Текст книги "Возвращение"
Автор книги: Мэри Пирс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)
– Да, так оно и есть.
Он старался не смотреть в глаза матери.
– Я утром упал во дворе мистера Шарпа, но тебе не стоит волноваться, – сказал Роберт.
Было тридцать первое октября. На следующее утро, когда Роберт играл с товарищами в футбол в школе, он упал на поле и не смог подняться. Его отвезли в больницу в Овербридже и сразу же туда вызвали Чарли и Линн. Падение на ферме повредило позвоночник. Обе ноги были парализованы. Возможно, он никогда больше вообще не сможет ходить.
Когда наступила зима и все три пруда замерзли, Роберт сидел в инвалидной коляске, а его великолепные серебряные коньки лежали в картонной коробке в нижнем ящике шкафа в его спальне.
Роберт пробыл в больнице три месяца. Он был закован в гипс и не мог двигаться. Рентген показал, что у него была трещина в позвоночнике, и хирург мистер Тейт сообщил Линн и Чарли, что трещина может срастись не ранее, чем через три месяца.
– Если бы он сказал тогда нам сразу! – повторяла Линн. Она просто зациклилась на этой мысли. Он сказал об этом, как будто это было обычное падение.
Она не могла спать ночами – перед ней стояло лицо Роберта, белое и осунувшееся от боли и страданий, – таким он неподвижно лежал на больничной койке. Линн постоянно ругала себя за беспечность.
– Мне нужно было сразу обратить внимание, – говорила она. – Когда он сказал мне, что упал на ферме, мне нужно было сразу все выяснить у него. А я пропустила все мимо ушей. Бог ты мой, что я за мать? Мне следовало понять, что что-то было не так!
– Откуда ты могла знать? – успокаивал ее Чарли. – Он все скрыл от нас, и не только от тебя.
– Если бы он не был таким глупым и храбрым!
– Хирург сказал, что если бы мы знали все раньше, это все равно ничего не изменило.
– Я не верю этому! – воскликнула Линн. – Если бы он был в госпитале с самого начала, он бы сейчас так не мучился! Кто может знать, какие еще он навлек на себя беды, когда два дня все скрывал от нас, да еще играл в футбол!!!
Линн сидела в кресле у печи. Чарли и Джек сидели напротив нее. Она смотрела на них потухшими глазами.
– Мы даже не знаем, сможет ли он снова ходить!
– Ты себя мучаешь, без конца повторяя одно и то же!
– Ты забываешь, что я работала медсестрой. Ты думаешь, что я не понимаю, в какой опасности он находится?
– Они сказали, что трещина со временем срастется.
– Но даже при этом условии, он может остаться парализованным на всю жизнь.
– Хирург не говорил нам этого.
– Они никогда не станут ничего говорить заранее. Но я прекрасно представляю себе, каков может быть результат повреждения позвоночника. Я слишком много насмотрелась подобных случаев во время войны.
Чарли и Джек переглянулись. Они ничем не могли помочь мальчику и ничего не могли сказать Линн, чтобы она перестала волноваться.
Чарли собрался и сказал:
– Как бы мы пи волновались за Роберта, мы должны держать все при себе. Роб не должен ни о чем догадываться.
– Ты что, считаешь, что я ему все расскажу?
– Конечно нет. Но ты плохо скрываешь свои страхи, и я боюсь, что Роб может обо всем догадаться по выражению твоего лица.
– Я знаю! Я знаю! Я постараюсь следить за собой.
Временами она была на грани нервного срыва. Как могло такое случиться с Робертом, с мальчиком, в котором столько добра и радости к жизни! Будет ли конец жестокостям, которые судьба наносит так беспечно? Линн понимала, что ей потребуется вся ее сила и самообладание, чтобы прожить эти месяцы неопределенности и постараться внушить сыну веру и надежду, которые ему так необходимы.
– Роберт ничего не прочтет на моем лице, кроме того, что я хочу видеть, – сказала Линн. Такую клятву она дала сама себе.
Для нее визиты в больницу были настоящей мукой, и она радовалась, когда Чарли или Джек сопровождали ее. Они всегда много болтали с Робертом. Ее отец рассказывал ему о своей работе на ферме, как он пахал то или иное поле, как у них сломалась сеялка и как они нашли дохлую крысу в амбаре. Чарли своими спокойными словами и шутками даже вызывал улыбку на измученном лице мальчика.
– Какие здесь сестры? Они хорошо за тобой ухаживают?
– Все нормально, – отвечал Роберт. – Мне нравится сестра О'Брайен. Вот та, с темными волосами.
Чарли сдержанно поворачивал голову и рассматривал сестру в другом конце палаты.
– Ой, она мне тоже нравится. Если бы не твоя мать, я бы с ней познакомился поближе.
Потом он помолчал и спросил:
– Чем ты занимаешься, когда нас здесь нет?
– Я, в основном, наблюдаю за тем, что здесь происходит.
– Другие ребята подходят, чтобы поговорить с тобой?
– Только на несколько минут. Здесь очень строгие сестры. Понимаете, мне нужно все время лежать очень спокойно.
Линн ласково коснулась его руки.
– Ты всегда был таким спокойным. Даже когда ты был маленьким мальчиком, ты мог сидеть тихо, как мышка…
Роберт скривил рожицу.
– Мне уже все так надоело. Когда с меня снимут гипс…
– О, – тихо засмеялся Чарли, – только мы тебя тогда и видели, правда?
– Но мне придется еще так долго ждать.
– Ну, не знаю, – сказал Чарли. – Ты уже пролежал три недели.
– Тебе придется пролежать еще три недели, и еще три…
– И еще три…
– Вот, вот! – Чарли хлопнул себя по коленке. – Так время незаметно и пролетит, да?
– Мне бы хотелось, чтобы оно промчалось так же быстро, как ты говоришь об этом!
– Мы тоже этого очень хотим, – сказал ему Чарли. – Дома так пусто без тебя. И эти твои утки на пруду… Я уверен, что им тоже скучно без тебя, и никто теперь за ними не наблюдает…
– Ты ведь станешь их кормить, если испортится погода?
– К тому времени ты уже вернешься домой и сам станешь их кормить.
В том году была прекрасная осень. Кустарники в живой изгороди ломились от ягод. Листья меняли окраску и были похожи на яркий огонь. Но Роберт продолжал лежать в больнице и ничего этого не видел. Земля и ее чудеса были скрыты от него. Он мог видеть только кусок неба в рамке ближайшего к его койке окна.
– На пруду уже застыл лед?
– Нет, погода до сих пор стоит очень мягкая.
– Я даже не смог бы опробовать мои коньки, даже если бы я не лежал в больнице.
– Ты прав, но холода еще наступят, и будут сильные морозы.
Линн нахмурилась и недовольно посмотрела на Чарли.
– Роберт пока не сможет кататься на коньках. По крайней мере в эту зиму.
– Ну, мы посмотрим, – сказал Чарли, – когда снимут гипс…
– О, когда, – заметил Роберт. Он опять скривил рожицу и похлопал по гипсу. – Как он мне надоел! Я бы разбил его на мелкие кусочки!
Хирург время от времени осматривал Роберта. Он проверял, не вернулась ли чувствительность в ногах мальчика.
– Мистер Тейт осматривал тебя сегодня?
– Да, он приходил примерно часов в десять.
– Как твои ноги?
– Как и прежде, – ответил Роберт. – Я ничего вообще не чувствую.
Его глаза казались такими темными и глубокими на его худом, измученном лице.
– Наверно, мне придется набраться терпения.
– У тебя терпение было всегда, – сказала ему Линн. – Во всем мире нет более терпеливого мальчика.
Во время их посещений сына она старалась быть веселой и уверенной. Линн понимала, что у нее не было другого выбора. Ей следовало взять себя в руки ради Роберта. Но когда она уходила от сына, она была в отчаянии.
– Если Роберт не сможет ходить…
– Ты не должна так думать, – говорил ей Чарли. – Что бы ни случилось, ты должна верить!
– Верить! – горько повторила она. – Легко говорить, но я-то знаю, как мало у него шансов!
В ее положении ей было очень трудно ходить в больницу, и Чарли уговаривал ее реже навещать Роберта.
– Роб на тебя не обидится, он все понимает, он же умный мальчик. Он знает, что ребенок должен родиться к концу месяца.
Но Линн ничего не желала слышать.
– Я – его мать, и я ему нужна, – сказала она. – Я не перестану к нему ходить! Он так терпеливо все переносит… И я тоже смогу все выдержать.
Ее собственная боль была несравнима с той, она чувствовала то, что приходилось выдерживать Роберту. Самым ужасным было состояние неопределенности. Линн боялась того, что таило в себе будущее.
– Я бы вынесла все, если бы только знала, что с ним будет все в порядке.
Малыш должен был родиться к концу ноября, и Линн ходила в больницу до самого последнего дня. Чарли старался облегчить ей дорогу и почти всегда отвозил ее туда в фургоне Клю, но он чувствовал, что она постоянно находится в страшном напряжении, и двадцать шестого ноября он попытался отговорить ее от поездки в больницу.
– Я тебя сегодня туда не возьму, – сказал он, – ты не должна туда ехать сегодня. Это просто безумие.
– Если ты меня туда не повезешь, я поеду на автобусе, и со мной поедет отец. Отец, ты поедешь со мной?
– Ты должна послушаться Чарли, – ответил ей Джек, – тебе лучше остаться дома.
Но Линн не поддавалась уговорам.
– Если вы не поедете со мной, я поеду одна.
– Подумай о малыше, – пробовал убедить ее Чарли. – Я не разрешу тебе так рисковать. Ты же знаешь, что сказал доктор Грехэм.
– Мне наплевать на малыша! Меня интересует только мой сын!
– Ты не можешь так думать, – сказал Чарли. – Ты так же сильно хотела этого малыша, как и я!
– Теперь я его не хочу! – кричала Линн. Она уже не могла сдерживать свои чувства. Мысль об этом ребенке была ненавистна ей. Он должен был родиться в то самое время, когда ее беспомощный сын лежал в больнице и все ее мысли были заняты только Робертом.
– Я хотела бы, чтобы этой беременности никогда не было! Я хотела бы, чтобы он был мертвый! – выкрикнула она, рыдая.
Чарли побелел и отвернулся от нее. Джек вышел вслед за ним из дома.
– Не обращай на нее внимания. Она не знает, что говорит. Все изменится, когда родится ребенок.
– Надеюсь, что ты прав, – ответил Чарли. – Иначе, как будет жить бедный малыш, если его собственная мать заранее его ненавидит!
В этот день он как обычно подъехал к своему дому на фургоне Клю, чтобы отвезти Линн в Овербридж. Она молча села рядом с ним. Он не взглянул на нее. По дороге лопнуло колесо, и Чарли пришлось остановиться и менять колесо. Это заняло у него не более десяти минут, но когда он снова сел в фургон, Линн сползла со своего места и руками обхватила живот. Она повернулась к нему с безумным взглядом и прошептала:
– Чарли, возвращаемся назад. У меня начались схватки, и мне очень плохо!
Линн рожала только шесть часов, но роды были трудными. Доктору пришлось применять щипцы, и девочка родилась мертвой. Чарли, когда увидел, что из дома вынесли закутанный в одеяльце маленький комочек, начал рыдать. Он чувствовал, что никогда не оправится от этой травмы. Но Линн совершенно не испытывала горя. Она только считала себя виноватой, потому что пожелала смерти младенцу, и жестокий Бог исполнил ее пожелание.
– Чарли, ты меня ненавидишь?
– Нет, конечно, – сказал он. – Это не твоя вина, что наша малышка умерла.
– Ты так думаешь? Я в этом не уверена… Может, если бы я была более осторожной…
– Ты не должна так думать, – сказал Чарли. – Тебе сейчас нужно как можно быстрее выздороветь.
Потом Линн заговорила о колыбельке. Она хотела, чтобы Чарли избавился от нее.
– Тебе нужно ее продать… И все постельные принадлежности… Повесь объявление на лавку Беннетта… Нам понадобится много денег, чтобы оплатить лечение Роберта…
– Правильно, я обязательно это сделаю.
На следующий день Чарли пришел к Роберту и все ему рассказал.
– С твоей мамой все в порядке, и она скоро поправится. Но твоя сестричка родилась мертвой.
Роберт тихо лежал и смотрел на Чарли грустными глазами. Он понимал, как Чарли хотел девочку.
– Это все случилось из-за меня?
– Что ты хочешь сказать?
– Мама постоянно волновалась и плакала… Поэтому и умерла малышка?
– Нет, – ответил ему Чарли. Он говорил уверенным голосом. – Ничего нельзя было сделать. Это было, как называют врачи, ягодичное предлежание. Это значит, что малышка неправильно лежала в животе твоей матери. Доктор Грехэм сделал все, что мог, но… – Чарли устало пожал плечами. – Так иногда случается. И ты это знаешь. Поэтому это совершенно не связано с тобой.
– Как мама переживает это?
– Ну, – сказал Чарли и отвернулся. – Она почти ничего не говорит и держит все в себе.
Он достал из кармана комиксы и положил их на постель.
– Я принес их тебе почитать, – сказал он мальчику.
– Спасибо, – поблагодарил его Роберт. Он посмотрел на Чарли.
– Когда мама сможет прийти ко мне?
– Боюсь, что через неделю или две.
– Но с ней все в порядке, да?
– Да, с ней все нормально, и я клянусь тебе в этом. Ей только нужно накопить силы, но она крепкая женщина.
Чарли помолчал и потом он стукнул себя по коленке.
– Черт побери, я совсем забыл. Твоя мать испечет тебе торт, как только придет в себя. Ей хочется знать, какой торт ты предпочитаешь?
– Любой, – ответил ему Роберт.
– Но тебе все равно придется сказать, ты же знаешь свою мать.
– С вишнями.
– Вишни. Я так и знал, что ты выберешь именно этот.
Чарли пытался развеселить мальчика, но у него было тяжело на сердце, и он знал, что Роберт все понимает. Мальчик лежал и смотрел на него такими грустными глазами. Иногда он выглядел старше своих лет.
– Мне жаль, что так случилось с малышкой, – сказал он.
– Да, – у Чарли перехватило горло. Он посмотрел на часы и поднялся со стула.
– Мне нужно идти. Я запустил работу в гараже за эти дни. Но я буду навещать тебя каждый день, и, как только мама придет в себя, я привезу ее сюда в фургоне Клю.
На прощанье от двери он помахал Роберту рукой.
Линн, пока медленно восстанавливала силы, никогда не говорила о девочке. Казалось, что ее вообще не существовало. Она постаралась забыть о ней, и даже первое чувство вины исчезло из ее памяти. Смерть малышки ничего для нее не значила. Все ее мысли были только о сыне.
Однако теплым днем, когда Линн почувствовала себя почти нормально, она дошла до Херрик Сент-Джона, чтобы кое-что посмотреть в лавке. В окошке магазина висело объявление «Продается колыбелька, совершенно новая». При виде записки на ее глазах выступили слезы. Она повернулась и отправилась домой. Было время обеда, и Чарли был дома.
– Что такое? Почему ты плачешь? – спросил он.
– Я плачу по нашей малышке, – сказала Линн. – Ты так хотел ее, а я тебя подвела!
Чарли крепко обнял жену.
Роберт провел Рождество в больнице. Наступил Новый год, но еще сохранялась теплая погода, и когда они приходили к Роберту, то видели, как он, лежа на спине, неотрывно смотрел на кусочек неба в рамке окошка. Ему нужно было пролежать еще месяц, пока с него снимут гипс. Дни, казалось, замедлили свой ход.
Неподвижность повлияла на него, силы уходили из его мышц и костей. Казалось, он усох и стал таким маленьким. Его руки и плечи были очень худыми. Лицо, прежде всегда загорелое, сильно осунулось и было нездорового серого цвета. Черты лица обострились, кожа сильно натянулась, щеки впали.
Но, хотя время тянулось так медленно и он страдал от пролежней и от зуда кожи под гипсом, мальчик все выдерживал.
– О чем ты думаешь, – спрашивал его Чарли, – когда тебе приходится лежать здесь одному целыми днями?
– Я представляю, как будто я и поле с дедом, иду вместе с ним за плугом, – ответил Роберт. – Поле расстилается так далеко, и я покрикиваю отстающим: «Пошевелись! Побыстрее догоняйте нас!» Потом я поворачиваю и начинаю следующую борозду. По дороге я пытаюсь увидеть на пашне птиц… Сзади меня догоняют грачи, и я слышу их крики…
Роберт прервался и тихо улыбнулся.
– За это время я вспахал акры и акры земли! Пока я тут лежу, я не переставая пашу землю!
– Как у тебя дела с ногами? Ты уже что-нибудь чувствуешь?
– Нет, – ответил Роберт. Он поморщился.
– Иногда приходит сестра и щекочет мне ноги, но я до сих пор ничего не чувствую!
– Ну, – заметил Чарли. – Может, через неделю-другую…
– Одиннадцать дней, – сказал Роберт и крепко сжал зубы. – Мне бы только дождаться, когда с меня снимут гипс, и мои ноги пойдут сами…
– Да, тогда берегитесь сестры, когда они пожелают прийти и попробовать пощекотать тебя!
Но Линн и Чарли боялись этого дня. За день до того, как собирались снять гипс, они разговаривали с доктором Гейтом.
– Чего можно ожидать теперь?
– Трудно сказать. Кажется, что должен быть шанс, но почему-то у него до сих пор отсутствует чувствительность в ногах. Я должен сказать, что меня это настораживает.
– И нас тоже.
– Завтра, когда мы снимем гипс, мы сделаем рентген, чтобы проверить, как затянулась трещина.
– А если нет?
– Ему снова придется лежать в гипсе. Но если трещина зажила как следует, я надеюсь, что мальчик сможет двигаться и постепенно полностью выздоровеет.
– Когда же мы все узнаем?
– Приходите завтра после трех часов дня и вызовите меня. К тому времени мы уже все будем знать.
Линн и Чарли приехали ровно к трем, но им пришлось прождать до половины пятого. Линн к тому времени уже была вне себя от волнения. Когда к ним вышел доктор Тейт и пригласил к себе в кабинет, они поняли по выражению его лица, что у него для них плохие новости. Он сел за свой стол и положил руки на край. Линн и Чарли, выпрямившись, сидели перед ним на стульях.
– Новости для вас хорошие и плохие. Рентген показал, что трещина заросла. И мы этим очень довольны. Но обе ноги еще парализованы Я считаю, что во время травмы пострадали нервные окончания позвоночника.
Линн побелела.
– Насколько сильно они пострадали? – спросила она.
– Этого мы не можем сказать, у нас нет для этого возможности. Но существуют две вероятности.
Хирург помолчал, глядя на Линн, потом заговорил, медленно и тщательно подбирая слова:
– Если нервы были разорваны, я должен вам сказать, что ваш сын никогда не сможет ходить.
Он помолчал и затем продолжил:
– Но если нервы были всего лишь поранены, существует вероятность, что мальчик сможет ходить. Но я не могу сказать, сколько пройдет времени до его выздоровления, или же сможет ли он выздороветь полностью.
Хотя он говорил медленно и четко, сначала Линн ничего не поняла. Ей пришлось еще раз повторить слова врача себе самой.
– Как вы считаете… каков все-таки прогноз?
– Простите, миссис Траскотт, я ничего не могу сказать. Мы все узнаем только со временем.
– Что нам делать с Робертом? – спросил Чарли. – Он знает, что, возможно, он никогда больше не сможет ходить?
– Конечно нет, – ответил доктор. – Ему нельзя говорить этого.
– Хорошо, – медленно начал Чарли, – если мы предположим, что нервы были поранены, какова для него тогда вероятность снова начать ходить?
– Роберт сильный и здоровый мальчик. Я могу сказать, что у него есть для этого все шансы. Как только он вернется домой и начнет восстанавливать силы…
– Он может отправиться домой уже сегодня? – спросила Линн.
– Нет, ему придется пробыть здесь еще три дня. Ему нужно снова научиться сидеть. Вы также должны подготовить дом к его приезду.
Хирург обратился к Чарли.
– Лучше всего, если у мальчика будет инвалидная коляска. Вы сможете дать ему такую возможность?
– Да, – ответил Чарли. – Я все для него сделаю!
– Завтра мы начнем заниматься с ним гимнастикой, чтобы размять его мышцы на ногах. Необходимо, чтобы вы продолжали эти занятия и дома, поэтому вам придется приходить сюда, чтобы выучить методику и продолжать занятия с ним дома.
– Мы можем повидаться с ним?
– Конечно.
Доктор немного помедлил.
– Боюсь, что он сейчас немного расстроен. Он ожидал, что сразу же сможет пойти. Ему понадобится ваша поддержка, чтобы он смог настроиться на долгое ожидание.
– Это долгое ожидание… – сказал Чарли. – Как вы считаете, сколько ему еще придется ждать?
– Не могу ничего вам сказать.
– Недели? Месяцы? – продолжал настаивать Чарли.
– Может, месяцев шесть. А может, еще дольше, я не могу вам точно сказать.
Хирург встал и подошел к ним. Он жестом показал, чтобы они не вставали.
– Миссис Траскотт, прежде чем вы увидите вашего мальчика, я попрошу, чтобы сестра принесла вам чай. Вы сможете немного прийти в себя.
Как только за ним закрылась дверь, Линн начала тихо плакать. Она низко опустила голову. Чарли взял ее руки.
– Бедный старина Роб, – тихо сказал он. – Ему все еще не везет!
– Господи, когда же это все кончится! – воскликнула Линн.
– Я понимаю, как тебе сейчас трудно, но ты должна взять себя в руки ради Роберта.
– Тебе не стоит напоминать мне об этом, – ответила ему Линн.
Сестра принесла чай.
Когда они вошли в палату Роберта, он, как и раньше, лежал на постели, только под спину было подложено несколько подушек.
– Ну и как ты себя чувствуешь, покинув свой кокон? – спросил его Чарли.
Роберт равнодушно пожал плечами. Он был измучен событиями дня, уголки его рта сильно опустились вниз.
– Я не могу заставить двигаться мои дурацкие ноги!
– Мы знаем, – ответила ему Линн, – мы только что разговаривали с доктором Тейтом.
– Нам хотелось всего слишком быстро, – добавил Чарли, – но трещина зажила, и все просто хорошо. Это чудесные новости, как ты считаешь?
Мальчик посмотрел на них. У него было такое расстроенное лицо. Когда он разговаривал с ними, у него дрожал голос. Он пытался справиться с отчаянием и усталостью.
– Я думал, что сразу смогу ходить, – сказал он и сердито отвернулся от них, спрятав лицо в подушку. Он не желал, чтобы они видели, как заблестели глаза от слез.
– Ты и будешь ходить! – сказал Чарли. Он взял руку Роберта и сжал ее в своих крепких теплых руках. – Ты будешь ходить, но нам еще придется поработать, прежде чем мы добьемся своей цели.
Роберт повернул к ним лицо.
– Сколько нам придется заниматься? Доктор Тейт сказал вам?
– Он сказал, что, может быть, придется ждать целых полгода, поэтому нам нужно набраться сил, терпения и мужества. Но ты скоро вернешься домой, и с тебя уже сняли гипс, и ты снова станешь, как прежде, сильным. Потом нам нужно будет заняться твоими ногами. Мы станем их тренировать, чтобы они снова могли двигаться. Когда ты будешь дома, твоя мать и я станем массировать тебе ноги и делать специальные упражнения.
Чарли посмотрел на Роберта и опять пожал ему руку.
– Тебе придется набраться терпения и, как говорят, закусить пулю. Как ты считаешь, ты сможешь выдержать это?
В лице Роберта ничего не отразилось. Он взглянул на Линн, когда она наклонилась к нему и протянула руку.
– У меня ведь нет выбора, не так ли? – сказал он.
Пока стояла хорошая погода, Роберт сидел в коляске в саду, наблюдая за утками в пруду. Иногда утки выходили на берег, сидели и чистились на солнышке или ели корм, который он давал им.
Мальчик сидел очень тихо, и птицы доверяли ему. Одна утка даже взбиралась на перекладину его коляски и собирала хлеб, разложенный у его ног.
Когда было мокро, он сидел у окна кухни. Чарли прикрепил к стене большое зеркало, и Роберт поворачивал зеркало так, что ему были видны сад и пруды. Он сидел так, пока был дневной свет. Он забывал обо всем, когда наблюдал за утками.
– У тебя все нормально? – спрашивала его Линн.
– Да, все хорошо, – обычно отвечал Роберт. Но его школьные задания лежали рядом нетронутые.
– Что ты хочешь, чтобы я принесла тебе из магазина?
– Спасибо, ничего.
Как-то совершенно неожиданно он спросил мать, не будет ли у нее еще малыша, и Линн ответила ему «нет».
– Почему?
– Я слишком стара для этого.
– Дело не в этом, – сказал Роберт. – Тебе просто приходится ухаживать за мной.
– Ты мне не причиняешь много забот. И потом, это только до тех пор, пока ты снова не станешь ходить.
Роберт отвернулся. Он уже ничему не верил, и настроение у него было паршивое.
В феврале пруды покрылись льдом, и ребята снова начали кататься на коньках. Чарли вывез Роберта в сад, и он сидел там, закутанный в теплый шерстяной плед. Роберт попросил Чарли, чтобы тот принес его коньки. Когда тот выполнил его просьбу, Роберт отдал их внуку миссис Ренсом и смотрел, как тот катается на пруду.
– Джимми, если хочет, может оставить их себе, они мне больше не потребуются!
Но Чарли постарался, чтобы коньки вернули ему.
– В эту зиму ты не сможешь кататься, но следующей зимой мы увидим!
– Зачем притворяться? – сказал Роберт. – Я знаю, что никогда больше не смогу ходить.
– Ничего подобного, парень, – ответил ему Чарли. – Я сделаю все, чтобы ты ходил снова!
Каждое утро до работы и каждый вечер по возвращении домой Чарли приходил в комнату Роберта и делал с ним упражнения. Он старался заниматься с ним сам.
– У меня больше сил, чем у тебя, – сказал он Линн.
Линн не могла спокойно смотреть на слабые и изуродованные ноги сына, и поэтому ей было легче, что с мальчиком занимался Чарли.
Он оборачивал горячими полотенцами ноги Роберта и начинал их массировать. Потом он поднимал его ноги вверх, пока не разработал тазобедренный сустав. Он осторожно пытался сгибать ноги в колене, пока пятка не касалась бедра Роберта. Он все делал осторожно, но не отступал до тех пор, пока не добивался нужного результата, и постоянно повторял все упражнения. Потом массировал каждый палец на ногах мальчика. В конце занятий он прижимал свои ладони к подошвам Роберта и со всей силой нажимал на них. Он старался, чтобы мальчик ногами попытался оттолкнуть его руки.
– Ты толкаешь мои руки? Попытайся оттолкнуть мои ладони. Положи руки на колени и помогай себе руками. Ты чувствуешь, как я нажимаю на твои ноги? Я жду, чтобы ты приложил всю свою силу.
Но в ногах Роберта не было жизни, он не мог подействовать на них и заставить их работать. Роберт не чувствовал прикосновения рук Чарли к своим ногам.
– Я не могу! Не могу я! Нет никакой пользы от занятий! – кричал он.
– Я тебе должен сказать, – не выдержал как-то Чарли. – Мне кажется, что ты плохо стараешься. Я один делаю всю работу, и мне это не нравится.
– Не нужно ничего делать, – сказал Роберт, – все равно, никакого толка от этого нет!
– У тебя сегодня плохое настроение? Тебе жаль себя, да?
– Тебе бы не было жаль себя, если бы ты был на моем месте? – возмутился Роберт.
– Наверно, я бы чувствовал себя так же. Но все равно сдаваться нельзя. Тебе нужно настроиться на то, чтобы получать удовольствие от тех вещей, которые ты в состоянии делать.
– Какие вещи?
– Ну-у-у… – сказал Чарли и замолчал.
– Когда ты что-нибудь придумаешь – дай мне знать, – горько сказал Роберт.
– Ну, начнем хотя бы с твоей учебы. Мистер Мейтленд присылает тебе задания, а ты их как будто и не замечаешь.
– Ты видел эти задания? – спросил его Роберт. Он протянул руку и взял бумаги, лежащие на столике у постели. Он резким движением пролистал их.
– Доли и проценты! Экспорт из Аргентины. Аркрайт и его прядильные машины!
Он снова швырнул бумаги на столик.
– Меня все это совершенно не интересует!
– Но тебе стоит попытаться заинтересоваться чем-либо. Тогда у тебя будет меньше времени думать о неприятном.
Чарли встал с кровати и прикрыл неподвижное тело мальчика покрывалом.
– Что ты станешь делать, когда выздоровеешь и вернешься в школу? Ты так отстанешь, если сейчас не станешь работать.
Но его слова не произвели ни малейшего впечатления на Роберта. Он лежал, повернув лицо к стене. Чарли пожелал ему доброй ночи, и Роберт еле слышно ответил ему.
Потом Чарли поговорил об этом с Линн.
– У мальчика очень плохое настроение. С этим нужно что-то делать.
– Что именно?
– Если бы я знал.
В эту зиму Джек опять остался без работы, и у него было много свободного времени. Каждый день в хорошую погоду он катал Роберта в коляске по дорожкам Херрика.
Как-то они попали в грозу и поспешили домой, пока кругом грохотал гром и яркие молнии серебрили облака над головой. Им в лицо летели острые градины. Когда они наконец были дома, Роберт был страшно возбужден, его лицо порозовело от ударов града, блестели глаза.
Он сидел на своем обычном месте у окна и наблюдал, как затихает гроза. Град все еще колотил о стекло, молнии вспыхивали на темно-фиолетовом небе, и под порывами ветра и струями дождя поверхность пруда шла рябью. Он даже расстроился, когда гроза кончилась и раскаты грома затихли вдали.
– Почему бывает гроза? – спросил он, когда Чарли вернулся домой вечером.
– В облаках возникает электричество.
– Да, но как оно попадает туда? Как образуется град? Отчего возникает ветер?
Чарли поморщился. Ему пришлось признать, что он не знает ответов на эти вопросы. Он посмотрел на Роберта, а потом стукнул рукой по столу.
– Вот что я скажу тебе, Роб, мы поедем в город и все постараемся узнать.
– Где?
– В библиотеке, конечно.
– Ты разве завтра не работаешь?
– Господи, работа от меня никуда не убежит!
На следующее утро Чарли взял на время фургон Клю и повез мальчика в Овербридж. Они побывали в библиотеке и вернулись оттуда с тремя книжками. Весь день Роберт внимательно читал эти книги.
– Ты узнал там то, что хотел узнать?
– Да, там говорится обо всем.
– Я вижу, ты составляешь разные диаграммы.
– Я сделаю анемометр, если только у меня будут кое-какие детали.
– Что тебе нужно? – спросил Чарли. – У нас в гараже масса разных гаек, болтов и прочего. Я могу там порыться.
И вскоре с помощью Чарли Роберт установил маленькую метеостанцию в саду – анемометр вращался от порывов ветра, емкость для определения количества осадков стояла на деревянном ящике посредине газона, барометр висел на стене сарая.
– Я смогу посушить белье? – спрашивала его Линн после стирки.
– Как насчет салата? Может, мне лучше прикрыть его сегодня? – выяснял Джек, опасаясь ночных заморозков.
Когда ночное небо было ясным, Роберт наблюдал за звездами. Он сидел в своей спальне в темноте и внимательно смотрел в окно. Он пытался определить созвездия, пока они не стали ему так же хорошо известны, как земные ориентиры вокруг него. Он мог назвать каждое созвездие в небе – эти странные, загадочные имена, которые пришли в Англию с Востока. Роберт мог заранее указать их курс в течение года.
Иногда ночью он видел до тридцати падающих звезд, и они его зачаровывали. Куда они упадут, эти быстрые яркие точки, скользящие по небу и потом гаснущие, как искры с наковальни кузнеца? Может ли случиться, что земля, которая тоже является звездой, воспламенится и исчезнет во всепоглощающей тьме? Роберт чувствовал себя очень маленьким под огромным ночным небосводом, но его это не расстраивало. Наоборот, его это почему-то успокаивало. Он обо всем забывал, наблюдая за звездами.
Линн не нравилось, когда мальчик один сидел в темноте в комнате и наблюдал за звездами. Она постоянно волновалась за него.
– Мне кажется, что ему в голову приходят разные мысли, когда он сидит и смотрит на звезды. Может, нам стоит перевести его вниз?
– Что ты все время волнуешься и пристаешь к парню? – спросил ее Джек. – Он там счастлив и оставь его в покое.
Роберт теперь был постоянно чем-то занят. Мистер Мейтленд, приходивший к ним раз в две недели, был поражен переменами в мальчике. Роберт сам выбрал интересующую его тему, и учитель приносил ему новые книги, чтобы Роберт совершенствовал свои познания в астрономии. Роберт ставил перед собой следующее задание, или «проект», как он называл это сам. И книг постоянно не хватало.
