Текст книги "Плач в ночи"

Автор книги: Мэри Хиггинс Кларк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

Глава 9

– Почему папа злится? – спросила Тина.

– Я не знаю, родная. Но мы притворимся, что не слышали его. Ладно?

– Но мы же слышали, – серьезно возразила Бет.

– Да, – согласилась Дженни, – но к нам это отношения не имеет. А теперь давайте зайдем снова.

– Эрих, привет. – На этот раз Дженни позвала мужа еще до того, как они вошли в дом. И без передышки, не давая времени на ответ, снова позвала: – В этом доме муж есть?

– Милая! – На кухню поспешно вошел Эрих, с гостеприимной улыбкой на губах, непринужденный. – А я как раз спрашивал Эльзу, где вы. Я огорчился, что вы ушли на улицу. Я сам хотел вам все показать.

Он обвил ее руками и потерся щекой, все еще холодной после улицы, о ее щеку. Дженни благословила интуицию, которая помешала ей осмотреть строения на ферме.

– Я знала, что ты захочешь устроить нам экскурсию, – сказала она. – Так что мы лишь прошли через восточные поля и подышали свежим воздухом. Ты и представить не можешь, как это замечательно – не останавливаться перед светофором каждые несколько футов.

– Надо будет научить тебя обходить стороной поля, где держат быков, – улыбнулся Эрих. – Поверь мне, ты предпочла бы светофоры.

Тут он заметил тарелку у нее в руках:

– Что это?

– Миссис Тум дала это мамочке, – ответила Бет.

– Миссис Тумис, – поправила Дженни.

– Миссис Тумис, – повторил Эрих, опуская руки. – Дженни, надеюсь, ты не скажешь, что была в доме Руни?

– Она нам помахала, – объяснила Дженни. – Было бы невежливо...

– Она машет всем, кто идет мимо, – перебил Эрих. – Вот почему тебе действительно стоило дождаться, пока я не покажу тебе округу, дорогая. У Руни плохо с головой, и, если дать ей палец, она всю руку отхватит. В конце концов мне пришлось сказать Клайду, что он должен держать ее подальше от дома. Даже после того, как я ее уволил, я приходил домой и видел, как она тут слоняется. Да поможет ей бог, мне жаль ее, Дженни, но довольно-таки неприятно просыпаться среди ночи и слышать, как она бродит кругами по холлу или даже стоит в моей комнате.

Эрих повернулся к Бет.

– Давай, Мышка. Снимем комбинезон. – Он поднял Бет в воздух и, к ее восторгу, посадил на холодильник.

– И меня, и меня! – закричала Тина.

– И тебя, и тебя, – передразнил Эрих. – Отличный способ снять башмачки. Высота что надо, правда, мамочка?

Дженни, испугавшись, шагнула к холодильнику, чтобы ни одна из девочек не наклонилась слишком сильно и не упала, но поняла, что беспокоиться не о чем. Эрих быстро разул их и опустил малышек вниз. Прежде чем поставить их на пол, он спросил:

– А теперь отвечайте, как меня зовут?

Тина посмотрела на Дженни и неуверенно произнесла:

– Папа?

– Мамочка сказала, что ты единственный папа, – сообщила Бет.

– Мама так сказала? – Эрих опустил девочек и улыбнулся Дженни. – Спасибо, мамочка.

На кухню зашла Эльза. Лицо у нее раскраснелось, на нем появились сердитые, упрямые морщины.

– Мистер Крюгер, я заканчиваю наверху. Хотите, чтобы я сделала что-то еще?

– Наверху? – быстро переспросила Дженни. – Я как раз собиралась вам сказать. Надеюсь, в детской вы не раздвинули кровати? Девочки сейчас пойдут вздремнуть.

– Я велел Эльзе привести комнату в порядок, – сообщил Эрих.

– Но, Эрих, на этих высоких кроватях спать нельзя, – возразила Дженни. – Боюсь, нам придется заказать им детские кроватки.

Тут ей в голову пришла мысль. Это рискованно, но просьба вполне естественная.

– Эрих, а девочки не могут поспать в твоей старой комнате? Кровать там довольно низкая.

В ожидании ответа Дженни впилась глазами в лицо Эриха. Но даже так она заметила лукавый взгляд, который Эльза бросила в его сторону. Ей это нравится, подумала Дженни. Она знает, что он хочет отказать.

Лицо Эриха стало непроницаемым.

– Видишь ли, Дженни, – заговорил он неожиданно официально, – я собирался поговорить с тобой по поводу того, что ты разрешаешь детям пользоваться этой комнатой. Я, кажется, ясно объяснил, что эту комнату занимать нельзя. Эльза говорит, что сегодня утром она обнаружила постель разобранной.

Дженни ахнула. Конечно, ей и в голову не приходило, что Тина и Бет могли забраться туда, пока бродили по дому до ее пробуждения.

– Прости.

Его лицо смягчилось:

– Ничего, родная. Пусть девочки поспят на тех же кроватях, что и ночью. Мы немедленно закажем для них детские кроватки.

Дженни приготовила для девочек суп, а потом отвела их наверх. Опуская шторы, она сказала:

– Вот что. Когда проснетесь, не вздумайте залезать на другие кровати. Понятно?

– Но дома мы всегда забираемся на твою кровать, – обиженно возразила Бет.

– Это другое дело. А я имею в виду остальные кровати в этом доме. – Она мягко поцеловала дочек. – Обещайте. Я не хочу, чтобы папа расстраивался.

– Папа громко кричал, – прошептала Тина, глаза у нее уже слипались. – Где мой подарок?

Кусочки мыла лежали на ночном столике. Тина сунула свое мыло под подушку.

– Спасибо, что подарила мне его, мамочка. Мы не забирались на твою кровать, мамочка.

Эрих принялся нарезать индейку для сэндвичей. Дженни нарочно закрыла дверь.

– Привет, – сказала она. Обняв мужа, прошептала: – Послушай, свадебный ужин у нас был вместе с детьми. Дай мне накрыть наш первый обед вдвоем, а ты налей нам того шампанского, которое мы так и не допили ночью.

Он прижался губами к ее волосам:

– Эта ночь была прекрасна, Дженни. А для тебя?

– Тоже.

– Я мало что сделал сегодня утром. Все, о чем я думал, – это как ты выглядишь, когда спишь.

Эрих развел огонь в чугунной печи, и они, свернувшись вместе на диване, потягивали шампанское и ели сэндвичи.

– Знаешь, – заговорила Дженни, – сегодняшняя прогулка заставила меня понять, какое на этой ферме чувство преемственности. Я своих корней не знаю. Не знаю, жили ли мои родители в городе или в деревне. Я не знаю, любила ли моя родная мать шить или рисовать, был ли у нее музыкальный слух. Это так здорово, что ты знаешь все про своих родителей. Только взглянув на кладбище, я оценила это.

– Ты была на кладбище? – тихо спросил Эрих.

– Да, ты против?

– Значит, видела могилу Каролины?

– Да.

– И, наверное, тебе стало интересно, почему они с отцом не похоронены рядом, как другие?

– Я удивилась.

– Загадки никакой нет. Каролина посадила там норвежские сосны. В то время она сказала отцу, что хочет, чтобы ее похоронили на южном конце кладбища, под защитой сосен. На самом деле он никогда не одобрял этого, но уважал ее желание. Перед смертью он сказал мне, что всегда рассчитывал на то, что его похоронят рядом с родителями. Мне почему-то показалось, что именно так и нужно сделать. Каролине всегда хотелось больше свободы, чем отец давал ей. Думаю, потом он жалел о том, что насмехался над ее искусством и она выкинула свой альбом для зарисовок. Какая разница, если бы она рисовала вместо того, чтобы шить лоскутные одеяла? Он был не прав. Не прав!

Он умолк, глядя в огонь. Дженни почудилось, что он не замечает ее присутствия.

– Но и она тоже, – прошептал он.

Беспокойно вздрогнув, Дженни поняла, что Эрих впервые намекает на то, что в отношениях его родителей не все было безоблачно.

Дженни вписалась в повседневный распорядок, который сочла безмерно удобным. Каждый день она понимала, сколько всего упустила, проводя так много времени не с детьми. Она узнала, что у Бет, практичного и тихого ребенка, определенно есть музыкальный талант и что девочка может подбирать на спинете в малой гостиной простые мелодии, всего несколько раз прослушав их. В новой атмосфере Тина расцвела, и ее плаксивость исчезла. Раньше она ревела по любому поводу, а теперь явно обрела солнечный нрав и обнаружила прирожденное чувство юмора.

На рассвете Эрих обычно уходил в мастерскую и не возвращался раньше полудня. Дженни с девочками завтракали около восьми часов, а в десять, когда ярче светило солнце, закутывались в зимние комбинезоны и отправлялись на прогулку.

Скоро у этих прогулок появился маршрут. Сначала курятник, где Джо учил девочек собирать только что снесенные яйца. Парень решил, что после несчастного случая с Бароном именно присутствие Дженни сохранило ему работу.

– Точно говорю, не будь мистер Крюгер так счастлив из-за того, что вы здесь, он бы меня уволил. Мать говорит, он не из тех, кто прощает, миссис Крюгер.

– Но я правда здесь ни при чем, – возражала Дженни.

– Доктор Гарретт говорит, что я правильно ухаживаю за ногой Барона. У него все пройдет, когда потеплеет и он сможет размяться. И, миссис Крюгер, говорю вам, я теперь по десять раз на дню проверяю эту дверь в конюшню.

Дженни понимала, о чем он. Невольно она начала дважды проверять такие мелочи, которых раньше и не думала замечать. Эрих был более чем аккуратен, он был перфекционистом. Дженни быстро научилась определять по некой напряженности в лице и позе, что он чем-то расстроен – приоткрытая дверца шкафа, бокал, стоящий в мойке.

В те дни, когда по утрам Эрих не уходил в хижину, он работал в фермерской конторе, которая находилась рядом с конюшней, вместе с Клайдом Тумисом, управляющим. У Клайда, коренастого мужчины лет шестидесяти, с жестким морщинистым лицом и густыми, светлыми волосами с сединой, была сухая, почти бесцеремонная манера поведения.

Представляя ему Дженни, Эрих сказал:

– Клайд действительно управляет фермой. Иногда мне кажется, что я здесь только очковтирательством занимаюсь.

– Ну, перед мольбертом ты этого точно не делаешь, – рассмеялась Дженни, но удивилась, почему Клайд даже формально не попытался возразить Эриху.

– Думаете, вам тут понравится? – спросил ее Клайд.

– Мне уже нравится, – улыбнулась она в ответ.

– Та еще перемена для горожанки, – отрезал Клайд. – Надеюсь, для вас не слишком крутая.

– Нет.

– Забавные дела, – продолжал Клайд. – Деревенские девушки с ума сходят по большим городам. Горожанки заявляют, что обожают деревню.

Дженни вроде бы расслышала в его голосе нотку горечи и подумала, не вспомнил ли он собственную дочь. Решила, что так и есть, когда Клайд добавил:

– Моя жена в восторге от того, что здесь вы с детьми. Если она начнет вам надоедать, просто скажите мне. Руни не любит докучать людям, но иногда вроде как забывается.

Когда Клайд заговорил про жену, Дженни показалось, что он оправдывается.

– Мне понравилось у Руни в гостях, – искренне сказала она.

Клайд смягчился:

– Рад слышать. И она ищет выкройки, чтобы сшить джемпера или еще что в этом роде для ваших девочек. Ничего?

– Все в порядке.

Когда они вышли из конторы, Эрих предупредил:

– Дженни, смотри не поощряй Руни.

– Обещаю, я буду держать все под контролем. Эрих, ей просто одиноко.

Каждый день после обеда, пока малышки дремали, Дженни с мужем надевали лыжи и отправлялись исследовать ферму. Эльза была не против присмотреть за девочками, пока те спят. Вообще-то она сама предложила это. Дженни пришло на ум, что таким образом Эльза старалась загладить свой проступок: когда она обвинила Эриха в том, что тот испортил обои в столовой.

И все же Дженни размышляла, не могло ли случиться так, что он действительнопосадил пятно. Частенько, когда Эрих приходил обедать, у него на руках оставалась краска или пятна от угля. Если он замечал какой-то беспорядок – штора, не выровненная на гардине, безделушка не совсем на своем месте – то автоматически поправлял его. Несколько раз Дженни останавливала его, прежде чем он заляпанными пальцами дотрагивался до чего-нибудь.

Обои в столовой заменили. Когда приехал оклейщик обоев с помощником, оба были настроены скептически.

– Вы хотите сказать, что он купил восемь двойных рулонов за такие деньги и меняет именно вот это?

– Мой муж знает, чего хочет.

Когда работа была окончена, комната выглядела в точности как раньше, только пятно исчезло.

По вечерам Дженни и Эрих любили устраиваться в библиотеке: почитать, послушать музыку, поговорить. Эрих спросил жену, откуда у нее маленький шрам у корней волос.

– Когда мне было шестнадцать, попала в аварию. Кто-то выскочил на встречную полосу и врезался в нас.

– Родная, ты, должно быть, напугалась.

– Я совсем ничего не помню, – засмеялась Дженни. – Я лишь откинула голову на сиденье и уснула. А очнулась в больнице три дня спустя. У меня было довольно серьезное сотрясение, потому тех дней и не помню. Нана чуть с ума не сошла. Она была уверена, что я останусь с повреждением мозга или еще чем. Какое-то время у меня и правда были головные боли, и я даже ходила во сне, примерно когда сдавала выпускные экзамены. Доктор сказал, что это вызвано стрессом. Но постепенно все прошло.

Поначалу нерешительно, потом запинаясь от торопливости, Эрих заговорил о несчастном случае со своей матерью:

– Мы с Каролиной зашли в коровник посмотреть на новорожденного теленка. Его отнимали от матери, и Каролина кормила его из бутылочки. Резервуар – это такая штука, смахивающая на ванну, в загоне для молодняка – был полон воды. Под ногами было грязно, и Каролина поскользнулась. Попыталась ухватиться за что-нибудь, чтобы не упасть. Этим «чем-нибудь» оказался провод от лампы. Каролина упала в резервуар, потянув лампу за собой. Этот придурок работник, – по совпадению он приходится Джо дядей, – менял в коровнике проводку и подвесил лампу на гвоздь в стене. Через минуту все было кончено.

– Я и не знала, что ты был с ней.

– Не люблю говорить об этом. Здесь был Люк Гарретт, отец Марка. Он попытался оживить ее, но все было безнадежно. А я стоял там, держа в руках хоккейную клюшку, которую она только что подарила мне на день рождения...

Дженни сидела на скамеечке, рядом с мягким кожаным креслом Эриха. Она поднесла его руки к своим губам. Подавшись вперед, Эрих поднял ее и крепко прижал к себе.

– Долгое время я глядеть не мог на эту хоккейную клюшку. А потом начал думать о ней как о последнем подарке матери. – Эрих поцеловал веки Дженни. – Не грусти так, Дженни. У меня есть ты, и это все возмещает. Пожалуйста, Дженни, пообещай мне.

Она знала, что он хочет услышать. В порыве нежности она прошептала:

– Я никогда не брошу тебя.

Глава 10

Однажды утром, гуляя с Тиной и Бет, Дженни заметила Руни, облокотившуюся на штакетник на южной стороне кладбища. Вроде бы она смотрела на могилу Каролины.

– Я просто вспоминала прекрасные моменты своей жизни, когда мы с Каролиной были молоды, а Эрих был маленьким, и потом, когда родилась Арден. Однажды Каролина нарисовала портрет Арден. Такой красивый. Не знаю, куда он делся. Исчез прямо из моей комнаты. Клайд говорит, что я, наверное, таскала его везде с собой, как иногда со мной бывало. Почему так долго не заглядываете ко мне в гости?

Дженни была готова к этому вопросу.

– Мы просто были так заняты, обживались. Бет, Тина, ну-ка поздоровайтесь с миссис Тумис.

Бет стеснительно поздоровалась, а Тина выбежала вперед и подняла личико, чтобы ее поцеловали. Руни, наклонившись, отвела волосы со лба Тины.

– Она напоминает мне Арден, эта малышка. Вечно прыгает с места на место. Наверное, Эрих велел вам держаться подальше от меня. Ну, не могу сказать, что виню его. Наверное, иногда я бываю ужасной занудой. Но я нашла ту выкройку, которую искала. Можно сшить джемпера для девочек?

– Я была бы рада, – ответила Дженни, решив, что Эриху придется привыкнуть к тому, что она подружилась с Руни. Было в этой женщине что-то невероятно притягательное.

Руни повернулась, снова глядя на кладбище.

– Вы здесь уже начинаете скучать? – спросила она.

– Нет, – честно ответила Дженни. – Конечно, здесь все по-другому. Я привыкла к суматошной работе, к тому, что весь день разговариваю с людьми, надрываются телефоны, друзья забегают в гости. Наверное, кое-чего из этого мне не хватает. Но по большей части я просто счастлива быть здесь.

– Как и Каролина, – отозвалась Руни. – Какое-то время была так счастлива. А потом все изменилось.

Руни не отрывала глаз от простого надгробия по ту сторону забора. В небе повисли снежные тучи, а сосны отбрасывали беспокойные тени на бледно-розовый гранит.

– О, для Каролины и правда все поменялось, – прошептала женщина. – А когда она умерла, тогда и для нас все начало меняться.

– Ты пытаешься избавиться от меня, – протестовал Эрих. – Не хочу я ехать.

– Уж конечно, я пытаюсь от тебя избавиться, – согласилась Дженни. – О, Эрих, эта – просто совершенство.

Она подняла повыше картину маслом три на четыре фута, чтобы лучше ее рассмотреть.

– Ты поймал дымку, которая бывает вокруг деревьев как раз перед тем, как на них появляются почки. А это темное пятно, окружающее лед на реке... Оно показывает, что лед вот-вот тронется, что под ним течет вода, так ведь?

– У тебя зоркий глаз, дорогая. Все правильно.

– Ну, не забывай, что моя специальность – изобразительные искусства. «Смена времен года» – прелестное название. Эта смена здесь едва различима.

Эрих обнял жену за плечи и вместе с ней склонился над картиной.

– Помни, я не выставлю ни одну картину, которую ты захочешь оставить нам.

– Нет, это глупо. Самое время сделать тебе имя. Я совсем не против, чтобы меня знали как жену самого знаменитого художника Америки. Люди будут показывать на меня и говорить: «Смотрите, вот счастливая! И он тоже великолепен!»

Эрих потянул ее за волосы:

– Так и станут говорить?

– Угу, и будут правы.

– Лучше бы я сказал, что не могу делать выставку.

– Эрих, не надо. Для тебя уже запланировали прием. Я очень хотела бы поехать, но пока не могу оставить детей, а тащить их с собой – головная боль. В следующий раз.

Эрих принялся собирать холсты.

– Дженни, обещай, что будешь скучать по мне.

– Ужасно буду. Меня ждут четыре дня одиночества.

Дженни невольно вздохнула. Почти за три недели она общалась всего с горсткой людей: Клайдом, Джо, Эльзой, Руни и Марком.

Эльза была молчалива настолько, что практически не говорила ни слова. Руни, Клайда и Джо вряд ли можно было назвать приятелями. А с Марком после первого вечера она беседовала всего однажды, и то недолго, хотя и знала от Джо, что Марк по меньшей мере раз шесть навещал Барона.

Только пробыв на ферме неделю, Дженни осознала, что никогда не звонит телефон.

– Тут что, не слышали о кампании «держись на связи»? – пошутила она.

– Все звонки идут через контору, – объяснил Эрих. – Напрямую в дом они проходят только тогда, когда я жду определенного звонка. А в другое время кто-нибудь из конторы даст мне знать.

– А если в конторе никого нет?

– Тогда сообщения остаются на автоответчике.

– Но, Эрих, почему?

– Дорогая, есть у меня один заскок – терпеть не могу, когда все время нагло трезвонит телефон. Конечно, когда я буду в отъезде, Клайд установит линию, чтобы по вечерам звонки шли в дом и я мог бы поговорить с тобой.

Дженни хотела возразить, но передумала. Позже, когда у нее появятся друзья в округе, настанет пора уговорить Эриха на нормальные телефонные услуги.

Эрих закончил отбирать холсты.

– Дженни, я тут подумал... Самое время немного тобой похвалиться. Ты хотела бы в следующее воскресенье пойти в церковь?

– Клянусь, ты читаешь мои мысли, – рассмеялась она. – Я как раз думала о том, что хотела бы познакомиться с твоими друзьями.

– Мне лучше удается делать пожертвования, чем посещать службы, Джен. А тебе?

– Пока росла, ни разу не пропустила воскресную мессу. Потом, после того, как вышла замуж за Кевина, стала небрежной. Но, как всегда говорила Нана, яблоко от яблони недалеко падает. Может, в скором времени я снова начну регулярно ходить к мессе.

В следующее воскресенье семья отправилась в лютеранскую церковь «Сион». Церковь оказалась старой и не слишком большой, размером почти с часовню. Изящные витражные окна рассеивали зимний свет, так что он падал на святилище голубыми, зелеными, золотыми и красными лучами. На некоторых из витражей Дженни разглядела надписи: «ПОЖЕРТВОВАНО ЭРИХОМ И ГРЕТХЕН КРЮГЕР, 1906...», «ПОЖЕРТВОВАНО ЭРИХОМ И ОЛЬГОЙ КРЮГЕР, 1930».

Витраж над алтарем, сцена поклонения волхвов, был особенно красивым. Прочитав надпись, Дженни ахнула: «ПАМЯТИ ЛЮБИМОЙ КАРОЛИНЫ БОНАРДИ КРЮГЕР, ПОЖЕРТВОВАНО ЭРИХОМ КРЮГЕРОМ».

Дженни потянула мужа за рукав:

– Когда ты подарил этот витраж?

– В прошлом году, когда обновляли святилище.

Между ними спокойно сидели Тина и Бет, красуясь в новых синих пальтишках и капорах. Всю службу люди посматривали на девочек. Дженни знала, что Эрих тоже замечает эти взгляды. Он довольно улыбался, и во время проповеди его рука скользнула в ладонь жены.

На середине проповеди он прошептал:

– Дженни, ты прекрасна. Все смотрят на тебя и девочек.

После службы Эрих представил жену пастору Барстрому, худощавому мужчине лет семидесяти с добрым лицом.

– Мы счастливы, что вы с нами, Дженни, – тепло произнес он и опустил взгляд на девочек. – Ну, кто из вас Бет, а кто – Тина?

– Вы знаете их имена, – заметила польщенная Дженни.

– Да, знаю. Когда Эрих заезжал ко мне домой, он все о вас рассказал. Надеюсь, вы понимаете, какой у вас щедрый муж. Благодаря ему наш новый центр для пожилых будет очень удобным и хорошо оборудованным. Я знаю Эриха с детства, и сейчас мы все очень счастливы за него.

– Я тоже ужасно счастлива, – улыбнулась Дженни.

– В четверг будет встреча женщин прихода. Не желаете к ним присоединиться? Мы хотим познакомиться с вами.

– Я бы с радостью, – согласилась Дженни.

– Дорогая, нам пора, – вклинился Эрих. – Другие тоже хотят поговорить с пастором.

– Конечно.

Когда Дженни протянула руку, пастор добавил:

– Дженни, вам, безусловно, было очень трудно остаться вдовой в таком молодом возрасте, с такими малютками. Теперь вы с Эрихом заслуживаете большой удачи и благословения.

Дженни успела только ахнуть, и муж увлек ее вперед. В машине она воскликнула:

– Эрих, ты же не сказал пастору Барстрому, что я овдовела, правда?

Эрих повернул руль, и машина отъехала от тротуара.

– Дженни, Грэнит-Плейс – это не Нью-Йорк. Это маленький городок на Среднем Западе. Здешние люди поразились, услышав, что я собираюсь жениться на тебе через месяц после знакомства. По крайней мере, молодая вдова – образ, вызывающий сочувствие, а вот нью-йоркская разведенка в здешнем обществе – нечто совсем другое. И я не сказал прямо, что ты вдова. Я рассказал пастору Барстрому, что ты потеряла мужа. Остальное он додумал сам.

– Так ты не соврал, но, в сущности, я соврала за тебя, не поправив его, – продолжала Дженни. – Эрих, ты разве не понимаешь, в какое положение это меня ставит?

– Нет, дорогая. И мне ни к чему, чтобы люди в округе судачили, не вскружила ли мне голову прожженная дамочка из Нью-Йорка, которая обдурила деревенщину.

Эрих смертельно боялся показаться нелепым, боялся так сильно, что был готов солгать священнику, лишь бы избежать такого риска.

– Эрих, когда в четверг вечером я поеду на встречу, мне придется сказать правду пастору Барстрому.

– В четверг я буду в отъезде.

– Знаю. Вот почему мне кажется, что там будет приятно. Я бы хотела познакомиться со здешними людьми.

– Ты планируешь оставить детей одних?

– Конечно же, нет. Наверняка есть няни...

– Наверняка ты не собираешься оставить детей с кем попало?

– Пастор Барстром мог бы порекомендовать...

– Пожалуйста, Дженни, подожди. Не начинай светскую жизнь. И не говори пастору, что ты разведена. Я его знаю, он больше не заговорит на эту тему, если ты первая не заведешь разговор.

– Но почему ты не хочешь, чтобы я пошла на встречу?

Эрих оторвал взгляд от дороги и посмотрел на жену:

– Потому что я так сильно тебя люблю, что не готов делиться тобой с другими людьми, Дженни. Я ни с кем не будуделиться тобой.