Текст книги "Плач в ночи"

Автор книги: Мэри Хиггинс Кларк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

Глава 7

– После маминой смерти я ни разу здесь не спал, – объяснил Эрих. – Когда я был маленьким, мне нравилось лежать в постели и слушать, как она ходит по своей комнате. В ту ночь, когда произошел несчастный случай, я просто не смог заставить себя прийти сюда. Чтобы успокоить меня, мы с папой переселились в задние спальни. А обратно так и не вернулись.

– То есть в хозяйской спальне и в этой комнате не спали почти двадцать пять лет?

– Именно так. Но комнаты закрывать мы не стали. Просто не пользовались ими. Но однажды в этой комнате будет жить наш сын, милая.

Дженни была рада вернуться в фойе. Несмотря на веселенькое одеяло и теплый оттенок кленовой мебели, в детской Эриха было что-то тревожащее.

Неугомонная Бет тормошила Дженни.

– Мамочка, мы есть хотим, – прямо заявила она.

– Ой, Мышка, извини. Пойдемте на кухню.

Бет понеслась по длинному коридору, шумно топая своими маленькими ножками. Тина побежала за ней.

– Подожди меня, Бет.

– Не бегайте! – крикнул Эрих им вслед.

– Ничего не разбейте, – предупредила Дженни, вспомнив о тончайшем фарфоре в гостиной.

Эрих снял с плеч жены норковую шубу и перекинул ее через руку.

– Ну, как тебе?

Что-то в его тоне настораживало. Словно он слишком жаждал одобрения, и Дженни успокоила его точно так же, как отвечала на подобные вопросы Бет:

– Дом идеальный. Я обожаю его.

Холодильник был набит под завязку. Дженни разогрела молоко для какао и сделала бутерброды с ветчиной.

– Для нас у меня есть шампанское, – сообщил Эрих, положив руку на спинку ее стула.

– Скоро я буду к нему готова, – улыбнулась ему Дженни и кивнула на девочек. – Как только разберусь с делами.

Они уже собирались встать из-за стола, когда в дверь позвонили. Хмурая гримаса на лице Эриха сменилась радостью, когда он открыл дверь:

– Боже мой, Марк! Входи.

Гость заполнил собой дверной проем. Его растрепанные ветром рыжеватые волосы почти касались притолоки. Тяжелая парка с капюшоном не скрывала широких плеч. На лице с резкими чертами выделялись пронзительно-голубые глаза.

– Дженни, это Марк Гарретт, – представил гостя Эрих. – Я рассказывал тебе о нем.

Марк Гарретт. ДокторГарретт, ветеринар, ближайший друг Эриха с юности.

– Марк мне как брат, – рассказывал ей Эрих. – Вообще-то, если бы что-нибудь случилось со мной до женитьбы, он бы унаследовал ферму.

Дженни протянула руку, и его холодная сильная ладонь пожала ее.

– Я всегда говорил, что у тебя хороший вкус, Эрих, – заметил Марк. – Добро пожаловать в Миннесоту, Дженни.

Он сразу же ей понравился.

– Я счастлива быть здесь.

Дженни представила девочек Марку. Те вдруг застеснялись.

– Ты очень-очень большой, – сказала ему Бет.

От кофе Марк отказался.

– Терпеть не могу вмешиваться, – сказал он Эриху. – Но я хочу, чтобы ты услышал это от меня. Сегодня днем Барон довольно сильно растянул сухожилие.

Барон был жеребцом Эриха. Тот рассказывал о нем:

– Чистокровный, безупречная родословная, нервный, норовистый. Удивительный конь. Я мог бы отправить его на бега, но предпочитаю оставить себе.

– Кости поломаны? – спросил Эрих абсолютно спокойно.

– Безусловно, нет.

– Что случилось?

Марк помолчал.

– Каким-то образом дверь конюшни осталась открытой, и конь выбрался наружу. Он споткнулся, когда пытался перепрыгнуть забор из колючей проволоки на восточном поле.

– Дверь в конюшню была открыта?– Эрих чеканил каждое слово. – Кто оставилее открытой?

– Никто в этом не признается. Джо клянется, что после того как он утром покормил Барона, то закрыл дверь конюшни.

Джо. Водитель. Неудивительно, что он так нервничал, подумала Дженни. Она посмотрела на девочек. Те притихли за столом. Минуту назад они готовы были ускакать прочь, а теперь, видимо, почувствовали перемену настроения, гнев, который Эрих не потрудился скрыть.

– Я велел Джо не обсуждать это с тобой, пока мне не удастся повидать тебя, – продолжал Марк. – Через пару недель с Бароном все будет в порядке. Наверное, Джо, когда уходил, неплотно закрыл дверь. Намеренно он никогда не поступил бы небрежно. Он любит этого коня.

– Видимо, никто в его семье не причиняет вред намеренно, – отрезал Эрих. – Но им определенно удается навредить. Если Барон охромеет...

– Не охромеет. Я наложил повязку. Хочешь пойти сейчас взглянуть на него? Тебе станет легче.

– Пожалуй, – Эрих достал из кухонного шкафа куртку. На его лице застыла холодная ярость.

Марк последовал за ним.

– Дженни, еще раз добро пожаловать, – сказал он. – Простите, что принес плохие новости.

Когда за ними закрылась дверь, Дженни услышала его низкий, спокойный голос:

– Ладно, Эрих, не расстраивайся.

Потребовалась теплая ванна и сказка на ночь, прежде чем девочки окончательно угомонились. Измученная Дженни на цыпочках выскользнула из комнаты. Она придвинула одну кровать к другой у стены и у края кровати поставила чемодан. Комната, которая час назад была в идеальном порядке, превратилась в бедлам. На полу лежали раскрытые чемоданы. В охоте за пижамами и любимым старым одеялом Тины Дженни переворошила вещи, но не потрудилась распаковать их как следует. Сейчас она слишком устала. Это подождет до утра. Выйдя за дверь, она натолкнулась на Эриха и увидела, как меняется его лицо, пока он обозревает беспорядок в комнате.

– Дорогой, оставим это, – сказала она утомленно. – Я знаю, что комната вверх дном, но завтра я все разберу.

Ей показалось, что он сделал усилие, чтобы его голос звучал непринужденно:

– Знаешь, я не смогу лечь спать, оставив все в таком виде.

Эриху потребовалось всего несколько минут, чтобы распаковать чемоданы, разложить по ящикам белье и носки, развесить в шкафу платья и свитера. Дженни отказалась от попыток помочь. Она подумала, что если девочки проснутся, то не уснут еще несколько часов, но вдруг почувствовала себя слишком уставшей, чтобы возражать. Наконец Эрих выровнял кровати, поправил маленькие туфельки и ботиночки, задвинул чемоданы на верхнюю полку и закрыл дверцу шкафа, которую Дженни оставила распахнутой.

Когда Эрих покончил с уборкой, комната была безмерно аккуратнее, а дети так и не проснулись. Дженни пожала плечами. Она знала, что ей стоит быть благодарной, но все-таки можно было не рисковать разбудить детей и подождать с уборкой, особенно в первую брачную ночь.

В холле Эрих заключил жену в объятия.

– Милая, я знаю, какой долгий у нас был день. Я приготовил для тебя ванну. Сейчас она уже, должно быть, горячая. Давай ты переоденешься, а я соберу нам еду на поднос. Я поставил охлаждаться шампанское, а еще у меня есть банка икры, лучшей, какую я сумел найти в «Блумингдейл». Что скажешь на это?

Дженни стало стыдно за свое раздражение. Подняв глаза, она улыбнулась мужу:

– Ты слишком хорош, чтобы быть настоящим.

Ванна пришлась кстати. Дженни погрузилась в воду, наслаждаясь непривычной длиной и глубиной ванны, которая стояла на старых латунных изогнутых ножках. Горячая вода ласкала ее шею и плечи, и Дженни постаралась расслабиться.

Теперь она поняла, что Эрих старательно избегал описывать ей дом. Что он говорил? Ах да, нечто вроде «мало что менялось после смерти Каролины. Кажется, весь ремонт, какой мы делали, – это заменили портьеры в спальне для гостей».

Дело просто в том, что за эти годы ничего не износилось, или Эрих благоговейно сохранял в неприкосновенности все, что напоминало о матери? В хозяйской спальне до сих пор витает аромат, который она любила. На комоде лежат ее расчески, щетки для волос и пилка для полировки ногтей. Интересно, подумала Дженни, а не остались ли на одной из щеток волосы Каролины?

Отец Эриха ужасно ошибся, оставив его детскую комнату в неприкосновенности, застывшей во времени, словно рост в этом доме остановился со смертью Каролины. От этой мысли Дженни стало не по себе, и она отогнала ее прочь. «Думай об Эрихе и о себе. Забудь прошлое. Помни о том, что теперь вы принадлежите друг другу». Ее пульс участился.

Дженни вспомнила о прелестных новых ночной сорочке и пеньюаре, что лежали в ее новом чемодане. Она купила их в «Бергдорф Гудман» на последнюю зарплату, безбожно потратив деньги, но сегодня вечером она хотела выглядеть как настоящая невеста.

С неожиданно легким сердцем она выбралась из ванны, вынула затычку и потянулась за полотенцем, зеркало над раковиной запотело. Дженни начала вытираться, потом остановилась и принялась вытирать зеркало. Она почувствовала, что среди всей этой новизны ей нужно увидеть себя, найти собственный образ. Когда зеркало высохло, она заглянула в него. Но в нем отразились не ее сине-зеленые глаза.

Это было лицо Эриха, его глаза цвета полночной синевы взглянули на нее. Он так тихо открыл дверь, что она не слышала. Обернувшись, Дженни инстинктивно прижала к себе полотенце, но затем намеренно уронила его.

– О, Эрих, ты меня напугал, – промолвила она. – Я не слышала, как ты вошел.

Его взгляд не отрывался от ее лица.

– Подумал, что тебе понадобится твоя сорочка, дорогая, – сказал он. – Вот она.

В руках у него была шелковая ночная рубашка цвета морской волны, с глубокими треугольными вырезами спереди и сзади.

– Эрих, у меня есть новая сорочка. Ты только что купил эту для меня?

– Нет, – ответил он. – Это была сорочка Каролины.

Он нервно облизал губы и странно улыбнулся. Глаза затуманились от любви. Когда он снова заговорил, тон был умоляющим:

– Ради меня, Дженни, надень ее сегодня.

Глава 8

Несколько минут Дженни простояла, уставившись на дверь ванной, не зная, что делать. «Я не хочу носить сорочку покойницы», – молча протестовала она. На ощупь шелк был мягким и льнул к пальцам.

Отдав ей сорочку, Эрих вдруг ушел из ванной. Взглянув на чемодан, Дженни задрожала. Может, просто надеть собственную сорочку и пеньюар, просто сказать: «Эрих, я предпочитаю это...»

Она вспомнила выражение его лица, когда он протянул ей сорочку своей матери.

Дженни понадеялась, что сорочка не подойдет по размеру. Это бы все решило. Но, натянув сорочку, она поняла, что вещь сшита словно по ней – приталенная, узкая в бедрах, с подолом, спадающим до щиколоток. Треугольный вырез подчеркивал упругую грудь. Дженни посмотрела в зеркало. Пар уже рассеивался, и по стеклу бежали капельки воды. Должно быть, из-за этого Дженни выглядела по-другому. Или, может, оттенок морской волны подчеркивает зелень в ее глазах?

Нельзя было сказать, что сорочка плохо сидит, и определенно она ей к лицу. «Но я не хочу носить ее, – тревожно подумала Дженни. – В ней мне не по себе».

Она уже вознамерилась стянуть одеяние через голову, как в дверь тихо постучали. Дженни открыла.

Ни Эрихе была серая шелковая пижама и халат в тон. Он выключил все лампы, кроме ночника, свет которого оттенял его блестящие золотистые волосы.

Парчовое покрывало клюквенного цвета было снято, простыни откинуты. У массивного изголовья – подушки с кружевами.

В руках Эрих держал два бокала шампанского. Один из них он передал жене. Они вышли на середину комнаты, и Эрих коснулся своим бокалом ее бокала.

– Дорогая, я прочел до конца то стихотворение, – и он тихо произнес:

О, как целовала Дженни меня,

Птичкой слетев с табурета!

В памяти радости легче храня,

Сердце, запомни и это.

Буду ли болен, буду старик,

Денег иметь буду мало,

Но улыбнусь, если вспомню на миг,

Как Дженни меня целовала [8]8
  «Рондо» английского писателя и поэта Джеймса Генри Ли Ханта (1784—1859), перевод с английского В. Савина.


[Закрыть] .

На глаза Дженни навернулись слезы. Это ее первая брачная ночь. Этот мужчина, который подарил ей столько любви и которого она так любит, – ее муж. Эта прекрасная комната принадлежит им. Какая разница, в какой она сорочке! Это такая мелочь ради него. Дженни знала, что, когда они произнесли тост друг за друга, улыбка у нее была такая же счастливая, как и у него. Когда Эрих забрал у нее бокал и поставил его, она с радостью шагнула в его объятия.

Еще долго после того, как Эрих заснул, подложив руку ей под голову и зарывшись лицом в ее волосы, Дженни лежала без сна. Она настолько привыкла к уличному шуму, обычному для нью-йоркской квартиры, что пока не могла раствориться в полной тишине этой комнаты.

Здесь было очень прохладно, ей это нравилось, и Дженни наслаждалась чистым свежим воздухом. Но в комнате было так тихо, так невероятно спокойно, не считая ровного дыхания у шеи – вдох, выдох.

«Я так счастлива, – подумала она. – Я и не знала, что можно быть такой счастливой».

Эрих оказался стеснительным, нежным и внимательным любовником. Дженни всегда подозревала, что можно испытывать гораздо более глубокие эмоции, чем те, что когда-либо пробуждал в ней Кевин. Это оказалось правдой.

Они поговорили до того, как Эрих заснул.

– Кевин был единственным до меня, Дженни?

– Да, единственным.

– У меня раньше никого никогда не было.

Он имел в виду, что никогда не любилникого или никогда ни с кем не спал? Возможно ли это?

Дженни погрузилась в сон. В комнату лишь начал просачиваться свет, когда она почувствовала, как Эрих ворочается и выскальзывает из постели.

– Эрих...

– Дорогая, прости, что разбудил. Никогда не сплю больше нескольких часов. Скоро я пойду в хижину и буду рисовать. Вернусь около полудня.

Снова засыпая, она почувствовала, как он целует ее в лоб и губы.

– Я люблю тебя, – прошептала она.

Когда Дженни проснулась окончательно, комнату заливали потоки света. Быстро подбежав к окну, она подняла штору и с удивлением увидела, как Эрих исчезает в лесу.

Пейзаж походил на одно из его полотен. Ветви деревьев побелели от инея. Крышу сарая рядом с домом покрывал снег. Вдалеке, в полях, Дженни разглядела пятнышки – рогатый скот.

Она посмотрела на фарфоровые часы на ночном столике. Восемь. Скоро проснутся девочки. Они могут испугаться, обнаружив себя в незнакомой комнате.

Дженни босиком поспешила из спальни в просторное фойе. Проходя мимо старой комнаты Эриха, заглянула в нее и остановилась. Покрывало сбилось, подушки скомканы. Войдя в комнату, Дженни потрогала постель. Та еще была теплой. Эрих оставил их спальню и пришел сюда. Почему?

«Он мало спит, – подумала она. – Наверное, не хотел вертеться в постели и разбудить меня. Он привык спать один. Может, ему хотелось почитать».

Но он же сказал, что с тех пор, как ему исполнилось десять, он ни разу не спал в этой комнате.

В холле послышались шаги.

– Мама, мамочка!

Дженни выбежала в холл, присела и распахнула объятия. Бет и Тина, с глазами, сияющими после долгого сна, кинулись к ней.

– Мамочка, мы тебя искали, – обвиняющим тоном заявила Бет.

– Тут хорошо, – прочирикала Тина.

– И у нас есть подарок, – добавила Бет.

– Подарок? Что же ты получила, родная?

– Я тоже, – закричала Тина. – Мамочка, спасибо.

– Это лежало у нас на подушках, – объяснила Бет.

Ахнув, Дженни уставилась на подарок. Каждая из девочек держала по круглому кусочку соснового мыла.

Дженни нарядила малышек в новые красные вельветовые комбинезоны и полосатые футболки.

– Никакого садика, – уверенно заявила Бет.

– Никакого садика, – радостно согласилась Дженни. Она быстро надела слаксы и свитер, и все трое спустились вниз. Только что пришла уборщица. Она была тощая, с несоразмерно сильными руками и плечами. Маленькие глазки на одутловатом лице глядели настороженно. Казалось, что женщина редко улыбается. Волосы, заплетенные слишком туго, как будто натягивали кожу лица, лишая его всякого выражения.

Дженни протянула руку.

– Вы, должно быть, Эльза. Я... – Она произнесла было «Дженни», но вспомнила о раздражении Эриха, когда она чересчур сердечно поздоровалась с Джо. – Я миссис Крюгер.

Затем представила девочек.

Эльза кивнула:

– Я стараюсь, как могу.

– Вижу, – отозвалась Дженни. – Дом выглядит прелестно.

– Вы скажите мистеру Крюгеру, что пятно на обоях в столовой – не моя вина. Может, у него на руке была краска.

– Вчера вечером я не заметила никакого пятна.

– Я вам покажу.

На обоях у окна было грязное пятно. Дженни внимательно рассмотрела его.

– Бога ради, да тут микроскоп нужен, чтобы его увидеть.

Эльза отправилась в гостиную начинать уборку, а Дженни с дочками позавтракали на кухне. Покончив с едой, Дженни достала книжки для раскрашивания и цветные карандаши.

– Вот что, – предложила она, – дайте мне спокойно выпить кофе, а потом мы отправимся на прогулку.

Ей хотелось подумать. Только Эрих мог положить мыло девочкам на подушки. Конечно, вполне естественно, что утром он зашел взглянуть на них, и нет ничего страшного в том, что ему явно нравится сосновый аромат. Пожав плечами, Дженни допила кофе и одела малышек в зимние комбинезоны.

День был холодный, но безветренный. Эрих говорил ей, что зима в Миннесоте может варьироваться от холодной до ужасно суровой.

– В этом году тебе повезло, – говорил он. – Погода средней паршивости.

На пороге Дженни помедлила. Может, Эрих захочет показать им конюшни и сараи и представить ее работникам фермы.

– Пойдемте сюда, – предложила она.

Дженни провела Тину и Бет за дом, к открытым полям в восточной части фермы. Они шагали по скрипящему снегу, пока дом почти не скрылся из виду. Когда они подходили к проселочной дороге, которая отмечала восточную границу фермы, Дженни заметила огороженный участок и поняла, что они набрели на семейное кладбище. За белым штакетником виднелось полдюжины гранитных памятников.

– Мамочка, что это? – спросила Бет.

Дженни открыла калитку, и они вошли на кладбище. Она переходила от одного надгробия к другому, читая надписи. Эрих Фриц Крюгер, 1843 -1913, и Гретхен Крюгер, 1847 – 1915. Должно быть, прабабка и прадед Эриха. Две маленькие девочки: Мартея, 1875 – 1877, и Аманда, 1878 – 1890. Дед и бабка Эриха – Эрих Ларс и Ольга Крюгер, оба родились в 1880 году. Она умерла в 1941-м, он – в 1948-м.

Младенец Эрих Ганс, который прожил восемь месяцев в 1911 году. «Столько боли, – подумала Дженни, – столько горя». В одном поколении умерли две девочки, в следующем – мальчик. Как люди выносят такую боль? Следующий памятник: Эрих Джон Крюгер, 1915 – 1979. Отец Эриха.

В южном конце участка была еще одна могила, настолько далеко от остальных, насколько возможно. Дженни поняла, что именно ее она искала. Надпись гласила: «Каролина Бонарди Крюгер, 1924 – 1956».

Отца и мать Эриха не похоронили вместе. Почему? Все остальные надгробия были источены временем. Это же выглядело так, словно недавно его почистили. Простиралась ли любовь Эриха к матери до такой степени, что он особо тщательно ухаживал за ее могилой? Дженни вдруг ощутила необъяснимое беспокойство и натянуто улыбнулась:

– А ну-ка, девчонки, побежали на поле. Кто быстрее?

Со смехом девочки помчались за ней. Она позволила им поймать, а потом обогнать себя, прикидываясь, что старается не отставать от них. Наконец все трое, запыхавшись, остановились. Было ясно, что Бет и Тина в восторге от того, что мама с ними. Щечки у них порозовели, глаза сверкали и искрились. Даже Бет утратила свой вечно серьезный вид. Дженни порывисто их обняла.

– Дойдем вон до того холма, – предложила она. – А потом вернемся обратно.

Но когда они поднялись на вершину, Дженни с удивлением заметила белый дом порядочных размеров по ту сторону холма. Она поняла, что это, должно быть, раньше был основной дом, а теперь там поселился управляющий.

– Кто там живет? – спросила Бет.

– Кто-то из тех, кто работает на папочку.

Пока они разглядывали дом, отворилась парадная дверь. На крыльцо вышла женщина и помахала им, явно подзывая к себе.

– Бет, Тина, пойдемте, – поторопила девочек Дженни. – Кажется, мы сейчас познакомимся с нашей первой соседкой.

Дженни почудилось, что, пока они шли через поле, женщина не отрывала от них взгляда. Невзирая на холодный день, она оставила дверь широко распахнутой. Поначалу, из-за худощавости и сутулости женщины, Дженни решила, что та уже совсем старая. Но, подойдя ближе, поняла, что ей под шестьдесят, не больше. В каштановых волосах, небрежно заколотых в пучок, виднелись седые пряди. Очки без оправы увеличивали грустные серые глаза. На женщине был длинный бесформенный свитер поверх мешковатых трикотажных штанов. Свитер лишь подчеркивал ее костлявые плечи и чрезмерную худобу.

Однако в лице угадывалась былая красота, а губы с опущенными уголками были хорошо очерчены. На подбородке виднелся намек на ямочку, и Дженни ясно увидела, как выглядела эта женщина, когда была моложе и веселее. Пока Дженни представляла себя и девочек, женщина по-прежнему не отрывала от нее взгляда.

– Именно об этом и рассказывал Эрих, – произнесла она тихо и нервно. – Он говорил: «Руни, когда увидишь Дженни, ты решишь, что смотришь на Каролину». Но он не хотел, чтобы я упоминала об этом.

С заметным усилием она постаралась успокоиться.

Дженни импульсивно протянула к ней руки:

– А мне Эрих рассказывал о вас, Руни, о том, как долго вы живете здесь. Я так понимаю, что ваш муж – управляющий на ферме. Я с ним еще не знакома.

Женщина пропустила эти слова мимо ушей.

– Вы из Нью-Йорка?

– Да.

– Сколько вам лет?

– Двадцать шесть.

– Нашей дочке Арден двадцать семь. Клайд сказал, она уехала в Нью-Йорк. Может, вы с ней встречались? – Вопрос прозвучал пылко.

– К сожалению, нет, – ответила Дженни. – Но Нью-Йорк большой город. Чем она занимается? Где живет?

– Не знаю. Десять лет назад Арден сбежала. Зря это она. Могла бы просто сказать: «Мам, хочу поехать в Нью-Йорк». Я ей никогда не мешала. Вот папа был с нею строг. Наверное, она знала, что отец не отпустит ее, такую юную. Но она была умницей, ее даже выбрали президентом клуба «Четыре Эйч»[9]9
  Клуб «Четыре Эйч» – юношеская организация для мальчиков и девочек 9—19 лет, находится под патронажем Министерства земледелия, ее члены занимаются сельским хозяйством и ремеслами.


[Закрыть]. Я и не знала, что ей так не терпелось уехать. Думала, она счастлива с нами.

Глаза Руни смотрели в стену. Она словно ушла в собственные мысли, как будто объясняла то, что уже объясняла много раз.

– Она была нашим единственным ребенком. Мы долго ее ждали. Была такой прелестной малюткой, и такой энергичной, понимаете, о чем я. Такой активной, прямо с рождения. Так я сказала, назовем ее Арден, сокращенно от «страстная»[10]10
  От англ. «ardent» – страстный.


[Закрыть]. Имя для нее было самое то.

Бет и Тина прижались к Дженни. Их что-то напугало в этой женщине, что-то в ее пристальном взгляде и легкой дрожи.

«Боже мой, – подумала Дженни. – Ее единственный ребенок, а она десять лет не получала от нее весточки. Я бы с ума сошла».

– Видите, вот ее фотография, – Руни указала на снимок в рамке на стене. – Я сделала ее всего за две недели до того, как Арден уехала.

Дженни посмотрела на фото крепкой улыбчивой девушки-подростка с кудрявыми светлыми волосами.

– Может, она вышла замуж, и у нее тоже детки, – продолжала Руни. – Я много об этом думаю. Вот почему, когда я увидела вас с малышками, подумала, может, это Арден.

– Простите, – отозвалась Дженни.

– Нет, ничего. И пожалуйста, не говорите Эриху, что я снова болтала про Арден. Клайд сказал, Эриху тошно слушать, как я все время талдычу про Арден и Каролину. Клайд сказал, что поэтому Эрих, когда его отец умер, отправил меня на пенсию с работы в доме. Я так ухаживала за этим домом, прямо как за собственным. Когда Джон и Каролина поженились, мы с Клайдом приехали сюда. Каролине нравилось, как я все делаю, и даже после того, как она умерла, я все делала точно как для нее, как будто в любую минуту она вернется. Но пойдемте на кухню. Я испекла пончики, и кофейник горячий.

Пахло свежим кофе. В веселенькой кухне все уселись вокруг белого эмалированного стола. Тина и Бет с жадностью накинулись на теплые пончики, посыпанные сахарной пудрой, запивая их молоком.

– Я помню Эриха в этом возрасте, – сообщила Руни. – Всегда пекла для него такие пончики. Если Каролина отправлялась за покупками, то оставляла его только со мной. Мне казалось, что он почти мой собственный ребенок. Наверное, и до сих пор кажется. Когда мы поженились, у меня Арден через десять лет родилась, а Эрих у Каролины появился в первый же год. В жизни не видала, чтобы маленький мальчик так любил свою маму. Глаз с нее не сводил. А вы правда похожи на нее, правда.

Руни потянулась за кофейником и вновь наполнила чашку Дженни.

– И Эрих так добр к нам. Потратил десять тысяч долларов на частных детективов, пытаясь найти, куда подевалась Арден.

«Да, – подумала Дженни, – это в его духе».

Пробили часы над мойкой. Полдень. Дженни торопливо поднялась. Эрих вернется домой. Ей ужасно хотелось быть с ним.

– Миссис Тумис, нам пора бежать. Я очень надеюсь, что вы заглянете в гости.

– Зовите меня Руни. Все так зовут. Клайд не хочет, чтобы я теперь ходила в большой дом. Но я его обманываю. Я частенько хожу туда, убедиться, что все хорошо. А вы заходите ко мне. Я люблю гостей.

Улыбка очень преобразила ее лицо. На секунду грустные морщинки исчезли, и Дженни поняла, что угадала – когда-то Руни Тумис была красавицей.

Руни настояла на том, чтобы они взяли с собой пончиков:

– Ими хорошо полдничать.

Открыв перед гостями дверь, женщина подняла воротник свитера.

– Наверное, сейчас отправлюсь искать Арден, – вздохнула она. И снова голос ее поблек.

Высоко в небе сияло полуденное солнце, озаряя заснеженные поля. Когда Дженни с девочками миновали поворот, то увидели дом. Под солнечными лучами сияли бледно-красные кирпичи. Наш дом, подумала Дженни. Девочек она держала за руки. Будет ли Руни бесцельно бродить по этим полям в поисках своего потерянного ребенка?

– Это была хорошая тетя, – объявила Бет.

– Да, – согласилась Дженни. – Ну, пойдемте. Бегом. Наверное, папочка ждет нас.

– Который папочка? – спросила Бет сухо.

– Единственный.

Перед тем как открыть дверь на кухню, Дженни прошептала детям:

– Давайте зайдем на цыпочках и удивим папу.

Те кивнули, глаза у них горели.

Дженни бесшумно повернула ручку. Первое, что они услышали, был голос Эриха. Он доносился из столовой, и сердитый тон с каждым словом повышался:

– Как ты смеешь говорить мне, что я посадил это пятно? Ясно, что когда ты стирала пыль с подоконника, то испачкала обои промасленной тряпкой. Ты понимаешь, что теперь придется заново оклеивать всю комнату? Ты знаешь, как трудно будет снова найти такие же обои? Сколько раз я тебя предупреждал насчет этих масляных тряпок?

– Но, мистер Крюгер... – Громкий и нервный протест Эльзы оборвался.

– Я хочу, чтобы ты извинилась за то, что свалила вину за этот бардак на меня. Либо извинись, либо убирайся из этого дома и не возвращайся.

Тишина.

– Мамочка, – испуганно прошептала Бет.

– Тсс, – ответила Дженни. Не мог же Эрих так расстроиться из-за крошечного пятна на обоях? Не лезь в это, предупредил ее инстинкт. Ты все равно ничего не сделаешь.

Эльза грустно и несчастно произнесла:

– Извините, мистер Крюгер.

Услышав это, Дженни потянула детей на улицу и закрыла дверь.