Текст книги "Игры богов"
Автор книги: Мэри Филлипс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)
12
В воскресенье Артемиде не нужно было гулять с собаками, но она все равно совершала обычную пробежку по парку. В такие дни она преодолевала даже большее расстояние, чем обычно, – ведь ее не задерживали коротконогие моськи. Эти минуты позволяли ей вновь почувствовать себя могучей: она применяла силу своих мышц, ощущая упругость торфа под ногами… А чувство могущества было необходимо ей, как воздух. Пробегая мимо киоска с прессой, она краем уха услышала последние новости: какие-то политики (а они все до единого кретины) собирались провести закон о полном запрете охоты. Артемида окончательно теряла связь с внешним миром, а также с самой собой.
После просмотра той ужасной телепрограммы, в которой решил поучаствовать ее брат-близнец, настроение в доме богов было подавленным. Аполлон выставил себя круглым идиотом. В этом вроде бы не было ничего нового: боги всегда провоцировали друг друга на глупые поступки. Если бы они этого не делали, то вообще бы умерли со скуки – и тогда мир, вероятно перестал бы вращаться. Но на сей раз Аполлон опозорился публично, на глазах у смертных (если, конечно, хоть кто-нибудь из них смотрел эту дурацкую программу), причем, насколько видела Артемида, ему никто в этом не помогал. «Интересно, как давно его в последний раз посещало ясное предчувствие?» спросила себя Артемида. Когда-то он только и делал, что вещал о будущем, и ему просто невозможно было заткнуть рот. Но сивиллы, судя по всему, сохранили пророческий дар – а ведь они даже не были богинями!
Взбегая по поросшему травой склону, Артемида едва не споткнулась о корень. Когда-то они тоже не были богами – всем заправляли титаны, но потом они утратили силу, и олимпийцы тут же воспользовались этим. Артемида невольно представила себе мир под властью сивилл. Что ни говори, такой мир был бы намного менее мрачным, чем нынешний.
Чтобы избавиться от этого образа, Артемида потрясла головой. Солнце уже светило вовсю, и она почувствовала, что вспотела. Скоро наступит весна, и Персефона вернется домой. По лицу Артемиды пробежала тень. Надо будет поговорить с Афиной и сделать так, чтобы в их доме стало еще больше книг – столько, чтобы не осталось пространства даже для запасного матраса на полу. В доме попросту не было места для них всех. К счастью, визиты Персефоны в верхний мир становились все короче и короче. Много лет назад, когда Зевс установил правило, по которому Персефона должна была каждую зиму проводить в нижнем мире, он ввел минимальный срок ее проживания под землей. Тогда казалось, что нужды в максимальном пределе нет, но в последнее время Персефона стала активно пользоваться этой лазейкой. Артемида подозревала, что она возвращается наверх лишь после ссор с Аидом, а скоро и вовсе перестанет приезжать к ним.
Последний отрезок своего утреннего маршрута Артемида проделала пешком – надо было остыть после бега, а заодно выполнить растяжку всех мышц. Подходя к ненавистному дому, она увидела Эроса, который в пижонском костюмчике стоял на крыльце. Его волосы были тщательно причесаны. Артемида помахала ему рукой, он ответил тем же. Теперь они с Эросом ладили намного лучше, чем когда-то – примирение произошло после того, как он открыл для себя мораль, которой по-прежнему пренебрегали остальные братья и сестры Артемиды.
– Что ты делаешь? – крикнула она, когда между ними было еще несколько десятков метров.
– Я только что вернулся из церкви, – ответил Эрос. – Прекрасная служба! Я обожаю торжественность Великого поста.
Артемида понимающе кивнула. Иногда она задумывалась над тем, получилась ли бы из нее добрая христианка, хотя от мысли о поклонении смертному ей становилось не по себе – это было все равно что обожествлять какую-нибудь букашку.
– Ты что, забыл ключ? – спросила она, подойдя к крыльцу.
– Нет, – ответил Эрос. – Просто мне не хочется входить. Как насчет того, чтобы прогуляться? Дом может и подождать, тем более что погода такая хорошая.
– Да, погодка отличная, – согласилась Артемида. – А почему бы и нет? У меня нет срочных дел.
Эрос сбежал по ступенькам, и они с чувством некоторого облегчения повернулись к дому спиной и пошли в сторону Хай-стрит. Дул приятный тихий ветерок, а в окнах домов, мимо которых они проходили, отражалось яркое солнце. Артемида с удовольствием отметила, что Аполлон хоть что-то делает как надо.
– Скажи мне, что ты думаешь о новой уборщице? – спросила Артемида.
Эрос сунул руки в карманы и, отвернувшись, принялся насвистывать.
– Милая девушка, правда? – продолжала Артемида. – Ты знаешь, что это я ее наняла? Жизнь в этой грязи стала для меня невыносимой. И, на мой взгляд, улучшения есть…
Но тут Артемида посмотрела на Эроса и поняла, что он лучше воспримет правду, чем ту ложь, которую она собиралась произнести.
– Правда, они лишь косметические, – сказала она. – Дом стал чище, но какое это имеет значение, если мы продолжаем жить в нем?
– Ты права, – согласился Эрос. – Она делает все, что может, но, чтобы вычистить грязь из нашего дома, недостаточно одних моющих средств. А она более стойкая, чем я ожидал…
– Ты о чем?
– Да так, ни о чем, – ответил Эрос. – Это неважно.
Он стал переходить улицу. Артемида двинулась за ним, подстроившись под его шаг. Оказавшись на другой стороне, они некоторое время шли молча. Мимо них проводили немало собак на поводках, и Артемида все время смотрела им в глаза, пытаясь уловить там живую искру, что-то такое, что показало бы, что эти существа происходят от волка. Но все собаки были одинаковые – жирные, ленивые, неинтересные… Она старалась напрасно: что бы там ни говорили, настоящая собака ни за что не покорится человеку.
– Я жалею, что не познакомился с ним, когда у меня была тикая возможность, – заявил Эрос.
– С кем?
– С Иисусом.
– Ты только об этом и думаешь?
– А о чем сейчас думала ты?
– О собаках.
Эрос рассмеялся:
– Каждый о своем. Знаешь, мне очень хотелось бы узнать, каким он был. Таким, каким его описывают в Библии? Или все это придумали потом? Я хочу сказать, что он, конечно же, не воскресал из мертвых: если бы это маловероятное событие случилось, мы бы непременно о нем узнали…
– А что, если кто-то из наших тайком провел его обратно?
– Или он сам нашел выход.
– Нет. Тогда он был бы таким же привидением, как все остальные.
– Но если он не воскресал из мертвых, быть может, все остальное тоже выдумка? Если бы я был с ним знаком… Как жаль! Когда я вспоминаю, как мы жили в Риме – все эти оргии, прожигание жизни…
– Не все из нас предавались оргиям.
– А ведь он тоже был там, жил своей невероятной жизнью…
– Или не жил.
– …которая оставила такой глубокий след на облике мира и так повлияла на нашу судьбу. А мы и не догадывались!
– Он сейчас там, в нижнем мире, – сказала Артемида. – Как и все остальные. Судя по всему, старается держаться в тени. Ты только подумай, как недовольны его приверженцы!
– Это не его вина, – ответил Эрос. – Кроме того, он никогда не хотел стать богом. Именно поэтому он сделал намного больше, чем мы все.
Они подошли к Хай-стрит. Такое количество народу в последний раз здесь было на Рождество. Казалось, смертные до сих пор поклоняются солнцу: они выбрались из своих каморок, чтобы поприветствовать светило в тот миг, когда оно подмигнет им. Люди бесцельно бродили по улице, смеялись и болтали – или друг с другом, или по телефону. Это были совсем другие смертные, чем те, которые пробирались по улицам зимой, ссутулившись и пригнув голову от ветра и дождя. Все магазины были открыты, их распахнутые двери приглашали смертных отдать дань уважения другому объекту их поклонения – деньгам. Ничего удивительного, что у Гермеса было столько работы. Были времена, когда бог денег считался незначительной фигурой, и остальные боги воспринимали его как неудачника. Но в последнее время услуги Гермеса были в цене.
– И дело не только в Иисусе, – продолжал Эрос. – Стоит подумать обо всей той грязи, которую породило человечество…
В подтверждение своей мысли он провел рукой широкую дугу, охватившую половину улицы, и вздохнул.
– Великих было так мало – и я упустил шанс узнать многих из них, даже в моей сфере. Поверишь ли ты, что я так и не встретился с Казановой?
– Ты хочешь сказать, что он делал все это сам, без твоей помощи? – содрогнулась Артемида.
– Он был одарен от природы. Не повстречался я и с Байроном. Аполлон все пытался представить меня ему, но я вечно был занят. Не успел я глазом моргнуть, как он уже был мертв. Они все так быстро умирают… Я никак к этому не привыкну. Раз – и нет. Все кажется, что будет еще возможность познакомиться с ними, но это не так.
– Ты мог бы повидать их, – заметила Артемида. – Попроси Персефону, и она проведет тебя в нижний мир.
– А ты когда-нибудь была там? – поинтересовался Эрос.
– Нет, – ответила Артемида, борясь с внезапно охватившим ее ознобом. – А ты?
Эрос покачал головой.
– Хотел бы я знать, – сказал он, – каково это – быть мертвым…
Артемида остановилась. В ее груди и животе возникло незнакомое ощущение – как будто что-то сжалось и затрепетало.
Кроме того, в руках и ногах у нее начало покалывать, а голова закружилась. Она распознала это состояние не сразу: это был панический страх.
– Ты никогда об этом не задумывалась? – спросил Эрос.
– Никогда, – ответила Артемида.
– А вообще-то это возможно познать?
– Нет.
Эрос подвел ее к витрине какого-то магазина, в которой стоял худой пластмассовый манекен с конечностями, такими же жесткими и гладкими, как кости, высушенные солнцем. Манекен стоял в несколько неестественной позе: его бедра подались вперед, словно ракета навстречу цели. На нем была крошечная юбочка, вся в прорехах, ярко-голубые лосины в дырочках и яркая блузка, расстегнутая так, чтобы был виден кружевной бюстгальтер. Эрос даже не стал ничего говорить.
– Я все же надеюсь на лучшее, – произнесла Артемида.
– А что, если надежда нас оставит? Что тогда?
– Тебе-то чего волноваться? У тебя дела идут, как и раньше, – сказала Артемида и пошла вниз по улице. – Люди по-прежнему влюбляются, и тебе есть ради чего жить.
– Я бы не стал говорить так уверенно, – нагнав ее, заметил Эрос. – Мне кажется, сейчас любовь интересует людей намного меньше, чем раньше, – настоящая любовь, а не нынешний упрощенный вариант. Им нравится романтика и секс – извини, – а когда все это заканчивается, они решают, что ответственность за другого им не нужна, и просто уходят.
– К чему ты клонишь?
– К тому, что мы им больше не нужны. Они не хотят нашей помощи и все больше забывают о нас.
– Я знаю.
– А наша сила не бесконечна…
– Я хочу сесть, – заявила Артемида.
– Извини. Как насчет вон той скамьи? Там можно насладиться запахом, который исходит от фургона, где продают блинчики и пончики.
Взяв Артемиду за руку, Эрос усадил ее. Артемида несколько раз глубоко вздохнула. Запах кипящего масла и плавящегося сахара был прекрасен. «Интересно, какой вкус у этих блинчиков? – подумала она. – Какое ощущение они рождают во рту, в горле? А что, если попробовать – неужели это так повредит мне?».
– Быть может, это не так уж и плохо, – сказал Эрос..
– Ты про еду?
– Про смерть.
– Я не хочу об этом говорить.
– Но все равно выслушай меня. Ты только представь себе – полное спокойствие… Ты очутишься в другом месте, далеко от всей этой суеты, и тебе больше не придется отвечать за других.
– Но ведь ты сам всегда нес ответственность за других и получал от этого несказанное удовольствие.
– Однако это еще не значит, что я не могу устать.
– Я не в силах представить себе, как это – ни за что не отвечать, – сказала Артемида. – Я всегда только этим и занималась – впрочем, как и ты. И не говори мне, что ты предпочел бы быть мертвым.
Некоторое время Эрос молча шел навстречу солнцу.
– Если бы ты знала, что жить тебе осталось всего лишь сто лет, – наконец произнес он, – на что бы ты их потратила?
Неподалеку от них одна из машин въехала в зад другой. Водители выскочили на дорогу и стали орать друг на друга, а автомобили, ехавшие за ними, начали сигналить. Это никак не способствовало разрешению ситуации, а лишь создавало лишние неудобства всем участникам дорожного движения.
– Я бы уехала куда-нибудь, – сказала Артемида.
13
Спустя две недели после того, как Элис нашла новую работу, Нил пригласил ее отпраздновать это событие за чашкой чая. Он выбрал маленькое кафе, которое должно было ей понравиться – помещение было тесным, а потолки низкими. Здесь было достаточно тихо, чтобы Элис чувствовала себя комфортно, но все же не настолько, чтобы у девушки создалось впечатление, что ее подслушивают другие посетители. Нил пришел заранее, занял столик в углу, заказал кофе и в ожидании Элис принялся за кроссворд в «Дейли телеграф».
В какой-то момент он утратил ощущение времени, увлекшись решением особенно коварной анаграммы, и слово «Привет!», произнесенное тихим голосом Элис, заставило его вздрогнуть. Нил вскочил на ноги, чтобы поприветствовать девушку, и едва не перевернул свой кофе, когда наклонился над столом – но так и не смог дотянуться до щеки Элис.
– Как ты? Быстро нашла кафе? – спросил он.
– Да, это было легко, – ответила Элис, усаживаясь напротив и снимая шляпку с рюшками. – Университет.
– Что-что?
– Анаграмма к слову «инвестирует» – «университет».
– Точно.
– Наверное, когда смотришь кверху ногами, проще отгадывать.
– Что будешь пить? – спросил Нил. – Заказать тебе кусочек торта?
– Даже не знаю… – задумалась Элис. – А себе ты закажешь?
– Мы могли бы съесть один на двоих, – предложил Нил.
Элис явно смутилась. Ее волосы были затянуты в узел на затылке, и Нил обратил внимание, что она покраснела аж до ушей.
– Я не против, – сказала она.
Подошла официантка. Нил заказал чай для Элис и кусок творожного пудинга и попросил принести две ложки.
– Как твоя работа? – спросил он.
– Все в порядке, – ответила девушка.
– Что за люди там живут? Как они относятся к тебе?
Помолчав, Элис ответила:
– Даже не знаю.
– Что значит «даже не знаю»?
– Я не знаю, что ответить. Можно сказать, что по-своему они милы со мной.
– Как это?
– Ну, про некоторых людей сразу можно сказать, что они милые, – объяснила Элис. – Например, ты, Нил, именно из таких. Ты заботишься о людях, пытаешься понять, что им нравится, а это всегда приятно. Я хочу сказать, я не хотела бы, чтобы ты думал… мне показалось, что…
Внезапно Элис опустила глаза и, стараясь не смотреть на Нила, стала с нарочитым интересом изучать дыру от сигареты в ситцевой скатерти.
– А что они? – спросил Нил.
– Я уверена, что они неплохие люди, – объяснила Элис, – но как бы это сказать… Они просто не обращают внимания на других. Поэтому когда они кажутся милыми, то это скорее случайность.
– Не нравится мне все это, – заявил Нил.
– Да нет, ты меня не так понял, – сказала Элис. – Не хочу показаться грубой…
Элис замолчала: к столу подошла официантка, которая принесла им чай и пудинг. Когда девушка ушла, она продолжила:
– Я думаю, они стараются как могут.
– Вообще-то ты ничего мне о них пока не рассказала, – заметил Нил. – Кто живет в этом доме? Они родственники или соседи?
Помолчав некоторое время, Элис ответила:
– Вообще-то я не имею права говорить об этом.
– Ты про что? – спросил Нил.
– Я не могу тебе этого сказать.
– Но почему?
– Сложно объяснить. Я не должна говорить об этом вслух.
– Но почему, почему ты не можешь мне все рассказать?
– Не могу, и все.
– Но ведь никто не узнает!
– Мне не нужны неприятности, – проговорила Элис, отводя взгляд.
– Извини. Ты права: ты вовсе не обязана мне что-либо рассказывать. В конце концов, это не мое дело. К тому же я уверен, по все совсем не интересно.
Элис промолчала.
– Нет, меня интересует все, что связано с тобой, – поправился Нил. – Я неправильно выразился. Я просто хотел сказать, что… меня все это не касается.
Ответа по-прежнему не было. Нил пожалел, что вообще затронул эту тему. А что, если Элис сейчас уйдет?
– Ладно, давай забудем об этом, – сказал он. – Извини за мою назойливость. Может, сыграем в «Эрудит»? Мой КПК, как всегда, со мной. Мы могли бы закончить ту игру, которую начали в день съемок. Я сохранил ее.
Однако это предложение почему-то еще больше расстроило Элис: вновь покраснев, она заерзала на стуле. Ну конечно! Как он мог напомнить ей о том дне, когда ее уволили?
– Мне очень жаль… – начал Нил.
– Там живет Аполлон! – не сдержалась Элис.
– Что? – переспросил молодой человек. – Аполлон? Ведущий той телепрограммы? Где он живет?
Он резко повернулся к окну, как будто ожидал увидеть на тротуаре этого Аполлона с его совершенным лицом, идеальным телом и безупречными волосами.
– В том доме, где я работаю, – сказала Элис. – Я не имею права ничего рассказывать, но скрывать это от тебя – все равно что лгать.
– Ты убираешь и доме Аполлона? Ты его домработница?
– Там живет много людей, и он в том числе, – сообщила Элис.
– Так значит, ты работаешь у Аполлона… – повторил Нил.
– А что тут такого?
– Ты знаешь, он показался мне, как бы это сказать, не слишком честным человеком.
– Но это же его работа!
– И тем не менее, – гнул свое Нил. – Работа не может не сказываться на характере человека.
– Я думала, что тебе там понравилось. Я о программе, как ты понимаешь.
– Да, мне понравилось. Но вообще-то он показался мне еще большим обманщиком, чем остальные ведущие подобных передач. Он какой-то скользкий и одновременно высокомерный. И я не хотел бы, чтобы ты работала у подобного типа.
– Мне приятно, что ты так обо мне беспокоишься, – ответила Элис, – но поверь мне, тебе не о чем волноваться. Он очень милый и всегда вежлив со мной.
– Но ты же сказала, что всех обитателей дома сложно назвать милыми!
– Он самый лучший из них.
– Ты слишком доверчива, – заметил Нил. – Под дружелюбной маской может скрываться черная душа.
– Мне кажется, что окружающие его просто не понимают, – сказала Элис. – Думаю, если бы ты с ним познакомился, он бы тебе понравился.
– А я уверен в обратном, – заупрямился Нил. – Кстати, кто там живет кроме него? Его жена, дети?
– Я не могу говорить об этом.
– Но ты же уже сказала, что он там живет, так почему бы тебе не рассказать, с кем?
Элис покачала головой.
– Скажи хотя бы, женат он или нет, – допытывался Нил.
– Думаю, не женат. Извини, но я не могу больше ничего тебе сообщить. Мне вообще не следовало рассказывать тебе об этом доме. Давай играть в «Эрудит»?
Нил достал свой карманный компьютер и нашел сохраненную игру. Но перед глазами у него стояло самодовольное лицо Аполлона, а в ушах звучали слова Элис: «Он очень милый. Он самый лучший из них. Мне кажется, окружающие его просто не понимают». Нил не забыл, какими глазами этот Аполлон смотрел на Элис в день съемок, и ему совсем не понравился такой поворот событий.
Элис также никак не могла сосредоточиться на игре. Ей хотелось об очень многом рассказать Нилу, но она не могла этого сделать. Взять, к примеру, Аполлона. Девушка не понимала, почему он не нравится Нилу, хотя, надо признать, в определенных вопросах Нил был намного умнее ее. К примеру, он точно знал, почему притворяться медиумом плохо – сама Элис не видела ничего плохого в том, чтобы немного порадовать старушек, у которых в жизни осталось так мало интересного. Но после той первой странной встречи ей открылись и другие грани личности Аполлона. Пока она убирала дом, он ходил за ней следом, рассказывал о себе или пел под гитару свои песни (кстати, очень хорошие песни). Сначала все это смущало девушку, и она никак не могла решить, как реагировать на такое внимание к себе. Ее же неразговорчивость, похоже, ничуть не беспокоила Аполлона: он по-прежнему продолжал рассказывать и петь. Элис была даже благодарна ему за то, что он составляет ей компанию – это было почти то же, что носить с собой радиоприемник. Спустя несколько дней у девушки возникло ощущение, что Аполлон – такой красивый, талантливый и успешный – на самом деле очень одинок, и его общество сразу стало ей намного более приятным, хотя она так и не смогла придумать, что бы такого ему сказать в ответ.
Она также очень хотела бы узнать мнение Нила об Афродите, но сделать это было невозможно. Афродита была для нее загадкой. Занимаясь уборкой, Элис предпочитала держаться незаметно и уважать право своих клиентов на конфиденциальность, но обитатели этого дома, судя по всему, относились к этой стороне жизни намного проще – и несколько раз Элис становилась свидетелем странных сцен. Больше всего это касалось Афродиты: Элис не раз видела, как та разгуливает по дому голышом, и слышала, как она ведет интимные разговоры по мобильному телефону. Более того, Элис хватило двух недель работы в доме, чтобы понять, что Афродита крутит любовь со всеми живущими здесь мужчинами. Представителей сильного пола понять было несложно – Афродита была просто невероятно красивой, но такое поведение женщины Элис совсем не одобряла. А ведь она всегда старалась не судить других!
Однако больше всего Элис поразила реакция Афродиты когда она впервые заметила, что они с Аполлоном беседуют (вернее, Аполлон говорит, а Элис слушает). Некоторое время она стояла молча, внимательно глядя на них – как будто нашла в лесу двух очень редких и скрытных зверей, – а затем вдруг начала бессвязно кричать, размахивать руками и ногами и бить все, что попадается ей под руку. Элис разразилась слезами, Аполлон, который вообще никак не отреагировал на такое поведение Афродиты, дернулся, словно очнулся ото сна, и торопливо обнял ее. От этого Элис стало еще хуже. Она убежала, заперлась в ванной и не выходила до тех пор, пока не пришла Артемида и не сказала, что запираться в ванной запрещено. Впрочем, когда Элис в следующий раз встретилась с Афродитой с глазу на глаз, та держалась спокойно и дружелюбно – да и вообще, вела себя так, словно ничего не произошло. Элис уже было решила, что та сцена ей привиделась, но несколько раз она замечала выражение злобы на красивом лице Афродиты – особенно когда Элис говорила с Аполлоном. Вполне возможно, что Афродита ревновала Аполлона из-за того, что он уделял внимание девушке. Судя по всему, у Афродиты были какие-то проблемы с психикой и на ее выходки следовало смотреть сквозь пальцы – но это все равно не делало пребывание Элис в доме более приятным. Она даже чувствовала себя немного виноватой перед Афродитой, и ей очень хотелось выслушать совет Нила по этому поводу – однако об этом не могло быть и речи.
Итак, кроме Аполлона и Афродиты, в доме жили: Артемида которая мало напоминала обычных работодателей Элис; Эрос и Гермес, которые частенько взирали на нее с любопытством, чем изрядно нервировали; Арес, встречи с которым почему-то. всегда повергали девушку в уныние; Гефест, настолько уродливый, что при встрече с ним Элис каждый раз становилось плохо (и тогда она казалась себе самым жестоким и ограниченным человеком на свете и хотела сказать Гефесту что-нибудь хорошее, чтобы он не догадался, о чем она думает, – однако Элис никогда этого не делала, потому что он никогда не заговаривал с ней); Дионис, который заставлял ее нервничать, потому что был всегда пьян; и еще две женщины, Афина и Деметра, которые почти полностью игнорировали ее. Все эти люди были сверхзагадочными, но поговорить с ними Элис не могла. Она старалась не судить их – в конце концов, они были греками, к тому же у каждой семьи свои порядки. Девушка была уверена, что со стороны ее собственная семья тоже могла показаться очень и очень странной: ее родители часто ели утреннюю кашу после полудня, а иногда, чтобы попрактиковаться, могли целый день говорили только по-французски. Однако было в обитателях этого дома и что-то такое, что переполняло ее душу, а поскольку она не могла и не имела права изливать свои чувства, внутри нее очень скоро выросло нечто вроде стены – стены, разделившей ее и Нила.
Элис подняла глаза на Нила. Их взгляды встретились, и девушке показалось, что он что-то подозревает. Она уже открыла рот, чтобы рассказать ему все об этом доме и его жильцах – к черту Правила! – но вымолвить ничего не смогла. И когда Элис сказала себе, что в понедельник обязательно уволится, в глубине души она понимала, что останется работать в доме, пока это будет нужно ее странным работодателям.
