Текст книги "Игры богов"
Автор книги: Мэри Филлипс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)
– Но почему ты решил, что он имеет отношение к тому, что случилось? – допытывалась Артемида.
Нил не ответил.
– Ты видел его, ведь так? – спросила Артемида. – В небе.
– Я сам не знаю, что я видел.
– Тебе известна история Орфея и Эвридики? – поинтересовалась Артемида.
– Она-то тут при чем?
– Скажи, известна?
– Я не поклонник мифических сказок, – сообщил Нил.
– Орфей был юным музыкантом, – сказала Артемида. – У него были длинные волосы, и в наше время его, возможно, считали бы хиппи. Эвридика была его женой. Это была очень милая и красивая девушка. Они любили друг друга больше всего на свете. Но Эвридика недолго прожила после свадьбы – ее укусила змея, и она умерла.
Артемида искоса посмотрела на Нила, и тот выдавил из себя улыбку в знак того, что уловил аналогию.
– Я уверена, ты понимаешь, в какое отчаяние пришел Орфей, – продолжала Артемида. – Он даже отправился в нижний мир, чтобы вернуть Эвридику. Он пришел во дворец, в котором жили Аид и Персефона, и стал настолько трогательно петь им о своей утрате, что они согласились выпустить Эвридику. Нил, ты умеешь петь?
– Не умею.
– Неважно. Самое трагичное то, что Орфею разрешили отвести Эвридику в верхний мир – в мир живых, то есть сюда – при условии, что по пути назад он ни разу не оглянется и не посмотрит на нее. Но он любил ее так сильно, что, конечно же, обернулся – просто для того, чтобы убедиться, что она идет за ним. И тогда Эвридику забрали у него и навсегда отослали к мертвым.
– А что случилось с Орфеем? – спросил Нил.
– О, его разорвали на куски, а голову бросили в реку Гебр. Но речь не об этом.
– Да, кстати, к чему это все?
– А к тому, – объяснила Артемида, – что это прецедент.
– О чем вы ведете речь?
– Прецеденты очень важны, – сказала Артемида. – Если что-то происходило в прошлом, значит, это можно повторить. Нил, тебе это по силам.
– Что это?
– Ты мог бы спуститься в нижний мир и вернуть ее. Им придется тебя пропустить, ведь это уже случалось раньше! Тебе только надо доказать, что ты любишь ее, но это будет несложно – меня ты уже убедил.
Нилу стало противно: ему была противна Артемида, но еще больше ему был противен он сам – за то, что позволил вовлечь себя в эту историю.
– Вы сумасшедшая, – произнес он.
– Никакая я не сумасшедшая, – возразила Артемида. – Я пытаюсь помочь тебе. Позволь я все объясню.
– Вы сказали мне, что мы будем говорить об Элис. Я слушал вас, отвечал вам, рассказал вам то, что никому больше не известно…
– Ты не понял! – воскликнула Артемида. – Я могу сделать так, чтобы ты попал в нижний мир.
Она протянула к нему руку.
– Не прикасайтесь ко мне! – Нил резко дернулся и стал отодвигаться от женщины. – Я мог бы догадаться, что будет нечто подобное. Мне надо было уйти, как только вы заговорили о лицах в небе. Вы живете в одном доме с Аполлоном, а значит, такая же, как он.
– Нет, я не такая! – вскричала Артемида, вскочив на ноги и поворачиваясь к нему лицом. – Мы с ним совсем разные! Доверься мне, Нил.
– Дело не в доверии, – ответил Нил. – Вы кажетесь мне хорошей женщиной, и у вас добрые намерения – мало того, вы наверняка верите в то, что говорите. Но это все чушь, понимаете? Когда человек умирает, для него все заканчивается. Не пытайтесь вселить в меня ложные надежды. Вы думаете, что помогаете мне, но в реальности делаете лишь хуже.
– Нил, послушай…
– Нет. Если вам и впрямь есть дело до меня, вы должны оставить меня в покое. Раньше я думал, что все это пустые безвредные глупости – но, как видно, ошибался. Все вы одинаковы – вам нравится причинять людям зло, когда они слишком слабы, чтобы сопротивляться.
– Нил, поверь, ты ошибаешься! – В голосе Артемиды появились нотки мольбы. – Я могу помочь тебе. Я знаю, о чем ты говоришь, и понимаю тебя лучше, чем ты можешь себе представить. Мне известно об этих так называемых верующих, которые на самом деле лишь сеют ложь и поддельное утешение. Поверь мне, я все это знаю. Но я не такая, как они, честное слово. Все, что я тебе рассказала, – правда.
– Вы все так говорите.
– Но я другая! Нил, я богиня.
– Что-что?!
– Я сейчас тебе покажу.
Артемида опять протянула к Нилу руку. Она была абсолютно убеждена в том, что говорила, и Нила переполнило настолько сильное отвращение, что он едва не ударил ее по лицу. У него оставалась одна-единственная возможность не причинить ей вреда, так он и поступил – повернулся и со всех ног бросился бежать вниз по склону, подальше от того места, где стояла Артемида. Однако, отбежав от нее на, как он думал, безопасное расстояние, Нил вдруг ощутил сильнейшее смущение и на бегу оглянулся – он ожидал, что женщина будет бежать за ним. Но она стояла на вершине холма, глядя ему вслед.
Нил не замедлил бег, а наоборот, напрягая все силы, еще быстрее помчался по тропе к небольшой группе деревьев. Внезапно ему показалось, что мимо него пронесся резкий порыв ветра, и в следующее мгновение он увидел стоящую на его пути Артемиду. Словно зацепившись за что-то, молодой человек упал перед ней на четвереньки и, даже не пытаясь подняться, стал хватать ртом воздух.
– Но как… как… – запинаясь, пробормотал Нил.
– Я пробежалась, – ответила Артемида.
– Но ведь…
– Я богиня, – повторила она.
– Богинь не бывает.
– А как я тогда так быстро оказалась здесь?
– Не знаю. Роликовые коньки? Туннель? – проговорил Нил. – Чтобы убедить меня, вам понадобится нечто большее, чем дешевый фокус.
– Я знаю, что в глубине души ты мне веришь. Я также знаю, что тебе очень хочется мне поверить.
– Вы ошибаетесь, – возразил Нил.
– Ты еще придешь ко мне, – сказала Артемида.
Нил покачал головой. Артемида достала из кармана спортивного костюма белую карточку и произнесла:
– Ты так же, как и я, хорошо знаешь, что мы не можем позволить Аполлону победить. Не приходи больше к дому, это опасно. На карточке номер Гермеса. Можешь звонить ему в любое время суток – он всегда на телефоне. Он передаст твое сообщение мне.
С этими словами она передала карточку Нилу. На ней было только три цифры.
– Это не может быть телефонным номером, – заметил Нил.
– Может, – сказала Артемида. – Когда будешь готов, позвони.
– Я никогда не буду готов.
– Будешь.
Не говоря больше не слова, Артемида повернулась и побежала прочь. Прошла лишь секунда, а она уже скрылась из виду.
27
Элис уже потеряла счет времени, которое она провела в нижнем мире. Все то, с помощью чего она измеряла время раньше, было безвозвратно утеряно в тот миг, когда она ступила на эскалатор станции «Энджел» и Аппер-стрит скрылась из виду, унося с собой реальный мир. Здесь невозможно было определить, какое сейчас время суток: свет всегда был одинаков. То же и со временами года: такое понятие, как погода, здесь отсутствовало. В нижнем мире не бывало ни снега, ни дождя, а тело, которым можно было бы ощутить перемену температуры, Элис оставила наверху. Отсутствовали и другие ощущения, которые способны были дать представление о ходе времени, – такие, как потребность в еде или сне, или менструальный цикл, который легко мог бы заменить календарь. Иногда она задумывалась, как долго она пробыла здесь – несколько часов, недель, месяцев или лет? А впрочем, какая разница? Сколько бы ни прошло, впереди у нее все равно оставалась целая вечность.
После прибытия в подземный мир Элис довольно долго, как ей показалось, шла по мостовой, пока не выбралась из бесконечных предместий. Чудовищ она больше не встречала, но зато увидела других людей. Они скользили по ней равнодушными взглядами: похоже, они были мертвы уже очень давно. Здесь были белые, чернокожие, азиаты, индейцы, арабы, австралийские аборигены, пигмеи, маори, эскимосы, а также люди с незнакомой Элис внешностью – видимо, они принадлежали к народам и расам, вымершим задолго до ее рождения. Как и на станции отправления, Элис встречала мертвых самых разных возрастов, в том числе и крошечных младенцев, которые перемещались по мостовой, не совершая никаких движений телом.
Спустя некоторое время – несколько часов? или дней? – из тусклого света впереди выступили какие-то высокие строения, и Элис направилась к ним. Когда она приблизилась, то увидела подземный город, весьма похожий на Манхэттен, но Манхэттен схематичный и нечеткий, словно извлеченный из памяти. Позже она выяснила, что именно так оно и было. Дома в стиле а-ля тюдор, которые тянулись до самых небоскребов, показались Элис поделками из детского конструктора, совершенно потерявшимися в тени своих гигантских соседей из сверкающей стали и стекла.
Несмотря на то что людей здесь было больше, улицы города были такими же молчаливыми, как и в пригороде. Чистота казалась почти зловещей – ни мусора, ни граффити на стенах, ни дыма, ни какой бы то ни было грязи… Даже Элис, которая терпеть не могла грязь, сделалось как-то неловко – словно она своим присутствием пачкала это место. Огромные здания ошеломили ее своим великолепием. Создавалось впечатление, что они светятся отраженным светом солнца, которого здесь никогда не было. Элис казалось невероятным, что такая красота может существовать в преисподней. «Интересно, для чего они здесь?» – спросила она себя. Никаких консьержей или запретов на вход не было видно, и сквозь автоматические двери непрестанно тек в обе стороны поток мертвых. Элис дождалась, пока в вестибюль одного из небоскребов начала входить небольшая группка местных, и прошла следом в надежде, что ее никто не заметит.
Огромный вестибюль был отделан мрамором и позолотой, при этом все здесь служило практическим целям. Полы были застелены оранжево-коричневым ковровым покрытием, помещение делилось на отсеки поменьше огромными шкафами для документов. В некоторых из этих импровизированных комнат стояли письменные столы, за которыми одни мертвые с серьезным видом опрашивали других. Элис, которой никогда не нравились собеседования, стала пятиться назад, но потом она встретилась взглядом с очень красивой, стройной негритянкой лет сорока с небольшим, которая в больничном халате восседала за одним из столов. Женщина кивнула ей. Не желая покачаться невежливой, Элис подошла и села. У женщины не было волос, кроме того, Элис заметила, что у нее только одна грудь. На табличке, стоящей на столе, значилось ее имя – Мэри.
– Вы говорите по-английски? – спросила Элис.
Мэри проговорила что-то невразумительное.
– Прошу прощения, я знаю несколько языков, но то, что вы сказали, я не поняла, – заявила Элис и перешла на другие языки. – Je ne comprend pas. Ich verstehe nicht.
– Я спросила «Чайник?», в смысле «Ты новичок?», – с певучим африканским акцентом произнесла Мэри. – Можешь не отвечать, и так все понятно. Иначе ты бы знала, что мы здесь все понимаем друг друга. На самом деле языки здесь не нужны – видишь ли, мы не разговариваем в том смысле, к которому ты привыкла. Мы не в состоянии проталкивать воздух сквозь связки, а поэтому просто обмениваемся метафизической информацией. Может показаться, что она имеет форму слов, но это не так.
Элис слушала очень внимательно, но информации было слишком много.
– Что это за место? – спросила она, решив начать с чего-то простого.
Глаза Мэри сочувственно расширились, она протянула руку и похлопала Элис по плечу. По крайней мере, Элис увидела соответствующее движение – почувствовать она, естественно, ничего не почувствовала.
– Милая, это мир мертвых, – сказала Мэри. – Не переживай, ты не одна такая – сюда многие попадают в расстроенных чувствах. Ты умерла.
– Прошу прощения, но я не об этом, – смущенно проговорила Элис. – Я знаю, что я умерла. Я лишь хотела узнать, куда попала? Это ад?
– Нет, милая, это не ад, – ответила Мэри. – Сюда попадают все мертвые. Не беспокойся – тебя никто не наказывал.
– А что это за здание? – спросила Элис.
– Это строение Р административного центра сектора А, – сообщила Мэри. – Сектор А – это зона для прибывающих.
– Я думала, что это центр всего нижнего мира, – сказала Элис. – Так значит, это всего лишь маленький сектор?
– А ты представляешь, сколько миллиардов людей уже успело умереть? – проговорила Мэри. – Как ты думаешь, они поместятся в одном, пусть даже большом, городе?
Но тут она заметила, как смутилась Элис, и голос ее смягчился.
– Чтобы сжиться со всем этим, нужно время, – сказала она. – Но постепенно ты ко всему привыкнешь, не переживай. Я и сама еще не все здесь понимаю.
– Вы давно умерли? – спросила Элис.
– Даже не знаю, – ответила Мэри. – Наверное, не очень. Я умерла в Уганде, в городе Кампала, в 1956 году.
– Прошло уже полвека, – сообщила Элис.
– Это совсем немного, – сказала Мэри. – Но я уже успела многое узнать. Скоро я перееду из сектора для прибывающих. Ну да ладно, я могу тебе чем-нибудь помочь?
– Не знаю. Я ведь только приехала.
– Если ты здесь, значит, ты уже готова к этому, – произнесла Мэри с улыбкой, прозрачной и теплой, как воды тропических рек. – Сюда каждый день прибывают многие и многие тысячи мертвых. Те, кто в состоянии идти, приходят сами, но и те, кто не могут передвигаться, все равно попадают сюда – правда, через время.
– Но ведь от станции можно было пойти в любую сторону, – сказала Элис. – Так же легко можно заблудиться?
– Сюда ведут все пути, – ответила Мэри. – Ты попадаешь сюда, когда готова к этому.
– И что мне теперь делать? – спросила Элис.
– Решай сама. Можешь вообще ничего не делать. У тебя нет тела, а значит, нет и потребностей. Тебе не нужны ни еда, ни крыша над головой. Денег здесь нет. Многие обходятся вообще без дома, другие, наоборот, никогда не покидают своих жилищ. Если ты хочешь жить в доме, я подыщу тебе что-нибудь подходящее.
Элис вспомнила о бесконечных шеренгах домов снаружи и попробовала представить себе одинокую жизнь в одном из них.
– Также, если захочешь, я помогу тебе найти работу. Многие из прибывающих не хотят работать – им кажется, что они достаточно потрудились в жизни. Но я бы советовала тебе заняться чем-нибудь. Работа – это хорошо. У тебя появится цель, ты будешь встречаться с другими людьми… Это поможет избежать депрессии. Здесь, в нижнем мире, очень многие страдают от депрессии. Это огромная проблема – некоторые люди годами остаются недвижимыми. Ты сама их увидишь. Они стоят по обочинам дорог или лежат в постели у себя дома. Многие из них остаются в таком положении века и даже тысячелетия. Они просто не видят смысла двигаться – вообще-то его действительно нет.
– О боже! – воскликнула Элис. – Бедняжки!
– Итак, я повторяю свой вопрос: чем я могу тебе помочь?
– Если можно, я бы хотела найти работу, – ответила Элис.
– Отлично! – Мэри бесшумно хлопнула в ладоши. – Я надеялась именно на такой ответ. Ты умная девушка. Сейчас я расскажу тебе, где расположен наш центр занятости.
Сотрудник центра занятости оказался голеньким мальчиком-аборигеном лет четырех от роду.
– Я мистер Кунманара, – представился он.
Затем он описал Элис возможные варианты действий, сообщив, что рынок рабочей силы в мире мертвых исключительно динамичен и его характеризует высокий уровень конкуренции.
– Люди работают только тогда, когда хотят работать, – объяснил мистер Кунманара. – Поэтому на наиболее популярные должности существуют, скажем так, пугающие очереди. Вы узнаете, что, например, кинозвездой или эстрадным певцом можно стать лишь в случае, если вы предъявите достоверное резюме с доказательствами того, что при жизни много и эффективно трудились на менее престижных, но, возможно, более важных работах. Например, в центре занятости.
Он подождал ответного смеха, но так его и не дождался.
– В свете всего сказанного, – продолжал он несколько обиженным тоном, – если вы готовы ждать достаточно долго, рано или поздно вакансия появится. Впрочем, ожидание – это та роскошь, которую вы здесь, безусловно, можете себе позволить.
Элис едва заметно улыбнулась и кивнула.
– А теперь скажите, пожалуйста, – произнес мистер Кунманара, – кем вы работали при жизни?
– Я уборщица, то есть была ею.
Мальчик понимающе покачал головой.
– Я внесу эту информацию в ваше досье, – заявил он, – но нам не нужны уборщики. Здесь просто нет грязи. Вы работали еще кем-нибудь?
– В общем-то нет, – ответила Элис. – После университета я некоторое время проработала секретаршей, но ничего хорошего из этого не вышло. Офис – это не для меня. Дело в том, что я не слишком общительный человек.
– Это может оказаться помехой, – сказал мистер Кунманара, – но я все равно запишу эти сведения – на всякий случай. А что вы изучали в университете?
– Языкознание, – ответила Элис.
Ребенок вздохнул:
– Боюсь, от этого вам здесь также будет мало пользы.
– Да, женщина в вестибюле все мне объяснила, – кивнула Элис. – Здесь нет языков.
– К сожалению, мне будет весьма сложно подыскать вам работу, – сказал мальчик, откинувшись на спинку изготовленного специально для него высокого стула. – А вот на некоторые профессии существует постоянный спрос – например, на архитекторов или инженеров.
Элис, которая изо всех сил старалась не думать о Ниле, поморщилась. Мальчик явно понял ее неправильно.
– Мисс Малхолланд, вы имеете полное право считать эти профессии недостойными, но вскоре вы убедитесь, что именно благодаря труду людей этих профессий поддерживается структура нижнего мира. Попросту говоря, без них здесь не было бы ничего. Как вы думаете: что поддерживает все эти здания? Они, если так можно выразиться, ненастоящие и держатся только силой разума. А для этого требуются навыки, которые можно приобрести только в результате соответствующей подготовки. Видите ли, мисс Малхолланд, если бы вы попытались удержать это здание силой своего разума, боюсь, нам пришлось бы заканчивать это собеседование в развалинах. Для этой работы необходимы определенные инженерные знания.
– Да, конечно, я понимаю, – закивала Элис.
– Как жаль, что в мире живых никто не занимается организацией соответствующих учебных курсов, – размышлял мальчишка. – В этом случае мы не испытывали бы недостатка в квалифицированных работниках. Но вместо этого люди там, наверху, обучаются совершенно бесполезным здесь профессиям, таким, например, как уборка или языкознание.
– Прошу прощения, – пробормотала Элис.
– Вернемся к теме нашей беседы, – сказал мистер Кунманара. – У вас есть еще какие-то умения? Хобби, интересы? Что угодно.
– Я коллекционирую фарфоровые статуэтки, – сообщила Элис.
Мальчик зевнул.
– А еще я люблю играть в «Эрудит».
В его взгляде мелькнул интерес.
– «Эрудит»? – переспросил он. – Почему же вы сразу не сказали? – От возбуждения он подался вперед. – Вы талантливы?
– Не очень, – ответила Элис. – Когда-то давно я заняла третье место на всебританском конкурсе в возрасте до шестнадцати лет.
– Вы излишне скромничаете, – заявил мистер Кунманара. – Наконец мы нашли хоть что-то полезное! Досуг и развлечения – это стержень существования общества мертвых. Мисс Малхолланд, вы даже представить себе не можете, как здесь скучно. Человек, обладающий высокой квалификацией в настольных играх, – редчайшая находка! Поверьте, спрос на ваши услуги будет заоблачным.
– Но ведь… – начала было Элис.
– Само собой, сначала нам придется обучить вас непростому умению передвигать костяшки с буквами. После этого мы сможем устроить вас в наиболее престижные из наших игровых заведений.
– Я пока еще не знаю, хочу ли я…
– Мои поздравления, мисс Малхолланд! – Мальчик с радостной улыбкой откинулся на спинку стула. – Похоже, мы подыскали вам профессию!
28
Аполлон хандрил. Сначала ему казалось, что он просто скучает – это чувство было ему хорошо знакомо, ведь он проскучал большую часть последних нескольких тысячелетий. Но на этот раз все его обычные приемы избавления от скуки не срабатывали. Не помогло ни пьянство, ни просмотр сцен почти немыслимого разврата в «Вакханалии», ни повторение этого разврата с Афродитой, ни написание песен о себе и исполнение их под гитару перед теми родственниками, которых ему удавалось завлечь (а после этого он упивался их попытками скрыть удовольствие от его исполнения), ни даже долгие прогулки по Лондону с попытками соблазнить тех смертных, которые привлекали его внимание. Последнее развлечение не помогало даже тогда, когда ему все же удавалось склонить жертву к сексу – все смертные не шли ни в какое сравнение с его Элис. Аполлон попытался с головой уйти в работу, но когда он позвонил своему агенту и в продюсерскую компанию, которая организовала съемки пилотной серии шоу «Оракул Аполлона», и там, и там ему сказали, что сейчас заняты, пообещали перезвонить, но и только. Аполлон пытался дозвониться до них сам, затем брал гитару и напевал им на автоответчик – но и это ничего не дало.
В последние дни его все чаще охватывало желание лечь в постель и не вылезать из нее несколько лет, но это было невозможно – ведь он жил в одной комнате с Аресом. Война между Афиной и Герой перешла в решающую стадию, и Арес устроил в своей половине комнаты оперативный штаб. Сюда постоянно заходила Афина, чтобы в присущей ей манере запросить последнюю информацию: «Какова вероятность свертывания повторной мобилизации тыловых частей в свете последних резолюций ООН?» Гера же просто присылала павлинов с привязанными к шее записками, и птицы никогда не упускали возможности нагадить на пол комнаты. Этот помет никто не убирал, что лишний раз напоминало Аполлону об Элис, отсутствие которой он воспринимал намного более остро, чем присутствие кого-либо из родственников, как бы сильно они его ни раздражали.
В общем, время от времени Аполлону все-таки приходилось вставать с кровати. Впрочем, он не утруждал себя использованием одежды, предпочитая заворачиваться в простыни, напоминающие ему тоги, которые они носили когда-то давно, в золотые времена всеобщего почитания. Подобно призраку, он бродил по комнатам на первом этаже здания. Настроение у него всегда было одинаковым, то есть до крайности мрачным. Он был бесконечно несчастен, к тому же его разрывали на части желание вызвать сочувствие родных, в котором он так нуждался, и понимание, что в ответ он получит разве что презрение и насмешки.
Как-то днем Аполлон в одиночестве сидел в покосившемся кресле в углу гостиной, периодически дергая за струны самую нелюбимую из своих гитар. Тут открылась дверь, и в комнату вошел Эрос. Он был одет с большим вкусом – брюки цвета хаки, синий свитер и белая рубаха в зеленую полоску. Как обычно, его волосы были аккуратно зачесаны. Не замечая Аполлона, он уселся на диван с блокнотом и ручкой. Чтобы обратить на себя внимание, Аполлону пришлось изо всей силы ударить по струнам.
– О, Аполлон, это ты? – удивился Эрос. – Я тебя и не заметил.
– Что ты задумал? – равнодушно произнес Аполлон, рассчитывая на то, что Эрос быстренько расскажет о своих замыслах, а затем поинтересуется, что нового у него, на что он скорбным голосом ответит «Ничего».
– Я только что вернулся с репетиции пасхального представления в молодежном клубе, – ответил Эрос.
– Уже Пасха? – искренне удивился Аполлон.
– Да, скоро вернется Персефона, – ответил Эрос. – Вообще-то ей пора бы уже быть здесь. Но представление будет только на следующей неделе, и я надеюсь, что к тому времени она возвратится. Дети ждут этого момента с нетерпением. Они уговорили меня исполнить рэп.
– Тебя? Рэп?
– Я понимаю, что это кажется тебе унизительным, – закивал Эрос. – Наверное, именно поэтому они и попросили меня об этом. Рано или поздно я забуду об этом унижении, но они к тому времени уже будут мертвы.
– Неужели тебе на это наплевать? – поинтересовался Аполлон. – Позориться перед смертными…
– Меня это не беспокоит, – ответил Эрос. – А что тут такого? Аполлон, они ведь для нас все дети – даже взрослые. Разве ты боишься глупо выглядеть перед новорожденными?
– Не боюсь, – соврал Аполлон.
– Если хочешь, давай писать песню вместе, – предложил его двоюродный брат, помахивая ручкой. – Я собираюсь создать что-нибудь великое. Ты мог бы выйти на сцену вместе со мной.
– Пожалуй, я откажусь, – сказал Аполлон.
– А я и не сомневался, – заметил Эрос. – Я знаю, как ты не любишь быть в центре внимания.
«Интересно, это он так иронизирует?» – задумался Аполлон.
– Я знаю – что-нибудь да получится, – продолжал Эрос. – Хотя место, конечно, не слишком подходящее для творчества.
Аполлон огляделся. Стены были покрыты выжженными кругами – следами плохого настроения Геры. Шторы почти полностью сгорели – остались лишь жалкие клочки ткани на самом верху, а мебель после того бурного собрания пришла в еще более плачевное состояние. Обивка кресел и дивана обуглилась, многих подлокотников и ножек не хватало…
– Гефесту следовало бы что-нибудь с этим сделать, – сказал Эрос. – Или этой новой уборщице. Когда она уже вернется из своего отпу… – Он замер на полуслове и с искренним беспокойством посмотрел на Аполлона: – Что такое?
Разумеется, Аполлон не упустил этой возможности.
– Ничего, – ответил он как можно более горестным тоном.
– Точно? – спросил Эрос.
Когда Аполлон ничего не ответил, он продолжил:
– Знаешь, я жду не дождусь, когда вернется Персефона. Хоть погода установится.
– Я уже давно не был на улице, – замогильным голосом проговорил Аполлон.
– И почему же? – поинтересовался Эрос.
– Да так… – вздохнул Аполлон.
– Аполлон, если у тебя плохое настроение, хватит говорить недомолвками, лучше расскажи мне, что случилось.
– А зачем мне что-то тебе рассказывать? – спросил Аполлон. – Ты мне не нравишься.
– Согласен, – ответил Эрос и замолчал, ожидая продолжения.
– Элис умерла, – вдруг произнес Аполлон.
– Уборщица?!
Казалось, эта новость и впрямь потрясла Эроса. По его лицу разлилась не приличествующая богу бледность.
– А я думал, она просто уехала… – протянул он. – Что же произошло?
– Это все Зевс, – сообщил Аполлон. – Он узнал, что в доме была смертная.
– А откуда ему это стало известно?
– Ну, ты же понимаешь… – сделал неопределенный жест Аполлон. – Он всемогущий, вездесущий, все такое.
– Нам обоим хорошо известно, что Зевс уже давно не всемогущий и не вездесущий, – сказал Эрос. – Должно быть, кто-то ему рассказал… Аполлон, это ты рассказал отцу про уборщицу?
– Зачем мне это нужно? – спросил Аполлон.
Эрос озадаченно потер лоб и произнес:
– Как жаль, что я знаю ответ на этот вопрос.
– Не понимаю, о чем ты, – заявил Аполлон, – ведь я ничего такого не делал.
Эрос, до того тихо сидевший на своем месте, беспокойно повел плечами, его глаза забегали.
– Так что это за ответ? – проговорил Аполлон.
Помолчав несколько секунд, Эрос спросил:
– Ты хотел, чтобы Элис умерла?
– Да, – признался Аполлон. – Но это еще ни о чем не говорит.
– А почему ты желал ее смерти?
– Потому что я любил ее, а она меня нет.
– Я боялся, что причина именно в этом, – сказал Эрос, отложив блокнот и ручку. – А теперь тебе… тошно?
– Да.
Эрос сделал глотательное движение:
– Тебя не отпускает тревога?
– Да.
– У тебя потеют ладони?
– Да, а что?
Эрос вытер руки о брюки:
– Тебя все время как будто что-то грызет изнутри?
– Точно.
– Тебя не отпускает сожаление, что ты не сделал все иначе?
– Я и так все делал иначе. Но, в общем-то, да.
– Одна половина твоей души хочет все исправить, а вторая – спрятаться где-нибудь и все отрицать?
– Эрос, ты что, научился читать чужие мысли? Ты никогда не умел этого делать.
– Дело не в этом, – ответил Эрос. – В отличие от тебя я знаю, что такое чувство вины. Если ты хочешь стать христианином, тебе придется научиться этому.
– Чувство вины? Ну да, наверное, – медленно кивнул Аполлон. – Так значит, ты считаешь, что меня мучает чувство вины?
– Почти наверняка – если ты считаешь себя в каком-то смысле ответственным за смерть Элис.
– Но при чем здесь я? – возмутился Аполлон. – Ее убил Зевс.
– Можно нести ответственность и за чужие проступки, – заметил Эрос.
Казалось, он забыл о присутствии Аполлона – его взгляд не отрывался от грязного окна.
– Но предположим, что ты прав, – произнес Аполлон, которому не хотелось терять источник сочувствия, – Допустим, я чувствую себя виноватым – и неважно, виноват я на самом деле или нет. Как я могу избавиться от этого чувства?
– Хороший вопрос, – повернулся к нему Эрос. – Если бы ты был добрым христианином, то мог бы покаяться в своих грехах и молить о прощении.
– И мне бы это помогло?
– Наверное.
– Прощение от несуществующего бога избавляет от чувства вины?
– Только если ты веришь в него, – сказал Эрос. – Именно это я уже много лет пытаюсь втолковать вам всем. Вера – это очень мощная штука. Смертных вера делает совсем другими – другими становятся их поступки, их чувства…
Понимая, что сейчас последует длинная проповедь, Аполлон прервал Эроса:
– Значит, если ты не веришь в этого бога, ничего не выйдет?
– К сожалению, нет.
– Так что же делать?
– Вообще-то выбор есть, – произнес Эрос. – Ты можешь позволить чувству вины подобно нестерпимым адским мукам пылать в тебе до тех пор, пока оно не сожжет тебя дотла. Я всегда считал, что именно отсюда происходит представление об аде. А можно извиниться перед человеком, которому ты причинил зло, и попытаться заслужить его прощение.
– Но Элис мертва. Как я могу извиниться перед ней?
– Но ведь она не единственная пострадала от этой смерти, – заметил Эрос. – Ты можешь извиниться перед ее друзьями, близкими…
– Точно! И тогда чувство вины уйдет? – спросил Аполлон.
– Вот именно.
– Тогда почему все не извиняются перед всеми постоянно?
Эрос закинул ногу за ногу, но потом вновь поставил ее на пол.
– Я думаю, чтобы извиниться, нужна смелость, – сказал он. – Ведь в этом случае придется открыто признать свою вину и принять возможные последствия, какими бы они ни были. Иногда проще продолжать жить с чувством вины. А еще…
Не дождавшись продолжения, Аполлон спросил:
– Ну что еще?
– Ты о чем?
– Не знаю, я думал, ты хочешь сказать что-то еще.
– Да нет. – Эрос взял блокнот с ручкой и встал. – Ты об этом хотел со мной поговорить?
– Наверное… – протянул Аполлон.
– Что ж, я надеюсь, тебе стало легче. К сожалению, мне уже пора. Я забыл кое-что сделать в церкви.
Когда Эрос выходил из комнаты, Аполлон заметил, что крылышки под свитером его кузена дергаются от нестерпимого желания умчаться подальше от этой комнаты.
