Текст книги "Похитители грез (ЛП)"
Автор книги: Мэгги Стивотер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 26 страниц)
Мэгги Стивотер
Похитители грёз
Пролог
Что, если спал ты?
Ты спал и видел сны.
Что, если невзначай
Во сне попал ты в рай?
Что, если там росли цветы?
Прекрасно-странной красоты.
Что, если ты один сорвал?
Проснувшись, ты его в руке держал.
То, что тогда?
– Самюэль Тэйлор Кольридж.
Те, кто по ночам грезит на пыльных чердаках своего ума, просыпаются днем и обнаруживают, что все это было тщетно; но те, кто мечтает днем, опасные люди, ибо они могут проживать свою мечту с открытыми глазами, воплощая ее.
– Т. Э. Лоуренс
Я презираю людей, держащих собак. Они трусы, у которых не хватает духа кусать лично.
– Юхан Август Стриндберг
Секрет – странная штука.
Существует три вида секретов. Первый вид – про него все знают, и для него требуются как минимум двое. Один его хранит. Другой о нем никогда не узнает. Второй вид посложнее: когда хранишь тайну от самого себя. Каждый день тысячи признаний утаиваются от их потенциальных исповедников, от каждого из этих людей, чьи никогда не-признанные-самому-себе-секреты сводятся к двум простым словам: мне страшно.
А потом идет последний вид секретов, самый сокровенный. Секрет, о котором никто не знает. Возможно, об этом секрете было известно, но потом он канул в Лету. Или, может быть, эта непутевая загадка, заумная и неприкаянная, не была обнаружена, потому что её просто никто не искал.
Иногда, в крайне редких случаях, тайна остается нераскрытой, потому что она слишком большая, чтобы её мог вместить один разум. Она слишком странная, слишком объемная, слишком ужасающая, чтобы размышлять над ней.
У всех нас есть свои секреты. Мы либо сами их храним, либо от нас их хранят. Игроки или игрушки. Секреты и тараканы – вот что останется нам в конце.
Ронан Линч жил со всеми видами секретов.
Его первый секрет касался его отца. Найл Линч был хвастливым поэтом, музыкантом-неудачником, слегка очаровательным патологически невезучим воспитанником Белфаста, но рожденным в Камбрии, и Ронан любил его, как не любил никого на свете.
Хотя Найл был груб и зол.
Линчи были богаты. Чем занимался Найл, оставалось загадкой. Он пропадал месяцами, хотя, трудно сказать, было ли это вызвано построением карьеры или тем, что он был подлецом. Он всегда возвращался с подарками, драгоценностями и немыслимыми суммами денег, но для Ронана наибольшим чудом был сам Найл. Каждое расставание ощущалось как последнее, и оттого каждое возвращение было сродни чуду.
– Когда я родился, – говорил Найл Линч своему среднему сыну, – Бог разбил гончарный круг так, что земля задрожала.
Это уже было ложью, потому что, если Бог действительно разбил вдребезги гончарный круг ради Найла, то Он сделал себе копию, чтобы спустя двадцать лет смастерить Ронана и двух его братьев, Деклана и Мэттью. Три брата были бы ничем, если бы не оказались красивой копией своего отца, однако каждому досталась своя, непохожая на другую, часть Найла. Деклану досталась та же манера заполнения собой пространства помещения и пожимания руки. Мэттью получил кудри, обаяние и чувство юмора Найла. А Ронану досталось все остальное: огненные глаза и улыбка, созданная для войны.
Ни одному из них практически ничего не досталось от матери.
– Это было правильное землетрясение, – уточнял Найл, как будто кто-то спрашивал его об этом, а, зная Найла, спросили бы. – Четыре балла по шкале Рихтера. Ничего меньше четырех баллов не способно расколоть гончарный круг вдребезги.
Тогда у Ронана на повестке не стояла вера, но это было ничего, потому что отец хотел обожания, а не доверия.
– А ты, Ронан, – сказал Найл. Он всегда произносил «Ронан» отлично от других слов. Как будто хотел произнести совсем другое слово – что-то вроде «ножа», «яда» или «мести» – а затем, в последний момент, заменял его именем Ронана. – Когда ты родился, реки пересохли, а скот в Рокингем Каунти заплакал кровью.
Он не раз рассказывал эту историю, но мать Ронана, Аврора, настаивала, что это была ложь. Она говорила, что, когда Ронан появился на свет, на всех деревьях расцвели цветы, а вороны Генриетты рассмеялись. Когда его родители спорили о его рождении, Ронан никогда не обращал их внимание на то, что оба варианта могли быть правдой.
Деклан, старший из братьев Линч, как-то спросил:
– А что случилось, когда я родился?
Найл Линч посмотрел на него и сказал:
– Почем мне знать. Меня здесь не было.
Когда Найл говорил «Деклан», это всегда звучало так, что он именно и подразумевал Деклана.
А потом Найл исчез еще на один месяц. Ронан воспользовался представившейся возможностью, чтобы прочесать земли Барнс, которые были известны как расползшаяся во все стороны ферма Линчей, и найти свидетельства появления денег Найла. Но он не нашел никаких подсказок тому, как их зарабатывал отец, но зато обнаружил пожелтевшую газетную вырезку в ржавой металлической коробке. Вырезка была датирована отцовым годом рождения. В ней кратко сообщалось о землетрясении в Киркби Стефен, которое прочувствовала вся северная Англия и южная Шотландия. Четыре балла. Все, что меньше четырех, не ломает вдребезги, только дает трещины.
Той ночью домой в унынии прибыл Найл Линч и, когда он проснулся, то обнаружил Ронана, склонившегося над ним в маленькой белой главной спальне. Утреннее солнце сделало их обоих снежными ангелами, что уже было лучшей частью лжи. Лицо Найла было перепачкано кровью и голубыми лепестками.
– Мне только что приснился день твоего рождения, – сказал Найл, – Ронан.
Он вытер кровь со лба, чтобы показать Ронану, что под ней нет никаких ран. Лепестки, заманенные в кровавую ловушку, приняли форму крошечных звездочек. Ронан был поражен уверенностью, что они появились из мыслей отца. Он никогда ни в чем не был так уверен.
Мир открылся и потянулся неожиданной бесконечностью.
Ронан выдал ему:
– Я знаю, откуда берутся деньги.
– Не рассказывай никому, – попросил отец.
Это был первый секрет.
Второй секрет был совершенным в его сокрытии. Ронан не говорил о нем. Ронан не думал о нем. Он никогда не обращал в текст второй секрет, который держал в тайне от себя.
Но тот по-прежнему играл в фоновом режиме.
А потом случилось вот это: три года спустя Ронан дремал в машине своего друга Ричарда К. Гэнси III. Гэнси доверял ему все вещи, за исключением оружия. Никакого оружия и никакого Камаро адского оттенка с блестящими черными полосами. В часы бодрствования Ронану никогда не доставалось больше, чем пассажирское сидение. Когда Гэнси покинул город, то забрал ключи с собой.
Но во сне Ронана Гэнси здесь не было, а Камаро была. Автомобиль балансировал на откосе заброшенной автостоянки, а вдали виднелись призрачные синие горы. Рука Ронана сомкнулась на ручке дверцы со стороны водительского сидения. Он попробовал сжать её ладонью. Это была сила сна, достаточно существенная, чтобы ухватиться за саму идею открывания двери. И получилось. Ронан скользнул на водительское сидение. Горы и парковка были сном, но запах салона остался в памяти: бензин, пластик, ковер и годы, с шумом проносящиеся один за другим.
«Ключи здесь», – подумал Ронан.
Там они и были.
Ключи болтались в замке зажигания, как металлический фрукт, и Ронан долгое мгновение держал их в уме. Он перетащил ключи из сна в память и обратно, а затем обернул вокруг них свою ладонь. Он чувствовал мягкую кожу и потертый край брелка, холодный металл кольца и сам ключ; тонкое, острое обещание зажигания между пальцами.
А потом он проснулся.
Когда он раскрыл руку, то на его ладони лежали ключи. Сон стал реальностью.
Это был третий секрет.
Глава 1
Теоретически Блу Сарджент, возможно, собиралась убить одного из трех парней.
– Джейн! – раздался окрик с холма. Он был обращен к Блу, хотя «Джейн» не её настоящее имя. – Поторопись!
Как единственной неясновидящей в очень экстрасенсорной семье, ей снова и снова предсказывали её будущее и каждый раз втолковывали, что она убьет свою истинную любовь, если попытается его поцеловать. Кроме того, в предсказании говорилось, что это будет год, когда она влюбится. И обе – Блу и её ясновидящая тетка Нив – видели в этом апреле одного из мальчиков, идущего вдоль невидимой дороги мертвых, а это означало, что он должен умереть в течение ближайших двенадцати месяцев. Все складывалось в ужасное уравнение.
На данный момент, этот конкретный мальчик, Ричард Кэмпбэлл Гэнси III, выглядел довольно неубиваемым. Влажный ветер на вершине широкого зеленого холма похлопывал ярко-желтой футболкой поло по его груди, а загорелые ноги хлестали шорты цвета хаки. Такие мальчики не умирали; она загорали до бронзового цвета, и их выгоняли из публичных библиотек. Когда она вышла из машины и забралась на холм, он протянул руку в ее сторону жестом, который меньше был похож на поощрение, а больше на управление воздушным движением.
– Джейн. Ты должна это увидеть! – Его голос был наполнен медовым акцентом старых денег Вирджинии.
Пока Блу, пошатываясь, поднималась на холм с телескопом на плече, она мысленно протестировала уровень опасности: «влюблена ли я уже в него»?
Гэнси бегом спустился вниз с холма, чтобы вырвать у неё из рук телескоп.
– Он не такой уж и тяжелый, – сказал он ей и зашагал к тому месту, с которого спустился.
Она не считала себя влюбленной в него. До этого она никогда не влюблялась, но была уверена, что поняла бы, если что. Ранее в этом году у неё было видение о поцелуе с ним, и она по-прежнему довольно легко могла представить это. Но разумная часть Блу, которая обычно была её единственной частью, считала, что это связано с приятным ртом Ричарда Кэмпбэлла Гэнси III, чем с какой бы там ни было расцветающей романтикой.
Короче, если судьба решила, что может ей указывать, в кого влюбляться, то судьбе придется подумать еще раз.
Гэнси добавил:
– Я думал, ты более накачена. Разве у феминисток не отличные мышцы?
Решительно не влюблена в него.
– От того, что ты улыбаешься, произнося такое, не становится смешно, – сказала Блу.
В качестве последнего шага в своем квесте в поисках Уэльского короля Оуэна Глендовера Гэнси запросил разрешения на пешие прогулки у местных землевладельцев. Каждый участок пересекался энергетической линией Генриетты – невидимой, совершенно прямой энергетической линией, соединяющей значимые сверхъестественные места – и окружал Энергетический пузырь, мистический лес, который находился между ними. Гэнси был уверен, что Глендовер спрятан где-то внутри Энергетического пузыря, проводя века во сне. Кто бы ни разбудил короля, тому, как предполагалось, гарантировано поощрение – что-то, что последнее время было у Блу на уме. Ей казалось, что Гэнси единственный, кто действительно в нем нуждался. Не то чтобы Гэнси знал, что, как предполагается, он умрет в течение нескольких месяцев. И не то чтобы она собиралась ему говорить об этом.
«Если мы уже скоро найдем Глендовера, – подумала Блу, – то, несомненно, сможем спасти Гэнси».
Крутой подъем привел их к громадному гребню, покрытому травой, который изгибался дугой над лесными предгорьями. Далеко внизу располагалась Генриетта, штат Вирджиния. Город находился в окружении пастбищ, усеянных фермерскими домами и скотом, такими же маленькими и аккуратными, как на макете железной дороги. Все, кроме высокой синей горной цепи, было зелено и мерцало от летней жары.
Но парни не любовались пейзажем. Они встали в тесный круг: Адам Перриш, мрачный и справедливый; Ноа Жерни, размытый и сутулый; и Ронан Линч, свирепый и темный. На татуированном плече Ронана сидел его домашний ворон Чейнсо. Хотя она была осторожна с когтями, по обе стороны его черной обтягивающей футболки были видны мелкие царапины. Они все следили за чем-то, что Ронан держал в руках. Гэнси бесцеремонно бросил телескоп в высокую полевую траву и присоединился к ним.
Адам впустил Блу в их круг тоже, на мгновение его глаза встретились с ее. Как всегда, его черты интриговали Блу. Они были не обычно красивыми, но интересными. Типичные Генриеттовские выступающие скулы и глубоко посаженные глаза, но его версия была более изящной. Это заставляло его выглядеть слегка чужим. Слегка непостижимым.
«Я выбираю этого, Судьба, – свирепо подумала она. – Не Ричарда Гэнси III. Ты не можешь указывать мне, что делать».
Рука Адама скользнула по ее голому локтю. Прикосновение было шепотом на языке, на котором она не очень хорошо говорила.
– Открывай, – приказал он Ронану. Колеблющимся голосом.
– Фома неверующий, – усмехнулся Ронан, но без особой язвительности. Крошечная модель самолета в его руке была размером с ладонь. Выполнена из белоснежного ровного пластика, почти нелепо лишенного деталей: штука в форме самолета. Он открыл снизу люк для батарейки. Там было пусто.
– Ну, тогда это невозможно, – сказал Адам. И снял прыгнувшего ему на воротник кузнечика. Каждый член группы наблюдал, как он это делал. С тех пор, как он выполнил странный ритуал месяц назад, они тщательно следили за каждым его движением. Если Адам и замечал это повышенное внимание, то не показывал вида. – Он не полетит, если не будет батарейки и двигателя.
Теперь Блу знала, что это было. Ронан Линч – хранитель секретов, боец из всех мужчин, дьявол из всех парней – сказал им всем, что мог вынимать объекты из своих снов. Пример первый: Чейнсо. Гэнси был восхищен, он был из тех парней, который не обязательно верил всему, только чему хотел. Но Адаму, который зашел в своей жизни так далеко только благодаря тому, что подвергал сомнению каждую истину, представленную ему, требовались доказательства.
– Он не полетит, если не будет батарейки и двигателя, – передразнил Ронан в более писклявой версии легкого генриеттовского говора Адама. – Ноа: пульт управления.
Ноа кинулся в высокую траву за радио пультом. Как и самолет, он был белым и блестящим, все края закругленные. Руки Ноа смотрелись цельно вокруг него. Хоть тот и был уже мертв долгое время и по всем правилам должен выглядеть более призрачным, он всегда был более живым, когда стоял на энергетической линии.
– Что можно вставить в самолет, если не батарею? – спросил Гэнси.
Ронан ответил:
– Я не знаю. Во сне это были маленькие летательные аппараты, но, думаю, их в компекте не шло.
Блу оторвала несколько шапок семян от высокой травы.
– На.
– Хорошая мысль, болтушка. – Ронан сунул их в люк. Он потянулся к пульту управления, но Адам его перехватил и потряс у своего уха.
– Он даже ничего не весит, – сказал он, бросая пульт в ладонь Блу.
Блу подумала, что пульт был очень легким. На нем расположились пять маленьких белых кнопок: четыре формировали крест, а пятая – сама по себе. Для Блу, пятая кнопка была словно Адам. Все еще работал над той же целью, что и другие. Но уже не столь близко, как остальные.
– Сработает, – произнес Ронан, хватая пульт и вручая самолет Ноа. – Сработало во сне, так что сработает и сейчас. Подними его вверх.
Все еще сутулясь, Ноа взял крошечный самолет между большим и указательным пальцами, будто собирался запустить карандаш. Что-то в груди Блу загудело от волнения. Невозможно, что Ронан видел во сне этот маленький самолет. Но так много невероятных вещей уже произошло.
– Ккрра, – выдала Чейнсо. Это было ее имя для Ронана.
– Да, – согласился Ронан. И тогда он властно обратился к остальным: – Обратный отсчет.
Адам состроил рожу, но Гэнси, Ноа и Блу стали хором выкрикивать:
– Пять, четыре, три…
На старте Ронан нажал одну из кнопок.
Беззвучно крошечный самолет взмыл из руки Ноа в воздух.
Сработало. На самом деле сработало.
Гэнси громко засмеялся, когда все они опрокинули головы, чтобы наблюдать его взлет. Блу сощурила глаза, чтобы видеть крошечную белую фигурку в дымке. Фигурка была такой маленькой и такой шустрой, что выглядела как реальный самолет в тысяче футов над склоном. С бешеным криком Чейнсо бросилась с плеча Ронана вслед за ним. Ронан отправлял самолет влево и вправо, вокруг гребня, Чейнсо следовала по пятам. Когда самолет оказался снова у них над головами, он нажал на пятую кнопку. Шапки семян каскадом посыпались на их плечи из открытого люка. Блу захлопала в ладоши и протянула одну, чтобы поймать семечко.
– Ты потрясающее создание, – произнес Гэнси. Его восторг был безусловным и заразительным, как и его широкая улыбка. Адам отклонил голову назад, наблюдая, что-то тихое и далекое расположилось вокруг его глаз. Ноа выдохнул «Вау», продолжая держать ладонь поднятой, будто бы ожидая, что самолет возвратится на нее. А Ронан стоял там, руки на пульте управления, глаза – в небе, не улыбаясь, но и не хмурясь. Его глаза были пугающе живыми, кривая губ дикой и довольной. Внезапно вовсе не казалось удивительным, что он был способен доставать предметы из своих снов.
В этот самый момент Блу была немного влюблена во всех них. В их магию. В их поиск. В их величественность и странность. В ее воронят.
Гэнси толкнул Ронана в плечо.
– Ты знал, что Глендовер путешествовал с магами? Чародеями, я имею в виду. Колдунами. Они помогали ему контролировать погоду… Может, мы смог бы нам пригрезить похолодание?
– Ха.
– А еще они предсказывали будущее, – добавил Гэнси, повернувшись к Блу.
– Не смотри на меня, – коротко отрезала она. О ее нехватке экстрасенсорных талантов ходили легенды.
– Или помогали ему предсказывать будущее, – продолжил Гэнси, что особо не имело смысла, но показало, что он не пытался раздражать ее. Вспыльчивость Блу и ее способность усиливать чужие экстрасенсорные таланты тоже были легендарны. – Пойдем?
Блу кинулась поднимать телескоп, пока он не смог добраться до него, он только бросил на нее взгляд, а другие парни подняли карты, камеры и электро-радио-магнитные датчики. Они отправились по совершенно прямой энергетической линии. Взгляд Ронана все еще был направлен вверх на его самолет и на Чейнсо, белую птицу и черную птицу на лазурном потолке мира. Внезапный порыв ветра метнулся по траве, принося с собой запах движущейся воды и камней, скрытых в тени, и Блу снова и снова ощутила сильный трепет от осознания того, что магия была реальна, магия была реальна, магия была реальна.
Глава 2
Деклан Линч, старший из братьев Линч, никогда не был одинок. Он никогда не был со своими братьями, но никогда не был одинок. Он был машиной с вечно работающим двигателем, которая питалась за счет энергии других: здесь, перегнувшись через стол друга в месте разреза пиццы; там, в уединении с девичьей рукой у его губ; тут, смеющийся над капотом мерседеса пожилого мужчины. Собрание вокруг него было настолько естественным, что невозможно было сказать, Деклан ли был притягивающим магнитом, или опилки притягивались.
Что создавало Серому Человеку не так уж мало трудностей, найти возможность поговорить с ним. Ему пришлось слоняться вокруг кампуса академии Аглионбай добрую часть дня.
Ожидание не было совсем неприятным. Серый Человек оказался весьма очарован школой, заслоненной дубами. Университетский городок обладал потертой многозначительностью, появление которой было возможно только с возрастом и достатком. Общежития были более нелюдимыми, чем во время школьного семестра, но они не были пусты. В них все еще оставались сыновья генеральных директоров, едущих в страны третьего мира для фотосессий, сыновья гастролирующих панк-музыкантов, взявших более тяжелые вещи, нежели семнадцатилетних нежданных-негаданных отпрысков, и сыновья тех, кто уже умер и никогда не вернется и не заберет их.
Сыновей лета было мало, но они не были полностью бесшумны.
Студенческое общежитие Деклана Линча было не таким хорошим, как другие постройки, но с деньгами оно выглядело по-прежнему солидно. Такой след семидесятых, десятилетия ярких цветов, которое так любил Серый Человек. Входная дверь должна была быть доступна только при введении кода, но кто-то подложил ластик, чтобы та не закрывалась. Серый Человек неодобрительно цокнул. Разумеется, закрытая дверь не стала бы для него препятствием, но подобная мысль учитывалась.
Вообще-то, Серый Человек не был уверен, что верил этому. В таком деле все учитывалось.
Внутри общежитие предлагало нейтральные тона, встречая подобно неплохому отелю. За одной из закрытых дверей бушевал колумбийский хип-хоп трэк, нечто соблазнительное и насильственное. Это не было музыкой Серого Человека, но он мог слышать призыв. Он взглянул на дверь. Комнаты общежития Аглионбая не пронумерованы, вместо них каждая дверь была украшена названиями, которые, как надеялась администрация, выпустившиеся студенты заберут с собой. На этой двери значилось «Милосердие». Эта была не та комната, которую искал Серый Человек.
Серый Человек пошел в противоположном направлении, читая надписи (Трудолюбие, Щедрость, Благочестие), пока не дошел до двери Деклана Линча. Шипение.
Серого Человека назвали однажды шипящим, в статье. Он был абсолютно уверен, что это из-за его очень ровных зубов. Даже зубы, по-видимому, являются предпосылкой для шипения.
Он гадал, хорошие ли зубы у Деклана Линча.
Никаких звуков не доносилось из-за двери. Он мягко попробовал ручку. Закрыто. Хороший мальчик.
Вниз по коридору музыка стучала, как апокалипсис. Серый Человек сверил часы. Прокат автомобилей закроется через час, а если он и презирал что-либо, то это общественный транспорт. Все должно быть кратко.
Он толкнул дверь.
Деклан Линч сидел на одной из двух кроватей внутри. Он был очень красив с копной темных волос и довольно выдающимся римским носом.
У него были превосходные зубы.
– И что это? – сказал он.
В качестве ответа Серый Человек поднял Деклана с кровати и швырнул в соседнее окно. Раздался странно приглушенный звук; самой громкой частью было надрывное дыхание парня, когда его позвоночник уткнулся в подоконник. Но затем он опомнился и бросился в бой. Он не был дрянным боксером, и Серый Человек ожидал, что эффект неожиданности даст ему преимущество.
Но Серый Человек знал еще до прибытия, что Найл Линч научил своих сыновей драться. Единственное, чему отец Серого Человека научил его, было как произнести «требушет» [1]1
Требушемт, также требюше (от фр. trйbuchet – «весы с коромыслом») – средневековая метательная машина гравитационного действия для осады городов.
[Закрыть].
Мгновение они боролись. Деклан умел драться, но Серый Человек мог больше. Он бросил парня через всю комнату и использовал плечо Деклана, чтобы смахнуть стипендию, кредитные карты и ключи от машины с тумбочки. Звук удара его головы об шкаф был неотличим от басов дальше по коридору. Деклан потерянно покачнулся. Серый Человек сбил Деклана с ног, швырнул его к стене, ударив о мебель, и приготовился к очередному раунду, остановившись, только чтобы поднять мотоциклетный шлем, скатившийся на середину комнаты.
С неожиданной скоростью Деклан поднялся при помощи тумбочки, а затем вытащил из ящика пистолет.
И направил его на Серого Человека.
– Стоять, – просто сказал он. И снял предохранитель.
Серый Человек не ожидал такого.
Он остановился.
Несколько различных эмоций боролись на лице Деклана, но среди них не было шока. Было понятно, что пистолет не предназначался для нападения, он хранился для особого случая.
Серый Человек задумался, на что походило жить вот так, всегда ожидая, что твою дверь вышибут. «Неприятно, – решил он. – Возможно, совсем неприятно».
Он не думал, что Деклан Линч откажется в него стрелять. В его позе не было и намека на колебания. Рука дрожала слегка, но Серый Человек считал, что это из-за травмы, а не страха.
Серый Человек размышлял мгновение, а затем пнул шлем. Парень выстрелил, но не получилось ничего, кроме шума. Шлем ударил его по пальцам, и пока он был ошарашен, Серый Человек шагнул вперед и вырвал пистолет из его онемевшей руки. Ему хватило момента, чтобы вернуть себе безопасность.
Потом Серый Человек ударил оружием Деклана по щеке. Он проделал это несколько раз, только чтобы убедительно изложить свою точку зрения.
Наконец, он позволил Деклану опуститься на колени. Парень довольно мужественно старался оставаться в сознании. Ботинком Серый Человек прижал его к земле, а затем перевернул на спину. Глаза Деклана сфокусировались на вентиляторе на потолке. Из носа бежала кровь,
Серый Человек присел на колени и приставил дуло пистолета Деклану к животу, который тяжело поднимался и опускался при дыхании. Продвинув оружие до правой почки парня, он заговорил:
– Если я выстрелю сюда, у тебя останется двадцать минут до смерти, и ты умрешь независимо от того, что сделают врачи. Где Грейворен?
Деклан ничего не сказал. Серый Человек дал ему некоторое время подумать над ответом. Из-за ранения головы мысли двигались медленнее.
Когда Деклан так и остался молчаливым, мужчина опустил пистолет к бедру парня. Он нажал посильнее так, что парень застонал.
– Если сюда, ты умрешь через пять минут. Конечно, мне не обязательно для этого стрелять. Укол твоим зонтом сюда сделал бы то же самое. Ты умрешь через пять минут, а захочешь смерти через три.
Деклан закрыл глаза. Или скорее один из них. Левый глаз уже заплыл и по большей части был закрыт.
– Я не знаю, – наконец, произнес он. Его голос звучал оцепенело. – Я не знаю, что это такое.
– Ложь для ваших политиков, – сказал Серый Человек без ярости. Он просто хотел, чтобы Деклан знал, что ему известно о его жизни, его подготовке. Чтобы тот знал, какую работу он проделал. – Я знаю, где прямо сейчас твои братья. Знаю, где живет твоя мать. Знаю имя твоей подружки. Ясно?
– Я не знаю, где он, – мешкал Деклан. – Правда. Я не знаю, где он. Я только знаю его.
– В этом и есть план. – Серый Человек встал. – Ты разыщешь эту штуку для меня и, когда разыщешь, отдашь мне. И потом я уйду.
– Как я найду тебя, чтобы отдать его?
– Кажется, ты не понял. Я – твоя тень. Я – слюна, которую ты глотаешь. Я – кашель, душащий тебя ночами.
Деклан спросил:
– Ты убил моего отца?
– Найл Линч. – Серый Человек попробовал слова на вкус. По его мнению, Найл Линч был довольно паршивым отцом: дал себя убить, а затем позволил своим сыновьям жить в месте, где они удерживали свои двери безопасности открытыми. Он чувствовал, что мир полон плохих отцов. – Он тоже задавал мне этот вопрос.
Деклан Линч делал рваные выдохи: сначала половину и потом еще половину. Теперь Серый Человек заметил его страх.
– Ладно, – сказал Деклан. – Я найду его. Потом ты оставишь нас в покое. Все вы.
Серый Человек положил пистолет в ящик и закрыл его. Сверил свои часы. У него оставалось двадцать минут, чтобы взять напрокат автомобиль. Он мог бы пересесть на автомобиль среднего размера. Он ненавидел компактные машины так же, как и общественный транспорт.
– Да.
– Ладно, – повторил Деклан.
Серый Человек вышел из комнаты, частично закрыв за собой дверь. Совсем не близко к правильному; он снес одну из дверных петель, когда входил. Он был уверен, что кое-где был фонд, который покрыл бы убытки.
Он остановился, глядя в щель.
Сегодня предстояло еще многое изучить у Деклана Линча.
Несколько минут ничего не происходило. Деклан лежал, скрючившись в крови. Затем пальцами правой руки он стал рыскать по полу в поисках упавшего телефона. Но все же он не набрал сразу 9-1-1. С мучительной медлительностью (плечо наверняка было вывихнуто) он нажимал другие кнопки. И тут же зазвонил телефон на соседней кровати. Серый Человек уже знал, что эта кровать принадлежала самому младшему брату Деклана, Мэттью. На рингтоне стояла песня «Iglu & Hartly», которая Серому Человеку была известна, но он не мог с ней смириться. Серый Человек уже знал, где был Мэттью Линч: плавал на лодке по реке с какими-то местными парнями. Как и его старший брат, он никогда не ограничивался одиночеством.
Телефон младшего брата Деклана звонил дольше, чем нужно было, сам он закрыл глаза. Наконец, он нажал «отбой» и набрал другой номер. И это все еще был не 9-1-1. Кто бы это ни был, он не отвечал. И кто бы это ни был, он заставил и без того искаженное лицо Деклана стать еще более напряженным. Серый Человек слышал слабый звук гудков, а затем короткий сигнал голосовой почты, который он не смог уловить.
Деклан Линч закрыл глаза и выдохнул:
– Ронан, где тебя черти носят?
