Текст книги "Похитители грез (ЛП)"
Автор книги: Мэгги Стивотер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 26 страниц)
Глава 18
Гэнси проснулся до рассвета. Вот уже некоторое время ему приходилось вставать рано для командной практики, но он все еще иногда сидел, вытянувшись в струнку в 4:45 утра, готовый пуститься в дорогу. Обычно он бы потратил эти бессонные ранние часы на тихое перелистывание своих книг или поиски в интернете новых ссылок на Гледовера, но после исчезновения Энергетического пузыря он не мог заставить себя продуктивно работать. Вместо поисков, он отправился на улицу по мелкому дождю к раннеутренней Свинье. И он немедленно нашел утешение. Сколько же времени он провел, сидя вот так в машине, делая домашку перед тем, как идти на занятия, или стоя на обочине, или гадая, что будет делать, если так и не найдет Глендовера, чувствуя себя как дома. Даже когда машина не была на ходу, в ней равномерно пахло старым винилом и бензином. Когда он сел, дорогу в машину нашел одинокий комар и принялся звенеть у его уха, высокий тремоло против басов континуо дождя и грома.
Энергетический пузырь пропал. Глендовер был в нем – должен был быть – и он пропал. Капли стучали и растекались по лобовому стеклу. Он думал о дне, когда был ужален осами до смерти и все равно выжил. Гэнси копался в памяти до тех пор, пока не перестал ощущать трепет от шепота имени Глендовера на ухо, вместо этого, начав жалеть себя, у него столько друзей, а он, тем не менее, чувствовал себя очень одиноким. Он понимал, что ему удавалось утешать их, но никогда наоборот.
«А ведь именно так и должно быть, – подумал он, внезапно разозлившись на себя. – Все у тебя было просто. Чем хороша вся эта привилегированность, ты, испорченная неженка, если не можешь твердо стоять на ногах?»
Дверь Монмаута распахнулась. Ноа сразу же заметил Гэнси и неопределенно махнул. Похоже, это означало, что ему был нужен Гэнси, и, более того, в этом жесте чувствовалась срочность.
Пригнув голову под дождем, Гэнси присоединился к Ноа.
– Чего?
Еще взмах рукой. И они вошли внутрь.
Внутри несильные запахи здания – ржавых креплений, древесных червоточин, его мяты – перекрывал незнакомый аромат. Что-то влажное, странно насыщенное и неприятное. Возможно, это было привнесено дождем и влажностью. А может, в углу издохло какое-нибудь животное. Подгоняемый Ноа, Гэнси осторожно шагнул в главную комнату, вместо того, чтобы идти дальше на второй этаж. В отличие от второго этажа, на первом тусклый свет падал из маленьких окошек, находящихся высоко в стенах. Ржавые металлические колонны поддерживали потолок, расположившись широко, чтобы оставить место для всего, для чего комната была предназначена. Нечто существенное в высоту и ширину. Все было в пыли на этой забытой фабрике – пол, стены, движущийся воздух. Она была непривычной, просторной, неподвластной времени. Жуткой.
Ронан стоял посреди помещения спиной к ним. Этот Ронан Линч был не тем, кого Гэнси впервые встретил. «Этот Ронан, – подумал он, – был бы опасливо заинтригован молодым человеком, стоящим в пыли». Голова Ронана была склонена, но во всем остальном его осанка была настороженной, недоверчивой. Его злая татуировка зацепилась за черную футболку. Этот Ронан Линч был опасным и опустошенным созданием. Он заманивал тебя, чтобы занять твое место.
«Не думай об этом Ронане. Вспоминай другого».
– Что ты делаешь здесь, внизу? – спросил Гэнси, смутно нервничая.
Осанка Ронана не изменилась от звука голоса Гэнси, и Гэнси заметил, она была таковой из-за того, что он был крайне изранен. Мышцы выступали на его шее. Он был животным, готовым взлететь.
Чейнсо каталась в пыли у него между ног. Казалось, она билась в чем-то среднем между экстазом и конвульсиями. Когда она увидела Гэнси, то замерла и изучала его сначала одним глазом, а потом другим.
Снаружи пророкотал гром. Дождь барабанил по сломанным окнам над лестницей. Снова пахнуло влажностью.
Голос Ронана был плоским:
– Quemadmodum gladius neminem occidit; occidentis telum est [19]19
«Поскольку меч никого не убивает, он лишь инструмент в руке убийцы».
[Закрыть].
У Гэнси была жесткая политика избегания всяческих склонений имен существительных до завтрака.
– Если пытаешься изобразить умника, ты победил. Это quemadmodum – «поскольку»?
Когда Ронан повернулся, его глаза были зажмурены. А руки были в крови.
У Гэнси случилось ясное алогичное мгновение, когда у него упало сердце, и он подумал: «Я не понимаю, кто из моих друзей реален». Потом разум возобладал.
– Господи. Это твоя?
– Адама.
– Приснившегося Адама, – быстро поправил Ронана Ноа. – В основном.
В дожде в темноте тени двигались по углам. Это напомнило Гэнси о первых ночах, которые он здесь проводил, когда единственный способ, которым он мог уснуть, был притвориться, что этой огромной комнаты под его кроватью не существовало. Он мог слышать дыхание Ронана.
– Помнишь прошлый год? – спросил Ронан. – Когда я сказал тебе… это снова может случиться?
Глупый вопрос. Гэнси никогда не забывал. Ноа обнаружил Ронана в луже крови, вены разорваны в клочья. Часы в больнице. Наставления и обещания.
Не было никакого смысла скрывать. Гэнси уточнил:
– Когда ты пытался себя убить.
Ронан один раз кивнул.
– Это был кошмар. Они растерзали меня во сне, и когда я проснулся… – Он указал на свои окровавленные руки. – Я принес это с собой. Я не мог тебе рассказать. Отец велел никогда не рассказывать.
– Значит, ты позволил мне думать, что пытался себя убить?
Ронан бросил на Гэнси весь вес взгляда своих голубых глаз, заставляя его понять, что он не получит другого ответа. Его отец велел никогда не рассказывать. И он никогда не рассказывал.
Гэнси почувствовал, как целый год изменился в его голове. Каждая ночь, когда он опасался за благополучие Ронана. Все время Ронан утверждал: «Это не так». Первым делом он ощутил злость на Ронана за то, что тот допустил такой непрерывный страх, и облегчение из-за того, что Ронан, в конце концов, не был таким странным созданием. Для Гэнси было легче разобраться с Ронаном, который может сделать сны явью, чем с Ронаном, который хотел умереть.
– Тогда почему… почему ты здесь? – наконец, спросил Гэнси.
Над головами что-то хлопнуло. И Ронан, и Чейнсо вздернули подбородки кверху.
– Ноа? – позвал Гэнси.
– Я все еще здесь, – ответил Ноа позади него. – Но ненадолго.
Сквозь непрерывное шипение дождя Гэнси услышал скрежет по полу наверху и удар, будто что-то упало.
– Дело не только в крови, – сказал Ронан. Его грудь вздымалась и опускалась вместе с дыханием. – Что-то еще вылезло оттуда.
Дверь в комнату Ронана была закрыта. Книжная полка опустошена, приклеена сбоку и сдвинута вперед. Книги наспех свалены в кучу рядом с опрокинутым телескопом. Все было тихо и серо, как дождь, пузырящийся на окнах. Запах, который Гэнси приметил еще внизу, был здесь, выделялся больше: заплесневелый, сладкий.
– Кра? – каркнула Чейнсо с руки Ронана. Он издал мягкий звук в ее сторону, прежде чем опустить ее на стол Гэнси, она скрылась в черной от дождя тени под ним. Переложив лом в правую руку, Ронан указывал им Гэнси на канцелярский нож до тех пор, пока тот не догадался его поднять. Он с сомнением выдвинул и задвинул лезвие несколько раз перед тем, как взглянуть на Ноа. Последний, казалось, выглядел так, будто был готов исчезнуть от недостатка то ли энергии, то ли мужества.
– Готов? – поинтересовался Ронан.
– Для чего я себя готовлю?
За дверью что-то царапало пол.
Тккк-тккк-тккк. Будто молоток протащили по стиральной доске. Что-то в сердце Гэнси задрожало от страха.
Ронан произнес:
– Для чего-то из моей головы.
Гэнси не думал, что был способ собраться с духом для подобного. Но он помог Ронану убрать книжную полку с дороги.
– Гэнси, – позвал Ронан. Ручка двери поворачивалась по собственной инициативе. Он потянулся и удержал ее. – Следи… следи за своими глазами.
– Каков наш план? – внимание Гэнси было приковано к захвату Ронаном дверной ручки. Его пальцы побелели и с усилием удерживали ручку от поворота.
Ронан ответил:
– Убить это.
Он распахнул дверь.
Первым, что увидел Гэнси, был бардак: клетка Чейнсо расплющена, насест расколот. Ячеистое покрытие динамика было согнуто, будто моллюск вблизи речного порога. Клавиатура компьютера была воткнута в опрокинутый стул. Разорванные в лохмотья рубашка и джинсы валялись на полу, на первый взгляд, в форме трупа.
А потом он увидел ночной кошмар.
Оно двигалось от ближайшего угла. Будто тень, а потом оно стало сущностью. Быстрой. Черной. Больше, чем он ожидал. Реальнее, чем он ожидал.
Такое же высокое, как он. На двух ногах. Одетое во что-то рваное, черное, грязное.
Гэнси не мог перестать пялиться на клюв.
– Гэнси! – зарычал Ронан и после замахнулся ломом.
Существо бросилось на пол. Оно выскользнуло из досягаемости Ронана, когда он снова замахнулся. Гэнси заметил коготь. Нет, когти, десятки когтей. Массивные, блестящие, завитые в кружево иглы. Они пытались схватить Ронана.
Гэнси кинулся на него, полосуя ножом конечности. Одежда существа расходилась на части под лезвием. Оно вскочило прямо на Ронана, который блокировал его ломом. С сильным хлопком существо метнулось по воздуху и взгромоздилось на дверной косяк, руки между ногами, цепляясь, словно паук. В нем не было ничего человеческого. Оно шипело на парней. Глаза с красными зрачками закрывались и открывались. Птица. Динозавр. Демон.
Неудивительно, что Ронан никогда не спал.
– Закрой дверь! – резко выкрикнул Ронан. – Мы же не хотим здесь в прятки играть!
Спальня казалась слишком маленькой, чтобы вместить их вместе с монстром, но Гэнси знал, что Ронан прав. Он захлопнул дверь, когда существо полетело на него. Когти и клювы, черные и закрученные. В то же мгновение Ронан бросился вперед, толкая Гэнси на пол.
В один краткий и ясный момент, когда сцепились Ронан и существо с клювом, Гэнси заметил, как когти поймали руку Ронана, и с чрезвычайным осознанием видел соответствующие болячки под свежими ранами. Клюв устремился к лицу Ронана.
Гэнси вонзил лезвие канцелярского ножа в мягкую черную плоть между когтями.
Сущность не издала ни звука, когда встала на дыбы. Ронан замахнулся ломом снова, и, когда лом отскочил от существа, он прицелился кулаком. Они вдвоем задели угол кровати. Ночной кошмар оказался поверх Ронана. Оба боролись беззвучно, Ронан мог умереть, а Гэнси мог бы и не узнать этого сразу.
Пошарив рукой по столу Ронана, Гэнси схватил бутылку пива и разбил ее о череп существа. Тут же комнату наполнил запах алкоголя. Ронан выругался из-под монстра. Гэнси схватил одну из конечностей твари (это была рука? или это было крыло? спазм прошел вверх по его горлу) и ударил по ней канцелярским ножом. Он ощутил, как лезвие вступило в контакт, впилось в грязную плоть. Внезапно, вокруг его шеи появился коготь, коготь проткнул тонкую кожу его подбородка. Насадил, как рыбу.
Он осознал, насколько крошечным было лезвие канцелярского ножа. Насколько хрупким, по сравнению с острым когтем этого существа. Он чувствовал тонкую струйку за воротником рубашки. Легкие заполнились плодородным запахом гнили.
Ронан ударил ломом голову сущности. И затем ударил снова. И еще раз. Оба, Гэнси и тварь, рухнули на пол; вес существа был якорем на коже парня. Он был пойман, пронзен, опутан этим захватом.
Канцелярского ножа больше не было у Гэнси. Он, видя, что собирается делать Ронан, протянул руки к этому все еще цепкому клюву. Теперь это было существо, схватившее Гэнси, схватившего существо. И тут Ронан перерезал сущности горло. Это не было ни быстро, ни бескровно. Скорее, рвано и медленно, будто резать мокрый картон.
Все было кончено, и Ронан аккуратно отцепил коготь от кожи Гэнси.
Освободившись, Гэнси выкарабкался из-под существа. Он нажал тыльной стороной ладони на рану на подбородке. Нельзя было сказать, где была его кровь, где кровь сущности, где кровь Ронана. Они оба задыхались.
– Ты убит? – Ронан спросил Гэнси. Царапина спускалась с его затылка через бровь к щеке. Следи за своими глазами.
Мягкое ощупывание кончиками пальцев Гэнси показало, что, фактически, рана на его подбородке была довольно маленькой. Но воспоминание о том, как он был пойман на коготь, его покинет не скоро. Он чувствовал себя опасливо незавершенным, будто ему нужно за что-то ухватиться, иначе его смоет. Он даже удержал свой голос:
– Думаю, да. Оно мертво?
– Если нет, – сказал Ронан, – то этот кошмар хуже, чем я думал.
Теперь Гэнси нужно было сесть, очень медленно, на край растерзанной простыни. Потому что это было невозможно. Самолет и коробка-паззл (неодушевленные объекты) было куда легче принять. Даже Чейнсо, во всех отношениях обычную ворону, кроме ее происхождения, было проще признать.
Ронан наблюдал за Гэнси поверх тела существа – оно казалось даже больше после смерти – и его выражение лица было настолько беззащитным, насколько Гэнси никогда не видел. Он понимал, что вот оно, осознание. Взгляд Гэнси на то, кем на самом деле был Ронан все то время, что он его знал.
Что за мир, полный чудес и ужасов, и Глендовер – только один из них.
Наконец, Гэнси выдал:
– Сенека. Вот кто это сказал, верно?
Пока его тело дралось с кошмаром, его подсознание вело битву с латынью, которой Ронан его встретил.
«Quemadmodum gladius neminem occidit; occidentis telum est».
Улыбка Ронана была острой и изогнутой, как один из когтей существа.
– «Поскольку меч никого не убивает, он лишь инструмент в руке убийцы».
– Не могу поверить, что Ноа не остался, чтобы помочь.
– Конечно, можешь. Никогда не доверяй мертвым.
Тряхнув головой, Гэнси указал на болячки, которые заметил на руке Ронана во время борьбы.
– Твоя рука. Это от драки с ним, пока я был в Свинье?
Ронан медленно покачал головой. В другой комнате Чейнсо издала встревоженный звук, беспокоясь о его судьбе.
– Кра?
– Было еще одно, – произнес он. – Оно ушло.
Глава 19
– Джейн, как ты относишься к тому, чтобы совершить нечто незаконное и определенно неприятное? – поинтересовался Гэнси.
Спина Ронана была уже липкая от жары. Труп человека-птицы лежал в багажнике БМВ, несомненно, подверженный смертельному научному процессу. Ронан не сомневался, что процесс состоял в том, чтобы труп стал только более пахучим в связи с разгорающейся жарой.
– Зависит от того, участвует ли в этом вертолет, – ответила Блу, стоя в дверях Фокс Вей 300. Она почесала икру босой ногой. Она была одета в платье, и Ронан подумал, что она похожа на абажур. Неважно, какой тип ламп ему был бы нужен, Гэнси определенно хотелось такую иметь.
Ронан не был поклонником ламп. И у него на уме было совсем другое. Его пальцы нервно дрожали.
Гэнси пожал плечами.
– Никаких вертолетов. На этот раз.
– Это насчет Энергетического пузыря?
– Нет, – печально сказал Гэнси.
Она перевела взгляд с них на БМВ.
– Почему вокруг багажника обернут резиновый шнур?
Несмотря на то, что Ронан считал, будто Свинья этого заслуживает, Гэнси отказался запихивать труп в Камаро.
– Долгая история. Почему ты на меня так смотришь?
– Наверное, потому что никогда прежде не видела тебя в футболке. И джинсах.
Блу уставилась на Гэнси так, как было более заметно, учитывая, но она старалась сделать это незаметно. Гэнси, и правда, редко надевал джинсы и футболку, предпочитая рубашки с воротником и свободные штаны, если он был без галстука. И, надо признать, они ему шли. Футболка висела на плечах так, что открывала все виды приятных закоулков и углов, которые обычно скрывались под пуговицами. Но Ронан предположил, что Блу больше была шокирована тем, как это заставляло Гэнси выглядеть по-мальчишески, одним из них.
– Это для неприятной части, – сказал Гэнси. Он протестующе одернул пальцами футболку. – Знаю, я сейчас выгляжу довольно неряшливо.
Блу насмехалась:
– Да, неряшливо, именно то, что я думала. Ронан, смотрю, ты тоже одет неряшливо.
Предполагалось, это была насмешка, так как Ронан типично по-ронановски нацепил джинсы и черную майку.
– Мне одеть тоже что-нибудь более неряшливое?
– По крайней мере, обуйся, – мрачно ответил Гэнси. – И шляпу захвати, если надо. Похоже, дождь собирается.
– Вот еще! – сказала Блу, глянув наверх, чтобы проверить. Но небо было скрыто листвой соседских деревьев. – Где Адам?
– Подхватим следующим.
– Где Ноа?
Ответил Ронан:
– Там же, где Энергетический пузырь.
Гэнси поморщился.
– Мило, Ронан, – раздраженно сказала Блу. Она оставила дверь приоткрытой, когда отступила в дом и крикнула: – Мам! Я с мальчиками пойду… делать… что-то!
Пока они ждали, Гэнси обратился к Ронану:
– Позволь быть предельно ясным: если бы было любое другое место, где бы мы могли похоронить это без страха, что его обнаружат, мы бы отправились туда. Я не думаю, что ехать в Барнс – хорошая идея, и желаю, чтобы ты с нами, в любом случае, не ездил. Я хочу, чтобы это было зафиксировано.
– Какого рода что-то? – Это была Мора изнутри дома.
– Отлично, чувак, – ответил Ронан. Даже предостережение электризовало. Доказательство того, что все действительно происходит. – Я рад, что ты это сказал.
Не было ни единого шанса, что Ронан бы не поехал.
– Что-то неприятное! – прокричала Блу назад. Она появилась из двери, ее гардероб практически не изменился, но добавились крючком связанные колготки и зеленые резиновые сапоги. – Кстати, что мы делаем?
«Домой, – подумал Ронан. – Я еду домой».
– Ну, – медленно начал Гэнси, и раскат грома послышался еще раз, – незаконная часть состоит в том, что мы едем в частную собственность семьи Ронана, которую ему посещать не разрешается.
Ронан сверкнул зубами.
– А неприятная часть в том, что мы хороним тело.
За последний год Ронан ни разу не был в Барнс, даже во снах. Барнс был таким, как в его воспоминаниях из бесконечных летних дней: два каменных столба наполовину скрытые в плюще, поросшие травой насыпи, словно стена вокруг собственности, дубы, прижимающиеся к обочине по обе стороны изъеденной рытвинами дороги из гравия. Благодаря серому небу все казалось зеленым и черным, лес и тени, растущие и таинственные. Эффект состоял в том, что вход в Барнс был своего рода уединенным. Затворническим.
Когда они отправились в дорогу, лобовое стекло БМВ забрызгивал дождь. Грохотал гром. Ронан направил машину через гребень, поросший дубами, вокруг трудного поворота, а там – большое скошенное пространство чистой зелени, защищенное деревьями со всех сторон. Когда-то давным-давно на этих пастбищах пасся скот всех мастей. То стадо, прекрасное, как волшебные звери, все еще населяло сны Ронана, хотя и на чужих полях. Он гадал, что стало с настоящими животными.
Блу с Адамом на заднем сидении вытягивали шеи, разглядывая приближающийся дом. Это был уютный, непритязательный фермерский дом, который достраивался каждые несколько десятилетий. Местность была тезкой сараям [20]20
Barns – дословно «сарай, амбар».
[Закрыть], разбросанным по вымокшим холмам, которые невозможно забыть, большинство из которых мертвенно-белые с оловянными крышами. Одни стояли, другие разрушились. Некоторые были длинными и тощими сараями для скота, а некоторые – широкими амбарами, увенчанными остроконечными куполами. Виднелись древние каменные постройки и новые, сараи для оборудования с плоской крышей, безмолвный ряд козлятников и длинные пустующие псарни. Они усеивали поля, будто выросли на них: маленькие ютились вместе, как грибы, большие стояли порознь.
Над всеми ними нависало растревоженное небо, огромный и фиолетовый дождь. Все цвета были глубже, честнее, лучше. Это была реальность, а прошедший год – сном.
В доме виднелся один огонек, свет в гостиной. Он всегда был включен.
Ронан задавался вопросом: «Я, правда, здесь?»
Конечно, в ближайшее время он проснется и обнаружит себя снова сосланным на Фабрике Монмаут или на заднем сидении своего автомобиля, или лежащим на полу возле кровати Адама в Святой Агнесс. В угнетающем свете Барнс казался таким зеленым и красивым, что его аж тошнило.
В зеркале заднего вида он уловил отражение Адама, его выражение лица сонное и нездоровое, а затем Блу, она прижалась кончиками пальцев к стеклу, будто хотела дотронуться до сырой травы.
Гравийная парковка была пуста, службы ухода на дому нигде не видать. Ронан остановил машину у сливового дерева, согнутого под тяжестью перезревших ягод. Однажды он видел сон, как он кусает одну из этих ягод, и сок и косточки взрываются внутри. Другой сон был о том, что ягода истекала соком, и существа забрались по его коленям перед тем, как зарыться у него под кожей, сладко пахнущие паразиты.
Когда Ронан открыл дверь, автомобиль тут же наполнил аромат влажной земли, зеленых стен и заплесневелых камней.
– Как будто другая страна, – заметила Блу.
Это и была другая страна. Это была страна молодости, страна, где ты умирал раньше, чем становился старым. За пределами автомобиля их ноги погрузились в по-летнему мягкий дерн рядом с гравием. В волосах осела изморось. Капли, стуча по листьям окружающих деревьев, создавали восходящий гул.
Прелесть этого места не могла исказиться даже осознанием, что это именно то место, где Ронан нашел тело своего отца, что это был автомобиль, рядом с которым оно лежало. Как и Фабрика Монмаут, Барнс совершенно преобразовывался с изменяющимся светом. Тело было обнаружено прохладным темным утром, а сейчас был косматый, серый полдень. Так что память стала только кратко отмеченной мыслью, больше аналитической, чем эмоциональной.
Существовала только одна реальность: Он был дома.
Как сильно он хотел остаться.
Несколькими минутами позже, стоя у открытого багажника, они осознали, что ни Гэнси, ни Ронан не продумали план достаточно глубоко, чтобы прихватить лопату.
– Эйнштейн? – Ронан обратился к Адаму.
– Сарай? – предположил Адам, просыпаясь. – Инструменты?
– Ах, да. Сюда.
Добравшись до черного забора из четырех досок, они направились через поля к одному из главных амбаров. Атмосфера поощрялась тишиной. Адам сделал несколько поспешных шагов, чтобы пойти рядом с Блу, но оба не разговаривали. На плече Ронана махала крыльями Чейнсо, чтобы удержать равновесие. Она становилась все тяжелее. Около Ронана голова Гэнси была опущена от дождя, лицо задумчивое. Раньше Ронан достаточно раз проделывал этот путь сам.
Сколько раз он прогуливался здесь? Это могло быть год назад, пять лет назад.
Ронана внезапно заполнил порыв ярости на Деклана, на исполнителя отцовой воли. Он не смог бы вернуть отца, возможно, никогда не сможет вернуть и мать. Но, если бы им было позволено приезжать сюда, это не было бы тем же самым, но было бы приемлемым.
Чейнсо увидела странное первой. Она отметила:
– Крек.
Ронан остановился.
– Что это? – спросил он. В десятке ярдов от них, посреди зелени сидел гладко-коричневый объект. Он был высотой по пояс, а по структуре холмист.
Сомневаясь, Блу уточнила:
– Это… корова?
Как только она произнесла последнее слово, все стало очевидным. Это была определенно корова, лежащая на земле, как делает скот во время дождя. И это было определенно животное из того стада, что занимало это пастбище до того, как умер Найл Линч. Ронан не мог понять, как так вышло, что она все еще здесь.
Адам скорчил рожу.
– Она мертва?
Ронан показал на медленно вздымающийся коровий бок, когда обошел её вокруг. Теперь он мог видеть мелкие черты её застывшего лица и влагу вокруг ноздрей. Её большие черные глаза были полузакрыты. Они оба с Чейнсо нагнулись, одинаково склонив головы. Когда Ронан помахал рукой перед глазами коровы, та не пошевелилась.
– Non mortem, – пробормотал он, прищурившись, – somni fratrem.
Блу прошептала:
– Что?
Адам перевел:
– Не смерть, а брат ее, сон.
Гэнси с небольшой злостью в голосе посоветовал:
– Ткни ей в глаз.
– Гэнси! – одернула Блу.
Ронан не ткнул корове в глаз, но провел пальцем по ее мягким, неморгающим ресницам. Гэнси держал ладонь напротив коровьего носа.
– Она дышит.
Протолкнувшись ближе, Блу погладила коровий нос, оставляя темные следы на влажных волосах.
– Бедняжка. Что думаете с ней не так?
Ронан не был уверен, что с ней вообще что-то не так. Она не казалась больной, помимо отсутствия движения. Не источала никакого ужасного запаха. И Чейнсо, похоже, не сильно встревожена, разве что она прижималась телом к виску Ронана, беспокоясь, как бы её не опустили на землю где-нибудь поблизости.
– Есть подходящая метафора для американской общественности, собравшейся здесь, – мрачно пробормотал Гэнси, – но в данный момент она ускользает от меня.
Блу сказала:
– Давайте просто пойдем, прежде чем у Гэнси будет время сказать что-нибудь, что заставит меня его ненавидеть.
Они оставили корову и продолжили шагать к самым большим сараям. Большая раздвижная дверь была изъедена червями и вблизи нижней части сгнила, а металлическая обшивка проржавела.
Ронан положил руку на неровную поверхность дверной ручки. Его ладонь, по привычке, помнила ощущения. Не понимание объекта, а реальное чувство текстуры, формы и температуры металла – все, что нужно, чтобы вынуть её из сна.
– Стойте, – опасливо сказал Адам. – Чем пахнет?
Воздух был окрашен теплым, вызывающим страх запахом – не неприятным, но, несомненно, сельскохозяйственным. Это не был запах сарая, оставшийся с былых времен; это был запах сарая, который использовался в настоящее время.
Нахмурившись, Ронан открыл скрипучую, массивную дверь. Потребовалось несколько мгновений, чтобы их глаза привыкли.
– О, – произнес Гэнси.
Здесь находилось остальное стадо. Через дверной проем в водянистом свете темнели десятки силуэтов рогатого скота. Ничего больше, кроме дергающегося звука открывающейся двери. Только слышно глубокое дыхание нескольких десятков животных, и над всем этим умиротворенный небольшой дождик по крыше.
– В спящем режиме, – сказал Гэнси, и одновременно с ним Блу произнесла:
– Под гипнозом.
Сердце Ронана билось неравномерно. В этом спящем стаде был заложена грубая сила. Произнеси правильное слово, и оно обратит вас в паническое бегство.
– Это тоже наша вина? – прошептала Блу. – Как и отключения электроэнергии?
Адам отвернулся.
– Нет, – ответил Ронан, уверенный, что стадо спит не по вине энергетической линии. – Причина в чем-то другом.
Гэнси попросил:
– Не говори, как Ноа, а то мне от этого не по себе. Давай найдем лопату и уберемся отсюда.
Задирая ноги, чтобы перешагнуть через опилки, они петляли между неподвижными животными к маленькой каморке с инструментами, ставшей серой от дождя. Ронан нашел инструмент. Адам поднял совковую лопату. Гэнси попробовал ручной бур на вес, как будто проверял баланс меча.
Спустя минуту Блу поинтересовалась:
– Ты, правда, тут вырос, Ронан?
– В этом амбаре?
– Ты знаешь точно, о чем я.
Он начал было отвечать, но внезапно вскипела шокирующая боль. Единственный способ убрать из слов сантименты состоял в затоплении слов кислотой. Это прозвучало бы, как будто он ненавидел это место. Будто он не может дождаться, чтобы убраться отсюда. Свирепо и с издевкой он сказал:
– Да. Это был мой замок.
– Ух ты, – ответила она, будто бы не услышала сарказм. А потом прошептала: – Гляди!
Ронан проследил за её взглядом. Где рифленая крыша кое-как встречалась с краем законченной стены, в гнезде сидела запыленная коричневая птица. Её грудь казалась черной, окровавленной, но при ближайшем рассмотрении обнаружилось, что это всего лишь игра тусклого света. Оперение её было павлиньим, металлически изумрудным. Как и у коров, глаза птицы были приоткрыты, голова не шевелилась. Пульс Ронана снова участился.
На его плече Чейнсо низко присела, прижавшись к его шее, реагируя на его реакцию, а не другую птицу.
– Дотронься до нее, – прошептала Блу. – Посмотри, жива ли она.
– К ней должен прикоснуться один из вас двоих, двойняшки-бедняжки, – сказал Ронан. – Я трогал прошлую.
Её глаза сверкали молниями:
– Как ты меня только что назвал?
– Ты слышала.
– Гэнси, – обратилась она.
Он опустил свой ручной бур.
– Ты сказала, что хочешь сама разбираться с Ронаном.
Адам закатил глаза, а потом встал на стул и провел расследование.
– Она тоже дышит. С ней то же самое, что и с теми коровами.
– Проверь яйца? – сказал Ронан.
– Да пошел ты.
Все они были не в своей тарелке. Невозможно было понять, естественный ли это был сон или сверхъестественный, а без понимания этого, казалось, не исключено, что и их могла постигнуть та же участь.
Гэнси предположил:
– Мы здесь единственные, кто не спит?
Это вдохновило Ронана. Опустив Чейнсо на стол из шлакоблоков, он открыл старую кормушку рядом с ним. Даже при том, что сарай пустовал, он подозревал, кормушка будет занята. И, конечно же, как только он сунул голову внутрь, то обнаружил резкий, живой запах под теплым ароматом зерна.
Ронан велел:
– Свет.
Щелкнув функцию фонаря на телефоне, Гэнси осветил кормушку внутри.
– Быстрее, – сказал он. – Это разряжает телефон.
Посмотрев по всей длине старого мятого мешка с кормом на дне, Ронан обнаружил мышиное гнездо. Он аккуратно вытащил одну молодую мышь. Она была такая маленькая, невесомая, что тепло ее тела едва ощущалось. Хоть мышь и была достаточно взрослой, чтобы нормально двигаться, она оставалась спокойной на его ладони. Он нежно пробежался пальцем по ее спинке.
– Почему она такая покорная? – спросила Блу. – Она тоже спит?
Он достаточно поднял руку, чтобы она увидела тревогу мыши, доверчивые глаза, но этого было недостаточно для Чейнсо – она подумала, что это еда. Ронан и Мэттью обычно искали мышиные гнезда на пищевых складах и в полях рядом с канавами. Они сидели, скрестив ноги, часами в траве, позволяя мышке бегать вверх и вниз по рукам. Молодые мышки никогда не боялись.
– Она не спит, – сказал он. Подняв руку, он прижал тоненькое тельце к своей щеке, так что мог ощутить порхание ее быстрого сердечка на своей коже. Блу уставилась на него, и он предложил: – Так ты можешь почувствовать ее сердце.
Она смотрела с подозрением.
– Ты настоящий? Прикалываешься надо мной?
– С чего ты взяла?
– Ты подонок, а это не похоже на обычное поведение подонка.
Он слегка улыбнулся.
– Не привыкай.
Неохотно она приняла от него крошечную мышь и приложила ее к щеке. Удивленная улыбка расползлась по ее губам. Кратко и счастливо вздохнув, она предложила мышку Адаму. Тот не казался жаждущим, но по ее настоянию приложил маленькое тельце к своей щеке. Его губы изогнулись. Спустя секунду он передал мышь Гэнси. Гэнси был единственным, кто улыбался мышке прежде, чем поднял ее к своему лицу. И именно его улыбка потопила Ронана; она напомнила ему о легкости на лице Мэттью, если тот первым находил мышь, раньше, когда они были семьей Линч.
– Удивительно очаровательно, – доложил Гэнси. Он вложил мышку в ладони Ронана.
Ронан положил ее на верхушку кормушки.
– Кто-нибудь хочет еще секунды до того, как я верну ее назад? Потому что она умрет за год. Дерьмовый срок жизни полевых мышей.
– Мило, Ронан, – сказал Адам, отвернувшись.
Лицо Блу сморщилось.
– Недолго она длилась.
