Текст книги "Похитители грез (ЛП)"
Автор книги: Мэгги Стивотер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 26 страниц)
– Линч, – позвал Гэнси. – Мы уходим.
– Правильно, – произнес Кавински вслед Ронану. – Позови свою собачку!
Он сказал это так, будто и Ронан, и Гэнси должны были обидеться.
Но Ронан не чувствовал ничего, кроме горящей пустой пещеры в груди. Он уселся на водительское сидение, когда Гэнси захлопнул пассажирскую дверь.
Телефон Ронана завибрировал в кармашке двери. Он взглянул на экран: сообщение от Кавински.
«Увидимся на улицах».
Отправив мобильник назад в дверь, Ронан позволил двигателю сильно увеличить обороты. Он дал задний ход и драматически развернулся в грязи. Гэнси одобрительно хмыкнул.
– Кавински, – сказал Гэнси с легким смехом в голосе, но все еще презрительно. – Он думает, ему принадлежит это место. Он думает, жизнь – музыкальный клип.
Он схватился за дверь, поскольку Ронан позволил БМВ вести. Машина скакала радостно и безрассудно несколько миль по направлению к дому, спидометр задавал темп стуку их сердец.
Ронан произнес:
– Ты не видишь призыв?
Закрыв глаза, Гэнси откинул голову на сидение, задрав подбородок, шея светилась зеленым от приборной панели. Все еще присутствовала небезопасная улыбка на его губах – в ней была пытка возможностью – и он сказал:
– Никогда не было момента, когда могли быть только ты и я. Знаешь разницу между нами и Кавински? Мы имеем значение.
Именно тогда, в тот момент, мысль о Гэнси, уезжающем в округ Колумбия без него, была невыносимой. Они так долго были двухголовым созданием. Ронаногэнси. Хотя он не мог этого сказать. Была тысяча причин, почему он не мог этого сказать.
– Пока меня не будет, – после молчания добавил Гэнси, – пригрезь мне мир. Что-нибудь новое на каждую ночь.
Глава 28
– Вечер добрый, король мечей.
– И вам добрый вечер, благородный клинок. Гадали, пока я не появился? Расскажите, как все будет? – попросил Серый Человек, ведя Мору к Безобразию Цвета Шампанского. Перед тем, как прийти, он принял душ, однако не сбрил свою седину (служившую ему товарным знаком) с подбородка, и выглядел он хорошо, хотя Мора и не указала на это.
– Убили кого-нибудь перед тем, как заехать за мной?
Мора надела рваные джинсы (свой товарный знак), наименее рваную пару, и хлопковую рубаху с открытыми плечами, которые демонстрировали, насколько хорошо ладили между собой её ключицы и шея. Она выглядела хорошо, хотя Серый Человек и не указал на это.
Но они оба знали, что другой все заметил.
– Разумеется, нет. Не думаю, что я и приблизительно убил столько людей, сколько вам кажется, – сказал он, открывая для неё пассажирскую дверь. – Знаете, а это впервые, когда я вижу вас обутой. О, так… что происходит?
Мора глянула себе через плечо в том направлении, в котором он указывал. Позади арендованного Серым Человеком автомобиля только что остановился маленький потрепанный форд.
– О, это Кайла. Она проводит нас до ресторана, чтобы убедиться, что вы, в самом деле, меня туда везете, а не закапаете в лесу.
На что Серый Человек сказал:
– Какая нелепость. Я никогда никого не закапывал.
Кайла скупо махнула в его направлении. Её пальцы вцепились в руль.
– Вы ей нравитесь, – отметила Мора. – Вы должны быть рады. Хорошо иметь такого друга.
Усталый форд последовал за ними до ресторана и ждал на тротуаре, пока Серый Человек и Мора сидели за столиком под жимолостью и трельяжной сеткой, покрытой рождественскими гирляндами. Вентиляторы, установленные по углам, держали влажный вечер в страхе.
Мора сообщила:
– Я собираюсь сделать заказ за вас.
Она ожидала, что он примется возражать, но он всего лишь сказал:
– У меня аллергия на клубнику.
– Как у шести процентов населения, – подметила она.
– Вижу, в кого пошла ваша дочь, – указал он.
Она просияла. Это была одна из тех милых, открытых, совершенных улыбок, по-настоящему счастливых и очень красивых. А Серый Человек подумал: «Это было худшее решение, которое я когда-либо принимал».
Она сделала для них заказ. Они не пили никакого вина. Закуски были очень вкусные, но не из-за кухни, а потому что любая еда в ожидании поцелуя очень вкусная.
Серый Человек поинтересовался:
– Каково это, быть провидцем?
– Забавно подобранное слово.
– Я только имел в виду, как много вы видите и насколько ясно? Вы знали, что я задам этот вопрос? Знаете, о чем я думаю?
Мора умно улыбнулась.
– Это как сон или воспоминание, но о будущем. В большинстве своем оно расплывчато, но порой мы видим один конкретный элемент очень четко. И это не всегда будущее. Довольно часто, когда люди приходят за предсказанием, мы, и в самом деле, говорим им то, что они уже знают. Так что нет, я не знала, что вы зададите мне этот вопрос. И да, я знаю, о чем вы думаете, но это, потому что я догадлива, а не хорошая ясновидящая.
«Это было забавно, – подумал Серый Человек, – как все время проявляется её чувство юмора, как та улыбка всегда появляется всего лишь на миг на её губах». Вы действительно не видите грусть и тоску, если уже знали о ее существовании. Но ведь это был трюк, не так ли? У всех есть свои разочарования и свой багаж; только некоторые несут их в карманах, а не на спинах. А вот и еще один фокус: Мора не наигрывала свое счастье. Она была одновременно счастлива и очень печальна.
Позже подали их основные блюда. Мора заказала для Серого Человека лосося.
– Потому что, – объяснила она, – в вас есть нечто скользкое.
Серый Человек удивился.
– А каково это, быть наемником?
– Забавно подобранное слово. – Но, по правде сказать, Серый Человек обнаружил, что не хотел говорить о своей работе. Не потому что стыдился её (он был лучшим в своем деле и знал это), а потому что не работа определяла его. Не этим он занимался в свое свободное время. – Она оплачивает счета. Но я предпочитаю поэзию.
Себе Мора заказала одну из тех маленьких птичек, которую подают вам на тарелке, и она доходит под собственным паром. Теперь она как будто сомневалась в выборе блюда.
– Ваша староанглийская поэзия. Хорошо, я куплюсь на это. Расскажите, почему она вам нравится.
Он рассказал. Он рассказал, как смог, не упоминая, куда ходил в школу или чем занимался до публикации своей книги. Он упомянул о своем брате, но быстро сменил тему и обошел эту часть истории.
Он рассказал ей настолько много о себе, насколько смог, не называя своего имени. Его телефон задребезжал у ноги, но он пропустил звонок.
– Значит, вы работаете наемником только для того, чтобы оплачивать счета, – подвела итог Мора. – Вас не заботят страдания людей?
Серый Человек задумался. Ему не хотелось быть нечестным.
– Заботят, – ответил он. – Я просто… отключаю эту часть мозга. – Мора оторвала одну из ножек своей птички.
– Не думаю, что должна вам объяснять, насколько это психически нездорово.
– Встречаются и более разрушительные порывы в этом мире, – парировал он. – Я чувствую себя довольно уравновешенным. А как на счет вас и вашего честолюбия?
Ее глаза расширились от удивления.
– Что заставляет вас спрашивать об этом?
– Игра, в которую вы начали играть с того первого вечера. Когда гадали на картах. Упражняясь. Экспериментируя.
– Я просто хочу понять, – сказала Мора. – Это изменило всю мою жизнь. И все впустую, если я не знаю как можно больше. Все же, не знаю, назвала ли я бы это честолюбием. Ой, не знаю. Оно наносит свой ущерб… Итак, вы упомянули брата.
Ей каким-то образом удалось связать слово «брат» со соловом «ущерб». Он чувствовал, будто она уже догадалась обо всех нюансах их взаимоотношений.
– Мой брат, – повторил он, а затем он сделал паузу и собрался с силами.
Он ответил очень педантично:
– Мой брат очень умен. Он может нарисовать карту местности, всего один раз по ней проехав. Он может складывать мысленно немыслимые числа. Я всегда брал с него пример, будучи ребенком. Он изобретал сложные игры и целый день в них играл. Иногда он и меня включал в свои игры, если я соглашался следовать его правилам. Иногда он брал такие игры, как шахматы или Риск [33]33
«Риск» – тактическая, стратегическая настольная игра, производства Parker Brothers (теперь подразделение Hasbro). Игра была изобретена французским кинорежиссёром Альбертом Ламоросси и выпущена во Франции в 1957 году с названием La Conquкte du Monde (в переводе с фр. «Завоевание мира»). «Риск» – пошаговая стратегическая игра, в которой участвует от двух до шести игроков. Стандартная версия играется на доске со стилизованной политической картой Земли наполеоновских времён, разделённой на 42 территории, которые сгруппированы в шесть континентов. Игроки контролируют армии, с которыми они пытаются захватить территории других игроков, бросая шестигранные кубики (от 1 до 5 штук). Игра считается выигранной, когда один игрок сумел занять всю территорию.
[Закрыть], применял эти правила на всю окрестность. Иногда мы строили форты и прятались в них. Иногда он находил вещи в чужих домах и ранил ими меня. Иногда он отлавливал животных и что-то делал с ними. Иногда мы переодевались в костюмы и ставили пьесы.
Мора оттолкнула от себя тарелку.
– Значит, он был социопатом.
– Скорее всего, да.
Она вздохнула. Это был грустный вздох.
– А теперь вы наемник. Чем он сейчас занимается? Он в тюрьме?
Серый Человек ответил:
– Он инвестирует деньги других людей в SEP [34]34
SEP – Swedish Export CR Corporation Preferred – Шведская экспортная компания
[Закрыть]. Он никогда не сидел в тюрьме. Он для этого слишком умен.
– А вы?
– Не думаю, что мне бы там понравилось, – сказал он. – Я бы предпочел в тюрьму не соваться.
Мора молчала в течение длительного времени. Затем она сложила свою салфетку, отложила её в сторону и наклонилась к нему.
– Вас не беспокоит, что это он толкнул вас на этот путь? Вы ведь знаете, почему этим занимаетесь, не так ли?
Что бы ни беспокоило Серого Человеко, оно давным-давно умерло, сожжено спичками, изрезанно ножницами и исколото прямыми булавками, и, когда он посмотрел на неё, то не стал скрывать то полное безразличие внутри.
– О, – произнесла она.
Потянувшись через стол, она положила свою ладонь на его щеку. Ладонь оказалась прохладной и мягкой и совершенно не такой, какой её почему-то представлял себе Серый Человек. Более реальной. Гораздо более реальной.
– Мне так жаль, что никто не уберег вас.
Разве? Могло ли для него все закончиться по-другому? Мора призывала это проверить. Серый Человек уже расплатился за такое. Он оставил на тарелке два кусочка лосося, и Мора своей вилкой стащила их.
– Так у нас обоих будет рыбное дыхание, – сказала она.
А потом в Пародии Цвета Шампанского он поцеловал её. Ни один из них долгое время ни с кем не целовался, но это не имело особого значения. Поцелуй больше похож на смех. Если шутка забавная, то неважно, когда в последний раз вы её слышали. Наконец, она прошептала, её рука в его рубашке, пальцы водили по ребрам:
– Это ужасная идея.
– Не бывает ужасных идей, – сказал Серый Человек. – Просто идеи воплощаются ужасно.
– Что также является психически нездоровой концепцией.
Позже, после того, как он подбросил её до дома и вернулся в «Pleasant Valley: Ночлег и Завтрак», он узнал, что Коротышка и Патти Ветцель пытались дозвониться до него на протяжении всего ужина, чтобы сообщить, что его комнаты в ночлеге и завтраке разграблены.
– Разве вы не слышали, как мы звонили? – немедля кинулась спрашивать Патти. Серый Человек вспомнил, как дребезжал его телефон, и похлопал себя по карманам. Однако мобильник исчез. Мора Сарджент украла его, пока они целовались.
В этом месте была десятка мечей [35]35
Подобно карте Смерти, Десятка Мечей олицетворяет завершение, конец чего-то, размежевание. Отличие заключается в том, что Смерть означает естественный, а Десятка Мечей – искусственный, иногда насильственный конец, то есть наступающий «не в своё время». И, хотя такой конец часто сопровождается тяжёлыми, болезненными переживаниями, это не обязательно так: такое множество мечей символизирует могучую силу разума, решившего «подвести черту» под чем-то. Это могли быть важные, обогащающие переживания, но могли быть и неприятные ситуации, дурные привычки или трудный, неблагоприятный период в жизни. Так или иначе, это горький момент расставания с кем-то или с чем-то.
[Закрыть]: Серый Человек лежал убитый на земле, и Меч-Мора пронзила его сердце.
Глава 29
– Ты не спишь, – произнесла Персефона, когда разбудила Блу. – Ты не пойдешь нам помочь?
Блу открыла глаза. Ее губы склеились. Вентилятор в углу комнаты поворачивался в стороны, осушая пот на ее спине и коленях. Персефона опустилась на край ее кровати, драпируя бледным облаком волос лицо Блу. Она пахла розами и скотчем. Небо снаружи было черным и синим.
– Я там была.
Своим тонким голоском Персефона указала:
– Но сейчас тебя там нет.
Не было абсолютно никакого смысла с ней спорить, это все равно, что драться с кошкой. Кроме того, это не было строго правдой. Раздраженно потянувшись, она спихнула Персефону с кровати и откинула простынь. Вместе они крались по полуночной лестнице на плесневелое свечение кухни. Мора и Кайла уже были там, склонившись над столом, будто парочка заговорщиков, прижав головы друг к другу. Фальшивая лампа Тиффани над ними раскрашивала их затылки в фиолетовый и оранжевый. Ночь втискивалась в стеклянную дверь позади них, Блу могла видеть знакомый утешающий силуэт бука во дворе.
На звук шагов Блу, Мора подняла голову.
– О, хорошо.
Блу одарила мать тяжелым взглядом.
– У меня есть время приготовить себе чаю?
Мора махнула рукой. К тому времени, как Блу присоединилась к ним за столом с чашкой, все три женщины были увлечены одним объектом: одна блондинистая голова, одна брюнетка, одна черная. Три человека, но одна сущность.
Блу немного дрожала, когда садилась.
– О, мятный чай, – многозначительно сказала Кайла, разрушая настроение.
Закатив глаза, Блу спросила:
– С чем я помогаю?
Они открыли свои ряды настолько, что она смогла увидеть то, вокруг чего они теснились – мобильный телефон. Он лежал в ладони Кайлы, ясно, что они пытались получить от нее информацию о нем.
– Это принадлежит мистеру Грею, – сказала Мора. – Ты нам поможешь?
Блу устало расположила руки на плечах Кайлы.
– Нет, – вмешалась Мора. – Не так. Мы пытаемся понять, как зайти в его электронную почту.
– Ох. – Она взяла телефон. – Современные дети.
– Я знаю, верно?
Блу пролистала экран. Хотя у нее не было своего мобильного, она довольно много с ними обращалась, и эта модель была точно такой же, как у Гэнси. Не потребовалось особых умений, чтобы открыть почту мистера Грея. Она протянула телефон назад.
Три женщины склонились над ним.
– Вы его украли? – поинтересовалась Блу.
Ответа не последовало. Их шеи вытянулись от любопытства.
– Мне стоит зажечь фиалку? Или сельдерей?
Персефона моргнула, ее черные глаза были немного далеки.
– Ох, да, пожалуйста.
Зевая, Блу поднялась от стола и приготовила маленькую тарелку семян сельдерея и корня фиалки из шкафа. Она использовала одну из свечей со стойки, чтобы их поджечь. Или типа поджечь. Смесь дымилась и трещала, семена сельдерея подергивались, как попкорн, а корень фиалки пах горелой фиалкой. Этот дым предназначался, чтобы прояснить экстрасенсорные видения.
Она поставила тарелку на стол между ними. Запах стал похож на фейерверки.
– Итак, почему вы роетесь в его телефоне?
– Все мы знаем, что он что-то ищет, – ответила Мора. – Мы только не знали, что именно. Теперь знаем.
– И что это?
– Твоего парня-змея, – сообщила Кайла. – Только он не знает, что это парень.
Мора сказала:
– Он называет это Грейворен и говорит, что эта штука нужна, чтобы забирать предметы из снов. Тебе надо быть аккуратной, Блу. Думаю, эта семья впутана во что-то нехорошее.
Что-то нехорошее, что привело отца Ронана к избиению до смерти арматурой. Эту часть Блу уже знала.
– Думаете, он опасен для Ронана? – Блу вспомнила разбитое лицо Деклана Линча. – Я имею в виду, если он обнаружит, что Грейворен это он, а не оно?
Кайла сказала:
– Абсолютно.
В тот же момент Мора произнесла:
– Скорее всего, нет.
Персефона и Кайла бросили взгляд на Мору.
– Приму это за «может быть», – подытожила Блу.
В этот момент телефон подскочил на поверхности стола. Все четверо подпрыгнули. Блу успокоилась первой, он просто звонил. Или, скорее, он гудел и вибрировал на столе.
– Перепишите номер! – заявила Кайла, но она, должно быть, говорила сама себе, потому что уже писала.
Тонким голоском Персефона произнесла:
– Это номер Генриетты. Ты хочешь ответить?
Мора затрясла головой. Спустя какое-то время прожужжала голосовая почта.
– Мы все же послушаем. Хмм. Блу? Заставь ее работать.
Покачав головой, Блу стащила телефон и пролистала голосовую почту. Она вручила мобильник Море.
– О, – прослушав, сказала Мора. – Это он. Мне нажать эту кнопку, чтобы перезвонить ему?… Да. – Она ждала, пока шли гудки, а потом… – Ах, алло, мистер Грей.
Блу любила такой голос матери, кроме случаев, когда он был направлен на нее. Это был ее авторитетный, бодрый голос, тот, который давал понять, что у нее все карты. Только сейчас она использовала его с наемником, чей мобильник просто украла. Блу не могла решить, было ли это восхитительно бесцеремонно или невероятно глупо.
– Ну, вы не подумали, что я собиралась отвечать на ваш телефон, не так ли? Это было бы ужасно грубо. Вы нормально добрались до дома? О, да, теперь вы можете его вернуть. Простите, если он вам нужен. Вы… ох.
Что бы Серый Человек ни сказал, это заставило Мору замолчать. Она опустила глаза от остальных и прикусила верхнюю губу зубами. Кончики ушей у нее были розовыми. Она слушала с минуту, шлепнув Кайлу и Персефону.
– Ну, – наконец, сказала она. – В любое время. Я бы сказала, что вы должны позвонить первым, но… ну. Вы знаете. У меня ваш телефон. Ха. Хорошо. Хорошо. Не спите на спине. Все мечи перейдут на другую сторону. Да, это мой профессиональный совет.
Мора нажала отбой.
– Что он сказал? – требовала объяснений Блу.
– Что нам следует просто сообщить ему, какие ценности нам понадобятся от него в следующий раз, чтобы он мог запланировать их отсутствие, – ответила Мора.
Кайла поджала губы.
– Это все?
Мора заняла себя перемещением телефона из левой руки в правую и обратно.
– Ох, просто, что он хорошо провел время за ужином.
Блу вспыхнула:
– Но ты не забыла Тыковку.
На этот раз ее мать не возражала против этого имени. Она заметила:
– Никогда не забываю.
Глава 30
В ту ночь Ронан видел сон про свою татуировку.
Ему нанесли этот сложный рисунок всего несколько месяцев до этого, немного чтобы позлить Деклана, немного, чтобы увидеть, действительно ли тату такая плохая, как все говорили, и определенно, чтобы все, кто мельком увидит ее края, получили справедливое предупреждение. Тату была наполнена предметами из его головы: клювами, когтями, цветами и виноградными лозами, втиснутыми в кричащие рты.
Ему понадобилось много времени, чтобы уснуть в ту ночь. Его мысли переполняли горящая Митсубиши, Гэнси, держащий коктейль Молотова, загадочный язык с коробки-паззл, темные круги под глазами Адама.
И когда он уснул, он видел сон про тату. Обычно Ронан видел только ее фрагменты; он не видел целого рисунка с того момента, как ее сделал. Но сегодня ночью он увидел татуировку целиком, сзади, как будто был вне своего тела, или как будто тату была отдельно от его тела. Она была намного сложнее, чем он помнил. По ней проходила дорога в Барнс, и Чейнсо выглядывала из колючих зарослей. Адам тоже был в его сне, он прослеживал пальцем запутанный след от чернил. Он сказал: "Scio quid hoc est" [36]36
в переводе с латинского «Я знаю, что это такое»
[Закрыть]. Пока он вел пальцем все дальше и дальше по голой коже спины Ронана, сам Ронан полностью исчезал, и татуировка становилась меньше и меньше. Она была кельтским узором размером с таблетку, а затем Адам, который превратился в Кавински, произнес: «Scio quid estis vos» [37]37
в переводе с латинского «Я знаю, что ты такое»
[Закрыть]. Он положил тату в свой рот и проглотил.
Ронан проснулся одновременно со стыдом и эйфорией. Эйфория прошла раньше, чем стыд. Больше он не уснул.
Глава 31
Следующим утром Хелен прилетела на вертолете за Адамом и Гэнси. Когда они взлетели, Адам положил голову на руки, глаза остекленели от ужаса, а Гэнси, обычно фанат полетов, старался быть сочувствующим. Его голова была забита горящими машинами, старинными дисками Камаро и разрушением всего, о чем говорила ему Блу.
Внизу он мог все еще видеть Ронана, который лежал на крыше БМВ и наблюдал за их взлетом.
Было как-то нелепо покидать Генриетту, эпицентр вселенной, ради дома родителей.
Когда они поднялись над крышей Монмаут, Гэнси уловил последний раз силуэт Ронана, саркастически пославшего ему воздушный поцелуй, и отвернулся.
Остальная часть полета не оставила времени для самоанализа. Хелен вручила Гэнси свой телефон и провела все время, диктуя ему сообщения через наушники. Для Гэнси было невозможно размышлять о том, что они будут делать с Энергетическим пузырем, когда прямо в голове звучал голос Хелен:
– Скажи ей, что основные детали в гараже. В том, который дальше всего от дома. Конечно, не там, где припарковался Аденоер! Я похожа на идиотку? Не пиши это. Что она говорит теперь? Запасные фужеры для шампанского доставит Челси. Скажи ей, если сыр не в холодильнике, то я не знаю, где он. У тебя нет мобильного Бича? Конечно, я знаю, кто такие вегетарианцы! Скажи ей, что они должны использовать оливковое масло вместо сливочного. Потому что коровы делают сливочное масло, а итальянцы – оливковое! Хорошо! Скажи ей, что я привезу какие-нибудь вегетарианские закуски. Вегетарианцы тоже голосуют! Не пиши это.
Если бы Гэнси не догадывался о масштабе вечеринки, то он бы получил все подсказки во время полета. Естественно, это не была просто тусовка на вечер. Еще это была чайная вечеринка на следующее утро, речь книжного клуба на следующий день. Адам выглядел так, будто его должно было стошнить. Гэнси ужасно хотел сказать ему, что у него все получится, но не было способа сделать это конфиденциально с одетыми наушниками. Для Адама было бы унизительно, если бы Хелен узнала, насколько он нервничал.
Спустя сорок пять минут Хелен посадила вертолет на взлетной площадке и пересадила себя, свою сумку, парней и их багаж в свою серебряную Ауди.
Гэнси ощущал легкую контузию в связи с возвращением в Северную Вирджинию. Как будто никогда и не уезжал. Солнце казалось более неумолимым на спинах чистых, новых автомобилей, и воздух в вентиляторах пах, как выхлоп и приготовленная кем-то пища. Многочисленные архипелаги складов втиснуты в море асфальта. Выглядело так, будто стоп-сигналы были повсюду, но, на самом деле, ничего не стояло без движения.
В поисках закусок Хелен удалось найти место в самом конце парковки Whole Foods [38]38
Whole Foods – сеть магазинов натуральных и органических продуктов.
[Закрыть].
Она повернулась лицом к лицу к Гэнси и Адаму.
– Хотите пойти и помочь мне?
Они уставились на нее.
– Какой королевский шок. Спишу это на полет, – сказала она. Как только она захлопнула дверь, Гэнси повернулся на пассажирском сидении назад к Адаму, опираясь щекой на холодную кожу сидения.
– Как дела?
Адам развалился на всю длину заднего сидения. Он ответил:
– Молюсь, чтобы не оказалось, что я вырос с прошлого года.
Гэнси ходил с Адамом подгонять костюм прошлой зимой. Он заметил:
– Я мерил свой до отъезда. Не думаю, что ты выше меня. Прошло всего несколько месяцев.
Адам закрыл глаза.
– Ты будешь в порядке.
– Не говори мне об этом. Я не могу… – Адам сполз еще ниже, так что теперь он лежал на сидении, позволив ногам упереться в противоположную дверь. – Говори о чем-нибудь еще.
– О чем еще можно здесь говорить?
Блу.
Он ничего не сказал. Завязывай, Гэнси.
Адам предложил:
– Мэлори? Он тебе перезванивал?
Не перезванивал. Гэнси набрал номер Мэлори. Он слышал тонкий двойной гудок номера Великобритании, а затем ответил Мэлори:
– Что? – Звучало это, как будто он был смущен тем, что телефон принял звонок. На заднем плане что-то сильно и неопределенно шумело.
– Это Гэнси. Неудачное время?
– Нет, нет, нет. Нет, нет.
Включив громкую связь, Гэнси положил телефон на приборную панель.
– У вас случайно не было никаких больше мыслей? Нет? Ну, у нас новая проблема.
– В чем проблема?
Он рассказал.
– Дай мне момент подумать, – произнес Мэлори. Какая-то возня создавала шум на линии. Раздался ужасный крик.
– Что, черт возьми, это за шум?
– Птицы, Гэнси, король птиц.
Гэнси обменялся взглядами с Адамом.
– Орел?
– Не богохульствуй. Голуби! Сегодня такое местное. Я раньше показывал им себя, ты знаешь, а нынче нет времени, но я все еще люблю смотреть на качественного Вурбургского Щитокрылого Дутыша.
Гэнси понял:
– Голубиное шоу.
– Если бы ты только мог их видеть, Гэнси! – На том конце прогремел громкоговоритель.
Губы Адама изогнулись. Гэнси подтолкнул:
– Вурбургские Щитокрылые Дутыши?
– Здесь в продаже гораздо больше, – ответил Мэлори. – Намного больше, чем дутыши.
– Расскажите, на что вы смотрите прямо сейчас.
Мэлори причмокнул губами – он был действительно худшим человеком для разговоров по телефону – и задумался.
– Я смотрю на… кто же это может быть? Западноанглийский Турман, надо думать. Да. Прекрасный пример. Ты должен увидеть его муфты. Прямо рядом с ним ужасный маленький Тюрингский Полевой голубь. У меня таких никогда не было, но я вполне уверен, им не стоит иметь такую лошадиную шею. Я без понятия, как зовется этот. Давай-ка прочту карточку. Анатолийский Кольцебойный. Конечно. О, и здесь Немецкий Превосходный Гомер.
– О, это мои любимые, – сказал Гэнси. – Я фанат хорошего Немецкого Превосходного Гомера.
– Гэнси, будь серьезнее, – сурово произнес Мэлори. – Они выглядят, как кровавые буревестники.
Тело Адама задрожало от приступа тихого смеха.
Гэнси понадобилась минутка, чтобы восстановить дыхание перед вопросом:
– А что это за звук на заднем плане?
– Позволь, я возьму гусака, – ответил Мэлори. Раздалось потрескивание, а затем его голос зазвучал громче прежнего:
– Они продают на аукционе некоторых птиц.
– Типа кого? Пожалуйста, скажите, что Немецкого Превосходного Гомера.
Адам в истерике кусал свою ладонь. Ему все же удавалось мелко и тяжело дышать.
– Карликовых Дутышей, – сообщил Мэлори. – Тех, которые боевые!
Гэнси беззвучно показал Адаму Блу. У Адама вырвался стон беспомощного смеха.
– Вы никогда не брали меня ни на одно из голубиных шоу, пока я был там, – укоризненно сказал Гэнси.
– У нас были поставлены другие задачи, Гэнси! – ответил Мэлори. – Как сейчас. Вот что я думаю о твоей энергетический линии. Думаю, твой лес – что-то вроде фантома, если мне нужно догадаться о таких вещах. Без постоянного источника энергии фантом может только мерцать.
– Но мы разбудили энергетическую линию, – возразил Гэнси. – Она временами такая сильная, что вырубает здесь транзисторы.
– Ах, но ты сказал, что электричество еще и пропадает, не так ли?
Гэнси неохотно согласился. И теперь он думал о Ноа, исчезнувшем в Доллар-Сити.
– Так что, как видишь, твой лес может быть как голоден, так и перекормлен. О Боже, молодой человек, вы бы смотрели, куда кладете эту штуку! Извините! Я должен был подумать, что это вы. Я бы тоже извинялся, если бы должен был заявить, что это чудовище мое! Эта сосискообразная шея… извините! – Возникла потасовка, а затем Мэлори произнес: – Приношу свои извинения, Гэнси. Некоторые люди! Должен предположить, что тебе нужно найти способ стабилизировать твою линию. Я бы ожидал пульсации напряжения, но, конечно, не перебои с электричеством.
– Какие-нибудь идеи?
– У меня было довольно много идей в последнее время, – сказал Мэлори. – Мне бы увидеть эту твою линию. Вы не против, если я как-нибудь…
– Добро пожаловать в любое время, – сказал Гэнси и имел в виду именно это. При всех своих недостатках Мэлори все еще был самым старым союзником Гэнси. Он это заслужил.
– Превосходно, превосходно. Теперь, если ты не возражаешь, – начал Мэлори, – я тут только что опознал пару Щитокрылых Дутышей.
Они обменялись прощаниями. Гэнси повернулся к Адаму, который сейчас выглядел самим собой больше, чем в последние годы. Он молча поклялся сделать все, что потребуется, чтобы удержать его таким.
– Ну, я не знаю, насколько это нам помогло.
Адам ответил:
– Мы выяснили, что Немецкие Превосходные Гомеры выглядят как кровавые буревестники.
Самая первая вещь, кторую сделал Ронан после отъезда Гэнси, это достал ключи от Камаро. У него не было определенного плана, кроме как увидеть, подходят ли они к замку.
На летнем солнце Свинья блестела, как драгоценность в захудалой траве и гравии. Ронан положил руку на заднюю панель и проскользил ладонью вверх по крыше. Даже это ощущалось незаконным; этот автомобиль настолько принадлежал Гэнси, что, казалось, как будто где-нибудь Гэнси мог почувствовать это несущественное нарушение. Когда Ронан поднял руку, она была измазана зеленым. Он был поражен деталями этого момента. Ему нужно было это запоминать ткакое, когда он грезил.
Это чувство прямо здесь: глухо бьется сердце, липкая пыльца на кончиках пальцев, июльский мучительный пот на груди, запах бензина и чьего-то мангала. Каждая травинка была выделена в четкую деталь. Если бы Ронану приснилось то, как ощущался этот момент, он мог бы взять с собой что угодно. Он мог бы вытащить эту чертову машину целиком.
Он вставил ключ в дверь.
Подходят.
Повернул ключ.
Дверной замок подскочил.
Улыбка прокралась на его губы, хотя никого не было, чтобы ее увидеть. Особенно потому, что никого не было, чтобы ее увидеть.
Ронан уселся на водительское сидение. Винил чертовски нагрелся на солнце, но он просто мельком зарегистрировал эту информацию. Это просто было еще одно ощущение, которое делало момент явью, а не сном. Медленно он пробежался пальцами вокруг тонкого руля, положив ладонь на гладкий рычаг переключения передач.
Сердце Гэнси бы остановилось, если бы он увидел здесь Ронана. Даже если ключ не сработает в зажигании.
Ронан поставил ноги на сцепление и тормоз, вставил ключ и повернул его.
Двигатель заревел.
Ронан усмехнулся.
Как раз вовремя завибрировал его телефон, пришло сообщение. Он достал его из кармана. Кавински.
«Мои новые колеса не оставят от тебя камня на камне. Увидимся вечером в одиннадцать».
Час спустя Ноа впустил Блу на Фабрику Монмаут. Солнце делало пространство обширным, устарелым и прекрасным. Теплый затхлый воздух пах старым деревом, мятой и десятью тысячами страниц о Глендовере. Хоть Гэнси отсутствовал всего несколько часов, вдруг показалось, что гораздо дольше, будто это все, что от него осталось.
– Где Ронан? – прошептала она, пока Ноа закрывал за ней дверь.
– Влезает в неприятности, – раздался шепот в ответ. Было странно присутствовать здесь без кого-либо еще: разговор чувствовался немного запрещенным. – Ничего, с чем бы мы могли что-нибудь поделать.
– Ты уверен? – пробормотала Блу. – Я могу многое сделать.
– Не с этим.
Она колебалась у двери. Было похоже на нарушение границ без Гэнси и Ронана. Все, что она хотела, это как-нибудь запихать всю Монмаут в свою голову и держать ее там. Ее поразила тревожная тоска.
Ноа предложил руку. Она приняла ее – костяной холод, как всегда – и вместе они повернулись лицом к огромной комнате. Ноа глубоко вдохнул, как будто они готовились исследовать джунгли вместо того, чтобы ступить глубже в Фабрику Монмаут.
Всего лишь с ними двумя все здесь казалось больше. Покрытый паутиной потолок парил, мелкие пылинки передвигались в воздухе. Они повернули головы, чтобы вслух прочесть заголовки книг. Блу посмотрела на Генриетту через телескоп. Ноа отважно снова прикрепил оторванные миниатюрные крыши на уменьшенном городе Гэнси. Они дошли до холодильника, скрытого в ванной. Блу выбрала содовую.
Ноа взял пластиковую ложку. Он жевал ее, пока Блу кормила Чейнсо остатками гамбургера. Они закрыли дверь Ронана – если Гэнси все-таки удавалось обитать в остальной части апартаментов, то присутствие Ронана решительно доминировало в его комнате. Ноа показал Блу свою спальню. Они попрыгали на его идеально заправленной кровати, а затем поиграли в плохую версию пула. Ноа развалился на новом диване, пока Блу уговаривала старый плеер проиграть пластинку, слишком мудреную, чтобы заинтересовать их обоих. Они открыли все ящики стола в главной комнате. Однин из адреналиновых шприцов Гэнси отскочил от внутренностей верхнего ящика, пока Блу вынимала причудливую ручку.
Она скопировала массивный почерк Гэнси на счете Нино, а Ноа надел элегантный свитер, который он нашел свернутым под столом. Она сжевала лист мяты и дышала на лицо Ноа.
