Текст книги "Похитители грез (ЛП)"

Автор книги: Мэгги Стивотер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 26 страниц)

Глава 60

Гэнси примчался на Фокс Вей 300 до грозы. Он не стучал. Просто внезапно ворвался, когда Блу расшнуровывала ботинки после возвращения с временной работы по выгуливанию собак.

– Джейн? – позвал он. У нее в животе что-то перевернулось. – Блу!

Вот тут Блу поняла, что что-то было действительно неправильно. Ронан ворвался следом, и, если бы она не узнала этого по Гэнси, она бы поняла все по Ронану. Он был похож на загнанное животное с дикими глазами. Когда он остановился, то оперся на дверной косяк рукой, ухватившись пальцами.

– Что случилось? – поинтересовалась она.

Они рассказали.

В ту же секунду она сопровождала их на парад Дня Независимости, где они безуспешно искали Мору и Кайлу. Они подъехали к дому Кавински, но нашли его пустым. Затем, уже во второй половине дня, Блу направила их на место проведения гонок в Генриетте – ежегодное место проведения вечеринки по случаю Дня Независимости Кавински. Казалось невозможным, что ни Гэнси, ни Ронан там никогда не были. Невероятно, что Блу, ученица обычной старой Школы Маунтин-Вью, обладала специальными знаниями о Кавински, в отличие от них. Но, возможно, эта часть Джозефа Кавински была не очень-то аглионбайской.

Вечеринка Дня Независимости Кавински имела дурную славу. Два года назад у него фактически был танк для запуска финального фейерверка. Полноразмерный серо-зеленый танк с русскими символами, нарисованными сбоку. Конечно, это был только слух, который и остался слухом, потому что в конце истории он взорвал и танк тоже. Блу знала старшеклассника, у которого хранилась металлическая пластина от него.

Три года назад мальчик из школы в трех округах отсюда был доставлен в больницу с передозировкой чего-то, что в больнице никогда не видели. Хотя такая передозировка и не впечатлила людей. Это просто пятнадцатилетний Кавински уже был способен вытягивать детей и на расстояние в сорок пять минут езды. По статистике, вы, вероятно, не собирались умирать на вечеринке Кавински.

Каждый год десятки машин в ожидании побед стояли на месте проведения гонок. Никто не знал, кто их пригнал, и куда они девались позже. Не имело значения, есть ли у тебя права. Все, что тебе было нужно, это знать, как нажать на педаль газа.

В прошлом году Кавински якобы отправил фейерверк так высоко в воздух, что ФБР пришли к нему домой, чтобы допросить. Блу нашла эту историю довольно подозрительной. Конечно, если вместо этого речь не шла о Департаменте Национальной Безопасности.

В этом году две машины скорой помощи и четыре автомобиля полиции были припаркованы в полумиле от места гонок. Достаточно близко, чтобы прибыть во время. Не достаточно близко, чтобы наблюдать.

Кавински был неприкосновенен.

Место проведения гонок – длинное, пыльное поле, окруженное холмами – было уже заполнено, когда они туда добрались. Откуда-то гремела доброжелательная и жизнерадостная музыка. Аромат барбекю заполнял воздух наряду с запахом древесного угля и задрипанных хот-догов. Никакого признака алкоголя. Ни печально известных автомобилей, которые предположительно заполоняли место гонок позже. Были только старый Мустанг и Понтиак лицом друг к другу внизу площадки, подбрасывая в воздух резину и пыль, пока зрители подбадривали их криками, но парочка казалась ужасно игривой и спокойной. Здесь были как взрослые, так и дети. Ронан уставился на девочку, держащую воздушный шарик, будто бы она была озадачивающим созданием.

Это было явно не то, что каждый из них ожидал.

Гэнси стоял в грязи и с сомнением осматривался вокруг.

– Ты уверена, что это вечеринка Кавински?

– Еще рано, – сказала Блу. Она глядела вокруг себя. Ее разрывали желание быть узнанной кем-нибудь из школы и желание не быть замеченной вместе с парнями из Аглионбая.

– Его тут не может быть, – сообщил Ронан. – Ты, должно быть, ошиблась.

– Я не знаю, тут ли он уже, – проворчала Блу, – но это то место. Всегда было это место.

Ронан уставился на один из динамиков. Он играл что-то, что, как думала Блу, называлось «яхт-рок». Он был еще больше заведен к этому моменту. Люди оттаскивали своих детей с его дороги.

– Джейн говорит, что это то место, – настаивал Гэнси. – Значит, это то место. Давайте изучим тут все.

И они изучили. Когда послеполуденные тени стали длиннее, они проталкивались сквозь людей, спрашивая о Кавински, и смотрели за зданиями на краю площадки. Они его не нашли, но когда вечер перерос в ночь, характер вечеринки неуловимо изменился. Первыми исчезли маленькие дети. Затем начали пропадать взрослые, их место занимали старшеклассники или студенты колледжа. Появились красные пластиковые стаканы. Яхт-рок стал темнее, глубже и развращеннее.

Мустанг и Понтиак исчезли. Девушка предложила Блу таблетку.

– У меня есть запасные, – объяснила она Блу.

Нервные окончания внезапно и больно разгорелись под кожей у Блу. Она покачала головой.

– Нет, спасибо.

Когда девушка спросила Гэнси, он просто уставился на нее слишком долго, не понимая, что это грубо, пока не стало слишком поздно. Это было так далеко от мира Ричарда Гэнси, что у него совсем не хватало слов.

А потом Ронан швырнул таблетки с руки девушки на землю. Она плюнула ему в лицо и пошла прочь.

Ронан медленно обернулся вокруг себя.

– Где ты, придурок?

Включились прожектора.

Толпа приветствовала радостными возгласами.

Динамики бормотали на испанском. Басы стучали у Блу под ногами. Настоящий гром гремел над головами.

Автомобили газовали, и толпа расступилась, чтобы их пропустить. Каждый вскинул руки в воздух, прыгая, танцуя, празднуя. Кто-то крикнул:

«Боже, храни Америку!»

Десять белых Митсубиши заехали на площадку для гонок. Они были идентичны: черные раскрытые рты, расползающиеся по бокам изображения ножей, гигантские спойлеры. Но одна помчалась по полосе перед другими, а затем дернулась в бок, проскользив перед массивным ударом в пыль. Она спряталась в облаке, ничего не было видно, кроме фар, прорезающихся сквозь грязь.

Толпа сходила с ума.

– Это он, – сказал Ронан, уже проталкивая себе путь сквозь подростков.

– Линч, – обратился Гэнси. – Ронан! Не поддавайся!

Но Ронан был уже в нескольких шагах от него, направляясь строго к одинокому автомобилю. Пыль осела, и стал виден Кавински, стоящий на крыше.

– Давайте жечь что-нибудь! – голосил Кавински. Он щелкнул пальцами, давая указание. Последовало шипение и хныкание, и внезапно первый фейерверк этой ночи взвился в хаотичную, синюю высь над прожекторами. Он засмеялся, громко и дико. – Нахер вас всех! – Он сказал что-то еще, но это было потеряно в возрастающей музыке. Басы били по ним.

– Мне это не нравится, – крикнул Гэнси на ухо Блу.

Но другого пути не было.

Они догнали Ронана, когда тот достиг Кавински, который теперь стоял рядом с открытой дверью машины. Независимо от того, каким был вводный залп, это оказалось достаточно неприятно.

– О, привет, – усмехнулся Кавински. Его глаза наткнулись на Блу и Гэнси. – Папочка. Дик, какой у тебя странный гетеросексуальный партнер на сегодняшнюю ночь. У Линча проблемы с результативностью?

Ронан вцепился в горло Кавински, и на этот раз Блу не стала сердиться. Еще один фейерверк засвистел в черноту над головами. Молния прочертила дугу рядом с ним.

– Где он? – прорычал Ронан. Это едва ли были слова.

Кавински казался вполне беззаботным. Он указал на автомобиль позади него, а потом на еще один и на другой. Немного сдавленным тоном он сказал:

– В той машине. Или в той. Или в той. Или в той. Ты знаешь такие штуки. Они все одинаковые.

Он ударил коленкой Ронана в живот. Задохнувшись, Ронан выпустил его.

– Вот в чем дело, Линч, – произнес Кавински. – Когда я говорил «со мной или против меня», я на самом деле не думал, что ты выберешь «против меня».

Блу подскочила, когда одна Митсубиши дернулась позади нее, взвыл двигатель, водоворотом закружилась пыль. Она уже думала о том, что им следовало бы сделать, чтобы обыскать их все. Чтобы отслеживать те, которые они бы уже остановили и проверили. Все автомобили были идентичными с одинаковыми номерами штата Вирджиния: ВОР [61]61
  в США на автомобильных номерах присутствуют как буквы, так и цифры, но допускаются номера с одними только буквами.


[Закрыть].

– Но в некотором роде, – добавил Кавински, – так лучше. Ты знаешь, как мне нравится все взрывать.

Ронан сказал:

– Я хочу своего брата.

– Сначала, – Кавински открыл ладонь, демонстрируя зеленую таблетку, – спаси свою жизнь. Я вернусь, дорогуша.

Он бросил таблетку на язык.

За секунду он упал на колени, а затем облокотился на машину. Блу и Гэнси непонимающе смотрели на распростертое перед ними тело Кавински. Вены поднимались вверх по его рукам, пульс на горле стучал в такт с басами.

– Черт, – ругался Ронан, ныряя в машину, распахивая центральный бардачок и копаясь в его содержимом. Он нашел то, что искал – еще одну зеленую таблетку. – Черт, черт.

– Что происходит? – потребовала ответа Блу.

– Он грезит, – сказал Ронан. – Кто знает, за чем он туда отправился. Ни за чем хорошим. Чертов Кавински!

– Мы можем его остановить? – спросил Гэнси.

– Только если вы его убьете, – ответил Ронан. Он сунул таблетку в рот. – Заберите Мэттью. И валите на хрен отсюда.

Глава 61

Ронан на всех парах мчался в сон. Когда он приземлился, локти о почву были изодраны в кровь. Кавински был уже здесь, изодранный шипами, впившимися ему в лицо. Деревья, с которыми Ронан был так хорошо знаком, напали на него когтями веток. Что-то в Кавински было неправильного цвета или что-то в сравнении с деревьями вокруг него. Складывалось такое чувство, будто сон изобразил его самозванцем.

– Походу, у нас одно и то же секретное место, – сказал Кавински. Он ухмыльнулся. Лицо его было испещрено мелкими царапинками от колючек.

Ронан ответил:

– Не такой уж ты вор сегодня.

– Некоторыми ночами, – сказал Кавински, лыбясь во все зубы, – ты просто берешь. Значение соглашения преувеличивают.

Ветви затряслись над ними обоими. Гроза собиралась и прогрохотала, близко и реально, реально, реально.

– Ты не должен этого делать, – произнес Ронан.

– Больше ничего нет, старик.

– Есть реальность.

Кавински рассмеялся, услышав это слово.

– Реальность! Реальность – это то, что нагрезели тебе другие.

– Реальность – место, где есть другие люди, – заметил Ронан. Он распростер руки. – Что здесь, Кей? Ничего! Никого!

– Только мы.

Это заявление, усиленное грёзой, с трудом поддавалось пониманию. «Я знаю, что ты», – сказал как-то Кавински.

– Этого недостаточно, – ответил Ронан.

– Чувак, только не говори «Дик Гэнси». Не произноси этого. Он никогда не будет с тобой. И не говори мне, что тебя не заносило на эту дорогу, старик. Я в твоей голове.

– Гэнси для меня значит не это, – сказал Ронан.

– Ты не сказал, что тебя не заносило в этом направлении.

Ронан хранил молчание. Гром ворчал у него под ногами.

– Нет, не сказал.

– Мужик, это еще хуже. Ты, правда, типа его карманной собачонки.

Никакая, даже крошечная часть этого заявления не ужалила Ронана. Когда Ронан думал о Гэнси, он вспоминал переезд на Фабрику Монмаут, ночи за компанию, проведенные с бессонницей, лето в поисках короля, Гэнси, расспрашивающий Серого Человека о его жизни. Братья. Ронан ответил:

– Жизнь – это не только секс, наркота и тачки.

Кавински поднялся. Колючки, впившиеся в его ноги, углубились в штанины. Его глаза под тяжелыми веками уставились в глаза Ронана, и тот подумал обо всех случаях, когда он смотрел через стекло своего БМВ и видел Кавински, глядящего в ответ. Незаконные острые ощущения. Уверенность, что Кавински никому не позволял рассказывать себе, кем он был.

– Моя такая, – сказал Кавински.

Он посмотрел на лес. Подняв руку, он щелкнул пальцами точно так же, как на своем первом фейерверке. Деревья закричали.

Или закричало что-то, что там материализовал Кавински. Звук разрывал Ронану позвоночник. Звучало так, словно у его уха кто-то хлопал в ладоши. Биение воздуха. Что бы ни приближалось, оно было огромным.

Деревья мерцали и плакали, прогибались, вспыхивали и гасли. Уже исчерпанная энергетическая линия была в рытвинах и почернела. Ничего не осталось. Кавински вбирал все, чтобы создать своего нагрезенного зверя.

– Ты не должен этого делать, – повторил Ронан.

Это был огненный шар. Взрыв в полете. Это был дракон и костер, преисподняя и зубы. Разрушенная Митсубиши превратилась в живое существо.

Когда существо снизилось, оно широко распахнуло пасть и закричало на Ронана. Не тот звук, который Ронан слышал раньше. Это было ревущее шипение огня, смоченного водой. На плечо Ронана посыпались дождем искры.

Он чувствовал, как дракон ненавидел его. Как дракон ненавидел и Кавински.

Как это существо ненавидело мир.

И оно было таким голодным.

Кавински взглянул на Ронана своими мертвыми глазами:

– Попробуй догнать, Линч.

А после оба они, он и дракон, исчезли.

Кавински проснулся и забрал дракона с собой.

Скорей. Если Адам с Персефоной не были бы уже в точке последней энергетической схватки, то они бы не нашли её. Потому что, пока они стояли здесь во тьме, пялясь на большое, плоское рукотворное озеро, энергетическая линия умерла внутри Адама.

«Кавински», – сразу же подумал Адам. Он знал это, как тело, которое бросили, знало, что неминуемо последует падение. И умственное, и физическое. Точно так же он был уверен ранее, что Ронан был причиной их спешки.

И вот оно.

Ронану необходима энергетическая линия. Она была ему необходима прямо сейчас. Времени не было. Но энергетическая линия была мертва, и Энергетический пузырь не отзывался внутри Адама. Все, что у него осталось, это плоское черное зеркало, машина, полная камней, и мешочек с картами, которые больше ничего ему не говорили.

– Что нам делать? – спросила его Персефона. Где-то вдали подвывал фейерверк, словно угроза, словно бомбы.

– Ну, я без понятия. – Он выбросил руку в сторону карт. – Вы же экстрасенс! Вы разве не можете заглянуть в карты? Для меня они ничего не значат без энергетической линии!

Над головой грянул гром; молния пронзала облако за облаком. Энергетическая линия даже не трепыхнулась под ногами Адама. Кавински нагрезил нечто огромное, а Ронану не с чем было работать

Персефона парировала:

– Ты Маг или нет?

– Нет! – не раздумывая, ответил Адам. В нем ничего не осталось. Линия была мертва, как и все остальное. – Энергетический пузырь делал меня им.

Глаза Персефоны отражали неподвижность воды рядом с ними.

– Твое могущество, Адам, не в других людях. Оно не в других вещах.

Никогда в своей жизни Адам не был могущественным.

– Быть Магом не значит быть всесильным, когда у тебя что-то есть, и бесполезным, когда у тебя ничего нет, – продолжала Персефона. – Маг видит вне и находит связи. Маг может создать что-нибудь волшебное. Все, что угодно.

Он страстно пожелал, чтобы линия под его ногами вернулись к жизни. Если он сможет уловить хотя бы намек на это, возможно, сможет уцепиться за подсказки и понять, как восстановить этот последний участок. Но энергетическая линия не отзывалась. Совсем.

– А сейчас, – поинтересовалась Персефона, и голосок её был очень тоненьким и тихим. – Ты Маг? Или нет?

Адам закрыл глаза.

Связи.

Его мысли метнулись к камням, озеру, грозе. Молния.

Он думал, как ни странно, о Камаро. Необходимости в аккумуляторе, чтобы просто довезти их домой.

Indiget homo battery [62]62
  В переводе с латинского: Человек нуждается в аккумуляторе.


[Закрыть].

Да.

Он открыл глаза.

– Мне нужен камень, – сказал он. – Тот, из сада.

Скорей.

– Адам? – требовательно спросил Ронан. – Это, правда, ты?

Потому что пейзаж вдруг резко переменился. Деревья передвинулись и сместились в сторону, и теперь здесь было отвратительное рукотворное озеро, которое они обнаружили с Гэнси. Адам сидел на корточках на берегу, выкладывая камни в сложный орнамент. Неужели это настоящий Адам? Или это был нагреженный Адам?

Этот Адам резко поднял голову. Он был собой и был кем-то еще.

– Линч. Что только что нагрезил Кавински?

– Хренов огонь, – сказал Ронан. Он должен проснуться. У него не было ни единого шанса проваляться на земле во время вечеринки.

Адам посмотрел за него и кому-то нетерпеливо прожестикулировал.

– Что такое ты создаешь, чтобы ему противостоять?

Ронан осторожно прощупал сон. Он казался предельно тонким, как ниточка карамели. Он не сможет забрать ни одной вещи из сна.

– Ничего. Здесь нет ничего.

Персефона подбежала к Адаму с большим плоским камнем в руках.

– Что ты делаешь? – поинтересовался Ронан.

– Исправляю, – сказал Адам. – Начни что-нибудь создавать. Я постараюсь поправить все к тому времени, как ты закончишь.

Ронан услышал крик вдалеке. Он раздался снаружи сна. Сон рушился вокруг него.

– Скорей, – порекомендовала Персефона.

Адам взглянул на Ронана.

– Я знаю, что это был ты, – произнес он. – Я выяснил. Арендная плата.

Он удерживал взгляд Ронана одно долгое мгновение, пока что-то внутри Ронана не вздрогнуло, и он почти что-то сказал. И тогда Адам вскочил, схватил камень из рук Персефоны и бросился на противоположную сторону озера.

– Ну же, – поддерживала Персефона.

Ронан повернулся к поваленным деревьям.

– Энергетический пузырь, – обратился Ронан, – мне нужна твоя помощь. Тебе нужна моя.

«Хищник», – прошептали деревья.

«Грабитель».

Некогда было с этим разбираться.

– Я здесь не для того, чтобы красть! Хочешь спасти себя?

Ничего.

Чертов Кавински.

Ронан завопил:

– Я не такой как он, понятно? Черт, ты же меня знаешь. Ведь всегда знал? Ты же знал моего отца? Мы оба Грейворены.

Появилась Девочка-Сиротка. Наконец-то. Она выглянула из-за одного из стволов. Если бы она помогла, он смог бы что-нибудь взять, что угодно. Он протянул ей руку, но она помотала головой.

– Vos estis unum tantum.

Ты единственный.

На английском она добавила:

– Воров много. Грейворен один.

Будто сон, его затопило понимание. Как много людей могли превращать свои сны в реальность, но как мало могли разговаривать со сном. Как ему предназначалось быть правой рукой Энергетического пузыря. «Разве он не знал?» – спрашивал Энергетический пузырь… Но не вслух. – «Разве он не знал об этом с самого начала?»

– Слушай, мне жаль, – сказал Ронан. – Я не знал. Я ничего не знал. Я должен был все сам выяснить, и это заняло хренову тучу времени, да? Пожалуйста, без тебя ничего не выйдет.

И неожиданно в его руках оказалась коробка-паззл. Это не было похоже на сон. У неё был вес, и на ощупь она была прохладной и настоящей. Он вращал диски и колесики до тех пор, пока не оказался на «английской стороне». Он перевернул коробку на сторону загадочного языка. Теперь он знал, что это не был язык людей. Это был язык деревьев. Он прочел:

– T’implora?

Эффект был мгновенным. Он слышал, как зашелестели листья и заколыхались на ветру. Он мог это чувствовать. И только теперь Ронан понял, как много деревьев прежде молчали. Бормоча, шепча и шипя на трех разных языках, они все были согласны: они помогут ему.

Он с облегчением закрыл глаза.

Все будет хорошо. Они дадут ему оружие, и он проснется и уничтожит этого дракона Кавински, прежде чем что-нибудь случится.

В черноте под закрытыми веками он услышал: ткк-ткк-ткк-ткк.

«Нет, – подумал Ронан. – Никаких ночных кошмаров».

Но был слышен скрежет их когтей. Клекот их клювов.

Пригрезить ночной кошмар, вот так просто.

Это не настоящий страх, всего лишь опасение. Предчувствие. У кошмара ушло столько времени, чтобы убить его во сне.

– Это не поможет, – сказал он деревьям. Он упал на колени, упершись пальцами в мягкую почву. Даже если он и знал, что ему не удастся спасти себя, он, похоже, никогда не смог бы убедить себя прекратить сопротивляться. – Это никого не спасет.

Деревья нашептывали: «Quemadmodum gladius neminem occidit; occidentis telum est».

(Поскольку меч никого не убивает, он лишь инструмент в руке убийцы)

Но ночные кошмары были не тем оружием, которым мог размахивать Ронан.

– Я не могу их контролировать! – прокричал он. – Они только и хотят, что навредить мне!

Явился ночной кошмар. Он взлетел над деревьями, закрывая собой небо. Он был непохож ни на что, нагреженное Ронаном раньше. В три раза больше предыдущих. Воняющий аммиаком. Снежно-белый. Когти пожелтевшие и полупрозрачные, темнеющие к красным кончикам пальцев. Сквозь рваные крылья проступали розовые вены. Его красные глаза альбиноса были крошечными и горели яростью на сморщенной голове. А вместо одного свирепого клюва, у него было два бок о бок, кричащие в унисон.

На другой стороне озера Адам поднял руки, указывая на небо. Он был чужой версией себя самого. Пригреженная версия. Молния ударила в камень рядом с ним.

Будто сердце, энергетическая линия вздрогнула и ожила.

Энергетический пузырь ожил.

– Сейчас! – заорал Адам. – Ронан, сейчас!

Шипение ночного кошмара сорвалось на крик.

– Это только ты, – прошептала Девочка-Сиротка. Она держалась за его руку, скрючившись рядом с ним. – Почему ты себя ненавидишь?

Ронан задумался.

Ночной кошмар-альбинос ринулся вниз, разжимая когти.

Ронан поднялся, протягивая руку, как делал это для Чейнсо.

– Я не ненавижу, – сказал он.

И проснулся.