Текст книги "Судьба королевского наследника (ЛП)"
Автор книги: Меган Брэнди
Соавторы: Амо Джонс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)
Кому это поможет?
– Ты в порядке? – спрашивает Бен, заходя на кухню в одних трусах. Достаточно обтягивающих, чтобы видеть очертания его члена. Его я часто видела.
– Типа, ты можешь перестать ходить как шлюха?
Я обвожу жестом его тело.
Он одаривает меня улыбкой во весь рот.
– Нет?
Вид его улыбки, или может быть, вид его вообще, заставляет часть меня расслабиться, когда я чувствую что угодно, кроме спокойствия. Проблема в том, что я понятия не имею, что сказать.
Я точно не могу выпалить: – Эй, итак, Найт ворвался в нашу комнату в общежитии, трахнул меня до безумия, когда я возможно, видела как вокруг нас буквально взрываются звезды, а может и нет, он ушел, а потом я снова проснулась с ним на себе, только чтобы узнать, что на самом деле это был не он, а брат-близнец, о существовании которого я даже не знала… с которым я возможно кутила, а возможно и нет, все это время, который также может быть вовсе не его близнецом, а каким-то странным причудливым магическим двойником, как в «Дневниках вампира», когда эта сучка-брюнетка появляется из ниоткуда и все портит. О, и говоря о старом добром ДВ, я почти уверена что видела как эти задницы обнажили свои острые зубы, и я определенно видела гигантский гребаный светящийся круг, через который они просто… прошли!
О мой гребаный бог, я сумасшедшая. На самом деле гребаная сумасшедшая.
Технически, я могла бы сказать все это Бену. Он не стал бы винить меня за это и никогда бы не осудил. Проверил бы мою температуру и спросил, что я принимаю, да, но не осудил.
И если только один из Найтов не поцеловал меня с какой-нибудь кислотой на языке, то я болезненно трезва, и здесь творится какое-то причудливое дерьмо.
– Лон?
Я моргаю.
– Хм?
Бен наклоняет голову.
– Я спросил, ты уверена, что у тебя все хорошо? Я собирался пойти в душ, но могу остаться.
– Нет, нет. Иди. – Я прочищаю горло. – Я в порядке.
– Да?
Нет.
– Ага.
Я почти уверена, что он мне не верит, но он все равно кивает, перекидывает полотенце через плечо и целует меня в висок, прежде чем выйти за дверь.
Я бегу к дивану и плюхаюсь на него, быстро просматривая видеоприложение в поисках определенного фильма. Я нажимаю «Воспроизвести», только чтобы прокрутить большую часть вперед, пока не доберусь до нужной сцены.
Глаза Шторм светятся сплошным белым светом, когда она взывает к своей силе в «Людях Икс», а вокруг нее сверкают молнии.
Люди Икс – подделка, верно? Точно так же, как кровососущие существа?
Мои пальцы подлетают к губам, проводя по маленькому месту, где…
То место, где он меня укусил.
Я вспоминаю день на тропе, и смотрю на свою ладонь.
Моя ладонь, которая таинственным образом зажила после прикосновения Сильвера, но не из-за этого у меня пульсирует в горле.
В тот день Найт дочиста вылизал мою ладонь, его язык забрал с собой каждую капельку красного, что блестела на ней, гравии и всем остальном.
Я монстр, маленькая Лондон…
Его пьянящий шепот заполняет мою голову, и я содрогаюсь, когда страх закрадывается в моё сердце.
Святое.
Блядь.
Дерьмо.
Двадцать
Найт
Я чувствую ее запах, куда бы я ни пошел. Это пытка. С каждым шагом, который я делаю, я задерживаю дыхание. Мне нужно увидеть ее. Притянуть ее ближе.
Я так и сделаю.
Я буду это делать снова и снова.
– Тебе нужно остыть, черт возьми. – Син догоняет меня, и я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на моего брата-близнеца, раздраженный тем, что он прямо сейчас у меня перед носом.
– Син, берегись… Каждый раз, когда я вижу тебя, мне хочется выбить твои гребаные зубы.
– Остынь!
Он вскидывает руки вверх.
– Мы поняли. Она твоя пара.
Черт. Он сказал это.
Они поняли это.
Мои брови опускаются ниже, и я качаю головой.
– Это невозможно, – говорю я сквозь стиснутые зубы.
Голова Сина склоняется.
– Брат…
– Это что-то другое, – оборвал я его. Должно быть.
К моему большому отвращению, он продолжает следовать за мной через универ, в сторону катакомб. Мне нужны какие-нибудь гребаные наркотики, чтобы расслабиться. Или просто полномасштабная кровавая вечеринка.
Последнее мне нравится больше.
Как будто недостаточно было столкнуться с Сином прямо сейчас, Крид внезапно появляется рядом с нами.
– Хорошо, давай подумаем… – Крид останавливает меня, прежде чем я могу продолжить свою затею.
Мой взгляд мечется между двумя моими братьями.
– Это гребаное вмешательство?
– Не-а, – говорит Крид, переступая с ноги на ногу. – Это приглашение на вечеринку.
– Подземелье взорвалось.
– Это исправили.
Крид машет руками перед собой. Он знает, что это не то, что я имею в виду. Он знает, что я имею в виду, кто-то взорвал эту чертово место, и мы до сих пор не знаем, кто.
Все наши телефоны звенят у нас в карманах, и мы вынимаем их. Я открываю последнее сообщение, и мой желудок проваливается на гребаную землю. Черт. Я скучаю по тем дням, когда мы никогда не получали вестей ни от одного из наших родителей. Очевидно, что поступление в этот университет было гребаной ошибкой.
Мать: Произошло нарушение.
– О чем она, блядь, говорит? – спрашивает Ледженд, одной рукой подбрасывая баскетбольный мяч, а другой держа телефон. Вереница девушек за ним держится на расстоянии. – Может быть, она лжет.
– Конечно. О чем?
Я свирепо смотрю на него.
– О чем она могла солгать, чтобы вывести нас из себя?
Приходит еще одно сообщение.
Мать: Вы все нужны нам дома. Что-то происходит, и нам нужно, чтобы вы были в безопасности.
В безопасности? Она, блядь, ненормальная? Я нажимаю вызов и подношу телефон к уху.
– Мама?
– Найт, пожалуйста. Вы все должны немедленно вернуться домой.
Я смотрю на Ледженда, а затем на Крида.
Мама не часто использует слово «пожалуйста», если вообще когда-либо использует.
– Ты снова что-то видела?
Она делает паузу.
– Да. Я видела.
Черт.
Когда мы с братьями были намного моложе, несколько сотен лет назад, наша мать однажды сказала нам, что никогда не будет использовать свой дар для манипулирования нами. Мы поверили ей.
Пока мы не стали достаточно взрослыми, чтобы понять, что мать всегда будет ставить отца на первое место.
– Мне нужно идти.
Я заканчиваю разговор и засовываю телефон обратно в карман.
– Что она сказала? – спрашивает Ледженд, внимательно наблюдая за мной, в то же время возвращаясь к подкидыванию мяча.
– Она хочет, чтобы мы сейчас же вернулись домой.
– Сезон, блядь, в самом разгаре. – Крид хмурится. – Мы не можем уйти, тренер сойдет с ума, если упустит хоть одного Лорда, не говоря уже обо всех четырех. Почему она бесится?
– Как всегда, она отдала приказ и ничего больше. Она что-то скрывает. Я это чувствую.
– С каких это пор ты можешь чувствовать что-либо через телефон? – Син сплевывает, все еще сердитый на меня. – Ты внезапно стал эмпатом?
Я пропускаю мимо ушей слова Сина. О чем, черт возьми, он говорит?
– Мы могли бы трахнуть пикси? Взять то, что мы хотим, и позволить ей утопить нас в пыльце фейри?
Ледженд кивает в знак согласия, глядя на меня.
– Да. – Мой голос звучит хрипло, и я сглатываю. – Давайте сделаем это.
Я чувствую, как Крид тычет в блок в моем сознании, но это легче, чем обычно, почти как ветер, обдувающий ваши щеки в городе Мороза, легком, как перышко, и кажущемся безобидным, хотя вы знаете, что в воздухе витает сила. Мне удавалось держать Крида подальше, сколько я себя помню. Я уверен, что он сильнее, и мог бы с легкостью проникнуть в мой разум, когда я был маленьким, но не сейчас. Магия не увядает с возрастом, она растет подобно неумолимой виноградной лозе, пока, в конце концов, не задушит вас до смерти. Я бросаю взгляд в его сторону и вижу, что он хмурится, а затем наши глаза встречаются.
Так что мой старший брат тоже понимает это, насколько усерднее ему приходится работать, чтобы хотя бы попытаться выкарабкаться. Я не могу впустить его туда сейчас, не тогда, когда я начал процесс спаривания, ни хрена не осознавая этого.
Когда мы подходим ко входу в катакомбы, кровососы уже в режиме вечеринки, Целители наготове, пока они готовят себе еду с помощью эликсиров убеждения и магического воздействия.
Затем появляется Пикси, не теряя времени, прибежавшая на зов королевской особы.
Она стоит примерно в пятнадцати футах впереди, на границе «голубого пламени», баррикадирующегося на вечеринке кормления, и даже не пошевелив пальцем, завязки ее халата начинают распускаться, темно-зеленый шелк падает к ее ногам в тот момент, когда мои ноги оказываются перед ней.
Она полностью обнажена, Син кружит у нее за спиной. Он что-то шепчет ей на ухо, и ее голова склоняется набок.
Мой взгляд скользит по сливочно-карамельному изгибу ее шеи, мой язык скользит по нижней губе, пока я отслеживаю ее пульс, стук, стук, стук, становящийся резче, чем дольше она ждет, когда я сделаю движение. Или, может быть, это из-за того, как руки Ледженда пробрались между ее бедер.
Я чертовски голоден, жажду чертовой еды, которая насытит, зная в глубине души, что ничто меня не насытит.
Никогда больше я не буду удовлетворен вкусом другого, теперь, когда попробовал то, что должно быть моим.
Низкое рычание зарождается в моей груди.
Нет.
Я сопротивляюсь. Она не может быть моей.
У нее нет Дара.
Она состарится.
Она умрет.
Пикси подпрыгивает, и я смотрю вниз и обнаруживаю, что длинные, острые когти разорвали кожу на кончиках пальцев. Кровь капает, по мере того как кожа вокруг них медленно заживает, превращая их в идеально острые когти.
Я чувствую на себе взгляды моих братьев, потому что да, это чертовски ново.
– Деверо, – выдыхает она.
Деверо. Не Найт и не Син, потому что она понятия не имеет, чьей груди касается ее обнаженное тело, понятия не имеет, кому она предлагает себя. Она не знает, и ей, блядь, все равно.
Затем Крид подходит, наматывает кулак на короткие волосы Пикси и слегка дергает их.
Она стонет, и от этого звука мои губы кривятся.
Глаза Крида находят мои, когда он опускает рот к левой стороне ее шеи, молча говоря мне сделать то же самое. Потеряться в свободном проходе передо мной и выкинуть из моей гребаной головы Лондон.
Я придвигаюсь ближе, пока обнаженное тело девушки не оказывается вплотную к моему, опускаюсь губами к ее шее. У меня болят зубы, поэтому я прижимаю их к ее артерии, и горячая жидкость извергается на мой язык.
В моей груди дико урчит, и я борюсь с гребаным криком, когда острое жало вонзается в мой гребаный разум, словно когти грифона впиваются в череп, пытаясь вырвать его из моего тела. Я со вздохом отрываюсь, отшатываясь от моих братьев и Пикси, у которой вкус гнилой плоти. Я спотыкаюсь о собственные гребаные ноги, падаю на колени и сердито рычу, когда желчь поднимается к моему горлу.
Я вздыхаю, плююсь и вскакиваю на ноги.
Я слышу приближение моих братьев, но быстро щелкаю пальцами и прыгаю сквозь мраморную дымку, закрывая портал прежде, чем мои братья смогут прыгнуть внутрь.
Это все ее гребаная вина.
Я ненавижу ее.
Я ненавижу то, как чертовски сильно мне нужно ее увидеть.
Прикоснуться к ней.
Попробывать ее, блядь, на вкус.
Я не уверен, что боги поступили правильно, что они подарили мне, гребаному королевскому Деверо слабую маленькую женщину, которая умрет какой-нибудь обычной смертью, как это делают люди, но сейчас я именно такой.
Во власти частичной связи, а все знают, что частичные связи сводят тебя с ума от желания. Всякого рода, но хуже всего эта невыразимая решимость защищать и чертовски неестественное желание любить и заслужить ответную любовь.
Я не хочу защищать никого, кроме своей кровной семьи.
Мне не нужно никого заслуживать, и я не хочу любить.
Я даже не знаю, как любить.
Я люблю своих братьев, да, но это не одно и то же.
Ничто уже никогда не будет прежним, кричит мой разум, и я говорю этой суке заткнуться нахуй.
Я докопаюсь до сути этого.
Выясню, где боги и судьба пошли не так.
Но сначала мне нужно взглянуть на нее.
Нет, я должен взглянуть на нее, как на слабую сучку, которой стала глубинная часть меня, та часть, которая почти пробилась когтями на поверхность.
Предполагается, что эта часть меня демоническая и беспощадная, болезненная, непростительная, чертовски безжалостная, и все же она хочет ползти за ничтожеством и падать перед ней на колени, как будто она высшее существо. Это не так.
Она уничтожает меня своим существованием, и я чертовски ненавижу ее за это.
Если бы только я тоже не был бесповоротно одержим ею…
Двадцать Один
Лондон
Я глубоко в гребаной кроличьей норе. Как будто… исчезла.
Я заперлась в своей комнате и порылась в Интернете, но люди там еще безумнее, чем я себя чувствую, поэтому я быстро отключила это дерьмо и занялась основами.
Гарри гребаный Поттер.
Я не могу поверить, что собираюсь это сказать, но я почти уверена, что гигантская светящаяся штука, через которую прошли Найт и Найт дубль два, была своего рода порталом. Как в магии. Настоящая гребаная магия!
Мурашки пробегают по моей коже, пальцы дрожат от этой мысли, но я удерживаю запястье и заканчиваю наносить тушь.
Закончив, я бросаю все в сумку и засовываю ее обратно под раковину, прежде чем взяться за ее края.
Я смотрю на свое отражение, как делаю каждое утро, обычно задаваясь вопросом и ожидая, когда проявится знак значимости, когда появятся ответы на неизвестные вопросы и моя жизнь внезапно обретет хотя бы половину того смысла, который Бен придает ей.
Конечно, этого не происходит, но есть что-то… другое.
Та пустота, которая жила внутри меня в детстве, та, которую я заблокировала и затолкала глубоко-глубоко внутрь, вернулась, но это уже не то же самое. В то время как оно так же жаждет найти то, что черт возьми искало, создавая этот узел беспокойства у меня под ребрами, там так же есть эта странная мягкость, почти как шелк, обернутый вокруг спящего ребенка. Это почти так, как если бы мое подсознание успокоилось, непреодолимая настойчивость, которую я привыкла чувствовать маленькой девочкой, исчезла, и на ее месте появилось терпение. Я этого не понимаю, но сейчас я многого не понимаю.
Если бы я не была очарована кристаллами и не была одержима луной и звездами, светом и тьмой, тем, как меняется мое настроение в зависимости от погоды, и многими другими элементарными и земными вещами, я бы, вероятно прямо сейчас была привязана где-нибудь в сумасшедшем доме.
Но когда я делаю шаг назад, оглядывая свою гладкую прямую прическу на этот день, черный топ без бретелек и кожаные брюки в тон, мои глаза снова поднимаются к зеркалу.
Кажется, изменились не только чувства внутри меня.
Мои глаза немного светлее голубых, скорее цвета льда, чем воды, но это, должно быть, из-за освещения или массивных черных стрелок, которые я сделала себе сегодня.
Мои волосы кажутся почему-то светлее, платиновый оттенок почти морозно-белый, но опять же, это, должно быть, из-за освещения.
Но с другой стороны, есть еще моя кожа.
Так понятнее. Вроде как безупречно выглядит… но возможно, тот урок по макияжу, который я смотрела на прошлой неделе, наконец-то принес свои плоды.
– Готова? – Бен зовет с другой стороны двери.
Вздыхая, я крашу губы самым глубоким фиолетовым, какой только смогла найти, а затем распахиваю дверь.
Брови Бена приподнимаются, но он ничего не говорит. Он хорошо осведомлен о том, что я люблю называть монтажом своего настроения.
– Готова.
Мы идем в основном в тишине, он проверяет дерьмо в своем телефоне, я наполовину потеряна в своих мыслях, и на свежем воздухе вещи, которые не щелкнули бы, если бы их заперли в моей комнате, складываются вместе.
Ведьмовское дерьмо или нет, но – Найты-близнецы.
Идентичные близнецы, а не какая-то галлюцинация или зеркальное отражение силового дерьма «Людей Икс» – присяжные все еще не пришли к выводу о белых глазах.
Мои чувства никогда не вводили меня в заблуждение, и если бы я была внимательна, Найт не одурачил бы меня. Мальчишки, они не могли бы быть ещё более разными, целоваться более по-другому. Они даже говорят по-разному.
Но, да, эти извращенцы целовали и прикасались ко мне, и близнец, этот маленький засранец, был действительно осторожен со своим «скажи мне, что хочешь меня», но не настолько как в ночь вечеринки. Близнец трахнул меня пальцами на коленях своего брата, по общему признанию, сводя меня с ума от желания, а затем они устроили свою маленькую игру в подменыши, без моего ведома. Ледженд прижал мою голову к своей теплой шее, позволяя Найту оторвать его от меня, а затем Найт оторвал меня, чтобы заявить о моем оргазме как о своем собственном, но его близнец проделал всю подготовительную работу. Игривый маленький девиант. Осмелюсь сказать, он менее страшный, чем Найт.
Он менее…
Мои брови хмурятся, и я потираю руки, когда они покрываются гусиной кожей, хотя я не уверена, что их вызвало, мысль о его нежных, но сильных руках на моем горле, пока он тупо трахал меня, или мысль о том, что он, возможно, душил меня, пока я не умру у его ног.
Ты в гребаном дерьме, Лондон.
Волосы у меня на затылке встают дыбом, и я резко оборачиваюсь, чувствуя на себе взгляд, но там никого нет, и когда я смотрю вперед, передо мной только Бен.
– К твоему сведению, сегодня вечером я встречаюсь с той цыпочкой Алекс, так что не уверен, когда вернусь.
Он засовывает телефон в карман.
Мой пульс подскакивает при упоминании имени. Алекс. Она из их мира, и эти два мира больше не означают богатых детишек в гребаном частном университете.
– Уверен, что не хочешь отшить ее?
Бен ухмыляется, целуя меня в висок, и направляется к арене на тренировку по хоккею.
– Я позвоню тебе, если планы изменятся.
– Окей, – говорю я, хотя он уже ушел, когда я повыше закидываю сумку на плечо.
Я пересекаю кампус, направляясь к кафе, поскольку у меня есть несколько дополнительных минут, но с каждым моим поворотом или сокращением пути вокруг больших цементных зданий мой пульс подскакивает к горлу, сердце бьется быстрее, а ладони начинают потеть.
Мой кулак сжимается вокруг сумки, и я дергаю головой через плечо, но там снова никого нет.
Я стискиваю зубы и на скорости заворачиваю за последний угол, возвращаясь на главную площадь, резко останавливаясь, когда вижу Тревора, идущего в эту сторону.
Он еще не заметил меня, поэтому я пытаюсь срезать в другую сторону, но его голова появляется раньше, чем я успеваю. Его глаза прищуриваются при виде моего наряда, прежде чем он заставляет себя улыбнуться и начинает бежать трусцой ко мне.
– Твою мать, – шиплю я, ускоряя темп.
– Лон, подожди!
– Не могу, извини, опаздываю!
Его шаги приближаются.
– Нет, это не так. Я знаю твое расписание, помнишь? Не лги мне, Лон.
Он хихикает, но это фальшиво. Он взбешен тем, что его отшивают. Хорошо.
Разозлился, что я игнорирую его уже несколько недель, но, боже мой, неужели парень не понимает явного намека?
– Я не хочу с тобой разговаривать, Тревор. Так что, будь добр, пожалуйста, отвали.
– Связь с какими-то богатыми Буратино, как я погляжу, вскружила тебе голову.
Я резко останавливаюсь, разворачиваюсь и вхожу в его пространство, что раздражает, так как это именно то, чего он хочет. Его ухмылка красноречива, даже если он пытается скрыть свой гнев.
– Единственное, что приходит мне в голову, – член в три раза больше твоего, так что, если ты хочешь сидеть здесь и устраивать детские истерики и оскорбления, я в игре. Я буду первой. Я была рада, когда узнала, что ты изменял, потому что это означало, что твой тусклый член теперь стал чьей-то проблемой, и мне не нужно было советовать тебе вложиться в виагру и возможно, в помпу или две.
Рука Тревора обхватывает мой бицепс. Что-то взрывается за моими ребрами, заставляя мою грудь вздрагивать, но я сглатываю, не обращая внимания на это, вырываясь из его хватки.
Он неумолим. Его губы изгибаются.
– Ты действительно думаешь, что какие-то детишки с трастовым фондом считают тебя достойной чего-то большего, чем простого перепихона?
– До тех пор, пока они думают, что я хороша.
Мне удается вырваться из его рук, я слегка пихаю его в грудь за то, что он дурачился, и спешу к дверям кафе.
Порыв ветра появляется из ниоткуда, врывается мне в спину, бросая волосы мне в лицо, и клянусь, он действует как торнадо, но мягкий, как однажды закружился вокруг меня. Напряжение мгновенно покидает мое тело, и я оборачиваюсь, чтобы посмотреть, следует ли Тревор за мной, и от этого зрелища у меня отвисает челюсть.
Тревор стоит на коленях, по его лицу течет кровь, нос разбит, но вокруг никого.
Через несколько мгновений после того, как я замечаю, другие тоже начинают замечать, и люди спешат ему на помощь.
Мои брови приподнимаются, и я подхожу к стеклянной двери, прижимая к ней руку, пока смотрю, мой разум путается, а затем тепло возвращается к моей ладони, обволакивает мои пальцы и спускается вниз по руке, пока не проникает за пределы кожи.
Мой желудок извергается миллионом маленьких жучков-молний, их крылышки щекочут и дразнят изнутри, и на моих губах появляется легкая улыбка, прежде чем я могу это остановить.
Когда я опускаю руку, мой отпечаток медленно исчезает со стекла, но когда я делаю шаг назад, там появляется более крупный отпечаток.
Я резко втягиваю воздух, прижимая руку к груди. Мой взгляд скользит дальше и обнаруживает, что Тревора увозят на университетской тележке, а когда я оглядываюсь назад, отпечаток исчезает.
Внезапно на меня накатывает сокрушительная волна одиночества.
Это иррационально, да, но реально.
И тревожно.
Мне нужен мой гребаный кофе.
Вы могли бы подумать, что курс базовой психологии должен быть, по крайней мере, интересным, но это не что иное, как лекция за лекцией старика, высказывающего свое мнение, а не что-либо еще, поэтому сказать, что я боюсь часа и пятидесяти минут бессмыслицы, было бы преуменьшением.
Я решаю выпить еще порцию кофе в кафе, чтобы успокоить свои нервы. Так что чего я с нетерпением жду, так это медленно потягивать свой очень большой горячий латте и растворяться в орехово-сладком вкусе, игнорируя при этом каждое слово, произносимое мужчиной средних лет, которому пора перестать красить самому себе волосы. Такими темпами меня выгонят из университета еще до следующего семестра. Мне придется смириться с этим и попросить Бена о каком-нибудь жестком репетиторстве, если я хочу иметь хотя бы малейший шанс получить минимально допустимый средний балл, необходимый для сохранения стипендии, которую я каким-то образом получила здесь. Честно говоря, это, наверное, самое большое достижение, которого я когда-либо достигну, и это жалко.
Опускаясь на свое место, я скидываю ботинки в надежде, что никто не решит сесть передо мной, но даже несмотря на то, что я выбираю самый последний ряд на самом верху кресел в стиле зрительного зала, почти вплотную к стене, это не срабатывает, и какой-то парень опускается на стул. Почему? Я не знаю. Он в очках, и хотя у меня чертовски хорошее зрение, даже я с трудом могу различить черты лица человека, сидящего внизу.
Всем студентам не требуется много времени, чтобы прибыть, а затем двери с грохотом закрываются, наш профессор вскакивает на ноги со своей изящной маленькой гарнитурой, которая выглядит так, словно принадлежала телемаркетеру пятнадцать лет назад.
– Сегодня мы пройдемся по главам с четырнадцатой по семнадцатую, поэтому, пожалуйста, достаньте свои заметки и…
Он замолкает, когда ближайшая к нему дверь распахивается, и я чуть не подавляюсь своим напитком при виде мужчины, который заходит внутрь.
Я резко выпрямляюсь, опуская бумажный стаканчик на маленький столик рядом со мной, мои глаза бегают по комнате, обыскивая каждый другой вход и возвращаясь к главному, снова и снова.
Никто иной, как я полагаю, старший брат, его зовут Крид, подходит к профессору с видом уверенности, которой не должен обладать ни один мужчина, особенно такой горячий, как он.
Профессор выглядит раздраженным, двигаясь вперед резкими шагами, но затем он внезапно останавливается. Я внимательно наблюдаю за Кридом, когда его губы шевелятся, а спина профессора выпрямляется.
Крид опускает подбородок, и профессор обходит его… прямо к двери.
Я медленно откидываюсь назад, опускаясь все ниже и ниже на своем сиденье, надеясь, что может быть, если я уменьшусь в размерах или полностью упаду на пол, он меня не увидит, но затем его глаза поднимаются, встречаясь с моими.
У меня пересыхает в горле, но я пытаюсь скрыть, как начинают дрожать мои конечности, поднимая чашку с кофе и твердо усаживаясь на свое место.
Надеюсь, снаружи я выгляжу совершенно невозмутимой, почти раздраженной его присутствием. Если то, как его губы изгибаются в одну сторону, говорит мне о чем-нибудь, то я никого не обманываю.
Ну, не обманывать парня, который может быть, а может и не быть каким-то мифическим существом.
Если они обладают магией, то кем они могут быть?
– Добро пожаловать, – низкий голос Крида гремит по всему лекционному залу, несмотря на отсутствие микрофона. – Сегодня я буду вести лекцию.
Меня охватывает беспокойство, но я не могу отрицать, что приободряюсь. Думаю, поскольку нечего скрывать, я полностью за этот маленький визит, даже если почти уверена, что это имеет чертовски большое отношение ко мне.
– Всем повернуться лицом вперед. Я хочу, чтобы ваши глаза были были устремлены на меня.
Он подходит ближе к рядам студентов, очень медленно переводя взгляд с одного места на другое. Он не пропускает ни одной живой души, и когда его взгляд достигает меня, он подмигивает.
У меня пересыхает в горле, и я жду, пока он отвернется, чтобы сглотнуть.
– Вы на 101 курсе психологии, что на мой взгляд, жалкое подобие занятия, но мы не будем вдаваться в подробности.
У меня отвисает челюсть, и я оглядываюсь вокруг, но похоже, никто больше не реагирует на его дерьмовые слова, поэтому я снова сосредотачиваюсь на нем.
Его темные волосы причесаны и уложены, но выглядят немного неряшливо. Я не могу видеть его шрам отсюда, но знаю, что у него есть один прямо над глазом. Джинсы хорошо сидят на нем, как и темная толстовка, которую он носит, рукава закатаны почти до локтей, и я помню, как выступают вены на его длинных предплечьях, с тех пор как он загнал меня в угол на вечеринке.
Вечеринка с летающими гребаными людьми, летающим пламенем и…
Подождите.
Пыльцой фейри.
Срань господня! ПЫЛЬЦА ФЕЙРИ?!
Типа, на самом деле фейри??
Я мгновенно представляю этих прекрасных существ с красочным макияжем и крыльями, и наверное, я так далека от истины, что это безумие. Но я имею в виду, действительно ли это было, когда два дня назад я бы поклялась, что они были ничем иным, как сказочным существом из Фернгулли (прим. пер. У нас это мультфильм «Тропический лес»), или феи и фейри – не одно и то же?
Иисус, блядь, Христос, я серьезно ищу здесь логику?
Их друг, Сильвер, показался странным, когда увидел меня с пыльцой, почти шокированный, что она у меня в руках.
– Поднимите левую руку, – требует Крид, и все руки в комнате поднимаются в воздух. – Если вы находитесь в четном ряду с номерами, повернитесь лицом к человеку позади вас.
Все одновременно, тела извиваются на своих местах, руки все еще подняты в воздух, как у кучки долбаных чудаков.
Парень передо мной поворачивается, и мои глаза сужаются, глядя на него, в то время как его широко раскрытые, немигающие.
– Ударьте их, – инструктирует Крид.
Моя голова вскидывается.
– Что за черт?
Холодная рука опускается на мою щеку, и я вскакиваю на ноги, мой пристальный взгляд облетает все вокруг, когда звук удара плоти о плоть раздается в унисон, заставляя головы повернуться в сторону, поскольку эти люди делают именно то, что им говорят.
Я прижимаю пальцы к щеке, смутно осознавая, что мое бедро горит от горячего кофе, когда я спотыкаюсь, осматривая комнату.
Никто не сходит с ума. Они просто сидят там чертовски неподвижно.
Я буквально единственная, кто не зациклился на этом.
Раздается смех Крида, и я замираю, глядя на него.
Он качает головой.
– Неуязвимая для моего контроля, маленькая Лондон, – говорит он.
Я моргаю, когда он появляется прямо передо мной.
Мое сердце подскакивает к горлу, когда его глаза начинают меняться, становясь мутными, как у его брата, пока не остается ничего, кроме мраморно-белого цвета, зрачков нигде не видно.
Он наклоняет голову.
– Что ты скрываешь?
Я отступаю на дюйм назад, а он продолжает подниматься по лестнице, весь зал не обращает внимания на нас двоих, которые все еще вращаются на своих местах, уставившись друг на друга.
– Что я скрываю? – невеселый, панический смех покидает меня. – Что, черт возьми, вы, скрываете?
Я пробегаю несколько футов, почти у двери, но резко разворачиваюсь, когда чувствую жар его тела, мои ноги снова замирают, когда внезапно он оказывается прямо там, черт возьми.
– Кто вы, черт возьми, такие?!
Дрожь пробегает по моему позвоночнику всего за секунду до того, как горячие губы прижимаются к моему уху.
Все мое тело дрожит, мышцы без разрешения расслабляются, когда я падаю на мужчину за моей спиной.
– Я сказал тебе, кто я, моя игрушка.
– Найт, – выдыхаю я, хмурясь, когда мои слова создают туман передо мной, как будто говоришь в зимнюю ночь, когда каждый твой вздох покидает тебя, как будто выпуская дым в воздух. – Что, черт возьми, со мной происходит? – спрашиваю я вслух.
Меня обнимает твердая рука, и я цепляюсь за нее, сама того не желая.
Грудь напротив меня грохочет в ту секунду, когда я принимаю его поддержку, и мой взгляд опускается вниз. Его большая рука прижимается к моему животу, широко расставляя пальцы, а затем кровь сочится из-под его ногтей, и паника обволакивает каждый мой орган, сдавливая.
У меня вырывается леденящий кровь крик, и внезапно воздух наполняют голоса, люди оглядываются, а братья чертыхаются.
Я отталкиваюсь, бегу по коридору, спотыкаясь о людей и протискиваясь сквозь них. Я не останавливаюсь.
Я, блядь, бегу, пока не перестаю дышать и не оказываюсь в безопасности в своем общежитии. Я поднимаюсь по лестнице до упора, врываюсь в свою комнату и с грохотом закрываю дверь.
– Пожалуйста, будь дома, пожалуйста, будь дома…
Бросаясь к комнате Бена, я распахиваю дверь.
Я вздрагиваю, когда вижу затылок девушки, ее обнаженное тело верхом на моем лучшем друге, ее светлые волосы струятся по спине.
Она оглядывается через плечо, улыбаясь мне, глаза светятся, прежде чем она моргает.
– Привет. – она улыбается. – Хочешь присоединиться?
Мое сердце бьется неровно, тело дрожит, когда я приваливаясь к стене, медленно скользя в комнату, пока не вижу лицо Бена.
Мои брови хмурятся, и я бросаюсь к кровати.
– О боже мой! – я кричу, глядя на нее. – Что ты сделала?! – Кричу я, тряся бледное тело Бена, его глаза прикованы к потолку и широко открыты.
Слезы щиплют мои глаза, когда я встряхиваю его, и Алекс вздыхает.
– Почему люди так драматичны? – бормочет она себе под нос.
– Ты, блядь, издеваешься надо мной?! – кричу я, глядя, как она расстегивает ожерелье, единственное, что на ней надето, ее сиськи выставлены на всеобщее обозрение, не то чтобы ее это волновало.
