Текст книги "Каньон убийств"

Автор книги: Мэг Гардинер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

Глава 11

– Дай-ка я тебе помогу, – предложила я.

Джесси начал было протестовать, но, увидев у меня над верхней губой пот, согласился. Он перебрался на переднее сиденье машины, а я водрузила коляску на заднее. Едва я села рядом с ним, как он включил сцепление и поехал.

– Брэнд выследил нас. Он затравил нас. – Джесси ехал вверх по дороге и искал место для поворота в обратном направлении.

– Но как? Может, Исаак кому-нибудь на работе сказал о том, что отправляется на велосипедную прогулку? Может, Брэнд позвонил в «Файердог» и ему об этом доложил сотрудник фирмы?

Дорога извивалась, поднимаясь в гору. Через четверть мили Джесси сумел развернуться.

– Скорее всего он следил за Исааком. Он знал, когда мы выехали за город и когда оказались на горной дороге. Меня занимает сейчас не Брэнд. С ним все ясно. Меня занимает…

Он устремил на меня внимательный взгляд.

Я ответила ему таким же.

– Женщина, – сказала я.

– Точно. Что она сделала после наезда? Она отнюдь не выскочила из машины, чтобы помочь нам. О чем это говорит?

Я догадалась.

– Она была сообщницей Брэнда.

– С самого начала.

В этот момент зазвонил его мобильник. Я нажала кнопку:

– Телефон Джесси Блэкберна.

– Говорит босс Джесси Блэкберна, – раздался в трубке голос Лавонн Маркс. – Джесси Блэкберн опаздывает на работу.

– Минуточку, – льстиво попросила я.

– Ни минуточки. Передайте ему, чтобы он вез срочно свою задницу в офис.

Джесси опаздывал на два часа. Времени на то, чтобы заехать к себе домой и сменить рубашку, у него не было. Я принесла ему одежду, которую он когда-то оставил у меня.

Моя соседка Хелен Поттс, прекратив поливать цветы из шланга, с любопытством наблюдала за тем, как Джесси переодевается, благо дверь машины была открыта. Возможно, Хелен ждала, когда Джесси начнет снимать джинсы.

Я подала ему рубашку.

– Лавонн убьет меня. – Он вытянул шею, чтобы застегнуть верхнюю пуговицу. – Галстук.

Я подала галстук. Джесси посмотрел на него и спросил:

– «Чирикающая птичка»?

– Или «Счастливец с простреленным лбом».

Джесси принялся завязывать галстук.

– Ты конфискуешь мои смешные галстуки?

– В плане коммунальных услуг.

Я подала куртку.

Джесси бросил ее на сиденье для пассажира и завел двигатель.

– Я позвоню тебе.

Взвизгнули шины. Я смотрела, как он отъезжает, надеясь на то, что Лавонн простит. «Санчес Маркс» был ее гордостью, ее безумной любовью. Фирма создавалась в течение двух десятилетий. Неуклюжая девочка из Филадельфии пробилась в благородное юридическое братство Санта-Барбары. Лавонн требовала безукоризненного качества работы от всех сотрудников фирмы, и сама в первую очередь соответствовала этому требованию. Но вряд ли она станет бранить Джесси за опоздание, поскольку под ее резкостью скрывалось глубокое уважение к Джесси за его беззаветную преданность делу.

Я нервничала, но не из-за Лавонн. Меня сильно тревожила мысль о том, что у Брэнда есть сообщники. Если он общается с Мики Яго и если хочет запугать Джесси, то как далеко он намерен пойти?

На улице, подавая звуковые сигналы и мигая фарами, появилась спортивная машина. Это была маленькая красная «мазда» с оклахомскими номерными знаками. Из окошка кто-то махал рукой.

Я похолодела. Спасаться бегством было поздно. Если бы я нырнула в кусты, то меня все равно выдала бы Хелен Поттс.

«Мазда» остановилась, из нее с криком «Эван!» выпрыгнула моя кузина Тейлор Делани Боггз. Она поспешно засеменила ко мне, шевеля пальцами на манер танцовщицы в стиле фоссе. Ногти на пальцах у нее покрашены в тон ее машины. Костюм цветов клуба «Талбот» безукоризненно отглажен. Выкрашенные в медово-каштановый цвет и покрытые лаком волосы блестят на солнце.

– Привет, дорогая!

«Дорогая» в ее исполнении прозвучало как «дорога в рай».

И вот она уже рядом и раскачивает меня мощными ручищами гимнастки: вправо, влево, вперед, назад. Я подумала, что по ее милости превратилась в метроном.

Красные ногти впились мне в плечи.

– Ну вы только посмотрите на нее. Калифорнийка до мозга костей. – Она убрала локон, упавший ей на левый глаз. – Какая интересная у тебя прическа. Создается впечатление, что ты выпала из самолета.

– Ты когда приехала?

– Позапрошлым вечером.

Она шарила по моему лицу глазами цвета пирога с голубикой.

– Не похоже, чтобы тебя удивило мое появление. Кто тебе сказал?

– Брайен.

– Вот дурак, а я хотела преподнести тебе сюрприз.

«Разрази меня гром», – с досадой думала я.

– Эд Юджин будет работать на нефтяной платформе. Семь дней там, семь дней на берегу. Это просто удивительно, что платформы можно видеть с берега. Когда он работал на Северном море, мы обменивались письмами. А теперь я могу приехать сюда и помахать ему рукой. Чудо! – Она склонила голову набок. – Ну? Ты собираешься пригласить меня войти?

Я почувствовала, что попалась. Отныне все, что бы я ни сказала и что бы она ни увидела, в течение двадцати четырех часов станет известно моим родственникам. Впрочем, отказывать ей в приглашении никаких причин не было. Когда мне было семнадцать лет, я сказала ей, что у меня проказа, и тут же воспользовалась этим предлогом для того, чтобы избавиться от нее. Это самая шумная, самая болтливая женщина к западу от Миссисипи, и вот теперь она врывалась в мои сферы.

Когда мы шли по дорожке, она показала на дом Винсентов:

– Кто там живет?

– Моя бывшая соседка по общежитию колледжа.

А сама тем временем напомнила себе: не сообщай добровольно никаких данных, солдат. Только имя, звание и личный номер.

– Как мило, – проговорила Тейлор. – И она живет в этом большом старинном доме совсем одна?

– Да, если не считать мужа и младенца.

Тейлор кивнула, откладывая в память выуженный факт, и продолжила:

– Кстати, о младенцах. Малышка Кендалл всего на пятом месяце, а уже набрала сорок фунтов.

Кендалл – еще одна моя кузина.

– Знаешь, что говорит тетя Джули? Когда Кендалл беременна, покупай продукты про запас.

Она остановилась, чтобы отдышаться, и улыбнулась мне:

– А как у тебя дела?

Итак, началось, новый рекорд – от «привет, дорогая» до «когда ты начнешь размножаться?» прошло менее двух минут. Я открыла застекленные створчатые двери.

Она захлопала в ладоши:

– Вот это да! Квартирка что надо.

Проблема с Тейлор состояла в том, что она, будучи самой большой в мире сплетницей и занудой, обладала поистине колдовской способностью хранить в тайне факты собственной жизни. В ее прошлом не было ни скандалов, ни отроческих шалостей, ни того, как ее стошнило на пикнике в честь золотой свадьбы деда с бабкой. Нет, все это должно было происходить со мной. У нее были только одни пятерки. Она выступала в главных ролях в спектаклях школьной самодеятельности. Из школы она вышла дебютанткой, а не лесбиянкой. Ее свадьба состоялась в церкви. И если у ее мужа было деревенское имя, то нужно было считать, что такие же имена были у моих двоюродных братьев, и если у мужа после работы появлялась грязь под ногтями, надо было оповещать всех, что вам нравится нефтяной бизнес, ибо именно он прославил Оклахому. У Тейлор не было никаких недостатков. Никто о ней не рассказывал никаких историй. По части слухов, касающихся ее, у нас был явный дефицит.

Она остановилась у кухни, изучая эстамп Энселя Адамса.

– Это что-то безумное. По-настоящему неуместное. Но ты всегда была девчонкой-сорванцом.

Она продолжала обследовать помещение. Я почувствовала, как стрелка моего внутреннего прибора, измеряющего уровень беспокойства, начинает склоняться ко все более высоким показателям, и тоже стала сканировать помещение, пытаясь опередить кузину. Никакой анархистской литературы. Никакой столовой посуды на ножках от «Стар Трек». Что еще? Ах, свадебные наряды! Я просто не могла посвятить ее в свои планы замужества. Я закрыла наряды своим телом, но их было так много… Я не помнила, когда в последний раз прикасалась к ним. Я дошла до такого состояния, что ужасалась перспективе разворошить их: а вдруг на воздухе они вспыхнут ясным пламенем?

Тейлор посмотрела на дверь, ведущую в мою спальню:

– Ух ты, а ну-ка посмотрим твой будуар.

Я начала лихорадочно соображать, что в спальне так, а что не так.

Кузина внимательно обозрела мою кровать.

– Ух ты!

Кровать была застелена. Ни носков на перекладине, ни слюней на подушке.

– Это одеяло бабушки, – отметила Тейлор. – У тебя бабушкино одеяло.

– Да, она подарила его маме, а мама – мне.

Тейлор бросила на меня обиженный взгляд.

– Я говорила бабушке, что хочу его иметь. Она это знала. Все это знали.

– Тейлор, я…

Она отвернулась от меня и махнула рукой:

– Не обращай внимания. Это всего лишь шок. И больше ничего.

– Из-за одеяла?!

Развернувшись на пятках, она поспешила в гостиную. Там она обнаружила фотографии на каминной полке: Брайен улыбается из кабины самолета, я стою рядом с Люком, Джесси позирует на фоне заката. Тейлор взяла фотографию Джесси. И пошло-поехало.

– Это твой жених? – Она сморщила лоб. – Ух ты… Да он настоящий красавец.

– Я тоже так думаю.

– Бог мой, но ведь он…

Она уставилась на снимок. Я поняла, что она пытается представить, как выглядит нижняя часть Джесси. У меня возникло жгучее желание выхватить фото, прижать к груди, защитить его.

– Но он разве не инвалид?

Мне захотелось закричать во весь голос. Поэтому я ответила шепотом:

– У него поврежден позвоночник.

– Значит, он не инвалид детства, – совершила открытие Тейлор.

– Его сбила машина.

– И ты тем не менее собираешься выйти за него замуж?

– Да. Нет. Я хочу сказать – не «тем не менее».

Она пристально посмотрела на меня. Я поняла, что она в Оклахоме самым тщательным образом обсуждала мои матримониальные планы. Обсуждала с моими кузинами Кендалл, Камерон и Маккензи, с этими преуспевшими в жизни женщинами, имена которых звучат как названия административных округов. И в каком направлении шло обсуждение? «Что творится с Эван? Ей стукнуло тридцать, и она впала в отчаяние?»

Тейлор коснулась моей руки:

– Да будет благословенно твое сердце. Ты героиня.

– Я счастливица. Он великолепный парень.

– Послушай. Я понимаю, ты своей любовью помогла ему выжить. – Она опять посмотрела на фото. – Но выходить за него замуж? Ты уверена, что сможешь…

Секс. Лучше я промолчу…

В черничных глазах Тейлор прямо-таки сверкало огнем желание продолжить разговор на эту тему.

– Дорогуша. Я имею в виду супружеские отношения.

…ибо сейчас она возьмет на вооружение мои слова и обратит их против меня.

И меня прорвало:

– Ты имеешь в виду, способен ли он заниматься сексом?

– Тебе не следует так грубо формулировать.

– Но ведь именно это ты имеешь в виду.

– Чего это ты так обиделась? Это вполне естественный вопрос.

– В самом деле?

– Всех, естественно, интересует…

– Всех ли?

Кровяное давление у меня стремительно нарастало. Просто удивительно, что мои глазные яблоки еще не выскочили из орбит и не ударили ее по щекам.

– Можешь сообщить всем, что мы занимаемся сексом по десять раз на дню. Я вынуждена в огромных количествах поглощать высококалорийные продукты, чтобы не потерять вес. А рядом с кроватью мы постоянно держим огнетушитель, чтобы наши простыни не загорелись от трения.

Глаза Тейлор округлились от шока и замаслились от похоти.

– Да ну!

В это время заверещал телефон. Меня вызывала Харли Даусон.

– Только что звонили из «Мако текнолоджиз», – сообщила она. – Адам Сандоваль устраивает там погром. Поезжай туда и помоги разрядить обстановку, девочка.

Глава 12

Я подъехала к «Мако текнолоджиз» в Голите, надеясь, что кулачный бой происходит не на автостоянке. Было ясно: Харли позвонила мне в надежде, что хорошая знакомая Адама убедит его уйти и не дожидаться, пока его отделают охранники. Она понимала: Джесси ему не поможет, только подольет масла в огонь. Я по-прежнему негодовала насчет высказываний Тейлор. Ее любопытство не знало границ. Даже когда я выпроваживала ее из дома, она спросила:

– Кто это звонил? У кого проблемы? У Джесси?

А когда я садилась в машину, предупредила:

– Мы еще поговорим об этом. Завтра. На ленче. В каком-нибудь приличном месте. Так что ты принарядись.

Я крепко сжала зубы.

Штаб-квартира «Мако» занимала несколько зданий горчичного цвета. Из-за белых колонн эти здания были похожи на коробки для обуви, которые удерживаются в вертикальном положении с помощью логарифмических линеек. Автостоянка блистала новыми машинами.

Никакой драки. Пока все нормально.

Я открыла дверь. Холл украшен плакатами с рекламой продукции «Мако»: «„Тигровая акула“ обеспечит вам защиту от хакеров, вирусов и покушений на информацию для служебного пользования». Или: «„Боек молота“ защитит вашу инфраструктуру от нежелательного вторжения». История «Мако» представлена фотографиями: прилизанные мужчины в лабораторных халатах или в военной форме рядом с электронной аппаратурой. И ни слова о возвышенных порывах «Дайамонд майндуоркс».

За конторкой – Эмбер Гиббс, толстощекая девица с непослушными черными волосами, которая плакала в тот день, когда у Дайамонда случился сердечный приступ. Она пила коктейль для быстрого похудения и ела глазированный пирожок. На конторке около именной таблички стояла лягушка Бини Беби.

– Мне нужен доктор Адам Сандоваль, – сказала я.

– Этот профессор? Хорошо. – Эмбер подняла телефонную трубку. Я в нетерпении забарабанила пальцами по конторке.

Эмбер опустила трубку.

– Задержитесь на минутку. Вы не могли бы пояснить мне, что произошло? Сандоваль заявил, что хочет видеть мистера Руденски-старшего по поводу убийства.

– Вот именно. Я могу пройти к нему?

– А кого убили?

– Брата Сандоваля.

– О! – воскликнула Эмбер и сложила губы бантиком. – Какой ужас. – Она несколько раз закрыла и открыла глаза. – Это случилось здесь, в «Мако»?

– Нет. – Я посмотрела на ее испуганное лицо и поняла, что она новенькая и, наверное, ничего не знает о скандале вокруг имени Брэнда. – Это ваш первый рабочий день здесь?

– Да. Из «Дайамонд майндуоркс» меня уволили. – Она пожала плечами. – Но это ничего, там начинает твориться что-то непонятное. Пирожки исчезли, так же как и торговый автомат, выдававший кока-колу. Я тоже ушла. Ведь не пирожки, в самом деле, виноваты в том, что у мистера Дайамонда больное сердце, так почему же мы все должны страдать?

Тут я услышала мужские голоса из-за двери. Шум становился все громче. Голоса принадлежали Адаму и Кенни Руденски. Адам упомянул о компьютерных записях «Мако».

– Эмбер, откройте дверь, – взмолилась я.

Эмбер растерялась:

– Я не знаю…

– Ну давайте же!

Эмбер распахнула дверь.

Адам кричал. Кенни стоял, скрестив на груди руки. В белой сорочке и модном галстуке, он выглядел весьма чопорным. На лице застыло выражение упрямства и снисходительности.

– Эван. – В холл, стуча по линолеуму каблучками, вошла Харли. Она была в тесно облегающем костюме от Армани и держала в руке дамскую сумочку, маленькую и гладкую, как боевая дубинка.

– Нужно бы остановить Кенни и Адама, пока дело не дошло до рукопашной, – сказала я.

Харли посмотрела на Эмбер:

– Я советник «Мако». Пропустите.

– Слушаюсь, мадам, – ответила, вскакивая, Эмбер.

Мы с Харли прошли в коридор.

– Вам не удастся так просто отмахнуться от меня! – выкрикнул Адам.

Кенни покачал головой:

– Вы не имеете никакого права требовать наши записи.

Харли пошла к Адаму, примирительно вытянув ладони вперед:

– Доктор Сандоваль.

Кенни улыбнулся.

– Вот, пожалуйста, амиго. [4]4
  Амиго – друг (исп.).


[Закрыть]Заявите ваши требования нашему юристу, – сказал он и перевел взгляд на Харли. – Он утверждает, что мы в течение трех лет скрываем доказательства убийства.

– Я говорил его отцу, – Адам кивнул на Кенни, – в ваших компьютерных системах доказательства того, что Брэнд преднамеренно убил моего брата.

– Это очень серьезное обвинение, сэр, – ответила Харли.

– Это правда.

Она откинула серебристую прядь волос с лица и огляделась. Несколько секретарш, кучка мужчин у торгового автомата и Эмбер, которая смотрит на происходящее как на любительский спектакль под названием «Кот на горячей свинцовой крыше».

– В вашем кабинете, – сказала она, показав пальцем на Кенни.

Мы прошли мимо широко раскрывшей рот секретарши в угловой кабинет. Из окон открывался вид на пляж и университет. Лампа мягко освещала диваны и нарочито помпезный письменный стол. Адам гордо шагнул в кабинет и остановился посредине. Подразумевалось, что он не двинется с места, пока сам этого не захочет.

– Доктор Сандоваль, я изучу любую документацию, которую вы предоставите нам, – сказала Харли.

– Я уже предоставил ее полиции. И я хочу, чтобы «Мако» в упреждающем порядке защитила свои записи, чтобы никто не мог преднамеренно изменить их содержание.

У Харли расширились ноздри. Она с трудом сдерживала себя.

– Вы уже общались с полицией?

– Именно там вы можете ознакомиться с уликами преступления, – вмешалась в разговор я.

Харли перевела взгляд с меня на Кенни. Она ничего не сказала, но на лице у нее просто написано было: «Какое же все это дерьмо».

– Я настаиваю на том, чтобы все было сделано так, как положено, – продолжил Адам. – Вам отнюдь не обязательно ждать ордера на обыск или вызова в суд.

– Вам нечего беспокоиться, – произнес Кенни. – «Мако» порвала все связи с Франклином Брэндом.

У стола стояла клюшка для игры в гольф. Кенни взял ее и изобразил удар. Я тут же подумала: «Если бы клюшку взял убитый горем Адам и врезал Кенни по шее, то я безоговорочно одобрила бы это и посчитала, что подобное действие украшает мужчину».

– На днях я видела, как вы перевезли Брэнда из тюрьмы в мотель, – сказала я.

– Что? – переспросил Кенни.

– Это вы внесли за него залог?

– Не отвечайте, – сказала Харли.

Кенни проигнорировал предупреждение:

– Нет, не вносил.

– Почему Брэнд выглядел расстроенным, когда вы высадили его из машины?

Харли, протянув к Кенни руку, сказала:

– Перестаньте. Разговор окончен.

Она была похожа на проволоку, натянутую под куполом цирка. На мгновение я почувствовала угрызения совести. Ситуация выходила из-под контроля юрисконсульта и по совместительству моей подруги. И все-таки я была довольна собой. Мне удалось поймать Кенни на лжи.

– Ему были нужны деньги, – пояснил Кенни.

Харли с шумом выдохнула.

– Почему? – спросила я.

– Потому что он мот. – Размах, удар, завершение атаки. – Он утверждает, что «Мако» задолжала ему зарплату за год, в течение которого он где-то пропадал.

– Почему вы мне ничего не сказали об этом? – спросила Харли.

– Я сказал отцу, и мы решили, что данный вопрос не является спором из области права. Я посоветовал Брэнду проваливать к чертовой матери.

У Адама был такой вид, словно ему трудно глотать.

– Зачем он вернулся? Что ему нужно?

– Не знаю.

– Вам известно, кто эта женщина, не так ли? Та, которая сделала анонимный звонок. Она из «Мако», так ведь?

– Кенни, молчите, – посоветовала Харли.

Кенни вновь махнул клюшкой:

– Я скажу вам то, что думаю. Я думаю, что в машине с ним не было никакой женщины.

Эта же мысль возникала и у меня, однако заявление Кенни меня удивило. Удивило по совершенно другой причине.

– Когда вы поверили в то, что машину вел он?

Кенни пожал плечами:

– Три года в бегах кого хотите убедят.

– А мне казалось, он ваш друг, – сказал Адам.

– Мне тоже. – Кенни усмехнулся. – Жуткий прилипала. Прилипает и высасывает все соки. Из бизнеса, друзей, женщин.

– Вы полагаете, женщина, звонившая в полицию, его любовница?

– Вот что я думаю. – Кенни поставил клюшку на место. – Звонила девушка, которая подобрала его после того, как он поджег свой «БМВ». «Красотка, моя машина сломалась. Не подбросишь меня в город?» Позднее эта девушка узнала о наезде и сокрытии с места происшествия и сообразила, что невольно стала… – Он щелкнул пальцами. – Как это у вас называется, Харли?

– Соучастницей преступления, – ответила юрисконсульт.

– Брэнд – кровосос с большой буквы. И мне следовало бы знать это, поскольку я являюсь тем идиотом, который привел его в «Мако». – Кенни сокрушенно покачал головой. – Никогда не нанимай человека, более честолюбивого, чем ты. Он постоянно будет вставлять тебе палки в колеса.

Я почувствовала кисловатый привкус во рту. Кенни решил, что речь идет о нем самом. Он досадовал на предательство Брэнда. Никаких добрых чувств по отношению к Исааку он не испытывал.

Зазвонил телефон. Кенни с кем-то переговорил.

– Отец хочет нас видеть, Харли, – сказал он, дав отбой. Затем он с серьезным видом обратился к Адаму: – Брэнд попал в жернова судебной системы. Ситуация вышла из-под нашего контроля.

Его взгляд остановился на распятии поверх рубашки Адама.

– Мексиканское серебро, верно? – Он протянул руку и потер распятие пальцами. – Похоже, отныне вам придется обращаться к высшей силе.

Адам убрал распятие под рубашку. Глаза у него при этом метали молнии.

– Пойдем, Эван, – сказал он.

Мы вышли из кабинета. Кенни бросил нам вдогонку:

– Поставьте свечу, док. Вот что вам следует делать. Молитесь Деве Марии.

Покинув здание, Адам широким шагом направился к своему грузовичку. Кулаки у него были сжаты. Он словно ожидал удара.

– Молиться Деве Марии. Этот Кенни относится ко мне как к какой-то деревенщине. Считает, что я не понимаю, когда меня оскорбляют. – Он повернулся ко мне: – А ты что там делала? А? Думала, что я разнесу их контору в щепки? Или обольюсь бензином и чиркну спичкой?

– Успокойся, пожалуйста. Дело не в этом.

– Франклин Брэнд убил моего брата. И я не устану повторять это слово. Убил. Убил. Я не переигрываю.

– Я знаю.

– Я не страдаю нервным расстройством, и крыша у меня не поехала – совсем наоборот: я оцениваю обстановку на удивление здраво. – Он разжал и вновь сжал кулаки. – Не беспокойся обо мне. Позаботься о Джесси. Сейчас он нуждается в тебе больше, чем когда-либо раньше.

– Разумеется, позабочусь.

– Его сбили и оставили умирать, потому что Брэнд охотился за Исааком. С ним обошлись как с мусором. – Адам прикоснулся ладонью ко лбу. – Это ужасно.

Он посмотрел в сторону океана. Вдали был виден университет, расположившийся на крутой скале.

– Джордж Руденски собирается заняться этим. Хочешь, верь – хочешь, не верь.

– Это хорошо.

– Хорошо, но недостаточно.

Дополнительная реплика в сценарий. Для ясности.

– А что было бы достаточно хорошо?

Он посмотрел на меня:

– Голова Брэнда на пике.

Я завела «эксплорер». В этот момент из дверей «Мако» выбежала Эмбер Гиббс. Она была похожа на школьницу, сбежавшую с уроков. Я хотела позвать ее, но передумала, не желая, чтобы сотрудники «Мако» увидели, как я задаю ей вопросы.

Эмбер отцепила синий «швинн» от велосипедной стойки и заработала педалями, направляясь к торговому центру, расположенному на этой же улице. Я прибыла к центру раньше. Когда она пошла в кафетерий «Джерри», я последовала за ней.

Обедающие сидели вокруг столов из прочного жаростойкого пластика «Формайка». Телевизор в углу зала показывал игру «Доджерс». Пока Эмбер изучала меню, прикрепленное к стене, я заказала тако. [5]5
  Тако – маисовые лепешки в виде ракушек (исп.).


[Закрыть]

– Буррито, [6]6
  Буррито – лепешки с мясной или овощной начинкой (мекс.).


[Закрыть]двойное тако и побольше сыра. А еще диетическую колу, – сделала заказ Эмбер.

Она повернулась и поискала глазами, где сесть.

– Пододвигайте стул, – пригласила я ее. Она села рядом. – Решили перекусить?

– Да. – Она пригладила непослушные волосы.

– Какое впечатление от «Мако»?

– Сложное. Много разных отделов, два мистера Руденски и внутренняя компьютерная сеть с миллионом правил безопасности.

Я скорчила сочувственную гримасу.

– Дело в том, что «Мако» специализируется на защите данных вычислительных машин. Разве на вашей прежней работе, в «Дайамонд майндуоркс», не было правил безопасности?

– Были: на звонки репортеров не отвечать; незваным посетителям говорить, что мистер Дайамонд ушел и сегодня не вернется.

– Радуйтесь, что вы там больше не работаете, Эмбер, – посоветовала я.

Она в замешательстве сморщила лоб.

– Как вам удалось так быстро найти новую работу?

– Миссис Дайамонд замолвила словечко.

– Мери Дайамонд с вечно тявкающей собачонкой чихуахуа?

– Да. Она за всех уволенных похлопотала. Я знаю, вы думаете, будто она со странностями. И вы правы. Но в сложившихся обстоятельствах…

– В каких обстоятельствах?

Нам принесли еду, причем заказ Эмбер занял три четверти стола. Буррито помещалось в сверкающем пакете размером с бегемота.

Я повторила вопрос:

– Что за обстоятельства?

– Развод.

Моя тако выглядела великолепно: кусочки цыпленка, подливка и сыр.

– Чей развод?

– Дайамондов.

– А когда они решили развестись?

– В тот день, когда с ним случился сердечный приступ. Я слышала собственными ушами.

Вместо тако я принялась переваривать неожиданную новость.

Эмбер поерзала на стуле.

– Вы говорили о гибели брата вашего друга. Что с ним случилось?

– Его насмерть сбил бывший вице-президент «Мако» по вопросам развития производства.

Эмбер отправила в рот большую порцию буррито. Прожевав, она переспросила:

– Кто?

Я посмотрела вокруг и увидела на соседнем столе стопку газет. Я взяла их, поворошила, нашла фотографию Брэнда, сделанную в здании суда, и показала Эмбер.

– Я его знаю, – равнодушно сообщила моя сотрапезница.

– В самом деле?

– Это парень с собачкой.

Она запустила в рот новую порцию кукурузы.

– Что за парень с собачкой? – спросила я, подождав, когда она прожует.

– Тот, который миссис Дайамонд подарил Цезаря.

– Цезаря?

– Чихуахуа.

– Откуда вам это известно?

Эмбер вытерла уголки рта салфеткой.

– Однажды я относила кое-какие бумаги к Дайамондам домой. Ваш Брэнд был там. Миссис Дайамонд при мне благодарила его за то, что он подарил ей собаку. Он…

Лицо у девушки окаменело, взгляд застыл на чем-то за моей спиной. Я оглянулась. В дверях кафетерия стоял Кенни Руденски.

Он поманил меня пальцем:

– Гиджет, давай прокатимся.

Последний отрезок пути оказался самым легким, хотя дорога шла в гору и была извилистой. При крутых поворотах Кенни сбрасывал скорость, чтобы я не теряла его из виду. Труднее было ехать за ним по автостраде – ему нравилось давать «порше» полный газ и менять полосы движения. Он словно бросал мне вызов: а ну-ка, догони. На его подобранном из тщеславия номерном знаке красовалось «2ПОЗОБЕЗ», то есть «дважды позаботься о безопасности», что соответствовало основному направлению деятельности «Мако», но отнюдь не его манере водить машину.

– Следуй за мной, – сказал он мне в кафе. – Я расскажу тебе все, что ты хочешь знать.

Мне хотелось знать о Франклине Брэнде и о том, что связываете ним Кенни.

Сейчас мы находились к северу от Футхилл-роуд. В ущелье росла высокая пожелтевшая трава. К склону липли жилые дома с балконами. «Порше» затормозил и повернул на подъездную дорожку. Я последовала за ним.

Вилла Кенни являла собой средиземноморскую фантазию из пальм и отливающих золотом камней. Она размещалась между шоссе и ущельем. Отсюда были видны город и острова Ченнел. Океан напоминал темно-синий ковер.

Кенни вышел из машины. Я тоже.

– Ты прямо-таки висела у меня на хвосте. Не очень-то хлипкая. Заходи, выпьем чего-нибудь.

Рядом с парадной дверью висела табличка с названием дома: «Любовница». Пока Кенни отпирал дверь, я заметила под притолокой камеру слежения. Кенни набрал код на попискивающем сигнальном щитке. Мы вошли в атриум с застекленной крышей, мраморным полом и винтовой лестницей, а оттуда – в большую гостиную с белым ковровым покрытием, роялем «Стейнвей» и гравюрами Уорхола. Задний фасад здания представлял собой сплошную стеклянную стену, обращенную в сторону ущелья. Рядом с домом располагались бассейн для плавания и хорошо ухоженная лужайка.

– Выпьешь пива? – спросил Кенни.

– Лучше газированной воды.

– А мне казалось, с тобой будет веселее.

– Мне придется вести машину обратно под гору.

– У меня есть шардоне. Годится? Или желаешь чего-нибудь особенного?

Особенного. Он что, имел в виду кокаин?

– Нам предстоит боксировать, и тебе нужно укрепить боевой дух.

– Боксировать? Но я забыла перчатки дома.

– Точно так, как там, в конторе. – Он открыл бутылку пива «Бек». – Начну я. Не смей вытягивать компромат из моих подчиненных. Никогда.

– Я на тебя не работаю, Кенни.

– Обо всем, что тебя интересует, спрашивай у меня лично. Человека, который лижет между ног и который мог бы помешать мне отвечать на твои вопросы, нет.

Я выдавила кислую улыбку:

– Насчет боксирования. Ты имел в виду оскорбление моих друзей?

– С Харли все ясно. Она ничего не скрывает. Львица. Ей нравится свежее мясо. Она преподает в университете, чтобы соблазнять учащихся. – Он наставил на меня бутылку. – А ты, часом, не была ее студенткой?

Он стоял слишком близко. На лице – томительное вожделение.

– Нет, – ответила я. – Я передумала. Выпью-ка я шампанского.

Он улыбнулся:

– «Тейттингер»?

– Конечно! – Я притворилась, будто знаю, что это за чертовщина.

Он вышел. Я услышала, как он спускается вниз по ступеням, и поняла, что нахожусь в доме, где имеется винный погреб.

Я огляделась. Между гравюрами висели глянцевые, размером восемь на десять, фотографии Кенни со спортсменами, телевизионными звездами и каскадерами. На других снимках он был представлен участником мотокроссов – мотоциклы скользят на поворотах, грязь летит веером из-под колес.

На одной стене я увидела помешенную в рамку журнальную статью. Заголовок гласил: «Наиболее выгодные холостяки Санта-Барбары». На фотографии Кенни стоял, положив руку на капот «порше». Статья вовсю расхваливала его как «наследника технологической империи „Мако“». Едва скользнув по факту развода, она сообщала: «Однако жизнь Кенни – это не только ленчи с влиятельными людьми и блестящие благотворительные балы. В его жизни нашлось место и для трагедии». Далее в статье говорилось о гибели его школьной подружки и приводилось высказывание самого Кенни: «Потеряв Иветт, я с головой ушел в учебу… Леди, способная привлечь мое внимание, должна быть чем-то особенным».

«Не смерть ли Иветт, – подумала я, – явилась причиной того, что Кенни превратился в искателя опасных приключений? Может быть, за маской себялюбца, хвастуна, безрассудного храбреца скрывается скромный человек, отчаянно жаждущий женской ласки?»

Я прошлась по комнате. Под гравюрами Уорхола располагалась коллекция спортивных реликвий: сувениры гонок, шлем автогонщика с автографом Дейла Эрнхардта, пара водительских перчаток с ярлычком «Айртон Сенна», костюм мотоциклиста из номекса с неразборчивым автографом и ярлычком «Марк Донахью, Индианаполис, 1972».

Хлопнула дверь. В гостиную вошел Кенни с бокалом шампанского.

Он заметил, что я разглядываю его реликвии.

– Тебе нравятся автомобильные гонки?

– Я не очень в них разбираюсь.

Он подал мне шампанское.

– Марк Донахью был победителем в гонках на пятьсот метров в Индианаполисе, Сенна – выдающимся гонщиком «Формулы-1», Дейл Эрнхардт – легенда Национальной автомобильной ассоциации.

Я обратила внимание на глаголы в прошедшем времени.

– Они все погибли на треке?

Кенни погладил костюм мотоциклиста.

– Донахью участвовал в гонках на Гран-при в Австрии в 1975 году. Сенна – в Аймоле в 1994-м. А Эрнхардт? Он получил свое в гонках на пятьсот метров в Дейтоне 18 февраля 2001 года.