Текст книги "Каньон убийств"

Автор книги: Мэг Гардинер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

Глава 4

Джесси был на работе. Выслушав меня, он бросил ручку на письменный стол и воскликнул:

– О нет!

– Прямо в отделение интенсивной кардиологической помощи. Там не знают, выживет ли он.

Джесси потер переносицу. Сквозь окно кабинета лился солнечный свет. На горизонте виднелись горы. От стоявшей жары зелень на горах словно пульсировала. И поверх всего этого сияло голубое небо.

– Жалкий поганый ублюдок.

Дверь кабинета была открытой.

По коридору стремительно шла начальница Джесси. Он позвал ее:

– Лавонн, у Кола Дайамонда сердечный приступ.

Манеры Лавонн Маркс были манерами типичной еврейской матери, у нее был ужасный филадельфийский акцент, бивший по ушам словно кирпич. Лавонн была старым университетским радикалом, из-за чего фирма «Санчес Маркс» получила прозвище «Воинствующее крыло».

Лавонн покачала головой:

– Не торопись вручать повестку. Далеко он не уедет.

– В этой связи, – вмешалась я в разговор, – существует небольшая проблема.

Я рассказала о том, как бежала из компании Дайамонда. Напуганная Мери впала в истерику. Нечего возмущаться и обвинять ее. Я слышала пронзительное тявканье чихуахуа до самой улицы. А Мери кричала мне вдогонку: «Я позову своего адвоката. Они пропустят твои сиськи через мясорубку».

– Это какой-то абсурд, – отреагировал Джесси.

– Она настроена на абсурдные поступки. Жди телефонного звонка, – посоветовала я.

– Надеюсь, никто из вас не считает себя хоть в какой-то мере виновным в том, что случилось, – сказала Лавонн. – Вашей вины в этом нет. И… О Боже, это еще откуда у вас?

Глаза у нее округлились Она смотрела на компьютер Джесси. На экране был изображен пенис величиной с большую сардельку.

Джесси в недоумении развел руками:

– А, черт! Не знаю. Извини, Лавонн.

Побледнев, он принялся колошматить по клавиатуре.

– Программа ускоренного просмотра Интернета сама открылась. Я не виноват.

– Надеюсь, мистер Блэкберн.

При каждом ударе по клавиатуре на экране возникала картинка, более выразительная, чем предыдущая. Джесси попытался выйти из программы, но компьютер открыл окно диалога, на котором высветилось:

«У тебя маленький пенис? Щелкни „да“ или „нет“».

Джесси щелкнул «нет». Курсор забегал по экрану, словно играя в прятки.

– Какой-то идиотский розыгрыш… – пробормотал Джесси и щелкнул «да».

Появилось другое окно: «Прислать еще фотографии?» Щелк. «А не послать ли нам их твоему боссу?»

– Что это значит?! – рассердился Джесси.

Лавонн нахмурила брови.

– Это насильственное проникновение, – сказала она и направилась к двери. – Я поговорю с нашим специалистом по информационной безопасности.

Джесси опять попытался выйти из программы. В ответ на мониторе возникло:

«Послать тебе твои фото?»

Джесси пристально смотрел на экран.

«Мы это можем сделать. Они у нас есть, Блэкберн».

– Черт знает что!

Джесси попробовал выйти из программы еще раз. Ничего не получилось. Он сунул руку за компьютер и выдернул шнур подключения к Интернету. Открылось новое диалоговое окно:

«Ты не сможешь это прекратить».

Джесси нажал кнопку питания, и монитор потух.

– Я верю тебе, Джесси. Правда, – говорила Лавонн.

Специалист по информационной безопасности высказался в том же смысле. Компьютер Джесси был взломан. Защитная система фирмы должна была поставить преграду порнографическим снимкам, но не сделала этого. Специалист провел сканирование портативного компьютера на предмет обнаружения вируса, но ничего не обнаружил.

– Возможно, это «червяк», – сказал специалист, почесывая бородку. – Попал к тебе случайно, а твоя машина по инерции отправила его дальше. Проверь своих корреспондентов по электронной почте, может быть, у них аналогичная проблема.

– Но в сообщениях меня называли по фамилии, – возразил Джесси.

– Твой адрес для электронной почты «джей блэкберн». «Червяк», по-видимому, подобрал его автоматически.

– Не нравится мне все это, – сказал Джесси, качая головой.

– Никому это не нравится. К счастью, ты единственный сотрудник фирмы, которого коснулась эта инфекция.

– А если это повторится?

– Извести меня, – ответил специалист, пожав плечами.

В тот же день, в 22.30, диспетчер, принимавший вызовы по телефону 911, услышал следующее: «Беспорядки в кафе Харриса „Плаза“». Управляющая кафе доложила, что клиенты затеяли драку. «Потасовка становится опасной, – предупредила она. – Крики, мощные удары, и да, вон там один парень бьет другого кулаком по лицу».

Ко времени прибытия патрульной машины драка прекратилась. Управляющая вышла из кафе и показала на драчунов:

– Это толстяк в мешковатых джинсах и худощавая черноволосая девушка. Лорел и Харди.

Она показала большим пальцем в сторону ресторана:

– Заберите, пожалуйста, и мужчину, который сидит у стойки. Он тоже дрался.

Мужчина держал в руках стакан с виски и стучал по стойке костяшками пальцев. Когда вошли копы, он допил залпом свой бурбон.

– Со мной нет никаких проблем, офицеры. Я как раз собираюсь уходить.

Полицейские вывели его на улицу и попросили предъявить документ, удостоверяющий личность.

– Я уже сказал вам, никаких проблем. Я ухожу.

Полицейские обратили внимание на хорошую одежду мужчины, на исходящий от него запах дорогого одеколона, на поврежденные суставы пальцев и налитые кровью глаза. Они снова потребовали предъявить документ.

Мужчина возмутился, но наконец предъявил документ. Это был дипломатический паспорт Британского Гондураса.

Полицейские изучили паспорт, переглянулись и потребовали предъявить еще какое-нибудь удостоверение личности.

– Отказываюсь, – заявил мужчина. – У меня дипломатический иммунитет.

– Иммунитет несуществующей страны?

Рассерженный мужчина достал водительское удостоверение – оно оказалось просроченным и на другое имя.

Полицейские достали наручники.

– Франклин Брэнд, вы арестованы.

Глава 5

Об аресте Брэнда я узнала на следующий день. Я столкнулась с юрисконсультом компании «Мако текнолоджиз» Харли Даусон в окружной юридической библиотеке, и она предложила отдохнуть от работы за бокалом вина в баре «Парадайз».

Харли сидела у окна. Она приветственно помахала мне рукой и убрала с лица серебристую прядь волос.

– Привет, куколка, – сказала она, когда я села за столик.

Сквозь жалюзи струился солнечный свет, в этом освещении Харли была похожа на персонаж фильма ужасов. От нее шли флюиды одиночества и жестокости.

– Тебе будет приятно узнать, что Джордж Руденски развил бурную деятельность в «Мако». Сотрудники и высморкаться боятся, не обратившись сначала ко мне за советом.

– Это хорошо.

– Нет, хлопот полон рот.

– И поэтому ты решила встретиться со мной? Только для того, чтобы сообщить о паранойе ваших сотрудников?

– Совсем нет. Просто извещаю, что осиное гнездо основательно потревожено. Так что пока можешь отложить в сторону карающий меч правосудия.

– А как насчет Франклина Брэнда? – возразила я. – Ты хорошо его знала?

– Бог мой! – Она откинулась на спинку стула. – Не очень хорошо. Он не отвечал на телефонные звонки. Заключал сделки на полях для игры в гольф.

– Ты никогда не задумывалась над тем, не является ли анонимная осведомительница сотрудником «Мако»?

– Девка, которой нравилось сосать семявыводящую палку Брэнда? Нет, не задумывалась. – Солнце высвечивало на ее лице веснушки. – Хочешь поехать в Делмар на этот уикэнд? Там состоятся скачки «Оукс». Потом, в восемнадцать часов, мы могли бы попасть в «Торри Пайнс».

– Харли, – ответила я со смехом, – ты же знаешь, я не играю в азартные игры, а когда ты учила меня играть в гольф, я, пытаясь загнать мяч в лунку, ударила тебя по голове. Уикэнд вдали от дома – звучит прекрасно, но подбери что-нибудь поскромнее.

– Поедем в Лас-Вегас. – Она пожала плечами. – Ничего не могу с собой поделать. Это в крови.

Ее отец был азартным игроком, так что все детство она провела в кофейнях при казино и на ипподроме в Санта-Аните. Я подумала, что ее жажда общения означает наступление очередного периода борьбы с одиночеством. И я уже было спросила ее, так ли это, но тут появился официант с бутылкой шампанского и двумя бокалами.

– В чем дело? – удивилась я.

Харли слегка покраснела.

– Пришло время дать пинка свадебной вечеринке.

Официант поставил на столик бутылку. Я взглянула на наклейку и ахнула:

– Шутить изволишь?

– Тебе хотелось чего-нибудь более выдающегося?

– Нет. «Дом Периньон» вполне годится.

Официант открыл бутылку и наполнил бокалы.

Хотя мы с Харли и дружили, подобные расходы все равно были неуместны. Впрочем, Харли отличалась импульсивностью, и ей нравились прекрасные вещи.

Она подняла бокал:

– За настоящую любовь.

– Будем здоровы!

Последний раз шампанское я пила на свадьбе своего кузена в Оклахома-Сити. По-моему, тогда на этикетке была изображена нефтяная вышка. Но это!

Это было не шампанское, а что-то божественное. Я должна была упиться им, затем вдребезги разбить бутылку о свою голову, чтобы у меня наступила амнезия, ибо иначе «Дом Периньон» станет единственным напитком, который я смогу употреблять, что приведет меня в итоге к полному разорению.

– Бог мой! – только и сказала я.

Харли снова подняла бокал:

– А теперь за нетрадиционные любовные отношения!

Я задержала вино во рту, соображая, что ей ответить.

– Если ты имеешь в виду разницу в возрасте, то, полагаю, это не имеет большого значения.

– Согласна! За молодых и разных! – Она вновь наполнила бокалы.

– И много их у тебя? – полюбопытствовала я.

Харли подняла бокал и остановилась.

– Подожди-ка, мы что, говорим о моей половой жизни?

– Да. Как у тебя на личном фронте?

– Статус-кво. Детские какашки. – Она выпила шампанское. – Я получаю от Кази все, что мне нужно. Это… Как это называет Джесси?

– ТФЖ. Трахнутые факты жизни.

– Теперь ты меня понимаешь, сестренка.

Я не знала, что Кази – любовница Харли. Я знала лишь то, что Харли сама мне рассказывала: она участвовала в турнире по женскому теннису и боялась, что вернется домой лесбиянкой. Судя по огоньку в глазах Харли, так оно и случилось.

– Поговорим насчет ТФЖ. Как твой мальчик, занимающийся Брэндом?

– Он целеустремлен. И далеко не мальчик, Харли.

Огонек в ее глазах погас.

– Извини, ты права. Ему двадцать семь, и он старше, чем большинство пятидесятилетних мужчин. Виновата. Я воспринимаю всех своих студентов, изучавших у меня право в сфере предпринимательства, как мальчиков даже по прошествии многих лет.

Харли иногда вела занятия с аспирантами в Калифорнийском университете. Джесси посещал эти занятия, и, как я поняла, Кази – тоже.

Харли в очередной раз наполнила бокалы, когда открылась дверь и появился Кенни Руденски. Только его нам не хватало! Кенни задержался в дверях, позволяя всем посетителям бара насладиться его видом. На нем была куртка мотоциклиста, брюки цвета хаки и тяжелые ботинки. Ансамбль был взят прямо из «Великого побега». Под мышкой Кенни держал мотоциклетный шлем. Улыбнувшись, он направился к нашему столику.

– Харли, Гиджет, – поклонился он нам.

Затем он повернул стул спинкой к столу и сел на него верхом. Шлем он положил на столик с таким видом, словно это был военный трофей.

– Я должен извиниться перед вами, – заговорил он, наклонившись ко мне. – Я не знал, что у вас с Джесси Блэкберном роман. Простите, если я поставил вас в неудобное положение.

Я посмотрела на Харли. Неужели это она устроила спектакль?

Харли старательно изучала бокал.

– Вам следует извиниться перед Джесси. При чем здесь я?

– Верность. Мне это нравится. – Кенни надавил большим пальцем на то место, где в древесине столика был когда-то сучок. – Как бы там ни было, мне вовсе не хотелось заводиться.

– Все в порядке.

Большой палец Кенни продолжал тереть столик. Я уставилась на мотоциклетный шлем. Кенни перехватил мой взгляд.

– Старая любовь. Гонял на мотоциклах во дни беззаботной юности. А вам нравятся мотоциклы? – Он кивнул в сторону окна. – Мой стоит у дороги. Хотите прокатиться со мной? Я вполне безобиден, никаких наездов на велосипедистов, обещаю.

Я посмотрела ему прямо в глаза: неужели он и в самом деле только что сказал это?

– Я провожу социологический опрос. Как вы думаете, почему Франклин Брэнд вернулся? – спросила я.

– Чтобы восстановить свое доброе имя. Так как вы насчет того, чтобы проехать разок вокруг бара?

– Вы продолжаете утверждать, что Брэнд не совершал наезда? Кого же вы считаете виновным? МОССАД?

Харли подняла глаза:

– Не отвечай ей, Кенни.

– Почему это?

– Да, – сказала я, – почему бы ему не ответить?

– Эван – журналистка, пишущая на темы права. И с твоим отцом она познакомилась, когда брала у него интервью для журнальной статьи, – пояснила Харли.

– Но она не интервьюирует меня. Мы просто пустозвоним.

Она поставила бокал на столик.

– Любые общения с прессой должны быть официально оформлены, то есть через фирму. Я говорю вполне серьезно.

– Тебе нравится предотвращать вопиющие промахи. Верно, Харли? – улыбнулся Кенни.

У Харли порозовели щеки.

– Оставь свои шутки для раздевалки. Будь так любезен.

Улыбка у Кенни стала шире.

– Ну ладно. Все в порядке. Не следует надевать суспензорий, готовясь танцевать твист.

Я смотрела на него в недоумении. Эти колкости относятся к сексуальной ориентации Харли или к практике юрисконсульта? Или он хотел произвести на меня впечатление? А может быть, это было неким воображаемым инстинктивным движением, своего рода эквивалентом попытки Кенни схватиться за свои гениталии, чтобы убедиться, что они на месте?

Кенни встал со стула.

– Коли она журналистка, то у Блэкберна существует ничем не ограниченная возможность обнародовать свою версию происшествия. Возможно, это помогло бы мне сравнять счет. – Он подмигнул мне. – Приглашаю на прогулку в последний раз.

– Спасибо, нет.

– Вы многое потеряли, Гиджет.

Он подхватил шлем и удалился.

Настроение у меня испортилось.

– Харли, что все это значит? Это ты организовала нашу встречу?

Она вздохнула:

– Я хотела снять напряженность между вами, понизить тональность риторики.

– Риторики? – возмутилась я. – Это были инсинуации и грубые выпады!

– Ничего страшного. Ты, наверное, не заметила: в жизни все меняется каждые десять секунд. Именно поэтому адвокаты так прилично зарабатывают. – Она протянула мне бокал. – Плесни-ка еще шампанского.

Покинув «Парадайз», я отправилась к Джесси домой. Песчаниковые горы на солнце отливали золотом, а небо темнело на глазах от кучевых облаков. Скоро должна была начаться гроза.

Джесси жил на берегу. Подъездная дорожка к дому петляла между монтеррейских сосен. В доме из некрашеного дерева были высокие потолки, окна выходили на море.

У Джесси я обнаружила Адама Сандоваля. Друзья сидели на веранде. Они были одеты в костюмы для занятий серфингом.

Пляж омывали серебристые волны.

Я тихо подошла к Джесси сзади и обняла за шею. Он повернул голову, и я поцеловала его в губы.

– Адам купил новое снаряжение, – сказал Джесси и кивнул на маску, ласты и ружье для подводной охоты, лежащие на столе. Плавание у Кауаи производит глубокое впечатление. У тебя еще есть время, чтобы получить сертификат аквалангиста и составить нам компанию.

Я снова поцеловала его.

– Честно говорю, тебе понравится.

– Нет. Это тебе оно нравится. И главное – я не собираюсь провести свой медовый месяц в ластах.

– Но ласты больше всего меня возбуждают.

– Вы как дети, – сказал Адам, вставая.

– Пароксизм порнографии в моем компьютере, по мнению Адама, – это результат работы «червяка».

– Какое приятное занятие, правда? – съязвил Адам.

– Объясните мне, что такое «червяк», – попросила я.

– Это машинная программа, составленная со злым умыслом. Она способна тиражироваться и бесконтрольно распространяться по сети. Она может уничтожать файлы или направлять документы на жесткий накопитель по случайным адресам, которые сама же и генерирует.

– Таким образом, у компьютера Джесси просто оказался неудачный адрес?

Адам нашел на столе распятие и надел на шею.

– Возможно.

– Тогда будем надеяться, что этим все и кончится.

– Да, – вступил в разговор Джесси, – если не считать того, что наш специалист по информационной безопасности так и не смог отыскать признаков существования «червяка» в моей машине.

Волны с тихим шорохом бежали к нам по песку.

Адам взял в руки конверт с фотографиями:

– Вот, посмотри, что я нашел. Это фотографии, которые сделал Исаак и которых я раньше не видел.

Я открыла конверт. Девушка в бикини, сослуживцы… Ничем не примечательные снимки, полные светлой радости. И сделаны были непосредственно перед тем, как свет для Исаака померк навсегда.

– Они великолепны. – Я вернула Адаму конверт.

– Я наконец начал разбирать его вещи, – сказал Адам. – До сих пор я просто не мог…

Его лицо исказилось от душевной боли.

– Расскажи ей об остальном, – велел Джесси.

Адам потер лоб.

– Я обнаружил кое-что необычное. Это заметки Исаака, касающиеся сложной ситуации, возникшей у него на работе.

Исаак работал в «Файердоге» – интернет-компании, занимавшейся вопросами противопожарных перегородок. Он был программистом и любителем подводного плавания, как и Адам. Когда он погиб, «Файердог» сначала резко сократил свою активность, потом передал эксклюзивные технологии инвесторам и прекратил деятельность. Мне пришло на память, что одним из этих инвесторов была «Мако текнолоджиз».

– Разбирая вещи Исаака, я обнаружил в регистре сверхоперативной памяти номер телефона «Мако» и заметки о какой-то помехе. Похоже на то, что «Мако» жаждала его крови из-за какой-то работы с документами.

У меня в ушах тут же прозвучали слова Харли Даусон: «Городишко, погрязший в кровосмешении». Все друг друга знают, все вступают друг с другом в деловые отношения и все причиняют друг другу вред…

– Однако это похоже не столько на работу с документами, сколько на… – Он посмотрел на Джесси.

– Исчезнувшие записи, – печально докончил фразу Джесси.

– И вам потребовалось целых пять минут на то, чтобы рассказать мне это? – возмутилась я.

И тут раздался дверной звонок.

Я открыла парадную дверь:

– Привет.

Крис Рэмси, детектив из полицейского управления Санта-Барбары, выразил удивление:

– Эван, давненько не виделись.

У него было лицо ворчливого английского учителя, задумчивое и проницательное. Галстук и рубашка из ткани типа «оксфорд» казались несколько устаревшими. Я повела его на веранду.

– У меня новость, – сообщил Крис.

Джесси вопросительно поднял брови.

– Мы его поймали.

Джесси стал похож на человека, под которым провалился пол. Адам успокаивающе положил ему на плечо руку.

– Брэнда арестовали у кафе «Плаза». И тебе это должно понравиться Джесси: он пытался выкрутиться, предъявив фальшивый дипломатический паспорт Британского Гондураса.

– Нынешнего Белиза, – уточнила я.

– Вот именно. Подобный паспорт каждый может состряпать, дабы производить впечатление на женщин во время коктейлей. Никакого дипломатического иммунитета эта корочка, разумеется, не дает.

Джесси не мог оправиться от потрясения. Я взяла его за руку.

– Теперь адвокат изворачивается, пытаясь доказать, что Брэнд был арестован, когда готовился сдаться властям, – продолжил Крис. – Он разглагольствует о законе, касающемся давности уголовного преследования, и утверждает, что теперь Брэнд неподсуден.

– Когда состоится мероприятие? – спросил Джесси.

– Завтра он предстанет перед судом. Ты можешь прибыть? – Взгляд детектива скользнул по ногам Джесси.

– Могу ли? Только смерть способна остановить меня, – отрезал Джесси.

Мы отметили арест Брэнда, совершив налет на припортовый бар «Брофи бразерс».

Мы устроились на балконе, где играла ритмичная музыка, а между столами сновали официантки. Внизу покачивались суда коммерческого рыболовного флота. Вода у причала имела багровый цвет. За волнорезом серебрился океан.

Адам быстро запьянел. Человек малопьющий, он опрокидывал одну рюмки текилы за другой. Я перестала спрашивать его о пропавших документах, потому что душа его витала где-то в сладком далеко. Он начал с чрезмерным восторгом разглагольствовать о физике. Но я знала, о чем думает Джесси: случайных совпадений не бывает.

Адам разъяснял феномен замедления течения времени, используя для наглядности рюмку и солонку.

– Ускоряйте движение до скорости света, и время начнет идти медленнее, – настоятельно советовал он нам, изображая рюмкой космический корабль. – Вы достигнете скорости света и помчитесь сквозь космическое пространство неимоверно быстро. – Он хитро посмотрел на нас. – Понимаете? При скорости света время останавливается. – Он повернул рюмку так, чтобы блик от нее упал на руку Джесси. – Свет никогда не стареет. Посмотри на этот блик, хефе. [2]2
  Хефе – шеф, начальник, командир (исп.).


[Закрыть]Перед тобой – сама вечность.

Мы поднялись, Адам обнял меня одной рукой, а другую положил себе на грудь.

– Может быть, этот камень кто-то снимет? Камень, который лежит у меня на сердце.

– Надеюсь, – ответила я.

Джесси на костылях пошел вперед. Шесть футов один дюйм. Мне нравилось, что Джесси такой высокий, и нравилось заниматься с ним любовью. Это было подобно танцу, что-то в голливудской манере, и то, что это случалось редко, приносило мне душевные муки.

Вести машину Адам не мог, и мне пришлось доставить его домой. Затем я повезла Джесси в бунгало на берегу океана. В машине я спросила Джесси о заметках Исаака.

– Я их не видел, – ответил Джесси. – Вроде что-то насчет акций «Файердога». Кто-то требовал перепроверить, отправлялись ли они в «Мако».

– Что ты обо всем этом думаешь?

– «Мако» вкладывала деньги в «Файердог», подобно тому как она инвестировала средства во многие компании. Создание благотворительных фондов, наличные в обмен на хороший пакет акций. Похоже, «Мако» не могла найти документы о передаче акций «Файердог», и Исаак пытался разобраться, куда они подевались.

– И ты думаешь то же самое, что и я?

– Что гибель Исаака отнюдь не случайность? Да.

Шины шуршали по асфальту.

– Почему Адам называет тебя «хефе»? – спросила я.

– Хефе? Наверное, обыгрывает мое имя. [3]3
  Английское имя Джесси по-испански звучало бы как «Хесси».


[Закрыть]Кроме того, когда-то я возглавлял команду пловцов.

Ему не хотелось объяснять то, что было понятно без слов: Адам испытывал к нему величайшее уважение.

В бунгало я включила музыку Марвина Гая. Джесси принял виагру, которая была истинным чудом. Она возвращала ему уверенность в том, что он может заниматься любовью, и радость, которую, казалось, он потерял в результате повреждения позвоночника.

Зажигать лампу в спальне я не стала. Луна хорошо освещала комнату. Джесси знал, чего я хочу, и позволил мне сделать это. Я разделась, расстегнула на нем сорочку и начала тереться о его гладкую загорелую кожу. Он обнял меня за талию. Голубые глаза у него потемнели, он улыбнулся и припал к моим губам в долгом, старомодном поцелуе. У меня заколотилось сердце, чресла заныли.

Он отстранился:

– Ты выглядишь как в нашу первую ночь.

– Нагая и пахнущая текилой?

– Восхитительная.

– Тогда было темно, – возразила я, – ты ничего толком не разглядел.

– Позволь мне польстить тебе, Делани.

Теперь я надолго приникла к его губам.

– Ты чуть не задушила меня. Ты чудесная.

Нет ничего лучше гор в летнюю ночь. Город расстилался по горным склонам подобно сверкающему покрывалу. Блестели звезды, а человек, которого я страстно желала, по-настоящему хотел меня.

Я чувствовала себя школьницей, покинувшей вечеринку, чтобы прокатиться с симпатичным парнем на машине.

В то лето мы работали на одну местную фирму – я проходила юридическую практику, а Джесси был кем-то вроде стажера. Тогда он учился в юридической школе при Лос-Анджелесском университете, и у него были каникулы. Когда я спросила его, почему он никого не пригласил на вечеринку, он печально потупил взор и ответил: «Я одинокий молодой самец с розовой гвоздикой в петлице и пикапом…» Этот ответ навел меня на мысль о том, что он страдает от неразделенной любви к какой-то школьной подружке. Это обстоятельство еще больше распалило мое к нему нежное чувство.

Ночь, острый запах карликового дуба, звезды, шум океана, прохладный бриз… Джесси, снимающий с меня блузку, я, расстегивающая его джинсы, мы оба, прижавшиеся друг к другу у задней дверцы его пикапа…

– Это было что-то волшебное, – вспомнила я. – Потом на моей спине еще долго оставался отпечаток марки твоей машины – «Форд».

– Ты на это никогда не жаловалась. Наоборот, ты сделала мне комплимент, сказав, что моя задняя часть заслуживает приза.

– В самом деле?

– Задница десятилетия, – подтвердил он. – Слова, которые я лелею в своем сердце.

…Я улыбалась ему, ощущая запах океана на его коже, чувствуя, как колотится его сердце. Событие в горах было единственным в своем роде. Всего одним, до того как он попал в аварию…

– Ты не скучаешь по этому? – спросил он.

Черт возьми, его руки касались меня, его глаза смотрели на меня, его бедра прижимались к моим. Сейчас он покачивался, в его сети произошло короткое замыкание, и ничего с этим не поделаешь. Врать ему было нельзя, потому что он хорошо чувствовал фальшь, а я ненавидела правду.

– Конечно, скучаю, – сказала я, касаясь головой его щеки. – Но по тебе я не скучаю, милый мальчик, потому что ты со мной.

Я не сказала того, как я хочу его сейчас – таким, какой он сесть. Как я гнала от себя желание, чтобы он сейчас был здоров, чтобы мы могли повторить то, что было. Хотя бы раз. Терпеть такое было невозможно.

– Ложись со мной, – сказал он.

Мы перебрались на кровать.

Я начала целовать его грудь, возбуждая его губами, зубами и языком. Я наполняла приятным ощущением те места его тела, которые не потеряли чувствительности. Я подняла его руку, поцеловала внутреннюю сторону запястья и продолжала целовать, двигаясь по шее к лицу, к его губам.

– Я люблю тебя, Эван, – сказал он.

– Перестань болтать и начинай целовать меня.

Сначала мне показалось, что меня разбудило дуновение ветра. По кровле скребли ветви монтеррейской сосны. На часах было два пятнадцать.

Но это был Джесси. Он спал рядом, тяжело дыша, крепко сжимая рукой одеяло.

– Нет. Помоги ему, не… – говорил он во сне.

Я потрясла его за плечо. Он весь горел, на лбу выступил пот.

– Джесси, проснись.

Он широко раскрыл глаза и схватил меня за руку:

– Не смей уходить…

– Эй! – Я прижала руку к его плечу. – Это я.

На лице Джесси появились признаки пробуждения, и он отстранил мою руку. Он пристально посмотрел на меня, но я догадалась, что он сейчас видит не меня, а что-то совершенно иное.

– О Боже! – Его грудь то поднималась, то опускалась. Он закрыл лицо руками. – Это была авария. Шум не прекращался. У меня кружилась голова. Надо мной стоял верзила без лица. Он смотрел на меня, желая убедиться, что я мертв.

Я погладила Джесси по голове.

– Потом он пошел к Исааку, но помогать ему не стал, а просто ушел прочь.

– Все прошло, – сказала я.

Но страшное сновидение, подобно ночи, неукоснительно возвращалось.

Он снова заснул раньше, чем я. Около трех часов я встала, чтобы попить воды.

Дом был спланирован так, что из кухни можно было пройти в столовую, а оттуда в гостиную.

Лэптоп стоял на обеденном столе, и экран был виден от кухонной раковины. Джесси забыл выключить ноутбук. Взглянув на экран, я вздрогнула. Там висела цветная фотография. Я подошла к столу. На фотографии из архива «Нью-пресс» был Джесси, стоящий на тумбе во время соревнований по плаванию. Он выглядел чертовски самоуверенным, как это свойственно пуленепробиваемой юности. Под фотографией высвечивались слова: «Жди сообщения».

Мне почудилось что-то омерзительное в этом сообщении.

Я посмотрела на дверь, ведущую в спальню. Я понимала: если сейчас разбужу Джесси, то он разволнуется и не уснет до самого утра. Я вновь уставилась на экран. Можно оставить все как есть; можно отключить компьютер.

Любопытство все пересилило, и я щелкнула «мышкой» по словам: «Жди сообщения».

В ответ выскочило целое послание:

Джесси Мэтью Блэкберн, ты прожил удивительную жизнь. Как тебе понравится, если люди прочитают о ней? Как тебе понравится, если они узнают о тебе все?

Все.

Хочешь, чтобы об этом узнала твоя женщина? Думаешь, она после этого останется с тобой?

Мы тоже сомневаемся.

Я почувствовала себя так, словно откусила кусок алюминиевой фольги.

И не вздумай уходить из этой программы, хвастунишка. Мы скоро вернемся.

Это могло означать единственное – угрозу.

Программа ускоренного просмотра отключилась. Щелк, и она исчезла, компьютер «завис». Когда я произвела рестарт и открыла эту программу вновь, в ретроспективной записи никакого указания на сайт не было.

Я вернулась в постель, но заснуть не смогла.