Текст книги "Династия Рейкхеллов"

Автор книги: Майкл Скотт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 35 страниц)

Цепочка, висевшая у него на шее, треснула, и нефритовый медальон упал на постель между Джонатаном и Луизой.

Он покрылся холодной испариной. В этот момент он почувствовал, что сама Лайцзе-лу незримо присутствует рядом с ним, говоря решительно, что хотя обстоятельства, которые он не в силах изменить, заставили его жениться на Луизе, его любовь будет осмеяна и оклеветана, если он будет искать близости с другой, даже с этой женщиной, которая стала его женой.

Закрыв глаза, он увидел Лайцзе-лу, которая смотрела на него. Ее прекрасное лицо было серьезно, глаза не улыбались.

Она была права.

Он поднял медальон, дав себе слово починить его сразу, как только наступит утро. Сжимая его в руке, он резко встал с постели и прошел к стулу в дальнем конце комнаты.

Луиза села в постели:

– Зажечь лампу?

– Если хочешь.

– Я… я предпочитаю поговорить в темноте.

Джонатан перевернул нефритовый медальон в руке.

– Я только что пытался, – сказал он, – но я не могу жить с ложью и не могу тебя вынуждать к этому.

– Спасибо, Джонни.

Он был удивлен, услышав облегчение в ее голосе, и понял, что она боялась физической близости с ним.

– Я посплю на диване в нашей гостиной, – сказал он. – А завтра я распоряжусь поставить туда кровать для меня.

– Да, – едва слышно проговорила Луиза, – так будет лучше всего.

– Папа сегодня спросил, не хотим ли мы перебраться в собственный дом. Как ты считаешь?

– Здесь очень удобно, – сказала она, – и я так мало знаю о том, как нанимать слуг и вести хозяйство. Я… я только Думаю, не сочтет ли папа Рейкхелл странным, что у нас разные спальни.

– Никогда мой отец не позволил бы себе вмешаться в нашу личную жизнь, – ответил он.

– Ну, тогда, – сказала она со вздохом, – я предпочитаю остаться здесь, если тебя это устраивает.

– Вполне устраивает. – Обстановка, знакомая ему с детства, несколько облегчит Джонатану его странное новое существование.

Взяв одеяло и подушку, он прошел в соседнюю комнату. Засыпая беспокойным сном, он подумал, что со временем свыкнется с мыслью, что у него есть жена и сын. Всю оставшуюся часть ночи ему снилась Лайцзе-лу, и в его сне на ней был переливающийся медальон с Древом Жизни.

– Настоящий секрет успеха клипера, – сказал Джонатан отцу, – заключается в умении и сноровке его экипажа. Я сохраню мой старый экипаж полностью, когда Чарльз и Эдмунд поведут «Летучий дракон» в Англию, потому что они будут готовить двух новых помощников. Затем, когда клипер вернется домой под командованием Эдмунда, ему придется подготовить себе нового боцмана, и лучше бы из числа нынешних членов команды. Я оставляю Гримшоу и Оливера для особых заданий.

– Джонни, нельзя ли поконкретнее?

– Конечно, сэр. – Джонатан был настроен решительно. – Мы уже построили макет палубы, мачт и вантов клипера. Гримшоу и Оливер будут активно готовить экипажи наших новых клиперов на этом макете. Мы с Чарльзом уже подготовили подробный график.

– Ты начнешь готовить новые экипажи за несколько месяцев до того, как они выйдут в море? – Джеримайя был удивлен. – Это обойдется тебе дорого.

– Чертовски дорого, папа. Но в конечном итоге это принесет большие доходы. Если я чему-то и научился, так это тому, что ни один клипер не будет хорош без слаженного экипажа. Новой команде, не знакомой с особенностями клипера, потребовалось бы три недели, чтобы добраться до Англии. А Чарльз с нашими опытными ребятами побьет трансатлантический рекорд плавания с Запада на Восток.

Чарльз Бойнтон полностью оправдал слова Джонатана. «Летучий дракон» пересек Атлантику за пятнадцать дней, и этот поразительный результат стал новой сенсацией, заполнившей все газеты западного мира.

Семья Бойнтонов оказала Чарльзу теплый, но чинный прием, отметив его возвращение домой банкетом, на котором были поданы все его любимые блюда. Он подарил своей матери изящный чайный поднос с лаковой миниатюрой, а также дюжину почти прозрачных фарфоровых чашек с блюдцами. Сэр Алан получил прекрасный макет «Летучего дракона», вырезанный из нефрита кантонским мастером.

Главный подарок для Элизабет был воспринят в семье по-разному. Она пошла в свою комнату, чтобы переодеться в шелковый чонсам с вышитыми императорскими драконами, и когда она вернулась в гостиную, ее родители и брат сразу поняли, что ее фигура уже больше не была фигурой ребенка. У нее развивалась грудь, миниатюрная талия и длинные ноги.

– Я боялся, что платье будет слишком велико тебе, – сказал Чарльз. – Но когда я подробно описал тебя… даме, которая делала его, она поклялась, что оно будет впору высокой английской девушке тринадцати лет, и она была права. – Он воздержался от пояснений, что платье шила Элис Вонг, и не собирался рассказывать о своих отношениях с ней.

Элизабет гордо прохаживалась по комнате, вокруг толстого турецкого ковра, и ее первые высокие каблуки постукивали по деревянному полу.

– Оно сидит как перчатка, – сказала она гордо.

Джессика засомневалась:

– На мой вкус, несколько чересчур обтягивающе. Эти разрезы по бокам юбки так обнажают твои ноги, что платье становится совершенно неприличным.

– Так их носят в Срединном царстве, – сказал Чарльз.

– Это Англия, а не Китай, – заявила Джессика. – Возможно, ты сможешь надеть его на маскарад, Элизабет, но больше – никуда.

– Пожалуйста, мама, позволь мне надеть его завтра на прием у голландского министра, – умоляла девочка. – В прошлом году там было несколько дам из Индонезии в подобных платьях.

– Здесь нет ничего плохого, – сказал сэр Алан, вступая в разговор. – Она пока еще не взрослая женщина, так что не вижу ничего страшного.

Джессика давно взяла себе за правило никогда не спорить с мужем по вопросам, касающимся детей, в их присутствии.

– Очень хорошо.

– Спасибо, – сказала Элизабет, просияв. – О, как бы я хотела, чтобы Джонатан мог увидеть меня сейчас.

– Если ты забыла, – строго сказала Джессика, – у Джонатана есть жена и ребенок.

А Чарльз в это время подумал, что еще важнее то, что Джонатан оставил в Китае свою единственную любовь, а человек его характера больше никогда не проявит интерес к другой женщине.

На следующее утро Чарльз отметил свое возвращение к работе тем, что отправился на семейную верфь в Саутворк, чтобы набрать экипаж для первого английского клипера.

– Те, кто запишутся, – сказал он большой группе собравшихся матросов, – через несколько дней отправятся в Америку на «Летучем драконе». Те, кто станут членами экипажа, начнут получать жалованье со дня выхода в море. В Америке вы будете проходить специальную подготовку до тех пор, пока ваш корабль не выйдет в море.

Притягательность этих овеянных романтикой клиперов была столь сильна, что матросы наперебой просились в команду, так что желающих оказалось больше чем достаточно, чтобы сформировать два экипажа, а те, кого просили подождать, пока будет построен второй клипер, ушли с верфи, удостоверившись, что они отправятся в Америку не раньше чем через полгода.

Чарльз полагал, что эта работа займет у него большую часть дня, но он успел прийти в контору, чтобы поговорить с отцом о торговле с Востоком до ленча. Затем они пошли вместе по улицам, обсаженным вязами, к площади святого Джеймса. Весь район находился вблизи дворца, который теперь занимала молодая королева Виктория, когда она бывала в Лондоне, и повсюду можно было видеть мужчин в цилиндрах, с тростью, направлявшихся в свои клубы. Более десятка таких клубов – некоторые из них были основаны еще двести лет назад – находились здесь бок о бок, а членами их были исключительно аристократы и джентльмены со средствами из быстро развивающегося среднего класса.

Клуб сэра Алана был одним из самых представительных. Даже старейшие его члены не могли припомнить причин установления ряда причудливых правил этого заведения. Курение трубок и сигар разрешалось в одних комнатах, но запрещалось в других; можно было разводить огонь в камине в одной гостиной, но нельзя было сделать это в другой. Чарльз давно считал, что лишь правило, предусматривающее запрет на разговоры в библиотеке, имело какой-то смысл.

В огромной столовой с высокими потолками члены клуба ели за так называемыми «общими столами». Каждый из них был рассчитан на дюжину мест. Обедающие садились там, где им нравилось, и существовало неписаное, но тем не менее строго соблюдаемое правило, запрещающее отказывать кому-либо в месте за столом. Сэр Алан и Чарльз, пришедшие одними из последних, заняли оставшиеся два места за столом, где уже обедали банкир, владелец угольной шахты, два владельца новых фабрик в Средней Англии, маркиз и несколько графов. Более всего здесь выделялся – из-за своей формы, которую он надел по случаю спуска на воду военного корабля, – вице-адмирал сэр Найджел Хауи, второй морской лорд. Он получил личное дворянское звание «рыцарь» с орденом Бани за победу у Гваделупы в Вест-Индии. Тогда он был капитаном фрегата и участвовал в бесконечной войне между Англией и Францией, тянувшейся почти без перерывов с 1793 по 1814 год.

Чарльз заказал сырые устрицы, бифштекс и пирог из почек. Все присутствовавшие за столом хотели узнать о его успехах в качестве первого помощника «Летучего дракона» во время их рекордного плавания в Китай, а также о только что завершенном плавании из Соединенных Штатов в качестве капитана клипера. Пока он потягивал предобеденную пинту эля, его засыпали вопросами о клиперах.

Адмирал же, похоже, не слушал вопросов других.

– Вы бы рекомендовали клиперы в качестве военных кораблей, господин Бойнтон? – спросил один джентльмен.

– Только для перевозки сообщений, да и это будет непрактично.

Адмирал снизошел до того, чтобы спросить:

– А вы использовали их для перевозки войск?

– Только не в их нынешнем виде, сэр Найджел. Джонатан Рейкхелл сейчас строит несколько клиперов, которые будут в два раза больше «Летучего дракона», но для перевозки войск потребуется еще больше увеличить палубу, каюты и грузовой отсек. Возможно, когда-нибудь это будет осуществлено, хотя я и сомневаюсь. Клипер водоизмещением в четыре или пять тысяч тонн будет слишком тяжелым, и тем самым исчезнет главное преимущество – его высокая скорость.

Банкир и два промышленника стали расспрашивать Чарльза о перспективах торговли с Востоком.

– Срединное царство в силу его огромной территории и столь же огромного населения является самым лучшим потенциальным рынком для нас, – сказал Чарльз. – Если мы будем вести себя подобающим образом, я полагаю, что китайцы постепенно ослабят свои ограничения на торговлю с нами. Голландская Ост-Индия также станет ценным рынком, особенно теперь, когда правительство Нидерландов разрешило там более свободную торговлю. Филиппины, управляемые Испанией, развиваются очень медленно. Сиам также настолько изолирован, что даже если король Рама и дал бы разрешение на торговлю, что маловероятно, я не представляю, что бы мы могли там продавать или покупать. А Формоза настолько примитивна, что вряд ли будет представлять для нас существенный интерес еще многие десятилетия.

Адмирал поднял косматую бровь.

– Что вы имели в виду, господин Бойнтон, когда вы произнесли эту фразу – «если мы будем вести себя подобающим образом» в Китае? Вы же не буквально подразумевали это!

Чарльз задумчиво отхлебнул эль, прежде чем ответить.

– В Вампу я довольно близко познакомился с коммодором сэром Уильямом Эликзандером, сэр Найджел. Мне он нравится как личность. Он прекрасный человек, но его политика в отношении китайцев жестока.

– Я знаю Билли Эликзандера еще с тех пор, когда он был гардемарином, – заявил второй морской лорд, – и я согласен с вашей оценкой его как человека. Однако в качестве представителя королевской власти он иногда слишком терпимо относится к китайцам.

– Терпимо, сэр Найджел? – Чарльз едва сдержался, чтобы не вспылить. – Он угрожает китайцам своими орудиями и лишает возможности местные власти контролировать тайный ввоз опиума в Срединное царство.

Сэр Алан попытался взглядом предостеречь сына.

Но Чарльз был слишком разгневан, чтобы обращать внимание на отца.

– Но ведь не направит же королевский флот свои военные корабли в Нью-Йорк или Шербург, чтобы заставить американцев или французов разрешить нашим торговым судам ввозить опиум в эти страны!

Тон адмирала стал просто ледяным.

– Китай, господин Бойнтон, это не Соединенные Штаты и не Французское королевство. Китайцы – невежественный и варварский народ.

Чарльз был потрясен, услышав, что столь высокопоставленный деятель правительства королевы Виктории проявляет такую глубокую неосведомленность.

Сэр Алан ударил Чарльза ногой под столом, чтобы тот замолчал.

– Только отсталый народ может увлечься опиумом, – заявил адмирал. – Здесь же вы не встретите людей, курящих эту отраву.

– На Востоке уже есть белые, которые пристрастились к опиуму, – осторожно заметил Чарльз. – Я встречал нескольких таких в Джакарте и Маниле. Опиум не щадит ни одну расу, сэр Найджел, и как только эта пагубная привычка дойдет до Британских островов, я думаю, вы увидите, что правительство достаточно быстро предпримет надлежащие шаги, чтобы остановить этот поток.

– Я считаю маловероятным, что такой день когда-нибудь наступит, господин Бойнтон, – сказал адмирал высокомерно. – Пока же мы имеем полное право, по международному положению, требовать от императора Китая открыть двери нашей торговле, как и торговле других западных стран. В наш просвещенный век ни одна страна не может отгородиться стеной от остальных.

Чарльз прекрасно понимал, что адмирал выражает мнение, бытовавшее в официальных кругах, и пришел в ужас от его высокомерия.

– Как человек, зарабатывающий на жизнь торговлей, – ответил он, – я стремлюсь к тому, чтобы каждая страна открыла для нас свои двери, сэр Найджел. Китайцы жили в изоляции несколько тысяч лет, но и они начинают понимать выгоды торговли с нами, и я считаю, что если мы будем действовать мягко, то двери будут открываться для нас все шире и шире.

– Вы что, хотите сказать, что нам не следует заставлять их открыться?

Чарльз понял, что ничего не добьешься, споря с человеком, не желавшим изменить свою точку зрения.

– Когда нашему клиперу настолько повезло, что мы могли посетить Сиам, нам разрешили бросить якорь в Бангкоке только потому, что у нас на борту был китайский господин, нанявший нас для этого плавания. Он взял нашего капитана на берег, но остальная команда была вынуждена оставаться на борту.

– Это возмутительно, – заявил второй морской лорд.

Чарльз ясно представил себе зловонный дух Бангкока и улыбнулся.

– Честно говоря, сэр Найджел, я хотел как можно скорее поднять якорь и покинуть город.

– Придет день, – прогремел адмирал, – когда английский военный флот силой распахнет для себя ворота и таких стран, как Сиам!

Чарльз едва кивнул головой и занялся устрицами. Если Великобритания не изменит своего надменного отношения на Востоке, она лишь создаст массу проблем себе и другим западным странам. Но он не знал, как ему убедить людей, которые никогда не были на Востоке, имели предвзятое мнение о нем и настаивали на своем превосходстве. Если они не изменят свою политику, кровь, несомненно, прольется, кровь пришельцев с Запада, как и кровь мужчин, женщин и детей Востока.

Евнухи, распоряжавшиеся бюрократическим аппаратом императорского правительства в Пекине, остро ненавидели Лин Цзи-сюя, аристократа-мандарина второго класса, потому что он был независим, не терпел хитрости и коварства, ему было не до изысков, он был бесстрашен как в действиях, так и в выражении своего мнения. Высокий и представительный, Лин мог бы быть ученым, но вместо этого он избрал карьеру чиновника. Он завоевал доверие императора Даогуана, когда сумел искоренить коррупцию в двух провинциях, где выполнял обязанности губернатора.

Сейчас, ни с кем не посоветовавшись, император назначил Лина новым императорским наместником Гуандуна. Дэн Дин-чжань, служивший верой и правдой, будет переведен на другой пост после переговоров со своим преемником. Дворцовые евнухи негодовали, но у них не хватало смелости убедить императора изменить свое решение.

Лин Цзи-сюй продемонстрировал свою непритязательность, прибыв в Кантон на обыкновенной джонке. Он сошел на берег в сопровождении всего лишь десяти человек и, как и его подчиненные, был одет в халат из недорогого хлопка, подобный тем, что носили ученые в высоких научных кругах. К изумлению местных чиновников, среди сопровождавших не было ни жены, ни обычных наложниц, которые полагались высокопоставленным чиновникам.

К удивлению иностранцев, живших в Вампу, он бегло говорил по-английски и, проявив большой интерес к их жизни, настоял на том, чтобы сначала осмотреть их фактории, а затем уже проследовал через Ворота петиции в сопровождении лишь своих подчиненных и еще двадцати солдат.

Он прибыл во дворец без лишнего шума, и изумленный офицер, командовавший охраной и не узнавший его, так сокрушался, что тут же покончил с собой. Первым распоряжением Лина стало назначение пенсии вдове незадачливого офицера.

Три дня и три ночи Лин и его предшественник совещались с глазу на глаз, за закрытыми дверями. Затем первым был вызван Ло Фан, вновь утвержденный мажордомом императорского наместника.

Дэн Дин-чжань отбыл в сопровождении более ста человек, включая одиннадцать наложниц. Он и его окружение торжественно прошествовали через Вампу в сопровождении трех тысяч солдат. Для удобства им были предоставлены три большие джонки, и когда они отплыли, раздался салют, загремели гонги, ударные тарелки.

Тем временем Лин обустраивался во дворце и приступил к работе, проводя частые беседы с каждым из своих ближайших подчиненных, а затем вызвал к себе видных граждан города. Первым из них стал Сун Чжао.

Новый наместник принял его в небольшой, удобно обставленной приемной, и после того как Сун завершил свои поклоны, представитель Небесного императора предложил ему чай, мяту и чашку соленых орешков, чтобы гость почувствовал себя как дома.

– Вы известны в Запретном городе как честный и порядочный человек, который категорически против перевозки опиума. Это мнение подтвердил и мой предшественник, который заверил меня в том, что я смогу положиться на вас во всем.

Сун скромно поклонился.

– Император Даогуан направил меня сюда с особой целью, – заявил новый посланник. – До тех пор пока я не буду готов действовать, эта цель должна быть скрыта от всех иноземцев.

– Вы можете рассчитывать на мое благоразумие, ваше превосходительство.

– Надеюсь, что также могу рассчитывать и на ваше активное сотрудничество, – заявил Лин. – Я прибыл в Кантон, чтобы избавить Срединное царство от отвратительной торговли наркотиками.

Чжао очень порадовали эти слова, и он выразил свое удовольствие.

– Терпение императора исчерпано. Тысячи его подданных стали рабами опиума. Наши врачи не знают средства против этой болезни, и единственное спасение от мук – это смерть. А тем временем наше серебро рекой льется в руки преступных торговцев и чужестранцев, не уважающих наши законы. – Голос наместника стал еще тверже. – Мне дана власть предпринимать любые – учтите, любые шаги, которые я сочту необходимыми, чтобы навсегда положить конец доставке наркотиков. Удастся ли это мне, покажет будущее, но если меня постигнет неудача, то, по крайней мере, не из-за трусости или бездействия.

– Что я могу сделать, чтобы помочь в этом предприятии, ваше превосходительство? – спросил Чжао.

Лин улыбнулся.

– У меня становится легче на душе, когда я слышу ваше предложение о помощи, – сказал он. – Обдумайте мои слова. Пока я намерен действовать очень тихо. Я хочу очень тщательно подготовиться, а затем нанести решительный удар. Вам сообщаю, что я уже отдал распоряжение Ло Фану установить личности всех китайцев, занимающихся торговлей наркотиками. Всех без исключения. Я не сделаю ни одного шага, пока не буду знать точно все имена и места жительства каждого из них. Затем мои агенты, в одежде обычных граждан, в один и тот же час арестуют всех этих преступников. Их проведут по улицам в цепях, а затем они будут публично казнены, один за другим. Улицы будут залиты их кровью.

Чжао был начитан в понимании понятия справедливости в западных концепциях права, и он спросил:

– Вы не будете их судить, ваше превосходительство?

– Они виновны в убийстве, поэтому не будет необходимости судить их, – твердо ответил новый наместник. – Если мы хотим избавиться от торговли наркотиками, я не могу проявлять жалость ни к кому.

Была вероятность того, что невинные люди по ложному обвинению могут пострадать вместе с настоящими преступниками, но никто, даже Сун Чжао, не мог ставить под сомнение решение представителя Небесного императора.

– Я намерен действовать с одинаковой решимостью и в дельте реки Жемчужной, и в Вампу, – заявил Лин Цзи-сюй. – Мои военные джонки, а у меня их будет много, с хорошим вооружением, будут задерживать тех, кто поднимется на борт иноземных кораблей. Я проведу обыски на каждом складе Вампу, где прячут опиум, и буду считать виновными правительства чужестранцев за действия их граждан.

Эти слова ошеломили Чжао, поскольку он понимал, что западные правительства бурно отреагируют на такое отношение к их гражданам. Он знал Запад достаточно хорошо, чтобы понять, что ни одно иноземное правительство не возьмет на себя ответственность за действия отдельных граждан. Этот разный подход к принципу правосудия был самой серьезной потенциальной причиной недоразумений и споров между Срединным царством и странами Запада.

– Вы и ваши подчиненные хорошо знаете китайцев, работающих в доках и на складах в Вампу, – продолжал Лин. – Я хочу, чтобы вы регулярно и без лишнего шума расспрашивали их. Выясните, кто из владельцев складов и управляющих нарушает наши законы, пряча опиум. Установите точное местонахождение этого опиума. Затем, когда мои агенты устроят налет на склады, они будут точно знать, где искать наркотики.

У чужестранцев не будет возможности уничтожить или перепрятать ящики до того, как мы схватим их. – На лице наместника было написано выражение мрачного торжества.

– Я сделаю так, как велит ваше превосходительство, – пробормотал Чжао.

Лин некоторое время изучающе смотрел на него.

– Я не слышу энтузиазма в вашем голосе, Сун.

– Это так, – признал Чжао. – Я хорошо узнал чужестранцев. Я думаю, что знаю их лучше, чем кто-либо другой во всем Срединном царстве. И я боюсь, что их правительства не потерпят подобных действий с нашей стороны.

– Их желания меня не волнуют, – сказал Лин. – Они – гости на нашей земле и должны вести себя соответственно.

– Ваше превосходительство, вы незнакомы с их высокомерием. Некоторые из иноземцев честные и порядочные люди, соблюдающие наши законы. – Чжао подумал о Джонатане, своем будущем зяте. – Другие совершенно не чтут то, что мы считаем правильным. Коммодор сэр Уильям Эликзандер, командующий британской эскадрой в наших водах, мой друг. Он джентльмен и относится к нам с большим уважением. Но он на службе у своей королевы, поэтому должен подчиняться своим начальникам.

– Если британские граждане нарушат наши законы, я поручу этому коммодору сообщить королеве, что это ее вина, – категорически заявил наместник. – Она будет обязана принести извинения императору Даогуану и передать английских преступников в его руки. От нее также потребуют предложить компенсацию священному правителю Срединного царства, перед которым должны склонять головы все монархи.

Чжао был в ужасе от неспособности наместника понять западный образ мыслей. Ни один уважающий себя иностранец не унизит себя тем, что распластается перед высокопоставленным императорским представителем или перед самим императором.

– Может так случиться, – сказал он осторожно, – что британский коммодор и другие, кто командует солдатами и моряками Запада, откажутся выполнить наши требования.

– Если они сделают это, наши военные джонки отправят их корабли на дно моря, а наши солдаты разобьют их войска, – заявил Лин вызывающе.

Сердце торговца упало.

– Их орудия, – сказал он, – более мощные и точные, чем наши пушки. Их солдаты лучше обучены, и у них гораздо более современное оружие, чем наши древние ружья и пики.

– Возможно, прольется кровь китайцев, – признал наместник. – Но вместо каждой нашей военной джонки, потопленной чужестранцами, появятся две новые. Я полон решимости положить конец перевозу опиума, как бы ни велика была цена.

По пути домой Чжао не оставляла мысль, что цена окажется очень высокой для Китая.

Лайцзе-лу пришла в кабинет отца сразу после его возвращения.

– В моем сердце поселился страх, – сказал он ей и повторил свою беседу с наместником.

Она сразу же поняла, что поставлено на карту.

– Будет война между Срединным царством и странами Запада.

– Я разделяю это опасение, – ответил ее отец. – Я считаю, что перевозка опиума прекратится только после разумных переговоров с Западом, а это мы можем сделать, показав их правительствам, что торговля опиумом порочна.

– Англичане, у которых больше всего фабрик в Вампу и чьи военные корабли находятся в наших водах, первыми начнут воевать с нами, – сказала Лайцзе-лу.

Чжао кивнул:

– Новый наместник, судя по всему, убежден, что их королева должна считать Небесного императора своим повелителем, и он совершенно не понимает, что этому никогда не бывать.

– Я сегодня же пойду в храм Спокойствия и Мира и зажгу душистые палочки в честь богов. Я буду молиться, чтобы они не допустили войны между Срединным царством и Соединенными Штатами.

– Да будут услышаны твои молитвы, – сказал ее отец.

Она выпрямилась, глаза засверкали.

– Даже если боги останутся глухи к моим мольбам, – сказала она, – я не допущу, чтобы что-то встало между мной и Джонатаном. Даже если наши страны начнут воевать друг с другом, наша любовь так велика, что мы все равно поженимся.