Текст книги "Династия Рейкхеллов"
Автор книги: Майкл Скотт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 35 страниц)
Клипер уверенно боролся с дождевыми шквалами, когда они вошли в субтропики, где пассаты по-прежнему благоприятствовали им. Теперь многое зависело от того, будет ли ветер в районе экватора. Скорость ветра резко упала, но ни разу не наступило затишье во внушающем ужас всем морякам районе безветрия. Опытные моряки знали, как выжать все возможное из самого слабого ветерка, и «Летучий дракон» продолжал идти вперед, хотя его скорость упала до неторопливых пяти-шести узлов, прежде чем он вышел в Карибское море и вновь попал в значительно более энергичные пассаты.
Каждый день Джонатан отмечал положение клипера на графике. «Летучий дракон» все ближе и ближе подходил к их родному порту, соответственно нарастало и возбуждение команды. Надежда установить рекорд плавания из Китая в Америку превращалась в реальность, до которой остался буквально один шаг. Гордясь собой, своим кораблем и тем, что им удалось совершить, моряки настолько хорошо изучили клипер, что могли даже предвидеть команды, и их слаженная работа была безупречной. Им было не до сна и не до еды, лихорадка гонки захватила всю команду.
Шторм, разразившийся в Атлантике к востоку от острова Санта-Крус в один из дней, грозил сорвать надежды команды, но на самом деле оказалось, что нет худа без добра… Этот сильнейший штормовой ветер погнал клипер с сумасшедшей скоростью мимо берегов Флориды, Джорджии, Южной и Северной Каролины. Вскоре после того, как клипер прошел мыс Гаттерас, шторм ушел резко на восток в Атлантику, выполнив свою миссию.
Ветер, однако, не стихал, и когда Джонатан увидел наконец в бинокль золотые пески штата Нью-Джерси, исход уже не вызывал сомнений.
– Мы побьем рекорд, ребята, – сказал он своей команде.
Никто еще не осмеливался спросить, насколько будет сокращено время плавания.
Он знал, о чем они думают, и его уверенность в себе, в команде и корабле была столь сильна, что он отбросил все суеверия.
– Если не случится что-то непредвиденное, – сказал он, – похоже, что Мы превысим наш прежний рекорд, по меньшей мере, на неделю.
«Летучий дракон» продолжал вести себя очень достойно. Когда он резко повернул, огибая мыс Монтаук на восточной оконечности Лонг-Айленда готовясь к последнему броску, команда увидела военный корабль США «Созвездие», великолепный старый фрегат, который по-прежнему был флагманом Атлантического военного флота США. С мостиков произошел обмен информацией, и фрегат отсалютовал своим вымпелом – редкая почесть военного корабля торговому судну.
Прозвучали сигнальные пушки флагмана, салютуя доблестному клиперу, который сумел достичь того, что еще не удавалось ни одному судну за всю историю.
Катер береговой охраны Соединенных Штатов услышал донесшийся до берега раскат пушечных выстрелов и понесся в Нью-Лондон, чтобы сообщить радостную весть.
Только сейчас, стоя на мостике и глядя на знакомые картины по обеим сторонам Темзы, Джонатан понял, как он счастлив вернуться домой. Он отчаянно скучал по Лайцзе-лу и будет скучать до того момента, пока они вновь обретут друг друга, но ему уже не терпелось разделить свой триумф с отцом. Только Рейкхелл мог до конца понять те чувства, которые сейчас обуревали его.
КНИГА V
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Ровно в полдень, на сотый день плавания из Кантона, «Летучий дракон» поднялся вверх по устью Темзы, убрал паруса и подошел к стоянке у доков, протянувшихся вдоль причалов верфи Рейкхеллов. Клипер превысил рекорд, ранее установленный шхуной из Марблхеда, на тридцать семь с половиной дней. Поразительная скорость клипера станет сенсацией во всем западном мире, и в мгновение ока заказы судовладельцев на эти чудо-корабли удвоятся и утроятся.
Благодаря предупреждающему сигналу небольших пушек катера береговой охраны, у причала спешно собралась огромная толпа встречающих. Джеримайя пришел из конторы, находившейся совсем недалеко, рядом с ним стоял его зять, в душе мечтавший оказаться как можно дальше от этого места. Если бы Брэдфорд Уокер Знал, что произойдет в этот день, он бы организовал деловую встречу в Норвике или Гротоне и это позволило бы ему не присутствовать при триумфальном возвращении Джонатана домой. А теперь его жена и дети прибыли к причалу из дома, и он был вынужден стоять рядом с ними и притворяться, что он страшно рад.
Руфь Баркер, не успевшая переодеть свое домашнее платье из грубой полушерстяной ткани, накинула длинную накидку, чтобы прикрыть этот мрачноватый наряд. Другие жены и матери поступили так же, да и неважно было, как они выглядят. Их любимые возвращались домой после почти двухлетнего отсутствия.
Луиза прибыла на верфь одной из последних, взяв с собой Джулиана. Джудит Уокер забежала к ней, чтобы объяснить значение пушечных выстрелов с катера береговой охраны и предложить подвезти ее в карете Уокеров. Луиза спешно переоделась в шелковое платье, но хотя она и стала выглядеть получше, ее все равно охватило чувство страха.
Будь ее воля, Луиза предпочла бы дождаться Джонатана в доме Рейкхеллов, но щепетильная ситуация требовала присутствия ее и ее сына в порту. Многие будут наблюдать за тем, как Джонатан впервые здоровается со своим сыном и наследником, и если лишить их такого удовольствия, это неминуемо вызовет сплетни.
Поэтому Луизе пришлось участвовать в этой массовой встрече и притворяться женой моряка, который вот-вот сойдет на берег с корабля. За все годы знакомства с Джонатаном она никогда не испытывала душевной близости к нему, а сейчас, после того как она переехала в дом его отца и стала пользоваться именем Рейкхеллов, она чувствовала себя еще более чужой ему. Она совершенно не представляла, как Джонатан может отреагировать на нее и ребенка, и молила Бога дать ей силы, чтобы выдержать предстоящее ей испытание.
На борту «Летучего дракона» матросы, убиравшие паруса, широко улыбались, а завидев своих жен и других родственников, громко приветствовали их.
Эдмунд Баркер, – стоя на мостике, поднял свой бикорн и помахал им, когда заметил в толпе Руфь, а его сдержанная улыбка говорила сама за себя.
Джонатан и Чарльз одновременно заметили Джеримайю Рейкхелла и отдали ему честь. Затем Чарльз заметил в стороне бледную Луизу, но промолчал. Отчетливо помня теплое и нежное прощание Джонатана с Лайцзе-лу, он счел мудрым не вмешиваться в эти деликатные и сложные отношения.
Пока корабль подходил к стоянке, находившиеся на борту не могли видеть Джулиана по той простой причине, что его загораживала толпа. Луиза подержала его несколько минут на руках, но ребенок начал капризничать. Теперь, кода он научился ходить, ему не нравилось сидеть на руках, и он требовал опустить его.
Как только клипер пришвартовался, матросам разрешили сойти на берег к ожидавшим их семьям. Потом они снова вернутся, чтобы просушить паруса и выполнить другую необходимую работу, прежде чем уйдут в честно заработанный трехнедельный отпуск.
Традиция требовала, чтобы офицеры вели себя более сдержанно. Грузчики займутся их рундуками в свое время, и Эдмунд Баркер сошел на берег налегке, под аплодисменты толпы и подошел прямо к жене, заключив ее в долгие объятия.
Крики стали еще громче, когда Чарльз Бойнтон сошел по трапу, приветствовал дядю и обнял Джудит Уокер.
Буря аплодисментов встретила Джонатана, когда он, водрузив на голову бикорн, стал спускаться по трапу. Он улыбнулся отцу, затем посмотрел чуть дальше. В этот момент ему показалось, что его окунули в ледяную воду, и улыбка застыла у него на лице.
В стороне от всей семьи стояла Луиза, держа за руку мальчика, которому на вид было около года.
Одного взгляда Джонатану было достаточно, чтобы понять, что ребенок – его сын. Черты лица, волосы, глаза – все неоспоримо говорило о том, что это Рейкхелл.
В этот момент Джонатан ощутил, что мир рушится вокруг него.
– Добро пожаловать домой, сын, – сказал Джеримайя достаточно громко, чтобы остальные могли услышать его. – Прими мои поздравления с твоими достижениями.
– Благодарю, сэр, – ответил Джонатан, зная, что он обязан соблюсти все приличия. – Буду признателен, если вы отметите время моего прибытия в свидетельстве. – Его рука слегка дрогнула, когда он передавал документ отцу.
Пока Джеримайя вносил необходимые данные в документ, он тихо произнес:
– Мне нужно поговорить с тобой наедине, Джонни. Луиза никогда не видела письма, в котором ты просил ее разорвать вашу помолвку. Письмо пришло за один день до рождения твоего сына. Так что Луиза не имеет представления, что ты просил ее об этом. – В голосе отца звучало сочувствие.
– Я… я благодарен тебе за предупреждение, папа, – сказал Джонатан, безуспешно пытаясь скрыть свою боль.
Затем, расправив плечи, он пошел рядом с отцом по пирсу. Это был самый длинный путь из всех, что ему приходилось проделывать в жизни.
Джеримайя знал, что необходимо преодолеть напряженность.
– Джулиан, – позвал он, – иди, встречай своего отца.
Малыш вырвался из рук Луизы и побежал по пирсу с такой быстротой, насколько ему позволяли его короткие ножки.
На какую-то долю секунды Джонатана охватило чувство бессильной злобы и отчаяния. Ребенок лишал его навсегда счастливой жизни с единственной женщиной, которую он когда-либо любил или полюбит.
Но он все-таки сумел взять себя в руки, сказав себе, что не стоит быть глупцом. Крушение счастливейшего будущего, о котором они мечтали с Лайцзе-лу, не могло быть виной этого малыша, который не просил явиться в этот мир.
Джулиан доковылял до деда, которого знал и любил, не обращая внимания на незнакомца.
Джонатан протянул руки, подхватил малыша и подержал его на вытянутых руках.
– Ну вот, – сказал он, – ты меня еще не знаешь, как и я ничего не знал о твоем существовании, так что нам нужно спешно знакомиться. Я твой папа.
– Папа, – повторил Джулиан с сомнением. Джонатан прижал к себе мальчика, и в эту секунду его неприятие ребенка улетучилось, чтобы никогда больше не вернуться. Это был его сын, первый прямой наследник Рейкхеллов в его поколении, и мальчик уже занял надлежащее ему место в династии.
Луиза стояла одна, у входа на причал, пытаясь преодолеть охватившее ее чувство ужаса.
Чувствуя на себе взгляды десятков людей, Джонатан, продолжая держать сына, наклонился, чтобы поцеловать Луизу. Губы его были столь же холодны, как и ее.
– Мне жаль, что все так случилось, – пробормотала она, и голос ее был слышен только Джонатану. – Я дважды писала тебе, но я… я полагаю, ты так и не получил моих писем.
– Нет, не получил, – ответил он, а голова у него все еще шла кругом. – Но не стоит чувствовать себя виноватой. Я полностью возьму всю вину на себя.
– Что сделано, то сделано, – прошептала она.
В этот момент Джулиан начал крутиться, показывая, что хочет, чтобы отец опустил его, и тем самым несколько разрядил напряженность.
Джонатан повернулся, чтобы приветствовать сестру и ее семью и принял сухие поздравления Брэда Уокера с такой же сухой улыбкой. Он давно не вспоминал о Брэде, но было совершенно очевидно, что зять не любит его. Однако голова его была слишком занята другими проблемами, чтобы беспокоиться об этом.
Чарльз Бойнтон на секунду взял его за руку. Джонатан оценил этот жест. Чарльз был единственный из присутствовавших, кто мог понять его растерянность и зияющую пустоту, которая, Джонатан знал, будет все глубже, а боль – всё сильнее.
На пирсе присутствовало несколько плотников, работавших на строительстве «Летучего дракона», и Джонатан выполнил свой долг. Он поговорил с каждым из них, поблагодарив за их роль в установлении клипером поразительного рекорда.
Джеримайя наблюдал за ним и понял, что сын не изменился. Он по-прежнему был Рейкхеллом, Ставя свой долг перед династией превыше всего.
Грузчики порта вынесли на берег вещи офицеров, и пока Чарльз пошел к Руфи и Эдмунду, Джонатан договорился об охране ценного груза чая на одном из складов компании.
У выхода их ожидало несколько карет, и Джонатан сел в карету с отцом, Луизой и Джулианом, который вдруг застеснялся и вцепился в Луизу.
– Позднее я хочу рассказать тебе и Чарльзу о некоторых важных новшествах. Мы займемся этим перед тем, как семья соберется на торжественный обед в честь вашего прибытия. Но прежде есть еще более важное дело. Все здесь считают, что вы с Луизой тайно поженились до того, как ты отплыл в Китай. В создавшихся обстоятельствах мы вынуждены были солгать, но сейчас мы исправим это. Как можно быстрее. Я уже направил человека к его преподобию Кроувелу и уверен, что он прибудет к нам в ближайшее время.
Луиза смотрела прямо перед собой, слегка приоткрывая пересохшие губы. Она явно испытывала чувство стыда из-за того, что нужно было проводить брачную церемонию в подобных обстоятельствах.
Джонатан не мог не испытывать жалости к ней, хотя душа его жаждала Лайцзе-лу, которая сейчас стала для него недосягаема.
– Я хочу, чтобы рядом со мной был Чарльз, – услышал он свои слова как бы со стороны.
– Никто, кроме родителей Луизы, его преподобия Кроувела, Джудит и меня, не знает правды, и я просил Джудит не говорить Чарльзу. Джулиан был крещен как Рейкхелл, и я не вижу причин для того, чтобы еще кто-то об этом узнал.
– У нас с Чарльзом нет секретов друг от друга, – упрямо заявил Джонатан. На самом деле он знал, что потребовал присутствия Чарльза потому, что он был единственным связующим звеном с Лайцзе-лу, чью любовь Джонатан сейчас был вынужден предать.
Его отец не мог понять такой настойчивости, но решил уступить.
– Очень хорошо, – сказал он и, по крайней мере, был рад тому, что будущие американский и английский директора новой компании по-прежнему были так близки.
Вскоре они подъехали к дому Рейкхеллов, а. Уокеры высадили там Чарльза. Пришли родители Луизы, приветствовавшие его довольно радушно, хотя и с некоторой долей сдержанности, за что Джонатан никак не мог винить их. В конце концов это же он совратил их дочь и вынудил ее на протяжении многих месяцев в одиночку справляться с очень неприятной ситуацией.
– Тебе нужно будет надеть что-то получше, что больше соответствует моменту, – сказала Наоми Грейвс дочери, когда узнала, что священник прибудет с минуты на минуту.
Джонатан был поражен, когда Луиза резко сказала матери:
– Да полно, мама! Это же не обычная свадьба, и я хочу сделать ее как можно незаметнее. Мы идем на этот шаг по причине, которая ясна всем присутствующим, и было бы нелепо устраивать шумиху.
Наоми тут же замолчала, поджав губы.
Джеримайя передал сыну золотое кольцо.
– Я заказал его давным давно, – сказал он. – Луиза носит обручальное кольцо, но она, несомненно, захочет заменить его настоящим.
Джонатан подумал о золотом кольце, которое он подарил Лайцзе-лу в их последнюю ночь. Судьба оказалась намного более жестокой, чем предполагал его отец, и гнев Джонатана вновь начал закипать.
Чарльз тихо отвел его в одну из ближайших комнат и подал ему маленький стакан с виски.
– Выпей это, пока ты не взорвался, старина, – сказал он.
Джонатан одним махом проглотил содержимое стакана.
– Думаешь, ты выдержишь это? – спросил его кузен, пристально наблюдая за ним.
– У меня нет иного выбора, – сказал Джонатан с горечью. – Бог мой! Ты видел моего сына. Как только я его увидел, в ту же секунду понял, что это Рейкхелл.
– Вот невезение! – сказал Чарльз.
– Да нет, я думаю, мы получаем в этом мире то, что заслуживаем. Мы с Луизой допустили ошибку и теперь будем расплачиваться за нее. Всю жизнь. Но почему Лайцзе-лу должна страдать? Все это чертовски несправедливо по отношению к ней. Я знаю свой долг и исполню его… иначе я не смогу примириться сам с собой. Но я не представляю, как я смогу жить с Луизой. Хотя это и неважно. Я бы отдал все, сделал бы все, чтобы только не страдала Лайцзе-лу. Меня так и подмывает снова собрать всю команду, вернуться в Кантон и остаться там. Но я не могу, потому что тогда мне придется жить с еще большей ложью.
– Держись, – сказал Чарльз. – Только что прибыл священник.
Они прошли в гостиную, где его преподобие Кроувел поздравил Джонатана с его превосходным морским достижением.
Для самого Джонатана это достижение уже утратило важность, и он отвечал автоматически.
Двери гостиной закрылись, и началась церемония. Джонатан и Луиза не смотрели друг на друга.
Наступил момент, когда Джонатан должен был надеть золотое кольцо на палец Луизы, и руки у него онемели, а у нее были холодны как лед.
В конце церемонии их губы едва коснулись в символическом поцелуе, и жест этот был столь же пустым, как и душа Джонатана.
Его преподобие Кроувел, отказавшись остаться на обед, на прощание сказал им несколько слов.
– Я уверен, что вы пойдете по жизни вместе и что пережитое вами несчастье не ослабит, а, наоборот, укрепит узы, соединившие вас. Я знал и других, кто женился при подобных, гм, обстоятельствах, и именно поэтому их брак был прочнее.
Луиза устремила на него ничего не видящий взор и молчала.
Джонатан попытался поблагодарить священника, но слова застряли у него в горле.
Лишь Наоми выглядела довольной, явно испытывая чувство облегчения.
Однако доктор Грейвс чувствовал царящее напряжение и заявил, что они с женой отправляются домой и вернутся к семейному обеду.
Луиза еще сильнее ощутила желание скрыться.
– Пора кормить Джулиана, – сказала она. – Я – я всегда люблю присутствовать, когда он ест. – Она поспешно покинула комнату.
Никогда Джонатан не чувствовал себя таким несчастным, таким подавленным.
– Пойдемте в мой кабинет, мальчики, – сказал Джеримайя сыну и племяннику. – Выпьем по стаканчику сухого вина и обменяемся новостями.
Джонатан молчал, поэтому Чарльзу пришлось взять на себя инициативу и рассказать дяде о той огромной сумме, которую заработал «Летучий дракон» за тринадцать месяцев работы на Сун Чжао.
– Это замечательно, – сказал сияющий Джеримайя. – Теперь, надеюсь, вы оба готовы вернуться в отчий дом по-настоящему. – Он подробно рассказал о слиянии компаний Рейкхеллов и Бойнтонов.
Джонатан сидел, сжав кулаки, и заставлял себя слушать отца. Его жизнь рассыпалась, и он обрек Лайцзе-лу на страдания до конца ее дней. Но он, по крайней мере, мог работать. В этом было его единственное спасение.
– Джонни, – сказал его отец, – я даю тебе столько моих акций, чтобы сразу сделать тебя равным партнером. Ты тоже будешь партнером, Чарльз, но я думаю, что было бы более уместно, если бы твой отец объяснил тебе подробности этой договоренности.
– Разумеется, сэр, – пробормотал Чарльз, и даже несмотря на возбуждение, которое вызывали у него перемены в деле, он настороженно следил за своим кузеном.
– Как вы, наверно, догадываетесь, мы получили столько заказов на клиперы, что любая другая компания просто не справилась бы. Я построил для тебя четыре новых стапеля, чтобы ты сразу мог строить четыре корабля, если тебя это устраивает.
Джонатан выглядел мрачным.
– Только дай мне достаточно опытных плотников, и я буду выпускать каждый год по восемь клиперов. Я уже сделал наброски новой конструкции и буду готов начать работать, как только завтра утром откроется верфь. Если, конечно, ты предоставишь мне достаточно людей и у тебя есть достаточно выдержанной древесины под рукой.
– Конечно, – ответил его отец. – Я прочесал всю Новую Англию в поисках леса, предвидя твое возвращение. Но тебе нет необходимости так стремительно кидаться в работу. Отдохни с Луизой пару недель. Возьмите с собой Джулиана или оставьте его со мной, это уже как вы сами сочтете нужным.
– Я хочу приступить к работе как можно скорее, – сказал Джонатан режущим слух тоном.
Чарльз перевел разговор на другую тему, пока его дядя не догадался, в чем дело.
– Кто-нибудь еще строит клиперы?
– Здесь есть несколько компаний, которые достаточно продвинулись в своих планах, – сказал Джеримайя, – но мы будем первыми.
– Так и должно быть, – сказал Джонатан с мрачным удовлетворением.
– В ближайшие два года, по меньшей мере, – сказал Джеримайя, – я хочу получать минимум по два клипера для моего флота, а Алан хочет два клипера для своего флота.
– Вполне справедливо, папа, – сказал Джонатан, – но первый клипер предназначается Толстому Голландцу в Джакарте. – Я полагаю, – сказал он уныло, повернувшись к своему кузену, – что ты захочешь доставить клипер в голландскую Ост-Индию. – Он планировал совершить это путешествие сам, по пути к Лайцзе-лу, но теперь ему уже никогда не было суждено воссоединиться с ней.
– Конечно, – быстро сказал Чарльз.
– Это должно получиться хорошо, – сказал Джеримайя, не чувствуя скрытого значения. – Мы с твоим отцом планировали, чтобы ты возглавил операции на Востоке от имени обеих ветвей компании, если тебя это устраивает.
– Ничего больше я и не мог бы желать, – сказал Чарльз, избегая смотреть на Джонатана.
– А ты, Джонни? – спросил Джеримайя. – Избавился ли ты от желания странствовать после долгих месяцев в Китае?
– Часть меня навсегда останется в Срединном царстве, пока я живу, – ответил Джонатан. – Но отвечая на твой вопрос, я скажу, что готов полностью отдать свое время строительству клиперов. И работать с Чарльзом – отсюда. Мы оба стали хорошо разбираться в рынках на Востоке, и, продолжая работать вместе, я думаю, мы сможем научить кое-чему даже самых сильных наших конкурентов.
Чарльз согласился с этим, но был обеспокоен тем, что Джонатана совершенно не радовали перспективы. Он был полон холодной решимости выполнить свою часть работы, но у него полностью пропала жизнерадостность.
Они завершили беседу договоренностью о том, что Чарльз вернется в Англию после того, как клипер будет обновлен и команда вернется из отпуска. После этого, в соответствии с желанием Джонатана, Эдмунд Баркер станет его капитаном.
Когда они встали, Джонатан вдруг спросил:
– Папа, вы с дядей Аланом уже продумали новый флаг для флота компании «Рейкхелл-Бойнтон»?
– Да нет, у нас было столько дел, что именно об этом мы еще не успели подумать.
– Тогда я предлагаю, чтобы мы взяли для него рисунок Древа Жизни, которое изображено на моем флаге, – сказал Джонатан. – Я хочу, чтобы у каждого корабля нашего флота был этот вымпел. – Он понимал, что это всего лишь жест отчаяния ради Лайцзе-лу, но больше он ничего не мог предложить ей.
Когда мужчины вышли из кабинета, Луиза спустилась вниз с Джулианом, и прежде чем ребенка уложили отдохнуть после обеда, Джонатан начал знакомиться с сыном. Мужчина был неловок и стеснителен, мальчик – застенчив и насторожен, но все же им удалось сломать лед, и вскоре они уже подняли возню и смеялись. Джонатан начал открывать подарки, привезенные им из Китая, и подарил сыну нефритового дракона. Малыш был заворожен им.
Вспомнив великолепную нефритовую вазу, что Лайцзе-лу дала ему в качестве подарка Луизе, Джонатан прервал игру с ребенком, чтобы вручить ее женщине, которая так неожиданно стала его женой.
Ее реакция неприятно поразила его. Возможно, она и не была столь равнодушна к нему, как казалось, и эта вероятность заставила его осознать, что их отношения, несомненно, будут сложными.
Ничто не могло ослабить или уничтожить его любовь к Лайцзе-лу, но Луиза имела право требовать от него лояльности, и что бы ни произошло, он оказался загнанным в угол.
Ему не удалось поразмышлять о той невозможной ситуации, в которой он оказался. Вскоре прибыла Джудит с семьей, вернулись доктор Грейвс с миссис Грейвс и были розданы подарки, которые Чарльз и Джонатан привезли из Китая. Джеримайя особенно был доволен резной трубкой, сделанной из редкой породы дерева.
– Такие товары будут пользоваться практически неограниченным спросом на американском рынке, – сказал он.
Луиза быстро взглянула на него и молча покачала головой. Рейкхеллы, казалось, всегда думают, только о торговле.
За два года Джонатан соскучился по американской пище, но он был так несчастен, что душа у него не лежала ни к густой похлебке из моллюсков, ни к отварному палтусу, ни к жареной баранине, ни к пирогу с черникой, который всегда был одним из самых его любимых лакомств.
Чарльз развлекал компанию, демонстрируя свое умение обращаться с палочками для еды. Джудит просила брата показать, что он тоже может есть ими, но Джонатан отказался. Палочки из слоновой кости, подаренные ему отцом Лайцзе-лу, были бесценным сувениром, и он не хотел, чтобы кто-нибудь увидел их. Они принадлежали той части его жизни, которая внезапно оборвалась.
В конце обеда Джеримайя сделал объявление:
– Вы будете рады слышать, что я передаю Джонатану столько акций компании «Рейкхелл-Бойнтон», чтобы сделать его равным партнером. Он посвятит все свое время строительству клиперов и работе с Чарльзом по развитию нашей торговли с Востоком.
Джудит очень обрадовалась, как и чета Грейвс, а Луиза рассеянно улыбнулась. Брэдфорд Уокер выглядел так, как будто получил сильнейший удар. Он побледнел, и Чарльз, сидевший напротив него, видел, что тот сильно расстроился.
Джеримайя прекрасно почувствовал реакцию зятя и после обеда отвел его в сторону.
– Реорганизуя нашу деятельность, Брэд, я решил поставить тебя во главе строительства бригов и шхун. Как тебе это предложение?
– Мне оно нравится, сэр. – Брэд выдавил из себя улыбку, но в душе у него все кипело. Клиперы были кораблями будущего, а ему навязывали строительство и эксплуатацию устаревших кораблей, чьи дни уже были сочтены. Для посторонних его новый пост мог бы показаться повышением, но он знал, что никуда дальше он не продвинется. Самые худшие его опасения сбылись, и похоже было, что он ничего не сможет сделать, чтобы остановить своего главного соперника.
Но он не мог смириться и никогда бы не признал своего поражения. Он должен был попытаться найти способ вернуть себе лидерство. Джонатану повезло, но, как и все люди, в чем-то он должен быть уязвим. Брэд пообещал себе найти эту слабинку и воспользоваться ею.
Все перешли в гостиную, и Чарльз, остро чувствуя молчание Джонатана, развлекал компанию историями о жизни на Востоке. Он много рассказывал о Толстом Голландце в Джакарте, заставив. Джонатана признаться, что тот стал мастером в метании индонезийских кинжалов. Чарльз, однако, тщательно избегал упоминания о Лайцзе-лу, когда говорил о жизни в Китае.
Вопросы Джеримайи были проницательными, касались в основном торговли и возможностей ее развития. Джонатан был втянут в разговор, и они с Чарльзом довольно долго рассказывали о торговле. Этот разговор наскучил доктору Грейвсу и его жене, и вскоре они ушли, а за ними последовали Уокеры. Луиза поднялась в детскую, чтобы проследить за ужином Джулиана, а внизу продолжалось обсуждение торговли с Востоком.
– Вы, мальчики, в долгу у Сун Чжао, – сказал Джеримайя. – Благодаря рейсам, которые вы делали с его товаром, вы приобрели знания о всех крупных рынках на Востоке.
– Мы перед ним в гораздо большем долгу, таком, что я даже не смогу объяснить. Я жил в его доме неделями, и он относился ко мне как к сыну, – сказал Джонатан. Обстоятельства лишали его возможности вернуться в Кантон, и эта мысль страшно давила на него.
Когда Джеримайя начал зевать, Чарльз попросил разрешения пойти подышать. Зная привычки своего кузена, Джонатан не сомневался, что тот отправится в таверну, а затем в один из борделей города. Он только не понимал, что Чарльзу, остро ощущавшему жестокость судьбы, выпавшей на долю Джонатана, просто необходимо было на время уйти.
Лишь когда Джеримайя отправился спать, Джонатан в полную силу осознал стоявшую перед ним дилемму. Луиза больше не спустилась вниз, а он все медлил, оставаясь в гостиной. Это была его первая брачная ночь, но ему страшно не хотелось идти в спальню. Он страшился сцены, которая ожидала его там.
Долгое время он стоял перед дверью спальни, которую занимал, еще будучи холостяком. Слишком расстроенный, чтобы ясно мыслить, он все же понимал, что не может провести всю ночь в коридоре, поэтому взялся за ручку двери и вошел в спальню.
Масляные лампы горели на столиках по обе стороны от кровати с пологом. В кровати, опираясь на подушки, лежала Луиза, в ночной рубашке и пеньюаре с высоким воротником. Она распустила волосы, и когда Джонатан вошел в комнату, отложила книгу, которая была у нее в руках, и попыталась говорить как ни в чем не бывало:
– Я не спустилась вниз потому, что ты и Чарльз обсуждали дела с папой Рейкхеллом, и я не хотела вам мешать.
– Ты бы нам не помешала, – ответил он вежливо. – Ты всегда можешь участвовать в наших беседах, даже когда мы обсуждаем дела.
– Не думаю, что кто-нибудь из Рейкхеллов может говорить о чем-то ином, – ответила она сухо.
Джонатан извинился и, пройдя в соседнюю гардеробную, переоделся в шелковую китайскую пижаму, в которой уже привык спать по ночам. Почувствовав у себя на груди нефритовый медальон с Древом Жизни, который он не снимал с тех самых пор, как Лайцзе-лу его подарила, он усилием воли попытался не думать о нем. Он снова заколебался, но похоже, что не было никакой возможности уйти от неизбежного, и он снова прошел в спальню.
Луиза явно была взволнована и смущена и отвела взгляд в сторону.
Глубоко вздохнув, Джонатан забрался в постель.
– Прости меня за то, что для меня это стало неожиданностью, – сказал он.
– Я знаю, тебе нелегко.
– Нам обоим трудно. Так же как трудно было тебе все то время, что я отсутствовал. Когда ты узнала, что носишь Джулиана?
– Примерно через два месяца после твоего отъезда.
– Мне жаль. Та ночь была только моей ошибкой.
– Нет, я должна разделить вину с тобой. И как бы то ни было, сейчас мы уже имеем последствия.
– У нас нет выбора, – сказал он.
Луиза некоторое время смотрела в пространство.
– Все было бы настолько проще, если бы мы любили друг друга, – пробормотала она. Все еще не глядя на него, она спросила тихим голосом: – Ты ведь не любишь меня, да, Джонни?
Он и сам бы хотел найти какой-то дипломатичный ответ, чтобы не обидеть ее, и в то же время понимал, что она заслужила правду.
– Мне бы хотелось, чтобы я тебя любил или мог полюбить.
Она кивнула:
– Я сказала своей матери о том, как мы относимся друг к другу, и она постоянно твердит, чтобы я не беспокоилась об этом. Она говорит, что не любила моего отца, когда они поженились. Но люди привыкают друг к другу, и это помогает.
– Наверно, это так. – Он знал, что Луиза ожидает от него первого шага в физической близости, но его переполняла любовь к Лайцзе-лу, и он не двигался. – Знаешь, я всегда буду заботиться о тебе и Джулиане, – сказал он неловко.
Луиза кивнула:
– Я знаю.
Его кодекс чести был столь строг и непоколебим, что ему даже в голову не приходило, что он мог бы отказаться от своих обязательств перед ней.
Они не могли провести всю ночь в разговорах вокруг да около:
– Будем гасить свет?
– Пожалуй. – Она погасила лампу, стоявшую с ее стороны.
Джонатан поступил так же. Сжав зубы, он подвинулся к ней, затем осторожно протянул руку.
