Текст книги "Династия Рейкхеллов"
Автор книги: Майкл Скотт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 35 страниц)
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Лондон был самым космополитическим и значительным городом мира. Джонатан Рейкхелл сидел в нанятом им открытом фаэтоне за извозчиком, а рядом лежал саквояж с необходимой одеждой для визита к тете и дяде. Пока ехали к особняку Бойнтонов, он озирался, наслаждаясь достопримечательностями. Он был знаком с тремя самыми большими городами Америки – Нью-Йорком, Бостоном и Филадельфией, но по сравнению с Лондоном все они казались недостроенными переселенческими городами. И даже такие живописные центры, как испанская Гавана и британской Кингстон в Карибском море, были достаточно однообразными.
Лондон имел свой ритм жизни, свое напряжение и свой аромат. Почти никто не мешкал на оживленных улицах, но мало кто спешил. Пешеходы шли размеренно, экипажи ехали степенно, и даже молодые наездники были внимательны к другим, когда копыта их лошадей цокали по булыжной мостовой. В Лондоне проживало около двух миллионов человек, это был самый большой город в западном мире, но врожденная вежливость его населения облегчала жизнь города.
Джентльмены в бобровых шапках с прямой тульей и костюмах из дорогого бархата, держа под мышками прогулочные трости с золотыми набалдашниками, уступали дорогу прачкам с бельем. Восхитительные дамы подбирали свои юбки из тонкого шелка, привезенного из Китая, и пропускали небрежно одетых торговцев рыбой и запачканных сажей трубочистов с нескладными орудиями труда. Извозчики останавливались, чтобы пропустить более громоздкий транспорт, и все движение останавливалось на перекрестках, чтобы пропустить пешеходов.
Из своих предыдущих визитов в этот город Джонатан хорошо знал, что Лондон не был безупречным. Потрошители кошельков и карманники смешивались с толпой, некоторые привлекательные юные «леди», идущие рядом, оказывались проститутками, горевшими желанием лишить сладострастного мужчину его денег. Лондон был городом для всех, на любой вкус, как поговаривал его отец. Для Джонатана это было общество поразительных возможностей для прибыльной торговли.
Но город значил для него гораздо больше. Он почувствовал оживление, проезжая готическое здание парламента, самого первого и наиболее эффективного в мире собрания избранных по всем правилам представителей, управляющего нацией. Соединенные Штаты, гордящиеся своей демократией, находятся в постоянном долгу перед своей бывшей родиной-матерью. С правой стороны стояло Вестминстерское аббатство, в которое он ходил на воскресные службы вместе с тетей Джессикой и дяде Аланом.
Когда он ехал по Пэл Мэл, Джонатан смотрел на огромные каменные здания, в которых располагались различные правительственные учреждения, и заново осознавал, что здесь сердце Британской империи, которая постоянно расширяется по земному шару. Со времен Древнего Рима ни одно государство не было таким могущественным.
Но Лондону было присуще, в большей степени, нечто другое, чем значительность. На Серпентине, то ли это было озеро, то ли пруд, Джонатан увидел молодого человека и девушку в изящном маленьком судне размером с американскую гребную шлюпку с плоским днищем и прямоугольными торцами. Юноша толкал судно длинным шестом, втыкая его в илистое дно, а красиво одетая девушка сидела, развалясь на груде подушек, и наблюдала за ним. Они были заняты друг другом, забыв о мире, который их окружал, и не обращая внимания на взгляды прохожих.
Наконец, фаэтон прибыл на Белгрейв-сквер, который олицетворял для Джонатана лучшую часть Лондона. Белые здания с греческими портиками были основательными, но скромными, символизируя огромное благосостояние в сочетании с типичной английской сдержанностью. Сверкали латунные дверные молотки и именные дощечки, даже стеклянные колпаки газовых ламп на улице были чистыми и блестящими.
Он расплатился с извозчиком, потом понес свой саквояж к входной двери.
Ему открыл дворецкий в ливрее, он был средних лет и обладал чувством собственного достоинства. Широкая улыбка нарушила его сдержанность.
– Добро пожаловать, мистер Джонатан! Вас ожидают.
– Это замечательно видеть вас снова, Миллер, – ответил Джонатан, пожимая его руку.
– Желаете пройти в свою комнату, сэр? Она уже несколько дней как готова.
Джонатан поморщился, вспомнив, что «Летучий дракон» не оправдал его ожиданий во время первого плавания.
– Нет, думаю, что просто посмотрю, кто рядом, – сказал он, передавая дворецкому свой саквояж.
Миллер покачал головой, поднимаясь с багажом по широкой мраморной лестнице. Несоблюдение определенных правил со стороны леди Бойнтон иногда захватывало врасплох, но отсутствие таковых у ее американского родственника потрясало. Конечно, ни один английский джентльмен не станет бродить по жилым помещениям дома, который не является его собственностью, прежде чем о нем не доложат.
Джонатан, в прошлом часто посещая Бойнтонов, думал также, как и раньше, что жизнь здесь похожа на жизнь во дворце или в музее. Во всех комнатах на стенах висели картины, на подставках стояли мраморные статуи и статуэтки, а ковры, импортируемые дядей Аланом из Индии, были очень роскошны, они поглощали все звуки, когда по ним ходили. Узкие стулья с позолоченными ножками в бесчисленных приемных выглядели неудобными. Если вспомнить, то он никого не видел сидящим в одной из этих комнат.
Дверь открылась и закрылась, прервав его размышления, и к нему подошла маленькая девочка. Ее волосы были заплетены в косички, на ней было короткое школьное платье монотонного темно-бордового цвета. Мгновение Джонатан пристально смотрел на нее, осознавая, что она стала значительно выше ростом с тех пор, как он ее видел последний раз, и закричал:
– Элизабет!
Она еще не успела ответить, как он поднял ее и крепко поцеловал в щеку.
– Здравствуй, кузен Джонатан. – Элизабет почувствовала себя такой униженной, что хотела бы умереть. Она знала, что он может появиться здесь в любой момент, и ненавидела себя за то, что не нашла времени сменить эту ужасную школьную форму, хлопчатобумажные чулки из толстых крученых ниток и туфли на плоской подошве.
Джонатан поставила ее на пол и усмехнулся:
– Ты так выросла, что я едва тебя узнал.
Она знала, что ее лицо пылает, а кончиками пальцев дотронулась до того места на щеке, куда он ее поцеловал. Он был таким красивым и стремительным, что она боялась потерять сознание. Она могла только надеяться, что он не заметил ее смущения. Элизабет Бойнтон была тайно и без ума влюблена в Джонатана Рейкхелла так давно, как только могла припомнить – с пяти лет. Эту глубокую тайну она не доверяла даже своему дневнику, который был упрятан на дне ящика комода, где лежали ее ночные рубашки.
Но умение хранить тайну не сдерживало неизменного желания маленькой девочки. Однажды она выйдет замуж за Джонатана. Он не был ее кровным родственником, поэтому никто не будет возражать. Иногда она представляла, как он делает ей предложение, и она приходила в такое волнение, что чувствовала мучительную боль в груди, затруднявшую дыхание. В прошлом году, после ее последнего посещения Америки, она решила, что Новая Англия уныла, и даже слишком уныла, как Она с удовлетворением убеждала себя в своих мечтаниях. Джонатан так будет ослеплен ее красотой, остроумием и очарованием, что с радостью согласится переехать жить сюда. Возможно, именно в этот дом, который она любила.
Вдруг Элизабет осознала физическое присутствие Джонатана.
– Ты тоже хорошо выглядишь, – сказала она. Она смутилась и, прежде чем спастись бегством, добавила: – Мама и папа в библиотеке.
Джессика Рейкхелл Бойнтон встретила своего племянника, тепло и крепко обняла его и поцеловала, сэр Алан пожал ему руку.
– Как ты вовремя, мой мальчик, – сказал он. – Ты как раз успел на бокал вина.
Джонатан передал ему письма своего отца.
– Вы должны были получить их неделю тому назад, – сказал он.
Джессика знала, что он имел в виду соревнования за получение почтового контракта, но она думала о более важных делах.
– Ты выглядишь тощим и осунувшимся, – сказала она.
Он пожал плечами:
– Я был измучен проблемами во время почти месячного плавания, поэтому у меня был плохой аппетит.
– Тогда мы проследим, чтобы ты прибавил в весе, пока будешь здесь, – сказала она. – Тебе будут давать сладкое два раза в день, и я не хочу, чтобы мне сообщали, что ты не доедаешь завтрак.
Только один ответ был возможен, если женщины из семьи Рейкхеллов давали распоряжения:
– Да, мэм. Я сделаю все, что вы мне скажете.
Сэр Алан усмехнулся, продолжая просматривать письма от Джеримайи. Парень поступил бы так, как хотел, в этом возрасте он имеет на это право, но он безусловно знал, как обращаться со своей тетей. Слишком плохо, что Чарльз так и не научился этой уловке.
– Прибереги свой рассказ о плавании, пока не придет Чарльз, – сказал он. – Тогда ты будешь рассказывать его только один раз.
– Где Чарльз? – Джонатан налил себе вина, как было принято в семье Бойнтонов. Граненый графин с крышкой из чистого серебра был красивым, но вино у дяди Алана было слишком для него сладким, поэтому он налил себе совсем немного.
Джессика нахмурилась:
– Он должен был быть дома час назад. Он знал, что ты приедешь сегодня, его опозданию нет объяснений.
Джонатан пришел на защиту кузена:
– Он не должен подлаживаться ко мне, тетя Джессика.
Она громко фыркнула.
– Я не знаю ничего более важного, чем обязательство перед семьей, – сказала она твердо.
Поразительное сходство с тем, как говорил отец, подумал Джонатан. Конечно, он был так же привязан к Чарльзу, как и к своей собственной сестре, однако он скорее повесится, но пальцем не пошевельнет для Брэда Уокера. Но этого нельзя обнаруживать при старших Рейкхеллах, включая и свою тетю. Он нашел благополучную тему для разговора с ней о Джудит и ее детях, пока сэр Алан читал длинное письмо.
Реакция управляющего директора компании «Бойнтон – морские перевозки» была предварена содержанием письма.
– После обеда – в порт, – сказал он. – Я хочу, чтобы ты прояснил несколько моментов, на которые ссылается в письме твой отец.
В комнату проскользнула Элизабет. Она переоделась в длинное, до лодыжек, платье, белые шелковые чулки, новые туфли на каблуках высотой три четверти дюйма. Ее волосы падали на плечи, и Джессика, глядя на нее, подумала, не подрумянила ли маленькая шалунья щеки и не нанесла ли блеск на веки. Они поговорят на эту тему позже. Нет, по зрелом размышлении она ничего не скажет. Ребенок проявлял замечательное чувство семейного долга, пытаясь выглядеть старше для кузена, поэтому она заслуживает скорее похвалы, чем выговора.
Джонатан встал и низко поклонился.
– Удивительно, как выросла Элизабет за этот год, – сказал он.
Маленькая девочка почувствовала, как ее лицо заливает румянец, и возненавидела себя.
– Поскольку ты продолжаешь стоять, – сухо сказал сэр Алан, – может быть, ты сделаешь напиток для ее светлости. Половина вина и половина воды.
Элизабет чувствовала себя еще более несчастной. Джонатан никогда не подумает о ней, как о женщине, если все будут обращаться с ней, как с ребенком.
Джессика бегло прочитала письмо брата.
– Мои поздравления, – сказала она, передавая письмо мужу. – Я надеюсь, ты привезешь Луизу в Англию в следующий раз.
– Нам хотелось бы этого, я уверен, – вежливо сказал Джонатан, когда ставил детский напиток на стол рядом с ней.
Элизабет оцепенела:
– Кто это – Луиза?
– Ты встречала ее в Нью-Лондоне, дорогая, – сказала Джессика. – Насколько я помню, ты сидела рядом с ней на пикнике вечером на пляже. Она и Джонатан помолвлены.
Ребенок затолкал руки в складки на платье, чтобы никто не видел ее сжатых кулачков.
Сэр Алан также принес свои поздравления, потом повернулся к Элизабет.
– Где твои хорошие манеры? – спросил он. – Принято поздравлять, когда люди объявляют о своей помолвке.
– Я не буду, – сказала Элизабет. – Мне не нравится Луиза.
Сэр Алан и леди Бойнтон засмеялись, но Джонатан остался хладнокровным.
– Почему она тебе не нравится? – спросил он с сочувствием.
Элизабет была загнана в угол, ей необходимо было выпутаться.
– Она чопорная и не очень веселая, – сказала она. – И она важничает перед юными девочками.
Ее родители снова засмеялись.
Но Джонатан остался внимательным.
– Я предусмотрю, – сказал он, – чтобы Луиза по-другому относилась к тебе, когда вы встретитесь в другой раз. Она будет обращаться с тобой с большим достоинством, которое заслуживают только подростки. Понимаешь, ты не была еще подростком, когда вы встречались, но все изменится. Я обещаю.
Элизабет почти ненавидела его в этот момент, и она никогда не чувствовала себя такой несчастной. Только единственное решение пришло ей в голову. Новая одноклассница, дочка недавно ушедшего в отставку генерал-губернатора Ямайки, хвастала, что знает одно магическое средство, используемое местным населением Вест-Индии. Это магия. Очень хорошо, Элизабет подкупит одноклассницу, отдав ей свою любимую камею, она будет надеяться, что мама не заметит ее отсутствие. В обмен подруга научит ее проклятиям и тайным церемониям, которые приводят к бесследному исчезновению человека с лица земли. Дни Луизы сочтены. Никто не выйдет замуж за Джонатана, пока Элизабет не станет взрослой, а он в конце концов поймет, что она является достойной парой. Никто не разрушит ее счастливые мечты, так-то вот!
Чарльз ворвался в комнату, и Джонатан снова был на ногах. Гикая, как индейцы, кузены хлопали друг друга по спине.
Сэр Алан был огорчен. Казалось, что его сын вел себя, как колониальный дикарь, когда находился в компании своего американского родственника.
– Я пошел к причалам Королевской почты, – сказал Чарльз, – но ты уже поехал сюда. Эд Баркер был на борту, он провел меня по «Летучему дракону». Какая красота!
– Тебе он понравился? – Джонатан был доволен.
– Я никогда не видел такого корабля. Какой отвратительный случай с тобой произошел, проигрыш в соревновании…
– Хватит! – убедительно прервала их Джессика. – Иногда я удивляюсь, неужели корабли – единственная тема, обсуждаемая в этом доме. В течение часа никаких разговоров о кораблях. Мне интересны другие семейные проблемы.
Чарльз вынул карманные часы, посмотрел на них и, подмигнув Джонатану, заявил:
– Мы подождем ровно час.
Спустя несколько минут они пошли обедать, и Джонатан снова был поражен различиями между английским и американским образом жизни. Он понимал, что его отец был так же хорошо обеспечен, как и дядя Алан, но этого никогда не скажешь. Дома обслуживание было простое и еда обычная, но здесь упор делался на изысканность. Массивное столовое серебро было начищено до блеска, посуда была превосходного качества, тонкое многоцветное богемское стекло было не только хрупким, но и роскошным. Даже скатерть на столе, очевидно, была дорогой.
Еда соответствовала атмосфере. За столом прислуживали одетые в форму две служанки под началом дворецкого, в Новой Англии это выглядело бы празднеством. Первое блюдо состояло из сырых устриц, поданных на половинках раковин, они немного тоньше, но значительно больше тех, к которым Джонатан привык дома. Суп из бычьих хвостов с ячменем и овощами был вкусным, потом последовало рыбное блюдо из морского языка, оно было потрясающим. Рыба, которую американцы называли морским языком, в действительности была камбалой, подлинный морской язык обитал только в водах Английского канала и был любимым блюдом Джонатана, когда бы он ни приезжал сюда.
Триумфом был ростбиф, с хрустящей корочкой и тонко порезанный. Вместе с ним подали йоркширский пудинг и жареный картофель. У Джонатана был волчий аппетит, сравнимый только с аппетитом Чарльза. Джессика улыбнулась сама себе, наблюдая, как молодые люди съедали по второй и третьей порции.
Салат из огурцов и зеленого салата был свежим, на десерт подали огромные ягоды клубники, обильно политые густыми сливками. Это блюдо не существовало ни в какой другой стране. В конце еды подали пикантную селедочную икру и бекон на гренках.
Разговор не возвращался к кораблям, пока не подали мясо. Посмотрев на часы, Чарльз усмехнулся и заявил:
– Время истекло. Скажи мне, почему ты проиграл соревнования, Джонатан.
– Мы должны были приплыть на несколько дней раньше любого корабля. Но капитан Хартли был настолько осторожен, что не использовал все паруса, когда погода чуть-чуть не дотягивала до идеальной, а клипер рассчитан, чтобы плавать под всеми парусами. Все время. И необходимо удлинить и придать другой угол бушприту.
– Это мне сказал и Эд Баркер, но я едва поверил. Нос у корабля и так далеко вытянут вперед.
– Последние дни я тратил все свое время на расчеты, – сказал Джонатан, – и я уверен, что решу свои проблемы, еще больше вытянув вперед бушприт. Я надеюсь доказать это во время своего обратного плавания в Америку. Если вы позволите использовать сухой док на вашей верфи, дядя Алан.
– Используй, пожалуйста, парень, – ответил сэр Алан. – Мне самому интересны клиперы и хотелось бы его увидеть. Не то чтобы я верил в невероятные предположения о скорости, которую он может достичь.
– Я докажу вам, сэр, так же как и своему отцу, что вы неправы, – спокойно сказал Джонатан. – «Летучий дракон» и другие подобные ему корабли скоро будут проплывать расстояние между Америкой и Англией менее чем за три недели и возвращаться назад за такое же время.
Дядина улыбка была снисходительной.
– А как ты думаешь, сколько времени потребуется, чтобы доплыть до Китая?
Джонатан какое-то время молчал, делая расчеты и не прерывая процесс постоянного потребления пищи.
– Я совершенно уверен, что смог бы доплыть до Кантона из Нью-Лондона, Бостона или Нью-Йорка приблизительно за сто дней.
Сэр Алан приподнял бровь, и даже Джессика наклонилась вперед на своем стуле, когда ее муж спросил:
– А отсюда до Китая?
– Не более чем за три с половиной месяца, – решительно сказал Джонатан.
– Независимо от сезона?
– Я еще так далеко не просчитывал, сэр! Но «Летучий дракон» будет делать более двадцати узлов.
– Я рад, что ты понимаешь, что можешь попасть в период сезонных дождей и неожиданно встретиться с тайфунами в Южно-Китайском море, – сказал с удовлетворением сэр Алан.
Улыбка исчезла с лица Джонатана.
– В плавании всегда присутствует элемент везения, едва ли я должен напоминать вам об этом, дядя Алан. Когда в экваториальной штилевой полосе нет ветра, даже клипер не может сотворить чудо. И установление рекорда зависит от погоды около мыса Доброй Надежды.
Глаза пожилого человека сузились. Каждый капитан, проплывая мыс Доброй Надежды, боролся за свою жизнь и жизнь членов экипажа. Не говоря уже о безопасности самого корабля. Когда штормы бушуют около мыса, корабль вынужден ждать неделями, прежде чем капитан решится на безопасный проход.
– Мои прогнозы, – сказал Джонатан, – основаны на предположении, что пассат будет благоприятным, как это часто бывает, что я не буду бесцельно стоять в штилевой зоне и не попаду в шторм около мыса. У меня достаточно парусов, чтобы пройти через штилевую полосу, – ну, только если ветра совсем не будет. Тогда мне ненамного лучше, чем другим. Что касается мыса, другим везет на хорошую погоду в том районе. Почему бы не предположить заранее, что я буду не менее удачлив.
– В тебе говорит оптимизм молодости, – сказал сэр Алан снисходительно, потом стал серьезным. – Если ты прав, в чем я очень сильно сомневаюсь, то ты совершишь революцию в области морских перевозок. Докажи мне, что все это не фантазия, и я закажу столько клиперов, сколько ты сможешь построить, Джонатан.
Леди Бойнтон покачала головой.
– Твое пристрастие слишком невероятно, чтобы принять его на веру, – сказала она.
Джонатан не видел смысла продолжать спор. Ему предложат продемонстрировать его возможности, а это именно то, что он собирался сделать.
Он получил неожиданную поддержку.
– Если Джонатан говорит, что установит рекорд скорости, то он установит, – сказала Элизабет.
Он наградил ее широкой улыбкой.
К своему ужасу, она почувствовала, что снова краснеет.
Чарльз сказал спокойно:
– Может быть, я смогу оказать тебе помощь. Я понимаю, что, прежде чем ты поплывешь назад в Америку, ты проведешь испытания в море, даже если это займет слишком много времени.
– У меня могут возникнуть сложности с капитаном Хартли, но я должен буду опробовать «Летучий дракон», прежде чем снова Пересеку Атлантику, – сказал Джонатан. – Я потеряю много дней, но хочу быть уверенным, что, удлинив бушприт, я решу все проблемы.
Чарльз повернулся к своему отцу.
– Будьте так добры, сэр, могу я взять отпуск, чтобы поработать с Джонатаном?
– Конечно. – Сэр Алан посмотрел на сына, потом на племянника. – Я не хочу разочаровывать вас, юноши. Всегда молодежь несет ответственность за нововведения в любой отрасли. Но не ожидайте от клипера слишком много. Вы просите от него невозможное!
На следующий день рано утром Чарльз пошел вместе с Джонатаном к пристаням Королевской почты. Джонатан объяснил свои намерения капитану Хартли, который ночевал на борту.
Бывалый капитан слушал молча. Он достиг цели, поставленной Брэдфордом Уокером, и теперь хотел получить награду. Конечно, ему не хотелось принимать участие в удлинении бушприта, и его тревожила перспектива обратного плавания в Нью-Лондон на борту «Летучего дракона». Его тактика затягивания была действенной по пути в Лондон, но ее сложно будет снова использовать. Кроме того, он склонялся верить, что молодой Рейкхелл, наверное, прав, говоря о больших возможностях корабля. Дэвис Хартли провел в море много лет, и у него появилось сдержанное уважение к странному новому кораблю, и возможно, судно сможет удивить, если ему дадут возможность плыть на полной скорости.
– Мне кажется, – сказал он сердито, – что все ремонтные работы должны быть сделаны на верфи, где корабль строился.
– Мне не хотелось бы отвергать ваше предложение, капитан, – сказал Джонатан. – Но «Летучий дракон» не принадлежит компании Рейкхеллов, он – моя личная собственность, и я как владелец решаю произвести необходимый ремонт здесь, до того как мы поплывем назад домой.
У капитана не было возможности выйти из этого положения тактично по собственной инициативе.
– В таком случае, – сказал он, – вам придется плыть без меня. Я соглашался быть капитаном этого судна до Англии, но ничего не было сказано, кто будет капитаном на обратном пути. По-моему, опасно ремонтировать судно здесь кое-как.
– А по-моему, необходимо! – парировал Джонатан.
– Тогда я вернусь в Нью-Лондон на борту «Джин Кей» в качестве суперкарго, – сказал Хартли твердо. – Делайте со своим кораблем что хотите. Мне остается только надеяться ради вас – и ради вашей команды, – что он не разломается.
Пока изумленный Джонатан и Чарльз наблюдали за ним, он протопал в каюту, чтобы собрать свои вещи и перенести их на борт шхуны Рейкхеллов.
– Это чертовски странно, – сказал Джонатан.
– Мне кажется, он искал повод, чтобы покинуть тебя, – ответил Чарльз, который тоже был озабочен.
Джонатан пожал плечами.
– Будет лучше, если я возьму командование на себя. Конечно, будет не хватать рабочих рук, но Эдмунд и я справимся без помощника на обратном пути домой.
В глазах Чарльза появился огонек, но пока он решил ничего не говорить.
После того как капитан Хартли ушел, «Летучий дракон» поплыл по Темзе на верфь Бойнтона в Саутворке, используя только кливеры и спенкер. Осторожно продвигаясь вперед мимо судов, направляющихся в Китай и Индию, в Северную Америку и Средиземноморье, в Карибское море и Южную Америку, судно шло ко входу в предназначенный ему док, где находились рабочие, готовые втянуть его на место.
Удлинить бушприт и изменить угол его прикрепления – задача довольно простая, когда ее выполняют мастера, но она оказалась значительно сложнее, чем предполагал Джонатан. Он и Эдмунд работали бок о бок с рабочими верфи Бойнтона. Чарльз, поколебавшись немного, снял сюртук, закатал рукава и тоже взялся за дело.
На ремонт требовалось три с половиной дня, а у них было два выходных дня, чтобы сделать, как они хотели. Джонатан доставил на борт судна еду, которой хватило бы на несколько дней. Пробные плавания, которые для Джонатана были необходимыми, а другие владельцы судов считали излишними, предстояли в понедельник.
В воскресенье вечером, когда все остальные члены семьи Бойнтонов ушли отдыхать, Чарльз удивил своего кузена, сказав:
– Ты знаешь, завтра я собираюсь с тобой. Ты сказал, что тебе необходим еще один помощник, а я бы ни за что на свете не упустил такую возможность.
Джонатан занял каюту капитана, а Чарльз поселился с Эдмундом. Они сразу же приступили к работе, и клипер медленно поплыл по реке, наполненной баржами и торговыми судами из двух десятков стран. Во второй половине дня они миновали маленький город Саутенд при входе в устье Темзы на восточном побережье Англии и, используя остров Фоулнес как ориентир, прибавили паруса и направили судно в открытые воды Северного моря.
Джонатан остался на шканцах сам, темнело, нужно было осторожно пробираться через маленькие флотилии миниатюрных рыболовецких судов. Дул юго-западный ветер, здравый смысл говорил ему подождать до утра. Однако не хватало терпения. Он обменялся быстрыми взглядами с Чарльзом и Эдмундом, которые тоже стояли на шканцах. Выражения их глаз соответствовали его чувствам, хотя до наступления темноты оставался только час.
Улыбаясь в предвкушении, Джонатан дернул край своей шляпы.
– Боцман, – позвал он, – всех наверх! Поднять прямые паруса!
– Есть, есть, сэр. – Гримшоу знал, что за этим последует, и широко улыбнулся.
Команда корабля тоже все поняла и без понуждения поспешила на свои места.
Клипер начал быстро набирать скорость, когда подняли брамсели. Когда раскрылись, бом-брамсели, судно ринулось вперед через холодные сине-черные воды Северного моря, покрытого белыми барашками.
Все шло хорошо, и Джонатан был уверен, что разрешил свою проблему. В корабле больше не чувствовалось медлительности, и он напоминал ему коня, страстно желающего перейти в полный галоп. Он приказал развернуть небесные и лунные паруса.
Теперь «Летучий дракон» разрезал воду со скоростью, которой ни одно судно никогда не достигало. От восхищения Джонатан звонко закричал, так как не смог сдержать свой юношеский задор.
Чарльз и Эдмунд хлопали друг друга по спине и тоже кричали. Матросы начали подбадривать друг друга, а бывалый Гримшоу впервые в своей жизни выглядел преисполненным благоговения.
Когда шум голосов умолк, трое капитанов смотрели вниз на воду, быстро проносившуюся мимо них, и Джонатану это напомнило, как однажды в детстве он победил в соревнованиях по прохождению речных стремнин на каноэ. Он сверился с прибором Мэсси, потом сказал:
– Мы делаем двадцать узлов!
– Больше, – заявил Чарльз. – Я не думаю, что существуют приборы, способные определить, с какой скоростью мы плывем.
Чувство предосторожности охватило Джонатана.
– При такой скорости мы будем винить себя, что к утру не достигли побережья Шотландии. – Он отметил, что нет луны и видимость оставляла желать лучшего, поэтому нехотя он приказал боцману убрать два топселя.
Эдмунд принял вечернюю вахту, а кузены отправились в капитанскую каюту поесть холодной вареной говядины, хлеба и яблок, все это они доставили накануне на корабль.
– Ты когда-нибудь думал, чтобы поплыть в Китай на «Летучем драконе»? – спросил Чарльз. – Судно, которое может развить такую скорость, выглядит более чем восхитительно.
– Я не только думал об этом, – ответил Джонатан с печальной улыбкой. – Я разработал планы. Я даже кое-что предпринял в отношении отличного груза. Я собирался взять демонтированные ткацкие станки в Кантон. Я тщательно изучил проблему, самые лучшие станки производятся в Массачусетсе. Я связался с различными людьми, занимающимися торговлей с Китаем, и они заверили, что наши станки вызовут там сенсацию.
– Почему станки? – хотел знать Чарльз.
– Потому что они легкие по весу и занимают мало места, когда разобраны. Помни, у меня ограничено место для груза. – Джонатан вздохнул. – Это было бы идеальным грузом.
– О?
– Чтобы быть с тобою честным, Чарльз, у меня почти не осталось средств. Я рассчитывал на одну тысячу долларов, как на дополнительный капитал, и, если бы я установил рекорд, то смог бы собрать остальную необходимую сумму без проблем. А сейчас у меня не хватает денег. Поэтому в течение следующих двух лет я должен буду заняться торговлей на «Летучем драконе» по трансатлантическому маршруту или с островами Вест-Индии, пока я не заработаю достаточную сумму денег на путешествие в Китай. Я затеял все это самостоятельно, как ты понимаешь, и не обращусь за помощью к своему отцу.
– Это естественно. Какая сумма тебе нужна?
– Я думаю, около двух с половиной тысяч долларов, чтобы заплатить команде, купить груз и продукты для плавания. Теперь ты знаешь истинную причину, почему я был так расстроен, проиграв гонки. Я мог бы свернуть шею капитану Хартли, хотя он поступал так, как считал нужным.
Чарльз взял яблоко и стал тереть им о брюки, пока яблоко не засверкало.
– Думал ли ты получить деньги, взяв кого-нибудь в партнеры? – спросил он спокойно, потом с большей убедительностью добавил: – Меня.
Джонатан уставился на своего кузена.
– Рискую смутить тебя, – сказал Чарльз, он чувствовал себя неуверенно, – на моем личном счете есть около семисот фунтов. Пятьсот из них – или две с половиной тысячи долларов по текущему курсу – принадлежит тебе. В обмен моя доля в «Летучем драконе» составит одну треть.
– Я ошеломлен, – сказал Джонатан.
– Не надо. Это ты делаешь мне честь. Стоять на шканцах и смотреть, как это судно разрезает волны, самое большое наслаждение, которое я когда-нибудь испытывал. Я поступаю эгоистично, говоря, что хочу вступить с тобой в долю.
– Ты разделяешь мою веру в «Летучего дракона».
– Более того. – В моменты эмоционального стресса Чарльз, как все англичане его круга, казались робкими и неохотно выражали свои мысли. – Я также верю в тебя.
Джонатан лишился дара речи.
– У меня есть дополнительное условие, от которого, я боюсь, должна зависеть сделка.
– Какое?
– Тебе необходим первый помощник. Возьми меня, готов к действию сразу же, – сказал Чарльз.
Джонатан посмотрел на него, улыбнулся и протянул руку.
Момент был таким торжественным, что никто не говорил, но в словах не было надобности. Еще с тех пор, когда они были маленькими мальчиками, они говорили о дне, когда будут контролировать обе компании и будут вместе плавать в отдаленные уголки земли. Теперь «Летучий дракон» мог бы начать претворять в жизнь их детские фантазии.
Морские испытания длились три дня, и клипер продолжал реагировать на любую команду.
– Мы идем зигзагообразным курсом при встречном ветре, – сказал Эдмунд. – Вполне возможно, что самое короткое расстояние между двумя точками – это прямая, но Эвклид никогда не управлял клиперами. Чтобы быстрее всего из одной точки попасть в другую при встречном ветре, нужно делать повороты через фордевинд и повороты оверштаг!
