Текст книги "Паутина смерти"

Автор книги: Майкл Морли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)

Глава 7

Флоренция

13.20

Доктор Элизабет Фенелла сказала Джеку, что ФБР оплачивает счет за ее консультацию, которая, кстати, не из дешевых. И добавила, что освободила время до вечера, поэтому они могут общаться столько, сколько захочет Джек.

Фенелле удалось разговорить его о детстве. Джек не переживал психологических травм, когда был ребенком: никаких потерь или потрясений. Его окружали любовь и поддержка полноценной семьи. Родители Джека познакомились еще подростками и прожили в счастливом браке больше тридцати лет, никогда не расставаясь друг с другом, пока пять лет назад отца не сбил насмерть водитель, скрывшийся с места происшествия. Джек-старший всю жизнь проработал рядовым нью-йоркским полицейским. А мать, Бренда, была ночной сиделкой в больнице «Маунт-Синай», рядом с центральным парком Манхэттена. Мать умерла во сне посреди ночи от сердечного приступа спустя три года после смерти мужа. Джек думал, это произошло из-за того, что сердце ее было разбито, а не из-за повышенного уровня холестерина в крови, как считали врачи.

– Правильно ли будет сказать… – Фенелла сверила даты в деле, – что накануне нервного срыва вы оказались в стрессовой ситуации?

– Это все из-за работы, – отрешенно ответил Джек.

– Конечно, – мягко согласилась Фенелла. – Но если вспомнить, когда это произошло… Смерть матери, и через несколько недель с вами случается микроинфаркт в аэропорту. Думаете, эти события никак не связаны?

Джек ненавидел, когда психологи начинали притягивать события за уши. Жизнь полна случайных совпадений! Иногда все происходит разом, и приходится разгребать сразу несколько неприятных дел.

– Я ни на секунду не сомневался в том, что смерть матери никак не способствовала моей болезни, – слегка раздраженно заявил Джек. – Конечно, я любил ее! Естественно, ее кончина потрясла меня. Но я справился. Я сказал себе, что часть моей жизни закончилась. Послушайте, – неожиданно резко вырвалось у Джека, – я каждый божий день лично сталкивался со смертью на работе, в разной форме. Я сотню раз видел смерть матерей, детей и даже младенцев. Я встречал смерть, разглядывая кипы фотографий с мест преступлений, в городском морге, под жужжание пилы, рассекающей черепа на судебно-медицинских вскрытиях. И я видел жажду смерти в глазах чертовых ублюдков, убивавших невинных. Я знаю, что такое смерть… Мы с ней старые друзья.

Фенелла молчала, выжидая, пока жар, с которым Джек произнес эту речь, рассеется в воздухе. Потом сняла очки «Армани» в черной оправе, протерла их и положила на столик. Надо предоставить Джеку больше свободы.

– Вам придется самому найти ответы на вопросы, Джек. Я только могу показать вам, где искать. Представьте на секунду, что допрашиваете преступника… Он спокоен. Но в какой-то момент оживляется и становится просто неуправляемым. Кардинально меняется речь. Он занимает оборонительную позицию, использует закрытые жесты. О чем бы вы подумали?

Конечно, она права. В подобной ситуации Джек бы сразу заподозрил, что дело нечисто.

– Хорошо, – сдался он. – Признаю, смерть матери, вероятно, повлияла на меня больше, чем я думал. Возможно, я пытался отогнать эту мысль, а потом слишком быстро смирился… Вы ведь это хотите от меня услышать? В психологии, наверное, есть специальный термин.

Откинувшись на спинку кресла, Фенелла внимательно посмотрела на Джека. Как же ему плохо! Сейчас он хотел бы оказаться совсем в другом месте – и мыслями, и физически. Фенелла искренне пожалела его.

– Может быть, устроим перерыв? Не хотите подышать свежим воздухом, а потом продолжим?

Джек сел в кресло и испытующе взглянул на Фенеллу – точно так же, как секунду назад смотрела она. Похоже, Фенелла действительно хочет помочь. Джек не отказывался от прежних взглядов – что от психиатрии мало толку. Но искренняя готовность Фенеллы ввязаться в его проблемы и разогнать всех демонов, поселившихся в голове, вызывала уважение.

– Все дело в кошмарах. Объясните, какого черта они ко мне привязались?!

Фенелла встретилась взглядом с Джеком, не решаясь ответить прямо или задать свой вопрос, уводящий в сторону. Наконец Фенелла сказала:

– Вы боитесь, Джек. Вот и все. Вопрос только в том – чего вы боитесь?

Джек молчал, не отводя глаз. Прошло какое-то время, прежде чем Фенелла продолжила разговор:

– Для многих людей сон сам по себе символизирует смерть. Вы просыпаетесь, потому что, не важно как страшен кошмар, в реальном мире вы напуганы еще больше. Вы боитесь того, что может произойти с вами в будущем.

Джек опять ничего не ответил. Он задумался над словами Фенеллы, наливая себе стакан воды.

– Хотите? – спросил Джек, кивнув в сторону второго стакана на столе.

– Да, будьте добры. – Фенелла вдруг поняла, что наступил переломный момент. Сейчас Джек или раскроется, и тогда они смогут перейти к конструктивному сотрудничеству, или, наоборот, закроется… Возможно, навсегда.

Джек долго пил воду, потом осторожно вытер губы оборотной стороной ладони и заговорил:

– Вы, наверное, прочитали в моем деле о блэк-риверском маньяке?

Фенелла кивнула. Конечно, хотелось бы узнать детали, но и то, что ей уже было известно, давало пищу для размышлений.

– Этим делом вы занимались, когда произошел нервный срыв? – Вопрос прозвучал риторически. – Шестнадцать – возможно, больше – жертв за двадцать лет.

– Больше шестнадцати, в этом я уверен, – ответил Джек.

Фенелла посмотрела на папку, лежавшую на столике.

– Здесь перечислены имена обнаруженных жертв плюс кое-какие подробности того, что сделало с ними «неидентифицированное лицо».

Джек нахмурился. Столько лет потрачено на расследование! А все, чем они могут похвастаться, – «кое-какие подробности». Судмедэксперты пришли к выводу, что первые жертвы умерли быстро, последних маньяк убивал медленнее. Джек знал почему. С годами убийца стал увереннее и начал экспериментировать. Скорее всего парафилия усугубилась. Его фантазии стали ярче и разнообразнее, а пытки изощреннее. Каждое убийство из этого дела судмедэксперты называли сущим кошмаром. Блэк-риверский маньяк обычно не расставался с телами убитых, пока они не начинали разлагаться, и только потом отправлял их в бурлящие воды Блэк-Ривер, будто использованную бумагу в унитаз. Первых жертв он просто спускал в реку. А спустя несколько лет пристрастился расчленять тело, а потом раскладывать куски по пластиковым пакетам для мусора, которые находили один за другим через много миль. Казалось, каждое последующее убийство маньяк продумывал все тщательнее.

Фенелла внимательно следила за Джеком, вновь молча переживавшим перипетии расследования. Она видела, что ему сложно, но в то же время понимала, что нужно еще сильнее надавить на больное место.

– Вы часто вспоминаете о блэк-риверском маньяке? – спросила Фенелла.

– Часто. Стараюсь не думать. Но… да, я очень часто вспоминаю о нем.

Фенелла снова заглянула в папку.

– Прошло больше трех лет, как вы прекратили заниматься этим делом. Почему вы до сих пор думаете о нем? – Джек пожал плечами. – Это происходит, когда становится известно о новом убийстве, или вы вспоминаете о маньяке без видимой причины?

– Он не убивал после того, как меня отстранили. Я разбирал дело о его последней жертве, когда случился нервный срыв.

Записав что-то, Фенелла спросила:

– Получается, кошмары провоцирует что-то другое, а не новости о блэк-риверском маньяке?

– Нет. Он будто засел в голове. Его тень постоянно блуждает по задворкам памяти, не покидая меня ни на секунду.

– Забудем о кошмарах, – предложила Фенелла. – Скажите, о чем вы думаете, когда вспоминаете о маньяке днем.

Опустив взгляд, Джек ответил:

– Что он делает… С кем живет. Как мирится со своей сутью. Насколько нормален. Или насколько кажется таким же, как все…

Фенелла понимала, что Джек говорит, пропуская слова через внутреннюю цензуру, удерживая то, что на самом деле занимало его мысли. Но надеялась, что он раскроется. Так будет лучше прежде всего ему самому.

– А об убийствах вы думаете? О том, что он сделал? О том, что чувствовал, когда совершал преступления?

Джек снова оценивающе взглянул на Фенеллу – можно ли ей доверять?

– Нет, теперь не так часто, как раньше, – ответил он. – Когда я занимался этим делом, то, конечно, размышлял об убийствах больше. Нас учат ставить себя на место преступников, думать так, как думают они, чувствовать так, как чувствуют они, чтобы понять, что они ощущают, когда совершают преступление.

– И что они, по-вашему, ощущают?

– Они?! Что, по моему мнению, ощущают такие мерзавцы, как блэк-риверский маньяк, когда убивают?

– Именно.

Джек вскинул брови.

– Убийца чувствует себя богом. В его руках жизнь и смерть. Убийство дает ему удивительное ощущение силы, равного которому нет ничего на земле… Вкусив однажды, он уже не может остановиться. Убийство становится наркотиком.

Фенелла подалась вперед и, понизив голос, спросила:

– В ваших словах нет осуждения. Как вам это удается?

Джек недоуменно смотрел на нее:

– Что удается?

– Сдерживать отвращение, омерзение, переполняющее вас.

Джек медлил с ответом. Честно говоря, он уже не чувствовал ничего подобного. Многолетнее подавление страха, необходимое для работы в ФБР, притупило чувства. Но как признаться в этом вслух? Глядя на ситуацию со стороны, Джек понимал, что такое отношение жестоко. Как мог он сказать, что убийца и жертва давно перестали быть для него людьми? Они превратились в головоломку, предмет размышлений. А само убийство стало математическим уравнением со многими неизвестными.

– Может, мне повторить вопрос? – мягко спросила Фенелла.

Джек облизнул губы. Опять дал ей понять, что нервничает! Так Фенелла, наверное, подумает, что он юлит.

– Хороший вопрос вы задали! – признался Джек. – Я просто пытаюсь сформулировать точный ответ. Я не могу осуждать преступника – эмоции мешают расследованию. Нельзя допускать, чтобы убийца или насильник почувствовал это. Что бы он ни сделал, скольких бы ни убил, я обязан показать ему, что моя задача – разобраться в преступлении, а не порицать его за содеянное.

Фенелла отметила про себя, что Джек до сих пор говорит как агент ФБР. Она еще вернется к этому, возможно, на следующем сеансе, если, конечно, он состоится.

Джек вел себя довольно открыто и уверенно, поэтому Фенелла рискнула перейти к более сложному вопросу.

– Давайте поговорим о ваших снах. Вы готовы?

Джек невольно сжался в кресле.

– Собираетесь разобрать меня по косточкам? По Фрейду? Юнгу?

Фенелла улыбнулась:

– Слегка. Фрейд говорил, что сон – «лучшая дорога к бессознательному». Полагаю, нам стоит по ней пройти!

– А большинство нейробиологов считают, что сон – не что иное, как отдельные электрические импульсы, беспорядочно проносящиеся в голове человека, когда он спит, – парировал Джек.

Улыбка исчезла с лица Фенеллы.

– Джек, мы, конечно, можем хоть весь день спорить на эту тему. Но то, что вы пытаетесь увести меня в сторону от обсуждения ваших кошмаров, показывает, как серьезно они вас беспокоят.

Тут она попала в точку. Джек откинулся в кресле, чувствуя себя наказанным ребенком, который и не знает теперь, как начать разговор с отцом.

Фенелла заговорила первой:

– В среднем мы тратим на сон шесть лет своей жизни. Давайте поговорим о нем хотя бы пару минут. Попробуем проанализировать ваш последний кошмар.

Джек тяжело вздохнул. Сердце как сумасшедшее билось о ребра. Ну что же, пора выпустить джинна из бутылки!

– Ну хорошо. Ночь… Богом забытый городишко, в котором я никогда не бывал. Рядом полицейский. Это не мое дело. Но он попросил меня пойти с ним на вскрытие трупа. Мы спускаемся в какой-то подвал, больше похожий на погреб, а не аутопсический зал. Холодно. Сладко пахнет влажностью и каким-то грибком. Кирпичные стены выкрашены в белый цвет. Под ногами хрустит, как будто ступаешь по разбитому стеклу. Пол черный и твердый. Где-то над головой шипят, свистят ржавые трубы. Такое ощущение, что в любой момент их прорвет…

Фенелла отметила про себя образность речи. Даже во сне Джека не покидала обостренная наблюдательность, тонкое восприятие звуков, запахов и даже того, что оказывалось под ногами.

– Патологоанатом работает как одержимый, словно хирург, борющийся за жизнь больного. Медленно, методично вскрывает тело. Будто танцует возле стола. Я не могу разглядеть его лица. Каждый раз, как я пытаюсь сказать что-то, он перемещается к другой части тела. И я вижу только его спину.

Джек вытер со лба выступивший пот. Сердце билось все сильнее. Мускулы напряглись.

– Девушка на столе – шестнадцатилетняя Лиза Мария Дженкинс, последняя обнаруженная жертва блэк-риверского маньяка. Ее тело нашли расчлененным. Голова, руки, ноги, ступни отдельно. Левую руку убийца оставил себе на память. Во сне я вижу тело Лизы целиком. Она прекрасна, как на фотографии с последнего дня рождения. Длинные каштановые волосы убраны в хвост.

Джек замолчал. Когнитивный метод давался ему нелегко. Фенелла ничего не говорила, решив, что он должен справиться сам. Джек на секунду сильно зажмурился, а потом продолжил:

– Я смотрю ей в лицо и вдруг понимаю, что-то не так… Она дышит! Все еще дышит! Я кричу: «Эй, смотрите! Смотрите! Она жива!» Но патологоанатом даже не оглядывается на меня, продолжая работу. Вскрывая тело, он вытаскивает из раскроенного живота внутренние органы. Вдруг трубы с потолка срывает. Кровь фонтаном брызжет из них на пол, как из гигантских вен. «Прекратите! Ради Бога, не надо! Она жива!» – кричу я. Но патологоанатом не слышит меня. Я подбегаю к столу, чтобы остановить его. А он одним быстрым движением циркулярной пилы отрезает Лизе голову. Я узнал его. Я вдруг понял, почему он отворачивался от меня, пряча лицо. Я… я сразу узнал его…

– Джек, вы говорите, что узнали его. Кто это?

Джек исподлобья заглянул в глаза Фенеллы.

– Я… Чудовище из кошмаров – это я.

Глава 8

Южная Каролина

Гостиница «Гранд-стрэнд»

11.30

Дама, принимающая заказы по телефону курьерской службы «Экспресс-почта», оказалась очень мила. Через час после звонка в номере Паука появился Стэн – посыльный с длинной лентой пузырчатой упаковки в руках, четырьмя картонными коробками, тремя листами коричневой бумаги и скотчем. Паук открыл дверь. Руки его были испачканы машинным маслом. Он попросил парня бросить все на кровать, а потом, вымыв руки, дал ему чаевые.

Паук едва успел закончить протирать отпечатки пальцев с черепа. Надо быть осторожным, чтобы не заляпать посылку.

Стэн разглядывал девчонок у бассейна, потягивая колу-лайм, пока его клиент заворачивал в номере какой-то хрупкий груз, который нужно сегодня днем доставить авиапочтой. Похоже, он неплохой мужик. Не то что большинство клиентов! Сейчас ни от кого чаевых не дождешься. А чтобы имя спросили или поблагодарили – это вообще из области фантастики. Ради такого клиента – настоящего джентльмена – можно немного и подождать. Чувак сказал, что может порекомендовать его на должность с зарплатой больше базисного минимума в «Экспресс-почте». А еще добавил, что сегодня ближе к вечеру у него появится для Стэна кое-какая работенка. Но только если тот справится с первым заданием.

Паук натянул белые хлопковые перчатки – читал где-то, что копы научились снимать отпечатки с внутренней стороны резиновых перчаток. Вряд ли это правда, но осторожность не помешает. В любом случае надо будет взять перчатки с собой. Паук отрезал кусок пузырчатой упаковки и плотно набил ею череп Сары Карни. Полиэтилен вылезал из глазниц, между челюстей, создавая гротескный образ клеток мозга, иллюзию жизни. Паук обернул череп пузырчатой упаковкой, закрепил скотчем и положил в маленькую картонную коробку, оставленную Стэном. Залепил коробку и завернул в коричневую бумагу. Затем, отрезав кусок пузырчатой упаковки, обмотал им коробку, закрепил скотчем и аккуратно положил в коробку побольше. Потом тщательно залепил скотчем все соединения, упаковал в коричневую оберточную бумагу, вытащил из чемодана черный фломастер и написал на коробке адрес заглавными печатными буквами, чтобы никто не вычислил его настоящий почерк. Потом довольно взглянул на коробку и медленно понюхал фломастер. Запах грушевых леденцов. Как в детстве!.. Забавно! Кто бы мог подумать, что вспомнятся невинные радости, когда в руках голова женщины, которую ты убил двадцать лет назад!

Сплющив оставшиеся коробки, Паук положил их вместе со скотчем и пузырчатой упаковкой в чемодан. Потом вынес посылку с черепом на лестничную площадку и оставил ее у входной двери. Со второго этажа трехэтажного мотеля Пауку хорошо было видно Стэна, пялящегося на девочек-подростков в бикини, узких, словно зубная нить.

– Эй, Стэн! – крикнул Паук.

Очнувшись от подростковых мечтаний, Стэн поднял руку в ответ. Паук быстро снял перчатки, прижал мобильный плечом к уху и начал писать что-то в гостиничном блокноте, притворяясь, что разговаривает по телефону. В этот момент Стэн заглянул в номер.

– …да-да, конечно! Я закончил работу час назад. Днем отправлю вам факс… Не переживайте…

Стэн, не желая отвлекать клиента от работы, кивнул на посылку у порога:

– Готово?

– Подождите минутку, – сказал Паук в трубку и прикрыл ее ладонью. – Да, можешь забрать. Спасибо еще раз! Я позвоню тебе попозже.

– Хорошо, без проблем, – ответил Стэн и, улыбнувшись, взял коробку.

Паук притворился, что продолжает разговор по телефону. А сам проследил за посыльным, пока тот не скрылся из виду. И только потом Паук вернулся в номер и, вытащив пузырек с чернилами из чемодана, разбрызгал их по кровати. Затем быстро растер пятна гостиничными полотенцами и, схватив простыни с наволочками, бросил их в ванну. Потом позвонил в обслуживание номеров и сказал, что случайно пролил чернила на кровать, но додумался замочить белье в ванне, чтобы не осталось пятен. Горничная-мексиканка примчалась в номер быстрее спринтера, накачанного стероидами. Обрушила на Паука град испанских ругательств, но все же прибралась. Паук дал ей десять долларов и даже помог выжать промокшие коврики из ванной и сложить их в тележку. На душе полегчало от мысли, что через десять минут все простыни, одеяла, наволочки и полотенца, с которых можно было снять частички кожи и волосинки, чтобы сделать анализ ДНК, окажутся в кипящей воде в прачечной.

Паук дважды проверил, не забыл ли он чего-нибудь, взял свои вещи, запер дверь номера на ключ и спустился к регистрационной стойке, чтобы оплатить счет. Он выглядел смущенным, постоянно извинялся за свою неловкость и пролитые чернила. Связавшись с административно-хозяйственной службой, регистратор заверила Паука, что все в порядке и с него не возьмут штраф. Паук расплатился наличными и от души поблагодарил регистратора. На парковке у гостиницы его ждал серебристый «шевроле», взятый напрокат за восемьдесят долларов за день. Паук направился в агентство по прокату автомобилей. Слава Богу, оно всего в нескольких минутах езды по дороге в аэропорт. Накануне Паук взял там «шевроле», предъявив поддельное водительское удостоверение и расплатившись международной валютой всего преступного мира – наличными. Так его никто не сможет вычислить – наличные не оставляют следов.

Пришлось долго ждать своей очереди, чтобы вернуть машину. Как и все, приехавшие сдавать автомобили, Паук яростно возражал, когда за использованный бензин загнули непомерно высокую цену. Потом сел на маршрутный автобус до международного аэропорта Миртл, все еще притворяясь рассерженным.

Паук купил билет компании «Дельта» в одну сторону, сдал чемодан в багаж и, взяв посадочный талон, пошел перекусить.

До вылета еще полно времени. Нужно сделать только один звонок, и с делами в Южной Каролине покончено.

Глава 9

Нью-Йорк, отделение ФБР

14.00

Спецагент Хью Баумгард сидел за столом, проигрывая в неравной борьбе с обедом, купленным в гастрономе. С одной стороны булочки вылезал кусок лосося, а с другой вываливался ломтик жирного сыра. Хью успел поймать сыр, а вот лосось упал прямо на документ, лежавший на столе. Хью не удалось позавтракать, обед пришлось отменить из-за важной встречи, поэтому сандвичи с горячим кофе стали на тот момент главным жизненным приоритетом Хью. Он страдал избыточным весом. И прекрасно это понимал. Его жена Кэрри – анорексичка, одержимая ботоксом – заявила, что если Хью в ближайшее время не сгонит жир, то придется ему научиться готовить на одного, перебиваясь с цента на цент, потому что она собирается при разводе ободрать его как липку.

Любой другой на месте Хью не смог бы даже думать о еде, увидев фотографии на столе. Но только не Хью. Ему приходилось видеть и пострашнее, но аппетит у него никогда не пропадал.

Хью только что получил снимки из Джорджтауна. Отличные фото, в духе ФБР. Бесстрастные, информативные, сделанные под правильным углом – с улицы, выходящей на кладбище, затем сверху – наверное, с местной церкви. Постепенно фотограф приближался к оскверненной могиле. Под широкоугольными снимками лежали фото крупным планом, а в конце пачки – сделанные чуть ли не под микроскопом.

Наконец Хью удалось ухватить коротенькими толстыми пальцами скользкий кусок рыбы, оставив жирный след на фотографии с обезглавленным скелетом Сары Элизабет Карни. «Бедняжка, ей было всего двадцать два!» – подумал Хью, оттирая жирное пятно. Если бы ее не убили, Саре исполнилось бы сегодня сорок два. Может быть, у нее были бы дочь и внуки. Кто лишил ее счастливого будущего? И что за мерзавец мог надругаться над телом спустя двадцать лет – выкопать и обезглавить? Хью с любопытством рассматривал фотографии. Разорение могилы в двадцать первом веке. Такие случаи редки! И чаще всего оказывалось, что преступник – сатанист, или обколотый наркоман, или безутешный муж, который никак не может смириться со смертью жены. Местные полицейские обычно старались быстро замять подобные случаи, и газетчики были с ними заодно. Однако этот случай вряд ли останется не замеченным общественностью. Нет. Журналистские круги уже гудели, словно матка в улье в период спаривания. Похоже, один из джорджтаунских папарацци успел сфотографировать место преступления. Проныра выудил информацию у копов или фельдшеров «Скорой помощи», а может быть, поймал радиоволну Службы спасения 911. В любом случае он оказался в нужном месте в нужный час и сделал идеальные снимки, которые сейчас гуляют по новостным каналам, зарабатывая своему «папочке» большие гонорары. Хью посмотрел на одну из фотографий местного папарацци, которую прислал Билли Блейн – шеф нью-йоркского газетного агентства, давно сотрудничающий с федералами.

Ничего не скажешь… Снимок отличный! Хью еще раз вытер руки салфеткой и поднес к лицу копию фотографии. Снято телеобъективом – это понятно… Но как четко! Ничего не смазано. Должно быть, парень использовал какую-нибудь новомодную примочку – стабилизатор, который один стоит больше всего фотоаппарата. Хью всегда подкалывал коллег из отдела компьютерной безопасности, что папарацци делают фотографии лучше их. И вот еще одно подтверждение! Место преступления снято под низким углом прямо между надгробиями – видны только размытые очертания могил вне фокуса и блики солнца за фотографом, но в кадре нет ни полицейских, ни желтой оградительной ленты, которые могли бы помешать сделать фото. Хотя они наверняка там были. Но, несмотря на все трудности, самое главное было передано с безжалостной четкостью. Фокус наведен идеально, все внимание нацелено на обезглавленный скелет Сары Карни, нелепо прислоненный к надгробию. Хью покачал головой. Да уж, шокирующий снимок! Потом посмотрел на фотографию еще раз с расстояния вытянутой руки. Не то чтобы Хью страдал дальнозоркостью, просто так ему проще было представить себя на месте преступления – как будто он отошел немного, чтобы взглянуть издалека. Вот блин!.. Кадр сделан словно самим Стивеном Спилбергом! Только вот он не снимает фильмы ужасов. Прямо мурашки по коже. Настоящий триллер. Для телевидения это слишком. А Интернет не столь щепетилен – фотография уже гуляет в Сети, ее можно скачать на «Ю-тьюб».

Хью допил кофе, думая о Джеке Кинге. Они разговаривали по телефону два месяца назад, поболтали о природе, о погоде. Хью специально не задевал больную тему. «Как дела? Как Нэнси и малыш Зак? Читал – „Янки“ в Куинсе продули?» Общий интерес к бейсболу в свое время сблизил их. Хью и Джек вместе прошли огонь и воду. И Хью не хотел, чтобы разница в шесть часов и океан стали преградой в общении с бывшим напарником. Надо срочно позвонить Джеку и рассказать об осквернении могилы Карни, предупредить его, что в прессе наверняка вспомнят о нервном срыве Джека, снова всплывет вся старая история. Черт! Когда же, наконец, это закончится!

Хью еще раз перебрал фотографии. Он точно знал, что сказал бы сейчас Джек. Хью знал это так же точно, как и то, что в один прекрасный день жена бросит его ради другого мужчины – молодого, стройного, проводящего дома больше времени, чем он…

Ясно как день – это мог сделать только один человек! Блэк-риверский маньяк. Убийца, которого ни Джек, ни Хью, ни лучшие силы ФБР до сих пор не смогли поймать.

Тоскана

17.00

Детектив Орсетта Портинари припарковала «сову» и, невзирая на шпильки – слишком высокие и чересчур модные для большинства женщин-детективов, – изящно пошла по крутой, вымощенной булыжниками улице Корсо, главной улице исторического района Монтепульчано.

Патрульные полицейские машины в Италии называют «пантерами». Карабинеры разъезжают на «газелях». А гражданские автомобили, принадлежащие полиции, получили прозвище – «сова».

Подруга Орсетты, Луиза, пообещала угостить кофе, показать фотографии только что родившегося малыша сестры и поведать все новости за последние полтора года. В общем, есть чем заняться, пока бывший федерал не вернется домой и не соизволит позвонить. Дева Мария! Ну и жена у него! Настоящая стерва. Неудивительно, что Джек Кинг где-то пропадает. С ней, похоже, живется несладко!

Орсетта купила цветы и тосканские вишни на улице и уже подходила к дому подруги, когда зазвонил мобильный.

– Pronto, [8]8
  Слушаю (ит.)


[Закрыть]– ответила, не сбавляя шаг, Орсетта.

– Инспектор Портинари?

– Да.

– Это Джек Кинг. Жена сказала, вы хотели со мной поговорить.

Орсетта спряталась в прохладной тени крыльца. На улице невыносимо палило солнце.

– А, синьор Кинг! Спасибо, что позвонили. Я работаю на Массимо Альбонетти. Он сейчас в Бельгии на совещании Европола. И просил меня встретиться с вами по поводу…

– Массимо?! – перебил Джек. – И что, интересно, нужно старому развратнику?

– Scusi? [9]9
  Простите? (ит.)


[Закрыть]

Джек рассмеялся:

– Нет, это вы меня простите! Мы с Массом – давние друзья. Вместе учились в академии, когда вы еще и понятия не имели, что такое база данных ФБР. Так, значит, вы работаете на Массимо?

– Да, – подтвердила Орсетта, – работаю…

Она тут же вспомнила, как Массимо – трудоголик, работающий по шестнадцать часов каждый день – вызывает ее в темный кабинет, потирает круглую лысую голову, ни на секунду не выпуская сигарету изо рта, перебирает документы и начинает выдавать указания, даже не глядя на Орсетту.

По ее голосу Джек понял, что Массимо нисколько не изменился. Бульдог, а не человек! Невероятно выносливый физически и морально. Если уж вцепится зубами в дело, ни за что не выпустит! Вымотает всех подчиненных, но ни за что не выпустит.

– Вы из отдела уголовного розыска, компьютерной безопасности или профайлинга?

Орсетта с горечью посмотрела на слой пыли на новеньких туфлях.

– Я работаю в специальном отделе, присоединенном к национальному подразделению анализа насильственных преступлений. Коротко нас называют бихевиористами. А по сути, это тот же профайлинг. Я специалист по психологическому портрету преступников.

Понятно… Отделы снова переименовали в угоду очередному политику, в руках которого сейчас оказались финансовые ниточки.

– В наше время названия и пострашнее бывали! – пошутил Джек. – Но, детектив, вы, конечно же, в курсе – в Италии я не в отпуске. Я теперь пенсионер… Жене помогаю. Вы ее, кстати, очень расстроили. У нас здесь небольшая гостиница. Так что с полицией у меня больше никаких дел нет. Зачем вы приезжали?

Орсетта снова выругалась про себя, вспомнив Нэнси.

– Массимо… В смысле… синьор Альбонетти сказал, что вы вряд ли забыли профессию. А еще, что пенсионер из вас никудышный…

Джек рассмеялся:

– Прямо так и сказал?!

– Ну не совсем. На самом деле он сказал: «Джек Кинг – такой же пенсионер, как и я! Джек Кинг даже выговорить слово „пенсионер“ не сможет!»

Джек молчал. Конечно, Массимо прав. Может, Джек больше и не работает в Нью-Йорке по двенадцать часов вдень, может, и не анализирует ночи напролет отчеты с мест преступления, но мозг отказывался принимать эту реальность – по привычке начинал работать в определенное время суток.

– Что он хотел?

По улице пронесся мопед, заглушив вопрос.

– Что-что? – крикнула в трубку Орсетта, прикрыв рукой ухо.

– Что хотел Массимо?

– Есть одно дело… Убийство молодой женщины. Массимо считает, что вы могли бы нам помочь, – объяснила Орсетта. – Вы уже дома? Я прямо сейчас бы подъехала и показала документы…

Джек посмотрел на часы. Пять вечера. А он еще даже не добрался до вокзала на другом конце Флоренции.

– Нет, я вернусь в Сан-Квирико только поздно вечером. Я во Флоренции, в нескольких часах езды от вас.

Нет уж, так просто ускользнуть она ему не даст!

– Мистер Кинг, убийство, в котором мы вас просим разобраться, произошло недалеко от Флоренции, на западе страны. Пожалуйста, снимите номер в гостинице на ночь. Контора с радостью оплатит все расходы. Прошу, дождитесь меня. Пожалуйста.

И как теперь это объяснить Нэнси?.. Она же с ума сойдет!

Но Джек решил остаться. Разве мог он упустить возможность вновь оказаться в настоящем деле!

– Хорошо, – сказал Джек. – Двадцать четыре часа моего времени в вашем распоряжении. Позвоню, как определюсь с гостиницей.

«Есть!» – чуть не крикнула от радости Орсетта.

– Спасибо! – искренне поблагодарила она Джека и печально взглянула на дом подруги, с которой не виделась полтора года и, похоже, не увидится еще столько же.

«Ну ничего… По крайней мере удалось уговорить Джека, – утешала себя Орсетта, спеша по извилистой улице Монтепульчано к машине. – Голос у него сексуальный. Интересно, а внешне он как?..»