Текст книги "Афины: история города"

Автор книги: Майкл Ллевелин Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

Раскопки на Агоре

Столь выдающиеся памятники, как Парфенон, храм Гефеста и храм Зевса Олимпийского, не могли исчезнуть. Другое дело – Агора, в большей степени неизвестная, нежели знаменитая. Греческие ученые знали, что она скрыта под землей, но хотели хотя бы приблизительно выяснить, где именно ее искать. Во второй половине XIX века греческие и иностранные археологи взялись за поиски намеков на расположение площади в античных текстах и произвели пробные раскопки. Ее следы были обнаружены в 1890-х годах во время работ по прокладке железной дороги Пирей—Афины—Кифиссия, в северной ее части. Эти события легли в основу сюжета короткого запоминающегося рассказа Александра Пападиамантиса о музыканте, который по ночам играет на среднеазиатской флейте в недостроенном железнодорожном тоннеле, обращаясь к утраченному наследию Востока, в то время как днем строители прорубаются сквозь слои археологического наследия города.

Но настоящий археологический приступ Агоры начался в 1931 году силами Американской школы классических наук и фондом Джона Д. Рокфеллера, организовавшим ежегодные кампании. Раскопки были масштабные, интенсивные и так хорошо оплачивались, что на других раскопах могли о таком только мечтать. Место определили американцы. После провозглашения Афин столицей в 1834 году на этом месте началось, по словам Гомера Томпсона, директора проекта, «лихорадочное строительство», так что к 1931 году территория сплошь была застроена. Землю экспроприировали и снесли около 400 домов. Затем за работу взялась американская команда. В результате, сегодня там находится археологический парк с фрагментами зданий, фундаментами, мрамором, камнем и зелеными деревьями. Там находится церковь Всех Святых постройки XI века – единственное сохранившееся от византийских времен здание.

Цена была высока, если подумать о разрушении жилой части города. Среди пожалевших об этом был Осберт Ланкастер, называвший результаты раскопок «унылыми следами бомбежки». Другого мнения придерживался историк Афин XIX и XX веков Костас Бирис. Но Ланкастер писал сразу после войны, до того, как этот участок был распланирован, а Бирис – после того, как увидел конечный результат.

К 1950-м годам раскопки в основном завершились, оставалось убрать еще несколько современных домов и улиц. И Гомер Томпсон пригласил американского ландшафтного дизайнера Ральфа И. Гризуолда именно в то время, чтобы он увидел это место в разгар летнего засушливого сезона, когда оно имело самый унылый и безрадостный вид. Гризуолд предложил озеленять Агору в соответствии с ее описаниями у античных авторов. На этой основе он составил план, включавший только те деревья, которые были упомянуты у древних: дуб, платан, лавр, олива, белый тополь и мирт. Рядом, на склонах, он посадил местные виды, избегая экзотики. («Этой политики было очень трудно придерживаться, когда разные выдающиеся личности начали приносить в дар экзотические растения», – вспоминает Гризуолд.) Использовались субтропические растения: багрянник, тамариск, олеандр, авраамово дерево, миндаль, акация, сосна, кедр, кипарис, крушина, церцидиум, розмарин, вереск, лаванда, конский чеснок, утесник, клематис, жимолость, щитовка и плющ. Также он посадил дикие цветы, собранные в разных частях Греции, – столько, сколько смог найти, – чтобы дать представление о нетронутой, дикой природе.

Король Павел посадил возле алтаря Зевса дуб, а королева Фредерика – благородный лавр. Свой вклад внесли бойскауты (олеандры), герлгайды (кусты лавра), Комитет по ландшафту Греции и Общество афинских старожилов (оливы, лавр, фиговые и гранатовые деревья), министерство сельского хозяйства, школы и частные лица. Гранаты и мирт посадили вокруг храма Гефеста, где в раскопах нашли остатки растений, сохранившиеся с древности. Завершил работу запуск системы орошения.

Позже Гризуолд писал, что если бы он приехал не летом, он не смог бы провести озеленение так успешно. По каждому вопросу он советовался с археологической службой и, обучая своих работников необычным для них методам, на каждом шагу менял свои указания. Он писал:

Я стремился с помощью растительности дополнить археологические структуры, а не соперничать с ними. Каждое растение сажалось так, чтобы помочь посетителю увидеть и прочувствовать древности. Так же устраивались современные дорожки и лестницы, которые необходимы, чтобы тысячи ученых и туристов, приходящих на Агору каждый день, могли добраться до памятников.

Десять лет назад Гризуолд вернулся, чтобы подправить чрезмерно разросшиеся кустарники. Сейчас парк Агора выглядит прекрасно. Это наглядный пример педантичного и чуткого подхода американских археологов и ландшафтных дизайнеров, продолживших традиции Росса и Пикиониса.

Афины под римским владычеством

Многое из того, что дошло до нас из древних Афин, относится к тем столетиям, когда политический центр античного мира передвинулся из Афин сперва в Македонию Филиппа и Александра, затем в города, становившиеся столицами завоеванных Александром империй, и наконец в Рим. Античный Панафинейский стадион и памятник Лисикрату были построены, а театр Диониса существенно перестроен во второй половине IV века до н. э. Аттальский портик, восстановленный американцами на восточном краю Агоры, был построен по распоряжению царя Аттала Пергамского в 150 году до н. э. В апреле 2003 года его посетили главы государств Евросоюза, обсуждавшие расширение своей организации.

Потеря независимости после подчинения Афин и других греческих городов Филиппу и Александру, а позже – Риму сопровождалась снижением творческой активности. Однако город продолжал расти, а под влиянием образованных римлян украшался, уже как часть Римской империи.

В 146 году до н. э. Греция стала римским протекторатом. Афины продолжали пользоваться всевозможными привилегиями и ограниченным суверенитетом. Но положение города было ненадежно. Кровавой вехой истории стало правление в Афинах будущего римского диктатора и безжалостного военачальника Луция Корнелия Суллы, с родинкой на лице в виде ягоды тутовника. Афины вскоре оказались впутанными в войну Рима с его жесточайшим врагом, стоявшим на пути римской экспансии на восток – Митридатом Понтийским. Митридат, как писал А. Э. Хаусмен, был хитрым царем, нечувствительным к ядам, потому что принимал их в малых дозах, и «умер старым». Захватив власть над большей частью Малой Азии, он в 88 году до н. э. вторгся в Грецию, воспользовавшись поддержкой городов, недовольных римскими законами и налогами.

Тиран по имени Аристион оборонял Афины от имени Митридата и выступал против легионов Суллы. Осада города и захват его римлянами стали черным пятном в истории. Согласно Плутарху, Сулла был в страшном гневе, его сжигало желание подчинить город, он испытывал нечто вроде ревности к его былой славе. Он впал в бешенство. Для починки своих осадных машин он вырубил все деревья в Академии Платона и Ликее Аристотеля (они находились за пределами городских стен). Сулла разграбил греческие святыни, чтобы заплатить своим войскам. Афиняне держались, собирая траву на Акрополе и разваривая в пищу собственную кожаную обувь. Когда Аристион, наконец, послал двоих или троих человек вести переговоры о мире, они, вместо того чтобы выполнить поручение, разозлили Суллу новыми упоминаниями о Тесее и войнах с Персией. Сулла велел им убираться вместе со своими россказнями. «Римляне послали меня в Афины не историю учить, а подчинить мятежников!»

Первого марта 86 года до н. э. стена была проломлена и взят нижний город. Тогда Сулла позволил своим солдатам устроить резню и страшное кровопролитие. Плутарх писал, что число погибших подсчитывали, измеряя площадь земли, окрашенной кровью. Даже после падения основного города тиран еще какое-то время держался на Акрополе, пока засуха не вынудила его капитулировать. Сразу, как только он сдался, небеса раскрылись и Акрополь омылся водой.

Возрождение города началось, когда он обрел признание как культурный центр и фактически стал независимым. Афины превратились в рощу для размышлений. Богатые образованные римляне приезжали сюда изучать культуру греков. Они говорили на греческом языке и читали греческую литературу. Они увозили с собой на память о Греции мраморные и бронзовые сувениры, став в определенном смысле предшественниками лорда Элгина. В Афинах совершенствовали свое образование Цицерон и Гораций. Аттик, богатый и образованный корреспондент Цицерона, жил здесь на протяжении нескольких лет. После того как в 27 году до н. э. Греция формально превратилась в римскую провинцию, Афины сохраняли особое положение.

На римских правителей и императоров Афины оказывали особое влияние. Марк Антоний любил этот город и осыпал его подарками. Афины импонировали его необычному характеру своими зрелищами, играми атлетов, театральными и религиозными мистериями. Величайшим ценителем и благодетелем Афин был император Адриан (117—138), путешественник, родившийся в Испании, который, как говорят, говорил по-гречески лучше, чем на латыни. Именно при Адриане был завершен храм Зевса Олимпийского, строительство которого начали во времена тирана Писистрата, более семисот лет назад. Ниже существовавшего тогда города Адриан возвел новый, построил в Афинах бани, колоннады, статуи, библиотеку и водопровод, которые стали носить его имя. Последние раскопки, сделанные при строительстве метро, показали, насколько мощным был комплекс римских бань. Именно во времена Адриана стараниями его друга Герода Аттика Афины обрели великолепный стадион и театр. Пожалуй, этот период был вершиной материального благополучия и процветания.

С вторжениями северных народов пришли темные времена. В 267 году н. э. воинственное готское племя герулов прошло по Греции, вторглось в город и захватило Агору. Это стало началом конца Древней Греции.

Глава шестая.
Афинские кладбища и погребальные обычаи

Для великого человека весь мир – гробница.

Из надгробной речи Перикла. Фукидид. Книга вторая

Керамик, район гончаров, является также территорией древнего кладбища. Оно расположено к западу от Агоры. Часть античного кладбища занимает раскоп германских археологов. Первое кладбище – самое интересное из возникших после восстановления независимости Афин. Оба кладбища содержат самые трогательные образцы искусства той эпохи.

По древнему афинскому обычаю мертвых хоронили за пределами городских стен. Павших на войне обычно хоронили там, где они погибли, но в начале V века до н. э. мертвых стали привозить домой и устраивать им государственные похороны на общем кладбище за городскими стенами, в Керамике.

Историк Фукидид, описывая зиму 431/30 года до н. э., конец первого года войны со Спартой, рассказывает, как афиняне проводили публичные похороны первых жертв войны:

Той же зимой афиняне совершили по обычаю предков от имени города торжественную церемонию погребения воинов, погибших в первый год войны. Останки павших за три дня до погребения по обычаю выставляются в разбитом для этого шатре, и всякий приносит своему близкому дар, какой пожелает. При погребении останки везут на повозках в кипарисовых гробах – на каждую филу по одному гробу с останками погибших из этой филы. Несут еще одно покрытое ковром пустое ложе для пропавших без вести, тела которых после битвы нельзя было найти и предать погребению. Любой из граждан и чужеземцев имеет право присоединиться к похоронной процессии. Участвуют в погребальной церемонии также и женщины, оплакивая на могиле своих близких. Павших хоронят в гробнице полиса, находившейся в красивейшем предместье города. Здесь афиняне всегда хоронят погибших в бою, за единственным исключением павших при Марафоне, которым был воздвигнут могильный курган на самом поле битвы как дань их величайшей доблести[14]14
  Здесь и далее перевод Г. Стратановского.


[Закрыть].

Так афиняне создали прецедент могилы неизвестного солдата. Описанное Фукидидом было прелюдией к знаменитой надгробной речи Перикла, произнесенной с высокой трибуны над общей могилой.

Не всегда похороны были так хорошо организованы. При строительстве станции метро в Керамике (которая в конце концов так и не была построена) бульдозер вскрыл массовое захоронение, которое содержало останки приблизительно ста пятидесяти мужчин, женщин и детей, сброшенных кое-как в одну большую яму. Эксперты датировали останки промежутком между 430 и 420 годами до н. э., временем начала войны между Афинами и Спартой. В своем рассказе об этой войне Фукидид упоминает чуму, разразившуюся в Афинах в 430—429 годах до н. э., когда население Аттики теснилось в городе, а спартанская армия опустошала долину:

Враги находились всего лишь несколько дней в Аттике, когда в Афинах появились первые признаки заразной болезни, которая, как говорят, уже раньше вспыхивала во многих местах… Но никогда еще чума не поражала так молниеносно и с такой силой и на людской памяти нигде не уносила столь много человеческих жизней… Это постигшее афинян бедствие отягчалось еще наплывом беженцев из всей страны, и особенно страдали от болезни вновь прибывшие. Жилищ не хватало: летом приходилось жить в душных временных лачугах, отчего люди умирали в полном беспорядке. Умирающие лежали друг на друге, где их заставала гибель, или валялись на улицах и у колодцев, полумертвые от жажды. Сами святилища вместе с храмовыми участками, где беженцы искали приют, были полны трупов, люди умирали и там. Сломленные несчастьем, люди, не зная, что им делать, теряли уважение к божеским и человеческим законам. Прежние погребальные обычаи теперь совершенно не соблюдались: каждый хоронил своего близкого как мог. Иные при этом даже доходили до бесстыдства, за неимением средств (так как им уже раньше приходилось хоронить многих родственников): так, некоторые складывали покойников на чужие костры и поджигали их, прежде чем люди, поставившие костры, успевали подойти; другие же наваливали принесенные с собой тела поверх уже горевших костров, а сами уходили.

Можно не сомневаться, что массовое захоронение, которое вскрыл бульдозер, как раз и относится к тому времени, когда свирепствовала чума.

Но чума была причиной нарушения не только устоявшихся похоронных обычаев. Фукидид, который сам болел чумой, но выжил, рассказывает, что на следование обычаям влияло моральное состояние горожан. Видя, как чума стирает все социальные различия, знатность и богатство утрачивают смысл, люди старались жить одним днем, растрачивая деньги и получая столько удовольствий, сколько могли.

Керамик

Несмотря на царящий вокруг шум жилых кварталов Афин и проходящую рядом железную дорогу Пирей– Кифиссия, Керамик остается приятным и спокойным местом. Прямо через район протекает ручей Эридан. В сентябре он пересыхает, но его русло можно проследить по ярко-оранжевым цветам ороксилума и розовым цветам олеандра на мрачном фоне стен церкви Святой Троицы. Ручей течет под Священными воротами, через которые идет Священная дорога в Элевсин.

Священная дорога существует и по сей день. Сейчас она называется «Йера Одос» и проходит через несколько интереснейших мест Афин и пригородов. Генри Миллер совершил путешествие на Элевсин и был поражен обилием солнечного света, наполнившего всю округу. «Нельзя ездить по Священной дороге на автомобиле – это святотатство, – писал он. – Нужно ходить, ходить, как ходили люди древности, и позволять свету заполнять все свое существо». Интересно, прошел ли Миллер весь путь? Во всяком случае, с тех пор вторжение цемента и шума сделало прогулки гораздо менее привлекательными. Писательница Лизи Каллигас, однако, 19 сентября 1994 года бесстрашно проделала весь этот путь пешком, а через год, на машине, в обоих направлениях и затем записала свои впечатления в иллюстрированной и познавательной книжке «Священная дорога», вышедшей с фотографиями, а также сняла фильм.

Сегодня Керамик – район, отстроенный заново. Людвиг Росс писал, что в 1832 году с холма Святой Троицы (Айя Триада) он выглядел, как скопление камней, бесформенный, мрачный, серо-зеленый пыльный пустырь. Тогда это место находилось довольно далеко от современного города. Постепенно вырастали новые дома. Древние руины лежали, скрытые песком, на глубине нескольких футов. В конце XIX столетия здесь находилось газовое хозяйство, работали маленькие заводики, мыловаренный и по обжигу керамики, разрабатывали песчаные карьеры, здесь же и просеивали песок.

В 1860-х годах Греческое археологическое общество начало проводить здесь раскопки и исследования, чтобы защитить этот район от застройки, неотвратимо наползавшей со стороны улицы Пирея. Это были времена, когда никто не знал точно, где следует искать античное кладбище. Ключом стало обнаружение могильной стелы в 1863 году. Постепенно от песка очистили всю территорию. В 1913 году шефство над этим местом приняло Немецкое археологическое общество, около полувека оно проводило систематические исследования. Муниципальные раскопки добавили новые детали к картине, выстроенной немецкими и греческими археологами.

Теперь здесь находится обширная «улица гробниц» и маленький музей. С каждой стороны «улицы гробниц» расположены памятники IV века до н. э., от простых колонн, стел до скульптурных рельефов и даже маленьких храмов и мавзолеев. Один из самых интересных – памятник Дексилею, двадцатилетнему воину, убитому в бою под Коринфом в 394 году до н. э. На памятнике изображен Дексилей верхом, пронзающий врага копьем. Это изображение выглядит как прототип иконографического святого Георгия, побеждающего дракона. Но этот памятник – реплика, равно как и другие, которые можно увидеть под открытым небом. Оригиналы находятся в музее, который стал хранилищем предметов греческого погребального искусства.

Как видно на рельефах в музеях (например, в Национальном археологическом музее), умерших стремились изображать среди живых членов семьи. Они спокойны, величественны и более загадочны по сравнению с изображениями на афинских надгробиях XX века, гораздо менее выразительными. Надпись на грубо отесанной стеле рядом с изображением женщины по имени Амфарита с ребенком на руках, держащим птицу, гласит:

Держу здесь мертвого ребенка моей дочери. Когда мы при жизни любовались лучами солнца, я держала ее на коленях, вот и теперь, когда мы обе мертвы, я вместе с ней.

Эти надгробные стелы хранят тайну, которой проникаешься постепенно, и даже длительный осмотр не может ничего прояснить. Что они хотели сказать нам, оставшиеся в живых родственники этой Амфариты, этой Гегесо и прочих? Это не портреты, это эпизоды, по всей видимости, типичные, из повседневной жизни, выполненные по заказу родственников грубым мастеровым, скромным Фидием своего времени. Поэт Элитис писал о них:

С этого момента уже не важно стало, ночь ли, утро ли. Всегда здесь был дом, семья, любимые, те нити, что продолжают связывать наши сердца. Вот девочка, стоящая со смиренным видом, вторая открывает шкатулку с драгоценностями. Первая хочет предложить подруге зеркало, но медлит, будто чувствует его бесполезность. Или старик, который думает, что достигнет цели первым, но – там уже маленький мальчик, который ищет, где бы прилечь – как бы это выражалось на сегодняшнем языке? И собака, нюхающая край одежды… Все это послания, скажете вы, послания на языке скульптора, если не что-то большее, дающее нам возможность в самой сдержанной манере сделать набросок нашей жажды вечности.

ТИМАРИСТ И КРИТО, КТЕСИЛАЙ И ФЕАНО, ГЕГЕСО, АМИНОКЛЕЯ, МНЕСОРЕТА, МИННО – как загадочно! Заглавные буквы на камне – и все! Никаких пояснений, эти следы уводят нас в прошлое и оставляют нас там. В слепящем свете смерти они создают покой сумрака… Кора так молода и прекрасна… Невозможно! Наверняка она и сейчас где-то расчесывает свои волосы.

В музее есть экспозиция, показывающая, что клали мертвым в могилу. Детям клали их игрушки: глиняную лошадку, везущую на колесиках четыре винных кувшина, клюющую птичку с геометрическим узором. Именно благодаря долговечности глины мы можем получить представление о быте древних греков и их помыслах. Большинство из этих изделий плохого качества, как и большинство произведений прикладного искусства в любую эпоху. Некоторые восхищают, например красный фигурный кувшин, изображающий женщину, сидящую за прялкой, и напротив нее мужчину с полуобнаженным торсом, держащего за передние лапы зайца с длинными свисающими ушами. На другой стороне кувшина эти же мужчина и женщина изображены в объятиях друг друга.

Сегодня, как и во времена античности, греки воплощают горе и скорбь не только в изображениях и памятниках, но и в похоронных и траурных ритуалах. В книге Маргарет Алексиу «Ритуальное оплакивание в греческой традиции» (1974) исследуется преемственность и изменения в этом ритуале. Время от времени афинские правители считали нужным издавать законы, направленные против излишней пышности и дороговизны погребальных построек и церемоний оплакивания. В VI веке до н. э. Солон запрещал ритуальное оплакивание и чрезмерные затраты на похороны. Спустя века Цицерон сообщал, что в связи с чрезмерной величиной гробниц Керамика запрещается строить гробницу больше, чем десять человек мргут построить за три дня, и запрещается отделка гробниц штукатуркой. Но временами мертвых и их усыпальницы снова призывали на службу живым, подобно тому как камни памятников классического периода использовались при строительстве византийской церкви, а потом для строительства дома XIX века. Когда в 338 году до н. э. укрепляли городские стены, оратор Ликург говорил: «Сама земля отдавала свое дерево, потому что мертвые отдавали свои гробы ради живых. Работали все: одни строили укрепления, другие копали рвы и траншеи. Словом, никто в городе не предавался праздности».