Текст книги "Афины: история города"

Автор книги: Майкл Ллевелин Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)

Посольство в осаде

История британского посольства показывает, как учреждение приспосабливается к переменам в городе, его росту и развитию. Когда Афины провозгласили столицей, двор и дипломатический корпус приехали из Навплиона, британский министр Докинс временно поселился в доме, принадлежавшем семье Негрепонтис, который одиноко стоял к северо-западу от Акрополя, в месте, известном как Метаксургио («Шелковая мануфактура»). Докинс снял этот дом за 6300 золотых драхм – это больше, чем платил король за свой первый, временный дворец. Удивительно, что дом стоит до сих пор, красивый, но запущенный, гордясь отметинами от пуль, оставшихся с гражданской войны. Позднее, проведя некоторое время в районе Плака, британцы переехали в здание постройки XIX века на площади Клафмонос. Этот дом построен Клеантисом и назван домом Амвросия Раллиса в честь его первого владельца.

Дом Раллиса был удобно расположен в центре города, недалеко от ансамбля трех неоклассических зданий. В 1853 году его разрушило землетрясение. В 1899 году, когда британское правительство окончательно выкупило его, он уже вернул былое великолепие и до 1920-x годов был для всех воплощением Великобритании. Много лет это здание являлось центром британской дипломатической активности в Греции, а значит, центром взаимоотношений властей Греции и Великобритании, центром власти. Комптон Маккензи описывал эту миссию, как он ее увидел, приехав в начале Первой мировой войны для ведения разведывательной деятельности:

Британская миссия в Афинах обратила на себя мое внимание тем, что выглядела так, как и должна выглядеть иностранная дипломатическая миссия. Я не мог бы представить себе резиденции, более подходящей своему назначению. Первое впечатление возникло, когда я отвернулся от слепящей белизны улицы Стадиу и застыл в экипаже перед домом мягкой расцветки, выглядывающим из большого сада, затененного темными соснами и перистой листвой перечных деревьев… Когда я пишу эти строки, мои воспоминания полны запахом теплого камня, смешанным с ароматным дыханием сосен, острым запахом пыли и пропотевшей кожи лошадиной упряжи. Смит, носильщик посольства, спешит по широкой лестнице от парадных дверей, чтобы помочь мне с сумками… И наконец – холл, заполненный людьми в светлых выходных костюмах хорошего покроя, выходящих из разных дверей, порхающих, как бабочки у брезентовых мешков, грудой сваленных на мраморном полу.

К 1920-м годам у площади Клафмонос начали появляться банки, и вокруг посольства выросли многоэтажки. В любом случае, для того времени оно уже было слишком мало. Министерство иностранных дел стало искать новое здание, проверило множество мест, включая Мегарон Максиму, где сейчас расположен офис премьер-министра и нынешнее здание итальянского посольства. Британцы даже купили землю в Психико, решив построить новое здание вдали от центра. Наконец они прекратили поиски и решили расширить и улучшить дом Раллиса.

На этом месте в нашей истории появляется леди англо-греческого происхождения по имени Елена Шилицци. Молодая женщина, взволнованная победами Греции в Балканских войнах, приезжает в 1912 году в Лондон и встречает там овдовевшего премьер-министра Элефтерия Венизелоса. Это было знакомство, которое переросло в любовь только через лет.

Венизелос уехал из Греции сразу, как только потерял власть, в ноябре 1920 года, и на следующий год женился на Елене; они жили в лондонском доме своих друзей лорда и леди Кросфилд, в Хайгейте. Вернувшись в Грецию, чтобы опять заняться политикой, когда, после поражения в Малой Азии, ветры переменились, он взял с собой жену.

Елена была богата. В 1928 году она купила у Национального банка Греции землю для постройки дома. Место было очень красивым, оно располагалось невысоко на склоне Ликавита, оттуда открывался вид на гору Гиметт и на море. Архитектором был выбран уже пожилой Анастасий Метаксас, который к олимпиаде 1896 года переоборудовал Панафинейский стадион. Он создал импозантное здание, по всем оценкам, очень удачное. Елена позже писала, что ей хотелось маленький домик, но «они» доказывали ей, что дом должен быть большим, чтобы там могли собираться друзья и сторонники Венизелоса. Греческая политика велась именно так.

Венизелос умер 18 марта 1936 года. Его тело поездом было доставлено в Бриндизи, а затем кораблем на родной Крит, где его и похоронили. Вернувшись с Крита в Афины, чтобы устроить личные дела, Елена обнаружила, что весь двор дома засыпан цветами в память мужа. Через несколько месяцев она предложила продать дом британскому правительству за 50 000 фунтов стерлингов. После недолгого совещания между министром сэром Сидни Уотерлоу и управлением общественных работ предложение было принято. Теперь британцы располагали идеальным местом в сердце Колонаки.

В скором времени, в октябре 1944 года, когда союзные силы освободили Афины, это здание оказалось в центре политической истории. Греческое правительство Георгоса Папандреу въехало в Афины вслед за министром-резидентом по средиземноморским вопросам и послом Великобритании Рексом Липером. Липер сопровождал короля, когда тот уже находился в изгнании, так что это был его первый визит в посольство. Позже он вспоминал, что посольство ему описали как «первый большой розовый дом слева». Дом был бледноцикламенового цвета. Липер прошел мимо швейцарских охранников, которые сменили американцев, вступивших в войну во время немецкой оккупации. Через несколько минут над крышей взлетел английский флаг. Нижний этаж посольства был весь до потолка завален мебелью.

Греция находилась в состоянии, близком к гражданской войне. В начале декабря начались боевые столкновения между коммунистами и британскими силами под командованием генерала Скоби. Британцы удерживали центр города, коммунисты контролировали окраины. Британское посольство превратилось в штаб-квартиру легитимистов, поддерживавших Папандреу в борьбе против коммунистов. Липер перевел в здание всех сотрудников посольства. В течение следующих пяти недель в посольстве ночевали полсотни человек. Условия были суровыми. Не было тепла, света, воды для мытья. Макмиллан отмечал, что они, к счастью, успели наполнить все ванны.

По словам посла, расположение посольства не было рассчитано на оборону – большое здание на возвышенности, к тому же розовое, да еще с развевающимся британским флагом. Открытым оно оставалось только с одной стороны – со стороны авеню Кифиссии (авеню Вассилис Софиас), но главные спальни, столовая и кабинет посла все выходили окнами на ту сторону, и передвигаться здесь приходилось с осторожностью. Со стороны бедных кварталов здание постоянно обстреливали, пули били в стены, как мячики. Госпожа Липер, жена посла, распоряжалась, как хозяйка большой гостиницы, раздавая персоналу армейское печенье, тушенку и колбасный фарш.

Черчилль следил за происходящим из Лондона. Он проявлял к Греции особый интерес еще с 1890-х годов, когда высказывал сочувствие угнетенным критянам. Его указания Скоби были бескомпромиссными: мятеж следует подавить силой. Не оспаривая этого, Макмиллан доказывал, что мира можно добиться, воспользовавшись авторитетом архиепископа Афинского Дамаскина, сделав его регентом. Речь тем не менее шла о монархии – король Георг II должен был вернуть власть в стране, после голосования или без него. Почти весь греческий политический мир считал, что сначала нужно провести голосование, и только король, поддерживаемый Черчиллем, был не согласен. Сам Черчилль описывал архиепископа как «омерзительного священника, пережиток Средневековья».

В канун Рождества Черчилль вместе с Энтони Иденом, министром иностранных дел, прибыл в Афины. Он хотел посмотреть на все сам, встретиться с архиепископом и с премьер-министром Папандреу. Его прибытие давало надежду примирить афинян с анклавом британцев в Колонаки. Он удивлялся, что афиняне кричали, как дети, стараясь разглядеть с балконов Черчилля, когда тот проезжал по улице или выходил из здания посольства.

Черчилль был в своем репертуаре. Он остановился в кабинете посла, прямо на линии огня, и там принимал чиновников и архиепископа, которому перед этим дал столь нелестную оценку. В письме к своей жене он описывал «весьма драматичную» конференцию у греческого министра иностранных дел: «Все эти изможденные лица вокруг стола и архиепископ в своей огромной шапке, которая делает его, наверное, на семь футов выше». Возле посольства он дал конференцию весьма скептически настроенной английской и американской прессе. В здании было очень холодно. Фоном к четкой политической линии Черчилля стал слышимый в комнате шум боев, шедших на Филопаппском холме и в Ирооне – районе, расположенном к югу от площади Согласия и к северо-западу от Акрополя.

Черчилль вернулся в Лондон 29 декабря. Он добился того, чтобы воюющие стороны начали переговоры. Король Георг II издал прокламацию, где утверждал архиепископа на посту регента и соглашался провести голосование по вопросу существования монархии. Коммунисты сложили оружие.

Восстановление города после войны

Последствия немецкой оккупации были тяжелыми. Длительное недоедание подорвало здоровье людей, свирепствовали болезни: конъюнктивит, трахома, чесотка, туберкулез, а в сельской местности – малярия. Это отмечали работники Красного Креста. Восстановление в послевоенные годы шло медленно, несмотря на масштабную помощь США и ООН. Американские товары прочно вошли в сферу греческой экономики, даже в удаленных сельских районах. Жестянки с калифорнийскими кальмарами были обычными для сельских магазинов даже в 1960-х годах.

Весной и летом 1945 года американский писатель Эдмунд Уилсон предпринял поездку в Великобритании, Италию и Грецию, собирая материал для «Нью-Йоркера». Репортажи и впечатления от поездки он собрал в книгу с тенденциозным названием «Европа не по Бедекеру» (1947). Уилсон прибыл в аэропорт Элевсина американским военным транспортом и въехал в Афины по Священной дороге, глядя, как по мере приближения вырастает Акрополь над низкими афинскими крышами: «удивительный, драматический, священный, и в то же время призрачный». Он остановился в иссеченном пулями отеле «Гран Бретань». (Это неудивительно: отель находился в гуще политических событий. В декабре 1944 года демонстрация возле отеля переросла в конфронтацию между коммунистами и британскими войсками.) Служители гостиницы были неловки, напуганы и угрюмы. Но город, в отличие от Рима, был

…чистый, с хорошо подметенными улицами, маленькими домиками, белыми, светло-серыми или желтыми, почти без всяких украшений в средиземноморском стиле, скорее, классического вида. Среди них несколько античных памятников, какие можно встретить в любой точке западного мира. Постепенно понимаешь, что они настоящие, что в архитектуре римляне в большой степени подражали грекам, и представляешь, каким огрубляющим и омертвляющим было это подражание. Сам Парфенон, Эрехтейон, храм Ники Бескрылой сохраняют живописность, яркость, изящество, каких я не встречал нигде прежде. Они не выглядят скелетами ушедших веков, эти памятники все еще облагораживают мир своим сиянием – мир кубических домов и магазинов, который выглядел бы без них бледным и скудным, лишенным индивидуальности.

Уилсон удивленно заметил, что американские солдаты предпочитают Грецию Италии. Греки тише и не так театральны. Здесь меньше нищих и проституток. По сравнению с городами Италии, Афины выглядят упорядоченными, будничными и новыми, улицы здесь монотонны и более заурядны. По сравнению с Италией, Греция была «страной, где вообще ни у кого ничего не было». В Италии продолжали производить и продавать предметы роскоши: полосатые галстуки, розовые комбинации, кружевные бюстгальтеры, духи, сласти, печенье. В Афинах ничего этого не было. Женщины надевали скучные дешевые платья и не красились. Мужчины не носили галстуков. Лучшее, что можно было найти в самых дорогих ресторанах, это филе рыбы, тушеные томаты, бутылка рецины и ломтик папайи. Зато афиняне во время отступления немцев уберегли свою электростанцию, и по ночам город выглядел жизнерадостно, «мерцая среди холмов под чистым летним небом».

Несмотря на отчуждение, быстро налаживалась культурная жизнь. Для прозападного, утонченного литературного сообщества Колонаки, Марусси и Кифиссии это был период самых тесных культурных отношений между Грецией и Великобританией. Целое созвездие авторов собралось вокруг британского посольства. Возглавлял их историк, специалист по Византии Стивен Рэнсимен, описавший послевоенные Афины в нескольких ярких письмах своей матери. Там был Патрик Ли Фермор, писатель Рекс Уорнер, переводивший Фукидида. Эти люди были друзьями Георгоса Сефериса, Георгоса Кацимбалиса (героя книги «Колосс из Марусси» Генри Миллера) и Гики, женатого на бывшей супруге Рекса Уорнера Барбаре. Одно время самым уважаемым афинским журналом был «Англо-элленик ревью», издаваемый Георгосом Кацимбалисом. В нем впервые публиковались некоторые произведения Сефериса. Здесь также были те, чьи имена ассоциируются с золотым веком, – поэты Джон Леманн и Бернард Спенсер. Эдмунд Кили вспоминает о литературной атмосфере до– и послевоенных Афин в своей книге «Создавая рай» (1999), где рассказывает о дружбе с Миллером, Дарреллом, Сеферисом и Кацимбалисом. Позднее город и окрестности продолжали притягивать самые светлые литературные звезды в мир британского посольства. Вот некоторые из них: Роберт Лидделл, Френсис Кинг, Джон Фаулз и Барри Ансуорт.

Пятидесятые и шестидесятые годы, время восстановления после гражданской войны, складывались очень удачно для иностранцев в Афинах. Их фунты и доллары были в цене. Жизнь была дешевой, а страна прекрасной. Частные автомобили еще не разрушили привычный облик Афин. Можно было легко заработать на жизнь, обучая английскому языку, даже не имея квалификации. Спрос на уроки английского среди преуспевающих афинских семей казался неутолимым. Можно было преподавать в британском посольстве, или в греческой фронтистерии (название частного института, придуманное Аристофаном), или частным порядком, индивидуально. Платили хорошо. Это вполне стоило того, чтобы прождать все утро возле бюро регистрации иностранцев для продления или получения вида на жительство («розовый листок» нужен был, чтобы иметь право менять иностранную валюту на драхмы). Для тех, у кого не было ни денег, ни работы, всегда оставалась возможность сдать кровь. За один раз платили 400 драхм, примерно 5 фунтов стерлингов. Это было хорошее время для учителей и для проходимцев, для гениев, художников и писателей.

Смена коней на переправе

После войны стало очевидно, что посольству требуется более просторное помещение. В 1950-х годах построили бетонный архив. Его надежность была проверена во время нескольких крупных демонстраций по поводу кипрского вопроса. Исключая Кипр, где колониальные силы представляли интересы Великобритании, в конце 1940-х годов большое влияние в Греции получили Соединенные Штаты с их доктриной Трумэна.

Последствия этой смены коней на переправе ощущаются до сих пор. По крайней мере, помня о соучастии США в преступлении режима «черных полковников», террористическая «Группа 17» видела в Соединенных Штатах главную действующую силу, эксплуатирующую политическую зависимость Греции. Главными объектами покушений стали американские чиновники. Во всех слоях греческого населения усилились антиамериканские настроения, как результат политически зависимого положения страны. Американского президента называли планетархом, повелителем планеты. Посольство США, современное здание работы Вальтера Гропиуса на Василиссис Софиас, стало привычным местом демонстраций, организуемых коммунистической партией. Сцены насилия под стенами посольства США стали привычными темами телерепортажей. На самом деле греческое правительство быстро осознало смену мировых приоритетов и придерживалось политики доброго согласия с Америкой. Об этом свидетельствовало положение советников, которое занимали послы США, постоянно находившиеся при министре иностранных дел.

Антиамериканские демонстрации заставили вспомнить о событиях в британском посольстве. В марте 1999 года прошел ряд антинатовских выступлений с протестами против бомбардировки Сербии и Косова. Наряду с США главными виновниками выставлялись Великобритания и Тони Блэр. В это время послом был я. Когда демонстрация шла по авеню Василиссис Софиас к американскому посольству, группа активистов, явно подготовившись заранее, бросилась, расталкивая полицию, по улице Лукиа-на к главным воротам британской резиденции. Полиция расступилась. Нападающие принялись карабкаться на ограждение, избивая храбрых охранников посольства, которые оказывали им сопротивление, и колотили в блестящее зеркало тяжелых бронзовых дверей. Попав внутрь, они пришли в неистовство, снесли портрет королевы, ломали мебель и пятнали красной краской дорогие обои холла. Служащий посольства, критянин Леонидас, встал перед погромщиками и напомнил им, что это дом великого Венизелоса, часть греческого наследия, равно как и британского. Позор, если они разрушат его. Только после этого демонстранты ушли.

Глава четырнадцатая.
Город сегодня

Послевоенному цементному городу придает легкость что-то невидимое, рожденное из моря и воздуха, скрытая жизнь землячеств, хранящих следы деревенской жизни, влившейся в этом столетии в Афины с миллионами прибывших из своих провинций и дальних стран в поисках лучшей доли.

Эдмунд Кили. Создавая рай (1999)

В 2002 году группа греческих архитекторов создала для Международной архитектурной биеннале в Венеции портрет Афин. Они назвали свою работу «Афины-2002. Абсолютный реализм». Работа выразила мысли сегодняшнего поколения архитекторов и специалистов по планированию о своем городе.

Точка зрения художников заключалась в том, что старые принципы архитектуры и городского планирования ушли в прошлое. Афины сформировались вопреки правилам и традициям европейской цивилизации (происходившим, как ни странно, из тех же Афин), город имел собственный ритм, очертания, идеи, выраженные во множестве красивых понятий: цезура и интервал, дезинтеграция, инверсия, мгновенность и избыточность, пустоты, зазоры, неполнота и диспропорция. Ближайшее будущее Афин они видели в соответствии со стандартами столицы развивающегося европейского государства. (Группа студентов из Нью-Йорка, побывавшая в Афинах летом 2003 года, заявила, что Афины гораздо больше похожи на Стамбул, чем на Барселону или Рим.) Некоторые из архитекторов решили, что такое пренебрежение к разумному планированию, какое показали афиняне в своей бессистемной работе, любопытно. Они даже согласились, что такой подход к строительству единственно верный.

Давайте переведем отвлеченные слова в конкретные примеры. «Цезура» видится в отделении археологических памятников или парков от торговой части города. В отличие от Рима или Парижа, исторические слои Афин не интегрированы в современный город, а отрезаны от него. Туристы становятся «добровольными пленниками центра города, закрытого для автомобильного движения». В отличие от Рима и Парижа, где соборы и церкви являются гордостью города и частью его исторического облика, в Афинах маленькие византийские часовни и церкви задавлены и окружены стеклом и бетоном ткани современного города. Маленькая часовня Святой Силы (Айя Динами) на улице Гермеса прилепилась на углу многоэтажного делового центра, и это только один из наиболее удивительных примеров того, как архитекторы попытались свести старое и новое, церковь и офисы. Они просто сосуществуют. Причина этого проста. Эти церкви строились, когда Афины были маленьким торговым городком, которому хватало маленьких церквей. В ходе развития больших европейских городов в Средние века и эпоху Возрождения такого периода не было.

Пространство личное и общественное

Молодые архитекторы видели в Афинах город, где не уделяется внимание разделению пространства на личное и общественное. Внешние стены домов усеяны пристройками, балконами, антеннами и кондиционерами. Магазины на больших улицах, ведущих в Афины с побережья – авеню Сингру и Вулиагменис, – увенчаны огромными панелями с рекламой машин, сигарет и спиртного. Вечером павильоны озаряются светом огней. Пустые участки земли под автострадами заняты палаточными городками цыган, присутствие которых на правах беженцев было разрешено в 1923 году, и бывшими жителями Ано Лиосии, живущими здесь в палатках после страшного землетрясения 1999 года. Центральные площади оккупированы собаками. Тротуары приспособлены под магазины, как на улицах Афины или Солона, самых широких и самых неудобных для пешеходов в центре Афин.

Незавершенность городского пейзажа – скелеты домов в районах застройки, стальные штыри, торчащие из скульптур и из крыш недостроенных зданий, – это явление распространено по всей Греции. Человеку чужда навязчивость больших улиц, таких как та же Сингру или Пиреос, проникающие повсюду современные застройки и коммерческие районы, несущие суету подземных переходов и мостов.

Все это верно, но только до определенного момента. Афины – это современный, часто мрачный эквивалент живописного Константинополя или Каира XIX века. Греческая столица – непаханное поле для архитектурных теорий и красивых слов. По мнению архитекторов, идея здания, вписанного в окружающий город, ушла в прошлое.

Если афиняне всегда славились своей способностью колонизировать и гуманизировать окружающую среду, то здесь налицо неоправданное отвержение общественных интересов. Якобы раз мы не можем противостоять прогрессу, то придется его встраивать в новую архитектуру XXI века. Архитекторы ссылаются на особенности Афин, отличающие город от Парижа, Рима, Праги, Мадрида или других больших городов Европы. Самые крупные здания Афин являются руинами V—IV веков до н. э. Есть несколько прекрасных византийских церквей и общественных зданий в неоклассическом стиле, в частности: академия, университет и Национальная библиотека, здания XIX—XX веков, хотя из-за разрушений в 1950—1960-х годах их меньше, чем могло быть, хорошие образчики современной архитектуры, от американского посольства работы Гропиуса до отеля «Хилтон» (хотя оба эти примера спорные). Однако в архитектуре не прослеживается непрерывная история развития города, последовательно отражающая все исторические стили. История Афин была разорвана, и новая ее часть началась в 1834 году; в этом временном разрыве не было создано традиций постройки общественных зданий, не было и общественных ресурсов для создания великого города. Архитекторы XIX века совершили смелую попытку. Их последователи в XX веке были ошеломлены нахлынувшим потоком событий. Приток беженцев в 1920-х годах привел к необходимости строительства удобного дешевого жилья. Массовое переселение в город в послевоенный период – к тотальному разрушению привычного облика города, где новое строительство было практически невозможно. Греки могут стенать, заявлять, что город переполнен и управлять им тяжело. Но Афины – это Афины, а не Рим, и с этим следует считаться.