Текст книги "ЯЗЫЧЕСКАЯ СВОБОДА"

Автор книги: Майкл Де Будион

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 48 страниц)

3.

Гражданская война опасна прежде всего тем, что полностью обесценивает весь набор ценностей и базовых принципов лежащих в основе государства. Именно поэтому все без исключения гражданские войны исключительно кровопролитны и ведутся на полное уничтожение. Это войны без границ, войны в толпах, войны толпы. Гражданские войны всегда заканчиваются резким уменьшением всех прав и свобод граждан. Если в их результате у власти оказывается узурпатор или череда узурпаторов, положение очень быстро становится более худшим чем было до них (Рим, США, Россия, Китай), если у власти сохраняются прогрессивные элементы, степень свободы в скором времени восстанавливается (Испания).

Гражданские войны ослабляют государство в существенно большей степени нежели внешние агрессии. Они уничтожают его дух, причем почти всегда безвозвратно. Итак, как уже неоднократно говорилось, Рим достиг своей максимальной силы в 146 году, когда были одновременно уничтожены Карфаген и Эллада. Это был экстремум абсолютного максимума, и неудивительно что сразу после этих событий начали происходить другие события приведшие Рим к столь смешному и бесславному концу. С Римом произошла катастрофа – он начал медленно сходить с ума и его душевная болезнь была такой которая передавалась окружающим, что современная медицина отвергает. А зря. Ведь факт что самые выдающиеся укротители толпы были сплошь невротиками, а большинство и вовсе явными психопатами – сомнению не подвергается. Причиной "римского сумасшествия" был резкий рост, невероятно быстрое взросление, что привело к невероятному расширению возможностей этого государства. Возможности Рима стали расти быстрее чем желания. У отдельного человека такой скачок часто приводит к возникновении мании величия и квазимессианских инстинктов, у государства с подобными амбициями – к желанию силового доминирования над максимально большой территорией.

Второе поколение римлян осуществило свое предопределение и исчерпало себя на данном историческом витке. Нет, оно не исчезло сразу, как это представлялось в древних легендах, но оно начало сдавать позицию за позицией третьему поколению. Примерно тоже происходило и в Греции после замирения с Персами. Не прошло и двадцати лет, как Пелопонесская война окончательно уничтожит поколение победителей, а вслед за ними придут мелкие люди не способные ни на что кроме мелких склок, и только благодаря походам Александра и образованию эллинистических государств греческая цивилизация сможет экспортировать свой интеллект, именно благодаря им мы, в основном, и знакомы с ее наследием.

Третье поколение, как внутренне несамодостаточное (в отличии от первых двух) всегда в большинстве состоит из индивидов для которых власть ради власти становится главным жизненным кредо. Причем идея "захватить всё" выносится чуть ли не в детстве, и все, абсолютно все свои поступки соискатель подчиняет именно этой идее, чем опять-таки отличается от предыдущих двух поколений, практически без исключений достигающих высшей власти благодаря удачному стечению обстоятельств. Само время как бы работает на них. Поэтому-то и государства ими созданные держатся дольше чем мимолетные империи правителей третьего поколения, при том что последние кажутся несравненно более умными, по сути таковыми и являясь, ведь главный двигатель к достижению власти подобным индивидом – его собственная воля. Ницше совсем не зря назвал один из своих последних памфлетов "Воля к Власти". Эта книга – гимн третьему поколению. Гимн целям, а не средствам. И появиться он мог не раньше чем появился, т. е. в конце XIX века, когда возникло некое равновесие между уходящим в историческое небытие и оставляющим после себя памятники вторым поколением, и рвущимся на верх третьим. Весьма показательно сравнить Макиавелли с Ницше, т. е. людей стоявших в начале и в конце своего поколения. Для Макиавелли власть – прежде всего средство сделать государство лучшим для всех, и все рецепты по его удержанию в стабильном состоянии подчинены этой цели, здесь итальянец показал себя типичным представителем поколения Ренессанса (первые люди второго поколения). Ницше же говорит только о власти ради самой власти (последние люди второго поколения). Поэтому нет ничего удивительного, что после всех сознательных и бессознательных последователей Ницше оставались развалины. Ленин, Сталин, Гитлер, Мао, Пол Пот, да разве всех перечислишь!?

Второе поколение всегда становится жертвой своих амбиций, пусть и невольных. В Риме его энергия была подчинена укреплению государственной мощи, но источником этой энергии был биологический потенциал государствообразующих народов, и прежде всего – крестьянства, как главного генетического резерва любой нации. Массовая мобилизация наиболее качественных индивидов на бесконечные войны отрывала их от хозяйств, которые скупались спекулянтами отсиживающимися в тылу (вот они, первые людишки третьего поколения! Скоро их станет много. Очень много!). Строители римского монументального здания возвращались по своим мелким владениям и обнаруживали что те им уже не принадлежат. У них был только один выход – идти в города и пополнять ряды пролетариата, ибо работать на нового хозяина им не позволяла внутренняя свобода (не путать с т. н. «гордыней», сильно не любимой христианами). Хозяева и сами не были заинтересованы в труде своих свободных соплеменников, гораздо дешевле было использовать рабов, привозимых со всех уголков империи, но в основном – из Африки, ибо там уже тогда ощущался переизбыток населения. Так сиюминутная прибыль, профанировала идею Римской республики как общенародного дела, подтачивая ее основу, а цензорские списки фиксировали угрожающее уменьшение числа зажиточных хозяев, – реальную основу Римского процветания, ибо такие хозяева были прежде всего хорошими солдатами.

В Риме нашлись люди сумевшие увидеть столь опасную тенденцию, причем там не существовало разного рода "институтов стратегических прогнозов", "центров социального планирования" и прочих контор, где куча дармоедов удовлетворяет свои сомнительные и не совсем чистые амбиции, норовя выдавить из правительств как можно большее количество денег, на тот или иной прогноз, ни один из которых еще не сбывался. В Риме таковыми стали братья Гракхи, внуки Сципиона Африканского, воевавшего с Карфагеном, что тоже имеет знаковый характер: Сципион был элитой второго поколения, Гракхи – первыми людьми третьего.

Уже говорилось, что во время заката империй в них начинает витать коммунистических дух, и одним из его признаков – стирание различий в понятиях «свой» и «чужой». Экономическая выгода побеждает мораль и остается только ждать сначала конца демократии и свободы, а затем и самого эволюционирующего государства. Рим не стал исключением, тем более что коммунизм – неизменный атрибут любой идеологии приятной мозгам его типичных представителей. Гракхи по сути были античными коммунистами, предложившими путь не дающий покоя и многим современным последователям этой доктрины: все поделить поровну. Тогда «всем» была земля. Нет, Гракхи были людьми в высшей степени правильными и всё что они предлагали являлось остро необходимым. Их коммунистические убеждения ни в коей мере не заслуживают осуждения, ибо были всего лишь продуктом своего времени. Но мы не должны упускать из вида непреложный факт: программа Гракхов была отражением создавшейся ситуации, а предлагаемый "раздел поровну" был искусственным, а не естественным разделом, и неизбежно привел к столкновению поколений. С этого-то все и началось…

Аристократы, противившиеся гракховским нововведениям осуществили простейшую комбинацию, опробованную ими не раз. Они подкупили второго трибуна Марка Октавия и он высказался против вынесения "закона о земле" на утверждение народного собрания. Можно как угодно расценивать поведение патрициев, но оно укладывалось в тогдашние римские понятия. Гракх, видя что проигрывает, пошел на беспрецедентный и низкий шаг (низкие поступки составляют основное содержание действий любых коммунистов) – лично предстал перед народным собранием, начав подстрекать массу отрешить Октавия от должности трибуна. Таким образом, впервые в римской истории был нарушен закон о несменяемости народных трибунов – один из столпов римского порядка. Теперь законы будут нарушаться всеми и по любому поводу. Ответного шага аристократов не пришлось долго ожидать, тем более что для приведения в силу земельного закона народное собрание назначило триумвират, состоявший из самого Тиберия Гракха, его брата Гая и тестя Аппия Клавидия (семейный подряд!). Видя как умело Тиберий управляется с массой, сенат обвинил его в узурпации власти и под предводительством двоюродного брата – Сципиона Назики – группа сенаторов и клиентов вооруженная камнями и палками окружила Капитолий, где собирались сторонники Гракхов. Толпа, увидев реальную силу, не сопротивлялась, и Тиберий Гракх вместе со своими ближайшими сторонниками был уничтожен. Прошло немного времени и в своей постели был найден задушенным Сципион Назика. Т. е. за Тиберия кто-то отомстил, начав эру политических убийств продлившуюся в Риме еще 400 лет, вплоть до воцарения христианских императоров.

Второе поколение сопротивлялось, но оно не могло надолго отодвинуть свой уход с исторической арены. В 123 г. до н. э. трибуном избирается уже Гай Гракх, начавший действовать более осмотрительно, но потому же плану. Для начала он заручается поддержкой бессознательной массы, проводя первый коммунистический закон, согласно которому беднейшие жители Рима ежемесячно получали хлеб бесплатно. Теперь население Рима будет расти как на дрожжах, ибо целые толпы со всей Италии ринутся в столицу, превращаясь в концентрированный отброс кричащий "хлеба и зрелищ". И именно они станут питательной средой для бесконечного количества дегенератов, – от первых императоров, до первых пророков с Востока.

Гай идет дальше, понимая что опираться только на массу будет недостаточно. Он вырывает из рук сенаторов судопроизводство, передавая его совету состоящему из трехсот всадников. Оптиматы, погрязшие в роскоши и спекуляциях, понимают что об них вытерли ноги, но сделать пока ничего не могут. Гай, закусив удила, делает третий шаг, хоть и кажущийся вполне логичным, но явно выдающий в нем узурпаторские амбиции: вносит в сенат предложение предоставить всем союзникам Рима в Италии полновесное римское гражданство. Понятно, что в случае осуществления подобного смелого начинания все новые граждане республики были бы ему очень сильно обязаны, но Гай наталкивается на бешенное сопротивление со стороны римлян, а именно той беднейшей их прослойки которой Гракх дал бесплатный хлеб. Как говорится, в коммунизме друзей нет, есть только подельники, при случае всегда готовые засунуть нож в спину. Пролетарии взбунтовались. Как тут не вспомнить современных жителей российских глубинок искренне ненавидящих москвичей и одновременно мечтающих переехать в Москву, т. е. стать теми же москвичами. Что ими движет? Ненависть. Но ненависть не к москвичам или Москве, а к своему убогому существованию. И вот, переезжает такой провинциал в Москву, получает прописку, и уже на второй день начинает выдвигать "глобальные планы" ограничения доступа в столицу «лимиты», т. е. таких же как он. В общем, в 121 году Гая на второй срок не переизбирают. Все-таки тогдашние римские массы были еще очень высокого качества и подобных проколов не прощали. Они видели в Гае не божество, а союзника. Но пример был заразителен. Другой народный трибун – Линий Друз – избранный вместе с Гаем, предлагает совершенно радикальный проект – утвердить разделенные земельные наделы в вечную и бесплатную собственность и полностью освободить их от налогов! Куда там Марксу с его «цепями»! Друза, естественно, переизбирают на «ура», а вторым трибуном мстительная масса утверждает главного врага Гая – Луция Опимия. Гай не желает уходить и занимает со своими сторонниками авентинский холм. Холм берут штурмом, в мясорубке которого гибнет 3000 человек. Гая убивает верный раб, после чего самоликвидируется.

Массы некоторое время пребывали в «подвешенном» состоянии, не понимая что именно произошло, после чего оба брата были причислены к полубогам со всеми полагающимися жертвоприношениями, причем некоторые совершали их ежедневно.

Рим был государством опытным, хотя бы потому что прошел все испытания могущие свалиться на голову государства и не только устоял, но и стал мощнейшей державой в мире. Развитие сюжета продолжается. Ливий Друз, сын Друза старшего, вновь предлагает сенату предоставить всем союзникам в Италии римское гражданство. Теперь эта мера представлялась совершенно адекватной, ибо Рим слабел, и наверное отдельные аналитически сложенные умы это видели. А посему государство должно было опираться на мощный государствообразующий фундамент, а не на несколько сот тысяч человек сосредоточенных в одном городе. Уже говорилось, что чем больше размер города – тем быстрее он слабеет, а в Риме тогда население росло быстрым темпом. И настал момент, когда Рим перестал быть некой абсолютной силой на Апеннинах. Провинция, не развращенная спекуляцией и коммунистическими подачками, стала во всяком случае не слабее. И в 90 г. до н. э. итальянские племена – самниты, марсы, луканы, пелигны, марруцины, не желая впредь оставаться людьми второго сорта в государстве органической частью которого они являлись, образовали конфедерацию (обратим внимание и на это слово) независимых государств со столицей в городе Коринфий, переименовав его в Италику. Проводятся демократические выборы, где избирается 2 консула, 12 преторов и 500 сенаторов. Рим взбешен. К Друзу, продолжавшему настаивать на предоставлении союзникам гражданства, подсылают киллера осуществляющего очередное политическое убийство. На переговоры с «конфедератами» в Аскулум отправляют не кого-нибудь, а консула Квинта Сервилия. Он произносит в амфитеатре гневные террады и пытается качать права. Его без лишних церемоний убивают, наглядно демонстрируя свое отношение к Риму как центру власти. В тот же день ликвидируют всех римлян находящихся в городе. Так провинция мстит ослабевшей столице. Рим по старой привычке решает воевать. Ну-ну. Первое посланное войско уничтожается в полном составе, а новых дураков желающих повоевать непонятно за что, как-то не находится. Новые отряды формируются уже из рабов и вольноотпущенников, что тоже есть знаковый эпизод, но результат оказывается тем же. Рабы никогда не воюют за интересы хозяев. Союзниками Рима остаются только латиняне, этруски и умбры. Боясь отпадение этих областей Рим идет на разумный шаг – предоставляет им гражданство. На юге Конфедерация существует до 88 года, когда ее войска терпят поражение от Суллы. Впрочем это всё было только прелюдией.

4.

Те кто инициируют гражданскую войну всегда имеют своей целью узурпацию власти через ставку на низший элемент. По сути, это единственный способ. Риму потребовалось три гражданские войны, ибо республиканские традиции были очень сильны. В Соединённых Штатах хватило одной. В Риме все началось в 82 году до н. э. Гай Марий избиравшийся консулом аж пять раз оказывается искушенным закрепить этот пост навечно, желательно без дележа с кем-либо еще (в Риме, напомним, избиралось два равноправных консула, как и в Спарте, где было два царя). Для обеспечения своего шестого избрания он привлекает плебс, демонстрируя верх популизма. Марий рассыпает бессмысленные обещания, унижается, раздает деньги, прибегает к мелодраматическим эффектам вроде пускания слёз. Он дарует римское гражданство тысяче киммерийцев, здорово помогшим римлянам в одном из сражений, а на все упрёки заявляет, что "Голос оружия заглушает голос закона". Это тоже станет кредо всех кто будет после него. По большому счету был он человеком положительным, в его время быть таким оказывалось легче чем позже. Выходец из плебеев, первым же из плебеев получивший консульство, Марий наверное лучше чем кто-либо другой видел в какое отвратительное болото превращается пока еще великий город. И если кратко охарактеризовать суть проводимых им мероприятий, то все они сводились к конвергенции "новых людей" в верхний слой римского социума. Такие смелые новации, понятное дело, не нравились многим аристократам, хотя Марию, сидевшему на консульской должности уже шестой срок, завидовали все. Особенно завидовал Луций Корнелий Сулла, принимавший вместе с ним в свое время участие в войне с тевтонами. Сулла добивается консульства в 88 году, но два прирожденных лидера нацеленные на завоевание единоличной власти никак не могут не враждовать друг с другом. Поэтому, пока Сулла собирает войска чтобы вести войну с Митридатом, Марий прибегает к классической уже для тогдашнего Рима схеме – инициирует массовые волнения среди бессознательных масс. Верным союзником здесь оказывается народный трибун Сульпиций содержащий 3000 гладиаторов и 600 человек личной охраны. Даже современные президенты самых ублюдочных государств, охваченные групповой паранойей, не всегда могут похвастать такой мощной мясной лавкой, и не следует удивляться что столь бравая дружина легко разогнала всех кто пытался выступить против Мария, а сенаторов ими руководивших вообще поубивала. Сулла бежит из Рима. Теперь бегство из Рима превращавшегося в новый Содом, будет приобретать частый и довольно детективный характер. Из Рима будут бежать, но только для того чтоб несколько позже вернуться и попытаться еще раз покорить его.

Дальше начинается домино. Марий посылает двух военных трибунов в лагерь к Сулле с предложением культурно сдать ему войско и убираться восвояси. Солдаты Суллы убивают трибунов и Сулла во главе шести легионов совершает молниеносный бросок на Рим. Под контролем Мария и Сульпиция остается только Капитолийский холм и Марий делает очередной нестандартный шаг – обещает свободу всем рабам согласившимся его защищать. Сулла делает ответных ход, грозя полностью сжечь весь город если кто-то рискнет подняться против него с оружием в руках. В конечном счете произошло то что и должно было произойти: граждане попрятались по домам и Марию с лояльными сторонниками пришлось тайком выбираться из города. При побеге гибнет Сульпиций. Марий недолго скрывается в окрестных болотах, но его отлавливают и сажают в тюрьму, из которой, впрочем, вскоре выпускают. Это был наверное последний великодушный шаг сделанный кем-либо в Риме на столь высоком уровне в отношении кого либо. Дальше подобные импровизации будут влечь за собой только одно – смерть.

Сулле тоже не сидится в Риме. Вскоре он заканчивает свое консульство и отправляется в Азию, оставляя на хозяйстве только что избранных Октавия и Цинну. Он более чем успешно воюет, собирает трофеи исчисляемые десятками тысяч талантов золота, а в Рим тем временем возвращается Марий. Он также отправляет свое небольшое войско в Азию, где Сулла уже успел заключить договор с Митридатом. Командование войском он поручает Валерию Флакку, но его вскоре убивают заговорщики подосланные подельником Мария – Фимбрием. Одновременно, Сулла награбив колоссальные богатства легко перекупает войско Мария, ибо наемная армия воюет за того кто ей больше платит. Фимбрий самоликвидируется.

Марий, понятное дело, тоже не промах, но на него косвенно работает Сулла, при всех своих военных доблестях, в деле государственного управления показавший себя человеком не достаточно соображающим, особенно в вопросе подбора личной администрации. Между Октавием и Цинной происходит легкий междусобойчик, выливающийся в кровавое месиво уносящее жизнь десяти тысяч человек. Цинна терпит тактическое поражение и временно удаляется из Рима. Шатаясь по центральной Италии он находит несколько гарнизонов почему-то не распущенных со времен Союзнической войны. Но этого мало и Цинна вспоминает про Мария, имеющего отличный военный опыт, но почему-то пылящегося в Африке. Марий человек дела и долго себя ждать не заставляет с первого намека понимая чего именно от него хотят. Объявившись в Италии, он в кратчайший срок собирает войско из 6 тысяч этрусков и вчерашние враги уже вместе идут на Рим. Октавий собирает ополчение, но оно в полном составе убегает из Рима и… присоединяется к нашим двум героям. Вот как быстро вырождался Рим. Он превратился в агрессивное государственное образование ежедневно и ежечасно угрожающее всем извне и в грязный клубок террора и интриг изнутри.

Марий с Цинной входят в Рим. Их окружают две тысячи рабов которым Марий пообещал свободу. Почему рабов? Да потому что Марий отлично знает что именно являет римский социум. Рабы – надёжнее. Они пока что могут умирать просто за обещание. Они не развращены государством. Первым делом ликвидируют Октавия, затем Марий рассылает рабов по домам личных врагов (а их списки уже составлены!) и они приносят к нему в «штаб» их головы. Сколько было голов? Целая пирамида. Излишним было бы напоминать, что взамен убиенного Октавия сенат единогласно избирает Мария. Но через 18 дней произошло то, чего не мог предположить никто, включая и самого Мария. Великий плебей неожиданно умирает на 72-ом году жизни. Проходит всего несколько дней и Квинт Серторий, собрав небольшой отряд профессиональных военных, ночью напал на лагерь рабов Мария, которым он обещал Римское гражданство и вырезал всех до единого.

Беды вечного города на этом не заканчиваются. И если террор Мария имел все-таки относительно упорядоченный характер, то Сулла вскоре, что называется, оторвался на полную катушку. Для начала был в полном составе уничтожен город Принеста, где укрывался сын Мария. Все 12 тысяч жителей были выгнаны на площадь и расстреляны специальными стрелами. Шести тысячам легионерам из марианского войска Сулла предложил сдаться. В условленный день они явились на Марсово поле, после чего были окружены и вырезаны по приказу того же Суллы. Сам Сулла разглагольствовал в Сенате окна которого выходили как раз на то место где происходила резня, поэтому он приложил определенные усилия чтобы успокоить дрожавших сенаторов. После этого Сулла сделал то же что и Марий – огласил проскрипционные списки куда входили приверженцы Мария. Он не скупился на награды. 12 тысяч денариев было обещано за каждую голову из списка. Все было как в приличной кассе. Становишься в очередь, показываешь голову, получаешь динарии, отправляешься на «поиск» новой головы. Сколько их было? Точно известно об убийстве 15 консулов, 90 сенаторов и 2600 всадников. Число уничтоженных рядовых граждан оценивают в 100 000 человек. И если население тогдашнего Рима оценивают в 300–350 тысяч человек, то можно только представить ужас объявший город. Такие травмы не проходят бесследно. Ведь наверняка были уничтожены лучшие вне зависимости от того попали ли они в списки или нет. Изменился и социальный состав имущественного класса. Стоит ли говорить о том что огромное число домов в Риме и поместий в его окрестностях опустели. Но ненадолго. Сулла раздарил их своих фаворитам, а для контролируемого выплеска энергии его гиперактивного войска натренированного на массовых убийствах он отправил 120 000 солдат по окрестным провинциям с разрешением выбрасывать жителей из своих домов и захватывать все имущество вместе с рабами. Говорят что в те дни, многие чье имущественное положение можно было бы охарактеризовать известным латинским выражением 'omnia mea mecum porto' награбили столько ценностей, что стали равны первым людям государства. Сулле и этого было мало. Он боялся, ибо своим сволочным нутром чувствовал что совершил очень грязное дело. Такие люди всегда боятся содеянного, тем более что ничего подобного до Суллы никто не делал. Сулле нужен был союзник кроме армии, причем не отягощенный историческими воспоминаниями. Выход был найден. 10 000 рабов получили гражданство и были наделены имуществом убиенных римлян.

Сулла продолжает импровизировать. Он «просит» сенат и тот избирает его пожизненным диктатором. Затем сосредотачивает в своих руках всю законодательную и судебную власть. Права народных трибунов урезаются до минимума и сам институт превращается в совершенно бессмысленный декор. Одновременно в Риме резко осложняется криминогенная ситуация, что тоже вполне понятно учитывая каким контингентом Сулла наводнил город. А посему резко ужесточается законодательство. Сулла закусил удила и теперь примеряет на себя уже тогу миротворца. Устраиваются роскошные многодневные пиры. Ночью – сексуальные оргии. На них пока преобладает традиционная форма секса, но вскоре и с этим «недостатком» будет покончено.

Но самое сенсационное деяние Сулла совершил в конце своей карьеры. В 82 году он добровольно сдал свои полномочия и отошел от дел, чему очень многие и очень долго не хотели верить. Выходя их сената и отправляясь в свое поместье, Сулла показал себя великолепным пророком, заявив что он последний диктатор уходящий с этого поста добровольно. Пророчество сбылось и Сулла сделал для этого очень и очень много. Он сломал традиционную систему отношений в государстве. Он дал даже самым низшим элементам прочувствовать что всем можно всё, он собственными действиями обозначил будущую роль государства как предмета удовлетворения личных амбиций. Кто-то может сказать что власть Суллы формально была неабсолютной. Ну и что? Товарищ Сталин до 1941 года вообще был всего лишь секретарем правящей партии. И ничего более. Главное то, что Сулла мог действовать как угодно, без риска возникновения оппозиции, т. е. реальная власть была абсолютной. Еще не наступили времена когда узурпаторы начали объявлять себя богами и требовать воздаяния божественных почестей, но скоро и этот недочет будет устранен. И станет полностью очевидно, что зерна посеянные христианскими апостолами упали на хорошо вспаханную и отлично удобренную почву. Марий и Сулла обладали силой и интеллектом, но все таки сила у них доминировала, потому и поступки носили столь безумный характер. Марий пытался максимально принизить значение аристократии и наверное в этом стремлении был прав. Аристократия себя исчерпала и он, выходец из народа, это чувствовал. То что он сделал ставку на плебс – тоже вполне естественно, ибо как уже говорилось, средний класс менее всего способен на активные действия без явных видимых причин, например без покушения на его собственность, а Марий на этот счет никаких планов не имел. Сулла по сути уничтожил наиболее здравомыслящий слой республики, что наверное можно было бы восполнить, но он в то же время лишил собственности значительный процент среднего класса как в столице так и в близлежащих провинциях. Историки с умилением констатируют что Сулла прекратил распри и восстановил порядок. Но бредовость подобного утверждения даже доказывать не нужно. Реальный порядок держится без страха что вашу голову отрежут и принесут кому-то за большой или маленький гонорар. А когда вся страна претендующая на роль первой в мире ежится ожидая на кого в этот раз упадет топор мясника, – это не порядок, а что-то принципиально иное.

Неудивительно, что еще не успел остыть его труп в поместье в Путеоле, как новые соискатели абсолютной власти начали явно реализовывать свои планы. И действительно, почему Сулле можно, а другим нельзя? Сначала поднялся Лепид, собравший свое личное войско и потребовавший отменить некоторые законы принятые Суллой, что было чистой работой на публику. Впрочем, его отряды разбивают и они присоединяются к уже новому соискателю – Серторию – собравшему в Испании армию из остатков марианцев. Он был проницательнее Суллы, но вот волевых качеств ему не хватало. Свое собственное «государство» на Пиренейском полуострове он выстроил по республиканским канонам с сенатом, военной иерархией и остальными причитающимися атрибутами. Рим не мог ничего поделать. Но законы деградации не инварианты по отношению к деградирующему обществу. Возле Сертория нашелся свой собственный алчущий высшего поста, – Перперна – организовавший легкую интригу в результате которой Серторий получил кинжал в сердце от некоего Марка Антония. Пройдет пару месяцев и уже Перперна будет ликвидирован официальным Римом. Эта чехарда теперь станет непрерывной и дамоклов меч заговоров бессменно будет висеть над Римом. Но все-таки установить режим личной власти не удастся никому до тех пор пока число сторонников республики не достигнет критически малой величины по сравнению с процентом лиц имеющих психологию раба. Как мы уже говорили раб может и ненавидеть конкретного узурпатора, но идея абсолютной неконтролируемой власти является для него наиболее вожделенной. Раб ненавидит тирана только потому что этот тиран не он, а кто-то другой. Он ненавидит тирана, но не тиранию.

5.

При таком раскладе установление монархической формы правления было вполне предопределено, ибо слишком большое число лиц оказались искушенными ее мнимыми удобствами. А первым кто сел уже не в царское, но в императорское кресло оказался Юлий Цезарь. В свое время Сулла внес его, еще семнадцатилетнего парня, в проскрипционные списки. Как ни странно, у Цезаря нашлись достаточно могущественные защитники и старый суровый тиран Сулла лично вычеркнул его фамилию, сопровождая сие действо словами "дебилы, он стоит нескольких Мариев!".[98]98
  Верный показатель что Сулла был интеллектуалом. Разглядеть в 17-ти


[Закрыть] Слово «предопределено» мы используем потому что кажется сама история была написана "под Цезаря". Ему не повезло только один раз в жизни, но как в личном, так и в историческом плане это не имело никакого значения.

В позднереспубликанском Риме, как и во всяком устоявшемся обществе, нельзя было скакнуть сразу через несколько ступеней военно-государственной иерархии. Каждый пост можно было занять только по достижении определенного возраста. Но и здесь Цезарь продвигался максимально быстрым темпом. Живи он в нынешнее время, можно было бы без всякого риска предположить что его продвигала та или иная финансово-политическая группировка, но в тогдашнем Риме мы не обнаруживаем никаких следов их гипотетического влияния на карьеру столь амбициозного индивида. И тем не менее, родившийся в 100 году до Р.Х. Цезарь, избежавший в 83-ем проскрипции, через десять лет становится военным трибуном (73 г.), еще через пять – квестором (68 г.), затем, через три года, – эдилом (65 г.), а в 62-ом году – претором. Через два года Цезарь отправляется наместником в провинцию Дальняя Испания, где начинает строить свою личную властную вертикаль, заключая союз с Помпеем и Марком Крассом, тот знаменитый Первый Триумвират. И наконец, по достижении Цезарем 41-летнего возраста – избирается консулом. И вот тут-то начинается большая игра.