Текст книги "Coca-Cola. Грязная правда"

Автор книги: Майкл Блендинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

Джейкобсон не выражал ни малейшего раскаяния по поводу того, что он ударил в колокол общенациональной тревоги. Наблюдая параллельный рост потребления газировки и национальных данных по ожирению, он не мог не связать эти два явления. Амбиции Гойзуэты и Айвестера, их стремление к безудержному росту имели побочный эффект, пишет автор «Жидкого леденца», и в первую очередь дурные последствия сказались на самых податливых и уязвимых – на детях. По данным Джейкобсона, даже маленькие дети потребляли в среднем более банки подслащенной воды ежедневно, а на мальчишек старше 12 лет приходилось в среднем две с половиной банки – многие доходили до пяти. С девочками дело обстояло немногим лучше – две банки в день. 12-унциевая (340 миллилитров) банка газировки содержит около 10 чайных ложек сахара, в Double Gulp более 50 ложек – целый стакан сахара. В докладе также освещалась агрессивная маркетинговая политика, с помощью которой компания непрерывно увеличивала объемы продаж. Голос CSPI не был услышан: когда «Жидкий леденец» перерабатывался для издания 2005 года, выяснилось, что доля калорий, поступающих с безалкогольными напитками, увеличилась в рационе среднего американца до 25 процентов.

СМИ набросились на этот сюжет, словно коты на валерьянку. Публиковались все новые разоблачения, причем Coca-Cola Company чаще, чем Pepsi, оказывалась виновницей того или иного ущерба, причиненного юному поколению. Компания не отвечала, за нее в дискуссии с CSPI весьма активно вступил ее рупор, Национальная ассоциация производителей безалкогольных напитков. «Безалкогольные напитки не притязают на какую-либо питательную ценность [sic], – заявил представитель этой отрасли. – Мы попросту предлагаем людям маленький глоток свежести, который может войти в сбалансированный рацион». Ассоциация стояла на том, что газировка не более повинна в прибавке веса, чем любой другой вид лишних калорий, – попробуйте-ка доказать обратное. И более того: Ассоциация высмеивала нападки CSPI на еду, которые все любят, и припоминала предыдущие крестовые походы – против попкорна в кинотеатрах и фастфуда.

Если существует корпоративное пособие, как следует опровергать нападки общественных групп, то производители газировки зачитывали готовые сценарии прямо из этой книги. Классический вариант ответа был сформулирован полувеком ранее производителями уж несомненно вредоносного продукта – табачными компаниями. Когда в 1950-х впервые заговорили о вреде курения, производители сигарет обратились в консалтинговую группу Hill & Knowlton, а та организовала Комитет по исследованию табачной промышленности (позднее просто Центр табачных исследований), чтобы разобраться с этими обвинениями. Напрямую бороться с оппонентами группа не стала, она умело финтила, подвергая сомнению результаты очередных научных исследований, требуя собрать больше данных и обработать более обширную статистику – таким образом спор затянулся на десятилетия. «Производители убедились, что гораздо легче – и гораздо эффективнее – вести ученые споры, нежели политические», – пишет Дэвид Майклз в недавно опубликованной книге «Производители сомнений» (это выражение, «Doubt Is Their Product», прямиком заимствовано из доклада руководителя одной табачной компании). Понимая, что безусловных доказательств не бывает, промышленники – и представители табачных компаний, когда им приходилось рассуждать об опасности пассивного курения, и представители нефтяников, когда речь заходила о глобальном потеплении, – умело меняли формат разговора, требуя новых исследований и тем самым связывая правительству руки. Иными словами, как писал другой табачный директор в другом отчете, они старались «вызывать сомнение в действительности обвинений, не отрицая их по сути... поощрять объективные научные исследования как единственный способ предотвратить риск для здоровья людей». Карделло признает, что к подобной тактике прибегали и Coca-Cola, и ее конкуренты: когда впервые зазвучали предупреждения об опасности для здоровья, компании стали требовать дополнительных научных данных. «Таков общепринятый сценарий, и большинство компаний следует ему, идет ли речь о сахаре, соли или кто там сегодня будет объявлен главным подозреваемым, – рассказывает Карделло. – Я даже не стану давать этой тактике моральных оценок». Вместе с тем Карделло указывает, что совесть компании не беспредельно растяжима: «Если в продукте обнаружат сальмонеллу, он исчезнет в ту же секунду», – говорит он. Coca-Cola и другие производители газировки были весьма смущены тем, что всю вину за лишний вес нации возложили на них. Многие сотрудники этих компаний осознанно пришли именно в эту отрасль, а не в табачные или алкогольные корпорации, потому что не хотели навязывать согражданам потенциально вредные продукты, – и вдруг, оказывается, их товар нисколько не лучше!

«Пока гром не грянет, ни одна компания не займется перестройкой, – признается Карделло. – Понадобился кризис – проблема с ожирением, чтобы Coca-Cola начала меняться».

Пожалуй, Карделло слишком снисходителен к своей бывшей компании. Если она что-то и поменяла в своей модели бизнеса в связи с эпидемией ожирения, то продолжала с помощью пиара и рекламы всячески отвлекать общественное внимание от своей роли в этом кризисе. Когда выяснилось, что отвлекающие маневры не работают, появилась двойная стратегия – отрицать свою роль и одновременно подавать себя как спонсора в поисках решений проблемы. Ни разу Coca-Cola не осудила собственную политику – продажу все большего объема сладких напитков во все более крупных упаковках. Напротив: слегка приостановившись, когда уж слишком сильным сделалось общественное возмущение, компания затем вновь принялась рьяно осваивать свою основную рыночную нишу.

Правда, «кризис ожирения» разразился в самое неподходящее для Coca-Cola время. Рынок был уже перенасыщен, и в 1998 году впервые за много лет компания не сумела достичь планового уровня дивидендов. Айвестер допускал один промах за другим. Сперва паника в Бельгии из-за зараженной партии воды, а компания растерялась и не отреагировала достаточно быстро, когда двести человек, большинство из них дети, попали в больницу. Затем пришла новость, будто Айвестер собирается устанавливать за границей автоматы по продаже газировки, которые будут в жаркую погоду сами повышать цену – пожалуй, это было бы слишком цинично даже для Coca-Cola.

Но последний удар нанес аудитор из Индианы Альберт Мейер. В один прекрасный день он заглянул в бухгалтерские книги Coca-Cola – и полностью разоблачил финансовые махинации Гойзуэты и Айвестера. Мейер понял, что, будучи крупнейшим акционером своих ботлеров, Coca-Cola имела возможность контролировать их финансы, и благодаря этому головная компания всегда оказывалась в выигрыше. Но если бы корпорация указывала не только прибыль от продажи концентрата, но и прибыль разливочных заводов, результат оказался бы ничтожным. «Нельзя заключать сделку с самим собой, – объяснял аудитор в интервью Philadelphia Daily News. – Если уж считаешься самой замечательной корпорацией Америки, так изволь и бухгалтерию держать на уровне». Позднее другой аналитик заклеймил махинации Coca-Cola как «чистой воды фокус-покус».

Объем продаж не двигался с места, и ботлеры начали ворчать, а когда Аивестер еще и взвинтил цену на концентрат, партнеры и вовсе подняли мятеж, перетянув на свою сторону двух крупнейших акционеров компании. На частной встрече в декабре 1999 года они освободили Айвестера от занимаемой должности, однако надежды с помощью одного увольнения сохранить цены на акции не оправдались. Акции Coca-Cola продолжали падать, и корпорация вынуждена была уволить треть из 10 тысяч своих работников в США и столько же человек в других странах. Уволенных заменили сотрудники и компании на аутсорсинге, а рабочим с большим стажем оставалось только оплакивать утрату еще одного имиджа Coca-Cola – надежного работодателя. Сменивший Айвестера на посту генерального директора Дуглас Дафт снизил план по приросту продаж на 2000 год с 6 до 5 процентов, но все равно не сдюжил. Когда же Дафт вознамерился приобрести Quaker (компанию-изготовителя напитка для спортсменов Gatorade), совет директоров на голосовании снял его с должности.

Все эти неприятности – лишь прелюдия главного кризиса. Активисты борьбы с ожирением открыли новый фронт в сражении против газировки, на этот раз ударив по основной стратегии Coca-Cola: главными своими клиентами компания издавна считала школьников.

Глава 4
Битва за школы

Впервые о том, что ее школа заключила «договор по газировке», Джеки Домак узнала ранней осенью 1999-го, в начале учебного года. Преподавательница гигиены и здоровья из города Винис (Калифорния) перекусывала вместе со старшеклассниками в своем кабинете. Одна ученица вытащила из рюкзака банку 100-процентного сока, прихваченную из дома. «Почему бы нам не покупать их в школьных автоматах?» – спросила она. Джеки не знала, что в школьном ассортименте отсутствуют соки, но, раз так, это же легко исправить, думала она. После ланча она бросила записку в почтовый ящик управляющего школой и получила краткий ответ: «Нельзя. Продажа соков не допускается эксклюзивным договором по газировке». Домак даже растерялась: «Я все переспрашивала: „Договор I по газировке, какой еще договор по газировке?“»—вспоминает она. Теперь Домак живет в Южной Калифорнии и выучилась на юриста.

Она запросила у школы копию договора и после нескольких отказов получила ее. Точно: заключив сделку с Coca-Cola Company, школа лишалась права продавать другие напитки. Более того: школа не могла продавать ничего без одобрения компании, которая настаивала на том, чтобы в автоматы поступали ее, и только ее напитки. За эту привилегию Coca-Cola платила школе 3 тысячи долларов в год – примерно доллар на ученика.

«Я пришла в ужас, – вспоминает Домак. – Я же учила детей здоровому образу жизни, а тут выясняется, что вопросы питания решают не преподаватели, а частная корпорация. И даже если кто-то из учеников хотел пить что-то более полезное, его желания не принимались в расчет – мы запродали себе этой компании со всеми потрохами». Домак тут же послала договор в Los Angeles Times и в благодарность получила от школьного руководства строгий выговор: она-де нарушила предусмотренный тем же договором пункт о конфиденциальности.

Помимо должности учителя гигиены Домак исполняла также обязанности председателя школьного клуба «Мир и справедливость», и, когда она поделилась добытой информацией с учениками, часть их решила организовать новую группу – Клуб защитников общественного здоровья – для расследования этой истории. Расследование вышло далеко за пределы одного учебного заведения: обнаружилось, что по всей стране старшие школы подписали аналогичные контракты, ограничивающие выбор продаваемых в автоматах напитков. Из простого вопроса о соках, заданного ученицей, выросло общенациональное движение борьбы с газировкой, ответственной за эпидемию подросткового ожирения. Ведь объемы потребления подслащенных напитков столь резко выросли за последние тридцать лет не по счастливой для Coca-Cola случайности: компания добивалась этого с помощью глубокоэшелонированной стратегии, и школам в этой игре отводилась ключевая роль.

К концу 1990-х Coca-Cola уперлась в глухую стену. Сколько бы менеджеры ни бились за «кока-колу повсюду», распространяться дальше оказалось некуда – американский рынок был перенасыщен. Эксперты начали уже вслух задавать вопрос, сумеет ли компания продолжить экспансию у себя на родине. А тут еще разоблачение махинаций с ботлерами, продажи перестали расти, компания прилагала все усилия в поисках новых рынков – и обнаружила таковой в виде школ. Они обеспечивали ей не только новое, весьма привлекательное место для торговли, но и помогали с детства привить новому поколению лояльность именно к продукции Coca-Cola, что, пожалуй, еще важнее.

На самом деле производители газировки во главе с Coca-Cola давно уже подбирались к школам. В 1960-х и 1970-х продажа подслащенных напитков и других продуктов «минимальной питательной ценности» в часы занятий строго регулировалась. В 1980-х Национальная ассоциация производителей безалкогольных напитков нанесла ответный удар, подав иск против федерального правительства: дескать, такого рода ограничения «произвольны, злоупотребляют правом контроля и в целом несправедливы». Проиграв дело в местном суде, компании подали апелляцию: суд постановил, что Департамент сельского хозяйства США вправе ограничивать работу автоматов лишь на время ланча. Департамент нехотя пересмотрел правила, и установившийся в итоге режим действовал на протяжении десяти с лишним лет. Когда в 1994 году сенатор от штата Вермонт Патрик Лихи вновь попытался изгнать из школ автоматы с газировкой, Coca-Cola развернула борьбу, собирая подписи директоров школ, учителей и тренеров. Потерпев поражение, сенатор Лихи в досаде жаловался на то, что «компания ценит прибыль выше здоровья детей... Coca-Cola побеждает, а в проигрыше остаются дети».

Так компания пришла в школы, но этого ей показалось, конечно, мало, и она пустила в ход новую стратегию, чтобы полностью захватить наиболее привлекательные места продаж. Так называемые «контракты на розлив» возникали первоначально как соглашение компаний по продаже газировки с определенными сетями предприятий быстрого питания, например, напитки Coca-Cola предлагались в McDonald's, a Pepsi – в Burger King. Где-то в начале 1990-х напитки проникли на спортивные стадионы и ярмарки: в обмен на «спонсорскую помощь» тот или иной бренд получал исключительные права на распространение своих, и только своих продуктов на данной площадке.

По этой же схеме заключались договоры со школами, и первоначально никто не обращал на это особого внимания. Например, пенсильванская школа «Вудланд Хиллз» подписала в 1994 году с Coca-Cola соглашение, в соответствии с которым в здании устанавливалось 25 автоматов с газировкой. Школа получила 30 тысяч долларов, и ей отчислялись проценты с продаж. Старшая школа имени Сэма Барлоу в Грешэме, штат Орегон, подписала с Coca-Cola аналогичный договор в следующем году в обмен на четыре табло для стадиона (стоимостью 27 тысяч долларов).

Школам, которым только что урезали государственный бюджет, подобные контракты казались манной небесной – они даром получали деньги на ремонт и крупные покупки, которые иначе никак не укладывались в смету. Ведь они с трудом оправлялись от двойного удара – от «налогового мятежа» 1980-х, в результате которого были снижены налоги на недвижимость, и от сокращения государственного финансирования в 1990-х. Долларами за газировку администрация учебных заведений могла наконец-то распорядиться по собственному усмотрению: кто платил стипендии талантливым ученикам, кто организовывал экспедиции и праздники. (Контракт на 2 миллиона долларов, охвативший целый округ в Декалбе, штат Джорджия, выделял отдельной статьей 41 тысячу долларов на обязательную для всех пятиклассников экскурсию в музей World of Coca-Cola.)

Большинство договоров предоставляло школам возможность дополнительного заработка – они получали комиссионные от продаж кока-колы. Одним из первых дел, привлекших внимание прессы, стала афера «Друга колы», как он сам себя прозывал, Джона Буши, старшего инспектора по учебному округу Колорадо-Спрингс. Буши обратился к директорам школ с письмом, в котором предупреждал, что округ должен выйти на уровень продаж не менее 70 тысяч ящиков в год, иначе компания урежет выплаты, которые составляли от 3 тысяч до 25 тысяч долларов на школу. Буши предлагал установить автоматы в коридорах и позволить детям пользоваться ими в любое время дня. Если в классах запрещалось пить газированные напитки, он советовал разрешить употреблять соки, чай и воду. Увы, округ так и не выполнил план, отчасти из-за скрытых в договоре ловушек: например, учитывались продажи из автоматов, а потребление напитков во время спортивных мероприятий – нет. «Они нас перехитрили», – признавался впоследствии Буши в интервью New York Times.

Coca-Cola умело обрабатывала шишек в области школьного образования: руководители Национальной ассоциации учителей и родителей и Национальной ассоциации школьных советов получили по 6 тысяч долларов в качестве «гонорара за консультацию» и приглашение в Вашингтон и Атланту на конференции некоего Совета по взаимодействию корпорации и школ. На веб-сайте этой организации (впоследствии запись была удалена) представитель Coca-Cola изливал свой восторг по поводу качества предоставленных этими людьми «консультаций»: «Они на нашей стороне!»

Пожалуй, основную ответственность за повсеместное распространение «контрактов по розливу» следует возложить на бывшего завуча по спорту из Колорадо Дэна Дерозе, который ушел с преподавательской должности, чтобы организовать DD Marketing – консалтинговую фирму, помогавшую школам заключать наивыгоднейшие договоры с торговцами газировкой. С 1995 по 1999 год Дерозе составил контрактов на 300 миллионов долларов, причем на его долю приходилось от 25 до 35 процентов комиссионных. «Моя философия сводится к следующему, – рассказывал он в 1999 году газете Denver Post: – Школы хотят этого. Они сами об этом просят. И если мы поможем школам получить максимальный доход, тем самым мы окажем всем огромную, огромную услугу». Он рекламировал контракты на газировку даже с помощью маленькой дочери Анны, похваляясь перед школьной администрацией, что первоклассница «отныне и до выпускного вечера будет пить только кока-колу... а слово Pepsi она даже писать не умеет».

Контракты заключались на все более крупные суммы, но кое-кто из родителей и активистов начинал уже высказывать недовольство рекламой безалкогольных напитков в школе. «На территории общественных учреждений коммерческая реклама неприемлема», – подчеркивает Росс Гетман из Сиракуз (штат Нью-Йорк). «Навязчивый невроз» (таков его собственный диагноз) побудил Росса создать веб-сайт для отслеживания всех контрактов такого рода. Начал он с контракта, подписанного старшей школой города в 1998 году. По договору Coca-Cola вкладывала 900 тысяч долларов в строительство футбольного стадиона, с тем что на двухметровом электронном табло, предоставленном той же компанией, будет вечно гореть логотип Coca-Cola, а спортсмены на скамейке запасных будут пить только из фирменных красных стаканчиков.

Сделка была заключена при участии президента ассамблеи штата Майкла Брэгмена, чей дом заполнен антикварными сувенирами Coca-Cola – в таком количестве и такой редкости, что при виде их собиратели из Gaylord Texan изошли бы слюной. Помимо прочего, у него в подвале стояло два полностью укомплектованных автомата Coca-Cola. Брэгмен всегда был компании «добрым другом», это он способствовал в 1990-х отмене налога на газировку (2 цента за ящик). Зато и Coca-Cola постоянно спонсировала избирательные кампании Брэгмена. Сидевший по правую руку от него на пресс-конференции генеральный директор Coca-Cola Enterprises Боб Ланц произнес прочувствованную речь в связи с намеченным строительством стадиона и заявил, что таким образом компания старается «сделать что-то для общества». Ни Брэгмен, ни Ланц как-то не упомянули, что большая часть средств на этот проект – примерно 4,6 миллиона долларов – поступит от государства.

Все шлюзы были открыты – новый стадион на родине Coca-Cola вовсю расписывала газета Atlanta Journal-Constitution, и, как только школьные администраторы прослышали о таком спонсоре, новую волну подхватили все округа от Портленда (штат Орегон) до Эдисона (Нью-Джерси). К 2000 году, согласно данным Центра по контролю и профилактике заболеваний, 92 процента старших школ заключили долгосрочные «контракты по розливу» и к ним присоединились 74 процента средних школ и 43 процента младших. Причем и количество автоматов по продаже газировки в каждой школе неуклонно росло – сперва появлялся один скромный автомат в раздевалке, а там уже, смотришь, их полным-полно и в столовой, и в актовом зале, и в коридорах.

С точки зрения доходов компании это была разве что капля в море, зато контракты со школами обеспечили Coca-Cola доступ к детям с раннего, легко поддающегося внушению возраста. «Если парень начнет пить кока-колу в школе, то, скорее всего, он автоматически выберет ее и вне школы, где вариантов гораздо больше, – рассуждает бывший бренд-менеджер Карделло. – Так что главная задача не в том, чтобы детки раскошелились на кока-колу, задача в том, чтобы они раз и навсегда выбрали для себя этот бренд».

Закрепившись при активной поддержке администрации в школах, Coca-Cola получила возможность обойти давний запрет обращаться с рекламой к детям. Годами компания обрабатывала детей с помощью всяческих приманок, от открыток с изображениями животных и логотипом Coca-Cola в 1920-х до колоды игральных карт «Знаешь ли ты самолеты» в пору Второй мировой войны. Однако даже тогда компания остерегалась обвинений в том, что она навязывает маленьким детям подслащенные напитки. Правила рекламного бюро D'Arcy Agency запрещали использовать в рекламных целях изображения «детей младше 6 или 7 лет», а в 1950-х агентство МсСапп подняло этот возраст до 12 лет – считается, что такую политику Coca-Cola соблюдает по сей день.

Но эти ограничения отнюдь не помешали компании проникать в юные умы. Исследования подтвердили, что дети уже в возрасте от полугода до полутора лет начинают узнавать бренды, а к 3 годам уже выказывают конкретные предпочтения. Coca-Cola входила в пятерку наиболее узнаваемых брендов наряду с Cheerios, Disney, McDonald's и Barbie. И в мире, где кока-кола всегда на расстоянии желания и составляет часть пейзажа, куда ни погляди, от вездесущего логотипа не укроются и дети. Но быть знакомым с брендом и быть ему преданным– безусловно, разные вещи. Другой бывший маркетолог Coca-Cola однажды высказался так: «Кто пьет наши безалкогольные напитки с детства, будет пить их и потом – так гораздо проще, нежели переубеждать потребителей, чтобы они сменили любимый бренд».

И Coca-Cola неистощимо выдумывала все новые способы добиться лояльности потребителей с детства. Например, с помощью всевозможных объектов коллекционирования, в том числе кукол Barbie, игрушечных автомобилей, грузовиков и настольных игр, вроде бы предназначенных для взрослых. Добавим к этому рекламу с участием Санта-Клауса: Рождество исподволь неразрывно связывалось с бутылочкой кока-колы, и в умах, еще не настолько развитых, чтобы провести анализ и отделить одно от другого, возникало некое тождество.

Той же цели служили и милые белые медведи. «Берем каких-то милых, уютных, нравящихся детям существ и рисуем их с кока-колой и с улыбкой во всю пасть, – объясняет нехитрую концепцию Дэниэл Экафф, многолетний консультант по корпоративной рекламе, создатель персонажей M&M's и разработчик рекламных кампаний для хлопьев Сар'п Crunch. – Таким образом мы с легкостью эксплуатируем человеческие слабости, и в особенности недостаток аналитических способностей детей младше 12 лет».

Coca-Cola находила и другие возможности обойти свои же запреты на детскую рекламу. В особенности на телевидении, считая детскими только те передачи, аудитория которых как минимум на 50 процентов состоит из детей до 12 лет. Однако за последнее десятилетие или больше самыми популярными были программы, предназначенные для подростков и взрослых. А в 2000 году Coca-Cola «подкорректировала» понятие продакт-плейсмент, заплатив 6 миллионов долларов за то, чтобы стать главным спонсором шоу «Юные американцы» на телеканале WB. Его персонажи, по выражению одного телевизионного критика, пили кока-колу «до смешного напоказ». Но вершин продакт-плейсмента компания добилась в телевизионном хите «Американский идол», завоевавшем второе место в рейтинге популярности среди детей до 12 лет (вслед за мультфильмом «Губка Боб Квадратные Штаны»).

Coca-Cola не только показывает свою рекламу по ТВ, она вкладывает красные стаканчики в руки судей на соревнованиях и шоу, брендирует целые «красные комнаты» за кулисами, устанавливает фирменные кулеры и красные диваны, на которых участники съемок дают интервью, сидя под логотипами Coca-Cola. «Лучшей телерекламы и быть не может! – восклицал один из вице-президентов компании в интервью USA Today. – Посмотрите на рейтинги, мы зацепили всех – от малышей до тридцатипятилетних и шестидесятичетырехлетних!»

Разумеется, одними телешоу Coca-Cola не удовлетворилась и искала другие способы размещать скрытую рекламу, нацеленную на детей. В 2001 году Creative Artists Agency подписало от имени Coca-Cola сделку на 150 миллионов долларов: компания стала эксклюзивным спонсором первого фильма о Гарри Поттере, о том безумно популярном юном волшебнике, чья «биография» приучила к чтению новое поколение. По этому соглашению логотипы Coca-Cola не должны были использоваться в фильме и персонажи не пили ее напитков (в конце концов, юной звезде киноэкрана Дэниэлу Рэдклиффу в ту пору еще не исполнилось двенадцати), зато персонажи и символика появились на упаковках ее продуктов – кока-колы, соков Minute Maid и Hi-C, так что сомнений в том, на стороне кого выступает эта компания, не оставалось. «Дети любят Гарри Поттера, и мы уверены, что такой союз пойдет нам на пользу», – заявил представитель Minute Maid, а представительница Coca-Cola уточнила: «Мы обращаемся не к детям, а ко всей семье».

Первый фильм о Гарри Поттере собрал в кинотеатрах всего мира без малого миллиард долларов, уступив только «Титанику», и компания устами Джона Даунза признала договор с продюсером самым удачным рекламным ходом года. После этого произошел всплеск продакт-плейсмента в кино: с 2001 по 2009 год Coca-Cola подписала 85 контрактов, и чаще ее продуктов на экранах фигурируют только Apple и Ford. Многие из этих фильмов рассчитаны на взрослую аудиторию, но среди них есть и более явно ориентированные на детей, чем «Гарри Поттер», например выпущенный в 2005 году компанией DreamWorks мультфильм «Мадагаскар» о приключениях животных, сбежавших из нью-йоркского зоопарка; малышовые «Скуби-Ду», «Эльф», «Уже приехали?» и диснеевский фильм «Зачарованная», где принцесса прямо из мультипликации переходит в реальный мир.

Очередной шаг – в 2002 году Coca-Cola выходит онлайн: создает Coke Studios, виртуальную игру, в которой пользователи могут выбрать себе аватар (V-Ego) и с помощью виртуальных музыкальных инструментов создавать собственные музыкальные миксы. В 2007 году появился целый брендованный мир – СС Metro, воплощение мечты Дуга Айвестера о пейзаже, где логотипы Coca-Cola присутствуют постоянно: в трехмерном пространстве суперсовременного города персонажи этой игры покупают клевую одежку, гоняют на скейтбордах и на транспорте с воздушной подушкой, болтают с такими же фанами напитка. И все эти удовольствия они получают на фоне различных символов Coca-Cola – тут и рекламные плакаты, и дирижабли, и скамейки с логотипами, фонтаны и статуи в форме все той же легендарной бутылочки, магазины и рестораны, где за настоящие деньги можно купить виртуальную кока-колу в стакане или в бутылке (почему-то предлагается в основном классическая кока-кола, других продуктов компании почти не видно). После открытия на сайт приходило более 100 тысяч посетителей в месяц – можно себе представить (учитывая интерфейс видеоигры и соответствующий круг забав), какую часть из них составляли дети.

При столь успешном общении с аудиторией нежного возраста Coca-Cola вполне могла рассматривать школы как еще одно место, где можно «приучать потребителя смолоду», и даже не подумала, сколь цинично выглядит политика навязывания своего продукта детям, которые на протяжении восьми школьных часов не имеют другого источника для утоления жажды, кроме приветливо мигающих автоматов кока-колы.

Одной из первых акций Клуба в защиту общественного здоровья, организованного Джеки Домак и ее учениками, стала попытка убедить родную школу разорвать контракт с Coca-Cola и более разумно комплектовать автоматы с напитками. Члены клуба понимали, как непросто будет убедить одноклассников, что прохладительные напитки вредны для здоровья. «Жидкий леденец» только что вышел, исследования, связавшие потребление газировки с ожирением и другими проблемами, только начинались. Но школьники всеми способами старались достучаться до своей аудитории, в том числе с помощью забавных футболок и бесплатных дегустаций соевого молока в школьной столовой.

Первые результаты появились после встречи Домак и ее сподвижников с представителем ботлера Coca-Cola. Компания нехотя согласилась разнообразить ассортимент и продавать в автоматах столько же соков и других более полезных напитков, но с тем условием, что школа будет получать лишь 15 процентов с продаж, в то время как от газировки она получала 36 процентов. Несколько недель спустя Домак пригласила французских кинооператоров, которые хотели снять автоматы, работающие в новом режиме, и, к ее ужасу, обнаружилось, что практически ничего не изменилось. «Мы договорились о компромиссе, а нас попросту обманули и поставили в неловкое положение, – вспоминала она. – И как ни в чем не бывало». Тогда она перешла к более напористой тактике, выдвинула свою кандидатуру и добилась избрания в родительский консультационный совет и привлекла на собрания совета школьников, которые и там поднимали эту тему.

В итоге все решили деньги. Домак и ее подопечные подали в 2002 году заявку на грант: они брались превратить свою школу в образцовую с точки зрения питания. Сумма 250 тысяч долларов вполне убедила администрацию прервать контракт с Coca-Cola – временно, чтобы посмотреть, насколько удачной окажется новая стратегия. «Можете до хрипоты проповедовать полезные напитки и предостерегать об опасностях ожирения и диабета, но, если вы не посулите школе достаточно денег на осуществление программы, никто и слушать не станет», – замечает Домак. Грант позволил ребятам наконец-то зарядить автоматы соками и соевым молоком, пакетиками с орешками и печеными (а не жареными) чипсами. Поначалу объем продаж упал, но затем поднялся выше прежней отметки – 6163 доллара в 2002 году и 7358 долларов в 2003-м, по данным Домак, которая продолжает вести статистику.

Ободренный этой победой школьный Клуб здоровья еще до того, как поступили эти данные, обратился в более высокую инстанцию с предложением полностью изгнать газировку из школ округа Лос-Анджелеса – второго по величине школьного округа страны, насчитывающего более 700 тысяч учащихся. Вновь ребята применили креативный подход, врывались на собрания в ожерельях из пластиковых фруктов и пели, отбивая ногами такт, речевку: «Снэкам нет, сокам да!» «Факты – полезная вещь, однако они наводят скуку, – рассуждает Домак. – А вот когда дети находят способ весело, живо донести некую существенную мысль – от этого уже не отмахнешься». Ученики в полных энтузиазма речах прославляли новую религию здоровья и потрясали данными, только что полученными исследователями Калифорнийского университета: 40 процентов школьников в Лос-Анджелесе уже страдают от ожирения.