Текст книги "Coca-Cola. Грязная правда"

Автор книги: Майкл Блендинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

Бензоловая паника Perrier и скандал с броматом в Британии стали лишь началом многолетних споров о качестве бутилированной воды (или отсутствии такового). Классическое исследование, проведенное Советом по защите природных ресурсов в 1999 году, охватило более тысячи бутылок воды, и, хотя большинство образцов оказались безопасными, почти в четверти из них количество бактериологических или химических примесей превышало установленную в некоторых штатах норму (более снисходительные общенациональные стандарты нарушались только в 4 процентах случаев). И последующие проверки продолжали обнаруживать проблемы. В 2000 году Американская медицинская ассоциация «выловила» в бутилированной воде вдвое больше микробов, чем в водопроводной. В 2002 году университет Таскиджи проводил исследование брендов, в том числе Dasani, Aquafma и Poland Spring. Количество ртути, мышьяка и других неприятных примесей превышало установленные Управлением по охране окружающей среды предельно допустимые нормы. В 2004 году Управление по контролю за продуктами нашло в образцах родниковой воды небольшое количество перхлората, производного ракетного топлива. Совсем недавно – в 2008 году – некоммерческая Экологическая рабочая группа (EWG) выявила в бутилированной воде 38 различных видов нежелательных примесей, от бактерий до удобрений и тайленола, и пришла к выводу, что «потребители не могут полагаться на большую чистоту или безвредность бутилированной воды по сравнению с водопроводной». (В исследовании не раскрывается, какие именно бренды тестировались, сказано только: «популярные».)

Оттого что бутилированная вода оказалась скомпрометирована, претензий к обычной водопроводной воде не стало меньше. Эксперты из той же EWG убедились, что хотя в 42 штатах водопроводная вода соответствует федеральным требованиям, в ней, однако, присутствуют ядовитые вещества, такие как присадки к бензину и вредные для эндокринной системы примеси, по которым правительство еще не установило предельных норм. В начале 2008 года Associated Press передало, что в 24 американских городах, где проживает 41 миллион человек, вода содержит остаточные следы аптечных лекарств и гормонов. Количества их, действительно, оставались микроскопическими – одна доля на миллиард или даже триллион, но врачи предупреждали, что даже столь низкие дозы при регулярном употреблении могут накапливаться и вызывать нежелательные последствия. «Теперь, когда нам известно, сколько всякой гадости может попасть в водопровод, я не знаю ни что мне пить, ни о чем в первую очередь беспокоиться», – говорит Элизабет Рут, автор книги «Ботлмания» (2008), в которой разоблачались злоупотребления с бутилированной водой.

Вопреки этим спорам и периодически вспыхивающей панике, смею заверить, что в целом в США можно без риска для здоровья пить и бутилированную воду, и воду из-под крана. И это – самый сильный аргумент против бутилированной воды, потому что стоит-то она заметно дороже. В среднем бутилированная вода стоит чуть больше 2 долларов за галлон (полдоллара за литр), а вода из-под крана обходится от трети до двух третей цента за галлон (от 0,1 до 0,2 цента за литр) – ничего себе разница, в тысячу раз! При такой статистике все больше потребителей готовы согласиться с шуточкой Денниса Миллера и Джанин Гаролафо: прочти Evian задом наперед, и выйдет Naive. Наивные мы все, наивные.

Впрочем, даже когда в газетах начали публиковаться направленные против бутилированной воды материалы, активисты из CAI не успокаивались: они понимали, что основным рекламным преимуществом этой воды остается вкус. Идея провести «Испытание воды» родилась после затянувшегося до поздней ночи мозгового штурма в бостонском отделении движения в 2005 году. Это показалось возможностью схватиться с врагом лицом к лицу. Ребята сами не знали, каков будет результат, но начали с того, что сами же опробовали вслепую образцы воды из-под крана, Dasani и других брендов, и очень удивились, когда не сумели отличить одно от другого.

В начале весны 2006 года CAI проводило «Испытания воды» в семи городах, в том числе в Бостоне, Остине, Миннеаполисе и Сан-Франциско, а затем на протяжении полугода добавляли каждые несколько недель по городу. Повсюду, куда являлись активисты, дегустаторы, к своему изумлению, признавались, что опознать бренд и разобрать, где вода из-под крана, толком не получается. Подобно тому, как обработанные многолетней рекламой потребители убедили себя, будто классическая кока-кола нравится им больше, чем пепси или новая кола, так и теперь миллионы, потраченные на брендированную воду, «подсказывали», что на вкус она свежее и приятнее, чем вода из-под крана. И в точности так же, как поколением ранее Pepsi Challenge, этот животрепещущий конфликт – лобовое столкновение напитков – не мог не привлечь прессу. Журналисты вели прямые репортажи с места событий: преданные поклонники Dasani или Aquafina, к своему ужасу, путают любимый напиток с водой из водопровода Ньюарка или Филадельфии.

Представитель CAI Гиги Келлетт, руководитель национальной кампании «Вынь мозги из бутылки», признает, что группа умышленно начали свой марш с тех городов (в том числе с Бостона и Сан-Франциско), где, как им было известно, хорошее качество водопроводной воды – она поступает из резервуаров уже настолько чистой, что ее не прогоняют сквозь фильтры. Но вскоре активисты убедились, что «Испытание» успешно проходит и в других местах, даже в Южной Флориде, где жалуются на вкус водопроводной воды. Иногда выяснялось, что наиболее скептически настроенные дегустаторы уже много лет не брали в рот воду из-под крана. Однако даже в Майами, где вода поступает из подземного водоносного слоя и проходит многоуровневую систему фильтрации и обработки, результат был все тот же.

Но едва «Испытание воды» триумфально распространилось по стране, как борцы за здоровый образ жизни обнаружили другую проблему, которая обеспокоила потребителей больше, чем качество, и уж тем более, чем проблема собственности на источники воды. А именно: главной проблемой оказалась тара. В 2006 году бывший вице-президент Альберт Гор выпустил документальный фильм «Неудобная истина» с предупреждением о разрушительных последствиях изменений климата. Фильм призывал каждого замерять, сколько на него приходится углерода, и, например, ходить в магазин с матерчатой сумкой, а не переводить пластиковые пакеты. Как же можно расходовать столько пластика на розлив воды, которая сама собой течет из крана! Согласно подготовленному в 2009 году обзору некоммерческого Тихоокеанского института, ежегодно на изготовление пластиковых бутылок для нужд США уходит эквивалент 2,25 миллиона тонн нефти – хватило бы на заправку миллиона автомобилей. Добавим еще расходы на производство и доставку, и получится от 4,5 до 7,5 миллиона тонн (и втрое больше с учетом всего мира).

А куда потом девать эти бутылочки? В среднем по стране в 2009 году сдавали 33 процента бутылок, намного меньше, чем в 1992 году, когда «уровень сознательности» превышал 50 процентов. В значительной степени это связано с появлением бутилированной воды, объемы продаж которой за десятилетия практически удвоились, и к 2008 году продавалось 33 миллиарда литров, причем почти исключительно в одноразовой таре из полиэтилентерефталата. Поскольку бутылки из-под воды сдавали хуже всего (менее 20 процентов), вашингтонский Институт переработки тары (CRI) пришел к выводу, что именно из-за этих бутылок настолько упал индекс возврата тары. А если сложить все это вместе, то, согласно подсчетам CRI, в помойках скапливается около полутора миллионов тонн пластиковых бутылок ежегодно. Производители бутилированной воды, конечно же, оспаривают утверждение, будто ответственность за это ложится в первую очередь на них. Джо Досс, президент Международной ассоциации бутилированной воды (IBWA), полагает, что на бутылки из полиэтилентерефталата приходится лишь треть процента от общего мусора. «Всмотритесь, и вы увидите, что попытки свалить всю вину на бутилированную воду бьют мимо цели и совершенно не решают основную проблему», – говорит он. И по крайней мере отчасти Досс прав: чем, собственно, бутилированная вода хуже газировки, сока или пива, на производство которых тоже расходуется огромное количество воды, а бутылки из-под которых точно так же отправляются в помойку? А поскольку общество становится все более динамичным, так уж лучше пусть человек прихватит на ходу бутылку с водой, чем с подслащенной газировкой.

Именно к такому аргументу прибегают защитники бутилированной воды: они, мол, соревнуются не с водой из-под крана, а с другими напитками в ассортименте, с той же газировкой. «Каждый день в газетах и по телевидению напоминают об угрожающей статистике по диабету и ожирению, – говорит Досс. – Какой же смысл в этих нападках на бутилированную воду? Отпугнуть покупателей от более безопасных напитков?»

Тот же самый аргумент (только не марая при этом свою же газировку) приводит и Coca-Cola. «Покупателю предоставляется выбор между бутилированной водой и другими напитками, – рассуждал в 2007 году директор отдела питьевой воды Грег Кох. – Чего он хочет?

Кока-колы? Кофе? Спиртного, благо настал "счастливый час"? Всему свое время, в том числе и воде, и молоку, и соку, и пиву». По правде говоря, к тому же доводу компания в прежние годы прибегала, защищая свою газировку – таков, мол, выбор покупателя. Теперь слегка подновленная аргументация сойдет и для нового товара.

Что же касается загрязнения окружающей среды, IBWA, по словам Досса, поддерживает инициативу по использованию отдельных мусорных ящиков для сортировки разных видов отходов. Досс подчеркивает, что две трети бутылок воды выпиваются дома или на работе, то есть именно там, где имеется возможность не просто выбросить пластик, а положить его в специально предназначенный контейнер. Совпадение ли это, что там же, дома и на работе, наиболее доступна вода из-под крана? А ведь тем самым отпадает аргумент, будто вода в бутылках – существенная альтернатива другим покупным напиткам, приобретаемым в дороге. Нет, ее пьют, спокойно сидя на месте. Если Доссу указать на такое противоречие, он вернется к прежней мантре – «выбор покупателя»: «Выбор, выбор, всегда должен быть выбор, покупатели бутилированной воды хотят пить именно такую воду, и это их право».

Пусть в какой-то мере этот аргумент имеет право на существование, но трудно согласиться, что Coca-Cola и иже с нею не составляют конкуренцию водопроводу, когда в рекламе текут горные реки и бьют ключи, то есть всячески подчеркиваются чистота и вкус бутилированной воды, а отнюдь не тот факт, что ее легко купить в ларьке по пути в спортзал. По мере того как бутилированная вода завоевывала позиции, она все чаще появлялась там, где прежде пили воду из-под крана, а во многих домах и офисах полностью перешли на бутилированную воду. Как в 1990-х эксклюзивные контракты со школами способствовали распространению прохладительных напитков, так теперь из школ, аэропортов и казенных заведений исчезали фонтанчики с питьевой водой, поскольку все эти учреждения заключали договоры с производителями бутилированной воды.

Драматические последствия такой политики не замедлили обнаружиться знойным летним днем на празднике открытия нового стадиона университета Центральной Флориды. Ни одного фонтанчика там не предусматривалось, a Dasani, которой торговали с лотков по 3 доллара бутылка, к огорчению болельщиков быстро иссякла. Около шестидесяти человек пострадали от обезвоживания, восемнадцать угодило в больницу. Первоначально администрация университета думала отделаться, выдав на следующей игре по бесплатной бутылке Dasani на зрителя, но, когда возмущенные болельщики перешли к акциям протеста, решено было установить пятьдесят фонтанчиков – чего бы не подумать об этом раньше?

Такого рода инциденты вкупе с «Испытаниями воды» обратили внимание широкой общественности на последствия для окружающей среды, и бутилированная вода подверглась массированной атаке, причем во главе недовольных встали неожиданные лидеры: мэры американских городов, те самые люди, на которых возлагалась ответственность за качество водопроводной воды. Им уже до того надоела критика по поводу плохой воды в городах, что они принялись расторгать договоры с поставщиками бутилированной воды и вернули в мэрии фонтанчики. Мэр Сан-Франциско Гэвин Ньюсом зашел еще дальше и в июне 2007 года на конференции мэров предложил принять резолюцию об изгнании бутилированной воды из принадлежащих городу зданий и проводимых городом мероприятий. Проект резолюции поддержали два мэра из более консервативных округов – мэр Солт-Лейк-Сити Рокки Андерсон и мэр Миннеаполиса Реймонд Рыбак. Когда Американская ассоциация напитков во главе с Coca-Cola явилась, чтобы агрессивно противодействовать принятию закона – это, мол, лишь первый шаг к полному изгнанию бутилированной воды из города, недопустимые меры против свободного рынка, – их агрессия обратилась на них же самих. Мэры не приняли резолюцию о запрете бутилированной воды, зато они решили изучитъ проблему, в особенности с точки зрения пластиковых бутылок и дополнительного бремени для городской системы уборки мусора. Еще удивительнее, что исследование в самом деле было проведено, и в результате вновь, но уже с большей убедительностью, прозвучал призыв запретить воду. К тому времени к оппозиции примкнуло уже более 60 городов, в том числе Лос-Анджелес, Сиэтл, Бостон, Остин и Провиденс, которые либо разорвали контракты на поставку воды, либо запретили городским департаментам покупать бутилированную воду. В то же время бутилированная вода исчезает из меню ресторанов – первопроходцем в этом деле стала Элис Уотерс, «крестная мать» калифорнийской кухни, – в марте 2007 года она прекратила подавать бутылки с водой в своем ресторане Chez Panisse в Беркли. Вскоре ее примеру последовал фаворит канала Food Network Марио Батали: он изгнал бутилированную воду из своей империи ресторанов, в том числе из манхэттенского Del Posto.

Если лето 2003 года запомнится в Америке как начало борьбы против ожирения, в особенности против ожирения детей, то лето 2007 года стало началом битвы против бутилированной воды. Даже журнал Economist в онлайновой передовице назвал успех бутилированной воды «одной из величайших загадок капитализма» и напомнил о временах патентованных средств, окрестив воду новым «змеиным жиром».

Келлетт навсегда запомнила день, когда она осознала: победа осталась за CAI. 15 июля 2007 года. Она планировала с утра различные дела, собираясь в том числе заглянуть в штаб-квартиру Pepsi, и, проверяя звонки, к своему изумлению услышала сообщение: топ-менеджеры назначили встречу, чтобы обсудить поставленные активистами вопросы, – такое случилось впервые за много лет деятельности CAI.

В конечном итоге Pepsi заявила, что с этого момента будет писать на этикетках Aquafina «Общественный источник», указывая тем самым, что получает воду из городских ресурсов. Таким образом корпорация надеялась унять критиков, но не удалось. Через два дня активисты уже выступали с интервью по всем центральным каналам, разъясняя, что не только Pepsi, но и Coca-Cola заливает в бутылки воду из-под крана. Всего несколько лет понадобилось бутылочной воде, чтобы пройти путь от модной до отвергнутой. Осенью 2007 года CAI начало распространять значок «Вынь мозги из бутылки», уговаривая людей предпочесть воду из питьевых фонтанчиков той же воде из магазина. К кампании сразу же подключилось несколько тысяч человек, в том числе такие известные, как актер Мартин Шин. В конце 2007 года актрисы Сара Джессика Паркер и Люси Лью присоединились к требованию продавать в ресторанах Нью-Йорка воду из-под крана по доллару за стакан, чтобы собранные деньги перечислить программе ЮНИСЕФ по сохранению чистой воды за пределами США. Было собрано 100 тысяч долларов. Осенью того же года Nestle' вслед за Pepsi стала указывать на этикетках источник своей воды, а в 2009 году зашла еще дальше: на сайте компании появилась детальная информация по каждому из ее брендов.

Coca-Cola, единственный среди трех крупнейших поставщиков бутылочной воды, все еще держалась. «Стандарты FDA по очищенной воде не требуют раскрывать источник, – аргументировал позицию компании Рэй Крокетт. – Полагаю, наши клиенты знают, что они покупают». К несчастью для компании, его слова быстро подтвердились: после десятилетия, в котором ежегодный прирост измерялся десятками процентов, в 2008 году объем продаж бутылочной воды вдруг упал на 2 процента по сравнению с предыдущим годом, a Dasani – на 4 процента, хотя за три года цена этого напитка снизилась на 40 процентов. Отчасти причиной тому стала начавшаяся рецессия: покупатели потуже затянули пояса и отказали себе в такой роскоши, как бутылка воды за полтора доллара, – лучше уж залить в нее воду из-под крана. Но никто бы не отважился на такую замену, если б людей давно уже не заверили в том, что от этого они ничего не теряют.

Когда началась рецессия, CAI перенесло свою деятельность из мэрии в здание Законодательного собрания, требуя теперь уже от губернаторов разорвать контракты с производителями воды и таким образом сэкономить иссякающие ресурсы штата. Coca-Cola успела оправиться и спланировать ответный удар: как всегда, корпорация позаботилась не о том, чтобы изменить свою сущность, но лишь об изменении образа. За сто с лишним лет она выступала и тоником для здоровья, и любимым напитком Америки, и символом мировой гармонии. Теперь она прошла удивительнейшую метаморфозу, чтобы предстать хранителем окружающей среды.

Перед разливочным заводом в Нидхэме стоят восемь больших грузовиков, блестят на солнце красные бока. Вот и еще один подъехал к стоящим рядами складным стульчикам. На его борту надпись: «Знаете ли вы, что электрогибридный грузовик уменьшает загазованность нашего города?» На специально проведенной пресс-конференции компания заявила, что в Массачусетсе появилось еще пятнадцать гибридных грузовиков и таким образом осуществляется инициатива Coca-Cola Enterprises «План 2020»: за это десятилетие компания перейдет на экологически чистое производство. «Мы стремимся к великим целям, – заявил Фред Роселли из пресс-службы ССЕ, выйдя перед журналистами. В больших черных очках и в черном костюме, несмотря на 30-градусную жару, он похож на мормонского проповедника, в том числе и своим рвением. – Мы сократили расходы углерода на 15 процентов по сравнению с 2007 годом, – частит он, – мы установили энергосберегающие лампы, мы осваиваем водосберегающие технологии, мы создали новую компанию, которая занимается переработкой отходов». По его словам, гибридные погрузчики Массачусетса – лишь часть большого американского «флота», в котором на конец 2009 года насчитывается ровно 237 машин, каждая из которых выбрасывает в воздух на 30 процентов меньше выхлопных газов.

Все эти инициативы по охране окружающей среды составляют «дух КОС», заявляет сменивший Фреда Роселли на подиуме президент североамериканского отделения Coca-Cola Enterprises Стив Кэхилейн, и его подчиненные бегут в толпу, раздавая значки в форме зеленой бутылки кока-колы с надписью «Корпоративная Ответственность за Страну». «КОС – это наше обязательство приносить что-то миру всякий раз, когда наша деятельность затрагивает мир, – продолжает Кэхилейн. – Мы не только работаем, но и живем здесь, а потому делаем все, что в наших силах, чтобы улучшить условия жизни».

Сама по себе идея социально ответственного бизнеса не нова, хотя обычно ее именуют не КОС, а КСО («Корпоративная социальная ответственность»), но Coca-Cola не может не попытаться присвоить идею себе, заодно перевернув аббревиатуру. Экологические инициативы компании разворачиваются по сценарию, знакомому с 1950-х годов. Тогда пережившие Прогрессивную эру и Новый путь Рузвельта корпорации начали громко рассуждать о благом влиянии бизнеса на социум. «Компании могут более эффективно способствовать решению многих сложных социальных проблем нашего общества, – писал в 1951 году Фрэнк Абраме, президент отделения Standard Oil (позднее Exxon) в Нью-Джерси. – Таков первый долг профессионального менеджмента». Общество предъявляло к всемогущим корпорациям определенные требования, и те реагировали, отрядив определенный процент прибылей на социальные проекты.

Конечно, и организации не всемогущи, тем более что первостепенное их обязательство – повышать дивиденды акционеров, а не спасать мир. Генри Форд столкнулся с этим парадоксом еще в 1916 году, когда на Ford Motor Company подали в суд за то, что она предоставила скидки клиентам, а не обратила всю прибыль в дивиденды акционеров. Судья вынес вердикт против Форда, напомнив, что «корпорации создаются и существуют главным образом в интересах акционеров». Именно по этой причине Джоэль Бакан именовал корпорации «патологическим» явлением – их задача выжать максимальную прибыль за счет чего угодно, будь то права трудящихся, окружающая среда или кошельки собственных клиентов. «Корпорация юридически обязана и уполномочена беспощадно и неуклонно преследовать свой интерес, пренебрегая любыми дурными последствиями для других», – пишет он.

Это все же не означает, что корпорации никогда не приносят пользы, – бывает ведь и так, что интересы корпораций совпадают с интересами общества. Вторая волна «корпоративной социальной ответственности» поднялась в 1970-х, когда, столкнувшись с исками таких защитников потребителей, как Ральф Надер (и Майкл Джейкобсон из CSPI), корпорации осознали, что вложения в социальные нужды послужат им своего рода страховкой против критики. В эту пору и Пол Остин постарался обеспечить Coca-Cola «гало-эффект», создавая гидропонные фермы по разведению креветок, опреснители и соевые напитки – все это, по его мнению, способствовало хорошему отношению к компании в развивающемся мире и превращало в реальность слоган Coca-Cola насчет мировой гармонии.

Тему корпоративной социальной ответственности подхватила администрация Рейгана, поощрявшая корпорации к доброхотным деяниям, чтобы восполнить дефицит финансирования социальных программ, вызванный сокращениями бюджета. И пусть Гойзуэта закрыл работавшие на общественное благо филиалы, созданные до него Остином, одновременно при корпорации появился в 1984 году фонд Coca-Cola Foundation – наглядное выражение желания «соответствовать растущим потребностям общества, которому мы служим, и обеспечить компанию конкретной перспективной программой благотворительной работы». По правде говоря, корпорация издавна отдавала какую-то часть прибыли на благотворительность – вспомним хоть пожертвования Азы Кендлера в пользу университета Эмори. Кендлер давать давал, но не признавал над собой никаких обязательств, а Роберт Вудрафф так старался сохранить в тайне свою благотворительную работу в Атланте, что заслужил прозвище «мистер Аноним». Гойзуэта, напротив, радел о публичном освещении добрых дел Coca-Cola Foundation. «Мы вовсе не намерены хвастаться, но мы будем выступать от собственного имени и позаботимся о том, чтобы этим именем мы могли гордиться», – заявлял первый президент фонда.

Хотя внешне соблюдалось разграничение «независимого» Coca-Cola Foundation и корпорации как таковой, фонд направлял свои усилия на важные для компании цели, главным образом занимаясь наиболее перспективными для Coca-Cola клиентами – детьми. Обойдя таким образом собственный запрет на обращенную к детям рекламу, Coca-Cola разработала программу помощи младшей и средней школе, в 1990-х закачала в нее 50 миллионов долларов, а затем преподнесла 60 миллионов системе детских клубов (Boys & Girls Clubs) – случайно ли эта организация заключила с компанией в 1997 году договор об эксклюзивной поставке напитков?

Гойзуэта стал одним из зачинателей «стратегической благотворительности», новой тенденции в КСО, которая проявилась в 1990-х.

Вместо того чтобы распределять свои денежки между множеством программ и организаций и показывать свою корпоративную ответственность, корпорации стали использовать свои благотворительные фонды для улучшения имиджа бренда. Так, Exxon после крушения «Валдиза» вкладывала серьезные средства в охрану окружающей среды; AT&T, развивая кабельное телевидение и Интернет, одновременно спонсировала образовательные программы для детей. Иногда компании даже боролись друг с другом за право выступить спонсором – например, производитель йогурта Dreyer's, решив поучаствовать в деятельности крупнейшего фонда по борьбе с раком груди, обнаружил, что эта вакансия уже занята Yoplait.

«Социальное брендирование» оказалось весьма действенным. Один опрос показал, что при прочих равных 84 процентов респондентов готовы стать клиентами той компании, которая занимается общественными проблемами. Некоторые пуристы, как экономист Милтон Фридмен, сочли КСО «злом», ибо таким образом извращается идея свободного рынка, но большинство финансовых аналитиков видят в этой тенденции то, что она собой представляет на самом деле, – «хладнокровную оценку затрат и выгод», как выразился журналист Financial Times, ведь «компании, защитившие себя от социальных, этических или экологических обвинений, выше ценятся на рынке». В конечном итоге КСО радикально меняла самую душу бизнеса, и это в эпоху, когда в США произошли и наиболее отвратительные случаи корпоративного «злодейства», когда WorldCom, Enron, Tyco и другие подделывали отчетность, чтобы выдать неслыханные бонусы топ-менеджерам и инвесторам за счет своих же клиентов и служащих.

На рубеже XXI века угроза глобального потепления сделалась уже неотступной реальностью, и компании поспешили засвидетельствовать свою «экологическую сознательность». Самый известный пример – British Petroleum, сократившая свое название до ВР и посулившая расшифровать эту аббревиатуру как «Beyond Petroleum» – «Больше чем нефть», – она, мол, займется производством альтернативного топлива. Годы прекрасного паблисити – а альтернативное топливо поныне составляет не более 5 процентов в продукции компании. В 2009 году новый гендиректор сократил даже этот жалкий процент в погоне за повышением прибыли. И тут же ВР вляпалась в одну из страшнейших в истории США экологических катастроф – в Мексиканском заливе случилась авария на нефтедобывающей платформе, тысячи баррелей нефти ежедневно выливались в океан. Выяснилось, что ВР выступала за отмену простейших мер безопасности, которые могли бы предотвратить аварию.

Даже когда «экологическое брендирование» не представляет собой столь очевидное «обеление» (или «озеленение») компании, оно все же норовит скрыть от общественности один простой факт: инициативы, направленные на повышение эффективности производства и снижение выбросов углекислого газа и других газов с парниковым эффектом, также полезны и для бизнеса. С Coca-Cola это очевидно: снижение выбросов, расходов воды и электричества означает также снижение расходов. На вопрос, какая программа действительно стоит компании денег, Роселли не сразу нашелся с ответом. «Вообще-то, грузовики с гибридными двигателями обходятся дороже, – сообразил он, наконец. – Пройдет три года, прежде чем они окупятся». Когда же его попросили назвать проекты, которые вовсе не окупятся, он возразил: «Задачу давать прибыль никто не отменял. Большие корпорации и рады бы вложить деньги безвозмездно, однако приходится думать о приоритетах».

Опасность политики КСО заключается в том, что она превратилась в основной способ брендирования и извращает истину: кажется, будто компании руководствуются альтруистическими соображениями, в то время как они занимаются лишь теми социальными проблемами, которые и для них представляют интерес. А поскольку основная цель КСО – укрепление бренда, она превращается в рекламную кампанию, и внешние проявления «социальной активности» перекрывают всякую пользу от нее. Так было с экологической инициативой Coca-Cola, развернувшейся в мощную рекламную кампанию: стоило общественности обратить внимание на загрязняющие окружающую среду пластиковые бутылки из-под Dasani, как корпорация взялась за использование вторичного сырья – и с какой помпой!

Как раз когда протест против бутылочной воды достиг пика – в конце 2007 года, – корпорация объявила, что Coca-Cola Company совместно с Coca-Cola Enterprises создают Coca-Cola Recycling, чья задача – со временем перейти к стопроцентному сбору и повторному использованию пластиковых бутылок из-под напитков, выпускаемых компанией. Началось строительство нового, стоимостью 50 миллионов долларов завода в Спартанбурге (Южная Каролина), который должен был стать крупнейшим в мире заводом по переработке бутылок. Компания сулила: к 2010 году завод будет перерабатывать до 50 тысяч тонн пластика в год. Это был самый амбициозный проект компании по сбору и переработке всей своей тары.

Во славу этого проекта корпорация создала «экомодную» одежду из переработанного пластика и, конечно же, развернула очередную рекламную кампанию «Верните это», премьера которой состоялась во время шоу «Американский идол» в январе 2009 года. Рекламный ролик изображал людей, бросающих пустые бутылки из-под Coca-Cola в специальные урны, – и тут же им в руки падали полные бутылочки из автоматов Coca-Cola. Для пущей убедительности компания заключала договоры с парками, зоопарками и стадионами, повсюду размещая броские урны в виде бутылочки кока-колы со знакомой перетяжкой. Отдача от переработки вторичного сырья оказалась ничтожной по сравнению с этими внушающими оптимизм образами. Первоначально Coca-Cola Enterprises обещала к 2010 году выпускать в США до 30 процентов бутылок из переработанного сырья, но постепенно этот процент снизили до десяти, да и то с оговоркой «где это коммерчески приемлемо» – а в дыру, образованную такой оговоркой, проедет и погрузчик с гибридным двигателем. По правде сказать, 10 процентов – это меньше даже тех обязательств, что Coca-Cola брала на себя в начале 1990-х. Очередное невыполненное обязательство перерабатывать вторсырье – от которого компания отреклась по «соображениям окупаемости». Слишком уж дорого оказалось использовать в США переработанный полиэтилентерефталат, сокрушалась корпорация. Иными словами – мы позаботимся об окружающей среде, но никак не за счет своего кармана.

Однако благодаря заводу в Спартанбурге дела должны были якобы пойти на лад. «Спрос на вторичный пластик весьма высок», – заверял директор компании по переработке тары Скотт Виттерс. Однако проблема с полиэтилентерефталатом была и остается не в спросе, а в предложении. Производители ковров и запчастей для автомобилей уже давно конкурируют за ПЭТ для промышленных надобностей, но куда труднее получить высококачественный пластик для производства бутылок. В отличие от многих материалов, пригодных для многократной переработки, ПЭТ быстро деградирует при повторном плавлении и из него уже не получается прозрачная тара для напитков – не говоря уж о том, во что обходится очистка, без которой вторичное сырье не может быть использовано в качестве пищевой тары.