Текст книги "Coca-Cola. Грязная правда"

Автор книги: Майкл Блендинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 21 страниц)

Задали Поттеру этот вопрос, и он пустился рассказывать о регулярных проверках, аудитах, о механизме приема жалоб рабочих и других возможностях осуществить новую трудовую политику Coca-Cola, в том числе ее «основные принципы» для ботлеров, действующие с 2006 года.

Когда же проблема возникает у крупных ботлеров – идет ли речь о нарушениях трудового права или об экологической политике, – Coca-Cola напрямую вмешивается в ситуацию. «Мы ведем переговоры, пока не найдем решение, – утверждал он. – Поверьте, за все время работы в корпорации ни разу не случилось, чтобы ботлер отказался от сотрудничества. Такого просто не бывает».

Из слов Поттера вытекает, что корпорация осуществляет-таки контроль над своими ботлерами – если не напрямую, то благодаря оказываемому на них влиянию. Означает ли это, что типовое соглашение изменилось после убийства Исидро Хиля? «Мне кажется, что формулировки франшизы очень, очень давно не менялись, – отвечал Поттер. – Но дух, понимание своей ответственности со временем совершенствуется». Если бы убийство произошло теперь, то, по мнению Поттера, «такая ситуация не осталась бы гнить и нарывать. Туда сразу отправили бы людей, и этим проблемам уделили бы серьезное внимание». Трудно поверить, что Поттер говорит все это – то есть фактически признает, что корпорация располагала необходимыми средствами, чтобы пресечь насилие на разливочных заводах Колумбии, как только оно началось, когда в Карепе в 1994 году произошло первое убийство. Но Coca-Cola не сочла себя обязанной ни положить конец убийствам, ни расследовать.

И даже теперь, двенадцать лет спустя, компания все еще не готова взять на себя ответственность. В тот день, когда в Майами проходили слушания, Адольфо Кардона по кличке Дьявол стоял перед небольшой аудиторией в Зале Вандербильта Нью-Йоркского университета. С помощью Ромеро, выступавшего в роли переводчика, он чуть ли не в сотый раз излагал историю убийства Хиля, покушения на него самого, уничтожения профсоюза. На следующий день Ромеро присутствовал на собрании совета университета, решавшего судьбу Coca-Cola в кампусе. Председатель совета, Артур Танненбаум, открыл собрание заявлением, что отчет МОТ, пусть во многом и несовершенный, все же является лучшим результатом, на какой университет может рассчитывать. Заниматься расследованием убийств едва ли возможно. При этих словах Ромеро пал духом. Его дело было проиграно, хотя голоса разделились почти поровну: 28 за возвращение Coca-Cola, 22 – против. Последнее крупное достижение кампании «Кола-убийца» обернулось провалом.

Казалось бы, борцам против корпорации, при виде того, как две главные их победы ускользают от них, оставалось утешаться новой системой, с помощью которой Coca-Cola обещала контролировать своих ботлеров. В конце концов Эд Поттер лично обещал, что если подобная ситуация – такое насилие, как в Колумбии, – сложится ныне, подход к ней будет совсем иной. Но ведь такое обещание могло остаться и голословным. И, кстати говоря, подобная ситуация возникла вновь – в Гватемале, во время правления Поттера.

Хосе Армандо Паласиос не пал жертвой насилия, царившего на разливочных заводах Гватемалы в конце 1970-х и начале 1980-х. Завод, на котором он работал с 1979 года, принадлежал не врагу профсоюзов Джону Троттеру, а компании INCASA. Хосе Армандо вступил в профсоюз и быстро сделал в нем карьеру. В 1991 году его перевели на должность охранника, а заводским охранникам руководство запрещало объединяться в профсоюз. Паласиос, тем не менее, планировал принять охранников в профсоюз. Он считал, что от них может быть немалая польза – например, они будут предупреждать лидеров о визитах начальства или представителей властей.

Своих пятерых товарищей он быстро сагитировал войти в профсоюз, однако им отказали в приеме руководители, боявшиеся идти на конфликт с владельцем завода. Паласиос выжидал более десяти лет, до 2004-го, когда в профсоюзе сменилось руководство. Новые лидеры готовы были рискнуть, но, как только они объявили о своем намерении, с Паласиосом серьезно поговорил менеджер по кадрам Эдуардо Гарсия: велел ему немедленно прекратить все это, или он пустит в ход свои связи в армии, и он «исчезнет». (Паласиос обратился с жалобой в офис государственного прокурора, Гарсию вызвали для беседы, на которой он решительно отрицал какие-либо угрозы со своей стороны и подписал соглашение с Паласиосом, обещая сотрудничать с ним «во взаимном уважении».) Несколько месяцев спустя, в июне 2004 года, Паласиос дежурил в ночную смену и в полвторого ночи раздались крики: «Ты сдохнешь, сдохнешь, сукин сын, профсоюзник». Паласиос бросился на землю, загремели выстрелы. Он заполз под грузовик, сердце его сильно билось, он ожидал конца в любую минуту. Спасли его охранники частной службы – они прибыли вовремя, и нападавшие бежали. Позднее спасители Паласиоса показали ему письмо Гарсии, адресованное главе их компании, полковнику в отставке, где говорилось, что Паласиос «представляет собой угрозу для компании», и указывались дни, в которые он дежурил по ночам.

Это нападение только укрепило решимость Паласиоса войти вместе с товарищами в профсоюз: примеры отваги, проявленные в 1980-х годах лидерами рабочих разливочного завода, все еще стояли у него перед глазами. «Если бы у нашего движения не было этих самоотверженных мучеников, капитализм давно бы нас проглотил», – говорит он. После нападения начальство предложило заплатить ему выходное пособие и переправить в Соединенные Штаты, если он согласится на увольнение, но Паласиос отказался, и вслед за этим, когда он вышел за покупками, какие-то люди ворвались в его дом и угрожали оружием его жене и сыну. Этот инцидент Паласиос рассматривает как наказание за свою неуступчивость. В мае 2005 года его все-таки уволили с завода – как раз через два месяца после того, как Поттер пришел в Coca-Cola и в разгар новой политики, «безусловно неприемлющей» любое насилие в отношении профсоюзов. Профсоюз опротестовал увольнение Паласиоса и требовал восстановить его на работе, но после очередного покушения на его жизнь Паласиос лег на дно и с помощью одной некоммерческой организации сумел связаться со штаб-квартирой Coca-Cola Company в Атланте. В декабре он получил письмо от Рона Освальда, главы Международного союза работников пищевой промышленности, который в 1980-х помогал рабочим Гватемалы организоваться, однако в последнее время критиковал действия SINALTRAINAL в Колумбии. Освальд сообщил Паласиосу, что он обсудил ситуацию с Эдом Поттером и что Coca-Cola Company предлагает «предоставить ресурсы, чтобы обеспечить ему безопасность» при условии, что он уйдет с завода. «Они признают, что через посредство ботлера это сделать не удастся, поскольку у нас есть некоторые основания подозревать, что угрозы инспирированы местным ботлером», – писал Освальд. (В интервью автору Освальд сообщил, что детали переговоров с Coca-Cola ему не сообщали, но у него осталось впечатление, будто гватемальская компания-ботлер издавна враждебно настроена по отношению к профсоюзам.)

Но Паласиос не хотел уходить с завода и продолжал через посредников вести переписку с корпорацией. В январе 2006 года от представителя Coca-Cola поступило новое предложение: Атланта вновь обещала защиту и солидный «пакет», лишь бы Паласиос уволился, – и он снова отказался. На следующий день он заехал домой за вещами, остановил свой красный пикап на улице, и в тот момент, когда он собрался выйти из машины, рядом с ним притормозил другой автомобиль такого же цвета и оттуда вышел водитель. И тут стоявший на углу человек достал револьвер и трижды выстрелил в грудь этому водителю, который рухнул мертвым к ногам Паласиоса. Естественно, Паласиос счел, что произошла ошибка и жертвой должен был стать он.

С этого момента Паласиос утратил интерес к переговорам с Coca-Cola. Освальд продолжал писать ему, заверяя, что поддерживает «практически ежедневный контакт» с Поттером, и предупреждал, что возможны осложнения, если к Паласиосу «обратится некий юрист из Вашингтона и посулит ему крупную компенсацию» очевидно, он имел в виду Коллингсворта, занимавшегося в то время делом АТСА. Примерно тогда же работавший в Coca-Cola Company юрист из Коста-Рики Родриго Ромеро назначил Паласиосу встречу в отеле в столице Гватемалы. По словам Паласиоса, он предложил ему билет в США и 15 тысяч долларов, а за это потребовал поставить подпись под чистым листом бумаги – это якобы было конфиденциальное соглашение никогда более не выступать против INCASA или против Coca-Cola. Паласиос с трудом обуздал гнев; подумав о последствиях для своей семьи, он принудил себя спокойно ответить, что обдумает это предложение.

Через несколько дней Ромеро послал Паласиосу e-mail и копию сообщения Поттера с подтверждением, что он предложил Паласиосу деньги и тот, как выразился Ромеро, «обещал не позднее выходных уточнить сумму».

Ничего подобного Паласиос делать не собирался. «Он считал меня за дурака, – возмущается он, – который подпишет вслепую какой-то документ, – да ведь мне бы пришлось жалеть об этом до конца жизни!» Убедившись, что ни ботлер, ни Coca-Cola Company не возьмут на себя защиту его безопасности, Паласиос в итоге согласился на компенсацию за увольнение (безо всяких конфиденциальных соглашений) и отправился в Штаты. Лишь через два года его родные смогли выбраться и присоединиться к нему в убежище. Обосновавшись в Детройте, Паласиос сумел связаться с «неким юристом из Вашингтона», и по его поручению Коллингсворт в феврале 2010 года подал иск в Верховный суд Нью-Йорка.

На первый взгляд, в этом деле причастность Coca-Cola доказывалась легче, нежели в деле SINALTRAINAL в Колумбии, ведь и Поттер, и адвокат корпорации лично вмешались в сложившуюся ситуацию и обещали Паласиосу безопасность в обмен на отставку и молчание. Когда он отверг эти условия, его самого и его семью оставили без защиты. «Я уверен, Coca-Cola могла в любой момент остановить INCASA, – говорил Паласиос. – И не остановила только потому, что не захотела».

Сходство между ситуациями в Колумбии и Гватемале бросается в глаза. По крайней мере, в одном Поттер не соврал: в Гватемале корпорация подключилась с самого начала. Вот только вмешалась она отнюдь не затем, чтобы защитить рабочих, а лишь чтобы уберечь саму себя. В то же время в Колумбии Coca-Cola вела переговоры с лидерами SINALTRAINAL, убеждая их выйти из профсоюза и перестать дурно отзываться о корпорации, и по тому сценарию развивались ее отношения с Паласиосом. По правде говоря, в обоих случаях корпорации пришлось иметь дело с известными «смутьянами», людьми с активной антикорпоративной и даже антикапиталистической позицией. На вопрос о ситуации в Колумбии Поттер отвечал уклончиво, но и такой ответ был весьма красноречив.

По его словам, несколько лет тому назад он прочел книгу об убийстве католического священника в Гватемале. «Автор показывает, как члены профсоюза научились предохраняться от нападений, заранее выставляя себя мучениками, – рассуждает Поттер. – Они привлекают к себе внимание, и это гарантирует им безопасность». С такой точки зрения Coca-Cola превращается в козла отпущения, рабочие чернят ее, потому что таким образом им проще представить себя в качестве жертв и добиться своих целей. Если так, то у корпорации есть все основания бороться всеми средствами и не идти на уступки. Весьма прискорбно, что в странах третьего мира творится насилие, но имидж корпорации страдать из-за этого не должен.

«Сколько мне приходилось спорить с нефтяными корпорациями, на которые мы подавали в суд, – рассказывает Коллингсворт. – Они смотрят на это так: Колумбия там или Индонезия или Бирма – страны дикие. Мы обеспечиваем население работой и делаем, что можем, в очень трудных условиях, но не мы же затеяли там войну, не нам ее и заканчивать. Однако нельзя считать себя непричастным, когда ты не просто наблюдатель – ты сам же и обеспечиваешь поддержку одной из сторон в этом раздоре».

Трудно поверить, что корпорацию не волнует безопасность рабочих, здоровье покупателей и состояние окружающей среды. Но если из многочисленных попыток призвать Coca-Cola к ответу можно сделать какой-то вывод, то вывод будет следующим: корпорация ни за что не позволит загнать себя в угол и связать какими бы то ни было юридическими обязательствами, которые принудили бы ее заняться улучшением положения в странах, где она присутствует, – во всяком случае, она не станет этого делать за счет своих прибылей. Корпорация уклоняется от обязывающих коллективных договоров с профсоюзами, от жесткого регулирования водопользования, от ограничений по рекламе, месту или способу продаже ее продукции.

Как Аза Кендлер и Роберт Вудрафф в свое время с готовностью жертвовали миллионы на благотворительность, но старались скрыть тысячи от налогообложения, так и при нынешнем поколении топ-менеджеров Coca-Cola делает много добра в разных краях мира – строит школы, спонсирует спорт, заботится об уборке и повторном использовании тары, собирает дождевую воду – но только при условии, что все эти программы остаются сугубо добровольными и способствуют высшим целям компании. В идеальном мире рынок сам позаботился бы о том, чтобы корпорации вплотную занялись проблемами здоровья и экологии, потому что люди предпочли бы продукцию тех фирм, которые соответствуют их моральным принципам, но Coca-Cola вложила столько денег и фантазии в создание своего имиджа, что потребителю до сих пор трудно осознать меру ответственности компании и предъявить ей соответствующие требования.

Опыт акций против Coca-Cola учит, что для успешной борьбы нужны две вещи: крупный иск, который угрожает финансовому благополучию корпорации, и широкомасштабная кампания, которая подрывает ее имидж. Там, где активистам удалось добиться победы – например, закрыть завод Hindustan Coca-Cola в Керале, – присутствовали оба этих элемента, там же, где не было ни того ни другого – как в Чьяпасе, – борьба, по сути дела, даже не начиналась. Из двух угроз, судебного преследования и общественного мнения, Coca-Cola ближе к сердцу принимает ущерб для своего бренда – вот почему кампания против газировки в школе увенчалась триумфом даже без обращения в суд, а лидеры колумбийского профсоюза потерпели поражение, как только отказались от публичных высказываний.

Во всех рассмотренных случаях корпорация прибегала к одной и той же тактике, стараясь защитить свой бренд, не беря на себя при этом никаких обязательств, по которым ей в будущем пришлось бы отчитываться. Общественное мнение компания спешила смягчить, обещая принять строгие, но сугубо добровольные меры: предлагала определенные правила продажи газировки, которые она сама могла контролировать, определенные принципы трудовых отношений – но только для постоянных служащих, организовывала независимые расследования, которые даже не затрагивали наиболее конфликтные вопросы, – и так до тех пор, пока не нащупывала компромисс, приемлемый в глазах широкой общественности.

Эти методы вполне оправдали себя в деле об убийстве Исидро Хиля и преследовании других лидеров колумбийского профсоюза. Вердикт по АТСА, вынесенный 11 августа 2009 года, никого не удивил. В тридцатистраничном заключении комиссия из троих судей назвала обвинения «слишком расплывчатыми и натянутыми», а потому не заслуживающими дальнейшего рассмотрения. За исключением сенсационных показаний отставного командира боевиков, мы вряд ли когда-нибудь получим дополнительные свидетельства связи колумбийских ботлеров с военизированными отрядами, а тем более не получим доказательств причастности Coca-Cola к убийствам. С другой стороны, имеющиеся факты никогда не позволят полностью очистить Coca-Cola от подозрения. Если корпорация и впрямь совершенно непричастна к насилию, так что же ее руководство так упорно противилось расследованию, которое ее собственный юрисконсульт настоятельно рекомендовал провести еще пять лет тому назад? И кстати, по крайней мере в одном Коллингсворт согласен с Поттером: члены профсоюза в самом деле считают, что они все еще живы благодаря этому иску и кампании «Кола-убийца». Несмотря на допущенные во время переговоров ошибки, эта кампания показала, каким образом активисты могут поддержать дело, находящееся на рассмотрении суда, и принудить-таки компанию изменить свою политику, хотя бы на бумаге, если не на практике. Сколь бы ни была Coca-Cola Company уверена, что тактика Невилла Исделла – ловкая комбинация «социально ответственной рекламы», переговоров за закрытыми дверями пентхауса и «правильных» расследований – покончила с кампанией против «колы-убийцы», на заключительном выступлении Исделла в роли гендиректора Coca-Cola Company выяснилось, что активисты еще далеко не сказали своего последнего слова.

На ежегодное собрание акционеров Coca-Cola в апреле 2009 года команда прибыла в сокращенном составе. В прошлые годы собрание проводилось в Уилмингтоне, однако на этот раз местом заседания выбрали Атланту, вроде бы в честь уходящего на пенсию гендиректора Невилла Исделла, но, конечно, компания приняла во внимание и тот факт, что активистам из Бостона, Нью-Йорка и Сан-Франциско до Атланты будет труднее добраться. В числе полутора десятка человек, которые все же поехали в Атланту, были, разумеется, Рэй Роджерс, Камило Ромеро, Амит Сривастава и Гиги Келлетт из CAI. Чтобы даже с такой малочисленной группой наделать шума, Роджерс прихватил свое «секретное оружие» – гигантский передвижной рекламный щит, который крепился на грузовик игласил: «Не пейте нулевую колу-убийцу – нуль этики! Нуль правосудия! Нуль здоровья», а на заднем борту закрепил портреты погибших членов профсоюза Исидро Хиля и Адольфо де Хесус Мунеры.

Теплый южный ветерок провожал акционеров по пандусу до бизнес-центра «Гуиннетт конвеншн» в получасе езды к северу от города, где появилась на свет кока-кола. Для собрания акционеров компания выбрала День Земли и устроила в холле экологическую выставку из новых бутылок и футболок, полученных из переработанного ПЭТ. Здесь же предлагалась виртуальная экскурсия по заводу переработки вторсырья в Спартанбурге.

Внутри зал с высоким, смонтированным из металлических панелей потолком, слегка напоминает гигантский сборочный цех. «Для начала мы бы хотели сообщить вам частичку счастья от Coca-Cola, – заговорил Исделл, представляя собравшимся новую рекламную кампанию "Откройся счастью" и новый музыкальный ролик. – Мне кажется, эта песня передает позитивный настрой, оптимизм, радость жизни, присущие бренду Coca-Cola. Наш бизнес обращен к людям, наш бизнес построен на крепких убеждениях. Чтобы наш бизнес был прочен, тот мир, которому мы служим, тоже должен быть прочен и самостоятелен».

Что ж, у Исделла имелось немало причин для счастья. Он оставлял компанию более крепкой и уверенной в себе, чем принял, он провел Coca-Cola через бурные воды кризиса детского ожирения и обвинений в причастности к колумбийским убийствам, через провал с бутилированной водой и конфликты из-за оскудения водных ресурсов и загрязнения почвы в Индии. Исделл передал слово турецкому бизнесмену Мухтару Кенту, который с должности главы отдела международных отношений переходил на пост генерального директора корпорации. Кент тут же перешел к чему-то поважнее счастья и заговорил о росте. С каждым днем, заявил он, у людей во всем мире появляется «множество поводов освежиться», и нарастающая урбанизация, усиливающийся средний класс – это как раз те условия, в которых Coca-Cola прогрессирует и расцветает. На представленной в PowerPoint схеме он показал, что Мексика потребляет примерно 600 стаканов напитков Coca-Cola в год на душу населения, США – 400 стаканов, а среднедушевое потребление в мире застряло на сотне стаканов. «Неисчерпаемые возможности!» – с подъемом заключил Кент и вернул микрофон Исделлу, которому предстояло отвечать на вопросы. Роджерс тут же вскочил с места и заговорил о недостоверности расследований, проведенных МОТ и TERI соответственно в Колумбии и в Индии. «Жаль, что вы не уточнили факты с тех пор, как в последний раз выступали здесь», – парировал Исделл и обернулся к другому участнику собрания, чей вопрос оказался попроще: не слишком ли стары члены совета директоров. «Я собираюсь организовать молодежное движение», – пояснил он.

И тут вдруг вскочил студент из числа сторонников Роджерса и закричал: «Я сам состою в молодежном движении, и мы против вас!» «Если у вас есть вопрос, вернитесь и задайте его с места, – потребовал Исделл. – В противном случае вас выведут из зала». Юноша продолжал что-то кричать, надсаживаясь и побагровев, но охранники уже приблизились к нему и силой повлекли прочь, как пять лет тому назад – Роджерса.

Чистой воды политический спектакль, но для сидевших в зале активистов он послужил сигналом. Свет бил Исделлу в глаза, и он не мог рассмотреть, к кому обращается с вопросом, а потому активисты «Кола-убийца» один за другим захватывали микрофон. Сривастава изобличил деятельность компании в Индии и предостерег инвесторов, что корпорации, скорее всего, придется выплатить крупные штрафы. Затем Камило Ромеро возложил на корпорацию вину за срыв переговоров с колумбийцами. Выступил Келлетт и заклеймил только что объявленную политику «нейтральности в водопользовании» как своего рода пирамиду: корпорация выкачивает воду в одной стране, а в другой занимается ее сохранением.

Так и пошло, и, возвращаясь с заседания под яркое солнце Джорджии, Роджерс ликовал: «Если Невилл собирался пропеть лебединую песню, если рассчитывал уйти победителем, то он просчитался». Никакого реального преимущества на этом собрании противники корпорации не добились, но их выступление имело символическое значение: продемонстрировать, что борьба продолжается. Роджерс в своем грузовике – мобильном рекламном щите – возглавил караван активистов, устремившийся по шоссе в Атланту. Автомобили приветствовали его гудками, люди махали руками. Караван, словно рой пчел, стремящийся в улей, устремился в центр города, к музею «Мир Coca-Cola». В парке Пембертон в тот час гуляло мало людей, мало кто видел грузовик с плакатами, объезжавший музей под музыку своеобразной народной песенки «Кока-колу пьют убийцы из боевых отрядов». Но Роджерс не тот человек, чтобы упустить шанс раскрыть глаза хотя бы двум-трем слушателям на преступления Coca-Cola. Он выпрыгнул из грузовика, прихватив с собой пачку брошюр «Напиток, который освежует», и ринулся к школьному автобусу, который вез детей на экскурсию в Аквариум. «Смотрите, детки!» – завопил он, запрыгивая в автобус и указывая на свою «афишу», которая плавно объезжала «Мир Coca-Cola». Прежде чем сопровождающие успели среагировать, Роджерс уже выскочил из автобуса, а его грузовик вновь показался из-за угла музея. Со стороны музея донеслась знакомая мелодия рекламы: «Я хочу научить мир петь в идеальной гармонии...»