Текст книги "Coca-Cola. Грязная правда"

Автор книги: Майкл Блендинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

Политика корпоративной социальной ответственности заметно улучшила отношение к корпорации в деревне. Ранжан представляет нам немолодого человека с копной седеющих волос в белой традиционной рубахе. Этот человек – строительный подрядчик и крестьянин, выращивающий на своих 3 гектарах земли пшеницу и шпинат, – сообщает, что водоносный слой стабилизировался на глубине примерно 27 метров. Против завода, говорит он, протестуют чужаки из других деревень, завидуют прогрессу, который пришел сюда вместе с Coca-Cola. Директор еще одной школы, где корпорация установила систему сбора дождевой воды, заходит еще дальше и утверждает, что демонстранты – это «батраки» из других деревень и за участие в демонстрациях им платят. Кто платит? Разумеется, Амит Сривастава и его местный помощник, живущий в Джайпуре активист Савай Сингх. Шарма повествует о том, как Сривастава приезжает сюда накануне очередной акции, нанимает работников из соседней деревни Чаму и платит по 100 рупий (2 доллара) за участие. Местные организаторы, продолжает он, получают от Сриваставы зарплату – 2 тысячи рупий (100 долларов) в месяц.

Сривастава приезжает в Кала-Деру через час после этого разговора – кепка-бейсболка надвинута на глаза, с ним кое-кто из местных активистов, которым он якобы платит. Выслушав обвинения Coca-Cola, он только рассмеялся. Это не он с расстояния в 15 тысяч километров организует движение протеста, a Coca-Cola India манипулирует общественным мнением. «Корпоративная показуха, – говорит он. – Идите с нами, и сами все увидите». Сривастава и его спутники ведут нас к школе позади рыночной площади – эта школа совсем не похожа на те, которыми хвастались Ранжан и Шарма. Трубы, спускающиеся с крыши, проржавели и сломались, местами они стянуты скотчем. Цементный бассейн возле здания, где должна скапливаться вода, растрескался. Однако, с точки зрения местного лидера сопротивления Махеша Йоги, главная проблема не в состоянии этих конструкций – хоть отремонтируй их, они все равно не дадут воду без дождя, а в Раджастане уже несколько лет царит засуха, за весь год выдается от силы три-четыре дождливых дня. Йоги принадлежит гектар земли, но урожай он собирает лишь с половины этого участка, потому что воды не хватает. После того как пересохли колодцы, он вынужден был взять 150 тысяч рупий (3 тысячи долларов) в кредит на новую 75-метровую скважину и ему пришлось найти себе дополнительный заработок: чтобы прокормить своих трех малышей, он продает карточки оплаты мобильной связи.

Здесь, как и в других местах, крестьяне винят корпорацию также в загрязнении земли, но проверить эти обвинения сложно, поскольку завод стоит в промышленной зоне, где много других предприятий. Над промышленной окраиной города, где теснятся друг к другу заводы и фабрики, поднимается вонючий дым, за фабриками горят груды какого-то белого шлака, посреди территории струится поток грязной воды. «Тут не одна только Coca-Cola, – говорит Сривастава, – но вы видите, как соблюдаются экологические законы. Несчастная судьба третьего мира». (Ранжан со своей стороны утверждает – как утверждали и в Мехдигандже, – будто все осадки свозятся на отведенную правительством свалку.) Невозможно отрицать, что загрязнена и вода ниже по течению от завода – на поверхности пенится зеленая грязь. Встречные фермеры рассказывают уже известную нам историю – если скот заходит в эту воду, на ногах у него появляется сыпь, а попив этой воды, животные часто умирают. Справедливо или нет, в своих проблемах местные жители винят Coca-Cola. Напрасно Ранжан и Шарма видят в демонстрантах чужаков и наемников – опрос крестьян на рыночной площади показал, что на вопрос о главной причине оскудения воды и загрязнения почвы все как один указывают на американскую корпорацию.

Крестьянин Лакшми Нараян прежде выращивал на своих 3 гектарах земли пшеницу, земляные орехи и горчицу, а теперь возделывает только полгектара. «Coca-Cola, – односложно отвечает он на вопрос о причинах понижения водоносного слоя. – Другие заводы тоже берут воду, но Coca-Cola – намного больше». Вокруг нас собирается толпа, и все крестьяне соглашаются с Лакшми: виновница их бедствий – Coca-Cola. И когда я спрашиваю, кто из них принимал участие в акциях протеста, все дружно поднимают руку.

До какой степени корпорация склонна преуменьшать размах оппозиции, становится ясно, когда, отъехав на несколько километров от города, мы попадаем в дом богатого крестьянина Рамешвара Прасад Кури, к которому все почтительно обращаются «Куриджи». Мы приехали как раз в канун свадьбы одного из его сыновей, в доме полно мужчин и маленьких детей, бегающих у взрослых под ногами. Семья Куриджи владеет этой землей на протяжении пяти поколений; сам он молодым человеком поступил на государственную службу и дослужился до заместителя директора Министерства сельского хозяйства штата. С присущей чиновникам обстоятельностью он ведет учет воды в своем колодце: в 2002 году, когда он вышел на пенсию, вода стояла на глубине 8-10 метров от края колодца, но, после того как в 3 километрах отсюда открылся разливочный завод, уровень воды с каждым годом понижается на 2-3 метра. Как и многие другие в окрестных деревнях, обычный колодец в итоге пересох, и пришлось покупать мощный насос, чтобы добывать воду из скважины. Ее хватает на орошение лишь половины из принадлежащих Куриджи 7 гектаров земли. Доход заметно сократился, и семья была вынуждена забрать детей из частной школы и отложить покупку автомобиля для поездок за 7 километров на рынок. «Одно хорошо: мне пришлось бросить курить, – усмехается он. – Мы даже чая не пьем, не можем себе этого позволить».

Лицо Куриджи – рельефная карта, выразительная, как любой пустынный пейзаж, бдительно смотрят маленькие глазки. Он сидит, поджав под себя ноги, на кушетке, одетый в местный белый наряд и серые брюки. Куриджи стал одним из организаторов местного протеста против корпорации, воспользовавшись примером успешных кампаний в Керале и Мехдигандже, помог организовать здесь акции в 2004 году, возглавил марши и демонстрации возле завода. «Coca-Cola отнимает у нас средства к существованию, – качает он головой. – Мы пригласили их в гости, а они забрались к нам в карман». Утверждение Шарма, будто они нанимают батраков, чтобы раздуть ряды демонстрантов, Куриджи встречает смехом. «У кого такие деньги?» – вопрошает он. У этого бывшего чиновника хранится документальная хроника – альбом с фотографиями демонстрантов. «Эти, что ли, батраки по сто рупий в день?» – тычет он пальцами в фигуры, похожие на те, что собрались в его доме на свадьбу, – все одеты очень просто, но не бедно. Куриджи открывает бухгалтерскую книгу, где записаны имена людей с этих фотографий, чаще всего в отдельной графе стоит и подпись. «Нетрудно доказать, что это вовсе не батраки», – говорит он.

И все же набрать достаточное количество протестующих в Плачимаде и даже в Мехдигандже было нелегко. Крупнейшая акция произошла в мае 2004 года, когда, как сообщалось в новостях, примерно 2 тысячи человек пришли на встречу с индийским экологом Меджой Паткаром и местным активистом – продолжателем дела Ганди – Саваем Сингхом. Здесь, как и в Керале, Сингх помогал составить жалобу против действий транснациональной корпорации, поскольку он считает, что приоритетное право на грунтовые воды имеют местные жители. Суд в этом ходатайстве отказал. Недавно в Раджастане сменилось правительство, вместо консервативной партии Бхаратия Джаната (В JP) к власти пришла сочувствующая социалистам Партия конгресса, и местные жители надеются на пересмотр дела. «Мы не смирились с поражением, – говорит Куриджи. – Мы продолжим агитацию, мы вымотаем Coca-Cola. Мы добьемся, чтобы завод закрыли.

Политика социальной ответственности Coca-Cola распространяется в Индии отнюдь не только на Кала-Дере. К 2008 году на счету компании числилось более трехсот конструкций для сбора дождя в разных концах страны. Только рядом с Мехдиганджем их 23, и они, по данным Соке India, могут собрать за год 46 933 кубометра воды, при том, что потребляет завод только 38 191 кубометр. В 2008 году завод был объявлен «нейтральным по отношению к воде», то есть он отдает больше воды, чем забирает. Ранжан считает, что с 2007 по 2008 год уровень воды рядом с заводом даже повысился, грунтовые воды находятся уже не в девяти, а в шести метрах под землей. Однако эти данные получены с ближайшего к заводу проверочного участка, а он расположен в пяти километрах к юго-западу от него. В официальном отчете, поданном в местный совет по грунтовым водам, назван другой уровень воды – 24 метра на территории самого завода.

Расходятся версии компании и местной общины и в том, что касается попытки Coca-Cola собирать дождевую воду. Цифры, которые называет корпорация, рассчитаны по среднему уровню осадков – 1000 миллиметров в год, но в прошлые годы нередко выпадало всего половина от этой нормы. Хуже того: в 2008 году по словам активистов, половина осадков выпала в один день, баки переполнились, и вода протекла. Здесь, как и в Кала-Дере, часть конструкций для сбора дождевой воды остается в полуразрушенном состоянии. Например, труба, спускающаяся с крыши местного полицейского участка, даже не соединяется с подземной цистерной. «Их никто не проверял с тех самых пор, как поставили, – рассказывает офицер. – Трубы забиты, вода течет мимо». Раджан отмахивается от таких разговоров – мол, активисты всегда водят в такие «туры» ради антирекламы. «Всегда отыскивают местечко со сломанными трубами», – говорит он, но по его словам, корпорация ежегодно перед муссонами приводит все в порядок. Но работают эти конструкции или нет, трудно опровергнуть простую мысль: к ним еще требуется дождь, а дождя-то и нет. Сколько бы Coca-Cola ни твердила, будто возмещает всю взятую в Кала-Дере воду, данные правительства свидетельствуют, что уровень воды здесь с 2007 по 2008 год понизился еще более чем на 3 метра. Но и осадков выпало вдвое меньше, чем в предыдущем году.

В последние годы вся Индия страдает от засухи, говорит М. Ратхор, глава некоммерческого центра по изучению окружающей среды со штаб-квартирой в Джайпуре. Он, как и Coca-Cola, возлагает ответственность за оскудение водных ресурсов главным образом на крестьян, которые истощают все возможности почвы и подземных вод, чтобы получить урожай побольше. Однако не считает он точным и утверждение корпорации, будто она берет всего лишь 1 процент воды. Если считать в среднем по стране, может быть, оно и так, но есть места, где разливочным заводам требуется до 50 процентов ресурсов. Также и статистические данные по осадкам они подсчитываются за сто лет, но ведь в Раджастане на один дождливый год приходится на семь-восемь лет засухи. А в остальные годы дождь идет всего два-три дня. Что в таком случае означают слова Coca-Cola, будто она отдает в Кала-Деру в семнадцать раз больше воды, чем берет? Ратхор качает головой: «Это невозможно, я им не верю». Но половину такого количества или хотя бы четверть собрать и вернуть возможно? «Если они возвращают пусть даже в пять раз больше, чем берут, так уровень воды должен повыситься. Он повысился? – выпаливает Ратхор. – Нет, напротив, уровень воды в регионе понижается, Может быть, с подсчетами все в порядке, но на самом-то деле? Что-нибудь разве получается?»

Ранжан твердит свое: нет возможности точно измерить «подпитку» грунтовых вод. Можно установить прибор для измерения уровня воды – пьезометр, но после каждого дождя кому-то придется лезть и проводить замеры вручную. «Он не работает автоматически, кто-то должен считывать показания».

Но стоит заглянуть в Интернет, и там обнаруживается компания Integrated Geo Instruments and Services в Хайдарабаде (Индия), которая производит оборудование для наблюдения за грунтовыми водами и числит среди своих клиентов Hindustan Coca-Cola. По электронной почте представитель компании подтвердил, что имеется и «автоматический индикатор уровня воды» – компьютер на длинном кабеле, который регистрирует уровни воды в колодце «постоянно и без участия человека». По словам этого представителя компании, Coca-Cola использует в Индии именно этот прибор, чтобы отслеживать уровень воды в своих скважинах. Стоит он всего 1800 долларов, то есть корпорация вполне может снабдить таким оборудованием все свои конструкции для сбора дождевой воды и это обойдется в 540 тысяч долларов, малую часть тех 10 миллионов долларов, которые корпорация недавно передала фонду Coca-Cola India Foundation для расходов на нужды местных общин.

В штаб-квартире компании подтвердили, что Hindustan Coca-Cola покупала такие приборы, чтобы следить за водой в своих скважинах. На электронное письмо с вопросом, не собирается ли Hindustan Coca-Cola использовать аналогичное оборудование для проверки уровня воды в шахтах для сбора дождя, Ранжан не ответил.

В тот самый момент, когда мы выезжали из Джайпура, вдруг пошел дождь, через считаные минуты превратившийся в ливень. Ручьи потекли по асфальту, впитываясь в грязь по обе стороны дороги. Но как начался дождь, так и прекратился – на все про все пять минут. Зазвонил мобильник Сриваставы, в трубке послышался взволнованный голос профессора Ратхора. Сривастава кивнул и поблагодарил его, прежде чем положить трубку. «Это и есть дождливый день», – пояснил он.

Глава 10
Дело «колы-убийцы»

В Индии у борцов против Coca-Cola намечались кое-какие успехи, но главная битва даже из-за деятельности корпорации в этой стране, а также в Колумбии развернулась не там, а в Соединенных Штатах. Уже через неделю после того, как его повалили на пол и вытащили за руки и за ноги с ежегодного (2004) собрания акционеров Coca-Cola, Рэй Роджерс приступил к очередному этапу борьбы – он подыскивал большой университет, который стал бы «лицом» его кампании. В конце апреля 2004 года он выступил перед Радикальным студенческим союзом (вполне откровенное и соответствующее сути название) Университета Массачусетса и постарался убедить студентов добиться отмены эксклюзивного договора по напиткам, срок действия которого истекал в августе. «Coca-Cola Company виновна в аморальности, коррупции и соучастии в грубейших нарушениях прав человека», – гремел Роджерс. Он представил аудитории других ораторов: Дэна Ковалика, который тихо, но страстно говорил о колумбийских убийствах и о деле АТСА, и Амита Сриваставу, который описывал творящийся в Индии кошмар – пересохшие колодцы, загрязнение воды, пестициды в газировке.

С тех пор как на Всемирном социальном форуме в Мумбаи колумбийские активисты сблизились с индийскими, сложилось нечто вроде глобального варианта «водителей и черепах», и отныне преступления Coca-Cola против экологии и против прав зарубежных рабочих рассматривались в едином комплексе. Таким образом, кампания против «колы-убийцы» стала по сути дела первой действительно глобальной акцией с тех пор, как появилось само слово «глобализация». В отличие от более ранних этапов, сосредоточивавшихся на конкретной проблеме —дешевом труде (Nike) или плохом детском питании (Nestle), теперь борьба охватывала все «грехи» корпораций и обрушивалась на корпоративный капитализм в целом. И понятно, что самым очевидным объектом критики должна была стать корпорация-«квинтэссенция капитализма», то есть Coca-Cola.

Роджерс и Сривастава начали собирать другие сведения о правонарушениях компании, от применения детского труда на плантациях сахарного тростника в Сальвадоре до подавления забастовок в России и на Филиппинах, но в центре борьбы оставались Колумбия и Индия. К тому времени уже более сотни колледжей выступали за разрыв контрактов с Coca-Cola именно из-за проблем в этих двух странах, и корпорация начала уже как-то реагировать, опасаясь «снежного кома». После собрания акционеров она приобрела домен killercoke.com (сайт Роджерса называется killercoke.org) и поставила на нем ссылку на новый веб-сайт, cokefacts.org, где представила свою версию событий. Корпорация заверяла всех посетителей сайта, что протест студентов основан на заблуждении, она вовсе не причастна к убийствам в Колумбии и давно уже оправдана по этим обвинениям и в суде США, и в суде Колумбии. Корпорация доказывала, что она как раз поддерживает профсоюзы, в подтверждение ссылалась на тот факт, что в Колумбии членами профсоюза состоит 31 процент рабочих ее заводов, а в среднем по стране всего 4 процента. Однако подсчитаны были только штатные служащие, а подавляющее большинство рабочих разливочных заводов трудилось на контракте – эту «недомолвку» вскоре разоблачила кампания «Кола-убийца».

Слабый пиар корпорации не смог противостоять нарастающему студенческому движению. К новому учебному году появился и новый союзник: та самая группа, что провела знаменитую кампанию против Nike, «Объединенные студенты против эксплуатации» (USAS). Вместе «Кола-убийца» и USAS представляли для корпорации столь же существенную угрозу на международной арене, как возмущение эпидемией ожирения – на внутреннем рынке, причем обе кампании разворачивались практически одновременно. Coca-Cola требовалась особая стратегия, чтобы противостоять этому натиску – увести борьбу из залов суда и кампусов в кулуары, обескровить кампанию, столкнуть друг с другом лбами представителей разных группировок и не допустить, чтобы движение стало массовым.

Для US AS Coca-Cola была подходящей мишенью. Даже после того, как изготовители одежды приняли новую трудовую политику и при поддержке Клинтона была создана Ассоциация справедливого труда, «Объединенные студенты» не переставали бороться против того, что в их глазах являлось тотальной эксплуататорской политикой корпораций за рубежом. Предложенные Клинтоном правила они сочли всего лишь «прикрытием для корпораций» и создали собственную организацию, Консорциум по правам рабочих (WRC), в который вошло около 200 высших учебных заведений, в том числе Гарвардский университет и университет Калифорнии. Они брали на себя обязательство иметь дело лишь с теми компаниями, которые соблюдают трудовую этику.

К осени 2004 года движение искало возможностей для расширения, чтобы заниматься не одними лишь потогонными фабриками Азии, и новая цель появилась благодаря молодому активисту из Беркли Камило Ромеро. Он с детства остро чувствовал разницу в правах и привилегиях между собой – гражданином США – и теми членами семьи, которые родились еще в Колумбии. Когда один из лидеров SINALTRAINAL приехал к Беркли, чтобы призвать студентов к бойкоту против Coca-Cola, Ромеро увидел возможность помочь своей исторической родине, привлекая к ней внимание в Соединенных Штатах. Вместе с двумя друзьями-латиноамериканцами Ромеро постарался на примере Coca-Cola показать, как американский бизнес эксплуатирует рабочих развивающихся стран. Вскоре после того, как Ромеро организовал группу, агитировавшую за разрыв контракта Беркли с корпорацией, «Объединенные студенты» обратились к нему с предложением расширить движение до общенациональных масштабов.

Ромеро согласился, но с некоторыми оговорками. Ему казалось, что студенты – участники движения – хотя и преисполнены благих намерений, но все же «балованные белые детки». Он с самого начала хотел привлечь молодежь из других слоев населения, чтобы критика ситуации в Южной Америке стала более многообразной и точной. Этот активист нового поколения уже не принимал доктрину Сола Алински о необходимости любой ценой «персонализировать и поляризовать». Когда же Ромеро начал искать союзников в кампусах на востоке страны, он вскоре познакомился и с приверженцами Роджерса, поскольку его кампания успела уже охватить некоторые из крупнейших и влиятельнейших университетов.

Роджерс все еще искал свой большой университет, захватив который, он сумел бы нанести ощутимый удар по Coca-Cola. Массачусетский университет все-таки возобновил осенью свой контракт с корпорацией, и активист решил попытать счастья с Университетом Рутгерса в Нью-Джерси, и уж там-то, клялся он себе, подобной оплошности не произойдет. То был идеальный объект для намеченной им цели. Большой университет – 50 тысяч студентов – поблизости от штаб-квартиры Роджерса в Нью-Йорке, к тому же и контракт с Coca-Cola намечался особенно «жирный»: за 10 миллионов долларов, выплачиваемых корпорацией за десять лет, она получила право распространять свою рекламу на всех мероприятиях университетской жизни, вплоть до того, что во время соревнований из рупоров неслось: «Рутгерс навсегда, Coca-Cola навсегда».

С помощью преподавателя трудовой этики Роджерс обклеил кампус плакатами кампании «Кола-убийца» и организовал студенческие выступления с требованием к администрации сменить поставщика. К его удивлению, что-то стронулось с места: университет решил отложить окончательное решение до мая 2005 года и провести тендер. Той же весной Роджерс вместе со Сриваставой явились в кампус с огромной надувной бутылкой кока-колы с логотипом «Контроль колледжа» и разместили ее на ступеньках общежития, а местное отделение «Объединенных студентов» предоставило в их распоряжение «ударные отряды». Однако тактика Роджерса вызывала у членов USAS недовольство, в особенности Ромеро возмутился при виде омерзительных плакатов вроде тех, где в стакане кока-колы плавали трупы. «Да уж, внимание привлекает, – рассуждал Ромеро, – но мало кому такое понравится». Ромеро считал, что такого рода «красоты» излишне упрощают сложный разговор о сложной ситуации в Колумбии, и хуже того: при такой подаче от проблемы отмахнутся, как от бреда «шумного безумца», то есть Роджерса.

Роджерс, естественно, с этим не соглашался. Когда до него дошли слухи, что его методы борьбы не всем нравятся, он решил выяснить вопрос с Ромеро с глазу на глаз. «Может, тебя что-то и не устраивает, но ведь это работает, парень!» – твердил он, напоминая о том, как привлек на свою сторону четыре университета еще до того, как «Объединенные студенты» надумали принять участие в его кампании. Так что выразительные плакаты пригодятся, настаивал он.

К маю борьба за Рутгерс завершилась победой: университет подписал десятилетний контракт с Pepsi ценой 17 миллионов долларов. Администрация уверяла, что попросту приняла наиболее выгодное предложение, но Роджерс подавал это как свой триумф, как «смертельный удар по корпорации». А на случай если не все поняли, почему университет Рутгерса порвал с Coca-Cola, Роджерс решил закрепить успех, обратившись к двум другим университетам: Мичигана и Нью-Йорка.

Нью-Йоркский университет (NYU), крупнейший в стране частный вуз с 50 тысячами студентов, не имел эксклюзивного контракта с Coca-Cola, однако на его территории стояло около сотни автоматов и в десятках магазинов кампуса продавались напитки именно этого бренда. На этот раз кампанию возглавили «Объединенные студенты», потребовавшие, чтобы Coca-Cola дала согласие на независимое расследование силами Консорциума по правам рабочих (WRC) или ей не место в кампусе. Студенты обклеили автоматы лентами, которыми огораживают место преступления, а на ступеньках библиотеки лежали «трупы» с табличками – именами погибших в Колумбии рабочих. В результате в ноябре 2004 года студенческий совет шестнадцатью голосами против четырех постановил изгнать Coca-Cola с территории университета, если корпорация не согласится на расследование. Этот вердикт смягчил общеуниверситетский совет, требовавший от корпорации всего лишь участия в оплаченной университетом дискуссии с WRC. И все равно корпорация сочла чересчур опасным хотя бы в такой форме признать легитимность организации, которая оставляла за собой право запретить продажу ее продукции, и от участия в форуме отказалась. Окончательное решение вопроса отложили до осени.

Тем временем и в Мичиганском университете, где учится 40 тысяч человек, раздались требования пересмотреть девять контрактов с Coca-Cola, в совокупности приносивших университету 1,3 миллиона долларов в год, на том основании, что они противоречат «кодексу чести» нового официального поставщика. В петиции, поданной в университетский процедурный совет по разрешению споров, студенты требовали от корпорации согласия на независимое расследование ее деятельности не только в Колумбии, но и в Индии. После слушаний в марте 2003 года совет принял решение в пользу студентов и потребовал провести расследование до конца календарного года. «Если они не станут участвовать и не примут меры к исправлению, – заявил председатель совета, – это станет поводом для расторжения контракта».

Новый гендиректор Coca-Cola Невилл Исделл с возрастающей тревогой следил за распространением кампании «Кола-убийца» по университетам. На ежегодное собрание акционеров в апреле 2005 года он явился с полуторалетним планом преобразования компании, который уже отчасти начал выполняться. Исделл хотел остановить падение прибыли, положить конец буре в СМИ по поводу детского ожирения и создать в Индии новый, «экологический» имидж Coca-Cola. Как только Исделл занял кресло гендиректора, он нанял Эда Поттера и поручил ему разобраться с ситуацией в Колумбии и позаботиться о том, чтобы у корпорации впредь не было проблем из-за работников в других странах.

Эд Поттер более двух десятилетий работал в области международного трудового права, представлял корпорации и даже выступал как представитель работодателя в переговорах с Международной организацией труда. Он помог компании разработать Политику прав персонала (Workplace Rights Policy), в которой проговаривались меры по защите работников. Вскоре после этого успеха Исделл предложил ему должность директора корпорации по международным отношениям, и Поттер постарался сбить волну кампании «Кола-убийца», разработав новый корпоративный кодекс трудовых отношений и охраны окружающей среды. Правда, как и все прежние стандарты, этот кодекс применялся только к самой Coca-Cola Company и тем ее филиалам, в которых головной корпорации принадлежало не менее 50 процентов, а что касается ботлеров, Coca-Cola «обязывала работать с ними и поощрять их» к «соблюдению тех ценностей и правил, которые предусмотрены нашим Кодексом».

Одновременно Исделл постарался избавить корпорацию от главной ее головной боли, поручив расследование колумбийских дел якобы независимой группе Cal Safety. На собрании акционеров 2005 года Исделл с гордостью преподнес аудитории выводы этой комиссии: рабочим никто не препятствует в заключении коллективных договоров и запугиванию они не подвергаются.

Он действовал по тому же сценарию, который корпорация уже пускала в ход во время кризиса со школами и детским ожирением: с одной стороны, отрицал всякую ответственность за творящееся в Колумбии насилие, а с другой – позиционировал свою компанию не как часть проблемы, но как палочку-выручалочку, ведь она выделяет очередные 10 миллионов долларов на помощь жертвам насилия в этой стране. Так же и по Индии: с одной стороны, компания непричастна к проблемам с водой, с другой – она добровольно выступает с инициативой по сбору дождевой воды. Презентация удалась, Исделл отразил основные обвинения против корпорации, пустив в ход смесь уверенности и «человечности».

Только он не ведал, что его ждет, когда предложил перейти к дебатам. Активисты вскочили с мест и выстроились в две длинные очереди к микрофонам. Роджерс, разумеется, выступал первым и отмахнулся от выводов Cal Safety – «приставили лису стеречь курятник». Эти дознаватели побеседовали с рабочими, которых специально для такого разговора отобрало руководство, а деятельностью военизированных отрядов и вовсе не поинтересовались. Так начался полуторачасовой «штурм», по отзыву Financial Times «скорее студенческое выступление, нежели собрание акционеров». Друг за другом выступали Сривастава, Гиги Келлетт из CAI, монахиня, представитель профсоюза водителей грузовиков, студенты.

После столь яркой демонстрации Coca-Cola пошла на переговоры. Поттер изъявил желание встретиться с руководством колледжа и поискать пути для компромисса. Ромеро и USAS воспрянули духом, когда Поттер предложил создать комиссию, в состав которой войдут студенты и представители администрации и которая установит четкие правила для проведения подлинно независимого расследования. Трудно судить, насколько искренним было это предложение Поттера, но корпорация быстро принялась устанавливать собственные правила, ограничив давность расследования пятью годами (тем самым оно не затрагивало убийство Исидро Хиля и аресты в Букараманге), а также потребовав, чтобы данные расследования ни при каких условиях не использовались в суде. Студенты с порога отвергли подобные требования, и к октябрю пять из шести представителей студенчества вышли из переговоров.

Тем временем приблизился день принятия решения в университетах Нью-Йорка и Мичигана. Совет Университета Нью-Йорка собрался для повторного рассмотрения вопроса об автоматах, корпорация упорствовала в своем нежелании встречаться с WRC, и университет объявил ультиматум: либо Coca-Cola даст согласие на эту встречу до декабря, либо ее автоматы будут удалены с территории вуза. Установленный срок наступил и прошел, университет постановил немедленно вывезти автоматы. И на том дело не кончилось: через три недели, 31 декабря, наступил крайний срок также и в Университете Мичигана, и это учебное заведение объявило о разрыве связей с Coca-Cola. В отличие от университетов Нью-Йорка и Рутгерса Мичиганский университет разрывал эксклюзивный контракт с Coca-Cola, причем не по финансовым соображениям, а исключительно в связи с нарушением прав человека не только в Колумбии, но и в Индии. То был важнейший прецедент, показавший, что все принимаемые Поттером и Исделлом меры не в силах сдержать волну. К кампании «Кола-убийца» присоединилось более двадцати университетов в разных краях света, с их территории были изгнаны напитки этой корпорации. Даже студенческая газета университета Эмори – университета, основанного на деньги Азы Кендлера и прозванного Университетом Coca-Cola, – публиковала передовицы в поддержку кампании Роджерса. «Если в прошлом компании имели место какие-то дурные дела, ее следует призвать к ответу», – заявил ректор университета.

В эту же пору обвинения в расправах над профсоюзом донеслись из еще одной страны – из Турции. В апреле 2005 года группа водителей, работавшая на субподрядчика корпорации, была уволена после того, как попыталась войти в профсоюз. Вместе со своими родственниками эти водители оккупировали штаб-квартиру местного отделения Coca-Cola и попытались организовать ненасильственный протест, но полиция пустила в ход слезоточивый газ и дубинки, в результате чего десятки людей оказались в больнице. Профсоюз предъявил претензии корпорации, которая владела 40 процентами акций ботлера: компания спровоцировала этот акт насилия, вызвав полицию. Узнав о ситуации в Колумбии, члены профсоюза связались с Терри Коллингсвортом, который вел в Нью-Йорке дело АТСА, и попытались убедить его, что по международному праву действия полиции можно рассматривать как применение пыток.