Текст книги "Под сенью каштанов"
Автор книги: Маурин Ли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 24 страниц)
– Кофе – как раз то, что надо. С удовольствием выпью чашечку.
Ванесса отступила в сторону, давая ему пройти, и Реджи последовал за ней на кухню.
– И что же, Мэйзи действительно родила ребенка прямо здесь?
– Да. – Ванесса повернулась к нему лицом. Ей хотелось передать ему чувства, которые пробудило в ней рождение ребенка. – Я тоже была здесь, помогала при родах, и это было здорово. Никогда еще мне не приходилось испытывать ничего подобного. Мэйзи стонала и кричала, а потом вдруг наступила тишина, и в этот мир пришел очаровательный маленький мальчик. – Ванесса почувствовала, как по щекам у нее потекли слезы, и смахнула их рукавом своего домашнего халата. – Я плачу не потому, что мне грустно, а потому что это было так трогательно.На моих глазах свершилось чудо. Давайте пройдем сюда. – Она отнесла кофе в «гнездышко» и закрыла дверь. – Не хочу никого разбудить. Ах да, я не сказала вам самого главного: роды принимала Рэйчел. Она вела себя просто великолепно и была такой хладнокровной и уравновешенной – ничуточки не запаниковала. А вот бедная Броуди была просто в ужасном состоянии. – Ванесса задохнулась и замолчала. Реджи смотрел на нее со странным выражением. – Простите меня, я опять разволновалась и сама не знаю, что говорю.
– Ничего не имею против, – негромко ответил он. – Продолжайте, прошу вас.
– Не могу… вы меня смутили.
– Мне очень жаль. – Реджи протянул руку, взял ее ладошку и поцеловал. Затем взял ее другую руку и тоже поцеловал, а потом прижал ее ладони к своим щекам.
Время замерло. Где-то далеко-далеко промчался поезд, и земля под ногами отозвалась едва слышной дрожью. За окном вовсю пели птицы, в соседнем дворе залаяла собака. Ванесса готова была поклясться, что слышит, как с деревьев облетают последние листья, а цветы раскрывают свои лепестки навстречу солнцу. А потом Режди Ормерод поцеловал ее снова, на этот раз в губы, и все встало на свои места.
Раньше вся ее жизнь подчинялась строго разработанному плану действий, но отныне она ничего и никогда не будет планировать заранее. Теперь она сначала будет делать, а потом думать, что из этого вышло. Ванесса поцеловала Реджи Ормерода в ответ.
– Ну вот, у нас есть внук. – Колин коротко рассмеялся. Было четыре часа утра, и он вез Броуди домой из родильного дома. Малыша искупали, взвесили, осмотрели, и теперь он крепко спал в колыбельке рядом со своей измученной матерью. – Крупный, здоровый, красивый внук, который выглядит так, словно из него получится первоклассный игрок в регби.
– Томас! – выдохнула Броуди. – Мэйзи еще не знает, что назвала сына в честь своего прапрадеда.
– Томас и Мэйзи будут жить у тебя, когда их выпишут из больницы? – напряженным голосом осведомился он после долгой паузы, которая показалась Броуди неловкой и натянутой. Настроение мужа изменилось как по мановению волшебной палочки.
– В «Каштанах» для них мало места, – ответила она. – Те комнаты, которыми мы не пользуемся, слишком малы и нуждаются в ремонте.
– Значит, Мэйзи с малышом вернутся домой? Я имею в виду настоящийдом, в котором мы с тобой жили вместе и в котором выросли наши дети? – Колин изо всех сил старался, чтобы в его голосе не прозвучала горечь.
– Не знаю. Я чувствую, что должна быть рядом с дочерью… – Броуди умолкла, не зная, как объяснить то, что с ней происходит. Как ни глупо это звучало, но она испытывала нечто вроде привязанности к своей второй семье в «Каштанах». И не хотела бросать их в тяжелом положении.
– Нет никаких сомнений в том, что ты должна быть рядом со своей дочерью, – заметил Колин так резко, что Броуди вздрогнула и досадливо поморщилась. – Так получилось, что в том доме, о котором я только что упоминал, есть двуспальная кровать, в которой найдется место для кого-нибудь еще – жены, например. Спальня Мэйзи полностью отремонтирована. И в ней вполне хватит места для кроватки, которую я купил и которая только и ждет, чтобы ее собрали. Кстати, у меня маловато опыта в таких вещах, так что мне нужна помощь.
Колин купил кроватку! Броуди не удержалась и спросила:
– А почему же ты не попросил своего отца помочь тебе?
– Я не видел его вот уже пару недель или что-то около того. Он влюбился.
– Что?!
– Ее зовут Бланш. Она совсем недавно поселилась по соседству – с ним, не с нами. Теперь, когда отец не путается под ногами, – нетерпеливо продолжал он, – быть может, ты пересмотришь свое отношение к тому, чтобы вернуться домой?
– Дело не только в твоем отце, а еще и в том, как ты относился к Мэйзи и как отзывался о ней.
– Сейчас я отношусь к Мэйзи совершенно по-другому, – возразил Колин. – Сколько можно повторять одно и то же?
– Да, конечно. Но вспомни, как ты повел себя, когда мы впервые узнали о том, что наша дочь стала наркоманкой. Ты отказывался даже слышать о ней. И не ты, а я поехала в Лондон, где встретилась с женщиной-полицейским Карен Грант, которая в конце концов и привезла ее домой. – Броуди развернулась лицом к мужу, благо улицы, по которым они проезжали, были пусты и встречные автомобили попадались очень редко. – Ты не возражаешь, если мы поговорим об этом как-нибудь в другой раз? Я очень устала и не в настроении продолжать разговор на эту тему. – Пожалуй, она вернется в их дом в Кросби и даже останется там на несколько дней, чтобы помочь Мэйзи освоиться, но спать будет в кровати Джоша, а не вместе с Колином. Для супружеских утех у нее тоже не было настроения.
Броуди проснулась в кровати Джоша около половины девятого. Утро было чудесным, и комнату заливали яркие солнечные лучи. Колин уже ушел на работу. Сойдя вниз, женщина обнаружила в шкафу кукурузные хлопья, а в холодильнике стояла непочатая упаковка со свежим молоком. Броуди испытывала странное ощущение, завтракая здесь, а не на кухне в «Каштанах».
Покончив с едой, она позвонила Джошу со своего мобильного телефона, чтобы сообщить сыну, что он стал дядей, а потом решила узнать, как дела у матери в Ирландии.
– Значит, я стала прабабушкой! – Судя по голосу, Меган искренне обрадовалась. – Я закажу билет на ближайший рейс и буду дома завтра к вечеру.
– Мам, это совершенно ни к чему, – запротестовала Броуди.
– Ничуть не бывало, – заговорщическим тоном заявила Меган. – Теперь у меня есть великолепный повод удрать отсюда. В субботу дяде Айдану исполняется восемьдесят пять, и Кенни со всего мира явятся на это торжество. А меня тошнит от одной только мысли о том, что и мне придется присутствовать на дне его рождения. Так что Мэйзи родила ребенка очень вовремя.
Броуди разыскала в шкафу нижнее белье, которое Мэйзи оставила дома перед тем, как отправиться в университет, а также кое-какую верхнюю одежду, которая могла ей пригодиться. В кроватке, которую купил Колин, не было матраса и постельных принадлежностей; ничего, сегодня после обеда она съездит в город и купит все необходимое. Броуди уже предвкушала удовольствие, которое получит, выбирая детское одеяльце – пожалуй, пусть будет голубое в белую полоску. Наверное, стоит купить и какой-нибудь подарок для Мэйзи: духи или скромное ювелирное украшение.
Ее машина осталась в Бланделлсэндзе. Броуди решила поехать поездом, повидаться с Мэйзи, убедиться, что с нею все в порядке, а потом пройтись по магазинам. Автомобиль она заберет позже.
У Мэйзи уже сидел посетитель, молодой человек с открытым симпатичным лицом, вьющимися каштановыми волосами и темными глазами. Он держал Томаса на руках с усердием и робостью новоиспеченного папаши. Это мог быть только Пит. Броуди обрадовалась тому, что он выглядит вполне нормально, но у нее почему-то упало сердце.
– Мама! – радостно приветствовала ее Мэйзи, когда Броуди подошла к кровати. Дочка буквально светилась от счастья. – Это Пит, отец Томаса. Он только что приехал из Лондона. Я позвонила ему вчера поздно вечером из роддома, точнее уже сегодня рано утром.
– Как поживаете, миссис Логан? – застенчиво пробормотал Пит, сделав попытку привстать со стула. В его речи чувствовался легкий акцент. «Должно быть, уэльский», – решила Броуди. Молодой человек побоялся выпустить ребенка, посему рукопожатие не состоялось.
– Пожалуйста, зовите меня Броуди. Ну, что скажете о своем сыне?
– Он просто замечательный. – Пит вновь опустился на стул. – Все прошло намного лучше, чем я предполагал.
Броуди нахмурилась.
– Что вы имеете в виду?
– Видите ли… – начал было молодой человек, но Мэйзи решительно прервала его:
– Он имеет в виду, что я вела себя как последняя и законченная свинья. Я уехала оттуда, где жила, не сказав ему ни слова, так что он целую вечность даже не знал, где я нахожусь. За последний год ему пришлось пройти из-за меня все круги ада. – Она положила руку на колено Пита. – Прости меня. – Другую руку она протянула Броуди. – И ты прости меня, пожалуйста, мам. А с тобой я вообще вела себя как свинья в квадрате. Не знаю почему, но мне казалось, что в бедах, которые я навлекла на себя собственной глупостью, виноваты другие. – Мэйзи откинулась на подушку и весело рассмеялась. – Но теперь, впервые за долгое время, я вновь чувствую себя нормально. Кажется, я опять стала самой собой.
– Надеюсь, так и будет дальше, родная, – осторожно заметила Броуди. Ей хотелось расспросить дочь о том, что заставило ее попробовать наркотики, но сейчас явно был не самый подходящий момент для этого. «Интересно, а наступит ли он вообще когда-нибудь?» – подумала Броуди.
– Ты сейчас поедешь домой, мам? – поинтересовалась Мэйзи.
– Сначала пройдусь по магазинам, нужно кое-что купить. А почему ты спрашиваешь?
– Просто я хочу, чтобы ты привезла с собой кое-какие мои вещи: черное пальто, сапоги и пару приличных джинсов. Остальное можно выбросить или пусть Диана заберет для благотворительной продажи на нужды Иммиграционного центра.
И вот тут-то Броуди поняла, почему у нее упало сердце, когда она увидела молодого человека у постели Мэйзи; должно быть, она подсознательно ожидала чего-нибудь в этом роде.
– Означает ли это, что ты уезжаешь? – спросила она, изо всех сил стараясь, чтобы голос у нее не дрогнул.
Глаза дочери сияли.
– Утром мы возвращаемся в Лондон на машине Пита. Он снимает большую комнату в районе Масвелл-Хилл. Кроме того, у него классная работа – он проводит кое-какие исследования по заказу партии «зеленых». А через несколько месяцев я смогу оставить Томаса на приходящую няню и подыскать себе какую-нибудь работу.
Сердце замерло у Броуди в груди и болезненно заныло.
– И ты считаешь нормальным, что двое взрослых и ребенок будут жить в одной комнате?
– О, но ведь комната очень большая. Правда, Пит?
– Просто огромная, миссис… Броуди. И к тому же светлая, – заверил ее Пит. – В ней вполне хватит места для кроватки и всего остального.
«Интересно, а есть ли у них детская кроватка?» – отстраненно подумала Броуди. Она не могла заставить себя сказать, что Колин уже купил кроватку. Пожалуй, пусть он сам скажет им об этом.
Ей отчего-то расхотелось ходить по магазинам. К тому же теперь она все равно не знала, что стоит покупать, а что нет. Вместо этого она села на поезд домой. Несмотря на возникшее между ними напряжение, ей срочно нужно было поговорить с Колином, рассказать ему о том, что Мэйзи не собирается оставаться ни в Кросби, ни в Бланделлсэндзе. Пожалуй, такого поворота она никак не ожидала. Броуди рассчитывала, что внук побудет с ними хотя бы первое время, и даже подумать не могла, что его умыкнут у них из-под носа в тот самый момент, когда ему едва исполнилось два дня от роду. Неужели Мэйзи настолько бессердечна, что ее совершенно не волнуют чувства, которые испытывают отец и мать? Когда же она стала такой? Или, что вернее, быть может, она всегда была такой? И еще один вопрос не давал Броуди покоя: кто поддерживал Мэйзи и заботился о ней, когда они с Питом потеряли друг друга из виду? Но, очевидно, ответа на него Броуди не узнает никогда.
Вернувшись в «Каштаны», она застала в саду Ванессу, которая мечтательно смотрела куда-то перед собой, держась за ручку коляски Поппи и медленно покачивая ее.
– Малышка что-то очень уж беспокойная сегодня утром, – заметила она, когда Броуди опустилась рядом с нею на скамью. – Наверное, у нее режется второй зубик.
– А где Рэйчел и Тайлер? – спросила Броуди.
– Они отправились на ярмарку в Саутпорт. Они собирались взять Поппи с собой, но я предложила присмотреть за ней, чтобы они в последний раз могли почувствовать себя детьми, а не родителями.
Броуди представила себе, как они бродят между рядами, держась за руки и угощая друг друга мороженым из треугольных вафельных стаканчиков. Она вдруг заметила, что Поппи одета в теплую меховую курточку, и это открытие повергло ее в уныние. Лето действительно кончилось, наступила осень, принеся с собой неизбежные перемены, которые коснутся их всех.
Ванесса поинтересовалась у нее, как чувствует себя новорожденный малыш.
– У него уже есть имя?
– Его назвали Томасом, и он чувствует себя хорошо. Он весит почти десять фунтов.
– Ой, я очень хочу его увидеть! – Кажется, Ванесса действительно обрадовалась. – Скорее всего, он останется единственным ребенком, которому я помогла появиться на свет. Можно мне будет навестить его сегодня вечером? Или Мэйзи и сама скоро приедет домой?
– Боюсь, что Мэйзи завтра возвращается в Лондон. Так что на вашем месте я бы поехала к ним сегодня же: быть может, это ваша последняя возможность взглянуть на малыша. Как и у Дианы. – Броуди молилась про себя, чтобы мать прилетела из Ирландии вовремя и успела повидаться с Томасом, в противном случае она будет ужасно расстроена.
Диана вернулась домой в приподнятом настроении. Очевидно, они с Меган весь день обменивались текстовыми сообщениями и уже запланировали на вечер пятницы очередной костюмированный просмотр, как называла эти посиделки Броуди.
– Мы будем смотреть «Поющих под дождем» [42]42
«Поющие под дождем» («Singing in the Rain») – музыкальный кинофильм, снятый в 1952 г.
[Закрыть], – объявила Диана. – Это один из моих самых любимых фильмов. Я подумала, что можно купить вина и заказать ужин в каком-нибудь ресторане. Лично я собираюсь испечь бисквит, пропитанный вином и залитый взбитыми сливками. Я никогда не говорила вам, что он удается мне лучше всего?
– Нет, – призналась Броуди. Она так обрадовалась Диане, что готова была расплакаться. Ди никогда и никого не подведет и не предаст. – А что ты в него кладешь?
– Все, – со своей знаменитой лучезарной улыбкой ответила Диана. – Когда я готовила его последний раз, мы все напились.
Пожалуй, только Диана способна была превратить домашний просмотр старого фильма, вышедшего на экраны более пятидесяти лет назад, в нечто грандиозное. Они купили вина, заказали пиццу, приобрели все необходимые ингредиенты для пресловутого бисквита – оказалось, что немаловажную роль играет сорт сидра. В магазинах уже вовсю продавались елочные украшения, и Диана пришла домой, нагруженная коробками с покупками и сверкающая гирляндами, как новогодняя елка.
К тому времени Мэйзи, Пит и Томас уже вернулись в Лондон, но Броуди не чувствовала себя настолько уязвленной, как могла бы, если бы не фильм, которого, надо признаться, она ожидала с нетерпением. Она все-таки отправилась за покупками, не за детским одеяльцем, как планировала изначально, а за юбкой и блузкой торговой марки «Per Una» [43]43
Фабричная марка «Per Una» – самая известная линия модной одежды в торговом доме «Маркс и Спенсер».
[Закрыть]в универмаг «Маркс и Спенсер». Мать обзавелась в Ирландии парочкой новых костюмов и намеревалась предстать в одном из них, пурпурного цвета, на предстоящей вечеринке.
– Как же хорошо вернуться домой! – сообщила она Броуди в первый вечер после того, как приехала из аэропорта. – Я снова чувствую себя молодой и полной сил. А в Ирландии мне казалось, что я такая же старая, как и окружающие холмы. Да, большое спасибо за цветы в моей квартире. Они просто чудесные.
– Прислать цветы предложила Диана, – призналась Броуди.
Утро пятницы принесло с собой прохладу и свежесть. Перед уходом на работу позвонил Колин и поинтересовался, как она себя чувствует.
– Не так плохо, как ожидала, – успокоила мужа Броуди. – А ты?
– Нормально, наверное, – сумрачно ответил он. – Завтра мне придется отвезти эту чертову кроватку обратно в магазин.
– Я могу поехать с тобой, – вызвалась она. – А потом мы где-нибудь пообедаем.
– Что ты делаешь сегодня вечером?
Броуди рассказала ему о предстоящем просмотре, и Колин спросил, нельзя ли ему прийти, но она ответила отказом.
– Это будет чисто женская вечеринка. Впрочем, ты можешь заглянуть к нам, мы усадим тебя на кухне и накормим остатками ужина. Или зайди к нашим соседям, выпей пива с Реджи Ормеродом. Чарли будет смотреть кино с нами, учитывая то, что завтра занятий в школе у нее нет, хотя бисквита с вином она, разумеется, не получит.
Колин положил трубку, буркнув, что заедет попозже.
В пять часов вечера Броуди развесила елочную гирлянду вокруг двери Дианы. Наверху, у себя в комнатах, прихорашивались Ванесса и Рэйчел. На велосипеде приехала мать и привезла с собой корзинку пирожных в бумажной обертке. В коридоре зазвонил телефон, и Броуди сняла трубку. Это был самый ужасный и тяжелый звонок из всех, на которые ей когда-либо пришлось отвечать. Пройдет много времени, прежде чем она сможет без содрогания снимать с рычагов телефонную трубку.
– Ради всего святого, что произошло? – с тревогой обратилась к ней мать после того, как Броуди дрожащей рукой повесила трубку, не сказав и двух слов за все время разговора. – Ты выглядишь просто ужасно.
Вниз по лестнице спускалась Ванесса, за которой шла Рэйчел с Поппи на руках. Вероятно, в сгустившейся напряженной атмосфере и в мертвенно-бледном лице Броуди было нечто такое, что заставило их замереть на месте.
– Что случилось? – прошептала Ванесса.
– Звонил Тинкер, – выдавила Броуди непослушными губами. – Перед входом в Центр Диану сбил автомобиль. Наезд был преднамеренным. – Она разрыдалась, закрывая лицо руками. – Не могу в это поверить. Диана погибла.
Глава четырнадцатая
На заупокойную мессу по Диане в церкви собралось никак не меньше пятидесяти человек. Некролог с ее фотографией появился на страницах «Ливерпуль-эхо», а также в других газетах. Таким образом, о ее смерти узнали все, включая соседей с Корал-стрит, знавших ее всю жизнь, сотрудников Информационного центра, в котором она когда-то работала, подруг, вместе с которыми училась в школе. Из Иммиграционного центра прибыла целая делегация, словно беженцы до последнего отказывались верить в то, что подобные вещи могут произойти в цивилизованной стране.
Но в особняк на поминки пришли далеко не все, кто присутствовал на поминальной службе. Здесь собрались в основном лишь ближайшие друзья и родственники: Меган, Леонард Гослинг, Тинкер и Эйлин, которую новость о смерти ее любимицы потрясла до глубины души. Но старушка, тем не менее, приехала из самого Лондона, проделав долгий путь. Они с матерью Броуди все время плакали, а потом устроили нечто вроде соревнования, кто больше выпьет. Пришли еще несколько человек, которых Броуди прежде не видела. Колин отпросился из школы и отстоял заупокойную мессу в церкви, но потом вынужден был вернуться на работу. Он пообещал приехать попозже, как только освободится.
Братья Дианы стояли в стороне от остальных, обнявшись и понурив головы. К ним с потерянным видом подошел Лео, и братья разомкнули объятия, принимая его в свой круг печали и скорби.
– Бедный Лео, – прошептала Броуди. Она-то знала, что если бы Диана прожила еще день, то объявила бы молодому человеку о предстоящем разрыве и о том, что больше не хочет с ним встречаться. По крайней мере, Лео оказался избавлен от еще одного удара судьбы.
Но почему ее убили? Почему Диану, которая и мухи не обидела, которая была одним из самых милых и открытых созданий на земле, сбил незнакомец в черном фургоне?
– Это был преднамеренный наезд, – заявил Тинкер, который уже дал аналогичные показания полиции. – Я вышел из Иммиграционного центра всего через пару минут после нее, поэтому отчетливо видел, как фургон выехал на тротуар и задавил Диану. – Тинкер успел даже записать номер автомобиля. У полиции имелись веские основания подозревать, кто совершил это преступление, но, пока расследование продолжалось, разглашать его подробности они не спешили.
А денек опять выдался на загляденье, и сад расцвел янтарно-золотистыми красками осени, бушевавшими на деревьях и опавших листьях. Броуди испытывала странное чувство: она не могла понять, то ли природа скорбела вместе с ними, то ли старалась помочь им справиться с постигшим их несчастьем. Подсознательно она все время ожидала, что вот-вот на крыльце появится Диана в сногсшибательной шляпке с вуалью в черную точку, звезда на собственных похоронах, и широким жестом раскинет руки в стороны, обнимая всех, кто пришел отдать ей последние почести.
Постепенно гости переместились наружу. Мишель, мать Дианы, была убита горем и пребывала в полной прострации. Ее мини-юбка едва прикрывала ягодицы, а атласные леггинсы зияли многочисленными затяжками и прорехами.
– Ни одна мать не могла бы пожелать себе лучшей дочери, – рыдала она. – Я очень благодарна вам, Броуди, за то, что вы оплатили поминки; церемония получилась очень трогательной. Если бы не вы, мне пришлось бы занимать для этого деньги. Увы, я не принадлежу к числу здравомыслящих особ, которые получают страховку и тому подобное.
– Это не я оплатила поминальную службу, – сообщила ей Броуди. – Это сделала моя мать. Она просто обожала Диану.
Нелепая гибель Дианы привела Меган в неописуемое бешенство.
– Это несправедливо! – бушевала она. – Все эти старики и старухи в Ирландии, которым давно перевалило за семьдесят, живы и здоровы, включая меня. Но почему мы должны жить, когда Диана мертва?
– Жизнь вообще крайне несправедливая штука, мам. Она всегда была такой и такой останется. – Броуди была рада тому, что мать вернулась домой; она очень скучала без нее, что стало для нее в некотором роде неожиданностью.
Диана лежала в белом гробу в белом платье, длинные безжизненные пальцы сжимали кроваво-красные четки. Броуди и Меган каждый день приходили в похоронный зал, чтобы прочесть молитву и бросить последний взгляд на милое и спокойное лицо, на смеющиеся глаза, закрывшиеся навсегда. Все стояли и глотали слезы, задыхаясь от отчаяния и бессилия.
В сад спустилась Ванесса. Она была в ярко-зеленом платье. И вообще, никто из женщин не надел черного – только не на поминки по Диане.
– Знаете, я ее не очень-то жаловала, – сказала Ванесса. – Особенно когда мы встретились в первый раз и она подарила мне ужасную блестящую блузку, которую купила на благотворительном лотке в своем Центре. Но я почувствовала, что обязана надеть ее. Это было в тот вечер, когда мы смотрели «Унесенных ветром».
– И тогда же вы остригли себе волосы, – напомнила ей Броуди.
– На следующий день Диана привела их в порядок. Она казалась мне чересчур деловой и властной, как будто хотела организовать всю нашу жизнь.
– У нее было самое большое сердце в мире, – горько заметила Броуди. – Она хотела лишь помочь людям, сделать так, чтобы они были счастливы.
– Прошло совсем немного времени, и я тоже поняла это, – кивнула Ванесса. – Только вчера я подумала, что мы все равно должны посмотреть «Поющих под дождем», но ведь это ужасная мысль, вы не находите?
– Ужасная, вы правы. – Броуди жалобно скривилась и всхлипнула. – Мы выплачем все глаза. Откровенно говоря, не думаю, что смогу когда-нибудь спокойно смотреть этот фильм, даже если доживу до ста лет.
Пришла Чарли в обнимку с Кеннетом; рыжий котище заснул у девочки на руках.
– Он скучает по Диане, – объявила она. – И я тоже. – Ей разрешили уйти из школы после большой перемены, чтобы принять участие в поминках.
– Вы не знаете, кто этот мужчина? Вон тот, что разговаривает с мальчиками? – спросила у Ванессы Броуди. Высокий и неуклюжий, со светлыми волосами, которые уже начали седеть на висках, он выглядел лет на пятьдесят. При виде его обветренного и загорелого лица складывалось впечатление, что мужчине пришлось немало странствовать по свету, а теперь он ищет место, где можно было бы перевести дух. Одет он был очень просто: джинсы, серый блейзер и поношенные кроссовки.
– Понятия не имею. Но выглядит он неплохо для своих лет, вам не кажется? – одобрительно прищелкнув языком, откликнулась Ванесса. – Пожалуй, ваша матушка назвала бы его красавчиком. Ой, смотрите, он идет сюда. Ладно, я посмотрю, не нужно ли кому-нибудь чаю или кофе, а его оставляю вам. – Она погладила Чарли по голове. – Пойдем. Вы с Кеннетом мне поможете.
– Здравствуйте. – Ярко-синие глаза мужчины, в уголках которых разбегалась сеточка мелких морщинок, как если бы он часто щурился на палящем солнце, показались ей странно знакомыми. Он протянул ей руку, и Броуди пожала ее: на ощупь его ладонь была теплой и твердой. – Я Джим О'Салливан, отец Дианы. Прошу прощения за свой вид, но я оставил вещи в другом месте; не было смысла тащить их сюда, домой.
– Значит, вы отец Ди! – ошеломленно ахнула Броуди. – А где вы были все это время?
– Везде понемножку, – ответил он таким тоном, что она сразу же поняла – странствия не доставили ему особого удовольствия. – Если я правильно понимаю, вас зовут Броуди и вы здесь главная?
– Да, меня действительно зовут Броуди, но я здесь не главная. Просто так получилось, что это – мой дом. – Они по-прежнему держались за руки. Она вновь стиснула его ладонь. – Мне очень жаль Диану! – горестно воскликнула она. – Она была славной девочкой. Знаете, она ведь жила здесь, с нами, и мы все любили ее. Как же это ужасно – вы вернулись домой, а она погибла.
– У меня есть приятель в Бутле. Мы иногда обмениваемся письмами, где-то раз в год. Так вот, он сумел связаться со мной, когда прочел о смерти Ди в газетах.
– Должно быть, это стало для вас настоящим шоком.
«Представляю, каково это – получить известие о смерти дочери, находясь где-нибудь на другой стороне земного шара», – подумала Броуди.
Джим вздохнул. «Сколько же миль ему пришлось пролететь за последние дни? – думала Броуди. – Он выглядит смертельно усталым».
– Я все время надеялся, что когда-нибудь прилечу к Диане на свадьбу, – обронил он.
– Она была помолвлена – вы не знали об этом? Вот только… – Броуди поколебалась, но все-таки решила сказать правду – Она намеревалась разорвать помолвку в ближайшее время.
– Мне только что рассказали о ее помолвке – с тем парнем, что стоит рядом с мальчиками, кажется, его зовут Лео, но о том, что Диана собиралась разорвать ее, я слышу впервые. – Джим выглядел удивленным, но не слишком – как будто любая эмоция была для него чрезмерной.
– Наверное, я была единственной, кто знал об этом. Послушайте, когда же вы прибыли в Ливерпуль? Вы ели хоть что-нибудь? Я имею в виду что-нибудь существенное? – В руке он держал тарелку с крошечными бутербродами.
– Самолет из Амстердама приземлился сегодня около десяти утра. Я успел добраться до церкви перед окончанием службы.
– Ага, вот, значит, где вы работали, в Амстердаме?
– Нет, в Эквадоре, в маленькой деревушке примерно в ста милях от ближайшего аэропорта. А в Амстердаме у меня просто была пересадка с одного самолета на другой. – Джим улыбнулся. Улыбка у него была мягкой и ласковой, совсем как у Дианы, но ему недоставало искрящегося веселья. – Боюсь, что я так и не научился спать в самолете.
– Хотите посидеть где-нибудь в тишине и покое? – спросила Броуди. – Я могу угостить вас супом. Поешьте хоть немного, и вам наверняка станет лучше. – Положив руку ему на локоть, она провела Джима в дом и усадила за стол в пустом «гнездышке». – Ну так как насчет супа? – спросила она. – Конечно, он из концентрата, но все равно питательнее и полезнее того, что вы держите в руке. – И Броуди кивком указала на тарелку с бутербродами.
Джим О'Салливан немного оживился.
– Суп – как раз то, что мне нужно.
– После того как поедите, можете отдохнуть в моей спальне. Это вторая дверь отсюда по коридору с левой стороны. Где-то около четырех я загляну к вам и разбужу, если вы заснете. Вы не пропустите ничего особенного. Большинство гостей останутся здесь до вечера.
– Вы очень любезны.
– Ну, вы ведь отец Дианы, а не посторонний, верно? Она бы рассчитывала, что я поухаживаю за вами. При аналогичных обстоятельствах она сделала бы для меня то же самое.
По мере того как день близился к своему завершению, атмосфера в саду становилась не такой тягостной, как часто бывает на поминках. Умерший, как бы сильно его ни любили, ушел навсегда, а те, кто остался, должны свыкнуться с этим, равно как и научиться радоваться тому, что до сих пор живы и могут по-прежнему наслаждаться солнцем и небом, пусть даже дни кое-кого из них уже сочтены.
Броуди заметила, что Тинкер куда-то пропал и что его не видно уже целую вечность. Она нашла его в комнате Дианы, которая по-прежнему была украшена елочными гирляндами. Молодой человек лежал вниз лицом на кровати. Его глаза покраснели от слез. На нем был свитер крупной ручной вязки в разноцветную полоску.
– Знаете, Броуди, я ведь любил Диану, – потерянным голосом признался Тинкер. – Она была замечательной девушкой. Она не успокаивалась ни на минуту, все время придумывала что-нибудь новенькое. – Он шмыгнул носом, а потом, задумавшись, должно быть, над своими словами, улыбнулся сквозь слезы. – Иногда она доводила меня до белого каления.
– Не только вас. Вы обратили внимание на стены в кухне и на плитку жуткого цвета? Цвет выбрала Диана. – Хотя, следует признаться, сама Броуди привыкла к ним давным-давно и они больше не внушали ей отвращения.
– Мне всегда нравилась ваша кухня, – несмело возразил Тинкер.
Тайлер и Колин пришли в «Каштаны» вместе, хотя и из разных школ. Реджи Ормерод прикатил домой с работы, и Броуди заметила, как он увлек Ванессу за дерево. «Наверное, они целуются», – решила она. Ей стало и радостно, и немного завидно, когда она вспомнила, как счастлива была сама, когда они с Колином только начали встречаться и она поняла, что влюбилась в него.
Вскоре Мишель заявила, что ей пора возвращаться в Ноттингем. Перед уходом она спросила у Броуди, не знает ли та, куда подевался Джим, она хотела поблагодарить его.
– Такое впечатление, что он просто сквозь землю провалился.
– Он отдыхает в моей комнате и, скорее всего, заснул. – Броуди совсем забыла, что собиралась разбудить его. – Вы хотите сказать ему, что уходите?
– Нет, спасибо, милочка. Не стоит его беспокоить. Бедняжка, ему пришлось несколько дней провести в дороге. Но он собирается остаться здесь еще на пару недель, так что я наверняка увижусь с ним. – Мишель беспомощно пожала плечами и поморщилась. – Полагаю, вы считаете меня дурой после того, как я позволила такому мужу, как Джим, уйти?
– Разумеется, не считаю. Ведь я практически не знаю его.
«Или вас», – хотелось добавить Броуди.
