Текст книги "Под сенью каштанов"

Автор книги: Маурин Ли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 24 страниц)

Меган допила свой бокал и подлила себе еще вина.

– И я решила увести его у своей сестры, – мрачно продолжала она. – Я лезла из кожи вон, чтобы он обратил на меня внимание. Броуди, бедная невинная Броуди ничего не замечала, зато мать видела все. Она сказала, что если я не прекращу свои штучки, она отречется от меня. Не знаю, действительно ли она готова была так поступить, но в то время меня это ничуть не волновало. Я любила свою семью, но твоего отца я любила больше. Я совершенно потеряла голову и вознамерилась заполучить его во что бы то ни стало.

Броуди не знала, как себя вести, и чувствовала неловкость – но ведь она сама пожелала узнать правду, так что ей оставалось только сидеть и слушать. Она подлила себе чаю – вино монополизировала мать.

– Но задуманное удалось мне только тогда, когда мы оказались на пароходе, идущем обратно в Ливерпуль, – разумеется, мы с Луисом познакомились не на корабле, как я всегда тебе рассказывала. Хотя следует отметить, что Луис гостил в Америке у своего однокурсника. Он поменял свой билет, чтобы вернуться обратно вместе с нами одним рейсом. Они с Броуди не были обручены или еще что-нибудь в этом роде, но всем было понятно, что вскоре они поженятся. Наверное, ты можешь сказать, что я соблазнила его, – задумчиво протянула мать. – Не стану вдаваться в интимные подробности, – дочь с облегчением вздохнула, – но к тому времени, когда судно прибыло в Ливерпуль, Луис понял, что любит меня, а не мою сестру.

– И что было дальше?

– Не успел пароход причалить в порту, как мы, подобно последним трусам, улизнули с корабля и сбежали. – На лице матери появилось странное выражение, как будто она вновь переживала чувство вины и свою безумную страсть. – Я даже оставила на борту часть своего багажа, чтобы нас не хватились как можно дольше. Неделю спустя мы поженились, получив на это специальное разрешение [28]28
  Специальное разрешение на венчание выдается архиепископом Кентерберийским без церковного оглашения имен, в неустановленное время или в неустановленном месте.


[Закрыть]. И с того момента я никогда не оглядывалась назад. Я решила порвать связь с семьей; меня мучил стыд. Твой отец купил этот дом, и мы осели здесь. И когда мои дети начали умирать один за другим, мне показалось, что судьба жестоко посмеялась надо мной. А потом у нас родилась ты, и твой отец настоял, чтобы мы назвали тебя Броуди. Но знаешь, что я тебе скажу, милая, – продолжала мать, лучезарно улыбнувшись и вновь став молодой, пусть даже всего на мгновение, – несмотря ни на что я никогда ни о чем не жалела. Недаром же говорят, что любовь требует жертв. По-моему, вы с Колином совсем недавно имели возможность убедиться в этом на собственном опыте.

– Вся штука в том, Колин, что я сожалею о том, как все получилось, пусть даже мама ни в чем не раскаивается, – говорила Броуди двумя часами позже, после того как отвезла Меган домой, ведь та была слишком пьяна, чтобы сесть на свой велосипед. Броуди необходимо было с кем-нибудь поговорить, а Колин был единственным человеком, которому она могла излить душу. Она позвонила ему, и он сразу же приехал. – На веб-сайте написано, что Анни Мюррей – это та самая Анне-мари – умерла только в тысяча девятьсот девяностом году, в возрасте восьмидесяти одного года. Я могла написать ей, даже съездитьк ней в Нью-Йорк. Оказывается, у мамы была сестра, которую звали Броуди, и два брата, оба младше ее. Не исключено, что они еще живы. Кроме того, у меня могут быть двоюродные братья и сестры, и наверняка их много.

– Ты хочешь попытаться их найти? – спросил Колин.

– Ох. Даже не знаю, – вздохнула Броуди. Ее дед смотрел с экрана компьютера, не сводя с нее взгляда. – Раньше я бы не раздумывала ни секунды, но ведь это случилось шестьдесят лет назад. – Голос у нее дрогнул и сорвался.

– А твоя мать не будет возражать?

– Она ничего не имела против. В любом случае, не думаю, что меня бы это остановило. Она не имела никакого права скрывать от меня мою же семью.

– Уверен, что никто не держит зла на твою мать спустя столько времени. Кто знает, может, они будут только рады снова увидеться с ней – и заодно познакомиться с тобой, – осторожно проговорил Колин, явно стараясь подбодрить жену. Он проявил такое понимание, был так добр и внимателен к ней, что Броуди спросила себя, какого черта она живет здесь, одна, а он – в другом доме, за много миль отсюда? Но потом она решила, что достаточно один раз упомянуть Мэйзи, и она поймет почему. – Хочешь, я сделаю это для тебя?

– Как? У тебя же нет компьютера.

– Теперь есть. Я купил его после того, как мне понадобились кое-какие сведения по работе, а тебя не было рядом, чтобы найти их. Ну вот я и решил, что пора научиться стоять на собственных ногах.

Странно, но Броуди вдруг почувствовала себя уязвленной. Она предпочитала думать, что Колин не в состоянии обойтись без нее.

– Как твои дела?

– Нормально, спасибо. Все оказалось легче и проще, чем я думал. В школе появилась новая учительница, она живет неподалеку. Завтра она зайдет ко мне, чтобы показать, как создать электронный адрес.

Она?Броуди окончательно пала духом.

– Привет.

Ванесса оторвалась от мольберта и подняла голову, но не увидела того, кто обратился к ней. Судя по голосу, это был ребенок. Она мысленно приказала ему оставить ее в покое, но голос не унимался.

– Привет, – снова сказал он. – Я здесь, рядом с вами.

Это и в самом деле оказался ребенок – с короткими кудрявыми рыжими волосами и пухленькими розовыми щечками, усеянными брызгами веснушек. Поначалу Ванесса даже не поняла, кто это – девочка, похожая на мальчика, или же мальчик, похожий на девочку. Он (или она), похоже, стоял на чем-то, в противном случае росту в нем должно было быть не меньше семи футов, поскольку кирпичная стена, даром что осыпалась, достигала в высоту не меньше шести футов, а он (или она) положил на нее локти.

– Что вы делаете? – полюбопытствовал ребенок.

– А на что похоже то, что я делаю? – вопросом на вопрос ответила Ванесса. – Рисую. – Она очень не любила, когда ее прерывали во время работы. Наступило самое лучшее время суток – утро. Диана и Броуди только что ушли на работу, а Рэйчел и Поппи еще не спустились вниз. Между деревьев висела легкая дымка, в воздухе пахло сыростью, но Ванесса чувствовала, что наступающий денек будет ясным и жарким. Нынешнее погожее лето с его бесконечными солнечными днями приводило ее в восторг. Ванесса считала, что ей повезло хотя бы в том, что именно в этом году она стала художницей. При всем желании она не могла припомнить, какое еще лето было таким же чудесным и теплым, но ведь тогда она была настолько увлечена своей работой, что у нее просто не было времени хотя бы выглянуть в окно.

– Я вижу, что вы рисуете, – с некоторым высокомерием заявил ребенок. – Меня интересует, что именновы рисуете?

Ванессу так и подмывало ответить маленькому наглецу, чтобы он (или она) не совал нос не в свое дело. Она и сама толком не знала, что именно рисует сегодня утром; ей просто хотелось испятнать красками холст и посмотреть, что из этого выйдет.

– Я экспериментирую, – коротко бросила Ванесса, надеясь, что после такого-то ответа ребенок отстанет от нее и оставит ее в покое.

Но, похоже, что в его (или ее) намерения ничего подобного не входило.

– Знаете, ваш эксперимент выглядит очень даже ничего, – сообщил детеныш. – Кстати, мне бы тоже хотелось поэкспериментировать.

– А тебе никто и не мешает. – Конечно, таким тономс детьми разговаривать нельзя. – А почему ты не в школе? – спросила Ванесса, пытаясь проявить педагогический талант.

– Я плохо себя чувствую.

– На мой взгляд, ты выглядишь вполне нормально. – И действительно, он (или она) выглядел олицетворением здоровья.

– У меня болит живот. Причем очень сильно.

– В таком случае тебе нужно сходить к врачу. – Действительно, порозовевшие щечки вполне могли означать, что у ребенка жар. Или лихорадка.

– А вы отведете меня к нему?

Ванесса лишь презрительно фыркнула.

– Ни за что! Делать мне больше нечего. – Нет, ну и угораздило же ее оказаться в таком положении! Конечно, это ужасно, что она отказывается отвести больного ребенка к врачу, но, с другой стороны, она никогда не видела этого малыша и посему не может нести за него (или все-таки за нее?) никакой ответственности. – А где твои мама и папа? – поинтересовалась она.

– Папа на работе, а мама служит в армии. Они развелись. Мама заявила, что роль только жены и матери ее не устраивает.

– И твой папа преспокойно отправился на работу, зная, что ты плохо себя чувствуешь? – Ванесса невольно испытала негодование. Некоторые люди просто не заслуживают иметь детей.

– К тому времени как у меня заболел живот, он уже ушел.

– А сейчас он болит по-прежнему? – Черт возьми, что же ей делать? Будучи единственным взрослым человеком в пределах видимости, Ванесса решила, что она все-таки обязана предпринять хоть что-нибудь. – Ты вообще-то завтракал сегодня утром? – А можно ли ребенку есть что-нибудь, если у него болит живот? Проклятье, об этом надо спрашивать не у нее – Ванесса совершенно не разбиралась в таких вещах.

– Нет, сегодня утром у меня во рту не было ни крошки.

– А как насчет теплого питья?

– Нет, ничего такого у меня тоже нет.

– А на чем ты стоишь?

– Здесь, в стене с моей стороны, выпали кирпичи: я стою на них.

– Если ты перелезешь через стену ко мне, я могу угостить тебя теплым молоком. – Пожалуй, это было самое меньшее, что она могла сделать, хотя и питала к детям стойкую неприязнь, как, впрочем, и к кошкам, и к собакам.

– А я могу взять с собой свои краски, чтобы мы вместе нарисовали картину после того, как я выпью теплого молока? – с волнением поинтересовался ребенок.

– Почему бы и нет? – ответила Ванесса сквозь зубы. Сердце у нее упало. Она отчаянно хотела отказаться, но тогда она чувствовала бы себя Злой Ведьмой с Запада [29]29
  Злая Ведьма с Запада – уродливая и злая волшебница из сказки Ф. Баума «Волшебник страны Оз».


[Закрыть]. Похоже, сегодняшний день пропал. – Как тебя зовут? – По крайней мере, теперь она узнает, кто перед ней – мальчик или девочка.

– Чарли. Я сейчас принесу свой набор для рисования.

Ребенок исчез, но только для того, чтобы вновь появиться буквально через несколько секунд, чего вряд ли можно было ожидать от малыша с больным животиком. Он ловко перепрыгнул через стену, держа в руках коробку с красками, дешевый альбом для рисования и тряпичную куклу с неестественно длинными ногами, зажатую под мышкой. Ванесса окинула одобрительным взглядом невысокую стройную фигурку, но тут же с разочарованием отметила короткую джинсовую юбочку и узкие красные штанишки.

– Чарли – уменьшительное от чего? – с подозрением поинтересовалась она.

– От Шарлотты.

– Красивое имя.

– Я его ненавижу. А как зовут вас?

– Ванесса.

– И ваше имя мне тоже не нравится.

– Что ж, мне очень жаль. – Так уж вышло, что на собственное имя Ванесса тоже никогда не обращала особого внимания.

– Думаю, надо бы разрешить креститься самостоятельно и менять имена каждые пять лет. Раньше мне хотелось, чтобы меня звали Стэйси, как девочку из сериала «Ист-эндерз», но теперь я, пожалуй, предпочла бы имя Анжелина.

– Да, наверное, это было бы неплохо – менять имя каждые пять лет, – согласилась Ванесса. Когда-то она мечтала о том, чтобы у нее было какое-нибудь шекспировское имя, что-то вроде Оливии или Розалинды. – А сколько тебе лет, Чарли?

– Семь, но я выгляжу старше и умна не по годам – так всегда говорила мама.

То же самое приходилось слышать и Ванессе, когда она была маленькой, но никаких особенных выгод ей это не принесло. И не помешало Уильяму Ханту бросить ее у алтаря.

– Ну, так как ты относишься к теплому молоку? – полюбопытствовала она.

– Положительно, благодарю вас, – с самым серьезным видом ответила Чарли. Она сложила свои богатства на металлический стол и последовала за Ванессой в дом. – И еще мне не на что ставить свои рисунки, – пожаловалась девочка.

– Ты имеешь в виду мольберт? Что ж, в таком случае тебе придется научиться обходиться без него, верно? Я ведь тоже сейчас рисую без мольберта.

– А у вас здесь очень мило, – заявила Чарли, когда они вошли в кухню. – Особенно мне нравится плитка. Вы сами ее разукрашивали?

– Нет. – Ванесса налила в керамическую кружку молока и поставила ее в микроволновую печь.

– А вы не очень-то разговорчивы, верно? – заметила девочка.

– Зато ты болтаешь без умолку, – парировала Ванесса.

– Моя мама тоже так говорила.

Пока подогревалось молоко, Ванесса приготовила кофе. Она стащила из холодильника два шоколадных бисквита, не имея представления, кому они принадлежат, и оба отдала Чарли.

– Надеюсь, что от них твоему животу не станет хуже.

– Нет, что вы! Конечно, не станет. Кстати, ему уже немного лучше. Может быть, это от одной только мысли о молоке.

Ванесса начала сомневаться в том, что живот у девочки вообще болел. Уж слишком хорошо она выглядела, да и чирикала вполне жизнерадостно.

– Чем занимается твой отец?

– Он специалист по компьютерам, – с гордостью провозгласила Чарли. – Он уже придумал целую кучу игр, и теперь у него собственная фирма в Киркби Трейдинг Истейт [30]30
  Промышленный район Ливерпуля.


[Закрыть]. Во все из них я играла, хотя большинство для меня – просто старье.

Кажется, Чарли была из числа тех противных детей, которые поступают в университет в двенадцатилетнем возрасте, а спустя пару лет заканчивают его с отличием.

– Давай вернемся в сад? – предложила Ванесса. – Вот, возьми бисквиты, а я захвачу молоко. – Она была весьма довольна собой и ощущала себя доброй самаритянкой оттого, что проявила заботу о странной девочке, которая явно страдала от одиночества, и взяла ее под свое крыло. А если Ванессе когда-нибудь выпадет счастье увидеться с папашей Чарли, этим самым компьютерным гением, то она непременно выскажет ему все, что думает об отцах, способных бросить больную дочку совершенно одну.

Остаток утра Чарли пролежала на траве на своем больном животике рядом с Ванессой, старательно копируя каждое движение ее кисти. Куклу, которую, как оказалось, звали Гвендолин, девочка посадила себе на шею. В сад ленивой походкой забрел рыжий Кеннет. Чарли заявила, что не знает, чей он, но завтра непременно попробует нарисовать его.

– Ты разве не собираешься завтра идти в школу? – напомнила ей Ванесса.

– Все зависит от того, как будет чувствовать себя мой живот.

– Сегодня вечером ты должна обязательно рассказать отцу о том, что у тебя болел живот, чтобы завтра он отвел тебя к врачу, если ты по-прежнему будешь испытывать боль.

– Угу, – невнятно пробормотала Чарли в ответ.

Ванесса бросила на девочку острый взгляд.

– Имей в виду, если ты не будешь ходить в школу, у твоего отца могут быть неприятности.

– Такие вещи его не интересуют. – Чарли беззаботно пожала плечами. – Он слишком занят придумыванием своих любимых компьютерных игр.

– Но ведь его могут посадить в тюрьму,– настаивала Ванесса.

– Честно? Но разве не меня следует сажать в тюрьму? В конце концов, это ведь я не хожу в школу. – Чарли рассуждала таким тоном, словно ей и в самом деле не терпелось оказаться за решеткой. – А потом я могла бы написать книгу о своем заключении. Одну книгу я уже написала, она называется «Проклятие крипты» [31]31
  Крипта – в средневековой европейской архитектуре – подземная часовня под храмом, где хранились наиболее почитаемые реликвии и совершались богослужения. Там же находились усыпальницы наиболее почитаемых семейств.


[Закрыть]. Хотите, я дам вам ее почитать?

– Судя по названию, она не совсем в моем вкусе. – Ну вот, опять она ведет себя как неблагодарная скотина; но все дело в том, что Ванесса просто не умела разговаривать с детьми. – Пожалуй, я все-таки не отказалась бы взглянуть на нее при случае.

Около полудня в сад спустилась Рэйчел с Поппи – иногда девочка могла посвятить все утро тому, чтобы подготовить себя и дочку к встрече с окружающим миром. Зато Поппи всегда выглядела так, словно в любой момент готова была сняться в рекламном ролике о счастливом детстве. Откровенно говоря, ею могла бы гордиться любая мать. Сегодня на Поппи было розовое платье с вышивкой, розовые гольфы, а только что вымытые светлые волосы были перехвачены розовой же лентой.

Рэйчел сообщила, что в это самое время Тайлер летит в Нью-Йорк, где собирается несколько недель погостить у своей матери; его родители развелись и жили отдельно.

– Они поедут в какое-то местечко под названием Чатем [32]32
  Чатем – город в штате Массачусетс, расположенный на мысе Кейп-Код.


[Закрыть], там живет его бабушка. Он очень доволен тем, что его отчим останется в Нью-Йорке, потому что Тайлер терпеть его не может.

– Мне показалось, что и свою мачеху в Англии он тоже не слишком жалует, – язвительно заметила Ванесса. Откровенно говоря, она считала Тайлера высокомерным и надменным молодым человеком. Но нельзя было отрицать, что он обожает Рэйчел и Поппи и готов сдувать с них пылинки.

– Свою мачеху он ненавидит меньше, чем отчима, – рассудительно пояснила Рэйчел. – Все дело в том, что Тайлер не хотел, чтобы его отец и мать разводились. – Девочка напомнила Ванессе, что сегодня у них «больничный день». Та совершенно забыла об этом, но пообещала, что будет готова к визиту в поликлинику к двум часам дня.

Чарли перестала рисовать и принялась восторгаться Поппи.

– Какое у нее чудесное имя! Жаль, что мои папа с мамой не додумались назвать меня так. Боже, какая она симпатяшка! А она уже умеет ходить и разговаривать? Ладно, а что она тогда умеет?!– с негодованием воскликнула Чарли после того, как Рэйчел отрицательно покачала головой в ответ на ее вопросы.

– Ей всего шесть месяцев, зато она умеет самостоятельно сидеть и держать головку. – Рэйчел расстелила на траве одеяло и положила на него Поппи, дав ей погремушку. Малышка тут же принялась брыкаться, скомкала одеяло, а потом перевернулась на спину и с ангельской улыбкой уставилась на мать.

– Она такая красивая! – восторженно ахнула Чарли. – Я тоже хочу иметь такого ребенка, как Поппи, когда вырасту.

Ванесса даже не заметила, как получилось, что очень скоро Рэйчел и Чарли принялись играть в прятки, лазать по деревьям и пинать старый спущенный футбольный мяч, который они нашли в кустах. Впрочем, чему удивляться, ведь Рэйчел сама, в сущности, еще ребенок, напомнила себе Ванесса. Девочка проявила недюжинное присутствие духа и мужество, уйдя из дому и сумев настоять на том, что она оставит малышку у себя и будет сама ее воспитывать. Ванесса вдруг ощутила, что у нее от волнения в горле застрял комок. Она отнюдь не была уверена в том, что у нее достало бы храбрости поступить так же в возрасте Рэйчел. Пожалуй, такой поступок делал девчонке честь и позволял ей набраться столь необходимого жизненного опыта.

Поппи заснула, лежа на одеяле, и Ванесса взяла ее на руки и стала баюкать, пока девочки не наигрались и не попадали, запыхавшиеся и усталые, на траву рядом.

Немного отдышавшись, Чарли заявила, что умирает с голоду, поэтому отправляется домой взглянуть, что из еды осталось в холодильнике. Но Ванесса остановила ее, сказав, что в этом нет нужды.

– Сейчас я посмотрю, что есть у нас. А ты голодна? – обратилась она к Рэйчел.

Они пообедали в столовой, которую Диана упорно именовала «гнездышком», и лучи полуденного солнца превратили крышку обеденного стола в слепящее зеркало. Ванесса поджарила гренки с сыром по-уэльски, которые готовил по утрам Уильям, когда они позволяли себе понежиться в постели по воскресеньям. Это помогало заморить червячка до обеда, когда они выходили в город. Сегодня на десерт каждому досталось по картонной упаковке фруктового йогурта. Все эти продукты были куплены другими, и Ванесса решила, что после визита к врачу нужно заглянуть в супермаркет и восполнить ущерб, причиненный запасам в холодильнике.

Разумеется, Чарли напросилась с ними в поликлинику.

– А ты не боишься, что встретишь кого-нибудь из учителей из своей школы и попадешь в неприятную историю? – поинтересовалась Ванесса.

– Я хожу в эту дурацкую школу для девочек в Саутпорте, так что вряд ли меня кто-нибудь увидит здесь, верно? – Чарли выглядела чрезвычайно раздосадованной этим обстоятельством. – Мне даже не с кем играть, ведь все девочки живут в другом районе города. Кроме того, я не пошла в школу только потому, что у меня болит живот, разве не так?

– Как он, кстати, себя чувствует, твой живот?

– Средне.

– И что это должно означать?

– Ему может стать лучше, а может и хуже.

Ванесса ни на мгновение не поверила этой маленькой хитрюге.

С Поппи, как и следовало ожидать, все было в порядке. Медсестра в поликлинике расточала им улыбки, поскольку не нашла никаких поводов для беспокойства. Вес у ребенка оказался в пределах нормы, и развивалась малышка вполне нормально. Как уже не раз случалось раньше, медсестра, без сомнения, решила, что Ванесса – мать Рэйчел, и Ванесса, опять же по привычке, не сочла нужным разубеждать ее. Это избавляло Рэйчел от необходимости отвечать на вопросы о том, в состоянии ли она сама воспитывать дочку.

– Какая у вас замечательная семья, – сказала ей женщина за кассой в супермаркете, когда Ванесса платила за продукты. Поппи с видом принцессы восседала в тележке, опираясь спиной на розовую подушечку из органди, а Рэйчел и Чарли помогали Ванессе выбирать нужные покупки. В результате они купили слишком много. Ванесса, которой всегда приходилось сдерживать свои порывы, чтобы не набрать лишних калорий, в этот раз махнула на все рукой.

Возвращаясь домой, Ванесса вдруг подумала, что сказали бы Уильям, ее родители, сестры или любой из сотрудников радио «Сирена», если бы увидели сейчас, как она толкает перед собой коляску с малышкой, а по обе стороны от нее вышагивают Рэйчел и Чарли, держась за ручку и перекатывая во рту клубничные леденцы. Продукты громоздились в поддоне внизу. Никто бы не поверил, что это и в самом деле она; пожалуй, решили бы, что обознались.

Перед тем как перейти на другую сторону улицы, Ванесса остановилась на светофоре.

– Осторожнее, не спешите, – пробормотала она на тот случай, если кто-нибудь из девочек решит перебежать дорогу на красный свет. В груди у нее разрасталось непонятное и не знакомое ей чувство, и она даже не могла определить толком, откуда оно взялось и что собой представляет.

«Да ведь это и есть счастье», – запоздало сообразила вдруг Ванесса. Она чувствовала себя усталой и измученной и в то же время без всяких видимых причин совершенно счастливой.