Текст книги "Под сенью каштанов"
Автор книги: Маурин Ли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 24 страниц)
Глава тринадцатая
Кто-то яростно давил на кнопку звонка, не отпуская ее, и было ясно – он не успокоится, пока ему не откроют дверь.
Ванесса скатилась с кровати и грохнулась на пол. Полузакрытыми спросонья глазами она уставилась на часы. Господи, сейчас только без четверти семь! Снизу до нее донесся нетерпеливый и раздраженный голос Броуди, которая крикнула:
– Иду, иду, одну минуточку.
Дверь отворилась, на лестнице послышались чьи-то шаги, потом нетерпеливый гость кулаком забарабанил в дверь комнаты Рэйчел, и девочка испуганно вскрикнула:
– Кто там?!
– Тайлер, – последовал ответ.
Рэйчел завизжала так, что у Ванессы заложило уши.
– Тайлер! О Тайлер! Я знала, знала, что ты вернешься!
Ванесса с трудом поднялась на ноги, всунула руки в рукава домашнего халата и, пошатываясь, вышла на лестничную площадку. Дверь в комнату Рэйчел была распахнута настежь, и Ванесса осторожно заглянула внутрь. Посреди комнаты стоял Тайлер – высокий, загорелый, в неизменных очках, одной рукой обнимая Рэйчел, а другой прижимая к себе Поппи. Они с Рэйчел плакали, а Поппи с восторгом дергала отца за выбеленные солнцем волосы – в первый, но, несомненно, далеко не в последний раз.
Ванесса, которая некогда считала себя законченным циником, расплакалась, глядя на них.
– Это так трогательно,– прошептала она, заливаясь слезами, когда наверх поднялась Броуди.
Броуди осторожно заглянула в дверь, и на глазах у нее тоже выступили слезы.
– Вы совершенно правы.
Из ванной вышла Диана, завернутая в полотенце.
– Что происходит? – Лицо у нее вытянулось. – Случилось что-то ужасное, правда? – с трудом выдавила она, завидев двух плачущих женщин. – Что-то с ребенком Мэйзи?
– Нет, милая, – поспешила успокоить ее Броуди. – Ничего плохого не случилось. Наоборот, у нас чудесные новости. Тайлер вернулся к Рэйчел.
Вскоре выяснилось, что Тайлер не бросал Рэйчел, если не считать того, что он уезжал на каникулы. А вот его мать пришла в ужас, когда узнала о маленькой семье, которой он обзавелся в Англии. Она заявила, что возраст Рэйчел неприличен, социальное происхождение сомнительно – подумать только, девчонка не состояла даже в отдаленном родстве с королевской фамилией! – а ее нравственность оставляет желать лучшего. Тайлера мгновенно отправили к его престарелой и больной бабушке в уединенный летний домик на мысе Кейп-Код [41]41
Кейп-Код – полуостров на юго-востоке штата Массачусетс.
[Закрыть]. По случайному совпадению его мобильный телефон затерялся, а номера Рэйчел Тайлер не помнил, так что позвонить ей не мог. Однако же он писал ей регулярно, два-три раза в неделю, оставляя письма на подносе в прихожей у входной двери, чтобы мать или кто-нибудь из слуг отправляли их. Юноша пребывал в твердой уверенности, что Рэйчел получила их все до единого.
– Но я не получила ни одного письма, – заявила за завтраком Рэйчел Ванессе и Броуди. К тому времени Диана ушла на работу, Мэйзи прилегла отдохнуть, а Тайлер наверху заново знакомился с дочерью. – Значит, его мать так и не отправила ни одного письма, если не считать того, что написала сама от имени Тайлера, в котором сообщала, что он меня бросил. Даже моя мать не стала бы вести себя так подло! —воскликнула девочка, и ее маленькое личико исказилось от негодования. – А он, не получая от меня ответа, стал переживать, что это я бросила его.А когда Тайлер заявил, что намерен вернуться в Англию, ему сказали, что его бабушка может умереть в любую минуту. Кстати, именно поэтому мой адвокат Саймон Коллиер так и не получил ответа на свое обращение: семья Тайлера не проживала в своих апартаментах в Нью-Йорке. Можно Тайлеру приходить к нам хотя бы иногда? – робко поинтересовалась она у Броуди.
– Чем чаще, тем лучше, – ответила та.
– Только сегодня утром я заметила, что Рэйчел подросла на несколько дюймов с того дня, как мы впервые встретились, – сообщила Ванесса Броуди, когда они вместе отправились на прогулку по сверкающему песчаному берегу реки, толкая перед собой коляску с Поппи. Хотя в небе ярко сияло солнце, в воздухе уже пахло прохладой – верный признак приближающейся зимы. Ванесса предложила взять с собой Поппи, полагая, что Рэйчел с Тайлером захотят немного побыть вдвоем, и не желая оставаться в доме, даже в саду, пока они будут наслаждаться обществом друг друга. Кроме того, она очень сильно скучала по Чарли, которая с понедельника пошла в школу, и рада была заняться хоть чем-нибудь, чтобы отвлечься от грустных мыслей.
– Как, должно быть, странно – влюбиться и родить ребенка, когда тебе всего пятнадцать, – вслух подивилась Броуди. – В этом возрасте я была еще ребенком и почти наверняка играла в куклы.
– А меня занимал один только теннис, и ничего больше. Я строила планы насчет того, чтобы выиграть Уимблдонский турнир, но обращалась с ракеткой настолько плохо, что меня не взяли даже в школьную команду. – Ванесса взглянула на спящую малышку и подумала о том, какое будущее ей уготовано. Не исключено, что Поппи предстояло жить в Америке – и это будет сытая и благополучная жизнь, если Тайлер останется с Рэйчел. Ванесса надеялась, что у юноши достанет силы воли и мужества противостоять своей матери, которая, вне всякого сомнения, имела на его счет совсем другие планы.
– Знаете, а ведь в юности я тоже увлекалась теннисом. Быть может, мы с вами сыграем на днях парочку сетов?
Ванесса расхохоталась.
– Не думаю, что я в состоянии бегать сейчас по корту, не говоря уже о том, чтобы одновременно бить по мячу.
– Ну что ж, в таком случае, быть может, мы прогуляемся до магазина Леонарда Гослинга, а потом выпьем кофе с пирожными в том маленьком кафе напротив? – предложила Броуди. – Да и Леонард сможет составить нам компанию. Его магазин прекрасно видно с другой стороны улицы, так что Леонард сможет приглядывать за ним.
– С удовольствием. – Ванесса похудела так сильно, что одно пирожное ей ничуть не повредит, так почему бы не устроить себе маленький праздник по случаю возвращения Тайлера к Рэйчел?
– Мне кажется, в последнее дни вы рисуете меньше, чем раньше, хотя по-прежнему проводите много времени в саду.
– Вместо этого я думаю, – пояснила Ванесса. – Можно сказать, что я рисую мысленно.
Броуди коротко рассмеялась.
– Ну, знаете, у вас не получится продавать свои мысли по двадцать пять фунтов за штуку. Кстати, что случилось с той большой картиной, над которой вы работали совсем недавно?
– Это был заказ Реджи. Теперь она висит в его офисе. По его словам, клиенты все время обращают на нее внимание и расспрашивают о ней. Она им нравится. – Ванесса разделила холст на двенадцать квадратиков и в каждом нарисовала картину, причем они не походили одна на другую. – Он хочет, чтобы я нарисовала еще одну, но теперь уже для его дома.
– И вы согласились?
– Я жду вдохновения. Хочу, чтобы образ сам сложился у меня в голове. В последнее время я только о ней и думаю. – И еще кое о чем, имеющем отношение к Реджи.
Леонард Гослинг, живое воплощение старомодного изящества и изысканных манер, в светло-сером костюме и бирюзовой рубашке, несказанно обрадовался их появлению.
– Я скучаю по вашей матери, – сообщил он Броуди. – Мне все время хочется заскочить к ней и поболтать о том, о сем, как бывало раньше. Как там она поживает в Ирландии? Она прислала мне открытку, но написала всего несколько слов.
– У меня сложилось впечатление, что она очень счастлива, – ответила Броуди.
Меган второпях побросала кое-какие вещи в сумку и улетела в Ирландию вместе со своей сестрой. Она намеревалась провести там целый месяц, чтобы поближе познакомиться со своими новыми старыми родственниками. С тех самых пор она чувствовала себя так, словно оказалась на «американских горках», – читать о подобных переживаниях ей доводилось, а вот испытывать самой – еще никогда. Иногда события развивались слишком быстро и чувства грозили захлестнуть ее, как, например, случилось, когда она встретилась лицом к лицу со своими братьями, Джо и Томом. Они были совсем еще подростками, когда Меган в последний раз видела их. Или с двоюродными братьями и сестрами, вместе с которыми она пережила большую войну. Или с теми, кто еще не родился на свет, когда она отплыла в Нью-Йорк вместе со своей матерью и Броуди после ее окончания. Оказалось, что ее дядя Айдан еще жив, а ведь ему было уже четыре годика, когда родилась Меган.
Встретилась она и со старшим двоюродным братом, Патриком, в которого влюбилась в далеком теперь детстве. Она даже помнила, как заявила матери, что выйдет за него замуж, когда вырастет. Меган попыталась рассказать Патрику эту историю сейчас, но он превратился в вечно недовольного брюзгу и вдобавок был глух как тетерев. В возрасте восьмидесяти одного года он наотрез отказывался носить слуховой аппарат, посему история так и осталась нерассказанной. Почему-то именно эта неудача произвела на Меган самое тягостное впечатление.
– Правду говорят, что старость – не радость, – заметила она Броуди после нескольких дней пребывания в Ирландии.
– Это лучше, чем умереть молодым, – ответила та.
Они сидели в аккуратном небольшом коттедже сестры в районе новостроек на окраине Дунеатли. Мирная и сонная деревушка изрядно разрослась с того времени, как Меган уехала отсюда, и теперь здесь появилась масса иностранцев, преимущественно из Соединенных Штатов, которые работали на заводах по изготовлению компьютеров. По крайней мере, так утверждала Броуди.
Коттедж Меган не понравился. Его безликая новизна, лишенная индивидуальности, нагоняла на нее тоску и скуку, равно как и ряды точно таких же домиков на другой стороне улицы, проезжую часть которой укрывал безупречно залитый черный асфальт, а тротуары были идеально чистыми. Местные жители все как один показались Меган людьми весьма преклонного возраста, хотя Броуди утверждала, что это совсем не пристанище пенсионеров.
– Ты права, конечно, лучше состариться, чем умереть молодым, – хмуро фыркнув, согласилась Меган. – Скорее всего, тягостное впечатление, которое произвели на меня эти люди, вызвано тем, что я не видела, как они старели. У меня такое чувство, что все это случилось вдруг и сразу, за моей спиной… Да-да, я понимаю, что сама в этом виновата, – поспешно добавила она, видя, что Броуди уже открыла рот, чтобы возразить. – И все равно я испытываю настоящий шок, когда вижу вокруг лишь дряхлых стариков с палочками и слуховыми аппаратами, ведь в моей памяти они остались на шестьдесят лет моложе.
Да, в ее воспоминаниях время остановилось, тем не менее в Ирландии оно шло своим чередом, и годы постепенно брали свое. Даже сыновьям и дочерям Броуди уже перевалило за пятьдесят, у них были взрослые дети, у которых родились свои отпрыски.
– Должна признаться, – сказала Броуди, – когда я постучала в дверь твоей квартиры, то подсознательно ожидала, что мне откроет двадцатилетняя Меган. А вместо этого я вижу тебя, поседевшую и постаревшую, с лицом, изборожденным морщинами, похожим на высушенный чернослив.
– Ну извини, что обманула твои ожидания, – ледяным тоном заметила Меган. – Раньше ты не была такой чувствительной.
– Просто я боялась тебя, вот и все. Ты вечно оскорбляла меня и смеялась надо мной. Так что я всего лишь хочу поквитаться спустя много лет.
– В таком случае прошу прощения. Честное слово, я никогда не старалась специально унизить и оскорбить тебя.
– Извинения приняты. – Броуди широко улыбнулась.
– Кажется, жены наших Тома и Джо невзлюбили меня, – с сожалением протянула Меган. – Они смотрят на меня, как на незваную гостью, которая нарушила их покой.
– А, эта сладкая парочка! Раньше они ненавидели друг друга лютой ненавистью, но потом, постарев, притерпелись друг к другу и составили нечто вроде коалиции ведьм.
– Надеюсь, они не заколдуют меня.
– Скорее всего, они очень бестолковые ведьмы и даже не знают, как это сделать, если бы даже и хотели.
Меган содрогнулась.
– Пожалуй, теперь я рада, что эти разборки прошли без меня. Я имею в виду родственников, с которыми я не могу найти общий язык, и все, что с этим связано.
– Видишь ли, это и называется семейной жизнью, Меган. Здесь живут сто шестьдесят три представителя клана Кенни, и было бы настоящим чудом, если бы мы все любили друг друга.
– Сто шестьдесят три родственника! – При мысли о том, со сколькими людьми ей еще предстоит встретиться, Меган пришла в ужас. В субботу дяде Айдану исполняется восемьдесят пять, и на вечеринку по случаю его дня рождения в новом отеле на другом конце Дунеатли приглашены все Кенни, от мала до велика, включая тех, кто живет в Соединенных Штатах и Ливерпуле. Меган оказалась единственным представителем ливерпульских родственников, поскольку Мэйзи предстояло рожать со дня на день, а двое молодых людей из США сражались на войне в Ираке. Если бы не боязнь нанести Броуди смертельное оскорбление, Меган поспешила бы домой немедля, только бы не присутствовать на вечеринке в честь дяди Айдана. Каково это – иметь дядю, когда тебе самой уже стукнуло восемьдесят! Но она пообещала пробыть в гостях целый месяц и теперь должна сдержать слово.
Погода в Ливерпуле по-прежнему стояла чудесная, но ночи становились все длиннее, и темнота подступала уже тогда, когда женщины еще сидели в саду. В доме приходилось задергивать шторы и зажигать свет, чтобы разогнать сумерки. Диана регулярно приносила ароматические свечи, так что сад походил на сказочный райский уголок с волшебными ароматами. Ванессу посетило вдохновение, и она старалась передать красками игру света, показать, как зеленая трава искрится серебром, а золотые листья, которые уже начали опадать с деревьев, вспыхивают янтарем и пурпуром, негромко похрустывая под ногами.
На полках в магазинах уже появились рождественские и новогодние украшения. Это вызывало возмущение у Броуди.
– Подумать только, осень еще не успела закончиться, – негодовала она, но вскоре смирилась и стала составлять список подарков, которые ей предстояло купить. – Интересно, где мы будем встречать Рождество – здесь или каждая у себя дома? – вслух поинтересовалась она как-то субботним утром, когда они все завтракали в саду. Как выразилась Диана, завтрак под открытым небом.
– У меня нет своего дома, – возразила Ванесса. – Это и есть мойдом.
– И у нас с Поппи тоже нет, – сказала Рэйчел. Тайлер в это время играл в школе в регби. Его отец хотел, чтобы они втроем поселились вместе с ним и его новой супругой, но Рэйчел отказалась.
– И я предпочла бы, чтобы рождественский обед состоялся все-таки здесь, в «Каштанах», – подхватила Диана, – а на вечернее чаепитие я вполне успею к своим мальчишкам на Корал-стрит.
– Моя мать, без сомнения, захочет прийти, как и Мэйзи. Никто не будет возражать, если я приглашу Колина? – спросила Броуди, обводя глазами собравшихся. Она надеялась, что Джош тоже выкроит время и приедет домой.
– Нет, если вы не станете возражать против присутствия Чарли и Реджи.
– Ой, Ванесса, это будет замечательно. Мы можем раздвинуть стол, а наверху есть лишние стулья. В таком случае я займусь составлением меню. И еще я принесу цыпленка, индейку и свинину.
– Позаботьтесь о том, чтобы цыпленок и индейка были домашними и упитанными, – напомнила ей Диана. – А мы потом каждая внесем свою долю.
– Ни за что! – Броуди негодующе тряхнула головой. – Ничего подобного не будет. Рождественский обед в этом доме станет для нас первым и последним. Прощальным, если хотите, поэтому я сама заплачу за все. Да, кстати, чуть не забыла, по-моему, нам стоит пригласить и Леонарда Гослинга. Итого получается одиннадцать человек. – Она с удовольствием потерла руки. – Скорее бы наступило Рождество!
Ребенок Мэйзи мог появиться на свет в любую минуту, если только размеры ее огромного живота что-нибудь да значили. Но она не помнила, когда у нее в последний раз была менструация, и по-прежнему отказывалась сходить к врачу.
– Тебе не кажется, что пора хотя бы просто показаться в больнице и предупредить их, чтобы они ожидали тебя? – как-то поздно вечером сказала Броуди, приводя в порядок кухню. В последнее время ей все труднее становилось сохранять терпение в разговоре с дочерью, и она была твердо убеждена в том, что Мэйзи отказывается идти к врачу из чистого упрямства. Броуди от всего сердца желала, чтобы дочь уехала наконец к своему драгоценному папаше, о котором была столь высокого мнения, и пусть уже онбеспокоится о том, что схватки могут начаться посреди ночи, и старается вовремя довезти ее до роддома.
– Неужели ты всерьез полагаешь, что медсестры в роддоме упадут в обморок, если к ним неожиданно заявится женщина, ожидающая ребенка? – осведомилась Мэйзи, презрительно скривив губы. Ее было не узнать, она выглядела гораздо лучше, чем тогда, когда Карен Грант привезла ее из Лондона, и вновь стала похожа на себя прежнюю, если не считать живота. – В этом ведь заключается суть их существования и работы – принимать роды. А женщина может поступить к ним откуда угодно. Может, она приехала сюда в отпуск или в гости к подруге, а зарегистрирована совсем в другой поликлинике. Они ведь не выгонят ее, а? Вот и меня они примут как миленькие, никуда не денутся.
Впрочем, не слова стали последней каплей, а именно вот эти презрительно поджатые губы. Броуди не стала вновь напоминать дочери о кровяном давлении, как неоднократно делала в прошлом, которое может повыситься и которое следует регулярно измерять на протяжении всей беременности. Не стала она говорить и о том, что нужно сдать кровь на анализы, дабы убедиться, что в ней содержится достаточное количество железа и всего прочего, а также о том, что ребенок может лежать в неправильном положении. Вместо этого она с размаху швырнула в стену заварочный чайник, который держала в руках, отчего тот разлетелся на тысячу осколков, среди которых обнаружились три пакетика с чаем.
– Черт бы тебя побрал, Мэйзи! – заорала Броуди. – Ты ведешь себя как последняя дура. Ты меня достала. Когда тебе придет время рожать, в эту проклятую больницу можешь добираться сама, как хочешь. И не надейся, что я повезу тебя туда, а потом стану объяснять врачам, почему ты ни разу не соизволила побывать у них, хотя и живешь всего в нескольких милях от больницы. Потому что они сочтут менябезответственной и бестолковой матерью! Меня,а не тебя.
– И это все, что тебя беспокоит? – Губы Мэйзи вновь сложились в презрительную улыбку. – То, что люди, которых ты раньше никогда не видела и которых больше никогда не увидишь, сочтут тебя безответственной?
Броуди подхватила с пола чайные пакетики, решив запустить ими в свою невозможную доченьку, но потом передумала и швырнула их в мусорное ведро.
– Нет, Мэйзи, – холодно процедила она, – меня беспокоит совсем не это. Я волнуюсь из-за того, что у моего первого внука могут возникнуть трудности с появлением на свет и он даже может получить необратимые повреждения. Ты спросишь у меня почему? Да потому, что ты дьявольски тупа и самоуверенна, а еще потому, что тебе на это наплевать. – Она достала из-под раковины веник и совок и принялась сметать в кучу осколки чайника. К счастью, воды в нем почти не было, так что луж на полу не осталось.
Когда она подняла голову, Мэйзи куда-то исчезла. Броуди поставила чайник на огонь. Чай, чай, ей срочно нужно выпить чашечку чаю, чтобы успокоиться. В шкафу отыскался еще один заварочный чайник, на этот раз металлический. По крайней мере, этот хотя бы не разобьется, если ей придет блажь вновь швырнуть его о стену.
– Ну ладно, – прозвучал голос дочери. – Завтра утром ты можешь отвезти меня в поликлинику.
– Вот спасибо, – язвительно ответила Броуди. – Нет, в самом деле, большое тебе спасибо. – До недавнего времени она чувствовала к дочери лишь симпатию, но теперь была уже по горло сыта этими хождениями вокруг да около, когда ей приходилось из кожи вон лезть, стараясь угодить Мэйзи только потому, что она ждет ребенка, а та в ответ лишь хамила ей и обливала презрением. А ведь наверняка нашлись бы родители, которые и на порог не пустили бы блудную дочь после таких-то приключений, но Мэйзи, похоже, не испытывала ни малейшей благодарности за то, что ее приняли обратно, ни словом, ни жестом не упрекнув в безобразном поведении.
«Она сама виновата в том, что с ней случилось! – неоднократно заявлял Колин. – Она подвела и предала нас». – И хотя Броуди была не согласна с мужем, теперь она жалела о том, что хорошенько не отчитала Мэйзи.
– Пожалуй, теперь нам обоим станет легче, – сказала она себе. Броуди ничуть не жалела о том, что вышла из себя, и надеялась, что Мэйзи станет относиться к ней лучше после вспышки родительского гнева, свидетельницей которого стала.
Приготовив чай, Броуди заглянула к себе в комнату: дочь лежала на кровати и спала или, по крайней мере, делала вид, что спит. Женщина потихоньку прикрыла за собой дверь. В саду было довольно прохладно – даже Ванесса уже давно вернулась к себе, поэтому Броуди предпочла устроиться в «гнездышке». Ее до сих пор трясло – она нечасто выходила из себя и с радостью поговорила бы с кем-нибудь, чтобы излить душу. Посему она облегченно вздохнула, когда входная дверь отворилась и в комнату вошла Диана.
– Привет, – окликнула ее Броуди.
– О, здравствуйте, – отозвалась Диана, просовывая голову в дверь. – А я еще удивилась, кто это включил свет.
– Где ты была?
– Ходила вместе с Лео в кино на «Идентификацию Борна». Классный фильм! Да и вообще мне очень нравится Мэтт Дэймон.
– Если хочешь выпить чашечку чаю, то чайник закипел совсем недавно, – предложила Броуди, надеясь на продолжение разговора. – А в холодильнике лежат шоколадные бисквиты.
– Просто отлично! Пойду переоденусь и через секунду вернусь. А вы составите мне компанию? Я имею в виду, налить вам еще чашечку?
– Спасибо, но я пока и эту еще не допила.
Диана вернулась с кружкой в руках и двумя шоколадными бисквитами на тарелке. Поставив их на столик, она с утомленным вздохом повалилась на стул.
– В субботу я скажу бедному Лео, что не хочу больше встречаться с ним, и верну ему кольцо, – мрачно объявила она. – Он все время настаивает на том, что мы должны пожениться, но это было бы нечестно.
– По отношению к кому – к тебе или к нему? – осведомилась Броуди. Это была как раз та тема, разговор на которую мог помочь ей отвлечься от собственных проблем.
– О, к нему, конечно. Бедняжка! Я имею в виду, что не люблю его. Это же ужасно! – Девушка выглядела расстроенной до слез. – Если я брошу его, он ведь оправится и переживет это, не так ли? – с тревогой спросила она.
– Думаю, что ты можешь твердо рассчитывать на это, милая. И не вини себя слишком уж сильно. Лео вел себя чертовски настойчиво, да и его родители тоже оказывали на тебя давление. – Броуди ласково накрыла руку Дианы своей. – Потому что ты красавица и умница, вот почему.
– Тинкер предлагает мне свою дружбу и приглашает на свидание. Знаете, я, пожалуй, соглашусь.
– В таком случае я очень надеюсь, что ты не согласишься выйти за негозамуж, пока не будешь твердо уверена в том, что любишь его.
Диана торжественно кивнула в знак согласия.
– Не волнуйтесь, все будет в порядке.
Броуди долго не могла заснуть. Она без конца мысленно перебирала подробности ссоры с Мэйзи, прислушиваясь к ровному дыханию дочери. Она надеялась, что ребенок родится днем и на уик-энд, когда Колин будет дома.
Ей показалось, что она только-только успела смежить веки, как рядом застонала Мэйзи. Броуди моментально проснулась, а Мэйзи села на постели и закричала:
– Ой, мам, мне так больно! О проклятье, я умираю от боли!
– Где болит, родная моя? – Впоследствии, вспоминая об этом, Броуди устыдилась этого идиотского вопроса.
– В животе. О Господи, как же мне больно! – И Мэйзи вновь закричала.
– Похоже, у тебя начались схватки. Пожалуй, будет лучше, если мы отвезем тебя в больницу. – Броуди вскочила с постели и поспешно натянула какую-то одежду. – Где твой чемоданчик с вещами? – Она вспомнила, что он стоит на гардеробе, и достала его оттуда. – Вставай, родная. Накинь халат, а я пока позвоню в больницу и скажу им, что мы уже едем. Кажется, нам следует поторопиться. – Весь ее гнев куда-то испарился.
– Я не могу, не могу. Даже ходить и то не могу. – Мэйзи ногами отшвырнула от себя одеяло. – О проклятье, мам, ребенок уже идет наружу! Я чувствую, как он двигается.
– Иисус, Мария и Иосиф! – Броуди распахнула дверь и во весь голос закричала: – ЕСТЬ ЗДЕСЬ КТО-НИБУДЬ, КТО ЗНАЕТ, КАК ПРИНИМАТЬ РОДЫ?
Ответом ей стала тишина, которая тянулась невыносимо долго, а потом наверху открылась дверь и вниз по лестнице сбежала Рэйчел, босая, в развевающейся белой ночной рубашке.
– Я знаю, – выдохнула она. – В школе медсестра учила нас принимать роды. Вы уже вызвали «скорую помощь»? Если нет, то звоните немедленно, а потом принесите мне чистые полотенца. А я пока вымою руки.
Из своей комнаты вышла Диана.
– Я вызову карету «скорой помощи», Броуди, – сказала она. – А вы несите полотенца.
Когда Броуди вбежала обратно в свою комнату с полотенцами в руках, Рэйчел уже стояла на коленях рядом с кроватью Мэйзи.
– Есть ли у вас какие-нибудь проблемы, о которых я должна знать? – обратилась она к Мэйзи. – Вы знаете, как расположен плод, в ягодичном предлежании или нет?
– Откуда ей знать об этом? – вместо дочери ответила Броуди.
– Я должна тужиться, а потом толкать, – пронзительно завизжала Мэйзи.
– Постарайтесь не делать этого, – спокойно ответила Рэйчел. – Вместо этого дышите, глубоко и ровно. Вот так. – И она запыхтела, ровно и мощно, как маленький паровоз. Мэйзи сделала попытку повторить ее действия. – Броуди, подложите полотенца ей под ягодицы и помогите мне раздвинуть ей ноги. По-моему, я уже вижу головку ребенка, – через несколько секунд обронила она.
– Уже? – в отчаянии вскричала Броуди. – А это не опасно? Разве это не слишком рано?
Рэйчел не ответила. Она обратилась к Мэйзи:
– А вот теперь тужтесь.
– Святая Дева Мария, Матерь Божья, – запричитала Броуди, – он идет!
– Броуди, вы не помогаете, а только мешаете, – сурово отчитала ее Рэйчел. – Пожалуйста, выйдите из комнаты, приготовьте чай или займитесь еще чем-нибудь и заодно попросите Ванессу зайти сюда, если она у себя.
Держась рукой за стену, Броуди нетвердой походкой вышла в коридор.
– Рэйчел хочет, чтобы вы помогли ей, – прошептала она взволнованной Ванессе, которая стояла рядом с такой же взволнованной Дианой. Ванесса сразу же бросилась в комнату, а Диана сообщила Броуди:
– «Скорая» уже едет сюда. Они будут через несколько минут.
– Слава Богу! – Броуди схватила девушку за руки. – Мне кажется, я сейчас умру. – Они вместе принялись расхаживать по коридору, восемь шагов в одну сторону, восемь в другую – Броуди считала их вслух. Ей казалось, что она вышагивает по узкому пятачку вот уже несколько часов, но позже ей сказали, что это длилось всего лишь двадцать минут. А потом она услышала детский плач, негромкий, короткий и жалобный.
Дверь открылась, и на пороге показалась полная воодушевления и лучащаяся радостью Ванесса.
– Мальчик, – провозгласила она, – и какой славный! Знаете, я ни за что не отказалась бы пропустить такое событие. Да, вы можете войти.
Завернутый в одеяло малыш лежал на груди матери. Взлохмаченные волосы Мэйзи разметались по подушке и прилипли ко лбу, но лицо было спокойным и очень красивым. Она обеими руками прижимала к себе сынишку, который уже вертел заросшей густыми каштановыми волосенками головкой, изрядно потрясенный, похоже, сменой окружающей обстановки и собственным появлением на свет.
– У меня родился сын, мам, – прошептала Мэйзи.
– Я знаю, родная моя. – Броуди положила ладонь на спину внука. На ощупь она была горячей и твердой. – Он у тебя настоящий богатырь – наверное, фунтов девять или десять, не меньше.
– Я проверила, носик и рот у него чистые, – вмешалась Рэйчел, – но пуповина не перерезана – врачи сделают это в роддоме, и плацента еще не отошла. Ну вот, а теперь я вымою руки и пойду лягу. Если Поппи проснулась, то сейчас она, наверное, беспокоится, куда это я запропастилась.
– Спасибо тебе, – запинаясь, пробормотала Броуди. – Ох, Рэйчел, большое тебе спасибо!
– Мне нравится жить здесь, – заявила Диана Ванессе после того, как карета «скорой помощи» увезла Мэйзи, новорожденного и Броуди в больницу. – Здесь дьявольски интересно.
– Мне тоже здесь нравится.
Женщины улыбнулись друг другу и разошлись по своим комнатам.
Ванесса никак не могла заснуть и даже испытала облегчение, когда в щель между занавесками пробился первый робкий лучик солнца. Теперь она имела полное право встать. В доме царила тишина. Сойдя вниз, она обнаружила, что дверь в комнату Броуди стоит распахнутой настежь. Не раздумывая, Ванесса вошла внутрь, чтобы взглянуть, в каком состоянии пребывает постель Мэйзи, но обнаружила лишь несколько испачканных кровью полотенец. Она отнесла их в помещение для стирки и загрузила в стиральную машину.
Вернувшись в комнату Броуди, она застелила постели и принялась наводить порядок. Раздвинув занавески, Ванесса увидела, что в саду между деревьев тают клочья утреннего тумана. Было еще слишком рано, и солнце не успело выглянуть из-за горизонта, но она не сомневалась, что начинающийся день будет погожим и солнечным, пусть даже и не таким теплым, как вчера.
Ванесса уже собралась сварить себе кофе, когда ее внимание привлек негромкий стук в стеклянную панель входной двери. Кто-то очень внимательный и заботливый не хотел поднимать на ноги весь дом, нажимая на кнопку древнего дребезжащего звонка, способного разбудить и мертвого. Взглянув сквозь витражное стекло, Ванесса узнала раннего гостя: Реджи Ормерод.
Она вдруг остро ощутила, что выглядит не слишком привлекательно в старом домашнем халате, но потом махнула рукой: какая, собственно, разница? Это было не то мрачное, равнодушное и наплевательское отношение, в котором она пребывала, приехав сюда, а просто осознание того факта, как она выглядит, встав с постели и не удосужившись даже причесаться.
– Привет, – сказал Реджи, когда они оказались лицом к лицу. А вот он поработал над своей внешностью, и в кои-то веки его патлы не выглядели неухоженными и растрепанными. По своему обыкновению, он вырядился в черное. Теперь Ванесса ничуть не сомневалась в том, что Меган оказалась права, назвав его красавчиком, стоило только взглянуть на его суровое, но привлекательное в своей строгости лицо и темно-серые глаза. – Я еще не ложился, когда ночью приехала «скорая помощь», а теперь зашел узнать, все ли у вас в порядке.
– Все отлично. – Ванесса буквально ощутила, что светится изнутри. – У Мэйзи родился ребенок.
– Я так и думал. И кто, мальчик или девочка? – Судя по выражению его лица, ему действительно было интересно.
– Мальчик. Послушайте, что же мы стоим на пороге? Входите, если у вас есть время. Я как раз собиралась приготовить кофе.
