Текст книги "Под сенью каштанов"
Автор книги: Маурин Ли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)
Всего несколько недель назад она поздравляла себя с несомненной переменой к лучшему. Но сейчас, посреди ночи, лежа в постели и прислушиваясь к шуму деревьев в саду, ветки которых раскачивал сильный ветер, и к далекому завыванию полицейских сирен, Ванесса вновь чувствовала себя несчастной. Ее мысли были черны, как ночь за окном. Перепады настроения не имели никакого отношения ни к Уильяму, ни к тому, что он бросил ее у алтаря, ни к тому, что она набрала лишний вес. Ванесса вдруг обнаружила, что не видит перед собой цели, к которой следовало бы стремиться, и не понимает, ради чего ей стоит жить дальше. Женщине казалось, что отныне живопись станет для нее смыслом жизни, но выяснилось, как глубоко она заблуждалась.
В соседней комнате закашлялась Поппи, и это напомнило Ванессе о том, что в окружающем мире есть люди, которые рассчитывают на нее, по крайней мере в настоящее время. Но ведь так будет не всегда. Рэйчел твердо верила в то, что когда-нибудь Тайлер вернется из Америки. В следующем году ей исполнится шестнадцать, и уже никто не сможет отобрать у нее Поппи; следовательно, защита и покровительство Ванессы станут ей больше не нужны. Что же касается Чарли, то маленькая хитрюга через неделю или чуть больше пойдет в школу и ей будет уже не до Ванессы.
– Я бы с удовольствием прогулялась по городу, – сказала Рэйчел. – Для Поппи можно заранее сделать несколько бутылочек смеси, взять их с собой и запастись несколькими лишними подгузниками. Да, и перед самым выходом я сменила бы ей пеленку. – Рэйчел ловко подхватила Поппи, сидевшую у Ванессы на коленях, и вместе с малышкой скрылась в доме.
Чарли заявила, что она тоже идет домой, чтобы как следует подготовиться к походу в город.
– Но ты и так прекрасно выглядишь, – возразила Ванесса. Девчушка щеголяла в хлопчатобумажных шортах и полосатой футболке.
– Но мне понадобятся шляпка и сумочка, – возразила Чарли. – Да и вы разве не собираетесь надеть свое новое красное платье?
– Действительно, почему бы нет? – Не было смысла унижать себя еще сильнее, выйдя в город в тех тряпках, которые были на ней сейчас, а потом стыдливо отводить глаза, заметив свое отражение в витринах магазинов. – Кстати, Чарли, пока будешь дома, – крикнула она вслед девочке, которая уже перебралась через кирпичную стену и вприпрыжку мчалась к крыльцу, – позвони, пожалуйста, своему папе и скажи ему, куда ты идешь. Я не хочу, чтобы он опять кричал на меня. – Ванесса была твердо уверена в том, что если кто-нибудь повысит на нее голос, то она расплачется навзрыд, как маленькая.
Они сошли с поезда на Центральном вокзале, а потом сели в автобус, идущий в сторону гавани Пиэр-Хед, где долго смотрели на паромы, курсирующие через реку Мерси. В общем-то пересаживаться с поезда на автобус и обратно в сопровождении детей – Ванесса по-прежнему считала Рэйчел ребенком – и грудного младенца в коляске было довольно хлопотно, но, сказала она себе, если другие могут, то и я тоже сумею.
Ванесса присела на скамейку и дала Поппи бутылочку с питательной смесью, а Рэйчел и Чарли отправились за мороженым – похоже, у обеих были карманные деньги. Когда с мороженым было покончено, девочки принялись гоняться друг за другом вокруг скамейки. Глядя на них, никто бы не подумал, что одна из проказниц – любящая мать малышки, которая сидит на коленях у женщины постарше и, радостно смеясь, неумело хлопает в ладоши.
А потом все медленно двинулись пешком обратно в город. По пути процессия задержалась возле универсального магазина «Бритиш хоум сторз», чтобы Рэйчел могла купить для Поппи несколько пар безразмерных ползунков, после чего они забрели в Центральный торговый центр, где сообща решено было сделать остановку и выпить чего-нибудь прохладительного. Они поднялись на лифте на второй этаж и обнаружили там ресторан, окруженный всевозможными магазинами.
– Вы не возражаете, если я загляну в бутик? – спросила Рэйчел, осушив стакан кока-колы. Поппи заснула в коляске, а Ванесса едва успела сделать глоток кофе.
– Разумеется, не возражаю. – Интересно, как бы она смогла помешать Рэйчел сделать то, что ей хочется?
– Можно я пойду с ней? – Чарли одним глотком допила свой сок и вскочила на ноги.
Но тут Ванесса решила проявить твердость и отрицательно покачала головой.
– Я предпочла бы, чтобы ты осталась со мной. Ты еще слишком мала, чтобы бродить в такой толпе в одиночестве.
На лице Чарли отразилось негодование.
– Но ведь я буду не одна, со мной будет Рэйчел.
– Обещаю, что буду держать ее за руку и никуда не отпущу, – сказала Рэйчел.
Магазин находился всего-то в десяти шагах.
– Ладно, уговорили. Только не ходите больше никуда и сразу же обратно. Чуть погодя мы с вами сходим на рыночную площадь Святого Иоанна, а там масса всяческих магазинов.
Ванесса смотрела девочкам вслед, пока они, держась за руки, не растворились в толпе, состоявшей преимущественно из молодых покупательниц. Неожиданно для себя женщина вдруг заплакала, причем безо всякой на то причины. Слезы просто тихонько потекли у нее по щекам, с негромким плеском капая в кофе.
Она закрыла глаза и положила руку на живот спящей Поп-пи на тот случай, если кто-нибудь вздумает умыкнуть малышку у нее из-под самого носа, пока она будет приводить себя в порядок. Перед глазами все расплывалось, а будущее представлялось туманным и безрадостным. Скоро год, как она живет в «Каштанах». Приближалось Рождество. И что дальше? Куда она пойдет? Ванесса вдруг представила себе, что больше никогда не увидит Рэйчел, Поппи или Чарли. Впереди девочек ждала целая жизнь, а сама она превратится для них в одну из женщин, с которыми они когда-то были знакомы. С таким же успехом они могли вообще забыть о ней, так что она не останется у них даже в воспоминаниях.
– Что стряслось с нашим Пикассо? – прозвучал у нее над ухом чей-то голос.
Ванесса резко вскинула голову и не поверила своим глазам. По другую сторону столика устроился Реджи Ормерод. Его черные волосы, как всегда, пребывали в художественном беспорядке, а рубашка нуждалась в срочной глажке. Зато глаза у него были очень красивые, заметила она, темно-серые, с длинными ресницами, и сейчас они смотрели на нее с непривычной смесью заботы и тревоги.
– Ничего, – тряхнув головой, ответила Ванесса. – Ровным счетом ничего.
– Лгунья, – добродушно рассмеялся он. – Никто не плачет просто так.
– А я плачу, есть у меня такая привычка. – Она шмыгнула носом и вытерла слезы бумажной салфеткой. – Что вы здесь делаете?
– Сегодня утром мне позвонила Чарли и сказала, что вы собираетесь в город, – пояснил Реджи. – Я попросил ее перезвонить мне еще раз, как только вы окажетесь на месте. А сегодня утром у меня была запланирована встреча с двумя американцами в одном отеле, тут неподалеку, на Лайм-стрит. Ну вот я и подумал, что мы запросто можем встретиться.
«Интересно, с кем он собирался встретиться – со мной или с Чарли?» – подумала Ванесса, но потом решила: какая, собственно, разница. Спустя мгновение она решила, что разница все-таки есть, и очень большая. Она надеялась, что в город он поехал из-за нее.Во всяком случае, для ее самолюбия это было бы бальзамом на раны.
– Чарли сейчас находится вон в том магазине позади вас, – сказала Ванесса.
– Знаю. Я видел, как она входила туда.
Это значило, что он видел, как Ванесса плакала, и даже наблюдал за ней никак не меньше пяти минут. При обычных обстоятельствах этого было бы достаточно, чтобы любой здравомыслящий мужчина со всех ног пустился наутек. Тут в коляске завозилась Поппи, распахнула глазенки, одарила их солнечной улыбкой и вновь заснула. При виде этой безмятежной улыбки Ванесса не смогла сдержать слез.
– Я все время думаю о том, что скоро настанет такой день, когда я больше не увижу Поппи: они с Рэйчел попросту исчезнут из моей жизни. Как и Чарли, кстати.
– Мы с Чарли пока что не думаем о переезде, – мягко заметил Реджи. Он накрыл ее руку своей, и между ними проскочила искра, протянулась невидимая нить. Ванессу охватило странное предчувствие, в груди у нее защемило, и сердце вроде бы даже на мгновение сбилось с ритма.
– Но мне-то придется переехать, – возразила она. – Скорее всего, в следующем году Броуди продаст дом. И я понятия не имею, куда мне деваться.
– Разве у вас нет семьи?
– Есть, и большая, – ответила она. – Даже очень большая. Но если вы несчастливы, то не поможет и возвращение в большую семью. В конце концов, каждому из нас следует научиться жить самостоятельно.
– Что-то вы слишком уж требовательны и жестоки к себе, Пикассо.
Это имя напомнило Ванессе о том, из-за чего, собственно, она расстроилась.
– Я больше не хочу рисовать, – потерянно призналась она. – Не знаю почему, но со вчерашнего дня я утратила интерес к живописи.
– Не говорите глупостей, – без обиняков заявил он. – Собственно говоря, я как раз собирался попросить вас нарисовать картину для моего офиса.
– Какого рода картину? – с проблесками пока еще слабого интереса спросила Ванесса.
– Да любую, какую хотите, лишь бы она была яркой, красочной и длиной не меньше двух метров. Должен предупредить, что белое полотно с мелкими брызгами черной краски, означающими нечто чертовски важное, меня не устроит. Просто раскрасьте холст во что-нибудь жизнерадостное, и пусть он будет побольше, и все. Вот какого рода картины мне нравятся.
– Хорошо, – протянула Ванесса. В голове у нее уже теснились и сталкивались мысли о том, что и как необходимо сделать в первую очередь. Пожалуй, на обратном пути она купит краски, раз уж она в городе… Впрочем, нет. Краски она купит завтра, в магазине у Леонарда, вместе с по-настоящему большим холстом.
– Папочка! – к ним с радостным криком со всех ног летела Чарли. – А я и не знала, что ты здесь. Посмотри, я купила себе новую майку. – Она вытащила из пакета вычурную, отделанную рюшами голубую футболку и с гордостью продемонстрировала ее отцу.
– Очень мило, – с одобрением кивнул Реджинальд. – Нет, в самом деле, очень даже мило.
– А ты что купила, Рэйчел? – не желая обидеть девочку своим невниманием, поинтересовалась Ванесса, когда та подошла к ним.
– Красные джинсы и футболку. – Рэйчел потянула воздух носом и поморщилась. – Поппи нужно сменить подгузник. Здесь где-то должна быть туалетная комната… – И она быстро покатила коляску прочь.
Чарли устремилась за ней.
– Подожди меня, я пойду с тобой!
– Замечательно, – с довольным вздохом заметил Реджи Ормерод, глядя им вслед.
– Что именно?
– Не знаю, но мне представляется, что все идет замечательно.
В другом конце Ливерпуля, в другом ресторане, менее чем в полумиле от них, Мэйзи Логан вцепилась в руку матери.
– Принесите мне что-нибудь, – хриплым, каким-то скрежещущим голосом потребовала она. – Что угодно, лишь бы это можно было жевать. Ириски. Леденцы. Принесите мне что-нибудь немедленно.
– Сейчас принесу. – Перепуганный Колин вскочил на ноги. – Там, внизу, в продуктовом отделе, по-моему, продаются конфеты. – Они находились в супермаркете «Маркс и Спенсер». Броуди кивнула.
– Мне надо курнуть, – облизнув губы, заявила Мэйзи. – Вмазаться. Мне нужна распроклятая доза.
Броуди покрутила головой, чувствуя, что ей не хватает воздуха.
– Все в порядке, милая. Сейчас папа принесет тебе ириски. Хочешь выпить кофе?
– Нет. Здесь можно курить? У тебя есть сигареты?
– Боюсь, что теперь в Ливерпуле курить в общественных местах запрещено. – Рука дочери больно стиснула ее запястье. – Как бы то ни было, Мэйзи, ты беременна. И курение может навредить твоему ребенку.
– Да пошла ты со своими распроклятыми нотациями, мам! – И Мэйзи метнула на Броуди взгляд, который иначе как полным ненависти назвать было нельзя.
Две женщины, сидевшие за соседним столиком, многозначительно переглянулись. Одна из них поцокала языком и неодобрительно покачала головой. Броуди постаралась не обращать на них внимания, но, помимо своей воли, почувствовала, как от стыда у нее вспыхнули кончики ушей. Как бы она вела себя на месте этих женщин, если бы услышала, что молодая женщина кричит на свою мать?
А она еще надеялась, что поход по магазинам сблизит их, как в старые добрые времена. Вместо этого он превратился в кошмар.
– Все нормально, – выдавила Мэйзи. Она отпустила руку матери и сделала несколько глубоких вдохов. – Со мной уже все в порядке.
– Ну конечно, милая, все хорошо, – проворковала Броуди, обнимая дочь обеими руками. – Совсем скоро все будет в порядке. – Вот если бы еще она сама смогла поверить в это…
Сентябрь – Октябрь 2006 года
Глава двенадцатая
Тинкер сообщил Диане, что ее глаза буквально светятся от счастья. Они сидели по разные стороны письменного стола в маленьком, тесном закутке и проводили так называемое «производственное совещание», хотя только они вдвоем и были штатными сотрудниками, а все остальные числились волонтерами. Комната была забита потрепанными металлическими картотечными шкафами, а в углу слабо жужжал дряхлый напольный вентилятор. День выдался на удивление теплым. Тинкер грыз колпачок авторучки и время от времени поглядывал на Диану с каким-то странным выражением лица.
– И что это должно означать? – осведомилась она.
– Что ты имеешь в виду?
– Вот этот твой взгляд.
– То был взгляд восхищения. На тебя очень приятно смотреть, прямо-таки глаз отдыхает, ты знаешь об этом, Ди? Где ты откопала свой наряд? – На ней было цветастое платье из рубчатого плиса с кружевным воротником, пояском на талии и длинной расклешенной юбкой до пят.
– В залежах одежды в подвале. Роза говорит, он назывался «новый взгляд» и вошел в моду сразу после Второй мировой войны. Он немножко заплесневел, и мне пришлось простирать его дважды, чтобы избавиться от неприятного запаха. – Диана уже пожалела о том, что не надела что-нибудь более легкое – под плотной тканью она обливалась потом. – Я всегда плачу деньги за те вещи, что беру себе, Тинкер, – поспешила добавить она. – Я плачу за них даже больше, чем мы выручили бы от продажи на лотке.
– Я знаю об этом, Ди. У меня и в мыслях не было намекать, что ты берешь одежду задаром. Это платье тебе очень идет. – Он подмигнул девушке. – И все-таки, что стало причиной столь откровенного счастья?
– Не знаю. – Диана блаженно вздохнула. – Жизнь так прекрасна. Я люблю свою работу, мне нравится дом, в котором я живу, и вообще, мне все нравится. – Она взмахнула рукой, обводя комнату, хотя с таким же успехом это мог быть весь Ливерпуль или даже целый мир. Сверху доносился стук биллиардных шаров, музыканты упаковывали свои инструменты, дети ожесточенно спорили о чем-то… Телевизор работал на полную громкость, а кто-то из молодых людей, сидя на ступеньках, играл на гитаре, напевая красивую и ужасно печальную песню. И эта какофония напомнила Диане о том, за что она любит это место и свою работу.
– Когда ты выходишь замуж за этого… как его там?
– Лео. Не знаю. – На лицо девушки набежала туча. По меньшей мере, раз в неделю бедный Лео предлагал назначить дату свадьбы, но Ди все время откладывала окончательное решение. И еще ей казалось, что невежливо с ее стороны постоянно думать о нем как о «бедном». Однажды она шутя заявила: «Мы поженимся на мой пятидесятый день рождения», – а он взял и расстроился, причем по-настоящему.
– А почему ты спрашиваешь? – обратилась она к Тинкеру.
– Потому что если ты когда-нибудь решишь бросить Лео, я хотел бы первым узнать об этом.
– Почему?
– Чтобы успеть жениться на тебе до того, как на горизонте появится очередной ухажер.
– Серьезно? – Диана вдруг почувствовала, что краснеет.
– Богом клянусь. – Тинкер улыбнулся. – Ты удивлена?
– А я думала, что ты голубой, – смущенно сообщила она.
Он весело расхохотался.
– И что же, ты до сих пор так думаешь? В таком случае спешу тебя заверить, что я не голубой.
– А волосы ты завиваешь?
Тинкер коснулся пальцами рыжих кудрей.
– Нет, они у меня такие от природы. – Он отложил ручку, нахмурился и уставился на кончик носа. В мочках ушей у него покачивались золотые сережки, а свитер был наполовину фиолетовый, наполовину зеленый, отчего Тинкер походил на звезду театра пантомимы. – Значит, ты решила, что я – гомик с завитыми волосами? Держу пари, ты сочла их еще и крашеными. А я-то думал, что ты находишь меня чертовски привлекательным.
– Так и есть, так и есть. – Она ведь действительно влюбилась в него, пусть и совсем немножко, с того самого дня, как впервые перешагнула порог Иммиграционного центра. Тинкер и впрямь был чудесным человеком, он искренне заботился о своих подопечных эмигрантах. Если не обращать внимания на то, что время от времени он впадал в отчаяние по пустякам, его можно было назвать очень хладнокровной личностью. Кроме того, Тинкер был умен, смешлив и обаятелен. Выйти за него замуж представлялось Диане куда более привлекательной перспективой, чем за бедного Лео, который был склонен воспринимать жизнь слишком уж серьезно. Диане все время казалось, что она ступает по раскаленным углям, пытаясь не оскорбить его чувств.
– Сейчас я дам тебе свою визитную карточку, – продолжал Тинкер, – а ты положи ее к себе в сумочку и все время носи с собой. И как только вы с Лео решите расстаться, сразу же позвони мне на мобильный, договорились? Пусть даже посреди ночи. В любое время, и я сразу же примчусь. – Тинкер протянул ей свою визитку. На ней значилось: «Энтони Тэйлор», а ниже были указаны адрес и телефон Иммиграционного центра, а также номер его мобильного. Диана на мгновение задумалась над тем, почему его прозвали Тинкер, ведь его фамилия была Тэйлор.
– Хорошо, – согласилась она, стараясь ничем не выдать своих чувств. – Я дам тебе знать. – Она не поняла, шутит он или нет, но надеялась, что не шутит.
Возвращаясь домой на поезде, Диана показала Меган крестильную сорочку, которую нашла в подвале.
– Посмотрите, какая прелесть! Натуральный шелк! Да, я знаю, она стала кремовой, но Роза уверена, что раньше она была белой. Она пообещала узнать, как и с чем ее можно выстирать, чтобы сорочка не полиняла еще больше и не села. И еще она говорит, что ее сшили не менее восьмидесяти лет назад.
– Сорочка и впрямь очень красивая, Диана. Ты выбрала ее для себя? – осведомилась Меган, бережно перебирая кружевную оторочку.
Диана взглянула на пожилую женщину с таким выражением, словно та сошла с ума.
– Это же крестильнаясорочка. Мнеона не подойдет, – фыркнула девушка.
– Ты глупая и вздорная девчонка! – в свою очередь вспылила Меган. – Я имею в виду, ты выбрала ее для себя, потому что беременна?
– Нет, нет, это для Мэйзи. Мне кажется, у нее совсем нет детской одежды. Как, по-вашему, сорочка ей понравится? – Задавая вопрос, Диана задумалась о том, а как бы она себя чувствовала, будучи беременной. Но для нее подобное состояние представлялось чем-то совершенно невозможным, поскольку она до сих пор оставалась девственницей.
– Может, и понравится. – Меган сильно сомневалась в том, что в данный момент ее внучке могло понравиться вообще хоть что-нибудь. Мэйзи прожила в «Каштанах» уже целую неделю, и единственным человеком, который мог хоть как-то с ней поладить, был ее отец. Учитывая обстоятельства, в этом явно была горькая ирония. Или черный юмор, с какой стороны посмотреть. Броуди являла собой пример ангельского терпения и понимания в обращении с дочерью, но Мэйзи платила ей черной неблагодарностью и вела себя просто отвратительно, частенько переходя на ненормативную лексику.
– Это все наркотики, – только вчера горько заметила Броуди. – Она не понимает, что говорит.
– Нет, дорогуша, – возразила ей Меган. – Это ненаркотики, а их отсутствие.У нее абстинентный синдром. Она уже была у врача?
– Мэйзи наотрез отказывается показаться врачу. – Судя по голосу, Броуди устала до смерти. – В любом случае, мам, ты-то откуда разбираешься в таких тонкостях?
– Я смотрю телевизор, как и все прочие. И читаю газеты. Так что о наркотиках мне, пожалуй, известно не меньше, чем тебе. – Слова Броуди заставили Меган ощутить себя никчемной, старой и бестолковой. – Но, наверное, мне следует радоваться хотя бы тому, что моя дочь в свое время к ним не прикасалась.
Броуди недовольно поморщилась, и что означала эта гримаса, то ли боль, то ли улыбку, Меган так и не поняла.
– Просто я никогда не вела подобного образа жизни. Полагаю, к такому результату привело влияние Лондона и учеба в университете.
С тех пор как Мэйзи вернулась в «Каштаны», Меган чувствовала себя там лишней. Стоило старушке приблизиться к внучке, как Броуди не сводила с нее глаз, словно ожидала, что она вот-вот ляпнет что-нибудь совершенно бестактное. Так что Меган оставалось радоваться тому, что у нее есть Иммиграционный центр, в котором она могла заняться полезной и интересной работой. Разумеется, у нее были подруги. Все они были моложе ее, но, тем не менее, не отличались особой активностью. Развлекаться в их представлении означало сыграть партию-другую в бридж, желательно после обеда, но никак не сходить в кино или прогуляться по магазинам. Так что по вечерам Меган страдала от одиночества.
– Зайдете к нам? – поинтересовалась Диана, когда они сошли с поезда и Меган направилась за своим велосипедом.
– Нет, моя дорогая. Думаю, сегодня вечером я поеду прямо домой. – Хотя на самом деле она предпочла бы принять приглашение.
– Ну же, пойдемте со мной, выпьем чаю, – стала уговаривать ее Диана. – На ужин я приготовлю картофельное пюре и сосиски с луковой подливой. А потом можно будет посмотреть DVD. Вы уже видели фильм «Гордость и предубеждение» с Кайрой Найтли? Я только вчера его купила. Обожаю Шекспира, а вы?
Меган уже собиралась поправить девушку, заявив, что роман «Гордость и предубеждение» принадлежит перу Джейн Остин, но вовремя прикусила язык. Скорее всего, Диана почувствовала, что ей очень одиноко. И знание английской литературы ничто по сравнению с добрым и любящим сердцем.
– Мне тоже нравится Шекспир, – ответила Меган.
Броуди сидела за компьютером и тупо смотрела на экран, думая о том, куда запропастилась Мэйзи. Она пошла в туалет и даже вышла оттуда, но в комнату не вернулась. Быть может, она решила взглянуть, что там делается наверху, или зашла в кухню? Броуди была совершенно не в настроении отправляться на поиски дочери. Женщина выглянула в окно, просто так, на всякий случай, чтобы убедиться, что в саду Мэйзи нет. Ее там действительно не было: Чарли бросала Поппи мячик в надежде, что малышка его поймает, а Рэйчел читала книгу. Ванесса по обыкновению рисовала, но на этот раз холст у нее на мольберте впечатлял своими размерами.
Компьютер негромко пискнул, сообщая, что пришло очередное письмо по электронной почте. Оно было от Колина и гласило: «Вчера я отправил сообщение в почтовое отделение Дунеатли, в Ирландии. Это та самая деревня, в которой родилась и жила твоя мать. Меня интересовало, остались ли там еще Кенни или Райаны. Пересылаю тебе письмо, которое я получил сегодня от женщины по имени Розанна Райан. Она утверждает, что ты приходишься ей теткой». К письму Колина прилагался документ, и когда Броуди открыла его и вывела на экран, то увидела, что это схема раскидистого фамильного древа, в котором присутствовали десятки имен. Но сейчас ей не хотелось изучать его.
Открылась передняя дверь, и в дом вошла Диана. Она была не одна. Броуди поморщилась, расслышав голос матери. Ей очень хотелось, чтобы мать держалась подальше от «Каштанов» еще хотя бы некоторое время. Меган действовала Мэйзи на нервы, потому что постоянно говорила ей неприятные вещи.
Диана крикнула:
– Всем привет! – Но Броуди не ответила.
Через несколько мгновений Диана с Меган вышли в сад и за ними появилась Мэйзи. Броуди замерла, боясь пошевелиться. Окно было закрыто, так что она не слышала, о чем идет речь, зато видела, как все присутствующие весело смеются. Диана вытащила что-то из своей сумочки – нечто вроде блузки, насколько смогла разглядеть Броуди, – и протянула ее Мэйзи. К ним подошли Рэйчел и Чарли. Потом Мэйзи вдруг обвила шею Дианы руками, и девушки постояли несколько секунд, обнявшись, а затем, вновь рассмеявшись, разомкнули объятия.
Броуди сидела как приклеенная, наблюдая за тем, как на ее глазах разыгрывается странное представление. Ее мать и дочь в сопровождении Дианы вернулись в дом и зашли в кухню. Голос Мэйзи звучал вполне нормально и обыденно, совсем как в старые добрые времена.
– У меня есть восемь сосисок, – говорила Диана, – то есть мы получим по две с половиной каждая. Надеюсь, никто не станет возражать, если я приготовлю пюре [39]39
Имеется в виду пюре из высушенного картофеля быстрого приготовления, который заливают кипятком.
[Закрыть], а не обычную картошку. И можно открыть баночку зеленого горошка.
– Bay, у меня уже слюнки текут! – воскликнула Мэйзи.
Пожалуй, более вредную для здоровья еду трудно было себе представить: сосиски, высушенный картофель и консервированный горошек. Броуди пичкала Мэйзи салатами и свежевыжатым соком с того самого момента, как дочь сюда приехала, так что теперь девушка выглядела намного лучше. Кожа Мэйзи стала чистой, глаза – ясными, а волосы обрели прежний блеск. Броуди казалось, что дочь даже прибавила в весе несколько фунтов.
Диана попросила их присмотреть за сосисками, пока она будет переодеваться.
– Пояс на этом платье когда-нибудь непременно перережет меня пополам, – шутливо пожаловалась она. – Я сделала глупость, решив надеть его в такой день, как сегодня. Кстати, а где Броуди? – полюбопытствовала девушка.
– Наверное, она прилегла немного отдохнуть, – ответила мать. – Давайте не будем шуметь, чтобы не разбудить ее.
Броуди сразу же вскочила со стула, подошла к кровати и прилегла, чувствуя себя так, словно наконец-то получила разрешение отдохнуть и расслабиться. Ее не станут искать, потому что никто не ждет, что она присоединится к веселой компании на кухне. Не успела ее голова коснуться подушки, как Броуди ощутила, что невероятное напряжение уходит из ее тела, а шею и плечи начинает покалывать горячими иголочками.
Все-таки последние несколько недель выдались на редкость тяжелыми и утомительными. Броуди обнаружила, что большую часть времени ей очень трудно разговаривать с дочерью, хотя не исключено, что Мэйзи испытывает то же самое. Броуди искренне полагала, что проявляет исключительное терпение и понимание, тогда как Мэйзи, похоже, придерживалась противоположного мнения.
– Ты меня уже достала, мама, – говорила она и демонстративно отступала в сторону, стоило Броуди хотя бы мимоходом задеть ее или предложить сходить к врачу, совершив тем самым разумный с точки зрения здравого смысла поступок.
Но больше всего Броуди раздражало то, что отец и дочь прекрасно ладили друг с другом, хотя Мэйзи оказалась дома только благодаря тому, что она, Броуди, поехала искать ее в Лондон и встретила там Карен Грант. Колин выяснил, что Пит, приятель их дочери, тоже был наркоманом и что встретились они в университете.
– Держу пари, что это он приучил ее к наркотикам, – с горечью проговорила Броуди.
– Вовсе нет. – Колин покачал головой. – Все вышло как раз наоборот. Мэйзи начала принимать их первой, а уж потом он присоединился к ней. Но у него хватило ума понять, куда это приведет, и он вовремя остановился. С тех пор Пит заботился о Мэйзи по мере своих сил и возможностей, но она то и дело исчезала.
– Тебе не кажется странным и противоестественным, – пробормотала Броуди, – что мы сидим здесь с тобой и разговариваем о наркотиках и нашей Мэйзи?
Оба они находились в тот момент в «гнездышке». Мэйзи спала в комнате Броуди. Колин вскочил на ноги и принялся расхаживать вокруг стола. На глазах у него выступили слезы – он готов был расплакаться.
– Наша маленькая девочка впервые попробовала героин на вечеринке. Она как раз должна была сдавать свой первый экзамен по окончании семестра и заявила, что это помогает ей сосредоточиться, мыслить более связно. Кроме того, после приема наркотиков Мэйзи почувствовала себя совершенно счастливой. Ей так понравилось это ощущение, что она попробовала и во второй раз. Не прошло и нескольких недель, как она уже не могла жить без героина, искала дилеров и тратила на наркотики все свои деньги. – Он пожал плечами. – Все, она попалась на крючок.
– А что в это время делал Пит?
– Сначала он пытался остановить ее, потом решил составить ей компанию, но в конце концов испугался и бросил. – Колин подошел к окну. – Сюда идет Диана. Ради всего святого, во что это она вырядилась?
Броуди даже не потрудилась подняться со своего места. Ей было все равно.
– Не знаю, – равнодушно ответила она. Входная дверь распахнулась – и Диана вошла в дом.
– Что бы это ни было, но она, должно быть, полагает, что жизнь – сплошная вечеринка, на которую надо приходить в вечернем платье. – Колин повернулся к Броуди. – Странная штука эти наркотики. Некоторые принимают их какое-то время, а потом легко и спокойно бросают. Другие попадают на крючок после нескольких доз. Так это, кажется, называется – доза? Или теперь говорят иначе?
– Не знаю, – повторила Броуди. – Полагаю, именно Пит – отец ребенка?
– Я не спрашивал Мэйзи об этом прямо, но, по-видимому, так оно и есть, – сказал Колин. – Ей еще повезло, что у нее был такой парень. Он поддерживал ее, как только мог. Должно быть, он сильно ее любит.
– Я дома! – прокричала Диана.
– Мы здесь, – отозвалась Броуди.
В комнату вошла Диана. На ней было изумительное платье из темно-зеленой тафты. Увидев их, она просияла.
– Привет, заговорщики!
– Привет, подружка. – Броуди тоже улыбнулась и в который раз подумала о том, насколько же приятнее и легче ей разговаривать с этой молодой женщиной, чем с собственной дочерью.
– Я собираюсь заварить себе чай, – объявила Диана. – Я проголодалась так, что готова съесть быка вместе со шкурой и костями. – И, напевая, она танцующей походкой удалилась на кухню.
– Это нарядное платье для коктейлей, – пробормотал Колин, когда дверь за девушкой закрылась.
– Что?
– То, во что одета Диана, называется платьем для коктейлей. До сих пор мне не приходилось видеть в повседневной жизни ничего подобного. Мне казалось, что девушки носят их только в кино. – Он вздохнул. – По крайней мере, онасчастлива.
– Она всегда счастлива. – И пока они были одни, Броуди вернулась к вопросу, который интересовал ее больше всего. – У Мэйзи есть какие-нибудь предположения относительно того, где может быть этот Пит? Он вообще собирается приезжать сюда?
– Он или в Лондоне, или гостит у своих родителей. Они живут в Эксетере. Это в Девоне.
– Я знаю, где находится Эксетер! – вспылила Броуди.
– Не надо бросаться на меня с кулаками, – мягко заметил Колин. – И срывать на мне зло. Во всяком случае, у Мэйзи есть номер его мобильного телефона и она может позвонить, если захочет. Очевидно, в данный момент это не входит в ее планы.
– Понятно. – Броуди обхватила голову руками и застонала. – Я не могу достучаться до нее. Почему ты можешь, а я нет? Почему она раскрывается перед тобой и не хочет даже поговорить со мной? Господи! – Она уронила руки на стол и уткнулась в них лбом. – Я в таком отчаянии, просто не знаю, что мне делать.
