Текст книги "Маулихакти или Вернись ко мне! (СИ)"

Автор книги: Машенька Фролова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

Читая книги или смотря фильмы, меня всегда поражала тупость героев. Когда прикрывая их спины, отталкивая из-под колес автомобилей, спасая от пуль десятками гибли их друзья, родные, незнакомые люди и прочая массовка, а главный герой или героиня решительно вытирали скупые слезы и шли мстить супостатам. Сколько трупов было всегда по сюжету вокруг одного человека?! Особенно в тех лентах, где защищали очередного мессию. У него, у мессии, есть силы и власть, но применяет он ее только перед самыми титрами и гордо выпрямляется над телом поверженного врага. А сколько друзей, сколько жизней было положено на то, чтобы этот мессия совершил свой рывок? После этого обычно показывались счастливые кадры, где главный герой живет припеваючи и счастлив, обнимает любимую девушку и уходит в закат. Не вспоминая ни о убитых друзьях, ни о родных, ни о тех, кто эту бестолочь прикрывал весь сюжет.

Меня всегда это удивляло. Я и сейчас не понимаю почему, если ты можешь что-то сделать, ты смотришь, как гибнут или страдают твои близкие? Может, они не совсем близкие, и главный герой просто чужими руками решил избавиться от балласта в жизни? Ведь как удобно потом разыгрывать из себя жертву и страдать по ушедшим. А может, он не мессия вовсе, а обычный эгоистичный трус с замашками маньяка и ему приятны последние хрипы друзей? Приятно видеть, как в болоте собственных внутренних органов стекленеют их глаза?

Я очень не хотела стать такой же, как эти главные герои, которые становились героями только в самом конце, и то не все и не всегда. Сюжеты подобных книг и лент можно пересказать так: могучий маг находит сопляка или наивную жеманную дурочку, вручает ей артефакт невиданной мощи и отправляет к цели. Старательно прикрывая тылы, находя нужных друзей, он расчищает герою путь. Друзья, все как на подбор – сильны, умны и талантливы. Они прут на себе этот балласт в виде последнего удара, то есть героя. Они побеждают врагов и умирают. А в конце концов снова появляется маг, активирует артефакт, вручает герою меч и пинок для последнего броска. Герой по инерции пронзает тело злодея. И все уверены, что это он – герой и великий победитель, хотя практически все сделано чужими руками и чужой кровью.

Даже в своих кошмарах я боялась стать такой вот героиней для последнего пинка. И сейчас я не могла спокойно смотреть, как из-за меня может кто-то пострадать. Я легко допускала, что мне могли соврать, тем более что никто не рассказал, что со мной было, пока я была в отключке. Только туманные объяснения, что дело плохо было, и термины, которые я не понимаю, вроде "истлевания души". Но почему-то словам Хемаха про жертву безликого я поверила. И дело тут не в девичьей вере в то, что любой мужчина должен с радостью пойти и умереть во спасение прекрасной дамы. А в моих ощущениях. Боль, которая меня накрыла, когда глаза ослепила бирюза, была очень похожа на ту, из-за которой я согнулась у себя в комнате во время допроса. И что меня собственно так удивляет? Я сама горела в пламени, так почему бы другому не пронзить меня энергией и не поставить там заслонку от черного огня? Очень может быть, что на словах все просто. Но я ведь ничего не знаю об этом мире. Вдруг это настолько сложно, как покорить Эверест без кошек?

Нет, нужно поговорить с безликим при первой же возможности. Пусть он редкостный проходимец, но моя неприязнь не повод забыть о своей морали и принципах. Может, в жизни я и уступаю глупым предрассудкам и шаблонам, но не в собственной голове. Хочу хотя бы здесь поступать так, как считаю нужным.

Воины продолжали переговариваться, а я под шумок их беседы двинулась в сторону кухни. Один из столов был заставлен горой грязных плошек и кружек. А пятерку тут неплохо кормили. Веорента явно собиралась закормить ребят до смерти, потому что этим количеством можно насытить с полтора десятка солдат. На крюке, в горячем еще очаге грелась туша какого-то зверя: может, маленький теленок, а может, приличная свинья. Около очага обнаружился чайник литров на пять объемом. Я с радостью схватилось за него и принялась искать воду. Бочка с водой обнаружилась около второго выхода из корчмы. А вот за этой бочкой обнаружилась большая корзина. Я бы не обратила внимание на содержимое, если бы не темно-бурые пятна, которые подозрительно напоминали кровь.

Отставила чайник в сторону и, больше по наитию, чем осознанно, присела и стала рассматривать ткань. На большинстве были именно следы крови. Кто-то очень хорошо истекал ею. Но на нескольких были странные пятна, не кровавые, а желто-коричневые, водянистые, с густой коркой. Если бы не видела эти разводы раньше, то не обратила бы внимание. А тут…

В моей жизни не было настоящих друзей, но как у всех, были знакомые. В старшей школе одну мою такую знакомую настигла беда – серьезно обожгло ногу. Я часто приходила к ней в гости и видела, как ей перевязывали ожоги. Так вот на ранней стадии заживления обугленная кожа истекала таким гноем и сукровицей, а стоило не выбросить повязки, как уже через час слизь застывала мертвой коркой и, в отличие от крови, отказывалась крошиться. На тряпках в корзине были следы очень схожие с тем, что было на бинтах пострадавшей знакомой. В пользу серьезной раны говорило и то, что на ткани практически не было крови, только сукровица. А ожоги кровью не истекают. Вывод напросился сам – кто-то все-таки пострадал от черной магии и виновата в этом я.

Паршивость на душе снова подняла голову, как и стыд. Но я запрятала чувства подальше вглубь себя. Успею еще порыдать. Взяла в руки одну тряпку и принюхалась. Запах действительно характерный, резкий. Но было и еще кое-что, что-то неуловимое, ускользающее, но знакомое. Прикрыла глаза, вдохнула еще раз и попыталась вспомнить, где я ощущала такой же аромат. Открыла глаза и увидела уже знакомый радужный свет вокруг, вместо обычной мебели, бочки и стены. В моей руке была перевязка, а вот вокруг нее вился полупрозрачный парок серо-голубоватого сияния с золотистыми лучиками. В этот момент перед глазами появилась картинка, как я ныряю под руку безликого, но пара язычков все-таки успели лизнуть его по руке, тот вскрикнул. Как я могла забыть?

В следующее мгновение я почувствовала, как сзади кто-то подходит. Не услышала, а именно почувствовала. Это было похоже на дуновение ветра в области затылка. Я ощущала чужой взгляд. Еще секунда и я поняла, что это эльф. И облегченно выдохнула. Этот странный сон постепенно превращался в знакомый мне кошмар. Раньше я тоже хорошо ощущала приближение противника и его внимание к моей персоне.

– Амалиэль, ты не подскажешь, почему вы такие странные? – спросила я, не оборачиваясь.

Эльф замер.

– Как вы поняли, что это я?

– Видимо, на мои вопросы здесь никто отвечать не будет… – зло сказала я.

– Что значит "странные"? – уточнил красавчик, взяв себя в руки.

– Я несколько раз у нескольких из вас спрашивала – ранила ли я кого-то? Но мне отвечали, что все со всеми вами нормально. Не понимаю, зачем лгать? – я выпрямилась и протянула ему повязку. – Скажи, черная магия опасна для хактов?

– Нет, не совсем, – задумчиво протянул он, всматриваясь в ткань. – Черная магия может нас убить, но отравить нет. Она опасна только для маули.

– А Дэмиандриэль – хакт или маули? – спокойно уточнила я.

Изумление на лице эльфа навело на мысли, что он не знал про травму своего наставника.

– Хакт, маулэя. Но я не понимаю…

– А настолько опасен ожог от черного пламени? – продолжила уточнять я максимально спокойным голосом, хотя нервы почти сдали.

– Для любого практически мгновенная смерть, хакты и маули выживают чаще. Еще могут выжить маги и некроманты. Я встречал несколько эльфов, которые боролись с болезнью около года.

– То есть для хакта рана тоже будет смертельной?

– Скорее всего, особенно если вы правы, и ранен именно наставник.

– Почему для него опаснее? – заинтересовалась я.

Эльф замялся и отвел глаза.

– Я не стану говорить об этом с вами, – вид у него был совершенно удрученный, а взгляд растерянный и несчастный. – Прошло уже три дня. Мы просто не успеем к целителям. Нужно предупредить Хемаха.

Я забрала у него кусок ткани.

– Иди, – сказала я.

Парень выскочил за дверь, не дожидаясь моего ответа. А я задумалась. Пусть я как слепой котенок и практически ничего не понимаю, пусть я уже тихо ненавижу этого безликого, но делать что-то нужно. После происшедшего я не слишком доверяла пятерке. От них веяло силой и уверенностью, но только до тех пор, пока я не вспыхнула черным факелом, после же я хорошо рассмотрела их страх за себя и товарищей. Говорят, счастье – в неведении, и я склонна согласиться с этим утверждением. Почему-то все здесь испытывали прямо-таки животный ужас при упоминании черной магии. Если сравнивать с моим миром, то, наверное, похожая реакция может быть на опасный вирус: чуму или нечто подобное. Я же не знала ничего об этом кроме того, что мне поведали сегодня, но информация меня не напугала совершенно. Меня напугал до дрожи вариант, при котором от моих действий кто-то умрет. А все остальное меня не слишком волновало. Вот и выходит, что из всех здесь присутствующих, я одна мыслю более – менее здраво.

Меня сильно напрягало то, с какой скоростью все решили вопрос с моей кончиной и уже быстренько похоронили. Судя по реакции блондинистого эльфеныша, с Дэмиандриэлем могут поступить так же. Душу снова накрыла знакомая волна страха и решимости в одном ядерном коктейле сразу. Так же я себя чувствовала, когда испугалась за жизнь Алана. Тогда я была готова сделать все что угодно, но не дать никому навредить мальчику. Сейчас по телу прошла уже знакомая дрожь готовности бежать и срочно что-то делать.

Внутри грудной клетки запекло, пока жар был терпимым, но стремительно нарастал. Несложная логика подсказывала, что черное пламя завязано на мои эмоции. Стоит психануть, и штука, проделанная якобы для моего спасения, начинает прожигать кости и плавить мышцы. Прикрыла глаза и сделала несколько глубоких вдохов и медленных выдохов. Когда-то давно читала, что такой нехитрый способ, только проделанный вдумчиво и с расстановкой, замедляет сердечный ритм и способен остановить приступ панической атаки еще на ее подлете к слабой нервной системе. Помогло. Сердце и правда успокоилось, а тепло плавно сошло на нет.

Я взяла чистую глиняную кружку, с сожалением глянула на чайник и просто зачерпнула воды из бочки. Самочувствие ко мне вернулось прежнее, а в этом состоянии я не испытывала чувства голода, но вот пить хотелось до зубовного скрежета. Я потому и попыталась смыться от пятерки, чтобы напиться вволю, но разве кто-то здесь даст перевести дух? Пила ледяную воду из колодца большими глотками до боли в горле. Остановилась только тогда, когда раздувшийся желудок уперся в ребра.

По ушам резанули далекие шаги. Бывает такое, когда закладывает уши. Ты вроде бы слышишь, но не все и как-то приглушенно. Сейчас я испытывала нечто подобное, только наоборот. Интуитивно бросилась в зал. Двери корчмы буквально вынесли и Хемах с Аманиэлем внесли бессознательное тело. Безликого довольно не аккуратно буквально швырнули на один из столов. Я ожидала метаний, вопросов и беготни, но пятерка смогла меня удивить. Гном остался в дверях, бросил на меня полный ненависти взгляд и с яростью захлопнул дверь. Ишима посмотрела на безликого красными от слез глазами, открыла рот, чтобы что-то сказать, но передумала и бегом бросилась мимо меня на кухню, через пару секунд захлопнулась и вторая дверь. В зале осталась я, Хемах и бледный до оттенка речного песка эльф.

Пальцы уфира вдруг вытянулись в бордовые широкие когти. Парой быстрый движений он разрезал ими одежду Дэмиана и принялся искать следы ожога. Сам безликий пугал не меньше. Маски из живой дымки не было, зато было вполне человеческое лицо, искаженное болью, посеревшее и сильно заострившиеся. Потемневшая кожа на шее, капли пота на груди и едва слышные хрипы, вместо дыхания. Насмотревшись на живописную картину и стараясь не думать ни о чем, я обратилась к застывшему эльфу:

– Что случилось?

Тот вздрогнул и посмотрел на меня совершенно обреченным взглядом побитой собаки.

– Мы нашли его в конюшне за корчмой. Он лежал в стойле своего жеребца. Конь был уже снаряжен в дорогу! Но зачем ему собираться, когда сам же велел нам ехать завтра?

– А ты не понял? – прорычал Хемах, рассматривая левую руку и обходя стол. – Он не хотел, чтобы мы знали о его ране. Наверное, планировал смыться, как только Ника придет в себя. Не успел! Вот идиот! – зло выдал краснокожий, разрезая рукав и перчатку правой руки и вскрикнул. – Нашел!

Я бы не назвала это нечто раной, скорее уж огарок от руки. Правая рука больше походила на головешку. Все: пальцы, кисть, ладонь и часть от запястья и до когтя было одним куском подгоревшего мяса. Словно плоть только слегка поджарили до темной корочки, но внутри оставалась еще живая ткань. Сквозь трещинки на пол капала кровь и гной. Для человека закаленного ужастиками и просто качественными спецэффектами, я отреагировала максимально спокойно. Подошла на шаг ближе и попыталась рассмотреть получше. Я не медик, но тут и не надо им быть, чтобы понять: боль от такого страшная! Мне даже сделалось совестно перед безликим, ведь я от жара в груди орала, как гимназистка при виде вуайериста в туалете, а он выдерживал эту боль молча, да к тому же несколько не один день.

Хемах, не прикасаясь к руке, осмотрел ее со всех сторон, потом прикрыл глаза. Вокруг его ладоней появился зеленый дымок. Он поднес пар к искалеченной руке. Секунда, другая – и кожа зашипела, как курятина на сковороде. Безликий дернулся, но слабо и скорее рефлекторно, чем приходя в себя и реагируя на боль. А потом я заметила странное: темное пятно, словно большой синяк, которое я уже заметила раньше, стало стремительно расти в размерах и уже переползло от надплечья и шеи к груди.

– Хемах, прекрати немедленно! – закричала я, все моментально осознав.

– Что?! – гневно возмутился целитель.

– Ты глянь на пятно! Ты ему просто сосуды рвешь! – попыталась объяснить я.

– О чем вы? – не понял эльф.

– Хорошо, – выдохнула я, оттесняя краснокожего от стола. – Попробую объяснить по другому. Что будет с черной магией, если ее попытаться исцелить вашими методами?

– Ничего, – покачала головой уфир. – Магия исцеления просто не сработает.

– А что будет с тем, кого магия заразить не сможет, но может ранить тело?

Хемах на мгновение задумался, а потом удивленно вскинулся:

– Ты думаешь у него внутри черная магия, а не просто рана от пламени?

Я ткнула пальцем в растущее потемнение, которое все больше напоминало мне гангрену, только в особом, местном варианте.

– Я думаю, черная магия защищается от воздействия и стремиться уничтожить хозяина! От чего умирают хакты, если имеют дело с черной магией? Мне кто-то из вас сказал, что хакты не умирают именно от черной магии, то есть от пламени, тогда как они умирают?

Мужчины непонимающе переглянулись. А я хлопнула себя по лбу.

– Я не сильна в ваших названиях, но имей в виду, я уверена, что когда вот это, – я ткнула пальцем в пятно, – дойдёт вот сюда, – указала на область сердца, – вашему наставнику уже точно ничего не поможет!

Амалиэль скептически воззрился на меня:

– Откуда ты все это знаешь? Может, ты просто хочешь, чтобы мы не делали ничего и лишились еще одного манеера?

Я заскрежетала зубами, а потом мысленно махнула рукой, уверенность в правильности поступка была непоколебима:

– Если я не права, и он умрет, то можете делать со мной что хотите! Отомстите вволю!

После этого развернулась лицом к безликому, дотронулась до кожи в области пятна. Дэмиандриэль был ледяной, все тело покрывали крупные капли такого же холодного пота, если бы не слабое дыхание, я бы уже решила, что он мертв.

Я уже хотела убрать руку и вызвать в себе то ощущение, благодаря которому сделала из Алана мага. Я не была уверена, что получится повторить этот трюк, но ничто не мешало мне попробовать. Однако, пальцы вдруг кольнуло, зачем еще раз и еще. Пара мгновений и всю ладонь накрыло знакомое чувство приятной прохлады. Слабое, едва уловимое ощущение, но все-таки оно было тем самым, что я испытывала, пока горела черным пламенем. А на задворки сознания пробилась странная волна чужих ощущений, больше всего схожих с приветствием.

Я ошарашено замерла, кажется, даже сердце перестало биться. Уфир наклонился ко мне и попытался что-то спросить, но я остановила его, подняв свободную руку, и продолжила прислушиваться к себе.

"Быть этого не может, но, похоже, по нам соскучились!" – так же пораженно выдала моя соображалка.

То, что было после этой мысли, я не могу объяснить и сейчас. Пальцы обеих моих ладоней намертво сжали то, что осталось от руки безликого. Эльф где-то на заднем плане вскрикнул, а в следующий миг мир вокруг пропал. Я вся сжалась до размеров одной единственной мысли: "Иди ко мне! Ну, иди же! Я так жду тебя!" – обращалась я, естественно, к черному пламени. Еще при первом нашем знакомстве убедилась, что у этой болезни есть разум, убедилась и в том, что мне она ничего плохого не желает. Я просила, уговаривала, умоляла и звала, как подзывают пугливого щенка. Я старалась излучать радость и уважение. Хотела показать пламени, что ничего плохого ему не сделаю. Сколько я так уговаривала – не знаю.

Мольбы прервал жар в собственной груди и я, не сдержавшись, застонала, упираясь локтями в стол. Бессознательное тело хакта вдруг выгнулось дугой, и он закричал. Утробно и страшно, так, как скорее всего кричат жертвы несчастных случаев, видя собственные отрубленные пальцы. Как я не разжала захват? Ума не приложу, думаю, сработало то, что перед этим пальцы просто застыли.

– Держите его! – закричала я, не открывая глаз, и снова возвращаясь к мысленным уговорам.

Звать и раньше было не просто, а сейчас мне приходилось это делать, удерживая в руках живую трепыхающуюся рыбу, а именно так я ощущала дерганья руки Дэмиана в своих. Я чувствовала, как в ладонях от его рывков слезает застывшая корка, и как скользят от его крови мои пальцы. Как же страшно он кричал! Для современного человека крики, если не норма, то уж точно не то, от чего стоит седеть. На каждом канале, в каждом журнале и книге его окружает насилие, он и сам становится источником этого насилия иногда, так чего удивляться или пугаться? Но этот крик заставлял волосы на загривке вставать дыбом.

Но скоро меня окончательно перестало волновать, что кто-то кричит. Утюг за грудиной врубили на полную мощность. Если еще пару часов назад я была уверена, что большей боли просто быть не может, то сейчас поняла, как жестоко ошиблась. Я чувствовала, как слабые искорки черного пламени пробираются ко мне, как первые из них комариными укусами проникают в мои ладони и как счастливо спешат соединиться с целым. Но, когда я начала все это, повинуясь минутному порыву и догадке, я не учла, что искрам черной магии из тела безликого нужно будет пробиться через барьер внутри моего тела.

Снова и снова мою грудь не только жгли расплавленным металлом, но и разрывали тисками в разные стороны. Боль была такая, что свело все мышцы, и я не понимала, почему еще не падаю. Наконец, последняя компания искорок, не меньше десятка, уколола левую ладонь. Я убедилась, что черной магии в теле безликого больше нет, нет даже следа ее пребывания, и облегченно выдохнула. 'Рыба' в моих руках перестала биться, и я открыла глаза.

Гном, эльф и Лиамер удерживали Дэмиандриэля, а Хемах, как ни удивительно, меня. Ишима стояла у главного входа в корчму и плакала самыми настоящими слезами. Девушка может рыдать по любому поводу и без, но не так часто, как может показаться, она плачет по настоящему. Мы встретились с ней взглядами и я улыбнулась.

– Пом-оги раз-зжать руки, пож-луйста, – сипя и заикаясь, попросила я краснокожего.

Тот выпустил меня из своих объятий и помог оторвать левую руку. Искорки пламени в ладони тут же сформировались в небольшой язычок пламени, и уфир отскочил от меня.

– Маулэя…! – закричал он, с нотками ужаса в хрипловатом голосе.

Я прижала ладонь к сердцу и скривилась от приступа боли. Ноги сами подогнулись, и я рухнула на колени. Но правую руку все так же не разжала. Собрав остатки воли в кулак, вспомнила все те разы, когда хакт вызывал во мне уважение, мое желание ему помочь и никого не убивать, а затем послала все это позитивное через руку в его тело. Активно представляя, как волна энергии из моего нутра проникает в каждую сгоревшую клеточку, как она питает тело и восстанавливает его.

Я могла бы долго этим заниматься, но прервал меня сильнейший рывок больной руки, благодаря которому я, кажется, отправилась в короткий полет к соседнему столу. Вот ведь, зараза неблагодарная!