Текст книги "Маулихакти или Вернись ко мне! (СИ)"

Автор книги: Машенька Фролова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)

Машенька Фролова
Маулихакти или Вернись ко мне!
Том 1

Глава 1
Не надо языком трепать, а то можно в другой мир попасть

Настоящий друг с тобой, когда ты не прав.

Когда ты прав, всякий будет с тобой.

Марк Твен.

С чего начинается большинство фантастических повествований про счастливчиков и неудачников, которых заносит в другой мир?

С небольшой биографической справки. Герой или автор рассказывают о себе, что они могут, чего достигли. Герои романа умеют многое в своей жизни, до попадания в другое время, пространство или реальность. Кто-то прекрасно стреляет, кто-то гений математики, кто-то знаток истории, кто-то фехтовал, у кого-то бабушка была настолько могущественной ведьмой, что ее знаний, которые она выдавала по крохам и в шутку, в другом мире хватает, чтобы превратить обычного человека в легенду.

Это логично, такое резюме сильно упрощает жизнь автору и располагает читателя к герою. А что может быть важнее для хорошей истории?

Вот и я думала начать с такой небольшой биографической справки, но столкнулась с бетонной стеной жестокой реальности. Дело в том, что я не похожу ни на одного из героев тех романов, что читала в годы, даже не юности, а скорее отрочества. Я не умею ездить верхом, не держала в руках меча, не знала законов магии, разве что только те, которые знакомы любителям современного кинематографа, я не могу сказать, что мое лицо изуродовано печатью великого интеллекта, не могу назвать себя специалистом ни в одной из областей. Я не просто заурядная неудачница, я одна из самых безликих неудачниц, которых только можно вообразить.

Почему я так в этом уверена?

Ну судите сами. Зовут меня Титорова Милоника Борисовна. Мой папа, помимо непродолжительного брака с моей мамой, благодаря которому я появилась на свет, сделал мне один единственный подарок. Дело в том, что мама хотела назвать меня Милоликой, в честь ее бабушки-полячки, которую она очень любила, а вот оформлять свидетельство о рождении поехал мой папаша и записал меня, как Милонику. Так я стала обладательницей уникального имени, на этом презенты от отца закончились. Их брак с моей мамой распался достаточно быстро, по причине большой любви отца к алкоголю и любовным приключениям, а также очень маленькой чаше терпения у моей матери. Отца я не запомнила.

За время взросления ничем особенным не отличилась. Не побеждала в конкурсах, не была душой компании, не была красавицей. За мое сердце не бились мальчишки на заднем дворе школы, не было посиделок с подругами по разным кафе. Я, если говорить откровенно, и не нажила себе подруг. Зато умудрилась обзавестись браком и работой. Самая обычная жизнь самой обычной неудачницы. Я не ездила отдыхать на моря, у меня не было бурных романов со счастливым концом. Впрочем, мой не бурный брак закончился так же быстро, как и у мамы. Не знаю, виновата ли в этом кровь или она меня так воспитала, или я просто не захотела становиться смиреной тенью в собственном доме, приклоняясь перед стереотипом о мужском главенстве. Не знаю, но факт остается фактом, к моему двадцать пятому дню рождения у меня не было официального супруга, зато было испачкано две страницы в паспорте штампами о заключении брака и о его расторжении.

За два дня до знаменательного праздника меня вызвало к себе начальство и сообщило, что в моих услугах больше не нуждается. Договорились мы миром: они рассчитывают меня сегодня же, без полагающихся отработок, а я пишу по собственному. Я написала. Мама, узнав о моем увольнении, устроила скандал, а после умотала к сестре в деревню, оставив меня, как маленького ребенка, подумать о своем поведении. Спорить с ней я не хотела совершенно, а потому ее отъезд восприняла скорее, как праздник и хороший подарок на мой юбилей.

Утром я купила большой торт, ловя себя на мысли, что он слишком дорогой, ведь еще неизвестно: когда смогу найти новое место заработка. И тут же поморщилась от того, что попрекаю себя же едой в свой день рождения. Вернулась в старую квартиру, умяла кремовые завитушки под какую-то совершенно глупую комедию, настолько нелепую, что мозг отказывался фиксировать сюжет в памяти, потом приняла ванну, и весь остаток дня провела с книгой.

Около десяти вечера позвонила мама и нарочито сухо поздравила. Я поблагодарила и повесила трубку. Удивительно, сколь малозначима может быть жизнь. Мне даже вспомнить нечего. Только после ее звонка я как-то резко осознала, что сегодня мой день рождения. И как бывает с любым человеком в такой обстановке тишины и одиночества, мне взгрустнулось. Радоваться было особенно нечему. Прошел еще один год, который пока бьет все мои рекорды по неудачности. Меня уволили, я развилась, друзей нет, детей нет, успехов не предвидится. Единственный плюс: я жива, но можно ли это назвать жизнью? Хотя, скорее всего, именно это и есть жизнь, а все прочие сценарии скорее миф, чем реальность, чтобы не говорили умные психологи со страниц своих книжек по личностному росту, ведь другое происходит с другими, а в моем мирке все вот так, и от мысли, что может быть по-другому скорее смешно, чем внушающе надежду на лучшее.

Джек вертелся под ногами и тихо поскуливал, намекая на прогулку. Знаете, бывают такие псы дворянских кровей, которые выглядят лучше, мощнее, сильнее, чем представители чистокровной породы? Так вот, этот пес не такой. Совершенно типичная дворняга с плаката "забери меня домой!" приюта для животных, грязно-коричневого оттенка длинная шерсть, короткие лапы, большие черные глаза. В общем, как не приводи в порядок, а все равно будет видно, что песика обошла фортуна.

Я вздохнула, одела куртку и открыла входную дверь. Джек не раздумывая рванул вниз по лестнице. Оставалось только выйти следом. Совершенно обычные дома, совершенно обычного города, только воздух по-особенному свеж, как бывает после душного дня. Мне всегда казалось, что в ночной прохладе куда больше приятного, чем в солнечных лучах. Ночь лучшее время, хотя я и не могу полностью понять, в чем именно. Глянула в нависающее, какое-то тяжелое небо и поморщилась от мысли, что скоро спать. В последнее время кошмары стали донимать особенно сильно, не спасает пустырник и чай с молоком, в голову все чаще стали забредать мысли о посещении мозгоправа и признании, что у меня большие проблемы. Кошмары снятся, наверное, многим, но мне снятся одни и те же кошмары, с одними и теми же персонажами, а после них у меня стойкое ощущение, что я не спала. Не удивлюсь, что уволили меня именно из-за постоянно усталого лица.

Возможно, стоило обратиться к врачу уже давно, но моя соображалка подсказывала, что не все так просто с этими снами, я ей верила. И к врачу не шла именно из-за боязни услышать о собственной невменяемости. Мои кошмары имели и практический недостаток, который я, не смотря на всю мою любовь к психологии, объяснить не смогла. Любой человек может проснуться от своего кошмара, как только хорошо испугается. Я же могла бояться на протяжении всего сна, но заканчивались они всегда только тогда, когда сами того желали. Каждый раз перед сном у меня было стойкое ощущение, что я захожу в кинотеатр, и мне нельзя будет встать и уйти пока лента не закончится, и на экране не появятся титры. Иногда это беспокоило меня даже сильнее самих сюжетов, хотя и от сюжетов меня воротило не меньше.

По большому счету они попахивали раздвоением личности или же чем-то подобным, потому что, оказываясь в очередном кошмаре, я не просто отыгрывала роль, отведенную мне неизвестным костюмером из собственного подсознания. Я была другим человеком, точнее даже не человеком, а существом, потому что назвать это человеком язык не повернется. У меня были в распоряжении мысли, чувства и рассуждения этой неизвестной девушки, если можно ее так назвать. За годы знакомства с ней я убедилась только в том, что персонаж, которого я старательно отыгрываю в царстве Морфея женского пола, но как по мне, так на этом все сходство со мной у нее заканчивалось.

Подобные сны – с пытками, кровавыми убийствами и драками снились мне почти с самого раннего детства, не уверена, что был момент, когда сны оставляли меня надолго. Я привыкла к ним и перестала обращать внимания. Решила, что мне просто показывают сериал с бесчисленным количеством серий. Все бы ничего, только в последние пару лет сны стали посещать меня по несколько раз в неделю, а согласитесь, когда ты раз за разом просыпаешься, как после длительной пробежки, с ломотой в костях и болью в мышцах, вместо утренней бодрости, это сильно портит жизнь.

Только за последний месяц я пару раз чуть не попала под машину, просто потому что не заметила ее приближение. Все та же соображалка старательно предупреждала меня, что дело пахнет керосином, а еще больницей или даже крематорием. Я слушала, где-то внимала и старалась пить побольше кофе, отчего в последнее время стало покалывать в груди, точнее за грудиной, прямо по центру солнечного сплетения периодически кололо. Не сильно, не слишком больно, но кололо. Я даже автоматически проверяла пальцами это место, почему-то мне казалось, что там застряла булавка или канцелярский гвоздик, хотелось вытащить инородный предмет, и только убедившись, что ничего там нет, я вспоминала, что и быть не могло.

Джек нырнул в кусты и с лаем понесся в темноту. Песик вел себя так, только если встречал на своем пути кошку, а значит в ближайшие пять минут его можно даже не звать. Я поплелась на лавочку. Внутренний двор нашего дома был разделен на две части. Одна: большая, была для деток и мамочек, с песочницами, горками и качелями; вторая: маленькая, огороженная большими клумбами квадратная полянка с лавочками и двумя большими столами, для посиделок или попросту летних пьянок. Сейчас, что странно, на ней никого не было. Я присела на лавочку и глянула на часы: двадцать два: двадцать три. Время моего рождения. Я улыбнулась и тихо шепнула сама себе очередное поздравление за сегодня. Вот мне и исполнилось двадцать пять, с четвертью века тебя, клюшка старая!

Грудь резко закололо. Я поморщилась и потянулась к источнику боли, слегка согнувшись. Расстегнув куртку, чуть помассировала место укола через водолазку. Ощущение послушно отступило. Да что ж такое-то?!

– Что, больно? – спросил кто-то.

Я подняла голову. На меня смотрела старческое лицо. Бабушка неопределенного возраста, но видно, что очень пожилая, с множеством мелких морщинок на лице. Добрыми, чуть снисходительными глазами и пухлыми, небольшими губами. Она была одета, в старую, всю в разноцветных заплатах душегрейку или фуфайку, такие вещи сейчас принято называть стеганными куртками, но мамина сестра носит именно такую и называет ее душегрейкой. Правда тетина вещь была приличной, по деревенским меркам, а эта… даже не уверена, что ее можно класть в качестве собачьего коврика. Слишком ветхая и грязная. Еще юбка в пол, я бы сказала цыганская, но на ней были вышиты явно славянские орнаменты, тогда как цыгане предпочитают цветочные мотивы. Юбка была подстать куртке, такая же грязная, в странных пятнах непонятного цвета. Еще на голове старушки был платок с такими же вышитыми орнаментами. Мне представился большой сундук, в который складывали приданное наши предки. Бабушка была явно одета из такого вот сундука или сошла с ленты советской сказки о змее Горыныче. Я опустила голову, уже готовясь увидеть лапти на ногах и рассмеяться в голос, но захотелось плакать. Из-под юбки выглядывали старые кроссовки. Эта картина быстро лишила меня всякой веселости. Это что же такое могло случится со старушкой, что она так выглядят и что она здесь делает так поздно? Ответ только один: нищета. Собирает старушка бутылки и мелочь по окрестным площадкам. Может гордость мешает делать это днем, а может мучает бессонница. Да какая, в сущности, разница? У нее явно никого нет и вещи эти скорее всего она сама шила или ее мать, а может и бабушка. Судя по виду фуфайки, не удивлюсь, если эти вещи еще войну пережили, закопанными в тот злополучный сундук, во дворе деревенского дома, чтобы мародерам или фашистам не досталось. Ощущение сказки и шутки быстро уступало место сочувствию и жалости.

Бабушка, понимающе улыбнулась и присела рядом со мной, а я пожалела, что не взяла с собой кошелек, уж очень хотелось помочь хоть чем-нибудь.

– Нет, не очень! – улыбнулась я. – Чуток ноет и все.

– А оно так и бывает, когда душа не на своем месте.

– Да. – согласилась я. – Узнать бы еще, где это место, а то живешь и не знаешь.

– Обычно все на своем месте! – уверенно заявила старушка. – Кто бы, что не думал про себя и свою долю, обычно все на своих местах, и у каждого свой путь, даже если этот самый путь и не нравится.

– Я избалованная, – вздохнула я. – Мне тоже кажется, что должно быть как-то по-другому.

– А как должно быть? – лукаво поинтересовалась старушка.

От ее интонации я рассмеялась.

– Не знаю, но мне кажется, иногда, что я не живу, а существую что ли…

– Бывает и такое. Все оттого, что душе не спокойно.

– Не слушайте меня. Это все от дурости, не умею ценить то, что у меня есть.

– Ты не права, деточка. Когда души не на своем месте, то страдают сильно, от этого никакая жизнь не в радость, даже если все ладно, будешь мучиться. Вот ты точно не на своем месте, поэтому и болит душа.

– У меня грудь болит. – поправила я.

– Болит она у тебя от памяти, забыть не может, вот и болит. А душа, она всегда к центру жмется, чтобы греть все тело и заодно подальше от головы быть, а то сильно они друг другу мешают.

– Очень может быть.

– Не на своем ты месте, детка! – уверенно заявила бабушка и хлопнула себя по колену.

– И что делать? – с какой-то странной надеждой спросила я. Мне вдруг подумалось, что сейчас она скажет что-то и меня осенит, а потом я буду благодарить Бога за эту встречу на скамейке.

– Это у тебя надо спросить! – рассмеялась она. – Если хочешь домой, туда, где твоей душе хорошо – это одно. А если хочешь привыкнуть, то надо просто терпеть и ждать. Душа, какая б не была, она ведь ко всему привыкает, только дай время.

– А если домой хочу? – в голову почему-то забрела мысль о смерти и могильном покое, который принято называть домом.

– Не все так просто. Твоя душа, она ведь не глупая, ведь выбор был. Не просто ж так она выбрала чужбину. Значит, были причины.

– Странные вещи вы говорите, – призналась я, окончательно переставая ее понимать. Чувствовалось, что она говорит очень умные вещи, мудрые вещи, а я просто молодая и не улавливаю сути.

Она внимательно на меня посмотрела, так внимательно, что я вздрогнула. Еще никогда я не видела такого взгляда. Часто в литературе встречаешь выражение: "он смотрел прямо в душу", но я всегда думала, что это красивая метафора для проницательного взгляда, а сейчас я уяснила, что никакая эта не метафора, а реальность. Я даже поверила в существование у меня души.

– Я думаю, – задумчиво начала она, не отрывая от меня глаз, – что тебе домой пора. Мала ты еще гулять где вздумается.

– Мне уже двадцать пять! – даже обиделась я, непонятно на что.

Она рассмеялась, причем так красиво, что я заслушалась.

– Да, тебе двадцать пять! – улыбнулась она, а потом нахмурилась. – Не только тебе плохо, детка. А я не люблю, когда плохо из-за помощи. Не правильно это, когда слово свое сдержишь, а тебе потом еще и боком оно выходит. Не по закону это. Ты, прости меня, потеряла я тебя, вот и мечется душа, по дому скучает.

– Что?

Она еще раз тепло улыбнулась, очень ласково, как умеют улыбаться только по-настоящему добрые люди.

– Интересная ты, есть в тебе что-то ладное. Ты только расти, люби, мудрей. Может еще и встретимся. А пока, прими мои благодарности. – Она чуть наклонилась вперед, а я вдруг поняла, что больше не слышу в ее голосе старческой хрипотцы. Теперь голос был явно молодым и… сильным. Да, пожалуй, это самое подходящее слово. В нем чувствовалась сила, какая-то потаенная мощь. Бывают такие люди, которые вызывают уважение одним своим видом и непоколебимой уверенностью, сейчас у старушки был именно такой голос, хотелось склониться в поклоне, как в древние времена.

А когда бабушка выпрямилась, я едва не вскрикнула.

Ее лицо стремительно молодело. В сети много роликов, где монтированы фотографии и показано, как человек стареет, так вот с бабушкой было то же самое только наоборот. Пока я, открыв рот, таращилась на нее, она резко положила ладонь мне на грудь, паралельно грудине, так что ее центр оказался на том самом месте, где кололо, и чуть надавила. Ни боли, ничего плохого я не почувствовала, только легкий толчок – и свет померк.

"Ну мы по-па-ли!" – выдала моя соображалка, отключаясь первой. А я еще слышала веселый, совершенной чистый женский смех.

Глава 2
Думали, у Вас печали? Вы просто новых не видали!

Нет в этом мире радости сильней,

Чем лицезренье близких и друзей.

Нет на земле мучительнее муки,

Чем быть с друзьями славными в разлуке.

Рудаки

«Чего лежим? Кого ждем?» – расталкивала меня моя соображалка.

Я с огромным трудом разлепила глаза, казалось, что на веки навесили пудовые гири. Голова не просто болела, она трещала по швам. В глаза бил солнечный свет, причиняя не самые приятные ощущения, такое чувство, что я выпила литр водки без закуски, причем залпом. Я заслонилась от навязчивого солнышка своей красной ладонью. Секунда, другая и до меня доходит…

С криком, ужаленного кролика подскакиваю и смотрю на свои руки. Знаете, есть такое выражение "ну, что сказать, когда нечего сказать". А что сказать, когда с языка рвется очень много чего, прием не слишком вежливого и позволительного в приличном обществе?

У меня красные, ярко красные ладони, цвета крови из пальца. От ладоней по внутренней стороне рук идет все темнеющие полосы, пока не переходят из красного в… черно-серый, как бывает, если загорать неправильно, вот и у меня на руках с одной стороны вроде бы нормальная кожа, а с внешней стороны дымчатый отлив с черным рисунком, на манер крупной чешуи. Словно положили трафарет и нарисовали замысловато пересекающиеся черные линии. Смотрится, конечно, красиво даже очень, но какого черта!?

В легкой истерии оглядываю себя и понимаю, что такой рисунок по всему телу, а светлое пятно, почти человеческое, если иметь в виду цвет, только на груди. Сама грудь, в смысле молочные железы, отдельная тема. На ней есть такой же рисунок, как и везде, над ней идут два широких ряда, состоящий из более мелких рядов, наростов, бугорков серебристого и черного оттенков. Но даже не наличие на собственном теле лишнего меня смутило, а то, что та часть груди, которую старательно прикрывают на ТВ маленькими квадратиками, на моем тоже была прикрыта! То место, где, по-моему мнению, должен быть он прикрыто тремя наслоившимися, как лепестки бутона, темно-серыми пластинками, похоже на чешую, но мягче на ощупь, скорее ноготь, чем чешую рептилии. Причем детский ноготь, тонкий и пластичный, как у новорожденного малыша.

В совершенном отупении осматриваю себя дальше и обнаруживаю, что по тому же принципу прикрыто и то место, что у девочек называется "цветком любви", только там не три пластинки на пять, еще одно отверстие, привычное для человека, то которое сзади, так же прикрыто. Чувствую, что от избытка самых разных чувств сейчас просто брякнусь в обморок в лучших традициях пушкинских времен. Инстинктивно хватаюсь за голову, и… Обморок отложим на потом.

Был на Земле, примерно пол сотни миллиардов лет назад такой динозавр, трицератопс. У него имелся воротник на затылке, такая кость, которая защищала от крупных хищников. У меня, похоже, имелся такой же воротник, только не на затылке, а на голове. Прямо на линии волос, точнее там, где как мне кажется должны начинаться волосы. Идет он от уха до уха, а в высоту около пятнадцати-двадцати сантиметров, то есть с мою нынешнюю ладонь от основания до кончиков пальцев. Кстати пальцев пять, руки и ноги по две, голова одна. Похоже не смотря на весь идиотизм, я все-таки гуманоидного типа, радует, что не таракан или осьминог. Воротник, как и у динозавра, не шел точно вверх или вперед, а уходил назад к затылку.

В испуге полезла пальцем в рот, опасаясь клыков, но нет, зубы на ощупь были самыми обычными, как и лицо, хотя мне нужно зеркало, мне нужно себя увидеть и осеклась… Догадка спасительным лучиком пробилась сквозь подступающую паническую атаку. Я просто сплю, это очередной сон. Скорее всего, я просто уснула на диване, объевшись торта, а все остальное мне просто приснилось и сейчас я опять в одном из своих кошмаров.

Наверное, я еще никогда не выдыхала с таким облегчением. Мои сны всегда отличались редкой фантазией, так почему бы теперь не присниться и бабушке с умными речами? Правда, было одно маленькое "но". Еще никогда мне не снились сны, где я бы осознавала себя, обычно я думала, что я кто-то другой, а вспоминала про себя, только по пробуждении. А сейчас я – это я, а не кто-то другой. Хотя, чего только не бывает во сне? Почему бы моим кошмарикам не перейти на новый уровень и не дать мне возможность побегать самой? Будем считать, что это не просто сон, а что-то вроде компьютерной игры. Нужно пройти уровень, и я проснусь. Я не любительница игрушек, но других ассоциаций мне в голову не пришло, вспомнив про правило всех моих сновидений: проснусь только, когда сам сон закончится.

Уняв дрожь в коленях и бешеное сердцебиение, я огляделась, в конце концов долгая паника, еще никому не помогла, а по психовать можно и позже. Соображалка подсказывала, что если сейчас я позволю себе задуматься и попытаюсь рассуждать трезво, то просто сойду с ума, а значит надо всеми силами себя отвлечь от нехороших мыслей, и вообще от мыслей.

Знаете, бывают в исторических фильмах хорошего качества, такие большие залы с высоченными потолками, в которых проводились балы или же старые, средневековые храмы со сводчатыми потолками и массивными колоннами, я была в помещении, очень сильно напомнившем мне такой старый храм, если бы его забросили лет триста назад. В том, что это именно религиозное место я ни капли не сомневалась, не так много в человеческой природе вещей, ради которых он готов проделывать такую огромную работу. Ведь храмы всех религий и эпох впечатляют и идут на грани возможностей человека, не будет же он строить сарай для скотины таких размеров. Даже заброшенный, покинутый храм впечатлял монументальностью, и подавлял размерами. Потрескавшиеся стены из какого-то светлого камня, может мрамора, а может чего по круче. Через особо широкие разломы пробивались разные вьющиеся растения. А через трещины в полу росли маленькие деревья. Вдоль всех стен были расставлены сооружения, сильно напоминающие фонтаны с раковинобразным основанием на широких постаментах.

Когда-то давно читала про Стоунхендж в Англии, так вот там имели место, помимо вертикальных колон, еще и горизонтальные огромные плиты, которые предположительно использовали под алтари, приносили на них жертвы богам. Место, на котором сидела ошарашенная и восхищенная я, было как раз такой плитой, только не целой, а расколотой на три разные части. Словно по ней как следует врезали, будто молотком по тарелке, хотя лично мне не хотелось даже думать о силе удара и габаритах молотка, если камень такой толщины, с мой рост, выступает в роли фарфоровой тарелки. Я сидела, поджав ноги на самом большом осколке. Прямо над жертвенником, а значит и над моей головой, когда-то был явно впечатляющих размеров купол, а сейчас приличная дыра, через которую в зал попадал теплый солнечный свет.

Я еще раз осмотрелась, никого.

– Эй! Есть кто? – крикнула я и мой голос тут же разнесся эхом.

"Ага, так тебе щас и ответили!" – поддела меня моя соображался.

Я только скривилась. Как же это плохо, когда ты сам у себя самый большой критик, с таким внутренним голосом и врагов не надо, хронический депресняк гарантирован без посторонней помощи. Еще немного посидела, опасаясь – авось выскочит сейчас из темноты какой-нибудь зверь, и плакала моя страшненькая, дымчатая шкурка. Но сколько не сиди, а делать что-то надо, к тому же в голову стали закрадываться мысли, что слишком все реально для сна, поэтому я отгоняя ненужные рассуждения сползла со своего насеста и принялась искать выход или что-то в чем можно себя рассмотреть или воду. Это три вещи, которые казались мне сейчас самыми важными.

Первые шаги дались с трудом. Ноги, бедра дрожали, как после хорошего секса, руки не слушались, а спину ломило, как после сна в неудобной позе. Стоял легкий гул в ушах, и пульсировали виски, но ничего из этого не было страшным. Я уже привыкла к усталости от недосыпа, поэтому подобное не могло меня сильно огорчить.

В босые ноги впивались мелкие камушки и веточки, но никакой боли и прочих негативных эффектов я не ощущала, то ли работа сна не распространялась на такие мелочи, то ли у моего тела были ноги хорошо приспособлены для таких прогулок. Как я и ожидала, арочный вход был наглухо завален обрушившимися колоннами, и выбраться через него я никак не могла. Зеркала, косметички или витрины магазина тоже не обнаружилось, видимо, не предусмотрено в таком месте хоть одна отражающая поверхность, а может оно и было. Кто знает, может в лучшие времена все стены здесь были в зеркалах, но годы заброшенности сделали свое дело, и ничего не осталось. Воды, ручейка или колодца тоже не оказалось. В паре фонтанных чаш нашлись грязные лужицы, видимо дождевой воды, но пить эту воду было откровенно противно и страшно. Был в моей жизни момент, когда я отравилась рыбой, больше не хочу. Есть вещи, которые для опыта нужны только раз и урок ты усваиваешь сразу, не требуя повторений. Я не настолько хотела пить, чтобы рисковать.

Вернулась к своей плите и, забравшись повыше, осмотрела дыру в потолке. Небольшой треугольный осколок то ли алтаря, то ли его основания встал боком, прислонившись к стене. На вид устойчиво, можно забраться на него, а уже оттуда выбраться наверх. На глаз моего роста должно хватить, чтобы дотянутся до выступа ажурной кладки купола. Не слишком заморачиваясь, полезла наверх.

Я никогда не была спортсменкой, более того я никогда даже заботилась о себе хотя бы минимальной зарядкой, поэтому перед началом пути хорошо понимала, что скорее всего нечего не выйдет. Я не могла даже на турнике подтянутся, что уж говорить практически о скалолазание. Но перспектива остаться здесь на неопределенный срок пугала куда больше. Теперь можете представить мое удивление, когда, не смотря на плохое самочувствие и шатание, тело уверенно карабкалось наверх. Не ныли мышцы, не резало ладони. Организм явно был готов к нагрузкам и не видел в этом ничего страшного. В моменту, когда я все-таки добралась до вершины осколка и с трудом устроилась на узком уступе по моей мордашке уже во всю блуждала торжествующая улыбка, я мысленно аплодировала себе, своей соображалке, и телу пусть оно и странного окраса, но отличное!

С некоторым страхом подняла руки и взялась за край нависающей лепнины, которая когда-то была основанием купола. За ним свобода, но нужно еще вылезти, а это для меня реальной просто нереально, была робкая надежда для меня подсознательной, во сне нет ничего невозможного, хотя все мои прошлые сны опровергали эту мысль. Раньше, во сне, меня и убивали, и пытали, и сбрасывали со скал, а несколько месяцев назад, кажется даже изнасиловали, так что основания для паники у меня были. Однако, совершенно беспочвенные.

Руки послушно ухватились поудобнее, спина напряглась, а ноги оттолкнулись. Рывок, напряжение и перекат. Если честно я даже не совсем поняла, как подтянулась и выбралась из залы. Просто раз и я уже на зеленой травке. Тяжело дышу и совершенно глупо улыбаюсь. Я оказалась права в своем предположении о храме. Я оказалась в целом комплексе храмов, а та часть, из которой выбралась, была в центре и больше походила на склеп, потому что сама зала была под землей, на поверхность выступала только часть, которую когда-то венчал купол. А вокруг во истину огромные замки, больше похожие на храмы древности с картинки учебника истории. Смогла рассмотреть пять сооружений, все разрушенные, с обвалившимися крышами, а кое-где и стенами. Везде высокая трава, кустарники, деревья и никакого следа присутствия человека: ни тропинок, ни самих людей.

Некоторое время просто бродила среди этой красоты. Всегда мечтала съездить за границу и пошляться по таким вот завалинам. Если мой храм больше походил на зиккурат и буквально прятался среди собратьев, ведь вход я так и не нашла, видимо попасть в ту ритуальную комнату можно было только под землей, то вот остальные были именно храмами, причем если зал с алтарем показался мне греческим, уж очень походило, то остальные здания были скорее какими-нибудь шумерскими, потому как слишком тяжелыми и старыми смотрелись. Фасады каждого украшены большим количеством статуй и барельефов. Правда, как не искала, так и не смогла найти среди изложенных сюжетов никого, кто хоть как-то напоминал меня. Люди, птицы, животные и все.

Солнце припекало, и я стала мечтать о воде.

Пришлось покинуть развалены и пойти, куда глаза глядят, вниз по склону, почему именно в эту сторону? Не знаю, просто пошла с горы, на которой были развалины. Примерно через час хода по обычному смешанному лесу, услышала что-то похожее на журчание воды. Едва сдержала крик радости и бросилась на спасительный звук. В небольшой низинке обнаружился широкий ручей, метров пять в ширину. Подобраться к влаге оказалось не просто.

Дело в том, что ручей со всех сторон был окружен большими острыми валунами. Пришлось спускаться параллельно потоку достаточно долго, пока природа не сменила ландшафт. Я выбралась на узкую полоску пляжа с темно-желтым песком. Подход к ручью загораживали какие-о растения, очень похоже на камыши, только не зеленые, а коричневые.

У меня это вопросов не вызвало, чего только во сне не бывает, могут быть и коричневые камыши. Пробилась к воде, трава оказалась на редкость густой и расступаться никак не желала. Припала к источнику, и пила пока не заболел живот. Вода чистейшая, теплая, хотя, наверное, должно быть наоборот. Я опустила руки и стала всматриваться в водную гладь, ждать пока пройдет волнение. Вода, конечно, не лучшее зеркало, но смогу рассмотреть хоть что-то.

Лучше бы не видела вообще!

Этого просто не может быть! Шок и неверие заполонили и без того возбужденный мозг. Кажется, я выпала из реальности, и из себя за одно. Когда смогла совладать с собой пришлось признать – на меня из воды смотрит главная героиня всех мои кошмаров с раннего детства. С той лишь разницей, что у отражения были мои черты лица, а не ее. У нее были голубые волосы во снах, а у меня красные, одного оттенка с ладонями. У нее были голубые глаза, а у меня темно-карие, почти черные, хотя раньше я была обладателем серых глаз.