Текст книги "Маулихакти или Вернись ко мне! (СИ)"

Автор книги: Машенька Фролова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

Лиамер протянул мне руку, но я ее проигнорировала, поднялась сама, опираясь на многострадальную стену. Вот ведь, уроды! Что это за мир, где никто не может определиться, что делать с новенькой. Убили бы и все, так нет же! Им нужно устроить целый спектакль. На шум и крики сбежались все со второго этажа, кроме Алана. Веорента подошла ко мне и любезно поддержала, я благодарно улыбнулась, и мы отковыляли подальше от этих, пусть сами разбираются.

– Что здесь случилось? Я думала они не тронут тебя. – шепотом спросила женщина.

– Женской логикой страдают, утырки! Определится не могут, что со мной делать, а из-за этого страдает твоя мебель и моя шея. – я была зла, зла настолько что хотелось крыть всех матом или просто орать на одной ноте.

Да, я действительно в этом мире человек новый, многого просто не понимаю и, наверное, не пойму. Да, у них тут свои порядки, причем не сильно отличные от земных. У нас, даже в современном мире полно таких силовых ситуаций, хотя с экрана телека вещают о гуманизме и равноправии. Но равноправия нет, а что уж говорить о диком мире, который недалеко уполз от средневековья! Да, я согласна и с тем, что я лошадка темная и черт знает, что от меня ждать, но их поведение просто нелепо. Сами утверждают, что я помру и при этом не оставляют в покое, ну что за… существа. Называть их людьми глупо, а нелюдями еще глупее, как будто единственная характеристика другой расы, так это то, что она не человеческая. Разве не бред? Моя соображалка уже подсказала, что если я все-таки приживусь в этом мире, то стану первой активисткой за равноправие рас, а оно тут явно хромает.

Бросила еще один гневный взгляд на этого Дэмиандриэля, блин язык сломаешь, пока выговоришь, тот обернулся к нам, хотя мы были в самом дальнем углу зала, и повернул свой овал на меня. Глаз там по-прежнему не было, но я была уверена, что он смотрит на меня очень недовольно.

– Я его боюсь! – тихо призналась Веорента.

– Аналогично! – тоном заговорщика ответила я. – А ты не знаешь кто он?

– Нет, откуда? Я же уже говорила, что в наших краях твои сородичи редкость.

Пятеро продолжали что-то втолковывать своему начальнику, усиленно жестикулируя, но не повышая голос. Тот, наконец, не выдержал и поднял руку.

– Умолкните! – вроде бы приличное слово, а прозвучало хуже, чем "заткнитесь". – Я уже понял, что вам ничего поручать нельзя, вы потеряли мое доверие. Я останусь вашим наставником, просто потому что других нет, но вашим манеером больше быть не желаю. Пусть с вами другие разбираются! Если вы настолько не цените свои жизни, то пусть так! Мне плевать, но вы не думаете и о ваших маули! Вам и на них плевать? А такую безответственность я терпеть не буду. Не хочу хоронить их, а перед этим наблюдать их агонию!

Пятерка потрясенно молчала. Видимо сейчас произошел исторический момент, и он произошел из-за меня, а точнее из-за того, что эти вояки меня не прирезали сразу. Я не настолько глупа, чтобы не понимать очевидного. Этот безликий у них главный и судя по тому, что его называют наставником, пользуется большим уважением, но он же считает меня опасной, как я поняла, шпионом.

– А что, у вас тут война? – наклонилась я к уху полукровки.

– Что вы! Уже давно мирно живем! Последняя пятьдесят лет назад закончилась. Мой отец на ней был и дед.

Пятьдесят лет… этот тоже что-то говорил про пятьдесят лет. Почему мне кажется, что я явно что-то упускаю, кажется, что еще чуть-чуть и я что-то пойму, причем очень важное, но нужная мысль ускользает.

Безликий развернулся и направился ко мне. Я вцепилась похолодевшими пальцами в лавку. Теперь, после такой пламенной речи, меня точно никто защищать не станет.

– Только быстро! – почти выкрикнула я и зажмурилась. В следующий миг мне в подбородок уперлось что-то холодное, а Веорента с криком отскочила от меня.

Я открыла один глаз и увидела, как этот упер мне под подбородок странное волнообразное лезвие кинжала с стремя клинками, по-моему похожими сражались в Индии в древности, но я не уверена, могу лишь сказать, что вместо страха я с восхищением уставилась на оружие.

Я никогда не была фанаткой холодного оружия, даже более того, всегда считала себя пацифистом, но то, что этот воин держал в руках, и не было оружием. Это было произведение искусства. Я аккуратно сняла свой подбородок с кончика лезвия и с придыханием, не отрывая взгляда от клинка, произнесла:

– Дай, посмотреть, подержать, на минуту!

"Ой, дура!" – охнула моя соображалка.

По залу прокатился дружный ошарашенный вздох.

Дэмиандриэль крутанул клинок и протянул мне. Я взяла его дрожащими пальцами, едва не роняя голодную слюну на стол. Это не кинжал. Это музыка фантазии самого лучшего из оружейников. Два волнообразных, обоюдоострых клинка, насажанных на одну рукоять-петлю, чтобы продевать в нее пальцы, фиксируя тем самым оружие в руке и прикрыть ладонь при ударе. Из внешнего плетения петли выступает третий клинок, более коротки и узкий, видно для простых и резких тычков. Вот так дашь в челюсть противнику, и она останется на клинке. Два других лезвия словно языки пламени широкие, чуть сужающиеся к кончику. Метал светло-голубой, почти белый. Сверкает и переливается словно алебастр на свету. Рукоять дорогая, но такая, чтобы было удобно держать в ладони. Лезвия украшено с обоих сторон всевозможными символами.

– Нравится? – спросил кто-то.

Я кивнула, не в силах оторваться от созерцания.

– Это… это…у меня просто слов нет!

Я дотронулась до одного лезвия и тут же порезала палец. Пара капель скатились по клинку и тот моментально покрылся сеткой черных трещинок. Мерцание пропало. Я охнула, а клинок тут же пропал, растворился в воздухе. Безликий схватил меня за руку.

– Простите! – с тоской начала я, понимая, что за такое уродование меня и четвертовать мало.

Он же не слово не говоря, просто смотрел на порезанный палец, а потом сжал мою ладонь в своей.

– Впусти меня! – велел он, но я не знала, что это значит.

Правда, я моментально вспомнила слова Алана про расслабление и подумала, что может быть этот же метод поможет и здесь поэтому прикрыла глаза и постаралась забыть про все. Сколько мы так стояли, я не знаю, но холодная перчатка успела нагреться от моих пальцев. Я уже подумала, что ничего от меня больше не нужно и попыталась открыть глаза, но не смогла, а перед внутренним взором появилось белое пламя. Я словно была в центре белоснежного костра на черном фоне небытия. Миг и огонь сменил цвет на красный, как у моих ладоней и волос. Еще миг и вокруг меня уже полыхает черные языки пламени, уже на белом фоне. У этого пламени не было дыма или искр, только сами потоки живого огня. В абсолютной тишине слышу, как сгорает моя одежда и как ластится ко мне огонь. Словно большой кот лезет к ладоням, умоляет, чтобы его погладили. И нет в душе страха, нет удивления, а только ответная ласка к этому костру. Он кажется родным, близким, знакомым. Я уже поглаживала особенно настырный поток правой рукой и кажется, будто пламя стало ярче, будто мурлычет, поскуливает от удовольствия. И все резко заканчивается.

Сквозь вату в ушах слышу чей-то крик.

– Почему мне никто не сказал, что она больна?!

– А когда было говорить, если ты ее за горло схватил?!

– Маулэя, Ника, девочка! – голос Веоренты.

– Ника, Ника, возвращайся!

Я разлепила веки и чуть не завизжала от ужаса. Я была на руках у этого безликого монстра. Он все так же продолжал держать меня за руку. Попыталась вырваться, но не тут-то было, хватка у этого паразита просто стальная. А вокруг столпились все: пятерка, безликий и Веорента с покрасневшими глазами.

– Пусти меня! – закричала я, извиваясь, как уж на сковородке.

– Сколько у нее времени? – игнорируя меня, спросил Хемах у своего наставника.

– Не знаю, но точно немного, ее уже сейчас почти призвала к себе мгла, я удивлен, что получилось ее вырвать из небытия. – задумчиво произнес Дэмиандриэль, не отворачивая от меня своего жуткого овала лица.

– Сделайте что-нибудь! – вмешалась Веорента. – Вы же маулихакти! Вы можете ее спасти!

– Да отпусти меня, скотина! – прорычала я и со всей злостью что было влепила ему пощечину левой рукой, так как правую он все еще цепко удерживал.

Еще в те времена, когда девочки и не думают мальчиках моя бабушка, говорила, что нет большего оскорбления для мужчины, чем пощечина. Несмотря на то, что я в этом мире недолго, но уже четко уяснила, что здесь все делится на мужское и женское, как, впрочем, и в моем мире, а значит логично было предположить, что пинок по овалу лица он не простит. Так и вышло. Вообще момент на удивление романтичный, если бы я была героиней мыльной оперы, то через пару сотен серий во мне зажглось бы чувство привязанности к Дэмиандриэлю. Я попыталась представить, что значит быть с ним в постели, и не ощутила ничего кроме знакомого, всем женщинам чувства отвращения, когда они пытаются вообразить себе любовь с теми, кто им противен. С один маленьким исключением: во мне было не только отвращение от подобной перспективы и смутное понимание, что ненависти у меня к нему нет. Я его не призираю, возможно, даже уважаю, раз он так переживает за своих подчиненных, но не прощу и не пойму его отношения ко мне. Дело не только в том, что он напал, а в том, как он это сделал. Мне часто непонятны странные сюжетные линии любовных историй, когда герой причиняет боль, оскорбляет героиню, а потом, после пары романтичных сцен и признаний она в него влюбляется. Ведь если мужчина пошел на оскорбление, на причинение боли, то он сделает это снова, как только пройдет любовь и придет бытовая семейная жизнь.

Я это всегда понимала слишком хорошо, наверно, поэтому в моей жизни не было ярких романов, и не сложился брак. Я ставила на первое место не свою влюбленность, а свое уважение, могу ли я уважать мужчину, могу ли восхищаться хоть чем-то в нем, и только потом шла любовь. А с таким трезвым подходом становилось понятно, что найти мужчину, который будет тебя уважать очень сложно, а уж найти партнера, который понимает под уважением тоже самое, что и ты вообще фантастика. Этот безликий причинил боль, не выясняя обстоятельств, просто поддавшись порыву, потеряв голову. Именно такие психотипы и убивают в припадке ревности. Поэтому любви у нас точно не будет, даже теоретически, даже в мечтах.

Его руки опустились так резко, что я едва не приземлилась на пятую точку, но чудом все-таки сохранила равновесие и устояла на ногах. Раны на руке и ноге опять открылись, чувствовалось, как бежит кровь к запястью, согревая кожу. Я развернулась лицом ко всем собравшимся и еще раз оглядела моих сородичей, как они утверждали, но при этом никакого сходства с ними в себе я не находила.

Я уже не раз отмечала, что в своей прошлой жизни была достаточно скромной, если не сказать трусливой особой. Не надо быть гением, чтобы понять, как не надо себя вести в моем положении, но общий бред ситуации меня достал окончательно! Мысли о том, что все происходящее просто бред агонизирующего мозга опять вернулись. Нет, братцы-кролики, так дела не делаются!

– Вы все здесь, психи! – выдала я свое вступление. – Если хотите убить, так убили бы, но нет вам этого мало! Вы уже битый час определиться не можете, что со мной делать! За последние два дня я шлялась по этому чертовому лесу, меня ранили, я сделала мага из маленького мальчика, который, по-моему, знает о магии больше меня, я умудрилась подхватить какую-то болезнь, из-за которой на меня все смотрят, как на живой труп! Я никогда не встречала своих сородичей и вот наконец, довилось встретить и меня снова чуть не убили! Меня подозревают в том, что я подослана кем-то, меня душат, калечат и бьют, а я просто хочу, чтобы меня оставили в покое! Если в вашем проклятом мире принято убивать таких как я, то убейте и все, но не трепите больше нервы! Сил моих больше нет, все это выносить! Только убейте поскорее!

Я остановилась, чтобы перевести дух, и только тут поняла, как в корчме тихо. Знаете, бывают такие моменты тишины, когда любой звук, пусть и жужжание мухи, но жизненно необходим, и вот сейчас был именно такой момент. Как я переместилась из угла зала в его центр, осталось загадкой, большую часть столов и лавок отодвинуло к стенам, так что я была в центре свободного пространства. Пятерка воинов явно брала меня в кольцо, а Хемах старательно оттеснял Вео в сторону выхода. Я даже не сразу уловила, в чем собственно дело, пока голос безликого не вывел из легкого ступора.

– Ника, ты должна успокоиться! – вкрадчиво, почти ласково начал он, делая шаг ко мне на встречу.

– Маулэя, прошу вас! Возьмите себя в руки! – как-то беспокойно попросил Леомер.

Я удивленно моргнула и повернулась к нему. Мужчина был явно напружен. Лицо ничего не выражало, но чувствовалось, как он нервничает. Он не смотрел мне в глаза, а неотрывно следил за руками. Я проследила за его взглядом и охнула.

Кисти рук полыхали. Вокруг кожи не было облака пара или вихрей, как в мои первые разы практики. Они именно горели, как промасленные тряпки, намотанные на факел. Когда-то в детстве я любила костры, где-то даже читала, что любовь к пламени у человека сохранилась в крови, еще с первобытных времен. Сидя в оранжевом сиянии, я часто засовывала в костер палки, дожидалась, когда кончик загорится, а потом опускала ее вниз и долго любовалась, как огонь ласкает дерево в попытках добраться до верхушки. Вот и сейчас мои руки, так же поглаживало пламя. Струилось по коже вверх к локтям.

Мгновение я просто смотрела не в силах поверить в то, что вижу. А вы себе хотя бы представляли, как горите? Вот и я никогда не думала, что буду просто смотреть на огонь, а не визжать от дикой боли. Потом проснулась моя соображалка и напомнила, что мы в другом мире, а раз мир другой, то и быть здесь может все что угодно, даже нарушение элементарных законов физики. Следом пришлось напомнить себе, что я вроде и не совсем человек, чтобы гореть и при этом страдать. В том, что это именно огонь, пусть и странного цвета, я не сомневалась. Просто подняла ладони на уровень груди и старательно укладывала у себя в голове новую реальность. Да, горим. Да, по-настоящему. И что с того?

Из самокопания и самовнушения меня вывел голос безликого:

– Маулэя, если ты не успокоишься, то просто сожжешь себя! – он повысил голос, не слишком сильно, не перешел на крик, но на меня это подействовало лучше пощечины. Сначала мне стало стыдно, потом обидно, а потом страшно. Он сделал шаг ко мне и протянул руку. – Я могу по…

Что именно он там мог, стало не важно, потому что он застыл на месте. Лицо по-прежнему было овалом, но я готова поклясться, что у мужика шок. Красное пламя успешно добралось до локтя, при этом, совершенно не повреждая ткань платья, что в моей бедной голове вообще не укладывалось. Если это пламя порождаю я, а выходит оно через мое тело, то есть кожу, то как ткань может не гореть? Вот она – загадка века для потомков. Сперва я решила, что воин застыл по тем же причинам, по которым впала в ступор и я, но соображалка отвесила мне смачный подзатыльник.

– Ника, прошу тебя, умоляю! Возьми себя в руки! – прокричала Веорента от двери. Хемах все так же закрывал ее собой и не давал войти.

– Она не может! – догадался гном с нотками паники в голосе.

– О, Велер, я не хочу этого видеть! – заплакала девушка с крыльями и закрыла лицо руками.

Я ошарашено переводила взгляд с одного из воинов на другого, на сурового и решительного Хемаха, на их застывшего наставника, на растерянного Леомера и заплаканную Вео. Смотрела, вглядывалась в лица и не могла понять из-за чего такая паника на лицах, из-за чего такие эмоции в глазах, что любая драма позавидует.

В следующее мгновение в голове заработала исполинская машина. Мозг молниеносно сложил все известные факты и мои личные догадки. Как бывший человек своего времени, к тому же не слишком умный, единственным понятным сравнением местной магии с чем-то земным стало топливо. А любое топливо может не только служить на пользу, но и разрешать. Что будет если во мне маленький реактор? В конце концов, здесь не то время, чтобы придумывать сложные термины. Что будет, если под словом "сожжешь" безликий имеет в виду не просто самовозгорание, а самый настоящий взрыв? Я ничего о себе не знаю, не знаю этого мира, но хорошо помню документальные кадры атомного взрыва на Земле. Воображение тут же нарисовало картинку пустынного котлована на месте корчмы и пепел, кружащийся в воздухе.

На себя мне не то, чтобы плевать, но у меня нет ничего, а даже не могу с уверенностью сказать хочу ли жить. У меня нет семьи или любимых людей, а с инстинктом самосохранения тоже большой напряг. Но у них все это есть, есть ради чего дышать. Веорента – добрая мать и красивая женщина, отнеслась ко мне со всей душой, а платой за это станет смерть? Алан – открытый ребенок, единственный кто не боялся и не удивлялся мне. Пятерка воинов – пусть я их и плохо знаю, пусть дружбы у нас не получилось и не получится, но убивать своей дуростью пять существ? Они не заслужили смерти только потому, что исполняли приказ и прибыли сюда по вызову местных вояк.

Мне вспомнились слова безликого о том, что если умрет кто-то из них, то он будет хоронить не пять, а десять трупов. Память напомнила о статье в одном старом журнале: был в Индии такой интересный и ужасающий обряд – сати. Во время похорон мужа часто вместе с ним заживо сжигали и жену. В статье туманно намекали на очень большое число жертв за многовековую историю этого ритуала. Британцы, конечно, запретили сати в девятнадцатом веке, во время своей оккупации страны, но случаи его привидения известны и в нынешнее, якобы просвещенное, время. Когда я читала статью, мне был интересен только один момент: в описание самого обряда не говорилось, что сжечь нужно только вдову, то есть теоретически, и муж мог уйти в след за женой, после ее смерти, но в истории Индии нет ни одного случая или хотя бы легенды, когда на этот обряд шел вдовец, а не вдова, то есть в обществе никогда не ждали такого от мужчины, а вот женщина должна желать умереть рядом со своим супругом, и точка. Вот уж где стоило стартовать, так называемому, равноправию полов.

А что если в этом мире или в культуре моего вида практикуется нечто подобное? Что если после смерти этой пятерки наши сородичи сожгут или просто придушат их жен, мужей, детей? По большому счету не важно, даже если безликий использовал просто красивую метафору для убитых горем родственников, я все равно не хочу, чтобы из-за меня страдало столько живых людей, хактов и всех прочих. И дело тут не в моем героизме, а в простой логике: я в этом мире два-три дня, а они всю жизнь; я не сделала ровным счетом ничего, а они воины и защитники своих домов, все о них отзываются с уважением, если не сказать с благоговением. И что теперь все они должны умереть, только потому, что я, кретинка, не умею управляться с собственными силами?

Страх навредить, ранить или просто задеть настолько завладел мной, что я с трудом удерживала подступающую панику, хотелось просто разрыдаться. Инстинктивно прижала руки к груди, чтобы хоть немного сдержать пламя. Ноги сами сделал пару шагов от Дэмиандриэля, с моим движением остальные дернулись.

– Стоять! – проорал безликий пятерке. – Никому не двигаться! Исполняйте свой долг!

Эти слова добили меня окончательно. В голове что-то щелкнуло и наступило спокойствие. Как после хорошей истерики, когда наревешься вволю, а потом сидишь, словно под какими-то сильными успокоительными и тебе уже на все плевать. Я открыла глаза, и сама удивилась тому, что стояла, зажмурившись и склонив голову. Только передо мной не было обычной обеденной залы с пятеркой. Мир снова перестал существовать, а на его место встали разноцветные огоньки, полосы и водопады разноцветной энергии. Вокруг меня было пять разных фигур. Каждая словно вылитая из чистейшего горного хрусталя, а внутри струятся, танцуют и проливаются разноцветные костерки. Откуда-то я знала, кто из них, кто и что именно сейчас испытывает.

Это было настолько красиво, что я на миг забыла о своем положении, словно вокруг тебя десятки, если не сотни самых разных радуг. Они невесомы и почти не ощутимы, но невероятно притягательны. Я всматривалась в каждого и старалась запомнить их такими, яркими и насыщенными, действительно живыми.

Вдруг каждый из силуэтов окутал перламутровый шар, словно в мыльный пузырь засунули хрустальную статуэтку. Понимание пришло сразу. Они испугались меня, а эти пузыри – их щиты.

Едва сдержала приступ хохота, потому что такое не может защитить от меня. От собственного состояния меня передернуло. Это, с каких пор я страдаю таким самомнением?

Опустила взгляд на свои руки и утонула в бездонной черноте мерцающего смоляного пламени, игриво струящегося между пальцами. Красный огонь не причинял вреда, не обжигал, просто был теплым. А черное пламя было прохладным и ласковым. Оно именно ластилось, как я это осознала, сама толком объяснить не могу, но точно знала оно ведет себя со мной не как дикий зверь на арене – только дай слабину сожрет, а как самый первый пес, прошедший десяток курсов дрессировки. Красного пламени я боялась, а это почти любила, доверяла.

Из самолюбования меня вывел резкий рывок. Дэмиандриэль попытался ухватить меня за руку, но слишком медленно, я успела отскочить и спрятать руки за спиной, хотя это мало помогло бы. Я чувствовала, как пламя подбирается к затылку и перебирает прядки волос. В силуэте безликого было несколько странностей: вокруг него не было щита, что заставило меня его зауважать, его хрустальная оболочка была мутноватой, в отличии от остальных, оттенка близкого его овалу и кажется более толстой, чем у пятерки, и сам цвет его внутреннего сияния меня удивил – переливы светло-голубого нескольких тонов, похоже на лунный камень, если бы его кто-то додумался превратить в костер. Еще сама форма его огня меня удивляла, она была какая-то рваная, недоделанная. Внутри каждого из языков поблескивали золотые искры. Цвет скорби.

Он по кому-то сильно тосковал, оплакивал, но это было так давно, что боль почти улеглась, стала камнем в недрах души, но дышать уже не мешает. Эта деталь вызвала у меня в внутри странный отклик, даже не сочувствия или жалости, а настоящей боли.

– Ника! Я могу помочь! Просто позволь мне! – он был в ярости. Я это видела и чувствовала.

– Нет! – уверенно сказала я. У меня не было сомнений, что черный огонь может покалечить или даже убить. Пусть мне он никогда не причинит вреда, но ему точно так не повезет.

Пламя, соглашаясь с моими мыслями, принялось сильнее поглаживать затылок. Я расплылась в счастливой улыбке идиота, массаж головы приятен, даже в такой ситуации.

"Это кто тут еще и главный псих?!" – саркастично полюбопытствовала моя соображалка.

– Тебя еще не полностью поглотила мгла. Твоя душа борется, у тебя есть шанс! – если бы я не видела его сияние, то подумала бы, что в его голосе проскальзывала мольба, однако на деле в нем не было ни жалости ко мне, не страха перед черным огнем, не было и страха смерти. Он был совершенно спокоен, даже уверен, что если не получится что-то сделать, то он просто оторвет мне голову, но спасет всех. Думаю, еще немного плотного общения с ним я начну восхищаться, зато теперь понятно, почему с таким подобострастьем к нему относится пятерка. Этот точно достоин своего места. – Прошу дай мне руку!

– Не могу! – и понимаю, что надо стереть эту улыбку с лица, но не могу, видимо голова у меня особенное место релаксации, пара минут такого поглаживания и я начну мурчать не хуже кошки.

Видимо моя довольная моська была понята как-то не так, потому что воин рванулся ко мне, а пятерка стала накрывать нас одним большим перламутровым пузырем. Знаете, в кино бывают моменты замедленной сьемки, когда даже крылья колибри движутся медленно. Мне показалось, что я попала в такую сцену, как же медленно он двигался, как же медленно двигались его подчиненные, если они так воюют, то я понимаю, почему в тех развалинах нет статуй безликим или пятнистым как я.

Когда он уже собирался сгрести меня в охапку, я присела и ушла от объятий под рукой, развернулась на пятках метрах в четырех от него и снова посмотрела на пустой овал лица. Фактически мы поменялись местами, только, по-моему, никто этого не успел увидеть. Я с трудом сдержала рвущуюся с языка шутку, моя соображалка просто запечатала мне рот. Я, правда, не понимала почему они, так бояться меня, ведь черное пламя не красное, я легко могла его убрать, я его контролировала. Но страх в сиянии вокруг нарастал с каждой секундой.

Я зажмурилась, уговаривая себя посмотреть на реальный, материальный мир. А когда открыла глаза, не смогла сдержать вскрика. Все вокруг, что было в пределах щита, полыхало черным огнем, даже пол под моими ногами. Я сама почти полностью горела, как большая спичка. А самое главное, что пятерка была явно на последнем издыхании и с трудом удерживала круг обороны. Что будет, если пузырь лопнет, а я все еще буду гореть, было понятно без слов.

В памяти всплыл странный сон, один из тех странных снов, что преследовали меня с детства. Я за небольшой, неприметной дверью, подглядываю в щелку. В огромном зале множество мужских, женских и звериный фигур и все они произносят клятву, а я за ними повторяю последние слова:

"… Защищать – есть цель. Преданность – есть жизнь. Цель – есть смысл. Жизнь – есть высшая честь. Клянусь хранить, ибо это и значит никогда не предавать. Клянусь…!"

Защищать! Нужно их защитить! Умереть самой, но из-за меня никто не пострадает! Я максимально сконцентрировалась на одном только желании убрать черный огонь. Все что угодно, только бы из-за меня никто не погиб! А на задворках сознания билась странная мысль, словно бы отдельно от меня: "только бы из-за меня не погиб он!" Я ощутила волну освежающий прохлады, как бывает после жаркого дня, и поняла, что так пламя прощается, теперь уже точно никто не убедит меня в том, что оно не имеет сознания, какое-то сознание у него точно есть. После чего огонь стал плавно уменьшаться, как догорающие угли. Да, я еще горела, но все меньше и меньше.

Дэмиандриэль снова попытался схватить меня, я увернулась, но с запозданием, рукав его камзола тут же вспыхнул и оплавился. Воин машинально схватился за руку, видимо там и ожоги приличные, но не издал не звука.

– Ника…

– Не трогая меня! А то сгоришь! – закричала я. Сердце сковала тоска, мне было невероятно стыдно и страшно за него, хотя свои чувства я объяснить не могла.

Глаза закололо. Моргнула и увидела, что золотые искры почти забытого горя разгораются в яркий пожар и поглощают голубоватое сияние. Миг, и меня схватили в стальной захват, выкрутив запястья обеих рук. Я ничего толком не успела понять, как в глаза ударил бирюзовый прожектор, а внутри грудной клетки словно сработал капкан, раскромсав своими зубцами сердце и ребра заодно. Я дернулась, выгнулась, почувствовала, как по подбородку бежит что-то теплое и стекает за ворот платья по груди и животу, а затем свет окончательно померк.

* Сабаот – город в западной провинции Бефора (Империи Светлых Эльфов). Население: десять тысяч чистокровных эльфов, пять тысяч полукровок и три тысячи разумных других рас. Не имеет портов и больших торгов с другими государствами.

** Манеер – военный чин. Глава над полусотней военных отрядов (звезд, по пять хактов в каждой) только хактов. Один из главных Стражей среди хактов. Во всем Ордене Маулихакти не больше трех десятков манееров, после Падения.