Текст книги "Увидимся в Новом Свете (СИ)"
Автор книги: Марьяна Брай
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 23 страниц)
Нашла ветку, которую очистила от коры, а ее край надрезала ножом, чтобы получился этакий жесткий кнут с множеством концов. Залив его кипятком, я раздвинула нарезанные волокна – так я изобрела первый для этих земель венчик.
К этому времени Клер уже взбивала белковую массу ложкой, и было понятно, что сделать это не реально. Наш самодельный венчик был открытием для всех, кто наблюдал за происходящим. Когда белок начал пениться, я начала по щепотке добавлять сахарную пудру. Пусть она была не такой тонкой, как магазинная, но это уже был не сахарный песок, точно, и надежда на то, что все получится, крепла в моей голове.
Мы взбивали поочередно, потому что руки уставали очень быстро. Нужно узнать – нет ли здесь мастеров, что могут изготовить самый простой миксер по рисунку? Ведь суть там совершенно проста. Лишь бы они уже умели делать зубчатые валы, или как там они правильно называются.
Через час яростного взбивания, когда все пятеро устали словно проработав на камнеломне, пена была обуздана. Хоть «пики» на массе были и не такие устойчивые, но она не валилась с ложки, а это значило, что как минимум полусырые они получатся. Если не сгорят, ведь регулировать температуру углей – дело невыполнимое.
Освободившуюся сковороду я чуть смазала остатками масла, и ложкой накладывала на нее небольшие горки. Угли накрыла по бокам двумя полукружьями сырой коры, почти прямыми листами накрыла сзади и спереди. Подождала немного, когда внутри моей первобытной духовки чуть прогрелся воздух, быстро засунула сковороду, и закрыла «дверцей».
Через десять минут мы вынули самые первые в Новом Свете безе. Температуры было достаточно, угли не дымили, и они получились цвета нежного крем – брюле.
Вторая, третья, четвертая сковорода пошли друг за другом. На одних и тех же углям мы испекли гору вкусняшки, которую не давали попробовать своим друзьям, и только остатки крема мы просто распределили на сковороде, чтобы они успели дойти на оставшихся углях.
Получившийся меренговый блин мы поделили между нашими друзьями, сами лишь отломили по уголочку. Их глаза говорили за них – безе точно пойдет, и если рецепт блинов люди смогут повторить, даже та самая молочница, что знала продукты, которые мы у нее брали, могла методом проб найти идеальное соотношение, то безе долго останется загадкой.
Готовые блины и безе мы завернули в тряпки и направились в Квебек. Сегодня до позднего вечера у нас есть время, чтобы продать все, купить необходимое, и еще раз переночевать здесь, чтобы ранним утром, еще до рассвета выйти в сторону дома.
На берегу, торговать нашими сладостями мы оставили девушек, а сами пошли в лавку, чтобы выбрать ткани, нитки, купить ножницы и иглы. Лето сбыло в разгаре, но нас ждала первая самостоятельная зима, которая покажет на сколько мы и правда, были готовы к ней. В лавке я вспомнила, что я женщина, что мне хочется футболку и спортивные брюки, что я очень скучаю по бюстгальтеру, мягкому нижнему белью, а не этому – хлопковому на завязках. Трикотаж следовало изобрести в первую очередь, но у меня не было ни капли знаний на эту тему, а уроки труда, где мы шили юбку и фартук, готовили винегрет и дурацкий лапшевник с творогом, не пригодились.
Все деньги, которые мы выручили вчера за блины мы отдали за шерстяную ткань. По сути, ее должно было хватить на брюки. Наши куртки с шерстью еще были годны, и зиму они точно продержатся. Нужна была шерсть для чулок, так как никакого другого материала, их которого можно было их пошить, просто не было. Я поняла, что мир стрейтча – прекрасный мир. Здесь одежда была полна вытачек, поясов и шнурков. Нитки нам подарили за то, что шерсть мы забрали большим тюком. В общем – то, только после этого мы поняли, что блины мы продали очень выгодно.
– Я отнесу все к Сквонто, а то мало ли, вырвут из рук, и останемся ни с чем, – сказала Клер.
– Хорошо, я еще порассматриваю соседние лавки – там есть сушеные фрукты, представляешь? И специи, но они очень дорогие. Я не могу уйти не узнав все, что есть здесь, Клер, – ответила я ей, не смотря в ее сторону.
– Хорошо. Я жду тебя на берегу у каноэ. Сквонто нужно отпустить к кузнецу – он заберет осатки инструмента, гвозди и скобы. А потом нам прямо на берег привезут муку, молоко, яйца и масло – девушки вчера заказали у молочницы. Это на остатки денег от шалей.
– Да, очень дороги здесь инструменты, но нам не прожить без них, Клер, – отвечала я на автомате.
Она ушла, а я переходила из магазинчика в магазинчик, рассматривая простенькие украшения: броши с вкраплениями мутных камней, бусы, кольца и браслеты из проволоки, с наздёванными на нее бусинами. Стоп… Проволока? Я присмотрелась. Это явно была не кованная вещица. Браслет, который четыре раза оплетает руку. Я провела от начала до конца – это была спираль.
Возле этой лавки всегда была толп индейцев, в какое бы время дня мы не проходили мимо. Очень хорошо, что я это увидела. Проволока. Да ее создание – фигня вопрос – волочение, скорее всего, уже есть. По сути, ее делают довольно просто технически – волочат в отверстие более маленького диаметра, а иногда – между валками.
Только вот, зачем нам проволока? Нам не от кого загораживаться, да и скота у нас нет, хотя… У кого-то он есть, и я даже знаю у кого, и я даже знаю, как ее можно видоизменить – не зря я смотрела целые два часа документальный фильм на канале История. Техас, детка… скоро начнется дикий Запад.
– Иди за мной, – прервал мои эйфоричные мысли незнакомый мужской голос.
– Куда? – обернулась я и поняла, что не так в данной ситуации.
– Быстро иди за мной, – он сказал еще резче, и я пошла, когда поняла, что в бок мне упирается что-то похожее на нож.
Я шла, и он чуть обнимал меня сбоку, давая понять, что он не шутит – эта штука упиралась мне под ребра. И да, мы оба говорили на русском.
Глава 48
Мы шли к двухэтажному дому, за которым, как у каждого здесь, был задний двор. Дом был похож на лавку или таверну, но окна были плотно зашторены, и я не знала, что думать.
– Заходи, – толкнул он меня к задней двери, держась на расстоянии. Мне некуда было бежать, и против здоровенного мужика ростом под два метра не помогли бы никакие мои знания, да еще и мне что-то подсказывало, что он в курсе моих способностей – следил за моими руками, не выпускал из внимания каждое мое движение. Нож в его руке был огромным – таким тесаком разделывают мясо.
– На что я вам? – отвечала я ему на русском, стараясь не использовать новых слов.
– Там узнаешь, иди, не бои́ся, не обижу зазря́! –шел он за мной к двери и хмыкал в бороду.
– Ты, значит, русский? – я искала пути, чтобы больше узнать о нем, а в идеале – втереться к нему в доверие.
– Русскай, русскай, как и ты, видать, только вот встретились не дома, а вон где – на краю земли! – он пытался то ли заигрывать со мной, то ли как я, «прощупать».
Я вошла в пыльную комнату, стены которой были обшиты узкими досками, но в отличие от Плимута, здесь была краска на стенах, мебель, хоть и немного, но это были стулья, стол на вычурных резных ножках, застеленный льняной скатертью цвета топленого молока, а в соседней комнате я увидела печь, стол с посудой, на стене висели сковороды, кастрюли.
– Садись, разговор будет не скорый, – подвинул он стоящий у стола стул ближе к середине комнаты – подальше от входной двери. – Рассказывай, чево тут делаешь? Как попала?
– Я англичанка. Русский знаю, потому что в доме жили трое русских – семья. Я росла с их детьми. С детства говорю и на русском, и на английском, – я практически ликовала, найдя логичный вариант ответа.
Мужик засмеялся, и я спокойно, как могла, уселась на предложенный стул.
– Живешь где? – пробурчал он из-под густых бровей.
– У индейцев, я сама ушла к ним. Они приняли. И они меня будут искать…
– Хым-м, значит, с индейцами? Давно живешь?
– Скоро год как.
– Зачем к ним пошла, украли тебя? – его голос изменился, и, похоже, он собирался «вызволить» непутевую из «полону дикарскыва».
– Сама пошла. Понравилось, – я чувствовала, что страх отступает, и начала думать, что смогу выбрать правильную секунду и сигануть во двор.
– Ясно с тобой, значит, обманом живешь?
– Нет, не обманом. Овощи ращу, рыбу в реке ловлю, бобров и индеек ем. А потом на солнышке лежу, в водичке плаваю – разве плохо? Неужто ты считаешь, что это плохо?
– Дерешься так откуда?
– От верблюда, мужик.
– Кто?
– Верблюд. Это учитель мой по боевым искусствам.
– Иску…
– Ствам. Драться меня с детства учили. Батюшка у меня уж больно странен был – ездил по миру, изучал Америку, Китай, вот, скоро должен Аляску открыть, ты если думаешь, что здесь русских не будет, ошибаешься, мужик. На севере и ваши земли будут. Учителя н из Китая привез. Вот он меня и обучал.
– Батюшка, говоришь?
– Да, говорю же, не сиделось ему с маменькой, он все больше в дороге, в открытиях. Сначала русских привез, потом китайцев. Следом и индейцев. А меня с собой взял, показать Аме… Новый Свет. Да мне и понравилось у индейцев. Скоро приедет, к осени, может. Коли мне приглянулось – оставит, коли нет, заберет в Англию. Что еще тебе от меня надобно?
– Драться будешь, вот чего мне надобно. Сегодня, как моряки придут в таверну.
– С тобой драться? – мне резко стало плохо – я о таком и подумать не могла. Вот он чего еще высмотрел, глазастый! Значит, они здесь и бои практикуют.
– Не, я сегодня на тебе монет заработаю. А коли подведешь, за забором свиньям скормлю, поняла?
– Да, чего ж не понять то? Драться то надо с одним? – сказала, а потом и подумала, что зря язык распускаю.
– Нынче с одним, а потом увидим. Надо за один раз собрать, завтра шхуны уходят. Вот для всех будет зрелище, девка! – он хлопнул себя по коленям. Дам тебе десять золотых, а дальше – как уговоримся.
Десять золотых это много даже здесь. Он понимал, что простыми угрозами я свою морду под кулаки не подставлю – какая разница – от него побои терпеть, или от остального народа. Соглашаться, показать, что заинтересована и сбежать? Девки мои все равно искать станут, а там и Сквонто может ирокезов поднимет, но это все теория, а практика… она вот, напротив меня сидит, ладони с весло!
– Жить я где буду? – чуть сощурив глаза заинтересованно спросила я мужика.
– Тут, на верху и койки имеются. Скоро матросы придут, а ты кепку-т не сымай, волосьев не кажи, они и не спросют ничо. А вечером тихонько в лес уведу – они туда придут – место-та все знают. Там и расскажу, что ты девка. Они сначала посмеются, а монет то не пожалеют. А ты только лбом его в пол тюкни, да чтоб заорал быком, и все, золото наш с тобою.
– А соперник то крупный?
– Да, чуть крупней тебя, ты и сама с росту та не девка будто. Звать та как?
– Элизабет…
– Лизка значится, – хыкнул он.
– Ага, Лизка, а тебя как звать, напарник? – я улыбалась все беззаботнее, старалась покачнуть его недоверие, как могла.
– Федор я, во Франциях шкурами торговал с наших земель, а там все заговорили, что, мол, Новый Свет открыли, а тут шкур – темным-темно. Говорили, мол, только наклонись, да из воды вытаскывай. Вот и поехал. Купец я. Торговец по-вашему, – спокойнее уже, доверчивей, болтал Федя. – Как услышал от тебя слова русские, опешил вначале.
– А потом решил заработать на бабах? – уже с азартом начала отвечать ему, надеясь «прощупать».
– Да ты сама больше заробишь, девка. Я не жадный. Мне надо денег заробить, чтоб обратно вернуться, – глаза его заметно погрустнели, – Два сына и дочка там.
– Ладно, не переживай, пойду я на твою драку. Только чтоб никаких ножей, понял? Золота мне тоже не помешает, хорошо, что предложил – мне отцу надо доказать, что самостоятельно жить могу. Где пожрать тут можно?
– Щас принесу, сиди. Я тебя закрою, не вздумай дергаться, поняла? – его голос снова стал серьезным, грубым.
– Куда я денусь? Только слово дай, что десять золотых отдашь, иначе, ничего от меня не жди, – ответила ему, и подвинула стул к столу.
– Даю слово. Не обману. Десять золотых в тот же час отдам, – видимо, чтобы подтвердить свою искренность, он прижал кулак к груди, вышел и закрыл дверь снаружи на засов. Интересно, если заорать, кто-нибудь поможет мне, или я только привлеку внимание других, менее сговорчивых бандитов.
Драться не хотелось, больше того – было страшно. Но десять золотых, на которые можно купить не только продуктов и шерсти, но даже и лодку, на которой все это везти. Мы могли бы докупить массу гвоздей и скоб для постройки еще одного маленького дома. А начать строительство его можно сразу после большого – главное, чтобы Сквонто с Малкольмом поставили большие угловые столбы, основу для крыши, а доски ны напилим уже без индейца.
Федор вернулся минут через сорок. Принес горшок с похлебкой, кашу из кукурузы и самое главное – ломоть хлеба. Настоящего хлеба из муки, запах которого я стала уже забывать. Он только поставил все на стол, я схватила хлеб и прижала кусок к носу, вдохнула, и глаза сами закрылись от удовольствия.
– Поешь и отдохнуть можешь, там на верху койки есть, – отрешенно как-то проговорил Федор, и сел на стул возле окна. Я смотрела туда безотрывно – надеялась, что увижу девушек или Сквонто, которые уже должны были потерять меня и отправиться на поиски.
Глава 49
Заснула я прямо за столом, положив голову на руки, а проснувшись, поняла, что спина затекла, в голове гудит. За окном уже смеркалось, и я не понимала, как могла проспать так долго. Нужно было подняться, но я не могла заставить себя уйти от окна в надежде, что меня заметят. Вторая часть меня очень хотела заработать, и страха, что Федор меня обманет не было и в помине.
– Держи, выпей, и пора идти, – голос за моей спиной принадлежал моему новому знакомому. Я обернулась – в его руках была большая дымящаяся кружка. Это был чай, и не травяной, не пахнущий сухими ягодами, а настоящий черный чай.
– Откуда здесь чай? – не задумываясь, спросила я, скорее саму себя, нежели моего «напарника».
– Шхуны обходят эту землю, и привозят иногда редкие вещи. Эта трава лечебная – дает силы, – он гордился, рассказывая мне о напитке, который был в моем мире настолько обычным, что мы даже не задумывались, покупая его как сахар, кофе, молоко или хлеб.
Клер говорила, что чай в Англию привезут только лет через сорок купцы Вест-Индской английской компании. А жена Карла II Екатерина Брагансская – португальская принцесса сделает его английским напитком, и мы будем всегда ассоциировать чай исключительно с Англией.
– Вкусно, только с сахаром этот напиток намного вкуснее. Попробуй как-нибудь, – ответила я, встала и оглянулась по сторонам: – Туалет у вас где?
– На дворе, айда за мной, – махнул мне Федор и повел на улицу. Становилось темнее и темнее. Почему они все еще меня не ищут? Городок не такой уж и огромный, можно было уже все дома проверить по три раза, залезть в каждую щель, и найти меня. Что там думает Клер?
Туалет на улице был дощатым деревенским «клозетом», но мне удалось побыть там одной, и подумать о предстоящей ночи, о своем решении, которое я, скорее всего, приняла слишком поспешно. В туалете было не плохо – сиденья не было, но яма была щедро закидана травой, что лишало его запаха, которого я ожидала при входе. Я постояла там, всматриваясь в щели на темнеющее все больше небо.
А вдруг навыки утеряны? Вдруг в этом теле очень слабые сухожилия? Травматолога я здесь точно не найду, и рискую прожить остаток жизни инвалидом. Черт бы подрал мою самоуверенность и сребролюбие. Я успокаивала себя тем, что все это я собираюсь делать не для себя, но все равно понимала, что это лишь шанс немного потешить свою гордыню.
– Пошли, время идет, – пробурчал за дверью Федор. Я вышла из своего убежища и пошла следом. Он взял меня за руку, и вопреки моим ожиданиям, мы направились не в сторону улицы, а к стене, что была сложена из бревен, камня, и кое-где даже замазана глиной или другим раствором. Он достал из кустов лестницу и приставил к ограждению так круто, что подниматься по ней придется почти вертикально.
Федор коротко свистнул, и на другой стороне ответили таким-же свистом. Он подтолкнул меня, указывая, что мне нужно залезать первой. Я быстро вскарабкалась до самого верха, но даже стоя на самой верхней перекладине, я не видела другой стороны – стена была выше уровня глаз, а подо мной было не менее двух метров шаткой деревянной конструкции, что держал Федор своими кулаками – лопатами.
Вдруг с другой стороны перелетели на меня две веревки. Одна с петлей, вторая с узлом на конце, Федор полушепотом, стоя с поднятой ко мне головой сказал:
– Залезай в петлю с руками, затяни на животе, а руками за вторую веревку подтягивайся.
Я выполнила все, что он сказал, дернула за веревку с узлом, проверяя, крепится ли она там к чему-то, и почувствовала, что петля на моей талии начинает затягиваться, а веревка, которую держат руки уже тянет меня вверх. Ноги оторвались от лестницы. Я посмотрела вниз – ни ее, ни Федора там уже не было.
Как только забор стал ниже моих плеч, второй рукой я попыталась схватиться за него, но меня ждало фиаско – его ширина была не меньше метра, и пока меня не затянули по пояс, я так и не смогла закинуть на него даже ногу. Распластавшись на нем, как на плоту среди бушующего моря, я посмотрела на другую сторону – там стояли трое мужиков, и один держал мушкет, значит, побег по стене точно невозможен – все предусмотрели, засранцы.
Лестница с другой стороны была чуть выше, и мне пришлось максимально прицелиться, чтобы, скользя телом по стене попасть ногой туда, куда нужно. Не хватало только ногу сломать, вот тогда будет очень весело. Буду всю оставшуюся жизнь блины на площади печь под песни Би-2, чтобы заработать на виски.
Спрыгнув на землю, я всмотрелась в лица, и не обнаружила там ни одной эмоции, словно они вовсе не понимали, зачем меня ведут в лес. Хрен его знает, что им сказал Федор и кем меня представил. Может они и вовсе не знают, что я здесь делаю.
– Иди за нами, волосы убирай под шапку, – наконец, заговорил один из них. Я убрала свои отросшие до плеч волосы за уши и натянула кепку.
Мы шли через лес минут пятнадцать. Когда подошли к поляне, где горели четыре больших костра, опустилась ночь. В центре поляны был организован ринг – четыре больших столба, вбитых в землю были обмотаны веревками. Сейчас там мутузили друг друга два мужика с голыми торсами. Нашего прихода никто даже и не заметил, скорее всего, так и было задумано.
Мы стояли в последних рядах. Я осмотрела толпу – здесь было не меньше трехсот человек, и люди подходили со стороны реки и со стороны города. Скорее всего, это было запрещенное развлечение.
– Еще трое, и ты пойдешь. Кепку сразу не снимай. Смотри на меня – как я сниму, так и ты снимешь, поняла? – негромко сзади сказал мне в ухо Федор. Я даже не слышала, как он подошел.
– Хорошо, только вот, боюсь, что противник будет очень сильным. Тогда я ничего не смогу сделать.
– Те мужики, которых ты скрутила, были поболе этих, – крякнул Федор
– Слушай, а зачем нас поймали, ты не знаешь? Если знаешь этих людей, лучше сразу правду скажи, – повернулась я к нему, и внимательно посмотрела в глаза.
– Вы с индейцами пришли. А здесь, сама видишь, женщин не так уж и много. Ну, подержали бы несколько дней в подполье, а как индейцы ушли бы, можно было бы вас и замуж отдать. За деньги, естественно. Тут с бабами разговор короткий.
Я поняла, что Клер меня не искала может и потому, что девушек просто отловили, и держат сейчас в подпольях. Лишь бы Сквонто был с ними. А если и с ними? Кто его станет слушать? Он даже не ирокез. Да и наших спутников мы не видели ни разу с того момента, как сошли на берег.
Вдруг к Федору подошел мужчина – один из тех, кто привел меня, и жестами начал что-то объяснять. Я поняла, что французский Федор понимал еще хуже чем я. Тот зыркнул на меня и махнул рукой, чтобы я следовала за ним.
– Кто поставит на этого тощего? А ну, тощий, выходи! – крикнули с арены, и Федор подтолкнул меня вперед. Я испуганно глянула на него, но он мотнул головой.
– Да уж, надо Федя, надо, – с улыбкой прошептала я ему в ответ. – Если со мной что-то случится, мой отец найдет тебя – я оставила для него послание, так что, постарайся сделать так, чтобы я осталась живой, ясно? – я подождала, когда он мотнет головой и пошла к рингу.
Бороться со своей гордыней, со своими тараканами в голове, я не умела. Я прекрасно понимала одно – у меня был шанс убежать от него еще в доме, огрев стулом, я могла прыгнуть на него с лестницы, сломав ему шею, я могла убежать из этой толпы, но истинная я хотела этой драки, хотела денег и шанса быстрее получить хоть что-то для нашего форта. Я понимала, что жизнь слишком коротка, чтобы ждать по году, продавать блины или безе.
Глава 50
Толпа смеялась. Я из-под козырька наблюдала за ними, я видела эти лица, что со слезами на глазах ржали как кони. Я стояла посреди ринга, засунув руки в карманы, тощая, длинная как палка, в мужской одежде и индейских мокасинах, с перевязанными веревочками коленями, чтобы короткие штаны не вылетали постоянно из мягких кожаных сапожек.
– Ты его голодом морил? – раздавалось из толпы? – Он не откусит нам уши? – раздавалось вокруг, и сопровождалось новыми приступами хохота.
– Это еще не все! – кричал невысокий мужичек, выполнявший роль рефери, – Он сам изъявил драться, и участвует в ставках, кто выйдет против? – оглядывался на смеющуюся толпу судья.
– Ну, давайте я, – к веревкам подошел мужчина, ниже меня ростом, но достаточно крепкий – туго сбитый, с явным животиком. Такие хорошо стоят на ногах, но они малоподвижны, а вот то, что у него руки короче моих – не очень хорошо.
– Ты его только не убей, Николя, – орали из толпы. Я оглянулась и нашла глазами Федора. Он заметил мой взгляд и улыбнулся. Теперь он стоял в первом ряду. Я ждала знака.
– А если я скажу, что это не мужчина? – прокричал рефери, я посмотрела на Федора, и тот снял кепку. Я повторила за ним – толпа загудела. Народу было теперь очень много. Вот где проводят вечера мужчины города и все моряки…
– Нет, вы решили меня унизить? – ответил Николя, и ушел в толпу, крича в сторону ринга о том, что с женщинами он не дерется – ему не интересно.
– Ее зовут Лиза, она русская, и готова драться. Она поставила на себя. Драка без оружия, пока она не окажется на спине! – кричал рефери.
– Да она и должна лежать на спине, почему она здесь, зачем, кто она? – раздавалось из толпы. Я собралась с силами, вспомнила французский и заорала на весь ринг: – Трусы, все французы трусы!
Тишина воцарилась так резко, словно я закрыла качественное окно, выходящее на шумный проспект. Мужчины переглядывались, начинали разговаривать, и тут из толпы вышел мужчина лет тридцати:
– Если я положу ее на лопатки, она уйдет со мной, – коротко сказал он и подняв веревку прошел ко мне на середину ринга. – Ты согласна? Иначе я не готов драться, мужчина должен жениться после такого, правда? – он смотрел на меня внимательно, будто я уже стала его вещью. Он одного роста со мной, руки крепкие, но не жилистые, больше мускулистые, словно он специально их качал. У моряков руки другие. Этот явно местный или вроде купца из Франции.
– Я согласна, а если я выиграю, ты отдашь мне десять золотых. Это кроме ставок! – подняв подбородок гордо заявила я свои условия, толпа загудела пуще прежнего. Зрелище было эпатажным, я уверена, что Федор сейчас потирал руки, и понимал, что первый бой ерунда по сравнению с тем, что будет во второй и третий бой. Люди попрут сюда как в цирк. У меня же были иные планы.
– О! Она ставит мне условия! Я согласен, люблю женщин с огоньком, – крикнул он и мы ударили по рукам. Рефери подозвал людей, которые в ту же минуту начали принимать ставки. Думаю, Федор поставил не мало. Я отогнала на секунду пронесшуюся мысль о том, что могу и проиграть, и уже этой ночью в лучшем случае, окажусь женой этого француза, в худшем – даже думать не хочу.
Мужчина, что уже прикидывал как меня использовать в дальнейшем, снимал камзол, заворачивал рукава на рубахе, вынимал нож из сапог. Не симпатичный, самовлюбленный тип с залысинами. Его верхняя губа была такой пухлой, что придавала лицу выражение горделивости, пацанства. Нет, Мария, ты просто обязана сделать все возможное, и самое главное – не поддаваться ни на секунду, иначе, н просто свалит весом.
В момент, когда ударил гонг, в моей голове включился слоу-мо, и все окружающее, с мужчиной в центре ринга, словно в замедленной съемке начало надвигаться на меня.
Он сделал лишь одну ошибку – решил обхватить меня руками, широко раскинув руки. Я могла бы просто ударить его в солнечное сплетение, а потом просто толкнуть, но нам с Федором нужна была красивая победа, которая не могла быть случайной.
Я, словно в жесте рукопожатия правой рукой схватилась за его правую ладонь чуть выше, чем это принято, немного выгнув ладонь, и резким движением локтя ударила его в нос.
Это происходит так быстро, что у человека возникает ощущение, что он ударился лицом о трубу, а ногами поскользнулся на очень скользкой поверхности. А самое главное – разбитый нос смотрится эпично – брызги крови говорят сами за себя. Я почти не поменяла положение корпуса. Толпа замолчала. Я подошла к рефери, вытянула к нему ладонь, на которую он положил мешочек с десятью золотыми.
– Благодарю, месье, и десять золотых от господина с разбитым носом переходят в мой карман, – поклонилась на четыре стороны и поспешила к Федору, который уже махал мне, поторапливая. Толпа взревела.
Обратно в дом мы не вернулись. Мы направились к реке. Я натянула кепку, спрятала волосы, шла быстрее Федора. В общем, сейчас, даже если он не отдаст мне обещанное, я уже в выигрыше.
– Иди сядем здесь, – он указал на бревна, которые днем использовались как место для посиделок матросов, мы подошли к ним и сели. – Сейчас они принесут деньги. Ты ночуешь в нашем доме, – словно за меня уже все решено, продолжил Федор.
– У вас так у вас. Только денежки мне мои отдай, понял? Пусть у меня лежат! – борзо ответила я Федору, и поняла, что Федор сейчас не выпустит меня из рук. Только обманом я могу уйти. Я для него курица, несущая золотые яйца, и потерять такую – смерти подобно.
Те же трое подошли только через час. Было уже не меньше полуночи. В тяжелом и объемном мешочке у них были монеты. Кое-как разобравшись с ними, поделив деньги, они ушли, оставив нас вдвоем на берегу.
– Давай мои десять монет, как обещал, иначе больше никаких боев, – протянула я ладонь. Он отсчитал десять монет, и протянул мне. Я достала мешочек с десятью монетами, доставшимися мне сразу, ссыпала эти в него же, развязала шнурок с ноги, перевязала им еще раз мешочек с добычей, и завязала его на шее так, чтобы он не снялся с головы. Если мой план не сработает, этим шнурком меня и задушат.
– Идем домой, – встал Федор, и уже направился в сторону форта.
– Нет, подожди, я должна помыться, пока темно и никто не видит. Уже два дня воды не видела, даже не думай спорить.
– Только не думай, что я отвернусь, – ответил Федор. Именно это мне и было нужно, чтобы не терять время.
– Я в одежде умею, – ответила я, сняла мокасины, кепку и суконную куртку, видимо, перешитую ее прежним владельцем из камзола, положила все на бревне рядом с Федором.
– Оставляй свой мешок, неужто ты думаешь, я убегу? Я мог бы тебе их не отдавать.
– Не, своя ноша не тянет. Пусть будут со мной, – без эмоционально ответила я Федору и пошла в воду. Через пять метров с берега ничего не было видно – вода сливалась с небом – сплошное чернильное пятно.
Я старалась шагать не слышно, шлепала по воде руками, ойкала и айкала, и старательно уходила в глубину, чувствуя, как далеко начинается настоящее течение.
– Ты где? – кричал с берега Федор. В этот момент я поняла, что я отошла далеко.
– Здесь. Больно мелко, со дна весь ил поднимается. Жди, еще вещи прополощу, – ответила я, сделала еще один шаг и легла на спину. Река понесла меня вниз, и последнее, что я услышала от Федора было:
– Гляди, исподнее не утопи, вещей та нету больше, – он хохотнул и замолк. Господи, прошу, неси меня быстрее, быстрее. Теперь нужно примерно вспомнить, через сколько мы были на месте. Каноэ шло явно быстрее, подгоняемое веслами, но я решила ускориться через десять минут, как замолк голос Федора, я плыла как могла, я вспомнила все техники, и поняла, что длинное тело имеет массу преимуществ.
Свет факелов от форта пропал минут через двадцать, и я поняла, что меня начинает знобить. Мешочек я то и дело перекидывала за спину. Я шепотом считала секунды. Когда точно прошло больше сорока минут, я начала присматриваться к берегу. Тут и там горели костры – на берегу жили индейцы, и мне нельзя было выходить везде. Но я могла пройти мимо своих. Лишь бы они не ушли.
– Элизабет, – раздалось в воде у меня за спиной. Я за секунду поняла, что значит, когда волосы на затылке встают. Кто-то плыл со мной в воде. Этот кто-то знал мое имя, и мой мозг дал команду – сделать то, что сделала бы в этой ситуации любая женщина – я заорала и погребла в три раза быстрее.
Глава 51
Сердце стучало так громко, что я не слышала шума воды, по которой колотила руками. Боялась я только одного – что сейчас меня схватят за ногу, и я, запыхавшаяся, уставшая, уйду в темную глубину, где обязательно вдохну. Я боялась воды. Сейчас я ее боялась как раньше. От Федора я ушла в воду без страха, потому что потерять Клер и девушек, остаться в Квебеке с толпой мужчин мне было страшнее, чем утонуть.
– Элиза, остановись, – голос не отставал, и я решилась повернуть голову. В эту же секунду меня обхватили руки, – Элиза, это я, это Бернард, помнишь меня? Я из Плимута. Я тебя не обижу, Элиза, давай выйдем на берег, теперь он тебя точно не догонит.
– Как ты здесь оказался? – мои зубы стучали так сильно, что я с трудом выговорила слова.
– Потом расскажу, давай к берегу, все, уже можешь встать, уже есть дно, держись за меня.
– Нам нужно ниже, здесь меня должны ждать Сквонто, Клер и еще двое девушек, Бернард, мне нужно найти их, они не знают где я, и жива ли.
– Выйдем на берег, а я пройду по нему, поищу. Хорошо? Ты должна согреться. Нужно развести костер.
– Не похоже, что у тебя с собой сухие вещи и спички, – пробурчала я, но поняла, что сил оставаться в воде больше нет. Воздух оказался намного холоднее воды, и меня начало трясти.
– Садись здесь, – он усадил меня на берегу, прислонил спиной к дереву, – я сейчас, дойду туда, – указал он сквозь лес на место, где горел костер.
– Хорошо, иди, я буду здесь, не переживай. Я и шага не могу сделать, – я сжалась, пытаясь согреться, обняла себя за плечи, но это не помогало. Нужно снимать одежду – легчайший ветерок кажется ледяным. Как только Бернард ушел в лес, я сняла брюки, оставшись в шортах, которые мы пошили сами. Меня не беспокоило что подумает обо мне человек, с которым я мысленно простилась.
