Текст книги "Залив Гавана"

Автор книги: Мартин Круз Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)

– Я не для этого училась классическому танцу, – сказала она Аркадию.

– Это, конечно, не Большой театр, но я не думаю, что в Большом это смогли бы хорошо сыграть.

– Вы считаете, что я – проститутка?

– Нет, – на самом деле вопрос застал его врасплох. Она, конечно, не выглядела проституткой. Скорее, как озаренная светом свечей безгрешная красавица.

– Да, я действительно с Уоллсом, но только потому, что он может помочь мне. А если бы я была простой шлюхой, то выучила бы итальянский для дела. Русский, кстати, в этом ремесле ни к чему.

– Не судите себя слишком строго…

– Если бы я себя строго судила, то давно перерезала бы себе горло.

– Но вы не сделаете этого.

– И почему нет?

– У меня есть опыт в этом деле, могу сказать, что очень мало кому удалось таким образом расстаться с жизнью.

– Восхитительно. Кубинец сказал бы: Что ты несешь, у тебя такая красивая шея. Кубинцы все сводят к сексу, даже самоубийство. Вот почему мне нравятся русские, у них самоубийство – это убийство себя, ничего более.

Исабель посмотрела в сторону. «В ней было что-то от изможденного очарования девушек с картин Пикассо», – подумал Аркадий. Удивительно, двоих, самых грустных людей в этом доме, притянуло, как магнитом. Он перехватил обеспокоенный взгляд Уоллса и одновременно он отметил, что Луна все еще следит за дверью.

– Сколько вы еще пробудете в Гаване? – спросила Исабель.

– Неделю, потом опять в Москву.

– Там сейчас идет снег? – Она зябко потерла руки.

– Да, абсолютно точно. Как все-таки хорошо вы говорите по-русски.

– Да? В моей семье Москва была все равно, что Ватикан для католика. Знать русский когда-то было очень престижно. А вы шпион, как Сергей?

– Похоже, это не было для кого-нибудь секретом… Нет, я не шпион.

– Честно говоря, он был не очень хорошим шпионом. Он любил поговаривать о том, что если бы им понадобился хороший агент, они никогда бы его не забросили сюда. Он собирался помочь мне с переездом в Москву. Оттуда я смогла бы уехать куда угодно. Может, вы согласитесь мне помочь? – Она нацарапала свой адрес на небольшом клочке бумаги и отдала ему. – Встретимся завтра утром?

Прежде, чем Аркадий смог ответить, к ним подошел Уоллс.

– Ты все пропустишь, – обратился он к Исабель.

– Сейчас вернусь. Мы говорили о Сергее.

– Да? – спросил он Аркадия. – И где же наш добрый друг Приблуда?

– Хороший вопрос.

Из комнаты донеслись громкие выкрики, и мгновение спустя Хеди пробежала мимо них. Сантеро и канадец последовали за ней.

– Ого. Я и не думал, что все так серьезно, – сказал Уоллс.

– О чем вы? – спросил его Аркадий.

– Она одержима.

– Это постоянно происходит, – спокойно отреагировала Исабель. – Мы все на этом острове одержимы.

На заднем дворе было темно, Хеди опрокинула суповой котел и завертелась, подпрыгивая на углях, искры попали на ее золотистые волосы. Она увернулась от огня, эластичные брюки покрылись пеплом, волосы сбились в неопрятную мочалку. Сантеро бежал вслед за ней, пытаясь на бегу вытащить что-то невидимое из ее тела. По испуганному виду канадца было ясно, что больше всего он хочет оказаться где-нибудь в укромном месте подальше отсюда. Когда Луна появился во дворе, Сантеро расставил руки и встал между Хеди и Луной.

Эрасмо протиснулся во двор на своей коляске и сказал Аркадию:

– Луна убьет Сантеро, если тот не изгонит злого духа из Хеди. А Сантеро говорит, что не может этого сделать.

– А что если ему попробовать еще разок, – Аркадий увидел нож для колки льда в руке Луны. Сержант резко отбросил Хеди в сторону, лопнула бретелька ее топа, одна грудь выпала наружу. Луна схватил Сантеро за шею и, согнув, втиснул его в скрещенные пальмы. В этот момент канадец бросился сквозь толпу, выбегавшую на улицу, и оттолкнул Аркадия на площадку во дворе. Никто не шелохнулся, кроме Абуелиты, которая сунула руки в огонь и, привстав на носочки, высыпала пригоршню еще горящих углей на спину Луны. Когда Луна развернулся к ней, Аркадий схватил сержанта за запястье, завел руку за спину и резко дернул вверх – захват, которому учили в московской школе милиции, затем с силой швырнул головой в стену. Луна сполз вниз, остался красный след на цементе. Кровь забрызгала его белые туфли.

Но Аркадий понял, что удар был недостаточно сильным.

– Теперь ты по уши в дерьме, и это очень серьезно… – поднялся Луна, не замечая удара, и ринулся к Аркадию.

– Стоять! – маленькая женщина с пронзительным голосом встала между ними. Так как она была в открытом топе и шортах, а не в форме ПНР, Аркадий не сразу признал в ней свою кубинскую коллегу. Детектив Осорио. Откуда она появилась и как долго наблюдала за развернувшейся сценой, Аркадий не знал. На одной руке у нее висела плетеная соломенная сумка, в другой она держала девятимиллиметровый пистолет Макарова. Он поднял руки. Но не для того, чтобы признать себя побежденным…

– Ты по-настоящему попал, – крикнул Луна вслед уходящему Аркадию.

– С вами все в порядке? – обратился Уоллс к Аркадию. – Мне жаль, что так произошло. Обычный финал типичной кубинской вечеринки. Слишком много духов в одном месте. А сейчас извините меня, мой инвестор испугался и сбежал.

Абуелита стряхнула пепел с ладоней. В середине двора стояла растерянная Хеди, она посмотрела на оторванную бретельку, грязные брючки и разрыдалась. Аркадий вернулся в дом, чтобы найти Монго и барабанщиков, но те будто испарились. А Осорио шла за ним след в след с выражением лица, на котором обозначилось понимание того, что русские идиоты размножаются с непозволительной скоростью.

10

Пока Осорио укладывала Эрасмо спать, Аркадий осматривался вокруг. Маленькая комната: койка, кухонный стол, стулья были наполовину подпилены. На подушке с наволочкой из золотистой африканской ткани лежали воинские медали и орденские ленты различных военных кампаний. Фотографии на стене напоминали о былой славе. Снимок из госпиталя, на котором двое мужчин в военной форме рядом с Эрасмо – один высокий смуглый человек в очках авиатора (в России он сошел бы за армянина), другой чуть постарше с густой бородой и тонкими изогнутыми бровями. Его невозможно не узнать – сам команданте. Ни у того ни у другого не было знаков отличия на погонах или фуражках. Это была армия всеобщего равенства. Кастро был горд, как родной отец. Второй посетитель, казалось, озабочен отсутствием конечностей Эрасмо.

– Кубинский генерал в Анголе, – пояснила Осорио.

На другой фотографии те же высокие гости на палубе рыболовецкого судна, на этот раз с Эрасмо в его инвалидной коляске. Фотографии демонстрировали дружелюбных, состоятельных мужчин и женщин у бассейнов, за ломберными столами, танцующих на вечеринках. Дети на бейсбольных полях, на велосипедах или пони. И, наконец, снимки всей семьи – мужчины в дорогих костюмах, женщины в бальных платьях на приемах с шампанским и на рождественских вечеринках. На одной огромной фотографии сотни похожих людей выстроились по спускающейся с двух сторон лестнице белого особняка.

– Он еще долго проспит.

– Лучше сказать, он еще долго не придет в себя.

Так же как Луна был последним человеком, с которым Аркадий хотел встретиться, квартира Приблуды была последним местом, где он хотел бы остаться в одиночестве. Но по настоянию Осорио он поднялся по ступенькам вслед за ней. Хотя ему казалось, что он достаточно хорошо смыл следы собственной крови, как только включился свет, детектив немедленно заметила разницу.

– Засохшая кровь на ковре. Что здесь произошло?

– А вы не догадываетесь? Вы же работаете с Луной и Аркосом.

– Только над этим делом, потому что в нем замешаны русские.

– Вас не удивило, что сержант набросился на меня с ножом для колки льда?

– Все, что я видела, это то, как вы припечатали его к стене.

– Он избил меня бейсбольной битой.

– Он избил вас?

– А вы ничего об этом не знаете?

– Это серьезное обвинение.

– В другом месте, может быть и так. Здесь, насколько мне подсказывает опыт, не многие инциденты влекут за собой расследование.

– По правде говоря, я все-таки спросила вашего друга Эрасмо о том, что произошло до того, как он отключился. Он сказал, что вы сообщили ему, будто упали с лестницы.

«Ну вот, – подумал Аркадий, – это неизбежное наказание за то, что говоришь не всю правду». Осорио посмотрела на пустующий стул в углу комнаты.

– Что вы сделали с Чанго?

– Что я сделал с Чанго? – переспросил Аркадий. – С куклой? Такой вопрос может прийти кому-то в голову только на Кубе. Понятия не имею. Может, Луна забрал его. Может, он ушел сам. А вы как меня нашли?

– Здесь вас не было, поэтому я пошла на звук барабанов.

– Конечно, где я еще мог оказаться?.. – Аркадий осторожно потрогал порез на голове, чтобы убедиться, что рана не разъехалась.

Офелия поставила сумку на стол в гостиной.

– Дайте я осмотрю рану. Зачем вы уничтожили следы так называемого нападения?

– Детектив, я здесь всего три дня, и я видел, как ПНР открещивается от расследования двух жестоких убийств. Я не думаю, что вы обратите внимание на мое избиение.

Она наклонила ему голову и осмотрела рану, ощупала ее со всех сторон.

– Так что говорите, вам сказал Луна?

– Сержант сказал, что не хотел бы видеть меня на улицах Гаваны, и просил не покидать квартиру.

– И все-таки вы ушли отсюда.

Он поморщился, когда она раздвинула волосы вокруг раны.

– Не слишком далеко я ушел.

– Что еще?..

– Ничего. – Аркадий не собирался раздеваться и показывать ей кровоподтеки на спине и ногах, он также не собирался отдавать ей фотографию яхт-клуба, чтобы она передала ее прямо в руки сержанта, и не хотел говорить ей, что снимок по-прежнему у него.

Осорио отпустила его голову.

– Вам нужен врач.

– Спасибо, а я и не догадываюсь об этом.

– Не пытайтесь меня обидеть. Послушайте, я всего лишь хочу сказать, что если вы уничтожили все улики, свидетельствующие о нападении, если вы действительно о чем-то повздорили с Луной, то это не говорит о том, что офицеры МВД сплошь и рядом избивают иностранцев, особенно если они прибыли из России. Напрашивается другое объяснение происходящему. И, честно сказать, принимая во внимание то, удар какой силы вы, судя во всему, получили по голове, то вряд ли вы вообще можете отвечать за свои слова.

Аркадий задумался и над тем, почему Осорио настояла на возвращении в эту квартиру, и над тем, почему она была одета, как уличная проститутка – в танкетках на платформе, шортах, с огромной плетеной сумкой.

– Детектив Осорио, зачем вы вернулись сюда, скажите откровенно?

– Затем, что я хочу, чтобы вы уехали в Москву живым.

Пока он раздумывал, что сказать в ответ, лампы в комнате потускнели, а потом и вовсе погасли. Он вышел на балкон и увидел, что все дома вдоль Малекона погрузились в темноту.

Аркадий покормил черепашку при свете зажигалки Руфо, затем прикурил сигарету и глубоко затянулся. Осорио в темноте сидела у стола.

– Перебои в электросети, – тихо сказала она.

– Я с этим знаком.

– Не думаете бросить курить?

– Это моя самая большая проблема сейчас? – Он нашел свечи в шкафчике над раковиной, зажег самую толстую из них и присел около стола рядом с детективом.

– Помимо сержанта Луны и старика снизу, вы знаете кого-нибудь, кто был сегодня вечером у сантеро?

– Никого, хотя я что-то слышал об Уоллсе.

– Каждая собака на Кубе знает Джорджа Вашингтона Уоллса.

– Значит, Луна организовал шоу для него.

– Теперь осталось устроить шоу для вас. Вам небезопасно здесь оставаться, Аркадий.

Ренко и сам не собирался здесь оставаться.

Осорио дотянулась до сумки и выложила пистолет Макарова на стол, то же оружие, которым милицию снаряжают в Москве.

– Вы бы использовали его против Луны? – спросил Аркадий.

– Он знает, что мой заряжен. У патрульных, которых вы видите на улицах, есть оружие, но нет патронов.

Он увидел, как она достала косметичку и положила рядом с пистолетом.

– А это для чего?

– Я остаюсь здесь.

– Я ценю ваш жест, детектив, но считаю, что вам следует быть в другом месте: дома, с семьей, с любимыми питомцами.

– Вас оскорбляет, что женщина защищает вас? В этом дело? Русские страдают мужским шовинизмом?

– Только не я. Но я не пойму, зачем это нужно, если вы не верите в то, что Луна поколотил меня.

– Луна не тот человек, который меня беспокоит. Доктор Блас осмотрел шприц, с которым, по вашим словам, напал Руфо. Ему не нужно было этого делать, но он сделал это – искал следы наркотиков.

– И нашел?

– Нет, только кровь и мозговую ткань Руфо, а еще следы крови другой группы, не принадлежащей Руфо.

– Может, он еще на кого-нибудь напал?

– Вы так думаете?.. А откуда Руфо взял шприц?

– Доктор Блас говорит, что из его института.

– Да, это то, что говорит доктор. Но у меня есть другой ответ. Это ведь у вас зажигалка Руфо?

– Да, похоже, это она.

– Зажгите ее.

Он щелкнул зажигалкой, язычок пламени заметался между ними. Осорио коротким и резким движением подняла рукава пальто и рубашки, обнажив руку с двумя синяками на артерии.

– Вот зачем я вернулась.

Аркадий посмотрел на руку с видом человека, обнаружившего, что его тело разукрашено татуировкой.

– Руфо, должно быть, поцарапал меня, когда мы боролись.

Она слегка провела рукой по вене.

– Это следы уколов, а не царапин. Зачем вы прилетели в Гавану?

– Меня уже спрашивали об этом, помните?

Он отпустил клапан зажигалки, но чувствовал, что она продолжает пристально его рассматривать в темноте. Он уже не понимал, почему он продолжает отвечать на ее вопросы. Их можно легко проигнорировать. Что делать, контроль над ситуацией перешел в руки детектива…

Из-за духоты они перебрались на балкон. Уличные фонари еще горели, поэтому расположившись на балконе, они могли заметить Луну заранее, если он вдруг появится с морской стороны Малекона. У Осорио явно была еще одна цель – она следила за каждым движением Аркадия, будто опасаясь, что он сделает кульбит и спрыгнет на асфальт.

Может быть, сливочного цвета топ и шорты и похожи на прикид проститутки, но они лишь подчеркивали то, как хорошо сложена Осорио. Маленькая и хрупкая, с черными вьющимися волосами, длинными ресницами она наводила на мысль о том, что заботу о его благополучии поручили ребенку. Вместо того чтобы стучаться в дверь посольства и просить убежища, он почему-то принял ее покровительство.

Он услышал звук волны, разбившейся о стену дамбы, и подумал о рыбаках, чьи лодки и камеры носило в открытом ночном море. «Касабланку» не было видно через залив, луч маяка то вспыхивал, то угасал. Осорио слегка толкнула его локтем, указывая на набережную, и он тут же узнал девушку, сидящую на стене дамбы, – одержимая Хеди в доме сантеро. Она была занята беседой с поздним прохожим европейского вида, одетым в элегантную просторную сорочку, которые обычно носят отдыхающие.

– Итальянский – это официальный язык проституток, – Офелия понизила голос.

– Да, я слышал. Это Хеди, девушка, которую я встретил у сантеро. По крайней мере, она опять на ногах.

– Это ненадолго, – сказала Офелия так, будто предлагала ему заключить пари. Временами ему казалось, что она разговаривает в манере глубоко удовлетворенного своей работой палача.

– Так что же с ней произошло? Она была одержима, и сантеро не смог ей помочь? – спросил Аркадий.

– Барабанщики были Абакуа.

– Ну и?..

– Абакуа из Конго, она была одержима духом из Конго. Сантерии не умеют общаться с духами Конго.

– Неужели? Это звучит так, будто у каждого из них есть свое ведомство.

Осорио презрительно прищурилась.

– Можно верить в Сантерию, Пало Монте, Абакуа или в католицизм. Во что угодно, или, по-вашему, это невозможно?

– Ну почему же. Вы будете удивлены тем, во что верю я: эволюция, гамма-лучи, витамины, поэзия Ахматовой, скорость света. Все это я принимаю на веру.

– А во что верил Приблуда?

Аркадий задумался, ему понравился этот вопрос.

– Он был сильным как бык и делал по сотне приседаний в день, но одновременно был убежден, что ключ к здоровью – это чеснок, черный чай и болгарский табак. Он не доверял рыжим и левшам. Ему нравились долгие путешествия на поезде и возможность ходить в пижаме днем и ночью. Он никогда не срезал грибы, в съедобности которых не был уверен на сто процентов. Он продолжал называть Ленина «Ильичем». Он говорил, что нельзя ругаться словом «черт», а то он обязательно появится. В бане он сначала мылся, а уж потом шел париться. Он говорил, что водка утоляет жажду души.

Хеди и ее новый друг скрылись из виду. Осорио положила ноги на балконную решетку, пытаясь устроиться поудобнее. Хотя какое уж тут удобство на металлических стульях. Аркадий обратил внимание на то, что подошвы ее ступней были нежно-розового цвета.

– Я знаю, что доктор Блас убежден в том, что у Приблуды был сердечный приступ, и он прав, говоря о том, что рыболовные снасти были не тронуты. Но возможно, есть и другие доказательства, помимо рыболовных снастей. Если бы вы сказали мне, что Приблуда упал во время марафонского пробега, я бы вам, возможно, поверил. Но наслаждаясь прогулкой по морю, увольте. Могу я спросить, хорошо ли вы знаете доктора Бласа? Вы можете положиться на его честность?

Она не сразу ответила.

– Блас слишком честолюбив, чтобы ошибаться. Если он говорит – сердечный приступ, значит – сердечный приступ. Если хотите, проведите исследование тела в Москве, они скажут вам то же самое.

– Но есть другие вопросы, на которые можно найти ответ только здесь.

– Расследования не будет, – отрезала Осорио.

– А по факту смерти Руфо?

– Нет.

– В отношении Луны?

– Нет.

– Хоть что-нибудь будет?

– Нет.

Ее надменная непреклонность могла бы охладить любой, даже самый горячий пыл.

Черная волна катилась под лучом света маяка. Иногда ему казалось, что море накрывает его подобно глубокому освежающему сну. Балкон выходил на север, и он мог видеть знакомые созвездия. Он больше не верил в бесконечность вселенной, он верил в то, что она скоро взорвется. Все полетит в тартарары, ничего не останется. Осорио продолжала рассматривать его.

– У меня две дочери: Мюриель и Марисоль, – сказала она. – У вас есть дети?

– Нет.

– Женаты на своей работе? Преданы делу до самозабвенья? Че был таким. Хотя он был женат, были дети, но он отдал всего себя революции.

– Я, скорее, разведен со своей работой. Я не такой, как Че, совсем…

– Потому, что у вас есть такие же?..

– Такие же что?

– Ничего, – и после небольшой паузы: – Вам нравится кубинская музыка?

– А она всем нравится?

– В ней есть ритм.

– В ней есть ритм?

– Да, почти всегда…

Наступила более длительная пауза.

– Наверное, вы играете в шахматы?

Аркадий прикурил сигарету.

– Нет.

– Занимаетесь спортом?

– Нет.

– Бейсбол изобрели на Кубе.

– Что?..

– Бейсбол изобрели на Кубе. Индейцы, которые здесь жили, ну те, которых открыл Колумб, они играли в мяч с палкой.

– Неужели?

– Вы не знали об этом?

– Об этом ничего, но в Москве говорят, что это русские изобрели бейсбол. Есть одна старинная русская игра с мячом и палкой. Русские, эмигрировавшие в Штаты, привезли игру с собой.

– Уверена, прав только один из нас.

– …Разница только в том, что сержант Луна использовал не деревянную палку, а стальную биту.

– Алюминиевую.

– Ну, я мог ошибиться.

Осорио переложила одну ногу на другую. Аркадий откинулся и выпустил длинную струйку дыма.

– А если бы расследование все-таки началось, с чего бы вы начали? – спросила она.

– С хронологии. Первым в тот день Приблуду видела его соседка, танцовщица, это было в восемь утра. Последним его видела между четырьмя и шестью сотрудница посольства. Она рассказала, что он разговаривал здесь на улице с чернокожим рыбаком, из тех, что уходят в гавань на старых автомобильных камерах. Если бы я владел испанским, я бы ходил по Малекону с фотографией Приблуды до тех пор, пока не нашел кого-то, кто запомнил его в тот день.

– Думаю, мы можем переговорить с агентом КЗР этого квартала.

– Я знаю ее, это Абуелита.

– Хорошо, так и сделаем.

– И еще раз осмотрел бы место, где был найден труп.

– Но мы нашли его за заливом, в Касабланке. К тому же и вы там были.

– Не при дневном свете.

– Но это все-таки не расследование!

– Это точно.

– Вы не боитесь, что на вас опять нападут?

– С вами нет!

Даже в темноте создалось ощущение, что ее глаза потемнели.

– Идиот, – сказала Осорио с таким равнодушием, будто произнесла его имя.

В конце концов, он уснул прямо на стуле, но аромат ее духов с легким привкусом ванили продолжал щекотать ноздри.

11

Предрассветные сумерки таяли над Малеконом, море будто слегка подсвечивалось из глубины. Аркадий и Осорио подошли к дому Абуелиты, которая наслаждалась первой утренней сигарой, стоя у окна. Она пригласила их зайти в квартиру. Стены ее, покрытые множеством слоев краски, были выщерблены от старости. Абуелита предложила им кофе по-кубински в стаканах из толстого темного стекла и усадила рядом с гипсовой статуей Девы Марии, украшенной павлиньим пером. В ногах у статуи стояла медная чаша в форме монаршего венца, набитая резными фигурками из сандалового дерева и долларами. Аркадий почувствовал себя лучше, подбодренный тем, что Луна так и не вернулся среди ночи с бейсбольной битой или ножом для колки льда. Детектив Осорио переоделась в синюю униформу и приняла свой привычный вид. Раскаленные угли, которые Абуелита выхватила из огня прошлой ночью, не оставили следов ожогов на ее руках. Она вела себя, словно юная девушка, притворяющаяся пожилой. Тут же принялась кокетничать с Аркадием, жеманно благодаря его за то, что он защитил ее прошлой ночью, позволяя поднести огонь к потухшей сигаре. Хотя сигарный дым, запахи и полутьма сбивали с толку, он смог объяснить ей, что его интересует Приблуда и то, как он проводил свое время, живя здесь. Она одна могла помочь ему как бдительный агент Комитета по защите Революции.

– Его жизнь была скучной. Иногда ваш друг исчезал на несколько недель, но когда он был здесь, все выглядело обычно. В семь утра уезжал со своим атташе-кейсом, а возвращался в семь вечера. Кроме четвергов. По четвергам он приезжал в середине дня – уходил, приходил. По субботам он отправлялся за покупками и всегда приносил что-нибудь для меня: шоколад или джин. Добрый человек. По воскресеньям он любил порыбачить на дамбе вместе с Монго или привязывал автомобильные камеры к машине и ехал на рыбалку куда-то в окрестности Гаваны.

– Вы очень наблюдательны.

– Это моя обязанность, я ведь в КЗР.

– Так по четвергам он был очень занят?

– Да. – Ее улыбка стала шире.

Он явно упускал какие-то намеки с ее стороны, но все же продолжил:

– Было ли что-то еще, что отличало четверги от других дней?

– Да, по четвергам он брал другой портфель.

– Другой?

– Тот отвратительный из зеленого пластика. Наш, кубинский.

– Именно по четвергам?

– Да.

– Когда вы в последний раз его видели?

– Надо подумать, дайте вспомнить…

Аркадий, хотя и чувствовал себя не в своей тарелке, но он не был полным идиотом.

– Для чего в чаше деньги?

– Подношения от людей, которым нужен совет, погадать на раковинах или на картах.

– Мне нужен ваш совет, – он положил пять долларов в чашу.

Абуелита приобрела сосредоточенный вид.

– Теперь, когда я подумала, по-моему, две пятницы назад. Да. Он уехал немного раньше, чем обычно, и вернулся чуть раньше, около четырех.

– В четыре дня?

– Да, потом около шести он уехал вновь. Я это отлично помню, потому что он переоделся в шорты. Он всегда надевал шорты, когда они с Монго уходили к заливу. Но Монго с ним не было.

– Вот видите, все указывает на то, что это тело Приблуды, – не смогла сдержаться Осорио.

– Пока да.

Аркадий был доволен, потому что каждый что-то получил. У него была картина последнего дня Приблуды. Осорио получила свою минуту торжества. Абуелита – пять долларов.

Снаружи занимающийся день сделал тени более отчетливыми. Когда Осорио и Аркадий шли вверх по Малекону, группка людей впереди оказалась четырьмя сотрудниками ПНР, покуривающими в предрассветном томлении. Из любопытства они двинулись было к Аркадию, но, узнав Осорио и перехватив ее суровый взгляд, отступили. В форме ПНР и фуражке, с широким ремнем и висящей на нем кобуре она производила внушительное впечатление.

Единственным судном во всем заливе был паром из Касабланки, приближающийся к гаванской пристани. Его окна вспыхнули, поймав солнечные лучи, а затем погасли и стали видны лица пассажиров. Вспенивая воду, паром притирался к пирсу, обложенному покрышками. Как только выдвинули мостик, стали сходить первые пассажиры, некоторые несли в руках атташе-кейсы, показывая свою занятость офисной работой, другие толкали перед собой велосипеды, нагруженные мешками с ананасами и бананами, проходя мимо плаката, призывающего «Уважаемых пассажиров» не проносить на борт оружие.

Встречный поток новых желающих ринулся на паром, увлекая с собой Осорио и Аркадия. Внутри было душно, сиденья протянулись по бокам, места для велосипедистов в конце парома, решетки закрывали проходы, не предназначенные для пассажиров. Пальто Аркадия притягивало недоуменные взгляды. Ему было все равно.

– Вы любите корабли?

– Нет, – ответила Осорио.

– Парусники, рыбацкие суда, гребные лодки?

– Нет.

– Это мужская стихия. Я думаю, что их привлекательность в независимости, в ощущении того, что ты сам можешь решать, куда тебе плыть, хотя все наоборот – ты должен трудиться, как каторжный, чтобы не утонуть.

Осорио никак не отреагировала.

– В чем дело? Вас что-то беспокоит?

– По законам Революции, турист не имеет права снимать комнату у кубинца. Абуелита должна была доложить о нем. Он прятался среди других, потому что был шпионом.

– Если вас это утешит, не думаю, что Приблуду когда-нибудь принимали за кубинца. Он хотел жить в квартире с видом на воду, и в этом я его понимаю.

Чем дольше Аркадий смотрел на залив, тем сильнее было его впечатление от размаха и от отсутствия признаков жизни – панорама полного оцепенения: доки и грузовые терминалы Гаваны с одной стороны, с другой – зеленеющий отвесный берег Касабланки с розовым зданием метеостанции и белой статуей Христа. Во внутренних водах залива стояло несколько заброшенных грузовых судов, неподвижное скопище грузовых кранов, а вокруг – рафинадные заводы, выпускающие в небо пламя и копоть. Кубинский черный торпедный катер с автоматической пушкой на задней палубе направлялся в открытое море. Он заметил, что Осорио рассматривает его голову.

– Как я выгляжу?

– Желающим, чтобы российское посольство посадило вас под замок.

– С вами я в безопасности!

– Единственная причина, по которой я здесь, это то, что вы хотите попасть в Касабланку, ни слова не зная по-испански.

– А я получаю удовольствие.

Касабланка будто начиналась на вершине горы у ног Христа, а затем скатывалась вниз к воде нагромождением хибар в угольном квартале. Алые цветы бегонии ползли по стенам, воздух был пропитан резким сладковатым запахом жасмина. Сойдя с парома, Осорио и Аркадий поднялись к троллейбусному парку, оборудованному вагончиками для перевозки коров. Они пошли вдоль центральной улицы, окна домов закрывали жалюзи от солнечных лучей, прикрыта была и дверь крохотного отделения ПНР с забитыми досками окнами. Спустились вниз по остаткам круговой лестницы в заросший сорняками парк. Вскоре открылась панорама залива – вода, черная как деготь, облепленные водорослями и ракушками сваи, мусорные отбросы, жестяные банки – то место, где три дня назад нашли тело неизвестного neumatico.

Место выглядело иначе в свете дня – без огней патрульного судна, без толпы, музыки и капитана Аркоса, выкрикивающего бестолковые распоряжения. Солнце высветило детали изысканной архитектуры домов, стоящих вдоль линии берега, заброшенных, словно греческие храмы в руинах. Их основательность контрастировала с непрочной пристанью, выступающей в море. Возле с полдюжины рыбацких лодок качались на волнах. На всех лодках были длинные шесты, торчавшие как антенны, а на корме бравая надпись «Касабланка» – на тот, случай, если они отправятся в кругосветное путешествие.

– Вот где он закончил свой земной путь. Здесь нечего искать, – сказала Осорио.

Пристань уходила за хибару, которую Аркадий не мог видеть ночью. Он обошел ее вокруг и подошел к калитке, ведущей во двор, больше подходящий для Дьявольского острова. Среди нагромождения беспорядочно сваленных корпусов старых лодок спали кошки. Собака лаяла с полусгнившей палубы разбитой шлюпки. Двое мужчин, голых по пояс, возились с винтом, под их ногами куры разгребали землю в поисках зерен. Эта картина была воплощением веры в свои силы – здесь могли собрать обломки любого судна после кораблекрушения и отправить в плавание, снабдив к тому же свежими яйцами. Мужчины продолжали работать, не поворачивая лиц. «Может, это эффект присутствия Осорио с ее железобетонным взглядом», – подумал Аркадий. Ной этого ковчега вынырнул из темноты лачуги, его звали Андрес. На нем была капитанская фуражка, сдвинутая на лоб, он поспешно стал давать витиеватые объяснения, пока Осорио не оборвала его.

По его словам, лодка, которую они чинили, построена в Испании, использовалась в помощь грузовым судам, признана технически непригодной и продана Кубе как металлолом. Это было двадцать лет назад. Аркадий подозревал, что подробности о контрабанде и штормящем море были опущены при переводе. Осорио отличалась от других кубинцев тем, что просеивала каждую эмоциональную реплику, осаживая рассказчика.

– Андрес слышал о теле, найденном здесь?

– Он говорит, что только это и обсуждают. Спрашивает, зачем мы вернулись.

– Они что-нибудь еще нашли в воде после того как тело увезли?

– Он говорит, что нет.

– У него есть карта залива? – Аркадий стал пробираться к пристани, обходя груды банок и бутылок, выброшенных водой и издающих зловоние.

– Я уже вам говорила, что тело просто плавало здесь. У нас нет ничего, что можно было бы назвать местом преступления.

– На самом деле я думаю, что мы имеем очень большое место преступления.

Андрес вернулся с картой. Изучив ее, Аркадий понял, что залив Гавана – это пролив, отделяющий город Гавану от замка Морро [18]18
  Замок дель Морро Кастильо де лос Треса Рейеса, живописная крепость, охраняющая вход в залив Гаваны; была возведена на противоположной стороне гавани Старой Гаваны, доминирует над входом в порт.


[Закрыть]и питающий своими водами три независимых бухты: Атарес на западе, самую близкую к центру Гаваны, Гуанабакуа в середине и Касабланку на востоке.

Аркадий пальцем провел по линиям, обозначающим пути следования кораблей и паромов, посмотрел на цифры, обозначающие глубины, отметил небольшое количество бакенов. Все это объясняло, почему залив Гавана был так привлекателен для размещения здесь американцами своих тактических запасов.

– Что сюда заплывает, то и уплывает, говорит Андрес. В зависимости от направления ветра: северо-западный внутрь, юго-восточный наружу. Так же в зависимости от времени года: зимой ветры обычно сильнее, летом ураганы гонят воду из залива в открытое море. Если все спокойно, тело может плавать в центре залива вечность, но обычно ветер дует с северо-запада и прибивает тела прямо к его двору, вот почему живых neumaticosнаходят в Гаване, а мертвых neumaticosв Касабланке.