Текст книги "Залив Гавана"

Автор книги: Мартин Круз Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

– Не возражаете?.. – Аркадий кивнул на столик Эрасмо.

– Пожалуйста, – О’Брайен дал свое благословение.

Тико с удовольствием расчленял своего ракообразного, Мостовой обсасывал клешню.

– Таких сочных лобстеров нет больше нигде в мире, – Мостовой вытер рот, когда Аркадий плюхнулся на стул. Фотограф никак не показал, что он связал пожар в Сьерра-Маэстра с Аркадием.

Эрасмо не сказал ни слова, не прикоснулся к лобстеру. Аркадий вспомнил, как он пил ром Paleoи раскачивался в своей инвалидной коляске в такт, выбиваемый барабаном Монго во время Сантерии. Как они катили по Малекону, и Эрасмо, похожий на бородатого пирата, махал девушкам, высунувшись из джипа. Сейчас он был чем-то подавлен.

– Значит, это и есть настоящий яхт-клуб «Гавана», – сказал ему Аркадий. – Ни Монго, ни рыбы.

– Это другой клуб.

– Я уже понял.

– Нет, вы не понимаете. Все эти люди вместе воевали в Анголе и Эфиопии, сражались бок о бок с русскими, у них общий опыт и общий интерес.

– За исключением О'Брайена.

– И вас.

– Меня?..

Голова Эрасмо раскачивалась, как будто он безуспешно пытался допиться до бесчувствия:

– Как становятся членом клуба? Случайно. Представьте, что в середине пьесы, скажем, во втором акте, кто-то неожиданно вваливается на сцену. Новый персонаж, которого и в сценарии-то не было. Что вы будете делать? Сначала попытаетесь избавиться от него, уроните на него мешок с песком или заманите его за кулисы, чтобы ударить по голове без лишней суеты, да так, чтобы зрители не заметили. Если вам не удастся убрать сукиного сына со сцены, что вы будете делать? Вы попытаетесь плавно включить его в игру, найти ему какую-нибудь роль, по ходу придумать ему реплики, так что третий акт пройдет практически без изменений, как обычно.

Принесли последнего лобстера. На каждой тарелке был лобстер или уже хорошо разделанный панцирь. Аркадий обратил внимание, что почти никто не проявлял никакого интереса к ужину после того, как блюда были уже поданы. Высокий мужчина в очках авиатора поднялся со стаканом рома в руках. Это был тот же армейский офицер, которого Аркадий видел на фотографии с Эрасмо и Команданте. Офицер предложил тост за яхт-клуб «Гавана».

Все, кроме Аркадия и Эрасмо встали, хотя Эрасмо все же поднял рюмку.

– И что теперь? – спросил Аркадий. – Заседание начинается?

– Заседание закончилось, – ответил Эрасмо и шепотом добавил: – Удачи.

В самом деле, люди уходили, как только поставили на столы свои стаканы. Они вышли не все сразу, толпой, а выскальзывали по двое и трое в темноту улицы. Аркадий услышал, как приглушенно закрылась дверца автомобиля, и тут же заработал двигатель. Мостовой исчез, как тень. Тико толкал коляску Эрасмо, который склонил голову на руку, словно Гамлет, погруженный в размышления. Вскоре в паладареостались только персонал, Уоллс, О'Брайен и Аркадий.

– Вы теперь член клуба, – сказал О'Брайен, – как ощущения?

– Все довольно таинственно.

– Ну, вы здесь всего шесть дней. Чтобы понять Кубу, требуется вся жизнь. Вы согласны, Джордж?

– Абсолютно.

О'Брайен поднялся на ноги.

– В любом случае, нам пора. Наступает время ведьм, и вообще, я устал.

– Приблуда участвовал в этом? – спросил Аркадий.

– Если вы действительно хотите знать, приезжайте на яхту завтра вечером.

– Завтра вечером я улетаю в Москву.

– Как хотите, – сказал Уоллс и открыл ворота. На тротуаре сиял «империал».

– Что же такое яхт-клуб «Гавана»? – спросил Аркадий.

– А чем бы вы хотели, чтобы он был? – спросил Джон О'Брайен. – Несколько парней на отдыхе ловят рыбку. Развалины здания, ожидающие прикосновения волшебной палочки, которая превратит его в сотню миллионов долларов. Группа патриотов, ветеранов войн своей страны, приятно проводящих вечер. Чего бы вы пожелали? Он то, что вы выбираете для себя.

24

DeSoto припаркован у «Роситы». Офелия была в номере. Она лежала в постели, плотно завернувшись в простыни. Аркадий разделся в темноте, лег рядом с ней и по ее дыханию понял, что она не спит. Он провел рукой по ее груди, по плечу и нащупал пистолет в ее руке.

– Ты возвращалась туда.

– Я хотела посмотреть, что там оставил Луна.

– Ты пошла одна? – спросил он. В ответ красноречивое молчание. – Ты сказала, что возьмешь кого-нибудь с собой. Мне не надо было отпускать тебя одну.

– Я не должна бояться войти в дом одна.

– А со мной такое бывает довольно часто. Что ты там нашла?

Она описала состояние Русско-кубинского центра, лобби и каждого помещения, в том порядке, в котором она исследовала их, козу, дверь в буфет и гранату, которая была привязана к ней. И как она пробиралась после взрыва в буфет и кухню, лишенную плит, морозильников и холодильников. Как потом тем же путем вернулась в лобби, установила лестницу на ограждение балкона и поднялась в бельэтаж, чтобы обыскать комнаты на том уровне, открывая каждую дверь ручкой швабры. Взрывных ловушек больше не было, никаких коз, только помет и открытые банки с российским бальзамом для волос, которые они вылизали до блеска.

Когда она вернулась, время их встречи в парке давно прошло и его уже нигде не было.

– Я думала, ты не вернешься. – Она отложила пистолет, поцеловала его в губы и медленно отпустила.

– Мы просто разминулись.

Он обвил ее руками и почувствовал, как она скользнула под него. Через мгновение он был в ней. Ее язык был сладок, спина твердой, там, где они соединились, она была бесконечно глубока.

Они ели банановый хлеб с пивом, Аркадий рассказал Офелии о своем вторжении в квартиру Мостового. Обо всем, кроме пожара. Поджог она наверняка бы не одобрила. Он улыбнулся. Офелия сломила его самозащиту, маленькая птичка на колючей проволоке. Ему также доставлял удовольствие – то ли профессиональное, то ли болезненное – разговор с коллегой. Она была коллегой, хотя ее точка зрения была не просто из другого мира, она относилась к другой вселенной. Да, она была коллегой, хотя сидела голая, со скрещенными ногами, в тусклом электрическом свете.

– В Гаване есть районы без электричества уже много недель, но вы нигде не прочитаете об этом, – она указала на газету, в которую был завернут хлеб. На первой полосе – покрытая пятнами фотография революционеров, празднующих победу, и красное знамя с надписью «Гранма». – Это – официальная газета партии.

– Она двухнедельной давности. – Аркадий посмотрел на дату.

– Моя мать не читает ее, получает только для того, чтобы заворачивать еду. Что бы Луна ни украл – телевизор, видеомагнитофон, обувь – он это уже вывез. Там ничего нет.

– Он пытался убить нас в машине. Он убил Хеди и ее итальянского друга, если использование мачете и ножа для колки льда что-нибудь значит. Я не думаю, что это банальное сочетание орудий убийства. И если он обезвреживал мины в Анголе, он вполне мог установить растяжку. Думаю, что кража видеомагнитофона Руфо – самое малое из его преступлений.

– На самом деле, он только ударил автомобиль с твоей стороны, – сказала Офелия.

– Что? – «Это было новым поворотом», – подумал Аркадий.

– Он только засунул меня в багажник.

– Он оставил тебя, ты бы могла задохнуться.

– Возможно. Но ты меня вытащил.

– И затем он попытался изрубить машину.

– Тебя, главным образом, – это показалось Аркадию спором о мелочах. Офелия продолжала: – Итак, ты пошел в яхт-клуб и не нашел меня. Что потом?

– Я сам толком не понял, – он рассказал ей об ужине с лобстерами в паладаре «Ангола». – Они все были вояками, и они называли себя яхт-клубом «Гавана». Насколько это необычно, чтобы офицеры сняли такой частный ресторан, как этот?

– Это бывает.

– И заказывали там лобстеров?

– Возможно, это были их собственные лобстеры. Многие офицеры занимаются подводной охотой. Флот тоже продает лобстеров. Офицеры питаются не так уж плохо.

– Они казались недовольными.

– Это все Особый период – все недовольны, кроме нас с тобой. На чем они приехали?

– На внедорожниках.

– Ты смотри!

– Но, по крайней мере, половина из них не ела лобстеров.

– Вот это уже странно, – согласилась Офелия.

– Никаких речей.

– Очень странно.

– Я тоже так подумал, учитывая то, что я кое-что знаю о характере кубинцев. Кроме того, Уоллс, О’Брайен и Мостовой тоже были там. О’Брайен представил меня им как «нового боло», мол, я теперь буду занимать место Приблуды. Я чувствую, что-то произошло на моих глазах, а что, я не понял. О’Брайен всегда опережает меня.

– Он не совершил никакого преступления.

– Пока, – Аркадий не упомянул об ордере на арест из Америки или сахарном обмане России на 20 миллионов долларов. – Почему двадцать высокопоставленных кубинцев называют себя яхт-клубом «Гавана»?

– Шутка?

– Это и есть ответ на фотографию Приблуды?

– Ты думаешь, на самом деле все не так?

– Нет, я думаю, что все так и есть. Я думаю, что это не шутка.

– У офицеров на этом ужине были имена?

– Я не слышал никаких имен. Все, что я могу сказать, что они все были одеты в гуаяберыи заказывали лобстеров на листочках бумаги, которые нужно было развернуть, чтобы прочесть. Некоторые, как Эрасмо, даже не прикоснулись к своему лобстеру, только наблюдали. И как только последний лобстер был подан на стол, ужин закончился, как будто они достигли единогласного решения. Возможно, завтра я все узнаю. Я встречусь с Уоллсом и О'Брайеном перед отъездом.

– Смотри, не опоздай на свой самолет, – сказала Офелия.

Он знал, что она ждала его реакции на упоминание об отлете. Но он сам не понимал, какова будет его реакция. Они оба находились в том состоянии, когда малейшее движение могло вызвать головокружение. Его взгляд упал на газету, в которую был завернут банановый хлеб.

– Интересно, что у Чанго на уме?

– Что ты имеешь в виду? – Офелия не была готова сменить тему.

Он поднял промасленную газету. На ней была видна фотография черной куклы с красной банданой. Под фотографией – броский заголовок:

Noche Folklórica Aplazada. Debido a condiciones inclementes fue necesario aplazar el Festival Folklorico Cubano hasta dos Sabados mas, a la Casa Cultural de Trabajadores de Construction. [54]54
  Фольклорная ночь откладывается. В связи с неблагоприятными условиями, необходимо отложить еще на две субботы фестиваль кубинского фольклора, который состоится в Доме культуры строителей (исп.).


[Закрыть]

– Ненастная погода – это я понял, sabado– значит суббота, а Домом культуры является яхт-клуб «Гавана».

– Из-за дождя фольклорный фестиваль откладывается на две недели, только и всего.

«То есть до завтра» – проверил Аркадий дату газеты.

Он встал, чтобы посмотреть на Чанго, сидящего в углу с небрежно раздвинутыми ногами. Левая рука куклы опиралась на трость, стеклянные глаза пристально смотрели на Аркадия. Чем дольше Аркадий изучал куклу, тем больше убеждался, что это была та самая кукла, которая исчезла из квартиры Приблуды на Малеконе. Тот же красный платок, те же жесткие черты лица, те же кроссовки Reebok, тот же мрачный взгляд.

– Он напоминает мне Луну.

– Конечно, – сказала Офелия, – Луна – сын Чанго.

– Сын Чанго? – опять у Аркадия возникло ощущение, что в любом разговоре с Офелией могла открыться маленькая дверца и унести человека в альтернативную вселенную. – Откуда ты знаешь?

– Это же очевидно. Сексуальный, агрессивный, страстный. Вылитый Чанго.

– Правда? – он наклонился, чтобы лучше разглядеть желтые бусы на ее шее. – А…

– Ошун, – натянуто ответила она.

– Я уже слышал о ней.

– Ты – сын Оггуна.

Аркадий почувствовал, что его уносит в параллельный мир.

– Продолжай, кто такой Оггун?

– Оггун – самый большой враг Чанго. Они часто борются, потому что Чанго – воплощение жестокости, а Оггун борется с преступностью.

– Дух-полицейский? Мне это совсем не кажется забавным.

– Ему бывает очень грустно. Однажды он так рассердился на людей за их преступления и ложь, что ушел в дремучий лес так далеко, что никто не мог найти его. Он хранил молчание, и никто не мог говорить с ним и уговорить его вернуться. Наконец, Ошун пошла за ним, она шла и шла через леса, пока не вышла на поляну у реки. Она чувствовала, что Оггун пристально наблюдает за ней из-за деревьев. Она не совершила ошибку, не стала звать его. Вместо этого она начала медленно танцевать, делая руками вот так… У Ошун есть собственный танец, очень сексуальный. Она чувствовала, что ему было любопытно, он придвигался все ближе, но она все еще не звала его. Вместо этого она танцевала то немного быстрее, то немного медленнее. Когда он вышел, наконец, из укрытия, она продолжала танцевать, пока он не подошел к ней достаточно близко. Тогда она опустила пальцы в тыкву с медом, которая висела у нее на поясе, и намазала ему губы медом. Он никогда в жизни не пробовал ничего слаще. Она продолжала танцевать, и снова зачерпнула рукой и дала ему еще меда, потом еще. В это время она привязала его к себе веревкой из желтого шелка и привела назад в мир.

– Еще бы это не помогло.

Не мед, а сладкая соль ее кожи. Не шелковая веревка, а ее руки. Не слова, а руки и губы. Аркадий притянул ее к себе, но вдруг трость Чанго покатилась по линолеуму. Кукла наклонилась вперед, голова опрокинулась набок медленным движением пьяного, который уже не пытается казаться трезвым. Кукла резко упала со стула и приземлилась с глухим стуком лицом вниз.

– Это какое-то заклятье, – сказал Аркадий. Оно действовало на него. Он соскочил с кровати, поднял куклу и снова усадил ее на стул. Эта фигура следовала за ним по всей Гаване, как тень. Аркадий не понимал, как ему раньше удавалось заставить куклу оставаться на стуле, потому что трость падала в одну сторону, а Чанго упрямо падал в другую. – У него слишком тяжелая голова, он не будет сидеть. – Офелия жестом призывала Аркадия назад. – Оставь. Это всего лишь папье-маше.

– Не уверен, – заклятие больше не действовало. Он поднял Чанго и положил на кровать, чтобы лучше видеть, как голова была пришита к рубашке. – Не найдется ли у тебя ножниц?

Аркадий натянул штаны, Офелия завернулась в пальто. Маникюрные ножницы были очень маленькими, и Аркадию пришлось разрезать нитки по одной, чтобы снять голову с деревянного кола, который служил кукле позвоночником. Безголовое тело рухнуло на пол.

– Что ты делаешь? – спросила Офелия.

– Хочу посмотреть, что у Чанго на уме.

Он отрезал цветной платок, оставив красную полоску ткани, приклеенную к голове. Это был грубо вылепленный из папье-маше череп, покрытый твердой черной глянцевой краской. Офелия нашла в ящике крошечной кухни зазубренный нож. Аркадий распилил голову от уха до уха через темя и снял лицо куклы как маску со слоя марли, которая была залита гипсом на чьем-то лице, чтобы придать ему характерные черты. Под тканью были скомканные газеты, а под газетами находился плоский овал под гладкой серебристой пленкой. Делая по краям крошечные надрезы, Аркадий аккуратно снял пленку, в которую были завернуты пять толстых коричневых брусков, на которых было написано по-английски «Динамит Хай Драйв». Видимо, бруски сначала были нагреты и слегка изогнуты, чтобы их, вместе с основанием из оргстекла, можно было плотно упаковать в овальном пространстве головы. На среднем бруске была закреплена печатная плата радиоприемника размером с кредитную карту, со встроенной батарейкой не больше копейки и антенной. Аркадий слегка приподнял плату вверх. Провода от нее обвивались вокруг проводов капсюля-детонатора, непосредственно вставленного глубоко в динамит. Несмотря на кондиционер, он покрылся потом. Он и Офелия почти всю неделю периодически находились рядом с куклой. Кто-то мог, нажав на кнопочку дистанционного передатчика, завершить его визит в Гавану в любой момент.

– Есть что-нибудь не проводящее ток? – он отложил ножницы и нож.

Офелия положила голову куклы себе на колени и осторожно вытащила детонатор, подцепив ногтями.

«Такой женщиной нельзя не восхищаться», – подумал Аркадий.

25

Сквозь жалюзи просачивалось достаточно утреннего света, чтобы Аркадий мог разглядеть Чанго, лежащего на столе. Лицо и затылок были разложены на груди куклы. Несмотря на то, что лицо лежало отдельно, оно казалось гораздо более живым и злорадным, чем прежде.

Офелия спала, укрывшись черным пальто. Аркадий надел свою старую одежду, поясную сумку и, как можно нежнее, стянул с Офелии пальто. С этого момента они должны были действовать раздельно. Офелия полагала, что ей и так сложно объяснить, как эта кукла оказалась у нее. Упоминание о русском только все осложнило бы.

– Аркадий!

– Да? – он уже открыл дверь.

– Где мы встретимся? – Офелия села, прислонившись к спинке кровати.

– В крайнем случае, в аэропорту. – Они уже обсудили это ночью. – Вылет в полночь. Самолет русский, аэропорт кубинский, нам понадобится много времени.

– Ты встречаешься с Уоллсом и О'Брайеном? На их яхте? Я не хочу, чтобы ты шел туда. Я им не доверяю.

– Я тоже.

– Я буду наблюдать. Если судно выйдет в море с тобой на борту, я пошлю за тобой полицейский катер.

– Хорошая идея, – они все это уже решили, но он вернулся, чтобы на мгновение прижаться к ее шее и поцеловать в губы. Любовь вынуждает двигаться вперед.

– А что насчет Бласа и фотографии? – спросила она. – Я с ним встречаюсь сегодня.

– Оставь фотографию мне.

– А потом?

– Потом? Мы будем делать покупки на Арбате, кататься на лыжах среди берез, пойдем в Большой театр, будем делать все, что ты захочешь.

– Ты будешь осторожен?

– Мы оба будем осторожны.

Она отвела взгляд. Аркадий выскользнул в утренний город. Вода была унылого оловянного цвета, уличные фонари тускнели на глазах. Он направлялся на встречу с возлюбленной Сергея Приблуды.

В следующем квартале он увидел еще один щит «Социализм или смерть» с гигантским Команданте в военной форме, отмеряющим очередной широкий шаг.

Офелии потребовалось немного больше времени, чтобы одеться, замотать голову куклы лентой, отнести ее в соломенной сумке к автомобилю. Было восемь, когда она подъехала к Институту судебной медицины. Блас работал в прозекторской. Она отправила ему сообщение, что будет ждать его в кабинете антропологии. Никто не мог оставаться в одиночестве в этом кабинете, там было слишком много черепов и скелетов, заспиртованных жуков и змей, свернувшихся в банках. На столе перед видеокамерой был помешен тщательно очищенный череп. Она включила монитор, на экране появилась фотография здорового и счастливого Приблуды на пляже.

– Еще рано, – сказал Блас, входя в кабинет и вытирая руки бумажным полотенцем. – Никаких шоу, пока не придет наш второй русский. Детектив, я понимаю, что вы так одеты для спецзадания, но я хочу поздравить, вы выглядите весьма убедительно. – Она была в белой одежде jinetera.Блас бросил полотенце в мусорную корзину и провел руками вверх и вниз по ее рукам, будто производя осмотр. – Неотразима!

– У меня кое-что есть для вас, – сказала она.

В конце концов, к кому еще Офелия могла обратиться? Он был доброжелательным и опытным, со связями в министерстве, в армии, в полиции, и на значительно более высоком уровне, чем капитан Аркос и сержант Луна.

– Подарок?

– Не совсем, – она достала из сумки голову, завернутую в газеты, и поместила ее перед экраном.

– Ну, мне всегда интересно, – Блас развернул бумагу и обнажил обсидиановый взгляд Чанго. Оживление доктора испарилось. – Что это? Вам пора бы уже знать, что мой интерес к Сантерии является строго научным.

– Но это голова куклы, которая была в квартире Приблуды. Позже она найдена вместе с товарами с черного рынка в здании около доков.

– И что? Я видел сотни этих кукол по всей стране.

– Смотрите, – Офелия сняла пленку, которая удерживала лицо и затылок вместе.

Когда Блас поднял лицо куклы, его собственное побледнело.

– Пять зарядов восьмидесятипроцентного динамита. Американского производства. Мы постоянно получаем его через Панаму для строительства зданий и дорог. Там был приемник и капсюль-детонатор, который я удалила. Это – бомба.

– Это было у Приблуды?

– Я думаю, что его забрал оттуда сержант Луна. Он взял машину Приблуды и спрятал ее в заброшенном здании в Атаресе, там же была эта кукла.

Офелии о многом приходилось умалчивать. В последние годы взрывные устройства, установленные реакционерами из Майами только ради террора, были выявлены в различных отелях и дискотеках. Кроме того, существовала Мишень, имени которой Офелия не решалась озвучить, – Лидер, который в течение сорока лет избегал бомб, пуль, таблеток цианида.

– Это очень серьезное дело. Сержант знает, что она у вас?

– Да, он пытался остановить меня. Это было позапрошлой ночью. Но я узнала, что это бомба, только вчера вечером. Похоже, что снаружи на голове нет никаких отпечатков пальцев, но я думаю, что скрытые отпечатки есть на динамите.

– Оставьте это мне. Вы должны были обратиться ко мне сразу же. Когда я думаю о бедной Хеди и о вас, – Блас опустил маску и вытер руки о свой лабораторный халат. – Вы так спокойно ко всему этому относитесь. У вас есть приемник и капсюль?

– Да, – она достала из сумки сверток в газете.

– Лучше иметь все целиком. Кто еще знает?

– Никто, – она не хотела упоминать имя Аркадия как можно дольше. Русский и бомба, как бы это выглядело? Особенно с теми убийственными файлами, которые он нашел в компьютере Приблуды. Все окончательно запутается. На голове куклы не было отпечатков, потому что она стерла отпечатки Аркадия. – Однако следует предположить, что Луна работает не один, есть еще кто-то.

– Заговор в министерстве внутренних дел? Сержант Луна никто и ничто, это должно быть намного выше. Неудивительно, что он и капитан Аркос отказались заняться расследованием. Они кому-то подчиняются. Вопрос в том кому? Кто командует ими? Кому мне позвонить?

– Вы поможете?

– Слава богу, вы обратились ко мне, детектив. Я всегда говорил что, вы – чудо. Куда вы собираетесь поехать дальше?

– В квартиру, где умер Руфо, – ей не хотелось произносить: в ту квартиру, где русский убил его, даже если это была самооборона. – Мне кажется, у такого афериста, как Руфо, должен был быть мобильный телефон. У КубаСеллнет информации о Руфо, но…

– Нет, нет, нет. Не показывайтесь на улице. Нужно найти для вас безопасное место. Вы должны сесть и записать полное изложение всех фактов, а я подумаю, как подойти к этой проблеме. Первый звонок будет самым важным. Поскольку, благодаря вам, взрывное устройство у нас, есть время, чтобы подумать. Самое безопасное место находится прямо здесь. В столе есть бумага и карандаш. Вы должны записать все, а также перечислить всех участников.

– Мне кажется, я уже составляла рапорты раньше, не правда ли?

– Вы правы. Главное, никуда не уходите, пока я не вернусь. Никого не впускайте. Обещаете? – Блас соединил две половинки головы, завернул их в газету, взял под мышку и пошел. – Просто дождитесь меня.

Офелия не понимала, почему ее беспокойство не рассеялось, даже когда она передала куклу в надежные руки. Она нашла в ящике письменные принадлежности, как и говорил Блас, но поняла, что ей более привычно заполнять бланки полицейской отчетности. Кроме того, помимо простейшего заявления об участии Луны, было очень сложно не упоминать Аркадия. На допросе будет еще труднее. Кто определил, что именно эта кукла была у Приблуды? Если Луна напал на нее, как ей удалось сбежать? Лучше короткое заявление, чем полная правда или ложь. Она понимала, что как только всплывет имя Аркадия, все недоверие к русским, накопленное годами, неизбежно обрушится на него.

Загорелый Приблуда улыбался с экрана. Череп лежал перед видеокамерой. Чанго и русские, страшное сочетание. Офелия выключила монитор, снова включила. Чего она ждет? Как она сможет добраться до пристани, если останется здесь? Она понимала, что чувствовала бы себя в большей безопасности, если бы Луна был арестован. В то же время она не могла забыть, как сержант стоял над трупом Хеди в Каса де Амор, как его тело, казалось, окаменело. Это напомнило Офелии о Тересе, другой девушке Луны.

Между двумя банками заспиртованных змей стоял телефон. Офелия открыла свой блокнот и набрала номер Дейзи. На этот раз ей ответили.

– Да?

– Алло! Дейзи дома? – спросила Офелия.

– Нет.

– Когда она вернется?

– Не знаю.

– Вы не знаете? У меня есть купальник, который она не раз просила. Это бикини с Wonder Bra, такой, как она видела в телешопе. Она хотела, чтобы я принесла его сегодня. Так ее нет?

– Нет.

– А где она?

– Ее нет.

– Она вместе с Сьюзи?

– Да, – немного более расслабленно. – Вы знаете их обеих?

– Они все еще на пристани?

– Да. Кто это?

– Ее подруга с купальником, – сказала Офелия, – или она заберет его сегодня, или я оставлю его себе. Честно говоря, на мне он выглядит лучше.

– Вы можете позвонить завтра?

– Завтра не могу. Я завтра уезжаю и заберу купальник с собой, а вы объясните Дейзи, почему она осталась без купальника.

Во время паузы Офелия представила себе Тересу Гитерас, со спутанными волосами, колени подняты к подбородку, ногти обгрызены.

– Принесите его.

– Я не знаю, где вы находитесь, – сказала Офелия, – вы можете прийти сюда и получить его.

– Я думала, вы подруга Дейзи.

– Хорошо, так как вы лучшая подруга, вы и объясните Дейзи, почему она осталась без купальника. Со своей стороны, я пыталась…

– Подождите. Я не могу прийти.

– Не можете прийти? Хороша подруга.

– Я на Чавесе между Зания и Салюд, рядом салон красоты, вход со двора и вверх по лестнице на крышу, розовый домишко. Вы недалеко?

– Может быть. Слушайте, я должна освободить телефон.

– Вы придете?

– Ну… – потянула Офелия, – вы точно будете там?

– Я здесь.

– Не собираетесь уходить?

– Нет.

Офелия положила трубку. Она подписала свой рапорт и засунула его под монитор. Она ненавидела ожидание. Кроме того, Офелия все еще хотела узнать, почему безжалостный Луна засунул ее в багажник вместо того, чтобы просто убить. И у Тересы мог быть ответ на этот вопрос.

Вице-консул Бугай прибыл в офис к одиннадцати часам, снял пиджак и туфли, сменив их на шелковый китайский халат и сандалии. Он налил себе чай из термоса и стоял с чашкой в руках у окна. Его офис находился на двенадцатом этаже, примерно на уровне талии башни, принадлежавшей посольству России. Зеленые пальмы Мирамара стремились к морю. Спутниковые антенны подняли лица к небу. На улице – настоящее пекло. Внутри жужжал кондиционер.

– Значит, вы все же работаете по субботам, – сказал Аркадий, сидя на стуле в углу.

– Боже мой, – Бугай пролил чай, – что вы здесь делаете? Как вы сюда попали?

– Нам необходимо поговорить.

– Это возмутительно, – Бугай поставил чашку на кипу бумаг и схватился за телефон. В своем халате вице-консул был похож на оскорбленного мандарина. – Вы переходите все границы. Нельзя же так просто врываться в чужой офис. Я звоню охране. Они не отойдут от вас ни на шаг, пока не засунут вас в самолет.

– Я думаю, они не отойдут от нас обоих и засунут обоих в самолет, потому что я, возможно, и перешел все границы, но у вас, мой дорогой Бугай, слишком много денег в «Бэнк оф Креатив Инвестментс» в Панаме.

Аркадий видел однажды, как милиционер, в которого стреляли, сделал десять медленных неуверенных шагов, прежде чем осел, потом упал. Точно так двигался Бугай, когда он положил телефонную трубку, навалился на стол и упал в кресло. Он схватился за сердце.

– Не вздумайте пока умирать, – сказал Аркадий.

– Этому есть объяснение.

– Но не у вас, – Аркадий передвинул стул так, чтобы Бугай был в пределах досягаемости. Уже мягче он сказал: – Пожалуйста, не усугубляйте ситуацию, не пытайтесь лгать. Сейчас я больше заинтересован в информации, чем в раскрытии ваших дел, но мой интерес может измениться.

– Они гарантировали мне сохранение банковской тайны.

– Вы же русский, и вы надеялись на сохранение банковской тайны?

– Но это было в Панаме.

– Бугай, сконцентрируйтесь. На данный момент все пока между нами. Куда дело пойдет дальше, зависит от вашего сотрудничества. Я задам несколько основных вопросов, просто чтобы посмотреть, насколько честно вы собираетесь отвечать.

– Вопросы, на которые вы уже знаете ответы?

– Это не имеет значения. Важно, насколько вы готовы к сотрудничеству.

– А может, это был просто кредит.

– А может, боль поможет вам сосредоточиться?

– Нет.

– Кто подписал чек на перечисление денег на ваш счет?

– Джон О'Брайен.

– В обмен на что?

– На то, что мы знали об AzuPanama…

– В обмен на то, что Сергей Приблуда узнал об AzuPanama…

– Да.

– Что ему было известно?

– Я только знаю, что он подбирался все ближе.

– К тому, что AzuPanamaбыла мошенническим сахарным брокером, созданным кубинцами, чтобы пересмотреть свой договор с Россией?

– В общих чертах.

– Они были обеспокоены.

– Да.

– О’Брайен и…

– Министерство сахарной промышленности, AzuPanama,Уоллс.

– И Приблуду следовало остановить.

– Да. Но было много способов остановить его. Вовлечь его в дело, заплатить, переключить его внимание на что-нибудь другое. Я сказал, что не хочу иметь ничего общего с насилием. О’Брайен согласился, он сказал, что насилие только привлечет внимание.

– Вот только Приблуда мертв.

– Это был сердечный приступ. С любым может случиться сердечный приступ, не только со мной. О’Брайен клянется, что никто его пальцем не тронул.

Аркадий обошел вокруг Бугая, разглядывая вице-консула с разных ракурсов. Несмотря на кондиционер, одежда Бугая взмокла от пота.

– Вы когда-нибудь были в Анголе?

– Нет.

– В Африке?

– Нет. Никто не хочет ехать туда работать, поверьте мне.

– Хуже, чем на Кубе?

– Никакого сравнения.

– Расскажите мне о яхт-клубе «Гавана».

– Что?

– Все, что вам известно.

Бугай нахмурился:

– В Мирамаре есть здание, которое раньше было яхт-клубом «Гавана», – он расслабился достаточно, чтобы вытереть лицо платком, – крутое место…

– Это все, что вы знаете?

– Это все, что приходит мне в голову. Впрочем, была одна история.

– Что за история?

– Ну, до революции старый диктатор Батиста подал заявку на членство в клубе. Он был единоличным правителем Кубы, ему принадлежала власть над жизнью и смертью и все такое. Но все это не имело значения, яхт-клуб «Гавана» ему отказал. Говорят, для Батисты это было началом конца. Конца его власти. Яхт-клуб «Гавана».

– Кто вам рассказал эту историю?

– Джон О’Брайен. – Бугай осмотрел свой стол. – Почему мой интерком включен? Я думал, это разговор только между нами.

Аркадий жестом позвал Бугая за собой. Они вышли из кабинета, прошли через офис с пустующими столами к Ольге Петровне, которая сидела в небольшом помещении, которое она пыталась сделать более уютным, оклеив стены картинками и фотографиями своей внучки. Рядом с ее интеркомом находился магнитофон с голосовым активатором, за ее спиной стоял коренастый человек с таким лицом, о которое можно ножи точить.

Время шло, и с каждым днем Ольга Петровна все больше скучала по Приблуде. И когда Аркадий встретил ее за завтраком, одного его предположения, что свой, русский предал Приблуду, было достаточно для того, чтобы она познакомила Аркадия с начальником охраны посольства и подключила свой магнитофон.

– Это была частная беседа, – сказал Бугай.

– Я сказал вам не всю правду, – признался Аркадий, – на случай, если бы я совершил и другие ошибки, Ольга Петровна должна была сделать и письменное изложение нашего разговора.