Текст книги "Кожа наших листьев (СИ)"

Автор книги: Маркус Даркевиц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

У Травиц отчаянно колотилось сердце, когда Джексон подкатил к кушетке вертикальный стальной цилиндр, похожий на большой термос, установленный на треножнике. Из цилиндра выходил шланг диаметром примерно полтора сантиметра, оканчивающийся затейливым наконечником в форме вытянутой груши с манжетками.

– Ножки выше поднимем…

Карина подчинилась. Джексон зафиксировал обе голени на лотках, развёл их на необходимое расстояние и принялся смазывать анус женщины гелем. Видно было, что производит он подобные действия не впервые, да и не без некоторого удовольствия… Впрочем, работа должна приносить удовольствие, иначе какой смысл вообще работать, когда вполне можно обойтись без этого?

Толстый наконечник лениво заполз внутрь. Когда он остановился, Джексон надул манжетки, чувствительно растянув анус… Потянул кнаружи – держалось крепко. Выскользнуть наконечник не мог.

– Готовы? – спросил он. – Включаю.

– Давайте, – с энтузиазмом откликнулась Травиц. Ей уже не было страшно. Нисколько. Она тоже была сейчас на работе.

• • •

…Электра лежала на постели совершенно голая и лениво переключала каналы передач. Смотреть ей ничего не хотелось. Слушать – тоже. Принять участие в какой-либо игре, хотя бы и с полной иллюзией присутствия – тем более. Она не вызывала фантомов, хотя за последние дни привыкла к основательному сексу и сейчас чувствовала напряжение плоти, которое нуждалось в разрядке. Но Электра была верна Карине, как она и сама считала, до полного идиотизма, не прибегая к изощрённым суррогатам, не говоря уже об обычном сексе. Если Карины рядом не находилось (а так оно и было обычно), Электра пускала в ход пальцы или собственный язык, лишь изредка прибегая к игрушкам. Да и мастурбацией, будучи в одиночестве, не сказать что злоупотребляла. Не каждый день и хотелось, если честно. Но уж если хотелось, то до слёз и судорог… Собственные фантазии порой пугали девушку. Она отлично знала, что Карина, проигнорировавшая психокоррекцию – садистка-убийца, если называть вещи собственными именами. Но она также знала, что Травиц скорее убьёт сама себя, нежели выпустит кишки невиновному человеку… Дичайшая, самая сокровенная мечта Электры заключалась как раз в том, чтобы умереть от руки любимой женщины, которая однажды спасла её от страшной гибели. И она не просто была готова умереть за эту любовь, но и принять жесточайшее мучение. Иногда, отпуская свои грёзы на волю, Электра это так и представляла себе, что лежит на спине, вот так, как сейчас примерно, а её любимая сидит на корточках рядом и сжимает в руке… Прямой тонкий кинжал… Или кривой серпообразный нож… Или старинную бритву, острую и короткую… Подруги нежно ласкают друг дружку кончиками пальцев, чуть касаясь кожи… Электра чувствует прикосновение пальцев к животу и от наслаждения закрывает глаза. Её тело трепещет в ожидании. Карина не торопится. Она мнёт ей животик вокруг пупка и чуть ниже, самые мягкие и самые нежные части. Электра кладёт свою руку на ладонь подруги, немного нажимая – пора, я жду проявления твоей любви, самого высокого, какое только может быть возможным… Видишь, как я тебе доверяю, и как хочу принять от тебя то, что больше, чем секс, сильнее, чем оргазм… Сквозь приопущенные ресницы она видит стальной блеск лезвия. Оно всё ближе, всё ниже… Электра сжимает бедра, которые непроизвольно подрагивают, подавая поверхность живота ближе к хищному концу лезвия. Карина царапает ей кожу этим лезвием, проводит крест-накрест сбоку набок по линии талии и от диафрагмы до лобка. Задерживает руку напротив пупка, слегка подаёт её вниз. Ох! Лёгкий ожог укола в глубине ямочки отдаётся по нервному меридиану в самый клитор и заставляет Электру вздрогнуть всем телом. Карина колет Электру ножом в разные участки живота, где-то едва касаясь, а где-то и протыкая кожу. Несколько бусинок глубокого красного цвета появляются на белом атласе кожи. Ещё один укол в пупок, сильнее предыдущего. Он заставляет девушку содрогнуться всем телом; боль вызывает сильную пульсацию между центром живота и глубинами влагалища. Вагина наполняется нектаром, а пупочная ямочка заполняется кровью – её уровень поднимается всё выше, затопляя до краев. Электра чувствует, как тёплые тонкие струйки стекают по бокам, по линии талии. Её дыхание становится прерывистым, она дрожит всем телом, понимая, что сейчас нож погрузится глубоко в её тело. И всё-таки этот момент наступает неожиданно. Холодное и одновременно раскалённое лезвие скользит вглубь – вниз и немного вбок, рассекая нежные ткани животика, – Карина, проколов кожу в левой части и примерно парой сантиметров ниже пупка, медленно погружает клинок в самое нутро подруги, которая не может даже вскрикнуть – у неё перехватило дыхание. Нож прорезает оболочку брюшины (вспышка боли такая, что туманит сознание), царапает поверхность кишки… Говорят, оболочки кишечника не сильно чувствительны к боли, но Электра ощущает сталь внутри себя, понимает, что клинок протыкает нежные ткани, и это заставляет её стонать – тонко и протяжно. Боль заполняет её всю, каждое движение ножа в руке Карины наполняет живот рвущими и жгучими ощущениями, но даже они не мешают почувствовать, как свободная рука подруги нежно гладит ей лицо. И тогда, несмотря на боль, Электра даже пытается немного выгнуться вперёд, чтоб посильнее насадиться на лезвие – пусть любимой будет приятно, пусть знает, как сильно Электра её любит! Она кричит и об этом тоже, захлёбываясь, хрипя. Нож продолжает рассекать ей животик, он уже дошёл до правого бока. Лезвие распороло кожу, оно режет самую чувствительную ткань – брюшину и тянет за собой упругие петли кишечника, тянет их с натугой, прежде чем распороть и выпустить в полость их содержимое – едкое, раздражающее, усиливающее и без того невыносимые боли. Кровь безостановочным тёплым потоком течёт между ног, заливая промежность… Рука Электры находится там… Она понимает, что боль не даст выход вожделению, сомнёт его, задавит… но всё равно продолжает судорожно тискать липкие, влажные губы.

Карина проворачивает нож в ране. Лезвие прокалывает оболочку слепой кишки, которая издаёт звук лопнувшей натянутой плёнки. Боль заставляет Электру корчиться в невыразимой муке. Девушка хочет перекатиться на бок и свернуться в клубок. Но Карина не пускает её, придерживая свободной рукой грудь – она, кажется, намеревается пройти ножом через весь живот с нижнего правого угла к верхнему левому… Именно так она и делает, разрезая петли тонкого кишечника, неспешно ведя нож рядом с пупком и делая возвратно-поступательные движения, то заглубляя лезвие, то вытягивая его немного кнаружи. Электра может только хрипло стонать – мучительно и непрерывно… Карина наконец извлекает нож из искромсанного живота подруги, отпускает её, позволяя лечь на левый бок… Так Электра и поступает. Издавая беспрерывные стоны, она поворачивается на пол-оборота, прижав ладони к ране и подтянув колени к распоротому животику… Она чувствует, как из широкой раны медленно выползают её кишки – скользкие и пульсирующие. Некоторые полностью перерезаны, прикосновение к ним заставляет кричать в голос. И всё равно Электра судорожно запихивает внутренности в хлюпающий, разверзшийся живот; затуманенным от боли и потери крови взглядом ловит взгляд любимой, пытаясь понять, смогла ли она, Электра, доставить ей наслаждение? Кажется, да. Карина, не отрываясь, смотрит на конвульсии подруги, перехватывает её взгляд и трёт пальцами у себя между ножек… Сейчас она кончит…Ааа! А-ааах, а-аах..!

Электра содрогается в сумасшедшем оргазме, её пальцы влажны от смазки… Что там пальцы – вся кисть руки мокрая! И на простыне пятно. Девушка прислушивается к замедляющемуся бегу бешено колотящегося сердца, переводит дыхание. Какая сладкая, тёмная… и совершенно неосуществимая фантазия… Электра вздыхает, облизывает свои пальцы, как кошка лапку. И сворачивается кошкой, обнимая свой животик – мягкий и нежный. Она думает о Карине, о том, что ей, наверное, трудно приходится в этой винокурне. Да, на её месте должна была быть она.

Девушка засыпает. Сон её тревожен и беспокоен…

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Тёплое облачко сформировалось в самом низу живота. Экран показывал, что скорость продвижения смеси по трубке составляет примерно 50 граммов в минуту. Смесь уже заполнила ампулу прямой кишки и стала продвигаться вверх. Карина проверила, как ограничивают её движения наручники. Они почти не мешали, так как механизм цепочки был настроен очень гибко, совсем не так, как у полицейских кандалов. Карина могла касаться любого участка своего тела спереди, но приблизить руки к заднему проходу было невозможно – ни сбоку, ни между разведённых ног. Травиц задрала шёлковую рубашку, выданную ей биотехником, открыв живот, и, положив на него ладони, прикрыла глаза и стала внимать своим ощущениям. Это было похоже на необычайно медленную постановку клизмы. Тёплое облачко уплотнилось и требовательно продвинулось к центру живота, вызвав целую гамму приятных ощущений. Расслабленные мышцы пресса и кишечника не оказывали ни малейшего сопротивления проталкиваемому составу. Карина даже слегка задремала, но, конечно же, проснулась, едва рука Джексона коснулась её кожи. Биотехник прощупал слегка надувшуюся сигму и молча кивнул: дело вроде бы шло как надо.

Карина тоже потрогала вздутие в левой части живота, слегка нарушающее его симметрию, надавила на него немного, улыбнулась:

– Забыла спросить – смесь на вкус действительно сладкая?

– Конечно. Там настоящий мед, глюкоза и растительные сахара…

– А вы пробовали это вино?

– Нет, – неожиданно ответил биотехник.

– Рискну спросить: почему?

– Не вижу необходимости, – сказал Джексон.

– И всё-таки?

– Не хочу узнать много лишнего.

– О ком-то? Или о чём-то?

– Вообще… Зулейка, зачем вы задаёте эти вопросы? Большинство людей, даже на нашей планете, не употребляет наркотики. Раньше, я слышал, наркотики вели к тяжелейшим неизлечимым заболеваниям и вызывали зависимость. Сейчас проблема не выглядит такой сложной, но ведь людей что-то останавливает. Иначе все бы либо сидели на иглах, либо курили, либо пили что-то подобное тому, что мы с вами сейчас производим.

Отповедь звучала резонно. Смесь почти полностью перетекла из цилиндра в живот Карины, начала распространяться по обводной кишке. Женщина вздохнула – ощущения пока были более чем приятные. Биотехник вскоре отсоединил шланг с наконечником и начал вводить Карине слепо заканчивающийся продолговатый предмет, слегка напоминающий древнее средство для предотвращения нежелательной беременности. Оно скользнуло сквозь анус, биотехник включил ток воды, которая стала поступать внутрь пробки, раздувая её гибкие стенки и продвигая внутрь. Сразу же возникло ощущение надутости всего кишечника. Смесь, подталкиваемая раздувающейся пробкой, поползла дальше. В животе становилось всё теснее, появилось ощущение тянущей боли, распространяющейся от пупка в разные стороны. Карина заёрзала. Джексон немного сбавил напор, выставив нужную скорость поступления воды, посмотрел на часы и сказал:

– Пару часов лежите. Часть смеси постепенно пройдёт в тонкий кишечник. Смотрите на экран. Давление будет колебаться около 40–50 миллиметров ртутного столба. Иногда будет доходить до восьмидесяти. Возможно, будут беспокоящие ощущения, но они должны быть кратковременными. При излишнем повышении давления ток воды остановится автоматически. Сейчас я ставлю вам укол, который облегчит проникновение, а потом оставлю вас на некоторое время.

Джексон ушёл. Карина вдруг поняла, что её ноги надёжно закреплены на лотках, а шёлковая рубашка, оказывается, составляет единое целое с кушеткой. То есть были приняты все меры к тому, чтобы женщина не смогла, чего доброго, покинуть ложе.

Животу становилось всё больнее. Он медленно раздувался, заставляя Карину непроизвольно издавать лёгкие стоны на выдохе. Цифры на экране медленно ползли вверх… 25… 30… 40… Карина уже не на шутку обеспокоилась, потому что боль становилась сильнее и обширнее, иногда возникали отдельные рези. Пробка добралась до обводной кишки, вздутие возле пупка было удивительно твёрдым и болезненным… И при всём при этом оно требовало прикосновений… нажатий ладонью, каждое из которых, к удивлению Карины, посылало какой-то импульс в промежность и вызывало нарастание возбуждения. Сильнейший приступ заставил Карину застонать в голос. Цифры манометра дошли почти до 70. Бёдра мелко подрагивали. В какой-то момент слегка отпустило; давление враз опустилось до 35, живот издал длинный хлюпающий звук. Вздутие немного опало, Карина перевела дыхание и начала прислушиваться к ощущению новой нарастающей волны, раздувающей кишки. Следующие приступы были чуть легче, хотя живот раздулся, казалось, вдвое. Он был равномерно тугим и упругим, Карина постоянно оглаживала его, опасаясь новых приступов боли. А они не заставляли себя ждать. Женщина то и дело вскрикивала, запрокидывала голову, судорожно дёргала бёдрами. Таймер показывал, что до прихода Джексона ещё целых сорок минут, а это значило, что пробка ещё жуть как долго будет раздуваться, вытесняя мёд и масло из толстого кишечника в тонкий. Как же это больно!.. Но при этом и возбуждающе…

Но всему приходит конец, даже этой пытке. Биотехник удовлетворённо погладил Карину по ноющему животу, посмотрел на приборы, сообщил:

– Ещё минут пятнадцать.

– Неужели нельзя принять анестетик? – срывающимся голосом спросила Травиц.

– В контракте сказано: «Донор не имеет права употреблять любые психоактивные, наркотические, галлюциногенные, биологически активные, общехимические и лекарственные вещества, препараты, продукты и пищевые добавки». Анестетики подпадают под это условие.

Карина скрипнула зубами, пытаясь справиться с очередным приступом.

– Но… почему?

– Опытным путём установлено, что если донор в процессе выработки изменит сознание или уйдёт в забытьё, то вместо делкиголя мы получим обычный спирт, следовательно, предложим нашим клиентам простое вино, без особых свойств.

– Мистика какая-то…

– Биоинформация, – спокойно возразил Джексон. И, видя, как исказилось от боли лицо Карины, неожиданно начал её успокаивать, просить потерпеть, ласково поглаживая по руке… и по животу. Карине действительно стало легче… Хотя и ненадолго. Последние пять минут шли чертовски тяжело. Ощущение было такое, что её бедные кишки сейчас лопнут. Причём все одновременно. Автомат, впрочем, послушно прекращал нагнетать воду, едва лишь давление в животе становилось близким к опасному.

– Всё, – сказал биотехник, – второй этап завершён.

Запрокинув голову, Карина не видела, что там делал Джексон, но через несколько секунд она услышала звук хлынувшей воды и ощутила невероятно восхитительное чувство быстро снижающегося уровня давления в кишечнике. Живот быстро опадал, облегчение было таким сладким, что Карина сделала несколько непроизвольных выдохов с лёгким стоном. Её бёдра сами собой приподнялись и несколько раз содрогнулись, словно при оргазме. Да это по ощущениям немногим и отличалось от него, подумала Карина.

Между тем Джексон, сделав ряд явно рутинных манипуляций, вновь вставил в анус женщине какой-то предмет, судя по ощущениям, небольших размеров.

– Что это? – ленивым голосом спросила Карина.

– Воздушная пробка. Она теперь останется в вас до самого окончания процесса. Когда будет нужно, я нажму кнопку на пульте, и она лопнет.

– Вообще, я думала, – произнесла Травиц, – а разве нельзя принять эту медовую смесь менее экзотическим способом?

Джексон даже засмеялся.

– Мёд и остальные ферменты переварятся у вас в желудке, на этом всё и закончится. Что касается экзотики, то в древности на Земле женщинам вспарывали животы, следя за тем, чтобы вскрыть именно тонкий кишечник, и сажали их в чаны с подобной смесью. Я думаю, они бы вам сильно позавидовали. К тому же их никто не спрашивал, хотят они становиться донорами или нет… Ну, всё, идёмте в вашу комнату. Там вы проведёте около двадцати часов, пока не завершится первичная реакция. Вторичная будет уже происходить завтра днём без вас… Сами сможете идти?

Живот был заметно отяжелевшим, но он не мешал передвигаться. Карина кивнула, Джексон нажал что-то на пульте, и женщина почувствовала, что может свободно встать и пойти в нужном направлении. В коридоре за дверью находилось большое зеркало; чтобы к нему подойти, нужно было вернуться к лифту. Карина не могла отказать себе в любопытстве посмотреть, как она выглядит. То, что она увидела, ей даже немного понравилось: живот был округл и производил впечатление очень мягкого, а ямочка пупка казалась необычно глубокой. Зрелище было вполне приятным и эротичным. Покрутившись перед зеркалом, чтобы увидеть себя с обоих боков, Карина подумала, что пикантная привлекательность беременных женщин имеет под собой существенную основу.

Комната, в которую её проводил биотехник, выглядела как палата для буйнопомешанных; о подобных помещениях Карина слышала, когда обучалась в полицейской академии. Иногда преступники, взятые с поличным, прикидывались сумасшедшими и порой даже пытались причинить себе вред; в такие камеры их и саживали. Помещение имело кубическую форму, с длиной ребра около трёх метров. Пол и стены были обиты гладкой тканью, под которой скрывался необычной мягкости материал. В жёсткий потолок, до которого дотянуться казалось делом нереальным, был вмонтирован плоский матовый плафон, сквозь который струился неяркий электрический свет. На двери, тоже обитой мягким, изнутри не находилось ничего похожего на ручку или замок.

– Ваше состояние будет постоянно мониториться, и как только сусло дойдёт до кондиции, из пола поднимется нечто вроде кресла с отверстием сверху. Садитесь на него. Пробка немедленно лопнет, и вы освободитесь. Как видите, всё очень просто.

– Действительно просто, – Карина улыбнулась. – Времени ещё полно, мне не должно быть скучно… Как вызвать экран?

– Ах да, экран… Сейчас сделаю. Но скучно вам не будет в любом случае.

Биотехник ушёл, плотно закрыв за собой дверь. Через минуту посреди комнаты засветился стандартный экран, приглашающий выбрать из меню различную информацию и развлечения. Карина не торопилась. Она развалилась на необыкновенно мягком полу, перекатилась с боку на бок (в животе немедленно что-то тревожно и неслышно загудело), подумала, что на таком ложе, да заняться хорошим сексом… Надо узнать, как можно заказать подобный материал, сделать из него дома большую кровать… И пригласить на первую пробу Сергея… или Джона…

Как почти всегда, едва только Карина начинала праздно думать о мужчинах, её рука непроизвольно скользнула к промежности. Наручники совершенно не мешали. Пробка сзади создавала дополнительное приятное заполнение, Карина потянулась к ней, чтобы потрогать, но интерактивные кандалы с едва слышным щелчком стали жёсткими, цепочка превратилась в прямой штырь.

«Все продумано», – решила Карина и принялась щёлкать каналы на экране.

«Гудение» в животе усилилось. Оно не было слышным, но ощущение было таким, словно бы у Карины под желудком свили гнездо осы – Травиц видела такие гнёзда возле лесных поселковых домов, недоумевая порой, почему местные жители не уничтожают этих неприятных и опасных насекомых или хотя бы не переносят гнёзда с помощью андроидов подальше в лес… «Осы» в её животе жужжали всё громче. Казалось, что производимый их крылышками шум уже слышен – он напоминал звук медленно открываемой бутылки с газированной водой, когда из-под крышки вырывается смесь воды и газа, пузырьки которого весело лопаются на воздухе.

Стало немного больно. Примерно в середине живота, чуть выше пупка локализовался очаг жжения. Его интенсивность нарастала с каждой минутой, расширяясь и захватывая почти уже всю полость. «Наверное, начинается реакция ферментации», – подумала Карина, оглаживая ладонями живот. Он пока что оставался без заметных изменений – таким же плотным и округлым, но сравнительно мягким. Внутри слегка жгло, пощипывало и щекотало. Это было даже немного приятно. Травиц глубоко вздохнула. По крайней мере, впечатлений она тут набралась надолго…

«Осы» между тем кишели вокруг своего гнезда всё шустрее и агрессивнее. Их становилось всё больше. Карина уже не оглаживала живот, а обхватывала его, насторожённо прислушиваясь к происходящему там. Недавняя болезненная процедура ещё не стерлась из памяти… хотя ведь ничего страшного не произошло. Всего лишь очередное испытание тела на выносливость и накопление багажа плотских ощущений. А опыт такого рода не может быть «плохим» или бесполезным…

Долгий урчащий звук донёсся до ушей Карины, и вслед за ним появилось чувство резкого распирания. Осиный рой вырвался из гнезда и стал заполнять ограниченное, тесное пространство вокруг. Внутри всё зашевелилось, словно, кроме ос, живот был набит ещё извивающимися змеями. Карина вскрикнула от быстро нарастающей давящей боли. Впрочем, эта боль почти сразу же схлынула. Но через несколько минут женщина почувствовала новый приступ. Внутри все бурлило и переливалось – словно бы реакция пошла лавинообразно. Затем приливная волна схлынула, откатилась, заставив Карину содрогнуться всем телом. Первые накаты задали ритм последующим. «Осы» больше не летали, уступив место «прибою», ударявшему медленными волнами боли, поднимавшимися из самой глубины чрева. Постепенное нарастание распирания, потом сильнейшая резь внизу живота, высокое давление, грозящее выбить пробку (это было бы счастьем!) и ощущение того, что ещё секунда – и кишки лопнут, взорвутся с коротким хлопком… Затем долгий и громкий бурлящий звук, после которого волна боли и давления откатывалась, заставляя Карину несколько раз с шумом вдыхать и выдыхать воздух… И так без остановки, с частотой приступов примерно каждые три-четыре минуты. Живот постепенно раздувался. Пики давления, грозящие разорвать кишечник, становились всё более продолжительными и болезненными; они вынуждали сначала стонать в голос, а потом – хрипло кричать. Карина лежала на боку, немного согнувшись и обхватив себя руками; её ноги судорожно царапали мягкий пол. Во время приступов она, сама того не сознавая, несколько раз ползком пересекла комнату от одной мягкой стены до другой. Её руки сами собой пытались дотянуться до пробки, но это было невозможно – конструкция наручников исключала подобное действие полностью.

Биотехник был абсолютно прав – ни днём, ни наступившим вечером Карине не пришлось скучать. Наступившая ночь (впрочем, в комнате с мягкими стенами свет горел одинаково, не завися от времени суток) принесла прекращение приступов. Рост дрожжей замедлился. Но живот к этому моменту раздулся едва ли не больше, чем у беременной, а пупок вывернулся наружу. Карина плохо понимала, что с ней происходит, почему ей так безумно больно, почему её то и дело бьют судороги и почему она не может отключиться (Биотехник отлично знал, почему доноры не впадают в забытьё; он сам ставил им уколы, не допускающие ни шока, ни потери сознания, ни даже лёгкого обморока). Казалось, кишки раздулись так, что должны скрипеть, словно раздутый латекс, когда по нему с лёгким нажатием проводишь пальцами. Но сил уже не было даже стонать – её рот лишь беззвучно приоткрывался и закрывался; раскинув ноги и протянув вперёд скованные руки, Карина лежала без движения, словно вытащенная из морской пучины на поверхность глубоководная рыба. Огромный живот лишь подчёркивал это сходство.

Счёт времени был потерян… Но что это? Боль как будто отошла куда-то в сторону, вздутый живот стал словно бы чужим, а свет – колеблющимся, призрачным.

– Ни в какое море я прыгать не собираюсь, – чужим голосом произнесла Карина, внимательно смотря на светильник под потолком, который неожиданно начал раздваиваться… Да я же пьяна! – дошло вдруг до Карины. Она пьянеет от собственного эндогенного алкоголя, невероятное количество которого сейчас выработал её организм и который понемногу начинает всасываться собственным кишечником. Травиц даже захихикала, подумав, что такое интересное изобретение могло бы помочь всем алкоголикам Кардиган-Томсона оставаться вечно пьяными и вечно весёлыми…

В этот момент открылась дверь, и в комнату вошли сразу два биотехника. Деловито подойдя к Карине, они синхронно приложили что-то к сгибу локтя, затем провели неким инструментом по тугой коже возле пупка. «Всё в порядке», – услышала Карина.

«В порядке?» – удивилась она, провожая взглядом Джексонов… Хотя к двери уже подходил Джексон в одном экземпляре. Опьянение быстро растворялось, но боль немедленно вернулась, дав о себе знать – резко и беспощадно. Громкий крик, наполненный страданием, забился по комнате.

…Лишь через час – необыкновенно долгий и тянувшийся как вечность, – в углу помещения что-то щёлкнуло, и из пола поднялся странный предмет, немного напоминающий обычное сантехническое устройство, только значительно ниже и на вид удобнее, причём со спинкой, как у кресла. Постанывая и не отрывая рук от живота, Карина подползла к нему и попыталась забраться на него, чтобы сесть. Несмотря на то что «кресло» было высотой всего лишь около фута, взгромоздиться на него казалось делом немыслимым. Карина готова была заплакать от боли и досады. Но тут дверь открылась, и в комнате оказались Джексон и Агнешка. Они быстро подошли к Карине, аккуратно и осторожно взяв её под руки, усадили на овальное отверстие. Биотехник, проследив, что подопечная сидит ровно и плотно, нажал невидимую кнопку на замерцавшем пульте в воздухе.

Пульт этот, конечно, как и почти любое устройство передачи данных, был квазивиртуальным. Зато длинная полая игла, чрезвычайно острая и гладкая, была самой что ни на есть реальной. Биотехник в течение последнего часа держал её под рукой, будучи готовым в случае критической ситуации вроде отказа электроники подскочить к Карине и проколоть ей этой иглой снизу пузырь, чтобы немного стравить давление: дабы её сигма не лопнула, чего доброго, по всей длине… Шнейдеман ещё смутно помнил, кому принадлежат два трупа, похороненные им лично за окраиной города недалеко от лаборатории Химика лет пятнадцать тому назад. Впрочем, имена уже стерлись из памяти. Но страшные конвульсии и отчаянные вопли мучительно умиравших доноров, у кого сусло вытекло из кишечника в полость, он хорошо запомнил. Так же, как и недовольство клиентов, которые остались тогда без выпивки… В результате форс-мажорных обстоятельств, без которых редко обходится начало какого-нибудь долговременного гешефта. По крайней мере, игла в руках биотехника трижды спасала как жизнь донора, так и репутацию Шнейдемана… Хотя в этих случаях вина клиентам доставалось чуть меньше, чем обычно.

Лёгкий хлопок где-то внизу выбил леток… прорвал плотину… снёс крышу. Находящееся под давлением винное сусло безостановочным потоком хлынуло из живота Карины куда-то вниз. Дыхание остановилось на несколько секунд, пульс тоже вроде бы притормозил бег… И женщина начала хватать ртом воздух, с шумом, с криками. Слова и фразы, которые вырывались у неё при этом, Травиц больше никогда бы не смогла воспроизвести – они шли не от разума, не от рассудка. Дикое, рвущее на части облегчение нельзя было сравнить ни с чем – даже, наверное, с оргазмом… Тело Карины, поддерживаемое с обеих сторон, содрогалось в сладких судорогах. Спазмы кишечника были болезненны, но по сравнению с тем, что было раньше, это и болью было назвать по меньшей мере несерьёзно. Хотя и возникло ощущение, что чьи-то руки забрались внутрь и выкручивают кишки, словно выжимают длинные мокрые волосы после купания. Голова кружилась, в уши словно кто ваты натолкал…

– Я не могу подобрать слов, чтобы описать то, что было со мной, – искренне сказала Карина, откинувшись на спинку «кресла», когда поток прекратился. Во всём теле была удивительная лёгкость и одновременно тянущая вялость; на коже выступила испарина. – По-моему, я даже кончила.

– Теперь понимаешь, почему я возвращаюсь сюда то и дело? – спросила Агнешка. – Отдаю себе отчёт, что мне опять будет больно… Ты знаешь, я всё время плАчу от боли… Отец недоволен, конечно… И сердится, когда я пью вино… Кстати, пить своё – это очень интересно. Входишь в резонанс сама с собой. Приходи сегодня…

– О, я не знаю, смогу ли в течение недели вообще двигаться, – искренне пробормотала Карина. – После всего этого.

– Ну, все так говорят, – процедил Джексон, открывая незаметную за толстой обивкой нишу и вытягивая оттуда ещё какую-то трубку с наконечником.

– Что ещё? – безнадёжно спросила Карина.

– Надо промыть кишки от остатков дрожжей, – заявил Джексон. – Вам об этом уже говорили… Они вам ни к чему, а нам каждая капля делкиголя не будет лишней… Вот так, наклонитесь вперёд…

Агнешка присела на пол рядом с Кариной, вытянула ноги в сторону, согнув их в коленях. Джексон немного утопил «кресло» в полу. Травиц, повинуясь подталкиваниям, подалась верхней частью вперёд; опёршись на руки, положила голову Агнешке на колени. Очередное орудие скользнуло ей в анус и начало продвигаться по извилистому лабиринту. Чувствительность внутренних поверхностей кишок была невероятной – Травиц ощущала малейшие толчки гладкого наконечника. И ток теплой воды, пущенной по трубке и сладко затопившей внутренности, заставил Карину прикрыть глаза. Пожалуй, она готова была понять Агнешку, которая сейчас ласково гладила ей волосы на голове. Больно?.. Ну было. Но эта боль была не такой уж невыносимой, если об этом думать сейчас… Наоборот, очень интересные и пикантные впечатления…

Джексон закончил промывку, выключил воду, и трубка принялась выскальзывать обратно, принося ещё одну череду приятных ощущений.

– Готово, – сказала Агнешка.

Карина с неохотой подняла голову с её колен, лениво выпрямилась. Женщины встретились взглядами и понимающе улыбнулись друг дружке – они теперь обе имели сходный опыт и молча соглашались, что этот опыт не был для них лишним.

Предупредительность Агнешки оказалась выше всяких похвал. Джексон поблагодарил Карину за содействие и с корректной улыбкой откланялся. Дочь хозяина винокурни провела пошатывающуюся от усталости Травиц в ванную, где собственноручно вымыла её, массируя кожу уверенными движениями ладоней, заставившими Карину жмуриться от наслаждения. Затем Агнешка обсушила тело Карины и так же собственноручно одела её, вытащив из ящика с многочисленными коробочками простое самонадевающееся платье. Потом сопроводила её вниз, к парковке каров, уверяя, что доставит Карину до дому менее чем за пять минут… и не солгала.

Травиц уже засыпала на ходу, когда услышала вызов от Электры. Девушка несколько часов пыталась дозвониться до подруги и сходила с ума от тревоги. Электра, помня о конспирации, поднялась в квартиру только через десять минут после того, как кар Агнешки улетел обратно. Карина из последних сил пыталась не уснуть. После бурного излияния чувств Электры Травиц потребовала уложить её спать. И по возможности разбудить не позднее девяти вечера.