Текст книги "Кожа наших листьев (СИ)"

Автор книги: Маркус Даркевиц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)

Ключик к чувственности девушки был найден – пожалуй, он стоил избитого живота… Да и что греха таить – последовавший затем оргазм был предельно ярок и очень продолжителен.

«Ты тоже хочешь этого?» – спросила Карина, лёжа на спине и массируя круговыми движениями ноющий живот. Долли-Кантари молчала. Наверное, Мартин не баловал супругу подобными изысками. Возможно, ему они не нравились. А может быть, Кантари недостаточно убедительно просила его об этом… Но сейчас ей не пришлось просить. Когда любовники снимали с Долли остатки одежды, Карина отчётливо чувствовала дрожь неподдельного желания. Животик девушки, приятно округлый и бархатистый на ощупь, с очень глубокой ямкой пупка, трепетал в ожидании особого наслаждения… И он дождался его. Сергею пришлось ещё прилично поработать кулаками этой ночью. Кантари было больно, но она, постанывая и вскрикивая, выгибалась назад, подставляя ударам весь свой живот и подаваясь навстречу Сергею. Естественно, Карина не оставалась в стороне – она ласкала тело девушки, щипала его, поколачивала, касалась пальцами набухшего клитора… Вдвоём любовники добились чего хотели – Кантари дошла до полного исступления, и не принять в своё истекающее соком лоно член Сергея она уже не могла. Так же как и не взять его в рот и мастерски облизать, забрызгав спермой себе лицо и грудь. А после этого она уже безоглядно наслаждалась движениями страпона, который нацепила на себя Травиц, и не забыла затем вылизать ей влагалище.

«У меня это первый раз с тех пор, как я приехала сюда», – с довольной улыбкой сказала Кантари после того, как Сергей с Кариной отвезли её домой – в любом случае девушка этого заслужила. К тому же она то и дело сгибалась от болей в животе, но принимать анестетик отказалась. Она выглядела не менее счастливой, чем Карина… которая сделала множество чудесных снимков с помощью камеры, встроенной в маску точно между глаз. Сергею об этом знать было не нужно, он сам и без того получил бездну удовольствия – ему этого было достаточно.

Мужчина отправился домой отдыхать – у него завтра… вернее, уже сегодня был выходной. Карина тоже была пока что в отпуске, но отдыхать было некогда. Она приняла восстановительный душ, проглотила пару стимуляторов (организм за это расплатится позже) и принялась отбирать снимки. Мурлыча какую-то лёгкую мелодию, Травиц выбрала семь фотографий – две из них изображали процесс переговоров в клубе, на одной девушка страстно извивалась возле постели, ну а на остальных было действие. Отличные ракурсы: Кантари стоит на коленях, Сергей – позади неё, держит её за волосы… Залитое спермой лицо девушки… Толстый стержень страпона, погружающийся в анус; видно лицо Кантари, повёрнутое назад… женский живот и поднятые бёдра, снятые так, как их видит обладательница этого тела; а между ног – чуть прикрытые веками глаза Кантари и уткнувшийся в клитор нос: девушка жадно припала ртом к влагалищу и явно млеет от наслаждения.

Лучшего быть и не могло… Карина связалась с администрацией управления и, представившись по всей форме, с подтверждением голосового почерка, спросила, в котором часу сегодня заступает сержант Вронски на охрану этажа. Получив ответ, она связалась с Кейко и сухо сообщила, что желает встретиться с комиссаром Даричем по результатам их вчерашнего разговора. Кейко сказала, что пан Дарич обязательно её примет… И, в ожидании наиболее удобного часа, Карина достала телефон, подключилась к банку данных и начала изучать космографию тех мест, куда ей предстояло скоро отправиться… А заодно и способы передвижения туда.

– …Добрый день, пан сержант, – улыбнулась Травиц при виде Мартина Вронски. – Я сегодня не при оружии.

– Здравствуйте, леди лейтенант, – Вронски тоже улыбнулся.

– Знаете, молодой человек… Я думаю, что вы мне кое-что вернёте.

– Да-а? – протянул сержант.

И тут Карина задумалась. Ну, покажет она этому мальчишке снимки его жены, которую вчера два опытных, изощрённых развратника «раскрутили» на секс. Интересно, как он к этому отнесётся? Может быть, для него это будет крайне неприятным сюрпризом, а чего доброго – и вообще шоком? Шоу – это одно, а активное участие в «треугольнике» – совсем другое… Может, нет никакого смысла в том, чтобы сегодня прослыть сукой, подумала Травиц.

– Так что же я должен вам вернуть? – напомнил о себе Вронски.

– Хотела узнать, вы сразу же выбросили в утиль мой сувенир? – спросила Карина.

– Нет, но… В смысле, не выбросили… – попался сержант.

– Очень хорошо. У меня есть небольшая просьба. Даже не просьба, а пожелание… Каприз не коллеги по управлению, а просто женщины, которой ваша жена показалась очень симпатичной. Несмотря на некоторую информацию.

– Вот как? – сержант выглядел заинтересованным.

– Сделайте три вещи как-нибудь во время ночной игры. Свяжите моим чулком колени Кантари… И дайте хорошего тумака ей в живот.

Сержант стал наливаться розовой краской.

– Знаете, – сказал он, не скрывая негодования, – я вообще-то слышал кое-что про ваш юмор, но поверьте, это не тот случай…

– Не злитесь, – сказала Карина примирительно. – Во-первых, мне известно полное имя Кантари – Марз-он-то-коус-тх'ори-дин-Хонг. И кое-что о её прошлом. Понимаете, я много работала в разных секторах и не верю в совпадения.

Мартин немного сник. Прошлое у такой девушки, как Кантари, конечно, имелось – и вполне весёлое прошлое, по всей видимости.

– Но вы не расстраивайтесь – я никому ничего не скажу. И вы ей ничего не говорите… Кроме одного – ударите и сразу же скажите одно слово: «Маска». И это всё. Вот третья вещь, о которой я прошу. Хотите – сделайте так, не хотите – не надо…

И оставив недоумевающего сержанта размышлять о женских странностях, Карина проследовала в кабинет шефа – принимать задание и включаться в работу.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Чандрасекар. День первый – сексофон в оранжерее

Музыка здесь звучала повсюду: в пении птиц, детском смехе, звоне бокалов, шелесте лёгкого ветра в кронах деревьев. «Какая мелодичная планета», – с удовольствием думала Карина, наслаждаясь общением с людьми, чьи интересы были безумно далеки от расследования тяжких преступлений.

О музыке и шла речь за столом, установленным в ротонде на главной аллее оранжереи; в частности, упомянули какой-то синтезатор, который конструировал в свободное от основной работы время Роман, к слову, хороший знаток античного искусства. По слухам, этот инструмент был не только музыкальным, но и терапевтическим. Пока что его никто ещё не видел, а сам Роман привычно отмахивался: работа ещё не закончена…

– А ты всегда был музыкальным мальчиком, – улыбнулась Карина. – Особенно лет в восемь. Помнишь, ты где-то вычитал идею о клавесине одного древнего короля или фараона?.. Это у которого сидели кошки в специальных клетках, и каждая мяукала в своей уникальной тональности. А король садился за инструмент, нажимал на клавиши, и кошки начинали мяукать мелодию – клавиша была соединена с механизмом, который колол определённую кошку иголкой в нужный момент.

– Боже мой, – ахнула Вера, не так давно считавшаяся невестой Романа, но отправившая его в «отставку» на неопределённый срок. – Никогда бы не подумала, что Роман мог быть способен на такое!

– Карина шутит, – Роман немного сердился на сестру, которая иногда вспоминала о некоторых эпизодах из детства, которые как бы вовсе ни к чему знать другим людям, в том числе и достаточно близким. – К тому же, если уж на то пошло, на всех планетах Моргана категорически запрещены издевательства над животными – и такое, с позволения сказать, «кошкопиано» могло бы стать поводом для больших проблем у наших родителей.

– Они опасались, даже когда ты собирал «инсектопиано»… Помнишь?

– Да, было такое… Но их больше напрягало, что по всему дому прыгали кузнечики, цикады и скареподы, которых я подбирал с таким учётом, чтобы они издавали звон каждый в своей тональности… С твоей помощью, сестрёнка! Помнишь?

– Да, когда ложишься в постель и находишь там крупных насекомых, это не всегда к месту, – засмеялся Рич Гарни, транссексуал-ботаник, на удивление плотно вписавшийся в компанию, обитавшую в оранжерее. Лицом и торсом он (она?) выглядел как мужчина, но ниже пояса, как говорил Роман, у него находилось абсолютно женское устройство. Поначалу он был только временным сексуальным партнёром леди Инскип и её друга Владимира, который сейчас находился в отъезде. А сейчас стал как постоянным партнёром, так и постоянным сотрудником. Роман, правда, его недолюбливал…

– А потом что бы с ними стало? С насекомыми? – спросила Дайна, красивая черноволосая женщина, самая старшая среди присутствующих. Её интерес к этому инструменту наверняка лежал в профессиональной плоскости – женщина занималась энтомологией.

– На форбауме аппарата я сделал несколько закрытых ячеек, и при нажатии клавиш крышки ячеек откидывались, – пояснил Роман. – На скареподов я больше всего рассчитывал – они все звенят своими сегментами по-разному…

За столом, накрытым прямо в оранжерее, сидели друзья и коллеги Романа, бывшие кем-то вроде членов своеобразной «семьи», обслуживающей приличных размеров природный исследовательский комплекс. Атмосфера казалась подчёркнуто дружеской, все чувствовали себя довольно комфортно, будучи одновременно участниками нескольких любовных треугольников и других многоугольных, причудливо пересекающихся фигур, но такие нравы на Чандрасекаре не в диковинку… Так что даже видавшая виды Карина иной раз удивлялась местной раскованной свободе – лёгкой, как всё здесь: ароматы полуденных цветов, порхающие бабочки, молодое фруктовое вино, классические салонные мелодии, полупрозрачные женские наряды… Карина выбрала себе тогу изумрудного цвета с то и дело сверкающими по ткани искрами и молниями – как это было модно в текущем сезоне. Роман собственноручно помог сестре одеться так, как принято на оранжереях, станциях, да и просто поселениях Чандрасекара: оставив обнажёнными правое плечо и левое бедро. Удивительная ткань нежно и мягко скользила по коже, словно живая, как будто пыталась погладить самые чувствительные уголки тела. Здесь всё было пронизано эротикой, начиная от обстановки и заканчивая одеждой. Естественно, мужчины на этой планете тоже не знали ни кителей, ни длинных брюк, а полицейская форма, даже тропическая, выглядела бы на этой планете пошло и неуместно.

Тори Инскип, чей брак с шефом оранжереи балансировал на грани развода уже год или два по причине слишком свободных отношений обоих супругов даже по меркам Чандрасекара, продолжила музыкальную тему, похвалившись, что недавно открыла для себя «Волшебную флейту» Моцарта. Карина заметила лёгкую усмешку на губах Веры, которая всю эту старинную музыку знала и понимала лучше иного искусствоведа. Вспыхнувший спор о том, кто из местных режиссёров более других достоин поставить эту фееричную оперу, свёл тему к эротике, а именно к дискуссии – можно ли на сцене театра в классических постановках изображать откровенные сцены, и если да, то до какой степени разврата можно доходить актёрам? Гор Инскип, сам актер-любитель, при этом достаточно известный, заявлял, что в классических постановках будет вполне достаточно имитаций секса, и то лишь в случае, когда этого недвусмысленно требует сюжет. Если, к примеру, в оперетте «Фиалка Монмартра» есть половое сношение, то показать его можно. Но только намёком. Если зрители хотят увидеть соитие во всех подробностях, то к услугам публики уйма театральных клубов, в некоторых из них даже и зрителям предлагают поучаствовать в действии, буде у кого в зале возникнет такое желание…

Тори, обратившись к Карине, совершенно спокойно сказала, что Гор знает, о чём говорит – он ведь когда-то играл не только в классическом театре, но и в одном из подобных клубов, на что пан Инскип так же спокойно ответил, что его и сейчас иногда приглашают. Леди Инскип при этих словах сообщила, что не так давно приходила смотреть на игру мужа в таком клубе и была удивлена тем, что на сцене он показал далеко не всё, что умеет.

– Совсем необязательно, – веско сказал Гор, – показывать всем, как мы это делаем с тобой. К тому же – я заметил – ты пришла тогда с Романом, а он и без того уже многому у тебя научился.

Роман, который нисколько не смутился, поддержал шефа в русле общей дискуссии, но тут неожиданно в разговор вступила Джина – молодая ассистентка, которая, как поняла Карина, прибыла на Чандрасекар недавно и, к своему удивлению, обнаружила здесь отнюдь не такую раскрепощённость, какую ожидала увидеть и к какой привыкла в колледже на планете Фердинанд V, сектор Форд.

– У меня такое ощущение, что здесь многие либо лицемерят, либо боятся своих желаний, – посетовала она.

– Не может быть, – усмехнулся препаратор Артём, тоже из сравнительно недавно приехавших. – Я такой свободы, как здесь, ещё не встречал раньше. Хотя жил на планетах Дюпона, – добавил он со значением.

– Если вдруг кто-то ещё не в курсе: я – мазохистка, – объявила Джина. – И я ищу здесь если не постоянного друга, то хотя бы партнёра. Уже почти год. Год! На любой планете сектора Форд или Морган мне бы хватило одного дня. Недели максимум.

За столом возникло лёгкое замешательство, будто Джина произнесла небольшую бестактность. Карина тоже ощутила это, подумав, что подобная тема как-то не очень гармонично вписывается в здешнюю сексуальную сферу.

– Ты знаешь, дело, наверное, в том, что здесь обстановка не способствует подобным вещам, – сказал Роман. – Когда-то я интересовался подобной темой, на родине даже был членом клуба «Смайтфетиш»… Карина знает, кстати, что это такое… Когда приехал сюда, то с удивлением понял, что мне такие вещи просто не нужны. Словно бы интерес к играм с плётками и верёвками остался где-то там… – Роман неопределённо ткнул пальцем куда-то в небо. – Думаю, скоро и у тебя исчезнут подобные желания, уступив место более простым и естественным.

– Да, да, я слышала что-то подобное, – произнесла Дайна слегка экзальтированным тоном. – Общая обстановка, коллективное бессознательное тут просто не способствуют тому, чтобы люди причиняли друг другу боль или унижение. Здесь нежность просто разлита в воздухе – разве вы этого не чувствуете? Чандрасекар надо было назвать «Парадизом» или «Хейвеном»…

Карине было видно, как транс Гарни едва заметно поглаживал её по бедру, ласково, едва касаясь ладонью.

– Да, – засмеялся он. – «Пандемониум» – это не для нашей планеты.

– Или, к примеру, «Валгалла», – добавила Вера, чьи пальчики то и дело переплетались с пальцами Артёма. – Я слышала о планетах с такими названиями… Там даже кого-то убивают, можете представить себе?

– Дикость, – вздохнул Инскип.

– Я, наверное, уеду отсюда, – тоже вздохнула Джина, только немного по-другому. – Не вписываюсь я в здешнее благорастворение. Мне даже иногда снится, что я собственное мясо ем и кончаю от наслаждения. Мне здесь чего-то явно не хватает.

– А это всегда пожалуйста, – развеселился Артём. – Тут недавно в заповедник приглашали воспитателей хищных животных… Наверное, там сырое мясо надо вместе с детёнышами кушать, для налаживания контактов с подопечными…

Атмосфера, ставшая слегка напряжённой, вмиг разрядилась. Даже Джина вроде бы не расстраивалась больше. Вроде бы… Карина, кстати, её отлично понимала. Каким бы райским местом ни был Чандрасекар, есть, наверное, люди, которым противопоказано тут находиться. Вот она, Карина, здесь точно бы зачахла через месяц-другой, и никакое сырое мясо её бы тут не спасло. Ладно, через пару дней ей всё равно предстоит путешествие в ад… Хотя нет, сначала в чистилище, если она, конечно, правильно понимает значение этого древнего слова… Надо же, как Роман тут славно прижился – казалось бы, родной брат, вместе росли, в одни и те же игры играли. А вот поди ж ты! – здесь для него самое лучшее место оказалось… Хотя, конечно, участие в клубах типа «Смайтфетиша» не могло пройти совсем уж бесследно.

Позже, когда Роман предложил Карине ознакомиться с его музыкальным изобретением, находящимся в лаборатории на периферийной части оранжереи, она снова вспомнила про этот клуб и про некоторые его технические средства, напоминавшие порой скорее орудия пыток, нежели стимуляторы чувственности. Если бы Карина не была столь искушена по эротической части, она, пожалуй, вряд ли опознала бы в куче электродов и зажимов, которыми оканчивался целый кластер проводов, устройства для сексуальной стимуляции тела. Провода выходили из приличных размеров установки, напоминавшей одновременно квантовый компьютер и музыкальный синтезатор с классической клавиатурой в семь полных октав. Из-под снятого кожуха торчали какие-то коробочки, индикаторы, переключатели, педали и ещё чёрт знает что. Большой светящийся экран мерцал над клавиатурой – на нём была изображена партитура. Карина пригляделась: «Poco moto»… и начала, шевеля губами, напевать согласно значкам на звукоряде: «ми, ми (бемоль), ми, ми (бемоль), ми, си, ре, до, ля, до, ми, ля…» Да это же «К Элизе»! – узнала она композицию, которую так часто играла сама когда-то… правда, в отличие от брата, никогда не испытывала особого желания музицировать, да это у неё – что греха таить – и получалось значительно хуже.

– Знакомо? – усмехнулся Роман.

– Абсолютно всё, – сказала Карина весело. – Бетховен – это родительский дом, компьютер – это твой колледж, где я просидела целый год, грея тебе место, а вот эти электроды – клуб «Смайтфетиш», куда ты так активно пытался проникнуть ещё в шестнадцать лет… Ты, братишка, всегда был сложной личностью.

– Ну, не сложнее тебя, сестрёнка… В конце концов, кто меня привёл в тот клуб, не ты ли, а?.. По сравнению с тобой я так и остался девственником.

– Скажешь тоже… Нетрудно догадаться, для чего предназначен твой «пианостимулятор». Девственник бы до такого не додумался. Вот это зажимы для сосков, это – для малых губ… Кольцо для клитора… «Бабочка» для него же… Вагинальный электрод с контактом для стимуляции точки «g»… Он же без такового… Анальный пульсирующий расширитель… Это что? Стимулятор пупка?.. А это?.. Вакуумные присоски с электродами… Извращенец ты, братец, всегда была в этом уверена… А это с какой стороны и куда?.. Хм, послушай, неужели есть что-то такое, что знаешь ты, но не знаю я?

– Не скажу… Сама должна догадаться.

– Попробую… Можно к себе приложить?

– Знаешь, наверное, не надо… – заговорил Роман, глядя, как Карина уже начинает поднимать складки белой туники (она уже два раза успела переодеться после обеда в оранжерее).

– Это ещё почему?

– Не понимаешь?

– Ах вот как… – Карина прищурилась. – Ну-ка, давай одновременно наше заклинание… три-четыре!..

– Между братом и сестрой секса быть не может, – негромко и синхронно произнесли Карина и Роман.

– Вот и всё… Теперь я могу это примерить?.. Хотя стоп. А для кого, если не секрет, ты готовишь этот сюрприз? Для Веры или леди Инскип?

– Как тебе сказать? – замялся Роман. – Поначалу, конечно, идея была сделать что-то необычное именно для Веры. Она настолько любит музыку и как-то даже призналась, что хотела бы слышать её не только ушами, а всем телом, чтобы ноты доходили до самой его глубины, минуя стадию акустических волн. С Тори сложнее. Она тоже достаточно музыкальна, как и большинство женщин, но вот не знаю даже, сможет ли она оценить это настолько же полно, насколько могла бы Вера. Но с Верой сейчас всё сложно, я же в основном сейчас с Тори.

– А не в основном с кем? С Дайной? А с Джиной пробовал?

Роман сделал несколько неопределенных телодвижений, и Карина прекратила этот разговор. Всё ясно – и с Дайной, и с Джиной, да и не только с ними, скорее всего… Ну да, пока они шли сюда по аллеям, им повстречались две стайки почти обнажённых девушек, которые обихаживали растения. Некоторые приветствовали Романа уж очень откровенно… Словом, обсуждать инструмент Карине казалось интереснее, чем расспрашивать про отношения между руководящим составом оранжереи и её обслуживающим персоналом.

– Ты жмёшь клавиши, наигрывая лирические мелодии, а импульсы разной частоты, амплитуды и длительности напрямую идут по проводам к половым органам. Это интересно и даже в какой-то степени оригинально, но примитивно.

– Примитивно? – Роман слегка рассердился. – Не забывай, что я не только музыкант, но и биолог, и даже немного рефлексотерапевт. Вообще этот аппарат я поначалу задумывал как исключительно терапевтический. Давно ведь известно, что музыка лечит. И если воздействовать музыкой не акустически, а напрямую на нервные узлы организма, эффект должен быть поразительный. По крайней мере, теория говорит, что это так. Ну а сексуальное применение – оно ж очевидно. Если электрическими импульсами с музыкальной основой воздействовать не только на половые органы, но и на определённые точки акупунктуры, при этом точно понимая, какой тональностью и какими гармониками оперировать, я могу добиться того, что женщина не просто получит удовольствие. Она отправится в другое измерение на музыкальных волнах, полностью растворившись в них.

– Это уже лучше. Слушай, а твой аппарат девушку может довести до оргазма? Если она начнёт извиваться и биться, то сорвёт электроды, чего доброго, – это ж не очень приятно будет. И удовольствие поломать можно, да и травму получить.

– Да, девушку надо фиксировать. Потому что да, оргазм у неё может быть настолько сумасшедший… насколько этого захочу я.

– Вообще чудесно. Но в чём же тогда твоя роль и заслуга как музыканта? Я цепляю на себя электроды, втыкаю иголки, включаю какую угодно запись какой угодно музыки и собираюсь «улетать». Зачем мне партнёр по другую сторону клавиатуры? Как он сможет оценить моё эмоциональное состояние?

– Так, а на что придумана обратная связь, Каринка? Та самая эмпатия? Вот на этом экране, – показал Роман, – я вижу все оттенки наслаждения, которые играют в теле моей… слушательницы. Кто-то другой, конечно, увидит только хаотичные всплески на мониторе эквалайзера, но я-то знаю точно, какая полоса за какую эмоцию отвечает и какого цвета, какой толщины или высоты не хватает для поднятия возбуждения. Понимая эту картину, я могу ускорять или замедлять темп музыки… Это довольно просто – всё равно, что менять темп фрикций. Могу добавить или убавить тех или иных инструментов, выделить какой-нибудь из них, сделать солирующим – а это уже более тонкие аналоги. Может оказаться полезным вообще поменять мелодию, если увижу, что она не находит соответствующего отклика. Таким образом за несколько сеансов я смогу подобрать с десяток разных сэмплов, подходящих именно для этой женщины, на каждый из них наложить необходимые инструменты, и мне тогда останется работать только частотой и амплитудой. А твоё тело уже настроено на любимые мелодии – именно на те, которые сильнее всего заставляют его трепетать и наслаждаться… Впрочем, импровизацию никто не отменял, верно?.. К оргазму, например, можно идти под многократную оркестровую коду с нарастанием и паузами… И тут у меня возникает желание включить, к примеру, длительный звук гитарной струны, чтобы оттянуть завершающий аккорд. Представляю, как твоё тело начнет вытягиваться в эту струну, надеясь приблизить разрядку, а её всё не будет, и ты несколько минут будешь находиться в состоянии сильнейшего пикового напряжения…

– Так, братец. Я хочу испытать твой «сексофон» на себе, – заявила Карина. – Бессовестный! От твоих слов я вся уже давно теку, как не знаю кто.

– Он ещё не отлажен, – начал возражать Роман. – Да и вообще… Это уже то, о чём мы с тобой не раз говорили.

– Знаю! Но совместная мастурбация за секс не считается – об этом мы тоже говорили. Особенно если учесть, что на вашей благословенной планете минет или куни – всё равно что дружеский поцелуй в щёчку. Впрочем, мастурбация меня сейчас не спасет! Прикажешь мне идти и вешаться на шею вашему шефу или юному Артёму? Я так не могу… То есть могу, но… Короче, я не желаю слышать никаких возражений! Ты смерти моей хочешь, наверное?!

– Результат может быть непредсказуемый, – пытался протестовать уже почти что сдавшийся (Карина это хорошо видела) Роман.

– Пусть будет какой угодно, – Карина топнула ножкой. – К тому же ты не посмеешь огорчить твою сестру.

– Тебя придётся зафиксировать…

– А то ты не знаешь, как это делается! Почётный член клуба «Смайтфетиш»!

– Ладно…

Качая головой и что-то прикидывая, Роман подошёл к компьютеру, нажал несколько кнопок на сенсоре.

– Что ты делаешь? – с подозрением спросила Карина.

– Меняю обстановку… Помоги пока распутать мне эти провода…

Неожиданно для Карины стены лаборатории, и без того состоявшие почти из одних окон, отъехали в сторону, причём вместе с полом. Аппарат Романа, пара стульев-шезлонгов и несколько предметов интерьера оказались прямо на траве, среди цветов и деревьев.

– Так будет лучше, как ты думаешь?

Поражённая Карина охотно подтвердила, что ей так нравится больше.

Через минуту в обновлённую лабораторию Романа ввалился андроид, тащивший на себе крупный квадратный предмет, примерно метр на метр и толщиной сантиметров пять – явно какую-то мебель. Поставил на землю, сдёрнул чеку… С лёгким грохотом предмет развернулся в гибрид операционного стола и гинекологического кресла с ремнями и фиксаторами.

– Ну что же – ложись! – Роман приглашающе показал рукой на кресло. – Чёрт знает, чем мы тут занимаемся, – проворчал он затем вполголоса.

Эти слова были излишни. Карина в несколько движений сбросила тунику, под которой не было никакого белья, запрыгнула на кресло, на лету скидывая туфли. Устроилась поудобнее, потягиваясь всем телом и покачивая ножками в воздухе. Она далеко не первый раз показывала себя брату. Ей нравилось видеть его восхищение, и она сама от этого возбуждалась. Подобно герою какой-то читанной в детстве книги ей порой хотелось, чтобы вдруг выяснилось, что либо Роман, либо она сама – приёмный ребенок в семье. Тогда упали бы все преграды, и ничто бы не помешало пуститься им во все тяжкие… Роман как-то признался, что мечтает о том же. Но, поставив себе определенные границы, брат и сестра их не переходили, хотя и балансировали порой на самом краешке дозволенного.

– Слушай, выгони этот агрегат, – попросила Карина, показывая на андроида. – Я стесняюсь, когда он на меня так пырится.

Роман хохотнул и отправил андроида вон, напомнив ему на прощание задание быть поблизости – чтобы в эту секцию оранжереи не забрёл кто-нибудь из праздношатающихся или, напротив, любителей работы в вечерние часы. Сам подошел к полулежащей сестре, взял ее руки и направил их вдоль туловища, закрепляя ремнями в трёх местах. Зафиксировал торс, бёдра… Уложил ноги в лотки-держатели, притянул их ремнями.

– Тебе удобно? – спросил он.

Карина поёрзала.

– Во всяком случае, я в полной твоей власти. Давно так себя не чувствовала.

– Да, ты больше любишь, когда сама кого-то привязываешь.

– Дело не в том. Просто не так много людей в этом мире, кому я доверяю. Ты – один из них, – сказала Карина.

– Спасибо… – Роман нагнулся к её лицу и поцеловал сестру в губы. Это был не вполне братский поцелуй, но далеко и не ласка любовника. Потом подошёл к держателям, слегка раздвинул их, разводя ноги чуть шире. Влажная щёлка слегка приоткрылась, нижние губы, выглядевшие слегка набухшими, налились малиновым цветом. Сестрёнка на самом деле текла от возбуждения. Чёрт возьми, а ведь действительно, нельзя же её огорчать…

Карина чувствовала, как платиновые зажимы защемляют ей губы, слегка оттягивая их книзу. Роман, впрочем, тут же прижал их к коже пластырем, приподняв губы обратно и растянув их в стороны, открывая вход во влагалище; гладкий блестящий электрод фаллической формы легко скользнул внутрь его, заполнив собой тесное пространство. Другой электрод, немного уже и значительно длиннее, для которого Роман не пожалел гелевой смазки, вошел в анус и пополз глубоко внутрь… Не слишком ли глубоко?

– Всё нормально, так надо, – сказал Роман. – Сейчас я его ещё раздую немного…

Карина ощутила, как что-то у неё набухло прямо в середине живота. Роман положил пальцы ей на кожу возле пупка, надавил, подвигал… Словно бы плотный шарик перекатывался под кожей – конец электрода туго раздул сегмент кишки.

– Басы будут ощущаться именно отсюда, – пообещал Роман. – Высокие ноты ты животом не почувствуешь, они играют в другом месте.

С грудью сестры он возился долго, собирая причудливый узор из трёх электродов и целой пачки золотых акупунктурных иголок с наноприёмниками на тупых концах. А острые концы игл впивались в кожу вокруг ореолов, заставляя Карину приглушённо ойкать. Впрочем, во всем её теле торчало не менее полусотни игл, которые Роман укрепил в одному ему ведомых точках акупунктуры, сверяясь то и дело с показаниями прибора. Несмотря на то что процесс подготовки проходил не меньше пятнадцати минут, возбуждение Карины не спадало. Более того, оно даже росло. Брат мог бы сказать, каким образом он этого добивается, втыкая иглы в особые точки, но зачем фокуснику выдавать все свои секреты?

Каким образом крепится странной формы электрод, Роман тоже не сказал; но, поворачивая и прижимая его, он добился того, что сестра ощутила, будто бы гибкие лепестки проникли ей глубоко под капюшон клитора, охватили его там со всех сторон и подперли снизу. Это ощущение само по себе уже было донельзя восхитительным, а ведь впереди ещё было, видимо, самое интересное… Карина чувствовала, как у неё замирает сердце в ожидании новых, неизведанных ощущений, как вздрагивают колени и пальцы рук – заполнившее её вожделение настоятельно требовало выхода.

– Я думаю сделать сеанс минут на двадцать, – сказал Роман, садясь за клавиши. Со своего места он хорошо видел тело сестры во всей его красе, увешанное проводами и щетинящееся иглами. Кресло брат поднял настолько высоко, насколько это было возможно. Глаза Карины закрывали широкие тёмные очки; про них Роман вспомнил в последний момент: ни к чему отвлекаться на внешние раздражители – светотени, которыми играло заходящее солнце, щедро заливающее розоватым светом оранжерею.

– Это много или мало? – спросила Карина.

– Это столько, сколько доктор прописал, – засмеялся Роман. – Ну как, ты готова?

– Да! Давно уже. Я сейчас взорвусь, начинай скорее!

– Хорошо…

Роман надел наушники, чтобы слышимая мелодия достигала только его ушей, повернул два переключателя на панели и тронул пальцами клавиши – как будто коснулся нежной женской кожи.

Музыка возникла во всём теле сразу – звуки концертного рояля заиграли в каждой клеточке организма. Это было настолько неожиданно и настолько приятно, что она даже прекратила дышать на какое-то время. А когда смогла сделать первый выдох, то ритм её дыхания сразу же подчинился ритму музыки, звучавшей в её теле. Музыка распространялась волнами – нежными, ласковыми, эротичными; они пробегали по энергетическим меридианам и растворялись внизу живота, расцветая всполохами звучащих брызг. Мягкие басы растекались и обволакивали, погружая тело в негу расслабления; а острые высокие ноты щекотали нервные окончания, заставляя его вздрагивать и извиваться. Карина словно бы и сама пела в такт звучащей в её теле музыке – она постанывала от неописуемой гаммы наслаждений; части её тела ритмично напрягались и расслаблялись – надёжно укреплённое кресло пошатывалось… Минут через десять оно заходило ходуном – Карина забилась в первом оргазме, крича в голос; привязанные руки и ноги натянули ремни, ступни вытянулись, пальцы рук судорожно сжимались и разжимались. Роман поймал нужные частоты и держал сестру на пике наслаждения почти три минуты; будучи отличным музыкантом и просто очень чутким человеком от природы, он легко оценивал окраску эмоций, и его пальцы нажимали нужные клавиши и поворачивали регуляторы даже раньше, чем он мог бы внятно проанализировать ощущения своей «слушательницы».