Текст книги "Кожа наших листьев (СИ)"

Автор книги: Маркус Даркевиц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Повинуясь безмолвному требованию белобрысого охранника, Карина Травиц вынула пистолет из кобуры и протянула его сидевшему за столом мужчине в форме, такой же, какую сейчас носила сама Карина. Охранник был из новых – этого совсем юного сержанта женщина видела тут впервые. Кажется, она произвела на него впечатление – взгляд сержанта погладил клифт, оттопыренный на груди, прошелся по тонкой талии и упал на колени, обтянутые бесцветными чулками. Карина едва заметно повела бёдрами. У сержанта едва заметно порозовели щёки. Всё было вполне закономерно…

– Вы больше двух месяцев из него не стреляли, – заметил сержант, согласно инструкции сканируя пистолет штатным компьютером. – Тяжёлый он у вас какой-то…

Это он тоже заметил.

– Последний раз я стреляла на прошлой неделе. Дважды, – возразила Карина.

Сержант отключил пистолет от компьютера и оглядел его. Штатный, на первый взгляд, «фонгер», какими вооружено большинство оперативников. Основной импульсный бластер со встроенным счётчиком выстрелов, да дополнительный нейтрализатор с таким же счётчиком. Из нейтрализатора стреляют, если, например, злоумышленника нужно брать живым… Стоп, тут же ещё один ствол!

Заметив, как удивлённо поднялись брови у молодого человека, Карина пояснила:

– Специальный заказ. Ограниченная серия. Пулевой подствольник двадцать шестого калибра.

– Металлические пули? Какой в них смысл? – спросил охранник. – Только лишняя тяжесть.

– Большой, – просто сказала Травиц. – Так я пройду?

Охранник был любопытен. Да и явно не прочь пообщаться с красивой брюнеткой – рослой, фигуристой и стройной.

– Убойная сила невелика, – продолжил сержант. – Грохоту много. Если стрелять издалека, необходимо учитывать поправку на ветер, да много ещё… При неудачном попадании можно рассчитывать только на лёгкое ранение…

Карина подошла вплотную к столу и немного наклонилась, слегка нависнув над молодым сержантом.

– Я не стреляю издалека, – произнесла она, глядя охраннику в глаза. – И никогда не промахиваюсь…

– Попадаете в глаз?

Карина улыбнулась:

– Я всегда стреляю в живот, – негромко промурлыкала она. – И пули у меня с тупым наконечником, чтобы не проходили навылет, а оставались внутри. Мне часто бывает нужно задать вопросы на месте, а после нейтрализатора преступник ничего не может сказать. После бластера – тем более.

– Резонно, – согласился охранник, кивнув. – Иногда можно пренебречь некоторым гуманизмом в интересах работы, верно?

Он даже подмигнул. Карина издала смешок, прикрыла рот ладонью, потом наклонилась ещё ниже и сказала:

– Я соврала. Скажу по секрету, мне это нравится.

У сержанта по глазам пробежала лёгкая тень.

– В каком смысле?

– В прямом, – произнесла Травиц. – Я люблю стрелять в живот. Это самое мягкое и незащищённое место. Боль от пули в животе ни с чем нельзя сравнить. Я не скажу, что она сильнее, чем если бы тебя стали поджаривать живьём… Тут дело другое. Даже если тебе будут отпиливать руку ржавой пилой, ты не испытаешь такого мистического ужаса, как от ощущения маленького кусочка металла, засевшего у тебя в кишках. Мне нравится видеть изумление на лице: человек не в состоянии поверить, что это происходит именно с ним – это немыслимо, такое невозможно допустить… Ты с недоверием прикасаешься ладонями к животу… Даже если в руках у тебя было оружие, ты его выронишь – оно сразу же покажется таким ненужным и глупым… Как вообще всё вокруг. Потому что в реальности остаётся только сильнейший удар в живот – поначалу даже неясно, в какую именно точку вошла пуля. Ты опускаешься на колени, прижимая ладони всё сильнее. Боль локализуется вдоль пулевого канала и вокруг самой пули, а ты ложишься на бок и подтягиваешь колени, стараясь не делать резких движений. Хотя каждое движение, самое малейшее, только усиливает боль. Но оставаться неподвижным тоже невозможно, вот ты и пытаешься свернуться, сучишь ногами и царапаешь носками пол… – Карине было забавно видеть смущение на лице охранника. – Весь мир сжимается до размеров пули в кишечнике, больше вообще ничего не интересует… И вот тут самое важное – суметь задать необходимый вопрос. И получить на него ответ. Знаешь, как это лучше сделать?

– Показать капсулу с анестетиком? – догадался охранник.

– Нет капсулы. Ты работаешь на юге сектора Форд, где и слов таких не слышали…

– Ну, только если пообещать сразу же доставить в клинику…

– Планета Капчак. Там нет клиник…

Охранник задумался.

– Ответ прост, – тон Карины был очень серьёзным. – Минут через пятнадцать можешь пообещать пристрелить клиента, если он будет отвечать на вопросы.

– И что?

– И он выложит всё. Всю правду. Проверено.

– И вы его потом?..

– А как ты думаешь?

– Тоже пулей?

– Ну, конечно же, нет! – засмеялась Карина.

– Тогда чем?

– А ничем! Так и оставляю.

– Но… почему? Ведь это же…

– Негуманно? Конечно. Но кому до этого дело?

– Так ведь человек может ещё долго мучиться, прежде чем умрёт…

– Верно. Иногда два-три часа. А если повезёт, то и больше суток.

– Кому… повезёт? – сержант был, кажется, в полном разладе рассудка.

– Как это – «кому?» – Карина провела кончиком языка по верхней губе. И, видя, что молодой полицейский совершенно спал с лица, вдруг схватила его двумя пальцами за галстук и горячим шёпотом заговорила:

– А ты, дружище Мартин (это имя она прочитала на бейдже), зачем пошёл служить в полицию, а? Я знаю, что ещё пять или шесть лет тому назад тебя шпыняли и не принимали ни в одно общество. С тобой не соглашалась ложиться в постель ни одна девушка. Верно?.. Впрочем, – Карина отпрянула от стола, – ставлю свои чулки против твоего браслета, что ты и сейчас вне обществ, одинок и перебиваешься проститутками.

Сержант покраснел, захлопал белёсыми ресницами, откинулся на спинку стула, смотря на Карину, но не в глаза ей, а куда-то в область горла. Потом поиграл скулами и просипел:

– Вас ждут. Идите.

Карина прошествовала к приёмной, немного ругая себя – зря она, наверное, так с этим мальчишкой. Лучше бы попробовала немного завести его, чтобы он, качаясь сегодня на проститутке, думал о ней… Впрочем, ладно, она хоть не стала рассказывать ему всех подробностей, как иной раз поступала с «клиентами» после того, как те выкладывали ей необходимую информацию. Бенджамину Кацу по прозвищу Косточка она изо всех сил нажимала в середину живота его же собственной тростью каждые десять минут после снятия показаний. Этим, она, конечно, сильно приблизила конец известного «страхователя», отправившего в центр звезды, в ядерную плазму, шесть кораблей с несколькими сотнями ни в чём не повинных людей. А графиню фон Хойзере, торговку малолетними детьми, она уложила спиной вниз на решетчатый пол трансформаторной подстанции, привязав к арматуринам раскинутые крестом руки и ноги, потом разулась и встала босыми ногами ей на голый живот с маленькой дырочкой возле пупка… Вспоминая едва слышные бурлящие звуки из перекатывающейся тёплой и податливой мягкости под ступнями, Карина как-то не очень вовремя ощутила лёгкую влажность между набухающими губами… Да, она не просто так переминалась тогда, стоя на животе этой визжащей от жесточайшей боли мерзавки и придерживаясь левой рукой за дверцу силового шкафа. Да, она мастурбировала при этом – энергично, напористо, со вскриками и стонами, и кончила от собственной правой руки дважды – благо умела переносить самые сотрясающие оргазмы стоя. А оргазмы, чёрт возьми, бывали в таких случаях просто бешеные. Когда-то Карина думала, что это неправильно и что не помешало бы пройти курс психологической корректировки. Но затем, когда убедилась, что она никогда и ни при каких обстоятельствах не смогла бы причинить вред невиновному и – что уж совсем немыслимо – получить от этого удовольствие, решила отложить корректировку на неопределённый срок. Свои ощущения её вполне устраивали. К тому же она более чем достоверно знала, что чувствуют её «клиенты». Ещё на первой своей стажировке, когда оперативную группу неожиданно забросили на одну из дальних баз по срочной ориентировке, Карина случайно оторвалась от товарищей и вышла лицом к лицу с одним из бандитов. Тот недолго думая выпустил ей пулю в живот и скрылся. Всё произошло именно так, как лейтенант Травиц рассказывала сержанту. Молодая женщина, судорожно открывая рот и прижимая к животу ладони, медленно опустилась на колени, а после этого легла на бок, испытывая два взаимоисключающих желания – смирно замереть и куда-нибудь убежать прочь. Пуля в кишках была словно постоянный взрыв маленькой гранаты, словно жгучее пламя газовой горелки и челюсти крокодила одновременно. И на самом деле весь мир вокруг стал в одночасье ненужным и глупым… но была рация, по которой Травиц прерывающимся голосом вызвала помощь. Группа смогла прибыть только через час, а до базы Карину везли ещё часа два. По нелепой случайности ни у кого из оперативников не оказалось при себе анестетика, и всё это время Карина чувствовала кусочек металла, порвавший ей кишечник. Его содержимое медленно вытекало в полость, от чего боль только усиливалась и приобретала новые, разнообразные и невообразимые оттенки. Но Травиц знала, что её непременно спасут, и когда страх смерти ушёл, её перестало трясти, и остались только сконцентрированные ощущения. Они заставляли Карину протяжно стонать и всхлипывать, а малейшие толчки летящего ховера вызывали непроизвольные вскрики. Уже после всего, анализируя свои чувства, Травиц поняла, что нарастание боли было чем-то сродни надвигающемуся сильнейшему оргазму. Тогда в какой-то момент она вдруг мучительно захотела, чтобы её живот вдруг лопнул, и это – так ей в тот момент думалось – дало бы её телу наконец разрядку, в десятки раз более мощную и сладкую, чем это происходит при сексе или мастурбации. Хотя, конечно, ничего похожего на возбуждение в тот момент она не ощущала – об этом даже и подумать было немыслимо.

Вечером того же дня Карине сделали операцию и извлекли из живота пулю – маленький цилиндрик, слегка сужающийся одной стороной на конус. Двадцать шестой калибр. Утром Карина уже сама ехала на транзите домой, покинув клинику. Случай был, в общем-то, пустяковый с точки зрения медицины. Из-за сильного повреждения кишечника ей на всякий случай порекомендовали пару дней не есть острого, не пить спиртного и не делать резких движений, но все рекомендации тем же вечером были нарушены. Карине было немного больно в моменты, когда она подавалась своим телом навстречу толчкам члена (великолепный был у неё тогда любовник, этот механик!), но это лишь усиливало вожделение, так, что смазка буквально текла рекой, и вызывало особенно яркий оргазм, который заставлял её кричать куда громче, нежели вчерашняя боль.

Интересно, думала иной раз Карина, а что если вот так попробовать – зная, что тебе без проблем заштопают живот без неприятных последствий, – попробовать довести себя почти до точки невозвращения, до того момента, когда тёплое озеро выходит из берегов, а бёдра начинают непроизвольно подрагивать, и тут взять и выпустить пулю себе в кишки, чтобы кончить в момент болевого пика? От таких мыслей внизу всегда становилось сладко, томно и тепло… Но до действия, конечно, не доходило. Слишком уж оно казалось запредельным. Даже для неё, лейтенанта Карины Травиц, сумевшей в свои неполные тридцать испытать и попробовать почти всё, что придумали люди своей безудержной и извращённой фантазией за тысячи лет.

…Секретарь шефа улыбнулась Карине суховато, хотя и доброжелательно. Пожалуй, Карина среди всех сотрудников управления именно к ней – Кейко Вински – относилась с особой осторожностью. Немолодая уже, но исключительно привлекательная женщина славилась тем, что знала всё и про всех. Например, она точно знала, что Карина игнорирует психокоррекцию. Она знала, что Карина спит с мужчинами, женщинами и трансами. Впрочем, Карина тоже кое-что знала. Например, что Кейко Вински уже много лет замужем за человеком, который намного её старше и который – в это сложно поверить, но это так – став однажды несостоятельным как мужчина, не смог поправить здоровье и теперь бьёт Кейко, если застанет её мастурбирующей.

– Разрешите?

– Проходи, – голос шефа, как и его внешность, нисколько не изменился за последние полгода, пока Карина была то в командировках, то на коротком отдыхе, то (по случаю дня рождения брата Романа) – в секторе Рокфеллер, откуда до управления только одна дорога занимает почти неделю.

Шеф оглядел сверху вниз сотрудницу управления. А вот молодая женщина внешне немного изменилась с момента их последней встречи. Волосы стали темнее и чуть короче – вместо волнистой прически теперь они лежали идеально ровным каре. Как будто потемнели и глаза, приобретя глубокий, почти чёрный цвет оникса. Менее яркими, чем раньше, казались губы… и чуть более тонкими – наверное, женщина немного поработала над внешностью… Несущественно. Ничего радикального. И очень хорошо – с её красотой, которая (насколько было известно Радовану Даричу, комиссару полиции Взаимодействия) была врождённой, лейтенант Травиц могла вообще бы ничего особенного не делать. Однако, будучи женщиной, Карина с такой рекомендацией вряд ли бы согласилась.

– Садись, – тон шефа был благодушным, а это могло означать что угодно… И не означать ничего. Но вызов в любом случае не мог быть малозначащим. Травиц приготовилась внимательно слушать и быть готовой к любым вопросам.

Карина села у стола в удобное кресло, повёрнутое чуть боком по отношению к столу. Дарич произнёс в вызванный порт связи: «Пожалуйста, два сейти…»

И обратился к Карине: – я слышал, ты недавно из Рокфеллера?

– Да, я ездила к брату в гости.

– Планета Чандрасекар, если не ошибаюсь?

– Да, именно она.

– Твой брат занимается исследованиями в области растений?

– В принципе, да… Но он не учёный, не инженер, скорее – техник. Впрочем, он сейчас продолжает учёбу в магистратуре, чтобы в дальнейшем стать научным сотрудником.

Вошла Кейко, неся на подносе дымящийся кувшин сейти и две чашки. Карина и Дарич поблагодарили жестами. Карина осторожно налила себе на два пальца тёмно-зелёного напитка, который, если честно, терпеть не могла. Но настоящий кофе руководитель управления не пил сам и не угощал им посетителей. Впрочем, Карине кофе тоже не нравился, как и многим другим, кто впервые попробовал этот легендарный напиток уже в довольно зрелом возрасте.

– Ты сама разбираешься в ботанике?

Вопрос был неожиданный. Карина, конечно, готова была к тому, что ей, как обычно, могут поручить дело, связанное с незаконными биологическими опытами. Но незаконные опыты можно проводить либо с людьми, либо с животными – растения пока ещё не подпадают ни под одну из конвенций, несмотря на все попытки «зелёных» заявить, что растения тоже имеют некоторые права, кроме обычной защиты.

– Если честно, то меньше, чем в физиологии и животной генетике, – ответила Карина.

– Понятно. И, тем не менее, посмотри…

Дарич вызвал экран, развернул его таким образом, чтобы изображение было хорошо видно Травиц. Карина увидела труп человека. Мужской, голый и сильно истощённый. Делая движение правой рукой, она поворачивала изображение в воздухе, пытаясь разобраться, что именно с ним не так.

– Цвет кожи, – сказала она. – Это, по всей видимости, дефект съёмки или передачи данных?

– Нет, – сказал шеф. – Человек действительно был зелёным.

– Вот почему вы спросили про ботанику? Это результат подсадки растительных генов?

– Именно. У человека принудительно замещён гемоглобин на хлорофилл. Конечно, сильно изменён метаболизм. По данным биотехнических исследований, человек испытывал сильные мучения из-за подобного вмешательства. Так что тут уже две уголовные статьи как минимум. Возможно, удастся притянуть ещё и третью.

– Ответственность за сексуальную эксплуатацию? – догадалась Карина.

– Да. Мужчина был, что называется, «выжат». С ним обошлись жестоко… Неестественно жестоко, словно изнасилован. А вот фото ещё одной жертвы, тут, пожалуй, дело обстоит ещё хуже.

Карина увидела лежавшую в изломанной позе худенькую женщину, тоже зеленовато-серую. Ноги её были широко раскинуты, между ног… На такое даже Карине, привыкшей ко всему, было не очень приятно смотреть – дыра и чёрно-зелёное месиво… Была бы кровь красная, выглядело бы ещё мрачнее. Но зато привычнее.

– Это даже не эксплуатация, – задумчиво произнесла Травиц. – Тут можно притянуть статью повеселее… В общем, я готова заняться.

Шеф молчал.

– Задание непростое, – сказал он.

– А когда у нас были простые? – усмехнулась Карина.

– И оно заключается не просто в том, чтобы найти тех, кто уродует людей, и наказать их.

– Нужно сделать так, чтобы информация никуда не просочилась? Полная зачистка?

– Это было бы крайне желательно. Но нам важнее другое.

– Что именно?

Дарич вышел из-за стола, прошёлся по кабинету… Карина следила за шефом взглядом. Комиссар был в хорошей форме – пусть даже немного погрузнел и обрюзг – некоторым мужчинам, особенно полицейским, простительно выглядеть так, как они должны выглядеть в своём возрасте от природы. Карина, не пропустившая мимо себя практически ни одного интересного мужчину, иной раз частенько сожалела, что субординация и служебная этика выше мимолётных желаний.

– Важно узнать, зачем это делают. Важно собрать всю информацию – от тонкостей инженерного решения до описания результатов эксперимента… Подобные изуверства вряд ли делаются просто ради удовольствия – тут замешаны либо интересы Экспансии, либо противодействия ей.

Карина могла бы поспорить, причём аргументировано – уж ей ли было не знать, что как раз ради удовольствия и совершаются самые жуткие акты насилия. В дни, когда из предметов роскоши для людей остались только нематериальные ценности, безнаказанное изуверство зачастую выступало тем критерием, по которому можно было определять, насколько человек богат. Впрочем, издержки планетной Экспансии тоже могли быть как причиной, так и следствием самых изощрённых издевательств и мучений.

В мире, где не было культа вещей и понятия материальной роскоши, можно было владеть целой планетой. И даже не одной. В дни, когда планеты ежедневно открывались сотнями, то и по причине бесконечности Вселенной, и по причине сравнительной доступности самых удалённых её уголков было довольно просто стать обладателем «угодий» приличных размеров. И даже «неприличных». Хотя, конечно, все семь секторов Космоса были в руках семи Домов изначально (по крайней мере, с того момента, когда тормозить Экспансию стало более невыгодно), и этот порядок вещей изменить было невозможно. По крайней мере, никто ещё не пытался ни разу.

Можно было даже стать мэром города, президентом (или императором) какой-нибудь новой страны, а то и целой планеты – имея соответствующие амбиции, добиться подобного поста было в принципе возможно. Подобная должность, помимо всего прочего, предусматривала ответственности больше, чем возможных привилегий, и налагала ограничения, невозможные ни для офицера полиции, ни для врача-офтальмолога, к примеру.

Можно было даже приобрести земельный участок в черте города… С тем, чтобы что-нибудь делать на нём: построить дом или бассейн с фонтаном, к примеру. И то после одобрения в управе. Нельзя было только сдавать собственность в аренду. Рента была запрещена практически повсеместно как потенциальный источник социальной неравномерности и преступности. Конечно, этот закон так или иначе порой нарушался, как и многие другие… А на что же тогда полиция в обществе?

– Подсадка чужеродных генов как инструмент для Экспансии? – произнесла Карина вслух. – Я слышала о чём-то подобном. Но это было очень давно, когда было проще изменить природу человека, чтобы он смог дышать аммиаком, к примеру, нежели заменить атмосферу планеты.

– В том-то и дело. Такие опыты выглядят архаизмом. Но раз их кто-то делает, значит, делают не просто так. Конечно, если это просто какие-то скучающие бездельники ставят опыты на людях для развлечения, то эти явления надо либо корректировать, либо… Ты поняла.

– Я поняла, – Карина кивнула. Радован смотрел на вещи просто и правильно, и ей это импонировало. – Бесцельные преступления для общества наиболее опасны, а люди, совершающие их просто по причине немотивированной скуки, нуждаются в полной изоляции от общества. Лучше всего – путём ликвидации.

– Но мы пришли к выводу, что это не скучающие бездельники. Потому что дело поставлено на поток. Уже есть информация о нескольких десятках жертв.

– Обратная трансформация возможна?

– Судя по результатам анализов, проблема решаема, но только теоретически. К сожалению, пока ни один человек не достался нам живым, чтобы проверить на практике… Ты ведь не просто так это спросила?

– Естественно. Я ведь жду, что вы мне предложите либо внедриться в эту команду генных инженеров, либо предложите мне самой стать подопытной мышью.

– Умница моя… Но в данном случае это не совсем так. Второй вариант отпадает вообще. Я знаю, что ты в состоянии переносить абсолютно запредельные воздействия на твоё тело. Но если вмешательство вызывает изменения психики или сознания (а так, скорее всего, и есть), то этот вариант отпадает. Мне нужно, чтобы ты осталась такой, какая ты есть.

– Спасибо и на этом.

Дарич вернулся за стол, крутанул рисующий волчок, который с тихим шелестом поднялся над поверхностью. Глядя на игру света в призрачном шарике, комиссар продолжил:

– Внедриться придётся. Только не в банду, если её можно так назвать, а в общество потребителей. Это не проще. Может, даже сложнее. Видимо, потребители должны быть из богатых слоёв общества – возможно, владельцы целых планетных систем… Впрочем, этот вопрос разъяснится, когда появится ясность с целевой аудиторией.

– С этим понятно, – сказала Карина. – Значит, в первую очередь мне предстоит выяснить, в чём смысл затеи для конечного пользователя?

– Верно. Для этого тебе придётся делать всё то же самое, что и другим потребителям…

– А вдруг мне придётся убивать людей?

– Даже если без «вдруг». Ты должна быть готова к этому. Говорю прямо. Тебе это разрешено.

– Даже если придётся убивать людей невинных? Этих несчастных мутантов?

– Даже если так… Но! Подожди, дай мне закончить… Мы считаем, что до этого дело доводить не придётся. По крайней мере, нет необходимости так поступать, чтобы узнать смысл задачи. Тут другое: секс. Жертвы проходили через многочисленные сексуальные сношения. Насильственные, как ты видела. Говоря на наречии жителей Форда, их затрахали вусмерть. Вопрос в том: зачем? А ещё точнее – почему именно их?

– Это ничем не лучше того, о чём уже шла речь… и потом… это же трансформанты! Это уже, простите, не люди в полном смысле этого слова.

– То есть?

– То есть, – сказала Карина, – мне не очень нравится это задание. Я бы хотела…

– Вернее – «НЕ хотела»? Так? – спросил Дарич резко.

– Допустим.

– Ты хочешь сказать, что это идёт вразрез с твоими принципами? Поверь, девочка, мне слишком хорошо они известны. Подобное дело из всего управления я могу предложить только тебе. Мало кого из офицеров полиции можно убедить в том, что широкий взгляд на секс… такой, как у тебя… является преимуществом… Не во всех случаях, конечно. Но, по крайней мере, женатые и замужние отпадают. Есть, пожалуй, несколько свободных людей, в том числе и среди трансов, которые с радостью бы взялись за подобное, но ни у кого из них нет такой подготовки, как у тебя. Обычный агент, который согласен заняться сексом с любым созданием или устройством, с этим делом тем более не справится.

– Широта моих взглядов несколько преувеличена, – промурлыкала Травиц.

– Ой ли? – улыбнулся Дарич. Не ласково улыбнулся, а как положено начальству – саркастически и слегка высокомерно.

– Это действительно так. Конечно, у меня было чуть больше десятка сексуальных партнёров в жизни, но найдите мне в управлении хотя бы двоих, у кого найдётся меньше?

«Одну он ещё бы нашёл – это Кейко, – подумала Карина, мысленно завершая свою реплику. – А вот с двумя будет сложнее».

– Десятка? Может, ты ошиблась на порядок цифр, а?

«Если я и ошиблась, то, может, уже и не на один порядок, – мелькнула дерзкая мысль. – Хотя вряд ли…»

– Не будем говорить о количестве, – сухо сказала Карина. – Мне вообще не нравятся эти откровенно прямые намёки. Пусть даже и так. Дело в первую очередь в том, что трансформанты, как я уже говорила, тем более такие – растительного типа – не совсем люди.

– Если дело не в количестве и не в качестве, тогда в чем же вопрос? – задумчиво произнес Дарич. – Признаться, я думал, что мы можем поговорить более конструктивно…

Волчок рисующего шарика стал замедлять движение, Радован сделал лёгкое движение пальцами, и из воздуха возник рисунок дельфина, весёлого и добродушного, вроде как в детских книжках или фильмах. Ещё одно движение – и дельфинчик, махнув хвостом, словно растворился в воздухе. Комиссар положил шарик на стол… А Травиц даже сглотнула. Что там шеф говорил о конструктивном разговоре?

– Ладно, – вдруг произнёс он с неожиданно почти печальной интонацией. – Не могу на тебя давить. Зря это я так, наверное. У каждого из нас есть личная жизнь, и нет смысла её приносить в жертву службе, да?.. – и, не дожидаясь ответа, который, скорее всего, был бы сугубо риторическим, добавил:

– Если вдруг решишь, кто может справиться с этим делом лучше, чем ты, сообщи мне, хорошо?.. А теперь иди… Всё, лейтенант Травиц, вы свободны.

Слегка кусая губы, Карина покинула кабинет шефа. В приёмной Кейко слегка улыбнулась ей. Над головой секретаря светился экран, на котором бежала яркая реклама: «Лучший отдых – с компанией «Саут Корал»: Нью-Фиджи, Белый Алтай, Тхай Вонг». Карине стоило некоторых трудов сохранить невозмутимость: она уже не сомневалась в том, что руководству известно слишком многое из того, о чём она меньше всего хотела бы распространяться.

…Охранник за время беседы у шефа успел смениться – как раз заканчивался рабочий день. Карина получила оружие обратно, задумчиво направилась по лестнице вниз и, приложив ладонь к вахте, прошла сквозь силовое поле в холл управления, почти пустой в этот час.

– Леди лейтенант, можно вас на минутку? – услышала она знакомый голос.

В углу холла, рядом с секцией кресел, стоял тот самый белобрысый сержантик. Ну что ж, почему бы не подойти?..

К тому же молодой полицейский был не один. Рядом с ним, забросив ногу на ногу и обхватив руками колено, сидела девушка. Довольно красивая, но, пожалуй, излишне яркая для полицейского управления. Кто она?

Карина приблизилась, поздоровалась первой. Девушка, кивнув, ответила. Карину она разглядывала достаточно бесцеремонно. Наверное, Мартин уже рассказал про неё что-нибудь интересное.

– Познакомьтесь, – сказал сержант. – Это Кантари, моя жена.

И протянул Карине флешку. Травиц взяла её, нажала пальцем на поверхность и вывела экран перед собой в воздухе. Ну что ж, документ оказался действительно подлинным – свидетельство о заключённом полгода назад браке между Мартином Вронски, двадцати одного года, и Кантари Марз-он-дин-Хонг, возраст скрыт. Поймал юноша её, ох как поймал… Удивительно и немного даже обидно.

– Ну что ж, я признаю проигрыш, – сухо сказала Карина.

Не тратя время на какие-либо оправдания и вообще разговоры, она свернула экран, вернула флешку Мартину и, сбросив правую туфлю, подтянула вверх форменную юбку, обнажив красивое бедро. Потом поставила ногу на край секционного кресла рядом с сидящей Кантари и принялась стягивать чулок. Молодые супруги смотрели внимательно за этим действием. Обнажая гладкую кожу, Травиц не очень торопилась: она наблюдала за Кантари и удивлялась – ну никак не походила та на жену полицейского. За случайную любовницу, пожалуй, сошла бы – наверняка у неё и опыта побольше, чем у Мартина – это было видно, что называется, невооружённым глазом. Потрахаться бы с этой парочкой, подумала Травиц. Наверняка она и Кантари вдвоём смогли бы показать и сделать юноше что-то такое, о чём он даже не подозревает…

Карина расправила чулок, пропустив тонкую ткань между пальцев, и бросила его Кантари на колени. Мартин чуть замешкался, но успел поймать его до падения. Ткань тем не менее коснулась ног девушки, её бёдра едва заметно дрогнули. Карина сунула в туфлю правую ногу, собралась разувать левую, но Мартин вдруг сказал:

– Не надо, всё в расчете. Одного достаточно.

Он сумел удивить Карину, как бы это ни казалось странным.

Она приоткрыла рот, чтобы что-то спросить, но сержант пояснил мягко:

– Вы ошиблись только в одном. Зато про школу попали в точку. Так что второй чулок останется у вас… а этот оставлю себе на память… Пойдём? – обратился он к жене.

– До свидания, – сладко улыбнулась Кантари, поднимаясь с кресла.

– Счастливо, – не менее сладко улыбнулась Карина.

Можно было, конечно, снять и второй чулок, но холл, разумеется, просматривался, и видеозапись кто-нибудь вполне мог потом посмотреть. Да, ох уж это видеонаблюдение!.. Одно дело – бросить чулок на колени почти что сопернице, и совсем другое – с побеждённым видом стянуть его в одиночестве. Нет уж! И Карина спокойно вышла на улицу и прошагала в одном чулке до станции транзитов, где села в салон на свободное место и, закинув ногу на ногу, отключилась на время от Мартина и его странной супруги, задумавшись о словах Дарича. Меньше всего она думала о том, что кто-то начнёт гадать, где же эта женщина потеряла один чулок. Тем более, он был светлого телесного цвета – ещё не каждый и заметит… Да наплевать – хоть бы и чёрный он был. А с Кантари она ещё обязательно встретится.

И, более не думая о недавней встрече в холле, Карина начала вспоминать о некоторых словах и действиях шефа.

…Что за странный намёк? Конечно, Карина отдавала себе отчёт в том, что её похождения, не вполне соответствующие облику образцового офицера полиции, известны начальству, может быть, излишне хорошо. Но её безупречная репутация профессионала, подкреплённая почти стопроцентным успехом (если не принимать во внимание, что её «клиенты» крайне редко доживали до суда), закрывала рты любым злопыхателям… Которые рано или поздно либо вылетали со службы с полным позором, либо неожиданно становились её друзьями… Кое-кто мог бы даже похвастаться тем, что оказывался в её постели… Но таких было не очень много. Женщины, как бы там ни было, не очень охотно трубили направо и налево о своих лесбийских контактах, на болтовню трансов всех мастей «традиционалы» редко обращали внимание, а мужчины…

– Я люблю секс, – говорила кое-кому Карина, – и не стыжусь этого. Но заметьте, что при этом не меня трахают. Я сама трахаю других.

Словом, за глаза про лейтенанта Травиц говорили многое… Но в глаза ей редко кто мог сказать что-то обидное. Если кто и слышал, как громко кричит Карина во время оргазма, то многие также слышали, что лейтенант Травиц обожает стрелять своим недругам в живот. И кое-кого это удерживало от ненужных выпадов, несмотря на успехи медицины и доступность анестетиков.