Текст книги "Рассвет над Байонной-2 (СИ)"

Автор книги: Марко Гальярди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

Ингвара с лже-Альваро усадили рядом, напротив дивана для Бейсила и его ближайших советников. Этарам сказали встать позади, за ажурной спинкой, плавной волной расходящейся от центра к концам, украшенным подлокотниками.

========== Глава 26. Огненный танец ==========

Когда Бейсил вошел в зал и расположился на своём месте, зал огласился приветственными возгласами. Арнаутцы все как один опустились на пол, низко склонившись коснулись лбами напольных плит, отдавая дань божественному статусу своего правителя. Затем заиграла музыка, сразу из двух углов, где рядом с боковыми дверями, ведущими в зал, на коврах расселись музыканты с маленькими барабанами, лютнями и флейтами. Слуги, в основном молодые юноши в тонких туниках, принялись сновать между присутствующими раздавая кубки с вином.

После того, как Бейсил взял на себя труд лично приветствовать дорогих гостей и разразился пространной речью о длительных отношениях между Арнаутой и Байонной, припомнил отца Альваро, старого герцога, с которым состоял в переписке за время всего своего царствования, как и с Аринальдо, его соправителем и младшим мужем. Затем посетовал, что отношения прервались на долгое время, пока старшим мужем был Рикан де Альма, а с Альваро де Энсина, переписка как-то не складывалась.

Но больше хвалебных слов досталось Ингвару: тут Бейсил припомнил всё – как первый раз увидел долговязого черноволосого юношу за плечом принца Лаокоонии, запинающегося от волнения при произнесении приветственной речи, краснеющего от испуга, что невольно может нарушить принятый этикет. По словам Бейсила, годы, проведённые Эдвином в Арнауте, прошли в тесном общении с правителем и его детьми, в личном обучении и нежнейшей заботе друг о друге, подобно любви отца и сына.

– И вот, – сказал Бейсил, заканчивая речь, – эти юноши добились своего – оба стали королями. И я искренне рад, что Ингвар не забыл за суетой дней своего названного отца и не побоялся пересечь бурное море, чтобы упасть в тёплые и раскрытые навстречу объятия Арнауты.

После окончания торжественной части, гости уже вкусившие медовое хмельное вино, расслабились, требуя наполнять кубки до краёв, и зал наполнился гулом голосов, будто все присутствующие получили негласное разрешение начать обсуждать меж собой дела и сплетни. Бейсил, в свойственной ему манере прикрывать рот сжатой в кулак рукой, чтобы невозможно было прочесть слова по губам, поговоривший о чём-то с подсевшим управляющим дворцом, сделал жест рукой и из открывшихся дверей в зал, точно разноцветные бабочки, выпорхнули танцовщицы.

Плавно изгибаясь и потряхивая бедрами в достаточно откровенном танце, девушки приковали к себе взгляды присутствующих. Ингвар, будто решив оглядеть зал, бросил взгляд через правое плечо, за которым стоял этар Арио. Тот явно скучал, делал непроницаемое лицо, но подмигнул и указал взглядом на прекрасных танцовщиц – мол, развлекайся, старший муж, всё это для тебя.

Ингвар, действительно отвлёкся, поскольку одних девушек сменяли другие, музыка становилась громче и ритмичнее. Гости переставали считать выпитые кубки с вином. Бейсил теперь о чём-то рассуждал, обратившись к своему первому советнику. Масла в разгорающийся огонь подлили две светлокожие девушки, одинаковые с лица, которые изгибаясь и расставляя ноги оттрахали друг друга толстым желтым плодом, напоминающим по форме мужской детородный орган. До байоннцев донеслось сделанное громко одним из гостей предложение купить эту парочку. Стоявший у противоположных дверей, куда уходили танцовщицы, заканчивая танец, управляющий женским гаремом только кивнул гостю и опять вернулся к своему разговору с Гареттом. Ингвар знал, что эти празднества – еще и своеобразная площадка для торговли дворцовыми рабами, поэтому ничуть не удивился подсмотренной сценке.

Затем перед гостями предстали двое полуобнаженных юношей – светловолосый с толстой перетянутой лентой косой и бледной кожей, будто не знавшей солнечного цвета, и другой – темноволосый, с разбросанными по плечам прядями густых волос и оливковой кожей. Они изобразили нечто вроде страсти, происходившей меж ними: любовные муки при расставании и счастливое соединение, закончившееся тесным сплетением тел в объятиях и поцелуях. И если бы у кого-то из них еще при этом наблюдалось хоть малейшее возбуждение, то танец можно было закончить соитием, а не попытками имитации поступательных движений.

Но истинная драгоценность явила себя позднее. Музыка смолкла и на середине зала застыл, обхватив себя за плечи, юноша с опущенной вниз головой. Его кожа была темной, коричневой под цвет спелого ореха, узкое лицо с высокими скулами, разрисовано узорами чёрной и золотой краски, вьющимися по щекам. Цвет глаз невозможно было разобрать под тенью длинных ресниц.

На висках и симметрично с обеих сторон головы волосы были выбриты, а посередине уложены в длинную косу, свёрнутую пучком на затылке, сплетенную из косичек поменьше – тёмных и светлых, почти выбеленных. В это нагромождение были также вплетены длинные косички разных оттенков, свисающие почти до пояса. В мочках ушей блестели серьги, словно капельки хрустальной воды.

Золотые браслеты украшали предплечья. В них были вставлены тонкие платки огненно-красного цвета, как и в кольца на руках и браслеты на щиколотках. Торс был обнажен, цепочка с крупными звеньями подчеркивала тонкую талию и соединялась с кольцом в пупке, украшенном большим красным камнем.

На бёдрах, обнажая взгляду ложбинку между ягодиц, висела юбка из полупрозрачной ткани красного цвета, струящаяся несколькими слоями до самого пола. Поверх неё был низкий пояс с нашитыми монетами, позвякивающими при малейшем движении.

Танцовщик стоял неподвижно, а разговоры в зале смолкли и внимание всех обратилось в центр зала. Установившейся тишине, будто глухим эхом послышался стук барабана, подобно каплям дождя, стучащим по певучему тонкому листу железа. К нему присоединился глухой отзвук тех же капель, но по дереву. Юноша взмахнул руками в воздухе, превращаясь телом в бегущую волну, а потом стал языками пламени, разгорающимися и затухающими, мерцающими и изгибающимися на ветру. По его бедрам в такт музыке проходила дрожь, или выписываемые ими изгибы поднимались вверх по животу, переходили через грудь в руки и движения ладоней вращали тело в танце. Танцовщик с лёгкостью усаживался на пол, расставляя ноги в стороны, растекаясь по серым плитам ярким пятном, а потом без помощи рук вставал, являя совершенную гибкость своего тела.

Внезапно Ингвар почувствовал жар за своим правым плечом. Тонкие прутья треснули под ухом, и герцог Байонны удивлённо повернул голову, обозрев сжатые до побеления в костяшках пальцы младшего мужа на спинке дивана. Альваро неотрывно смотрел на танец, и не замечал ничего, распространяя вокруг себя горячую волну желания, направленную сейчас в центр зала. Ингвар поглядел на других гостей, казалось от восхищения они уже закапали слюной весь пол.

«И Альваро туда же!» – недовольно пронеслось в голове Ингвара. И тут танцовщик, обернувшись к ним лицом, будто почувствовав происходящее напряжение, взмахнул ресницами и с интересом посмотрел вдаль поверх головы старшего мужа, не прерывая движений бедрами вперёд. Глаза у юноши были серо-голубые и яркие на фоне темной кожи. В них будто отражалось пламя светильников. Взмах ресниц и ворота сердца исчезли, но этот взгляд пробежал волнующей волной вдоль позвоночника герцога Байонны и разлился теплом внизу живота. Ингвар невольно сглотнул, прекрасно понимая, что сейчас творится с Альваро, падким на всё красивое, сильное, мускулистое, страстное и имеющее член.

Музыка смолкла, танцовщик опустился на пол, завершая действие застывшей фигурой. Повернул голову в сторону места правителя, но Бейсила там не оказалось – он, видимо, пошел отлить за несколько тактов до окончания танца. Ингвар заметил, как закаменели плечи наложника и только яростное шипение Гаррета с обещанием всевозможных кар вывело его из оцепенения, и юноша поспешил скрыться, давая место следующей группе девушек.

Воспользовавшись отсутствием неусыпного ока Бейсила, Ингвар призвал этара Арио склониться и тихо шепнул:

– С тобой всё в порядке?

– Нет, – честно признался младший муж. – Это тот самый наложник, которого я видел в саду. И…

– Если ты не успокоишься, я тебя сейчас выведу и сам приставлю к стене, – ласково пообещал Ингвар. – Я же предупредил, этары должны всё воспринимать без эмоций, а ты уже дыру у меня в спине просверлил.

– Я постараюсь! – страстно пообещал Альваро и резко выпрямился, замечая, что Бейсил вновь вернулся к гостям.

Когда девушки закончились, музыка превратилась в заунывные напевы, а гости перепились, управляющий дворцом объявил об окончании торжества. Ингвар резво подскочил, потянув за собой за руку лже-Альваро, и, склонив голову перед Бейсилом, сердечно поблагодарил правителя Арнауты за оказанное гостеприимство, пожелав доброй ночи. Но сразу не вернулся в покои, завернув в комнаты, отведенные солдатам, чтобы узнать, нуждаются ли те в чём-либо. Те честно признались, что кормят их хорошо и даже пообещали привести этой ночью женщин, если «герцог разрешит». Герцог позволил, понимая, что может столкнуться в будущем с самовольными отлучками своих людей в город, если отказать им в таких малых удовольствиях.

Когда Игвар зашел в свои покои, то увидел, что у самой двери на коленях сидит тот самый танцовщик, из-за которого почти все гости на сегодняшнем пиру ударились в вожделеющие грёзы.

– Кто впустил? – герцог Байонны нахмурился, мрачно взирая на этаров и Альваро, сидящих на диванах и о чём-то тихо переговаривающихся на коэйне.

– Нам сказали, что правитель Бейсил прислал подарок, – ответил лже-Альваро. – Это наложник, который «скрасит ночь старшего мужа». Так нам сказали…

– Ясно! – прорычал Ингвар и подошел к ним ближе. – Дай свой пояс! – он протянул руку к этару Арио и тот поспешно выполнил приказ. Ингвар вернулся к наложнику и завязал тому глаза. – Теперь говорим только на коэйне. Это – не подарок, а раб Бейсила, который ему стал не нужен, и он решил подложить его под Байонну.

– Почему не нужен? – Альваро бросил внимательный взгляд на мужа, усаживающегося напротив него на диван.

– Своих наложников он имеет сам. А если предложил гостям, значит, больше не прикоснётся.

– Так давай отправим его обратно! – Альваро бросил беспокойный взгляд на танцовщика, который сейчас сидел неподвижно, чуть наклонившись вперёд. Одежды на нём не было, только тряпочка на тонком шнурке, повязанном вокруг талии, прикрывала гениталии. Все кольца, браслеты, что украшали его тело на пиру, были заблаговременно сняты. Казалось, что его хозяин совсем не озаботился тем, чтобы подчеркнуть привлекательность своего раба, сохранив лишь краску на лице.

– Тебе его не жалко? – удивился Ингвар.

– Я не понимаю… – ответил Альваро, меняясь в лице: сдвинул брови, побледнел, и страх появился в его взгляде, который он быстро переводил с Ингвара на наложника и обратно.

– Я бы не говорил, если бы у нас с Эдвином такого случая не было. Бейсил решил проверить, точно ли принц Лаокоонии любит женщин и прислал красивого раба. Мы посмеялись, налили ему вина, а потом отослали прочь. А потом всю ночь слушали его стоны и крики… – Ингвар сделал паузу, – где-то недалеко, но тоже не поняли поначалу, что это он. Наложников тут водят по дворцу с охраной. Если ты сейчас откроешь дверь наших покоев, то там не будет никого, кроме тех, кто должен охранять нас…

Альваро внезапно поднялся с места и открыл дверь, вышел в полутьму дворца, поёжился от подступившей со всех сторон тишины и вернулся обратно в тёплый свет лампад, заперев за собой дверь:

– Его никто не ждет…

– Да, – спокойно ответил Ингвар. – Ночной дворец живёт своей жизнью. Кому ты потом расскажешь, что тебя всю ночь брал во всевозможных позах не гость, к которому тебя привели, а стражники и слуги?

– Какая жестокость! – с вызовом произнёс Альваро. Он нежно провёл пальцами по щеке танцовщика. Тот только повел головой, подставляясь под ласку, коснулся губами ладони.

– Приятное развлечение, – возразил Ингвар. – Парнишку потом подлечат и продадут. Правитель в накладе не останется. Мы можем дать пристанище до утра, но его всё равно продадут или отдадут кому на потеху…

– Я его возьму этой ночью, – внезапно заявил Альваро, голосом, не терпящим возражения, – мне он нравится!

– Хм, – Ингвар не знал, что ответить. Прошелся по комнате, налил в кубок вина, надкусил кусок пирога, наблюдая за тем, как ладонь Альваро скользит по губам и подбородку юноши, срывая поцелуи. Он никогда не видел, чтобы младший муж проявлял к другим любовные чувства. Так касался… словно бабочка трепещет крыльями. Смотрел так призывно… словно набрасывал на плечи невидимую сеть, сотканную из пламенеющего желания. Поглаживал нетерпеливо свой вожделеющий пах сквозь плотную ткань балахона…

Комментарий к Глава 26. Огненный танец

Для вдохновения – https://www.youtube.com/watch?v=ZksDUViBFFo

========== Глава 27. Тот, кого не хватало ==========

Пожелание Альваро не было прихотью, минутным капризом или ребячеством. В его взгляде, устремлённом на старшего мужа, горел вызов. И старший муж это понял и принял.

Ингвар отставил кубок и приблизился к младшему мужу, прижавшись к его горячей спине, обнял за плечи, шепнул на ухо, вдыхая цветочный запах волос и умащенной после купальни кожи – пока герцог Байонны общался с солдатами, Альваро успел приготовиться ко сну:

– Кровать в соседней комнате пустует. Отведи его туда. Только повязку с глаз не снимай. И одежду оставь здесь, чтобы никто тебя не опознал.

Альваро поднял голову, встречая его помутневшим взглядом, бродя разумом уже не здесь:

– Ты точно этого хочешь?

– Я хочу только мою любимую женщину, а она вольна делать всё, что пожелает, – Ингвар поцеловал младшего мужа в шею. – Иди, пока я не передумал начать с вина, а не с тебя.

Альваро отошел на шаг назад, отстраняя Ингвара, легко стянул с себя одеяние этара, оставшись полностью обнаженным. Его член вызывающе стоял, нагло опровергая всё учение Хуго Сатовиторского. «Видно, крепко Альваро запал на этот памятный танец!» – вздохнул Ингвар.

– Волосы! – напомнил старший муж и помог скрепить их лентой, протянутой этаром, на затылке. – Не давай ему касаться тебя руками, только губами.

Альваро потребовал еще одну ленту, связал спереди запястья наложника, потом с осторожностью помог тому подняться с колен и повел в соседнюю комнату, придерживая за локоть. Ростом наложник оказался чуть выше младшего мужа, примерно на ладонь.

Сначала Ингвар лениво наблюдал за этарами, засевшими за письмами и картами, планирующими последующие дни двух правителей Байонны. Они уже расспрашивали управляющего внутренними покоями дворца о намерениях Бейсила относительно развлечения для гостей, получили приглашение от Сомера, младшего наследника Арнауты, посетить его дворец. Встреча со старшим наследником была отвергнута из-за дальности той провинции, которой он сейчас управлял, но ему было написано приветственное письмо и отосланы подарки.

Потом Ингвар долго стоял на балконе, взирая на далёкие огни города. Дворец, пусть и притихший в ночное время, тоже жил своей жизнью: слышалось как чьи-то пальцы перебирают тонкие струны лютни и приятный женский голос поёт о глазах неизвестной лани, встреченной на охоте, бездонных и тёмных, как два глубоких колодца, о стане тонком и гибком, как ивовый прут, о губах влажных и налитых, как спелая вишня, о коже нежной и бархатистой, как у персика. Любовное томление неизвестного сочинителя, вспоминающего образ юной девушки, было жарким и душным, как южная ночь, звезды на небосводе казались ему яркими светильниками, указывающими путь. Песня смолкла и началась другая – о синем море и ожидании скорой встречи с любимым.

Ингвар вернулся в комнату, растирая захолодевшие плечи, встал у двери в соседнюю спальню, прислушиваясь к приглушенным стонам, наконец, не выдержал.

Зрелище, представшее перед его глазами, было красивое, жаркое и притягательное. Сплетение тел – темного и более светлого, влажное, страстное, в неясном свете лампады, стоявшей на столе прямо позади, и четко очерчивающем силуэты. Наложник почти сидел на коленях Альваро, обнимающего его поперёк груди и ритмично двигающего бедрами, легко скользя и заполняя собой. Губы Альваро крепко обхватывали мочку его уха, удерживая закинутую назад голову. Член наложника стоял, прихваченный его же собственными ладонями и был готов излиться в любой момент, как только возбуждение достигнет пика и будет позволено.

Альваро извергнул семя с глухим стоном, замер на мгновение, качнул еще пару раз бедрами, опять остановился, выравнивая дыхание. Заметная струйка пота скатилась по его щеке. Младший муж поцеловал своего любовника в шею, опустил ладонь вниз, позволяя ему тоже получить удовольствие. Скользнул губами по спине, отстраняясь, и вновь прижал к себе, обнимая за шею:

– Какой же ты желанный, Яснил! – услышал Ингвар, скрываемый темнотой, шепот Альваро на коэйне. После таких признаний старший муж решил обнаружить себя и вышел в круг света. Альваро резко повернул голову на звук, бросил напряженный взгляд, а потом ласково улыбнулся и расслабился:

– Давно наблюдаешь?

– Самый конец…

Наложник, которого Альваро назвал Яснилом, тоже повернул голову навстречу Ингвару. Его четко очерченные красками брови поползли вверх по высокому лбу, видно вспомнил голос и образ, теперь знал, кто именно еще присутствует в спальне, и испугался, что теперь наступит очередь второго правителя Байонны поразвлечься.

– Кого из нас хочешь? – в глазах Альваро заблестело веселье, и он обратился к наложнику, но уже не на коэйне. – Хочешь познакомиться с моим старшим мужем? Он милый, внимательный. И я у него первый и единственный!

Ингвар зашел сзади и по-хозяйски обхватил ладонями ягодицы Альваро:

– И хотел бы, чтобы ты таким и остался, муж мой!

– Уверен? – Альваро повернул к нему голову, нарываясь на долгий поцелуй. – Яснил умеет хорошо ласкать ртом…

– Не сомневаюсь! Но я хочу только тебя! – Ингвар прижался к нему, показывая, что уже достаточно возбуждён. Зашептал на ухо. – Неужели не понимаешь? Если сейчас не показать правителю Арнауты, что между нами мир и полная удовлетворённость друг другом, то этот хоровод наложников и наложниц невозможно будет остановить. Он будет присылать молодых и зрелых, и даже детей, но он будет бить в ту брешь, которая может нас разделить и ослабить.

– Тогда почему ты так спокойно позволил мне взять в постель Яснила? – Альваро еще раздумывал над предложением старшего мужа.

– Завтра утром его спросят, и он расскажет, что у двух мужей Байонны – всё замечательно. Наложника они использовали для разогрева своих страстей, а потом всё завершили, увлёкшись друг другом. Понятно?

– Надеюсь, это ты не сейчас сам придумал? Я больше никого не хочу видеть! – казалось, что младший муж боится выпустить Яснила, притихшего и застывшего каменным изваянием, из рук. – Кроме него!

– А меня? – Ингвар отвёл волосы Альваро в сторону, полностью обнажая шею для поцелуев.

– Ну, мы же с тобой по-другому! – младший муж, казалось, возмутился его недогадливостью. – И вообще… – он немного поразмыслил, внутренне что-то решая для себя. – Хочешь понять, чего мне не хватает? Кроме того, что я хочу быть сверху?

Ингвар, уже привыкший к общению с Альваро один на один за прошедшие месяцы, поймал себя на мысли, что сейчас чувствует себя не совсем уверенно: младший муж как краб вцепился в наложника, до которого старшему вообще не было никакого дела. А сейчас он стал свидетелем того, как же именно Альваро занимается любовью с другими мужчинами, и по этому поводу опытные знания Ингвара устремлялись к нулю.

– Давай! – Альваро пошевелил плечами, побуждая Ингвара отлипнуть от своего тела. – Ложись рядом. Подушку под спину. Вот так – полулёжа. А Яснил меня подготовит. – Он принялся что-то шептать на ухо наложнику. Тот показал ему связанные запястья. Альваро сдернул путы и вручил Яснилу флакон с маслом. Младший муж опустился на колени и навис над Ингваром, опираясь на локти, затем опустил голову принявшись ласкать губами член. Наложник пристроился позади него.

Ингвар не видел со своего места, какие именно действия совершает Яснил руками и языком, сосредоточившись на собственных ощущениях. Альваро же, побуждаемый ими, принялся стонать от удовольствия, активно вкладывая свою страсть в удовлетворение старшего мужа. Нечто странное и неуловимое появилось в их отношениях: Альваро полыхал желанием: подмахивал бедрами, тщательно вылизывал головку члена старшего мужа, будто сладкий леденец, гладил ладонями по животу и бедрам, иногда привставал, распрямляя локти и оглядываясь назад, а потом со стоном утыкался носом в пах Ингвара.

Когда же старший муж нетерпеливо заставил младшего сесть верхом на свой истосковавшийся по соитию член, то и тут пригодился Яснил, обнявший Альваро сзади и придерживающий вес его тела. Наложник и младший муж неотрывно целовались, пока Ингвар вбивался в горячую тесноту так, что мошонка с громким шлепком билась о влажные, сочащиеся маслом стенки входа.

Первым излился Альваро, которого ублажали со всех сторон. Затем Ингвар, резко заваливший младшего мужа на спину, подминая его под себя, довершил собственное удовлетворение и выпустил, развалившись рядом. Взоры мужей Байонны, выровнявших дыхание и биение сердец, обратились на тихо сидящего рядом с ними наложника. Яснил полировал ладонью свой член и явно пребывал в тяжких раздумьях по поводу того, позволено ли ему будет… Мужья переглянулись.

– Интересный парень, надо бы отблагодарить, – проронил Ингвар. Настроение у него сейчас было благодушное.

– Тебе понравится, – пообещал Альваро, привставая с места. – Только сильно не ревнуй! – он уселся напротив наложника и опять прилип к его телу и взглядом и руками.

– Твоя сакральная задница – моя! – предупредил Ингвар. – Ох, кому это я всё говорю? – он расслабленно махнул рукой, поскольку эта задница у него сейчас выделялась перед глазами единственным светлым пятном в тусклом свете, а Альваро, скрытый тенью, отбрасываемой телом наложника, скользил губами по его гладкой груди. А Яснил еле сдерживал всхлипы от пробивающей его тело дрожи. Видно вынужденная слепота обострила его чувства, да и всё произошедшее затуманивало разум и осторожность, свойственную рабам, выбившимся из массы других, таких же милых мальчиков, до любимых наложников повелителя.

У Ингвара не было иллюзий на этот счет: количество наложников Бейсила, которых он, волею случая видел, пока жил в Арнауте, перевалило бы за сотню. Конечно, Бейсил не спал с каждым из них по многу раз, но для выгодной перепродажи даже мог дать образование. «И этот… Яснил. Что такого мог пообещать или приказать ему Бейсил, что он так старается? Или боится, что мы его этой ночью всё же отошлём из наших покоев без охраны?».

Старший муж зацепился взглядом за тонкие косички, разбросанные по плечам наложника, вспомнил происшествие в саду и слова Альваро о наказании, тогда всё встало на свои места. Своим страстным танцем Яснил надеялся переменить решение Бейсила, поэтому так расстроился, увидев, что правитель Арнауты покинул своё место и даже не пожелал насладиться танцем до конца. Наложника наказали, вычеркнув из списков мужского гарема, опустили до положения дворцового раба и собирались выставить на продажу. И это случайность, что Гаррет поспешил и прислал именно его правителям Байонны, а мог бы и выбрать кого-нибудь из первой двойки – светлого или смуглого, без разницы, с кого начать выполнять указание Бейсила скрасить гостям эту ночь. А вчера им не прислали никого, поскольку рабы были наказаны и неспособны к любовным утехам.

Альваро и Яснил, наконец, довершили свои старания, и пока младший муж крепко обнимал наложника, не в силах отпустить, собирал непослушными губами солёный пот с кожи шеи, принимая ответную ласку, которую дарил ему Яснил, будто тоже пожелавший, чтобы эта ночь длилась вечно, а божественное солнце, олицетворяемое Бейсилом, никогда не выглянуло из-за гор, Ингвар бродил рассеянным взглядом по развороченной постели и сбитым простыням, решая, как будет укладывать спать этаров и где возляжет сам.

– Альваро! – на пятый негромкий окрик старшего мужа Альваро поднял голову и обернулся. – Предлагаю после посещения купальни уложить Яснила на диване в первой комнате. А сюда позвать этаров, чтобы сменили простыни. Нашим людям тоже нужен отдых.

Альваро кивнул с неохотой. Разжал объятия и позволил старшему мужу взять наложника за руку и проводить в купальню, пока он и этары разберутся со спальными местами. В купальне Ингвар снял повязку с глаз Яснила и припёр его к стене, желая выведать всё, что младший муж не позволил бы узнать в откровенном разговоре.

– Почему Гаррет выбрал именно тебя? – Ингвар с удовольствием рассматривал страх, затаившийся в глубинах светлых глаз наложника и плотнее сжал пальцы на его горле.

– Меня купят первым, в любом состоянии, даже оттраханным всеми дворцовыми стражниками. Остальные рабы стоят дешевле, но более покладистые, чем я, – прошептал Яснил, не отводя взгляда.

– А ты, значит, слишком высоко себя ценишь? – ухмыльнулся Ингвар.

– Я не был рождён рабом! – в тихом голосе наложника прозвучала твёрдость железа, и на миг его глаза полыхнули яростью, а потом потухли, и в них опять вернулась безучастная, равнодушная покорность.

========== Глава 28. Неясные намерения ==========

По началу, как только оказался в Арнауте много лет назад, Ингвар не понимал, что такое рабство. В Дорсее, откуда он был родом, рабства не было. Народ, живший на многочисленных островах, считался единым, поскольку говорил на схожем языке, а для обработки земли достаточно было народить крепких сыновей или договориться с соседями. Для арнаутцев же, рассеянных по земле, привозимые из других стран люди были товаром, поскольку рабочих рук не хватало для выполнения тяжелых работ. Общество здесь разделялось незримыми границами, над которыми сияло божественное солнце правителя.

Сами арнаутцы имели множество налоговых привилегий, пользуясь своим происхождением, гости из других земель платили намного больше за право селиться, работать или торговать, но были лично свободны. Рабов привозили издалека, захваченных и проданных в ходе военных действий или своими же сородичами. Ещё в рабство продавали себя те, кто утратил средства к существованию или был зависим от своей семьи настолько, что ему проще было продать ребёнка, чем прокормить. Дети рабов тоже становились рабами. Давать вольную здесь было не принято.

В глазах хозяина – раб похож на домашнее животное, только более полезное, чем собака. Хозяин кормит, следит за внешним видом, разговаривает, гладит, иногда балует. Пёс исполняет приказы, преданно смотрит в глаза и ждёт поощрения. Его можно отправить спать на коврик под дверью или взять в постель, посадить на цепь или дать свободу, ограниченную двором. И пёс не перестаёт служить своему хозяину: становится только злей, если его наказывать, или, наоборот, жиреет и проявляет беспечность, если ослабевает воля хозяина, и тот начинает слишком во многом уступать. Поэтому и раб утрачивает всё человеческое, становясь вровень с домашним питомцем.

Рождённый же рабом и выросший среди рабов не знает, что такое свобода. У него есть еда, место для сна, одежда, и он не представляет себе, как ещё можно жить, не завися от хозяина, и никогда не чувствует себя несвободным. Иное дело те, кто знает, понимает и ценит, вынужденно принимая своё изменившееся положение.

– Ну-ка верни всё обратно! – Ингвар ослабил пальцы. – Я с тобой ещё не закончил!

Взгляд Яснила вновь стал осмысленным. Он положил пальцы на запястье Ингвара, мягко отстраняя его руку от своего горла:

– Не ищите во мне врага, господин, прошу – не унижайте ещё больше. Я всего лишь выполняю то, что мне приказано, – голос у Яснила был мягким, вкрадчивым, уговаривающим и усталым. Наложник закрыл глаза, расслабленно прислонившись к стене. – Если я больше не нужен, то вы можете просто отправить меня обратно. Не нужно ни купальни, ни дивана…

Ингвар отстранился, внимательным взглядом окидывая Яснила. В тусклом свете его кожа казалось еще темнее, а растрепанные волосы отбрасывали на светлую мраморную стену причудливую вытянутую тень, делая очертания фигуры необычными, какими-то неуловимо знакомыми из прошлого. Тех времён, когда изумрудные серьги, так живо повторяющие цвет глаз, остались лежать некупленными в лавке ювелирных дел мастера.

Герцог Байонны моргнул, фокусируя расплывшийся перед глазами образ. Нет, эти глаза были другими: тёмно-серыми и блестящими, настороженно-пытливыми. Ингвар положил ладони на плечи Яснила, провёл вниз по груди, бокам, остановил на животе, который затрепетал и поджался от этих уверенных прикосновений. Раб напрягся в ногах, стиснул ягодицы. Наложник был красив совершенством своего тела, но не вызывал у старшего мужа никаких эмоций и желаний. В нём не было мягкости, податливости, лишь жесткие мышцы, гладкая кожа, рельефно огибающая кости ребер и плоский живот, натянутая как струна. Ингвару пришлось хорошенько ещё раз встряхнуть Яснила, чуть не приложив того головой о стену, чтобы заставить пошире раскрыть глаза:

– Я десять лет прожил в этом дворце, – сурово начал говорить Ингвар, не отрывая взгляда от Яснила, – и порядки знаю! Что ты мне такого можешь рассказать, чтобы твоя бесценная задница не сильно пострадала?

– Всё, что пожелаете! – уверенно ответил наложник. «Не понимаю, что такого разглядел в тебе Альваро? Ну, кроме того, что трахать тебя приятно?»

– Запомни, если расстроишь моего младшего мужа, я тебя в клочья порву, заместо дворцовой стражи. Продавать нечего будет. Понял? – Ингвар выпустил его из рук и взглядом указал на глубокую каменную чашу, наполовину наполненную студёной водой. – Умойся!

Яснил самостоятельно открыл специальную заслонку, наполняя ёмкость, горячей водой, текущей извне, где, по всей видимости, горела печь для нагревания воды. Склонившись, он несколько раз зачерпнул полные ладони и вылил себе на лицо и грудь, с трудом стирая кончиками пальцев размытые потом полосы краски, больше развозя их по всему лицу. Ингвар протянул тряпицу, терпеливо ожидая ответа наложника.

– Это всё Гаррет, управляющий мужским гаремом, – вымученно проронил Яснил, переминаясь с ноги на ногу. Каменный пол был обжигающе холодным для босых ступней ног. – Я уже не наложник правителя Арнауты, а дворцовый раб. У меня больше нет отдельной комнаты, я теперь буду спать вместе со всеми. И сегодняшняя ночь – для меня последняя, когда… когда я чувствую… не важно! – Яснил замотал головой, будто отгоняя зачаровывающий морок прочь. – Простите меня за дерзость! Вам не должно быть дела, где я сплю.