Текст книги "Месть Крестного отца"

Автор книги: Марк Вайнгартнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 27 страниц)

Марк Вайнгартнер
Месть Крестного отца

Людей следует либо ласкать, либо изничтожать, ибо за малое зло человек может отомстить, а за большое – не может; из чего следует, что наносимую человеку обиду надо рассчитать так, чтобы не бояться мести.

Макиавелли «Государь»

Основные персонажи

Семья Корлеоне:

Вито Корлеоне – первый крестный отец крупнейшего преступного клана Нью-Йорка.

Кармела Корлеоне – жена Вито Корлеоне, мать его четырех детей.

Санни Корлеоне – старший сын Вито и Кармелы Корлеоне.

Сандра Корлеоне – жена Санни Корлеоне, ныне живущая во Флориде.

Франческа, Кэтти, Фрэнки и Чип Корлеоне – дети Санни и Сандры Корлеоне.

Том Хейген – consigliere [1]1
  Советник (итал.)


[Закрыть]Вито и Майкла Корлеоне.

Тереза Хейген – жена Тома и мать его троих детей; Эндрю, Фрэнка и Джины.

Фредерико (Фредо) Корлеоне – второй сын Вито и Кармелы, первый помощник дона в 1955–1959 годах.

Дина Данн – актриса, обладательница премии «Оскар», жена Фредо.

Майкл Корлеоне – младший сын Вито, дон клана Корлеоне.

Кей Адамс Корлеоне – вторая жена Майкла.

Энтони и Мэри Корлеоне – дети Майкла и Кей Корлеоне.

Конни Корлеоне – дочь Вито и Кармелы Корлеоне.

Карло Рицци – первый муж Конни Корлеоне.

Эд Федеричи – второй муж Конни Корлеоне.

Остальные члены клана Корлеоне:

Косимо Бароне (Таракан Момо) – soldato [2]2
  Здесь: рядовой член преступной группировки, боевик (итал.).


[Закрыть]Ника Джерачи, племянник Салли Тессио.

Пит Клеменца – caporegime. [3]3
  Глава отдельной преступной группы («бригады») (итал.).


[Закрыть]

Фаусто Доминик (Ник) Джерачи (Эйс Джерачи) – soldatoТессио, позднее – caporegime, позднее – дон.

Шарлотта Джерачи – жена Ника.

Барб и Бев Джерачи – дочери Ника и Шарлотты Джерачи.

Рокко Лампоне – caporegime.

Кармине Марино – soldatoДжерачи, член клана Боккикьо.

Альберт Нери – глава службы безопасности семьи Корлеоне.

Томми Нери – soldatoЛампоне, племянник Альберта Нери.

Риччи Нобилио (Два Ствола) – soldatoКлеменца, позднее – caporegime.

Эдди Парадиз – soldatoДжерачи.

Сальваторе Тессио – caporegime.

Враждебные Корлеоне кланы и их члены:

Гасси Чичеро – soldatoФалконе и Пинг-Понга, владелец элитного клуба в Лос-Анджелесе.

Отилио Кунео (Молочник Лео) – босс северной части штата Нью-Йорк.

Фрэнк Фалконе – босс Лос-Анджелеса.

Винсент «Еврей» Форленца – босс Кливленда.

Толстый Поли Фортунато – босс клана Барзини.

Чезаре Инделикато – capo di tutti сарі [4]4
  Дословно «глава всех глав»; верховный лидер мафии (итал.).


[Закрыть]крестный отец сицилийской мафии.

Тони Молинари – босс Сан-Франциско.

Смеющийся Сал Нардуччи – consigliereКливленда.

Игнасио Пиньятелли (Джеки Пинг-Понг) – первый помощник босса, впоследствии – босс Лос-Анджелеса.

Луи «Нос» Руссо – босс Чикаго.

Энтони «Черный Тони» Страччи – босс Нью-Джерси.

Рико Татталья – босс нью-йоркского клана, предшественник Освальдо (Оззи) Альтобелло.

Джо Залукки – босс Детройта.

Друзья клана Корлеоне:

Маргарита Дюваль – танцовщица и актриса.

Джонни Фонтейн – лауреат премии «Оскар», лучший салонный певец Америки.

Баз Фрателло – артист эстрады, выступающий со своей женой Дотти Эймз.

Фаусто Джерачи – водитель, член клана Форленца, отец Ника Джерачи.

Джо Лукаделло – старый друг Майкла Корлеоне.

Энни Магауан – певица, актриса, в прошлом – участница кукольного шоу.

Хэл Митчелл – бывший морской пехотинец, а ныне формальный владелец принадлежащих Корлеоне казино в Лас-Вегасе и Тахо.

Джул Сегал – заведующий отделением хирургии в клинике Корлеоне.

М. Корбетт (Микки) Ши – бывший партнер Вито Корлеоне, бывший посол в Канаде.

Джеймс Кавано Ши – президент США.

Дэниэл Брендон Ши – генеральный прокурор.

Альберт Соффет – директор Центрального разведывательного управления.

Вильям Брустер Ван Аредейл-третий (Билли) – наследник компании «Ван Арсдейл Цитрус».

Пролог

Покойный Фредо Корлеоне в смокинге и старой, поношенной рыбацкой шляпе стоял перед своим братом Майклом посреди темной булыжной мостовой в Адской Кухне, где они жили детьми. В одной руке Фредо держал удочку, на второй повисла обнаженная женщина. Царили сумерки. Казалось, Фредо не знает, смеяться ему или плакать – до боли знакомая картина. В конце квартала, на Одиннадцатой авеню, прогрохотал невидимый товарняк, один из тех, которые давно уже здесь не ходят.

– Я прощаю тебя, – сказал Фредо.

Из раны на его затылке потекла кровь.

Майкл Корлеоне не понимал, что перед ним, но одно знал точно – это не сон. А в призраков он не верил.

– Это невозможно, – сказал Майкл.

Фредо рассмеялся.

– Точно, – подтвердил он. – Такое под силу только Богу, верно?

Майкла словно пригвоздили к крыльцу. Вокруг не было ни души. Пышная, соблазнительная женщина с молочно-белой кожей и иссиня-черными волосами, похоже, испытывала некоторую неловкость от пребывания на публике в таком виде, однако чувствовалась в ней храбрость, присущая тем, кого не волнует, что скажут люди.

– Верно, – кивнул Майкл. – Только Богу.

– Порыбачить хочешь? – Улыбаясь, Фредо протянул удочку. – Или так и будешь слоняться без толку?

Женщина шагнула вперед. В призрачном свете Майклу на мгновение померещилось, что она превратилась в разлагающийся труп и тут же вернулась к первоначальному облику идеальной красавицы – в его представлении.

– Расскажи мне, – продолжал Фредо. – Что бы ты там ни думал, а я могу помочь. Я ведь знаю, как ты одинок. Да ты один-одинешенек. Если твоя проблема не в этом, значит, в чем-то еще. Я хочу помочь, Майкл. Хочу, чтобы ты был счастлив.

– Счастлив? – переспросил Майкл. – Тебе не кажется, что это как-то по-детски?

Он тут же пожалел о своих словах, но Фредо, судя по всему, не обратил на них внимания. Они с женщиной поцеловались. На крючке вытянутой удочки вдруг появился тунец размером едва ли не с самого Фредо. Рыбина забилась и начала истекать кровью, словно ее не поймали на удочку, а загарпунили. Обнаженная женщина посмотрела на тунца и заплакала.

– Я так до сих пор и не пойму, – спросил Фредо, – почему я должен был умереть?

Майкл вздохнул. Старина Фредо все такой же, хоть и мертв, – требует объяснений тому, что и так ясно.

– Я понимаю, месть и все такое, – продолжал Фредо, – но то, что сделал я, не вдет ни в какое сравнение с тем, что сделали со мной. В этом просто нет смысла. Не очень-то соответствует твоему принципу «око за око», Майк.

Майкл грустно покачал головой.

– Фредо… – прошептал он.

– Я не говорю, что я был паинькой. – Из раны все еще шла кровь, хотя теперь не так сильно. – Эти парни, которых я снабжал информацией, Рот, Ола и остальные… Я ведь не знал, как они воспользуются ею. И скажи честно, разве то, что я сказал им, стоило такого?Просто сообщил время, когда ты должен быть дома. Господи! К твоему дому в Тахо ведет всего лишь одна дорога. Чертов babbuinoи сам бы вычислил, когда ты дома. Так что, когда они пытались тебя убить, разве я был виноват в этом? А что до других вещей… они ведь могли способствовать установлению мира! Конечно, я знал: плохо идти против семьи. И все равно: то, что случилось, – случилось бы в любом случае. Со мной или без меня, разве нет? Ты ведь знаешь, я прав. Да и организации никакого вреда не было. И потом, где все посторонние, кто был в курсе моих дел? Мертвы. Ты позаботился о каждом. Из ныне живущих в курсе дел только ты, Хейген и Нери – а ты ведь всегда твердил, что доверил бы любому из них свою жизнь. Так что они не проблема, верно?

– Есть еще Ник Джерачи. – Наяву Майкл никогда не произнес бы имени предателя вслух.

Фредо хлопнул себя ладонью по лбу. Во все стороны брызнула кровь.

– Точно! Я думал о нем как о покойнике, но ты прав.

– Я отомщу за твою смерть. Даю слово.

– Умора! – Фредо ткнул пальцем в рану на голове. – Эл спустил курок. Ты отдал приказ. И Ника ты приказал убить. Пытался пожертвовать им, как в шахматах сдают ладью или слона, чтобы прикрыть что-то более ценное. Только в шахматах слон не имеет шанса выплыть из кучи битых фигур и снова встать на доску на стороне противника. Так что убийство, конечно, надежнее. Разве у тебя был выбор?

Рана на голове Фредо в конце концов, кажется, прекратила кровоточить. Он был весь в крови. Фредо шепнул что-то обнаженной женщине; та кивнула, однако плакать не перестала.

– Все время, пока ты делал это, – сказал Фредо Майклу, – никто из нас не знал, что за всем стоит Ник. Ты был уверен, что прикончил каждого, кто мог знать о моих делах. А мне вот любопытно: кто, по-твоему, представлял бы опасность, если бы ты не убил меня? Кто посчитал бы тебя слабым? Назови хотя бы одного человека!

– Фредо, я…

– Я не сержусь, Майк. Вовсе нет. Все, что случилось, – моя судьба и все такое прочее, о чем так любил рассуждать папа. С другой стороны, – прости, что говорю это, – трудно как-то представить, что в подобных обстоятельствах папа убил бы меня, верно? Послушай, я просто пытаюсь понять, что творится в твоей голове. Что делается в сердце – я знаю. Твое сердце – открытая книга. Но вот голова, должен признать, для меня полная загадка.

«Хейген!» – подумал Майкл.

Его озарило. Том Хейген, consigliere, – вот причина, по которой он, Майкл, пошел на такое. Вот кто посчитал бы его слабым. Хейген, который одновременно был и не был его братом, который не являлся в точном смысле слова членом семьи. Он даже не итальянец, а потому, говоря прямо, вообще ничего не должен был знать. А знал все. Том Хейген был последней ниточкой к старику – Вито. Он оставался ею многие годы, когда Майкл бунтовал против отца и всего того, что, по его мнению, тот олицетворял. Работой Хейгена было дать Майклу совет, когда его спросят, разрешить некоторые ситуации, когда потребуется. И он делал это с великим искусством. А теперь вдруг стало ясно, что больше всего Майкл боялся неодобрения Хейгена, старался сравняться с умом Хейгена, пытался стать таким же жестким, как Хейген, даже если ради этого приходилось идти против собственной природы. Против собственной крови. После того как Майкл и Фредо обнялись в последний раз, что сделал Фредо? Надел свою «счастливую» рыбацкую шляпу и отправился учить рыбалке Антонио, сына Майкла. А что сделал Майкл? Поехал прямиком в свой офис – заниматься бизнесом, да, а заодно и устроить Тому проверку на лояльность, в которой никто и не сомневался, и расспросить его о любовнице, просто чтобы заставить защищаться. Зачем? Чтобы Том сам не начал расспросов? Нет. Все дело в одном взгляде, который Том бросил на Фредо и Антонио, когда вошел. Майкл боялся, что Том не одобрит.

Все эти мысли пронеслись в голове Майкла Корлеоне в одно мгновение. И все же он не мог ответить вслух на вопрос своего окровавленного брата.

Он увильнул. Положился на инстинкт. Заставил Фредо защищаться.

– Нет, лучше ты скажи мне, Фредо, раз уж для тебя все так ясно. Что творится в моем сердце?

– Бог ты мой! – вздохнул Фредо. Обнаженная женщина отпрянула, склонила голову набок и с любопытством посмотрела на него. – Это же твоя проблема, Майк, разве не так? Ты сам не знаешь, что в твоем сердце.

Майкл скрестил руки на груди. Он так хотел бы обнять брата и сказать, что тот прав – прав во всем. Но не мог.

– Ты закончил, Фредо? А то у меня полно дел. Бизнес ждет.

И это было правдой. Майкл попытался вспомнить, в чем же состоит его бизнес. Без сомнения – в решении чьих-то проблем. Только вот проблемы дня сегодняшнего как-то ускользали от него. Тело черноволосой женщины вдруг показалось Майклу самой красивой вещью, которую он когда-либо видел. Он представил, как проводит языком по совершенной линии ее бедер, поежился и заставил себя отвести взгляд. В конце квартала снова прогрохотал товарняк с вагонами, полными безымянных мертвецов.

– Я хочу предостеречь тебя! – прокричал Фредо сквозь грохот. – Но какой смысл? Ты ведь все равно не станешь слушать. Посчитаешь все очередной шуткой. Ты, мать твою, никогда не давал себе труда подумать дважды! Ты никогда лишний раз не думал обо мне!

На самом деле Майкл думал о нем все время. Он ошибался насчет Фредо. Майкл многих союзников сделал предателями: Салли Тессио, Ника Джерачи и многих, многих других. Фредо был не единственным и, возможно, наименее ценным из всех, но – несмотря даже на исчезнувшего Джерачи – именно Фредо продолжал преследовать его.

– Ты был мертв для меня, даже когда еще жил, Фредо, – с ужасом услышал Майкл собственные слова. – Думаешь, то, что ты умер по-настоящему, что-то меняет? Ничего не изменилось. Уходи, Фредо.

Боже, он ведь не собирался говорить такое!

Он хотел услышать предостережение, правда хотел. Вряд ли, конечно, он услышал бы что-то новое. Остается проблема с Боккикьо – почти уничтоженным, но одержимым местью кланом. Хотя Боккикьо, скорее всего, не винят Корлеоне в гибели Кармине Марино – их кузена. Ник Джерачи, бывший capoсемьи Корлеоне, который вступил в заговор с покойными донами Кливленда и Чикаго с целью заставить Майкла убить его друга Хаймана Рота и – просто из личной неприязни – Фредо, до сих пор где-то скрывается. А еще есть президент Соединенных Штатов, который посвятил свои выборы Майклу Корлеоне, а на деле повернулся к нему спиной.

И так далее, и тому подобное, без числа. У Майкла дар привлекать неприятности. Для него не столь важны новости, которые принес Фредо, – он и так наверняка все знает. Но вот почему Фредо принес их?

Поезд скрылся вдали, и вместе с ним вдруг исчезли тунец, удочка и обнаженная женщина, которая временами превращалась в труп. Фредо повернулся и пошел прочь – кровавая дымка скрывала рану на голове.

Майкл вполне мог объяснить происходящее. Просто галлюцинация, вызванная очередным приступом диабета. Может быть, он даже умрет. Но скорее кто-нибудь найдет его и даст апельсин или таблетки или сделает укол.

Он крикнул Фредо, чтобы тот подождал.

Фредо остановился.

– Что тебе нужно?

Майкл уже лежал на каталке, которую катили в реанимацию. Аль Нери – он выпустил в Фредо две пули тридцать восьмого калибра по приказу Майкла и без малейшего сопротивления со стороны самого Фредо – бежал рядом, крича что-то о сахаре людям, которых Майкл не видел, хотя и ощущал их присутствие. Еще рядом была женщина в Майкловом халате – Маргарита Дюваль, актриса. Рита. Она всхлипывала. Крашеные рыжие волосы растрепались, как у безумной. Халат распахнулся, обнажая темный сосок размером почти во всю маленькую грудь. Рита когда-то была с Фредо, давно, когда еще работала танцовщицей в Вегасе, задолго до того, как Джонни Фонтейн помог сделать ее звездой, еще до ее романа с Джимми Ши. Она даже забеременела от Фредо. Майкл знал об этом, и Рита знала, что он знает, но они никогда не поднимали эту тему. Майкл не одинок. У него есть друзья, семья – люди, которых он собрал здесь, в своем доме. И есть женщина, Рита. Майкл попытался дотянуться до нее. Она улыбнулась сквозь слезы и пробормотала что-то по-французски. Аль Нери велел ей отойти.

– Что тебе нужно? – повторил Фредо. – Я теряю терпение, малыш.

Малыш! Так его называл только Санни.

Майкл закрыл глаза и попытался призвать на помощь здравый смысл. Каталка двигалась, скрипели колеса, рука Риты коснулась его и исчезла, но он каким-то образом видел и проплывающий над головой потолок, и Фредо на темной улице, в смокинге, промокающего кровь носовым платком.

– Ты что, глухой? – нахмурился Фредо. – Отвечай.

Майклу казалось, он живет двумя жизнями одновременно, причем обе абсолютно реальны.

– Я хочу, чтобы ты подождал, Фредо, – пробормотал он. – Вот что мне нужно. Чтобы ты остался.

– Мадонна! – Фредо отшатнулся. – Нет, Майк. Я спросил, чего ты хочешь?

– Того, что не могу иметь.

Фредо невесело рассмеялся.

– И ты еще называешь меня мертвецом. Пора бы тебе поумнеть, малыш. Поцелуй от меня Риту и ребенка.

Он отвернулся и направился туда, куда ушел товарняк. Майкл теперь летел сквозь пространство, как будто поднимаясь в лифте.

Риту и ребенка? Но у Риты нет ребенка…

Майкл повернул голову, пытаясь в последний раз разглядеть брата. Фредо уходил прочь. Под этим углом Майклу почудилось, что у него практически нет головы. А потом Фредо исчез.

Книга I

Глава 1

Три черных «шеви Бискайна» – в каждом по двое вооруженных мужчин, глаза прищурены от яркого солнца, челюсти сжаты – плотной группой мчались в сторону Нового Орлеана по автостраде № 61 – королеве американских дорог. Автострада № 61 пересекала всю страну, проходя прямо через ее прожорливое, вскормленное кукурузой сердце. Конец ее лежал далеко впереди. По обочинам люди Божьи грешили и умирали за свои грехи. На перекрестках гении продавали бессмертные души. На задворках городов и пыльных грунтовках непутевые дети лавочников, бывших рабов, непонятых учителей меняли имена на прозвища. Бадди, Фэтс, Джелли Ролл, Ти-Эс и Сачмо. Бикс, Прити Бой, Теннеси, Кингфиш и Лайтнин. Мадди, Диззи и Бо. Сан, Санни и Санни Бой. Би-Би, Йоги и Дилан. Замаскировавшись таким образом, они оставляли дома и отправлялись по этой самой дороге, чтобы явить ни о чем не подозревающему миру истинный голос Америки. По крайней мере один водитель грузовика проехал по ней к своей невероятной судьбе короля, по крайней мере одна проститутка – к судьбе королевы. Оба умерли молодыми, как и положено королям автострады № 61, – король на своем позолоченном троне, а королева прямо на шоссе, обагрив кровью черный асфальт. На этой дороге сам дух нации умирал и снова рождался. И снова. И снова.

Был 1963 год. Воскресенье, необычно жаркое для января. Мужчины в черных «Бискайнах» ехали, опустив окна. Казалось, им совсем не жарко и они совсем не нервничают. На горизонте возникли очертания Нового Орлеана. Появились знаки ограничения, и водители сбросили скорость.

Впереди слева в нескольких милях располагался «Пеликан мотор лодж», где держал свой офис Карло Трамонти. Ни один чужак и не заподозрил бы, что неприметный ресторанчик по соседству, «Никастро» (закрыт по воскресеньям), предлагает лучшую итальянскую еду в городе. Лучшую, какую только можно купить за деньги.

В воскресенье же лучшую еду можно было попробовать в нескольких кварталах отсюда, в доме Трамонти, выстроенном в плантаторском стиле, где талантливый молодой хозяин «Никастро» (он же шеф-повар) вместе со всеми остальными, связанными родственными узами с семейством Карло Трамонти, потягивал красное вино под старым дубом, скрывающим дом от любопытных взглядов. Задний двор напоминал поросший магнолией уголок одного из лучших кантри-клубов в Новом Орлеане. Трамонти был первым итальянцем, принятым в клуб, его рекомендовал сам губернатор.

Во дворе играли дети всех возрастов.

Играли в бочче,что вызывало интерес и добродушные комментарии присутствующих мужчин. Как обычно, Агостино Трамонти – самый толковый и самый низкорослый из пяти младших братьев Карло – принимал игру слишком всерьез.

Из дома доносились отрывистые распоряжения на итальянском Гаэтаны Трамонти, сопровождаемые ароматами жареных цыплят, запекающихся на гриле колбасок и разнообразных соусов, которые ее зять шеф-повар пытался имитировать, но никогда не мог приготовить так же хорошо. Сорокаоднолетняя Гаэтана, жена Карло, была настоящим неаполитанским матриархом. Армия пререкающихся между собой дочерей и невесток выполняла ее указания с сердитым ворчанием, означавшим здесь любовь.

Опираясь на тросточку, Карло Трамонти дефилировал среди гостей, целовал внуков и ерошил им волосы, выслушивал проблемы племянников и кузенов. С выгоревшими, аккуратно подстриженными белыми волосами, в двубортном морском блейзере до лодыжек и мягких мокасинах он напоминал средиземноморского корабельного магната. Ростом пять футов одиннадцать дюймов, Карл был самым высоким из присутствующих. Он носил огромные солнечные очки. Столь аристократического вида Карл достиг не сразу. Начинал он надсмотрщиком на креветочном судне, а потом неуклонно поднимался по карьерной лестнице, В те дни преступным миром города правили две враждующие семьи, происходящие из одного и того же маленького городка на Сицилии. Вражда их длилась несколько столетий. Трамонти смог выторговать мир и объединил выживших в клан, которым управлял уже почти тридцать лет. Ни одна из семей еще не имела такой политической защиты и столь полной монополии на своей территории. И ни одна из семей не могла похвастать настолько низким уровнем насилия. Страх, который вызывал клан Трамонти, был сродни тому страху, который верующие испытывают перед своими богами: подчинение власти и в то же время любовь. Для большинства жителей Нового Орлеана, да и всей Луизианы семья Трамонти представлялась чем-то вроде черной королевской кобры, которая живет в укромном уголке, питаясь карликовыми гремучими змеями и больными крысами.

Карло в конце концов присоединился к игре в бочче. В каждом его движении сквозила текучая грация. Его присутствие утихомирило брата. Аги Трамонти являл собой укороченную на фут копию Карло – та же прическа, тот же загар, одежда от того же портного, – разве что ходил он напружинившись, как человек, который хочет что-то доказать миру.

Тарелки с макаронами были расставлены на длинных столах в крытом изогнутом портике, и женщины наконец позвали мужчин и детей к столу.

Трудно переоценить важность для многих итальянских домов традиционных семейных застолий, особенно в Новом Орлеане – старейшем итальянском сообществе Нового Света, где ни в чем не повинных сицилийских иммигрантов некогда убивали по приказу самого мэра и с публичного одобрения президента Соединенных Штатов. И где муффалетта – традиционный итальянский сандвич – стала визитной карточкой города. Трамонти были семьей, новоорлеанской семьей, и семейные трапезы помогали ей оставаться таковой. Никакому чужаку не дано понять, насколько ценно для семьи Трамонти было ее нынешнее процветание.

Карло Трамонти произнес обычный тост, простой и теплый:

– За семью.

– За семью, – откликнулись домочадцы, выпили и поставили бокалы.

– Давайте есть! – распорядилась Гаэтана.

И тут на лужайке появились мужчины из черных автомобилей с оружием на изготовку.

Женщины и дети закричали.

Карло Трамонти поднялся на ноги. Он не пытался бежать. Как-то нелепо схватил столовый нож и выставил перед собой. Эти люди не могли быть полицейскими – все полицейские принадлежали ему. Карло побледнел. Опустил взгляд на тарелку со спагетти путтанеска. Карло и представить не мог, что такое случится с ним на глазах у всей семьи, воскресным днем, когда он только собрался трапезничать.

– Служба иммиграции и натурализации! – крикнул старший из агентов.

Удивленный, Карло Трамонти склонил голову набок. Он жил в Новом Орлеане около шестидесяти лет, почти столько же, сколько и джаз, и – во всяком случае, в глазах семьи – как американец. Даже его внуки наверняка подумали, что жетоны агентов поддельные.

Аги Трамонти, которого после смерти дяди повысили от управляющего наркотрафиком до consigliere, попросил агентов показать значки поближе. Агенты вежливо согласились. Аги закусил губу, взглянул на брата и пожал плечами. Кто знает, как должен выглядеть значок агента иммиграционной службы?

Если они действительно из иммиграционной службы, это мало что объясняло. Они не из полиции и даже не из ФБР и, судя по всему, они пришли сюда не убивать. Потому и ворвались открыто, не так, как сделали бы агенты ЦРУ.

Карло Трамонти медленно опустил нож.

На самом деле он так и не позаботился о том, чтобы стать гражданином США. Когда Карло повзрослел достаточно, чтобы хлопотать о гражданстве, он уже был замешан во многих делах, которые сделали бы процесс затруднительным. Но эти самые дела помогали ему избежать проблем. Четырьмя годами ранее Карло Трамонти даже свидетельствовал перед подкомитетом Сената США, и никто не спросил его о гражданстве.

Старший агент поинтересовался у Карло, является ли он сеньором Карлосом Трамонти из Санта-Розы, Колумбия.

Трамонти вытаращил на него глаза.

Другой агент сказал: «La Ballena»– что по-испански означает «Кит». Остальные рассмеялись.

Никастро, шеф-повар, уставший слышать, как посетители коверкают итальянские слова, автоматически поправил:

–  La Balenа.

Остальные члены клана Трамонти пораженно воззрились на него. Никому не дозволялось произносить прозвище Карла Трамонти, во всяком случае, в его присутствии.

Карло не сводил глаз с Гаэтаны. Та стояла на другом конце стола – волосы взмокли от пота, по круглым щекам катятся слезы.

– Я бы хотел, чтобы здесь присутствовал мой адвокат, – проговорил Карло Трамонти.

– В этом нет необходимости, – заявил старший агент.

Трамонти пожал плечами. Кто знает, в чем есть необходимость, а в чем нет.

– Мы просто хотим задать вам несколько вопросов, – продолжал агент. – Пустяковое дело. И оглянуться не успеете, как все закончится.

– Пустяковое дело может подождать до понедельника, – сказал Карло Трамонти.

– Боюсь, что нет. – Агент попросил Трамонти захватить паспорт и следовать за ним.

– Паспорт у меня в офисе.

Один из агентов достал наручники.

– В этом нет необходимости, – запротестовал Карло Трамонти.

Агенты все равно надели на него наручники, ссылаясь на то, что «такова процедура». Они сковали и лодыжки Карло.

Карло Трамонти по-итальянски попросил Гаэтану принести ему денег.

Старший агент ухмыльнулся.

– В этом тоже нет необходимости.

– Тогда мою зубную щетку, – попросил Трамонти жену.

– Нет, – сказал агент.

Агентам явно доставляло удовольствие конвоировать Карло Трамонти мимо встревоженных домочадцев и испуганных внуков.

Трамонти через плечо оглянулся на Гаэтану и попросил ее не нервничать и поесть вместе со всеми.

– К десерту вернемся, – проговорил Аги и последовал за братом.

Аги сказал агентам, что он вместе с адвокатом брата будет ждать их в офисе Карло. Он кивнул тому из братьев, кто отвечал за легальный бизнес семьи – склады, парковки, стрип-клубы, – чтобы связался с нужными юристами.

Гаэтана велела всем обедать, как делала каждое воскресенье.

– Процедура? – прошипел Карло Трамонти, когда его втолкнули на заднее сиденье черного «Бискайна». – Издевки и унижение, по-вашему, процедура?

– Боюсь, – осклабился старший агент, – в вашем случае так оно и есть.

* * *

«Пеликан мотор лодж» представлял собой бетонный прямоугольник с небольшим садиком и округлым бассейном с низеньким ограждением. Офис Трамонти располагался в четырех комнатах в задней части здания. Агенты отконвоировали спотыкающегося в оковах Трамонти в приемную, где по рабочим дням его сестра Филомена отвечала на звонки и записывала посетителей на прием.

На толстой двери офиса отсутствовало имя Карло Трамонти. Вместо этого на ней золотыми буквами было начертано: «Три человека могут сохранить тайну, если, двое из них мертвы». Табличку с этим афоризмом Карло получил на день рождения от своего брата Джо – тот заказал ее известному местному художнику, чьи полотна (джазовые сценки, негритянские похороны, аллигаторы) бойко продавались во Французском квартале и выставлялись в местной галерее, которой владел все тот же Джо. Он также блюл интересы семьи в сфере игральных автоматов и джук-боксов.

Внутри офиса на отделанных панелями стенах висели пожелтевшие газеты в рамках – свидетельства деятельности infamita– банды, которой, как и многие другие, посвятил жизнь дед Трамонти. Остальное свободное место занимали сотни тщательно отобранных семейных фотографий. Блестел стол красного дерева, пахло новыми коврами – Трамонти менял их каждый год. Здесь не было пепельниц, как не было и мусорной корзины. Карло Трамонти считал неприемлемым заниматься бизнесом в неприбранном помещении, и распространялось это даже на мусорные корзины, пусть и пустые.

Старший из агентов попросил у Трамонти паспорт.

Трамонти грузно опустился в кожаное кресло.

– Я хочу видеть своего адвоката.

В приемную, тяжело дыша, влетел Аги Трамонти. Агенты ухватили его за плечи и выставили за порог, хотя и оставили дверь открытой. До того, как начать ворочать большими делами, Агостино Трамонти по прозвищу Карлик, несмотря на маленький рост, прошел длинный, суровый путь рядового гангстера. Если бы мертвецы могли говорить, многие сказали бы, что Аги когда-то смотрел на них с тем же холодным презрением, с каким сейчас смотрел на агентов.

– Мой брат не будет разговаривать с вами, парни, без своего адвоката. – Аги говорил громко, но спокойно. – Так что забудьте об этом. А еще ему не нравится, когда здесь курят. Адвокат сейчас будет.

Когда Аги упомянул имя адвоката – его контора была известна в Луизиане более сотни лет, – агенты и ухом не повели. Курить они тоже не прекратили.

Старший агент достал письмо от генерального прокурора Дэниэла Брендона Ши и зачитал его вслух. В письме сообщалось, что, поскольку Карло Трамонти является гражданином Колумбии, а не Италии, его рабочая виза аннулируется. В качестве доказательства приводились несколько поездок Трамонти на Кубу, в которых он пользовался колумбийским паспортом. Также в письме указывалось, что у Трамонти отсутствует итальянское свидетельство о рождении (каковое, впрочем, едва ли можно обнаружить у большинства людей, родившихся на Сицилии в девятнадцатом веке). Говорилось там и о том, что у Трамонти отсутствует итальянский паспорт (он исчез во время правления ненавистного Муссолини, и Аги, используя свои связи, раздобыл для брата колумбийский паспорт). Трамонти обвинялся в использовании «взяток и насилия» для продления рабочей визы. «Учитывая столь запутанную цепь фальсификаций», – говорилось далее в письме, агентством «принято решение» депортировать Трамонти «на родину, в Колумбию». Все присутствующие прекрасно знали, что нога Трамонти никогда не ступала на колумбийскую землю, однако агент не преминул зачитать, что «расходы на транспортировку будут взысканы с имущества означенного Карло Трамонти».

Старший агент кивнул, и его помощники принялись вываливать на пол содержимое ящиков стола. Карло Трамонти побагровел.

– Для этого вам нужен ордер! – закричал Аги.

– Нам нужно, чтобы вы были так любезны и заткнули пасть… сэр, – сказал агент. – Кстати, когда речь идет о нелегальном иммигранте, ордер не требуется. Речь идет о национальной безопасности. Нам предписано защищать американский народ.

– Мы и, есть американский народ! – взревел Аги Трамонти. – А вы – всего лишь гребаное правительство.

Карло Трамонти застонал, сложился пополам, и его вырвало.

Ножные кандалы не позволили расставить ноги, и большая часть рвоты – красное вино, кофе, перцы и яичница – попала ему на ботинки и за отвороты брюк.

– Да найдите же вы гребаный паспорт! – рявкнул агент.

Паспорт обнаружился на самом видном месте – в верхнем ящике стола. Туда агенты заглянули в последнюю очередь. Один из них покосился на Трамонти, выбежал за дверь и тоже разразился приступом рвоты.

Старший агент взял колумбийский паспорт, переступил через лужу красноватой блевотины, показал на дверь и произнес что-то по-испански.

Трамонти недоуменно склонил голову набок.

– У моего брата, – нахмурился Аги, – не всегда хорошо со слухом.

– Твой брат, похоже, плоховато знаком с испанским, – ухмыльнулся агент.