355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Марк Оливер » Аморальное (СИ) » Текст книги (страница 6)
Аморальное (СИ)
  • Текст добавлен: 21 октября 2016, 20:42

Текст книги "Аморальное (СИ)"


Автор книги: Марк Оливер


Жанры:

   

Драма

,

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

Она ответила и сухо поздоровалась.

– Грэйс?

Она застыла и тут же сбросила, в панике смотря на телефон. Который тут же снова зазвонил. И она ответила. Нехотя, нервно и озадаченно: тогда, несколько лет назад, Ими, по совету Эмили, не сказала Томасу своего настоящего имени, а представилась как «Грэйс». Так и осталось. Все клиенты звали её Грэйс.

– Алло? Меня слышно? Это телефон Грэйс? Меня зовут Артур.

Она молчала несколько секунд, взволнованно слушая собеседника, прежде чем нервно ответила.

– Кто дал номер?

– Мой друг Джереми. Не знаю, помните ли вы его...

– Помню.

– Это хорошо... наверное, – улыбающийся голос.

Молчание.

– Мы могли бы встретиться?

– Нет.

– Почему?

– Я уехала.

– Да, я знаю, вы в Сан Франциско.

Молчание.

– Я живу в Сан Франциско. Был недавно в гостях у Джереми, ну и он... очень рекомендовал.

Молчание.

– Вы поступили в университет, да?

Молчание.

– Вы не подумайте, я не слежу за вами. В общем... если бы мы встретились, мы бы поговорили и вы бы поняли, что я безопасен и всё такое... поняли бы, почему я столько знаю о вас.

– Вы знаете моё имя?

– Только Грэйс.

– А Джереми?

– Нет... не знаю, не думаю. Ну так что? Я могу дать вам свой адрес? После девяти я свободен.

– Я подумаю, – она сильно нервничала и непроизвольно добавила, с ноткой просьбы, почти мольбы. – Я поступила в университет.

– Это похвально, правда, я рад за вас. Не беспокойтесь, наша встреча останется в тайне. Конфиденциальность для меня не менее важна, чем для вас. Я бы даже сказал, что больше.

Она отложила телефон, села на кровать и тяжело задумалась. Она нервничала, сильно нервничала: она была на границе психоза, настолько нервничала, а такого с ней не случалось уже давно. Она не могла даже понять, что её так беспокоило: мысли кидались из стороны в сторону. То она думала о том, что возврат к работе может сильно ударить по её планам на будущее, что Томас может шантажировать её, что у него могут оказаться знакомые в Сан Франциско, раз нашёлся этот Артур. То начинала думать о самом Артуре, вспоминала его вежливость, красивый мягкий голос, переполнялась недоверием и думала о том, что здесь ловушка. Но узнать, что творится, было необходимо. Потом она снова вспоминала Томаса, вспоминала, что жизнь потеряла вкус и деньги – это последнее, что ей нужно; потом вспоминала, что нужно доделать задания на завтра, озадаченно думала о них, кидала ножи в мишень и снова переключалась на насущное.

И всё же она не понимала, почему нервничает, ведь она хладнокровнее змеи. Если Артур человек Томаса, она сумеет за себя постоять, волноваться не о чем. У неё будут нож, интуиция и паранойя, чего достаточно для победы в драке. Если Томас вздумает её шантажировать, она запудрит мозги, пообещает вернуться после зимней сессии, вернётся и заставит его забыть её уже более грубыми способами. Наплевать на Эмили. Найдётся способ сделать всё тайно. Найдётся способ заставить всех молчать. В любом случае, мыслить нужно хладнокровно. Но она никак не могла успокоиться, сходила в душ, несколько раз переоделась, потом снова сходила в душ, помыла и голову, потом долго укладывала волосы, накрасилась, потом качала пресс, делала приседания, потом снова сходила в душ, снова накрасилась и снова несколько раз переоделась, потом смотрела на себя в зеркало, пытаясь улыбнуться и сделать доброе лицо, – в общем, сделала всё, кроме уроков. Она еле дождалась восьми часов, чтобы выйти из кампуса.

У Артура был свой дом рядом с Рашн Хилл, что невольно заставляло думать о больших деньгах. Ими легко его нашла. Она всё ещё нервничала, и мысли всё ещё метались в противоречиях и алогичности, то поднимая в голове панику, не слишком ли проста одежда, то беспокоясь, что нож слишком долго доставать, и требуя расстегнуть молнию на сумке, то возмущаясь на чересчур вечернее платье, то негодуя на саму идею прийти сюда, то яро советуя замаскировать и запрятать нож поглубже и отчаянно разрывая мозг на куски, пока дверь не открылась и не выбила все параноически-истеричные мысли куда-то вниз, на дно, в бездействие и безмятежность.

Едва Артур открыл дверь, едва Ими увидела его, она, теперь уже умудрённая опытом почти двух десятков лет жизни, сразу поняла, почему так беспокоилась и не хотела идти. Теперь она была спокойна, совершенно спокойна, ей всё было понятно и легко, и жить, казалось бы, стало легко и понятно.

– Грэйс?

Ими только кивнула в ответ, покорно и строго смотря в его глаза. Ей больше не требовалось стараться выглядеть безмятежно и безразлично – она у ж е выглядела безмятежно и безразлично, всем сердцем, всем внутренним и наружным спокойствием.

Артур отступил, пропуская девушку вперёд. Ими неторопливо прошла в дом, стараясь осматривать интерьер не слишком уж очевидно, потом Артур помог ей снять пальто и повесил у двери. Что-то радостно и тоскливо щемило между лёгких, выталкивая сердце вверх. При таком спокойствии от неё не могло ускользнуть даже так хорошо скрываемое разочарование, которое гнело Артура изнутри и отражалось в его глазах.

– Ты очень необычно выглядишь.

Она только скромно кивнула, не принимая слова за комплимент. Она знала, что это не комплимент. Она знала, что, заказывая рекомендованную проститутку, люди рассчитывают встретить как минимум симпатичную девушку.

– Выпить хочешь?

– Нет.

Отказ его, кажется, несколько обескуражил, но Артур не растерялся.

– Может, кофе?

– Спасибо.

– Пройдём пока... на кухню?

Она только пожала плечами и слабо кивнула.

Дом был очень светлый, очень тёплый и уютный, и по богатой обстановке Ими второй раз убедилась, что заплатят ей немало. Не понимала только, зачем такому богатому человеку она.

– Мы с Джереми в школе вместе учились. Не у вас и не здесь, – Артур заговорил, пока заполнял кофеварку. Ими присела за бар. – Потом вот... разделились. Он всегда странный был немного... Джереми, – он посмотрел на Ими и улыбнулся, и она заметила в нём какую-то холодность, вежливое безразличие, отрешённость, всё это сверкнуло в неё, как перенапряжённый свет режет глаза, привыкшие к подвальной темноте, и это было так неожиданно, что она испуганно отвела взгляд к своему кофе. Она не понимала, зачем всё это, ведь она всего лишь проститутка. – Странный... ну извращенец, да.

С двумя чашками Артур подошёл к бару, остановившись напротив Имтизаль, но со стороны кухни. Он сложил руки на стойке и с улыбкой посмотрел на Ими. Его голос завораживал, его внешность завораживала, одежда, парфюм, дом, свет, – всё. Но теперь Ими упорно видела холодок в глазах, и от этого ей становилось тоскливо и как-то величественно спокойно одновременно.

– Он и девственность потерял с проституткой.

Артур налил виски в свой кофе и, прежде чем снова заговорил, рассматривал бутылку. Возникало ощущение, что он чувствует вину за друга-педофила и всеми силами пытается оправдаться перед Имтизаль.

– Вот и рассказал мне, что решил попробовать... – он замолчал, подбирая слово.

– Педофилию.

– Я бы не так это назвал. Девочкам было уже 16, верно. Вы уже все были вполне созревшими. Хочешь? – он протянул бутылку в её сторону.

– И несовершеннолетними, – Ими качнула головой, отказываясь от спиртного.

– Ты на кого учишься? Не юрист, нет? – он устало улыбнулся. – У вас уже женские тела, причём здесь совершеннолетие. Вы уже по-взрослому красивы и привлекательны. Разница лишь в том, что кожа у вас молодая, тело молодое, подтянутое, свежее. Вы ведь были не дети, какая разница, стать женщиной с сопливым одноклассником или с мужчиной, который за это платит. Я бы не запрещал секс подросткам, которые уже прошли половое созревание. И не считал бы их детьми.

Ими промолчала.

– Тебе были нужны деньги?

– Да.

– Зачем?

– Были... нужны.

Он с пониманием качнул головой и коротко улыбнулся.

– Ну вот Джереми и рассказал про тебя. Сказал, что ты переехала в Сан Франциско, что у тебя очень крепкое и красивое тело, что ты – он улыбнулся, – очень необычная, теперь я это вижу, и требовал, чтобы я тебе позвонил и уверял, что не разочаруюсь.

– Откуда он знал про Сан Франциско?

– Я не знаю... может быть, Томас успел сказать.

Молчание.

– Томас… знает?

«И ты знаешь, кто Томас?»

Пауза.

– Ты не в курсе про Томаса?

Она смотрела с непониманием.

– Его убили два месяца назад. Я думал, ты поэтому завязала... многие теперь завязали.

– Кто?

– Я не знаю, честно. Я не интересовался. Джереми упомянул вскользь, он больше рассказывал о ваших талантах. А ты... навсегда переехала в Сан Франциско?

– Да.

– Ты, должно быть, не хотела возвращаться к этому, да? Где ты учишься?

– Криминальное право.

– О, ну это серьёзно. И всё же... ты пришла. Я рад. Я, честно говоря, никогда раньше никого не заказывал. Если бы ты была поприветливее и соблазнила меня, как будто мы только познакомились, ты мной заинтересована, всё естественно и...

– Если вы передумали, я могу уйти, это нормально.

– Нет, с чего ты взяла?

Артур платил ей по 500$ за час и приглашал почти каждую неделю, но чаще всего она проводила у него не меньше двух часов. Она делала всё, что он хотел, даже улыбалась чаще, чем всегда, потому что он хотел видеть на её лице симпатию, даже оставалась на всю ночь и не требовала потом счёт за все часы (впрочем, он и сам доплачивал ей бонусы), соблазняла его, иногда прибиралась, пока он спал, и готовила. Ей и сам процесс казался проще, чем прежде, она уже не испытывала былого отвращения и даже решалась на многие интимные действия, на которые не соглашалась прежде с тем же самым Джереми и остальными клиентами. Однажды Артур дал номер Ими одному знакомому, и так у неё появился ещё клиент, который, правда, заказывал её куда реже, чем Артур, и платил меньше. Потом ещё один. Ими смогла сказать родителям, что нашла работу и теперь может полностью сама покрывать свои расходы, но денег всё равно было слишком много.

Первым делом она купила набор метательных ножей. Очень дорогой набор. Она мечтала об этом давно, с того самого дня, как приобрела мишень и увидела на прилавке гладкие тёмно-серые лезвия с матовой чёрной гравировкой на рукояти.

– Хотите попробовать?

Она тогда испуганно посмотрела на продавца, она не привыкла к дружелюбию со стороны персонала.

– Можно?

– Да, конечно.

Он любовно извлёк из кожаного чехла один нож и бережно протянул его Имтизаль. С той же бережностью она взяла лезвие из осторожных рук консультанта.

– Чувствуете, какая лёгкая сталь? – он выставил изрезанную мишень и кивнул на неё. Имтизаль замахнулась и метнула нож, он еле попал в мишень и вонзился почти в самый край. Ими побоялась посмотреть на консультанта, она боялась увидеть разочарование на его лице. Он достал нож из мишени, нежно вытер его полирующей тканью и убрал обратно в чехол.

– Этот набор идеально подходит для профессионального спорта. У вас скидка 10%.

Ими кивнула ему и посмотрела на карточку, которую ей выдали при оплате за мишень. Даже со скидкой 70% ей бы не хватило денег.

Кидать кухонные ножи было как-то несерьёзно, хоть она и привыкла к этому, но те, которые она купила теперь, с матовой гравировкой на рукояти и бронзовыми вставками, были поистине потрясающими: она не могла забыть их с того дня, как увидела в магазине. Потом она купила новый бинокль и крупные, скрывающие пол-лица солнцезащитные очки, она перестала готовить в общежитии и почти всегда питалась только в ресторанах. Потом она стала покупать много дорогого белья, вечерних платьев и аксессуаров – ей нужно было на что-то тратить деньги, чтобы об их наличии никто не узнал. Ей не нужны были деньги, и Имтизаль совсем не знала, что с ними делать, но она была совершенно беспомощна перед желаниями Артура. Пару раз он и сам дарил ей украшения, по его словам, принадлежавшие его бывшей жене и совершенно не нужные ему теперь.

Она никак не могла понять, зачем всё это ему нужно. Почему он не заказывает девушек в эскорт-агенствах. Почему он, весь такой интеллигентный и воспитанный, называет себя близким другом Джереми, педофила и крайне грязного человека, замешанного в очень многих преступных каналах. Артур был самым странным человеком из всех, кого ей доводилось видеть. Он мог бы показаться даже более странным и тёмным, чем она.

Время этих отношений было, должно быть, самым женственным периодом в жизни Имтизаль: она впервые так много заботилась о своей внешности, так много тратила на себя и училась соблазну. Училась быть женщиной. Артур считал её красивой, называл её величественной и благородной и любовался её телом и холодом на лице. Но временами ему хотелось от неё тепла, а она не могла сопротивляться, и ей приходилось учиться улыбаться, учиться ласке и заботе, учиться нежности, учиться женственности и флирту. Она со всем усердием пыталась учиться тому, что он от неё хотел, и так её образ стал ещё более странным: девушка с рельефными лицом и телом, крупными костями, мёртвыми глазами и губами, вся неженственная, неправильная, грубоватая, ледяная и отталкивающая, она как-то умудрялась двигаться плавно, аристократично, мягко и легко, заставляя не замечать холодную тяжесть своей каменной внешности. В ней временами стала проступать та странная привлекательность, которую магическим образом Артур заметил сразу: странная экзотическая манящая загадочность. Имтизаль стала дышать этим ради него. И хотя она так толком и не научилась флиртовать, всё же, через Артура она обрела очень многое с профессиональной точки зрения. И хотя она вовсе не собиралась продолжать работать в будущем, в том будущем, к которому стремилась и которое расчертила и растушевала в своих планах, она понимала, что изменила свой профиль, и теперь уже может расцениваться, как эскорт, а не просто девочка для БДСМ. Но об этом она не думала: она не только не собиралась никогда больше торговать телом, но и даже сейчас не считала себя проституткой.

Потом он стал заказывать её чаще: каждые три дня. Иногда ещё чаще. Ими так привыкла к этому графику, что и в свободные дни прокрадывалась к дому Артура и наблюдала за ним через окно, иногда пробовала выслеживать его и на улице, но это было неинтересно: он практически не ходил пешком и всегда находился в труднодоступных местах. Но всё же Ими узнала, что он работает на Пайн-Стрит, в самом центре Даунтауна Сан Франциско. Пробраться в офисное здание было куда сложнее, чем в дом Джексона, и Ими даже пытаться не стала, хотя мысли об этом посещали её часто. Однажды Артур заметил отсутствие своего галстука, и Ими честно пришлось признаться, что это она забрала на память. Он не возражал. Не заметил он только микрокамер и жучков, глубоко запрятанных по всему его дому.

Для Ими так и осталась загадкой его извращённая привязанность к ней. Артур только пожимал плечами и говорил, что у каждого свои представления о сексуальности. Он говорил, что они не делают ничего противозаконного: они всего лишь друзья, которые время от времени спят вместе, а он, как наиболее обеспеченный из них двоих, делает подарки. Так и было в каком-то смысле.

Не меньшей загадкой, чем она для него, был он сам, и Имтизаль изнывала от попыток понять его. Чем дольше она его знала, тем заметнее для неё была его неестественность в моменты застенчивости и добродушия, тем ощутимее проступали пары холода в его речи, тем больше недомолвок и странностей оттеняли его слова. Такое для Ими было непривычным: что Омара, что Джексона Ими знала лучше, чем кто-либо другой, и это дарило ей спокойствие. Невозможность же понять Артура полностью, освятить все пролежни его души и слышать подтекст любого его слова бросала Ими в агонию, заставляя всё чаще и чаще наблюдать за ним во время встреч с партнёрами, клиентами, друзьями и женщинами, во время одиночества, во время даже сна. Она всеми силами пыталась понять, что он за человек, и едва ли ей это удавалось.

Ими полностью забросила изобразительное искусство – она больше ничего не успевала. Она с трудом успевала учиться, катастрофически страдало время сна. Она еле дотянула до зимних каникул, чтобы впервые за три месяца поспать дольше трёх часов. Домой она не вернулась: сказала родителям, что на работе не дают отпуск, к тому же у неё не закончено исследование в университете. Так совпало, что той зимой вся семья распалась: Карима со студенческой компанией уехала в Канаду, Имем с девушкой – в Нью-Йорк, а Джафар и Алия – в Марокко. Ими снова повезло: никто не придал значения причинам, оставившим её в Сан Франциско.

Теперь она могла полностью посвятить себя Артуру, написала его портрет, который подарила ему на Рождество.

– Я знаю, ты мусульманка. Я атеист. Так что у нас равные права на Рождество, – сказал он с улыбкой, рассматривая свой подарок. – Это очень красиво.

– Я атеистка.

– Серьёзно? Давно?

– С рождения.

– Слишком ты скромна для атеистки.

– Раздеться?

– Мне тоже кажется, что так будет лучше.

Он был весел, но тонко намекнул Ими, что в их расположении только утро до восьми часов. Всю неделю он был занят, чем дико расстраивал Имтизаль: он редко бывал дома, поэтому камеры в его доме и машине мало чем помогали. Он позвонил ей только на выходных, но всё равно позвал не домой, а в отель, где обедал.

Поначалу всё это очень огорчало Ими, но решение проблемы она нашла в учёбе, на которую времени прежде не хватало и, вероятнее всего, не стало бы хватать и после рождественских праздников.

Так и оказалось. Постепенно в январе всё стало возвращаться в привычное русло.

Постепенно туманность его личности светлела для неё. Она видела, что он жестокий человек, твёрдый и принципиальный. Он чтит понятия морали и уважает их в людях, он честолюбив и горд, но не тщеславен. Но при этом он способен на предательство: прослушивая телефонный разговор, Ими узнала, как Артур не сообщил другу сроки сдачи проекта, обрекая его на провал и лишая себя конкуренции. Мораль в полном смысле слова для него существовала только внешне. Он был вежлив с людьми лишь из привычки, он старался всем понравиться и очаровать своей добротой, так же, как пытался очаровать и Имтизаль: это настолько вошло в его образ жизни, что Артур не ставил разницы между социальными слоями людей и был приветлив со всеми, даже с ней, с проституткой, игравшей роль жертвы БДСМ. И никак нельзя было понять, как и к кому он относится: казалось, он вёл себя одинаково со всеми. До тех пор, пока общество того или иного человека не начинало ему мешать. Он был невероятно умён, и всю степень его образованности не знала даже Имтизаль: Артур всегда держался просто и не кичился своими заслугами. Открытыми для неё оставались два вопроса: истинные мысли Артура, степень его жестокости и беспринципности, всё то внутреннее и запертое, что никогда не имело выхода, и причины увлечения Имтизаль. Артур действительно не пользовался услугами проституток, как и признался Ими в первый день, но в его обществе она видела женщин. Они не брали деньги за то, за что брала она, но выглядели куда привлекательнее, чем Ими, были старше, чем Ими, выглядели более зрело, женственно и соблазнительно. И человечно.

Единственный ответ, который она могла дать на второй вопрос – ему нравились взаимная честность и его собственная роль экспериментатора. Ведь он действительно лепил из Ими всё, что хотел, а она молчала, и плата за их отношения была самой низкой из всех возможных с женщиной – денежной и предварительно зафиксированной.

Для решения первого вопроса можно было бы использовать психотропные препараты, стирающие оковы разумного поведения, но Ими видела Артура пьяным: он лишь веселел и терял координацию в пространстве, алкоголь нисколько не пробуждал в нём тирана. Проще всего было бы самостоятельно спровоцировать его, вывести из себя, дать потерять контроль и выплеснуть всё тайное на Имтизаль. Но позволить себе такое она не могла. Оставалось ждать удобного случая, чтобы подстроить подобную встречу с кем-то другим и создать для Артура полную безнаказанность.

Близилось лето, и снова требовалась отговорка для родителей. Но везение снова всё сделало за Ими: скончался её дедушка, и Джафар с Алией снова уехали в Марокко. Ими на весь июнь осталась в городе с Артуром. Потом его перевели на месяц в Чикаго, и она поехала за ним, о чём он даже не знал, остановилась в том же отеле и каждый день имела возможность видеть своё божество.

Потом он вернулся. На следующий день вернулась она. Но он так и не позвонил, и ей пришлось снова выйти на слежку. Он не позвонил ей ни разу за весь остаток августа, не звонил и в сентябре. Она не очень расстроилась: главное, что он по-прежнему жил в Сан Франциско, в его доме исправно работали камеры, и она могла за ним следить. Позже она даже установила маяк на его автомобиль, и теперь найти Артура никогда уже не было проблемой.

Однажды Луис, один из друзей Артура, которым он дал её телефон, спросил, много ли у неё клиентов.

– Три.

– Да ладно! Только мы?

– Да.

– Нового третьего будешь искать?

– В смысле?

– Ну, вместо Артура.

Она промолчала.

– Он тебе сказал?

– Раз он проститутке сказал о своём переезде, почему бы не сказать другу.

Ими лежала у него на груди и поначалу только распахнула глаза шире.

– Если разрешишь, я дам твой номер приятелю.

– Но он не сказал город.

– Артур?

– Да.

– Лондон, конечно. Там ведь штаб-квартира.

Молчание.

– Ну так, могу дать номер?

– Нет, – и, чуть помолчав, добавила, – я и так еле успевала.

Она больше не говорила с Луисом: когда он уснул, оделась, забрала деньги с тумбочки и побежала к дому Артура. Там ещё горел свет, и она увидела его фигуру в окне: это значило, переезд пока ещё только планировался. Она лежала в траве под кустами розы, отчаянно смотря на Артура, сидевшего за столом и копавшегося в бумагах. Она пока ещё не очень осознавала произошедшее. Она только с болью понимала, что впереди снова пустота, снова болото, в которое ей жутко не хочется попадать, вязнуть и гнить, как раньше, как уже целых два раза, когда вся жизнь превращалась в оттенки чёрного и их тени. Ими уже знала, что Артур не полетит в Англию. И знала, что не удастся незаметно вывезти тело домой. Это слишком опасно, пять тысяч километров без собственной машины. И если вдруг что-то о ней бы всплыло, многодневное отсутствие алиби оказалось бы слишком некстати. И она всё с бóльшим и бóльшим отчаянием понимала, что придётся потерять это тело. Она с трудом заставила себя не идти к Артуру прямо сейчас, чтобы в мыслях Луиса не возникло цепи хронологии. Правда, и на такой случай у неё было любимое решение, и оно бы Луису не понравилось. И благоразумию Ими не понравилось, поэтому она всё же заставила себя вернуть контроль: для начала следовало узнать, когда он уезжает. Ими недвижно лежала в траве ещё два часа после того, как Артур лёг в постель, потом пробралась в дом и поразительно быстро нашла билет: датой стояло восьмое октября, а это значило, что времени оставалось меньше недели.

Она впала в отчаяние, долго сидела на побережье, смотрела на воду и пыталась примирить себя с потерей. Утешала себя тем, что теперь, зато, можно было бы полностью дать себе свободу в действиях, не заботиться о сохранности тела и довериться внутреннему голосу. Потом можно было бы наделать фотографии и хранить их в качестве памяти о нём. Она пыталась себя утешить этим и не могла. Смирение так и не приходило.

Она позвонила Артуру в дверь вечером шестого октября, предварительно осмотрев дом и убедившись, что жалюзи опущены. Она подготовилась, надела джинсы, армейские ботинки, футболку в обтяжку, толстовку и перчатки. На спине – рюкзак с ножом, кастетами, кошельком, фотоаппаратом, двумя парами запасных резиновых перчаток и всякой мелочью. Артур очень удивился и не сразу открыл дверь.

– Привет, эм, что-то случилось?

– Привет, да.

– Ну, проходи.

Он растерянно отошёл в сторону, впуская её в дом.

– Ты уезжаешь? – тихо спросила она, снимая рюкзак с плеч. Артур удивлённо разглядывал её экипировку, и Имтизаль пояснила: – Я с тренировки.

Он понимающе кивнул.

– Да, в Англию переводят. Откуда ты знаешь?

– Луис сказал.

– Понятно.

Повисла пауза.

– Ими, я немного работал…

– Я ненадолго.

– Ну ладно, давай пройдём. Тебе сделать кофе?

– Нет, спасибо.

Он потёр лоб.

– Ты не обижайся, ладно. Просто мне всё это начало казаться неправильным. Мы переобщались, наверное.

Она промолчала.

– Дольше было уже нельзя, я не мог. Поэтому не звонил. Ты бы завязала.

– Уже.

– Серьёзно? Ты же виделась с Луисом.

– Больше не буду.

– Похвально.

Она сняла толстовку.

– В перчатках не жарко?

– Пальцы замёрзли.

Она начинала нервничать. Она смотрела ему в глаза с неистовой болью, никогда и ни с кем ей ещё не было так тяжело прощаться. Ещё было рано, ещё не пришло время, она ещё не видела Артура насквозь и он ещё не стал поистине е ё человеком, какими были Джексон и Омар. В его жизни ещё было так много того, чего она не знала. Ей было мучительно больно потерять его раньше срока.

– Ты же не будешь грустить?

– Ты вернёшься?

– Да… через год, может, раньше. Может, позвоню тебе, – он улыбнулся. – Но не надо всё это воспринимать… т а к . Да, я называл нас друзьями, – он посмотрел на люстру, задумался и пожал плечами. – Ради ролевой игры.

Молчание.

– Так зачем… ты пришла?

– Попрощаться.

Её голос был таким неровным, болезненным и тихим, что Артур похолодел.

– Я тоже буду по тебе скучать, – медленно отчеканил он, даже не пытаясь звучать искренне.

– Нет.

Теперь в её голосе была доля вызова, и Артур начал чувствовать раздражение. Он любил безмятежность и порядок не меньше, чем их любила Имтизаль, и теперь, когда перед ним стояла истеричная женщина, он чувствовал себя в некотором агрессивном смятении.

– Ты же не влюбилась в меня, правда? – неохотно и мрачно выдавил он.

Она промолчала.

– Всё настолько плохо?

Она кивнула. Губы дрогнули, лицо скосилось.

Артур вздрогнул.

– О господи, Ими. Ты же всегда была такой безразличной льдышкой, в чём дело?

– Мне очень жаль...

– Ими, тебе всего двадцать лет. Ты умнее своих сверстниц, должна была изначально всё правильно понимать. Я даже не думал, что... что ты всё это воспринимала так близко к сердцу.

– Теперь поняла. Правильно... – её лицо дышало такой безнадёжностью, таким отчаянием, что Артуру стало не по себе.

– Не драматизируй, пожалуйста, – мрачно произнёс он и повернулся к ней лицом, внезапно преисполнившись долей участия и сочувствия. – Хорошо, давай поговорим. Может, тебе легче будет. Чего тебе жаль?

– Что я не могу... ждать.

– Ждать чего? – он вздохнул. – Ими, дело ведь не в моём отъезде, чтобы ты ждала меня обратно, это, – он закинул голову, – бред какой-то, и вообще… – но она отчаянно мотнула головой, и он замолчал в ожидании комментария.

– Ждать... возможности. Удобной.

– Для?..

– Для прощания.

Он поджал губы и уныло посмотрел в сторону, прежде чем вернуть сочувствующий и усталый одновременно взгляд к её лицу. Сегодня он почувствовал то, что чувствовали остальные, глядя ей в глаза. Почувствовал уже сейчас, но пока ещё не понял.

– Мне тоже тебя будет не хватать.

Артур не обращал внимания, но всё это время Ими незаметно приближалась к нему. Она умела передвигаться бесшумно и незаметно – она по жизни всё делала бесшумно и незаметно. Она делала маленькие шаги, и чаще всего в те моменты, когда он отводил взгляд, и теперь между ними было не больше полуметра.

– Дашь мне бутылку?

Он только криво усмехнулся.

– Вот это разумно.

Он оглянулся и сделал несколько шагов в сторону стеллажа с бутылками. Имтизаль пошла за ним, по дороге расстёгивая рюкзак.

– Самое дешёвое, – торопливо пробормотала она.

Он оглянулся.

– Что-то ищешь?

– Возьму с собой, – пояснила она копание в сумке и, чтобы придать больше убедительности, продолжила, – магазины уже закрыты.

– Зачем же самое дешёвое, – он нагнулся к стеллажу. – Ты и так никогда не пьёшь, не хочется, чтобы из-за меня ты разочаровалась в алкоголе ещё больше, – он провёл пальцами по пробкам, пока Имтизаль надевала перчатки обратно, тщательно натягивая их на кастеты; выбрал бутылку и выпрямился. – Всё же, не чужой человек... – он с улыбкой повернулся к ней лицом, и не успел ничего понять, как лицу снова пришлось изменить состояние спокойствия.

– Сдурела?! – захотел завопить он, но получилось что-то мокрое и невнятное. Но только не для Имтизаль. Он с жутким воплем схватился обеими руками за лицо, резко отпрянув в сторону, чтобы удержать равновесие, но не смог и упал на одно колено: в его висок методично вошли ещё два удара. Бутылка выпала из рук ещё до непосредственного удара, но Имтизаль поймала её в воздухе. – Какого... како... – он еле справился со сбоями в вестибулярном аппарате, как бутылка разбилась о голову. Артур вытянул руку и попытался остановить удар, но не смог. Этот удар решил судьбу будущего сопротивления, хоть Имтизаль и знала, куда бить, чтобы он не терял сознание и мог им максимально пользоваться. – Хватит, остановись... – «розочка» вонзилась в правое плечо, породив в гортани новый истошный рёв. Артур на четвереньках пятился от Ими, беспомощно выставив одну руку, и не мог не то чтобы ударить свою проститутку, но даже понять, что стоит не на двух ногах. Его выворачивало наизнанку от тошноты, он с трудом различал предметы и мучительно выпучивал глаза, пытаясь обострить органы зрения, и когда в плоть вонзилось битое стекло, Артур уже совершенно переставал от боли понимать происходящее и стал отчаянно махать руками во все стороны, пытаясь отбиться от Имтизаль. Он не очень хорошо видел её: вместо Ими перед глазами плавала размытая женская фигура, иногда на секунду приобретая более мелкие детали, такие как безмятежность на лице и в глазах или капли крови вперемешку с остатками вина, падающие с разбитой бутылки на пол, но фокусирование не задерживалось надолго. Он очень быстро упёрся в стену и кинул руку назад, нащупывая стеллаж. Рука удобно опустилась на горло бутылки, и Артур отчаянно кинул её в сторону Ими. Артур выл, как подстреленный тигр, и, вероятно, новая боль пробудила в нём «второе дыхание», а может, Ими решила дать своему идолу фору; во всяком случае, ему удалось встать на ноги и поднять при этом настоящий хаос: он хватался рукой за стеллаж, роняя бутылки на пол и наполняя столовую звоном стекла и запахом алкоголя. Некоторые бутылки ему удавалось удержать в руке, и тогда они летели в сторону Ими, но не попадали в цель. Пожалуй, никогда ещё прежде ему не приходилось настолько ненавидеть высококачественную звукоизоляцию, на которую он не поскупился при обустройстве дома.

– Ты... – провыл он, но не мог связать слова друг с другом. Его шатало, он никак не мог поймать равновесие, и только отчаянно пятился вдоль стеллажа, одной рукой держась за голову, второй хватаясь за стену и не понимая, чего он хочет, напасть на Имтизаль или устоять на ногах. – Уни... что... жжжжжу.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю