Текст книги "Аморальное (СИ)"
Автор книги: Марк Оливер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)
Имтизаль, казалось, даже моргать временами забывала; она настолько далеко ушла в себя, настолько виртуозно отключилась от реальности, заперлась в своём социофобическом внутреннем мире, забрав с собой только одну фигуру, настолько талантливо построила в сознании некую стеклянную стену, зеркальную со стороны Рэйнольда, и настолько прочно сама поверила в свою невидимость, в своё отсутствие, в свою призрачность, в то, что она сторонний наблюдатель и никто не сможет её заметить, настолько отстранилась от происходящего вокруг, законов природы, правил жизни, людей, света, звука, вкуса, холода, тепла – от всего; что не поняла, точнее, не сразу поняла, не сразу обратила внимание на ту уничтожающую всё вокруг, весь сказочный идеальный образ окружающего катастрофу, настоящую катастрофу, выраженную упорным прямым металлическим взглядом Эддингтона.
Итак, Рэй остался один. Он медленно попивал вино из бокала, тоскливо слоняясь на месте и пробегаясь скучающим ленивым взглядом по залу, так плавно и медленно, что даже Имтизаль не успела заметить, не успела понять, что Рэйнольд её увидел.
Она сидела, как и прежде, кротко и элегантно одновременно откинувшись на спинку стула, так естественно и спокойно, словно сидела дома под стеной, рассчитывая отдохнуть и расслабить беспокойный мозг. Она была совершенно уверена в своей безопасности. Она не привлекала внимание и терялась в тени красавиц с обнажёнными спинами. Она сидела на своём стуле и сверлила жадным ненасытным взглядом магнетическую мужскую фигуру, как вдруг бледные голубые глаза уставились прямо на Имтизаль.
Она уже прожила целую эру вместе с ним. Теперь наступила новая эра, ещё более долгая и пустая, хоть и длилась всего несколько секунд. Ими застыла, не в силах отвести всё больше и больше сходящих с ума глаз; теперь он видел её, видел, он смотрел прямо на неё. Сколько прошло секунд? 3? 9? 15? Когда Ими, внезапно придя в себя и осознав весь ужас произошедшего, в панике отвернулась, отчаянно и тупо смотря в стол прямо перед собой. Она даже не знала, сколько прошло времени.
Он её понял, иначе она ничего не могла объяснить. Вся её семимесячная конспирация должна была разрушиться из-за одной встречи, на которой тоже всё должно было бы пройти гладко, и всё прошло бы гладко, если бы ей хватило реакции, сосредоточенности и сообразительности отвести взгляд вовремя, как она отводила вовремя всю свою жизнь. Эти мысли раздували в ней треск и пламя ужаса, как мехи раздувают кузничный огонь, она и чувствовала себя, как в кузнице, как будто её очень долго раскаляли и пытали в огне, а теперь забивают, лишают формы, лишают тела, лишают воли и себя. Она видела только одно решение: бежать, бежать и как можно скорее. Настал переломный момент, и ещё можно было всё исправить: семь месяцев – не самый лучший срок, но вполне допустимый для того, чтобы ставить точку в этой истории. Теперь ей оставалось только убить его. Так она утешала себя, и так ей удалось вернуть контроль над своими мыслями.
Имтизаль сжала в кулаке складки платья, прежде чем встать, и одновременно отчаянно мельком посмотрела туда, где две секунды назад стоял Рэйнольд. Он уже отрывал от губ бокал и, снова впившись жестокими глазами в одинокую безумную женщину, сделал худшее, что мог: направился к ней.
Внутри неё всё погибло. Сердце, разгоняя кровь всё яростнее и яростнее, становилось всё плотнее от скорого и безнадёжного сужения. И все органы стали сужаться, уменьшаться, всё внутри съеживалось, сливалось воедино, и било и стучало уже не сердце, не грудь, стучала вся Имтизаль, истерично, одержимо и безумно, продолжая уменьшаться, съёживаться и сужаться. Потолок стал падать, стены сдвигаться. Ей казалось, что все вокруг замолчали и упорно смотрят на неё одну, как на испанских картинах люди с чёрными пятнами вместо глаз. Все смотрят на неё, а Рэй всё ближе, он невозмутим и спокоен, как и всегда, и яркость, красота помещения начали слепить её, и уже не было в воздухе уюта, дружелюбности и тепла.
Теперь она была готова сдаться.
И вот он стоит перед ней, холодно произнося равнодушную фразу:
– Тоже скучаете?
– Нет.
Она посмотрела на него, снизу-вверх, не вставая, с вызовом и отчаянием, которые рвались, вылетали из её души и гасли, тонули в холодности глаз, таких же мёртвых и пустых, как и всегда. В ней начинала оживать надежда, что Рэй ничего не понял и подошёл к ней, потому что она на него смотрела. Тогда её холодность должна была бы погасить его желание завести с ней знакомство, но нет: он слабо улыбнулся её краткости и невозмутимо сел за столик, подвинув свой стул ближе к Имтизаль и расслабленно облокотившись на стол. Он молчал и смотрел на неё, будто испытывая, и заговорил так же неожиданно, как и всё, что делал до этого.
– А я уже устал. Странно, не так ли? Ведь вы одна весь вечер, я же ни секунды не оставался один.
– Вы за мной следили?
Он снисходительно улыбнулся.
– Мне казалось, это вы следили за мной.
Она промолчала.
– Да ладно, не берите в голову, – он улыбнулся, – ничего не могу поделать со своей привычкой обвинять людей в подозрительном внимании ко мне.
Она слабо пожала плечами.
– Понимаю.
– Неужели?
Она снова пожала плечами, ещё слабее, чем в предыдущий раз, и как-то сломанно. Она всё никак не могла свыкнуться с тем, что говорит с ним, и теперь с удивлением отмечала, что её голос звучит мелодичнее, мягче, чем всегда, поддаваясь влиянию голоса Рэя. Даже у Омара не было настолько красивого голоса, как у Рэйнольда, и ей хотелось бы сидеть и слушать его, слушать вечно, как он негромко и красноречиво одурманивал бы её великолепием своего мужественного тембра.
– Иногда, оставаясь одна, я говорю: «я знаю, что вы за мной следите».
Он засмеялся.
– Не подумайте, что я вас соблазняю, но я тоже так делаю.
– Неужели?
– Честное слово.
– Кого-то напугали?
– Надеюсь, да, – он улыбнулся чуть теплее. – Рад встретить единомышленника.
– Взаимно.
– Рэйнольд Эддингтон, – он чуть передвинулся и протянул ей руку, – чувствовал же, что что-то забыл сказать.
– Амелия, – после недолгой паузы, Имтизаль выдавила из себя имя и протянула Рэю руку. Он очень нежно взял её пальцы, и, смотря ей в глаза исподлобья, коснулся губами кожи её руки. – Джексон.
– Приятно познакомиться, Амелия, – он мягко опустил её руку от своих губ и также мягко позволил её ладошке выскользнуть из его пальцев. Имтизаль начинала сходить с ума. – Кто дал вам это имя, мать или отец?
– Мать.
– Оно вам не подходит. Я бы назвал вас Хэзэр.
– Зато вам подходит имя Рэйнольд.
Он улыбнулся.
– Конечно, подходит. Уже хотя бы потому, что по-испански рэй – король.
– Говорите по-испански?
– По-английски лучше, – он улыбнулся. Она подумала, что ей тоже было бы уместно улыбнуться, и постаралась сделать это искренне. Она никак не могла найти в себе силы вести себя так агрессивно, как обычно вела себя в подобных ситуациях, не могла найти в себе силы отвергнуть его или обидеть. – Вы похожи на итальянку. Не говорите по-итальянски?
– Нет, а вы?
– Нет, но заговорю, если работа сведёт с Италией.
– Работаете с Латинской Америкой?
– Не только, ещё с Китаем и Германией.
– На китайском и немецком?
– Не люблю хвастаться, но да, – он улыбнулся. – Никогда не доверял переводчикам. Вы ведь не переводчик, я надеюсь? Хотя вам я бы доверял, ведь вы тоже параноик.
– Не переводчик, – она смутилась, – но немного знаю немецкий.
– Со школы?
– Да.
– Вы, наверное, были лучшей ученицей.
– Не в немецком.
– Технический склад ума?
Она пожала плечами.
Он улыбнулся и взял бокал с шампанским у проходящего мимо официанта.
– Могу предположить, что своё состояние вы заработали в NASA.
Она хотела промолчать, но он смотрел на неё так, что её молчание постепенно окрашивалось неуважением, и она мотнула головой.
– Значит, вы спортсменка.
– Была когда-то.
– Гимнастика?
– Тхэквондо.
– Очень женственно.
– Очень параноидно.
Он улыбнулся и откинулся назад, медленно отпивая из своего бокала и пристально рассматривая её глаза.
– Смотря на вас, я задаюсь только одним вопросом.
– Что я здесь делаю?
– Именно.
Она потускнела.
– Настолько… – она запнулась, подбирая слова, – не соответствую… обстановке?
– Настолько.
Она очень хотела посмотреть куда-нибудь в сторону, чтобы собраться с мыслями, но ей не удавалось отводить взгляд от его глаз.
– Обстоятельства.
– Вы здесь не одна?
– Уже одна.
– Уже нет.
Она попробовала улыбнуться.
– Вы странный человек.
Его брови слабо вздрогнули и поднялись.
– Чем же?
– Тем, что подошли ко мне, при всём моём… несоответствии.
– Может быть, я извращенец, – он улыбнулся. Она улыбнулась.
– Может.
Он улыбнулся шире, и на этот раз его губы чуть оторвались друг от друга.
– Я думал, вы скажете что-нибудь вроде «вы не похожи на извращенца, мистер Эддингтон, и внушаете доверие, несмотря на вашу таинственность, которую я не в силах разгадать».
– Не сказала бы.
– Не сказали бы?
– Если честно, вы похожи.
– Я похож на извращенца?
– Да.
Он рассмеялся.
– И я не так красноречива.
– Вы меня покоряете. На кого я ещё похож?
– На очень скрытного человека.
– Не считается. Здесь все похожи на скрытных людей.
Она пристально посмотрела ему в глаза.
– Вы похожи на англичанина.
– Чем?
– Не акцентом.
– Я родился в Эдинбурге.
Она знала, что он родился в Чикаго. Он снова начинал её пугать. Она встала.
– Простите, мне пора. Была рада знакомству.
– Если вы были со мной честны, – он не сменил своего положения, только немного нагнул голову, чтобы продолжать смотреть на неё, – то будете жить с манией преследования и думать, что я пробил по своим каналам ваше имя и слежу за вами.
– Я не так самоуверенна.
– Однако, так осторожна.
Она отчаянно нахмурилась.
– Присядьте, Амелия, не оставляйте меня одного.
У неё болели пальцы от напряжения, с которым она сдавливала клатч.
– Вы не один.
– Я ведь всё равно бы нашёл вас.
Она колебалась, но жёсткость его глаз заставляла принять решение незамедлительно. Не смотря ему в глаза, она медленно села обратно.
– Благодарю за ваше великодушие, мисс Джексон. Что вас так пугает во мне?
Она закусила губу, прищурилась и напряжённо посмотрела ему в глаза. Его лицо не менялось, оно оставалось таким же холодным, таким же серьёзным и спокойным, и ей было неловко от его безмятежности и уверенности в себе, в ней, в будущем и в жизни.
– То, что ничего во мне не пугает вас.
– Интересно. Почему же вы должны меня пугать?
Она пожала плечами.
– Причин много.
– Но вы их, конечно, не назовёте.
– Я же не вписываюсь в обстановку.
– Это должно пугать?
– Да.
Он чуть нагнул голову.
– Вас пугает хаос?
– Вы слишком много говорите слово «пугать».
– Ваша нелюдимость провоцирует меня на это.
Она задумалась.
– Меня пугает, если кто-то, кого я не могу видеть, стоит за моей спиной.
– И всё?
– И всё.
– И вы отчаянно пытаетесь не позволить мне стать этим человеком за вашей спиной.
– Вы проницательны.
Он улыбнулся. Она испугалась. Она невероятно испугалась, осознав, что это он из неё вытягивает информацию, а не наоборот.
– Осмелюсь предположить, что именно этих попыток мне и стоит опасаться.
– Я не угрожала.
– Разумеется, нет. Но я бы не удивился, если бы в вашем клатче оказался нож.
Она начинала паниковать.
– А я, если бы у входа вас ждал телохранитель.
– У входа меня ждёт телохранитель.
Она помолчала секунду. Ей не нравился разговор. Она хотела уехать.
– Вас нельзя застать врасплох.
– Ну что вы, можно. Вам, кстати, удалось.
Он снова слабо улыбнулся и так странно смотрел на неё, что она с ужасом осознала, что он не улыбается, и, быть может, не улыбался и прежде, что вся его дружелюбность могла ей мерещиться с самого начала, и она снова похолодела, и ей снова начало казаться, что он всё знает.
– Вы говорили, что не соблазняете меня.
– Даже не пытаюсь. А вы чувствуете себя соблазнённой?
– Не думаю.
Его верхняя губа слабо дрогнула.
– Не бойтесь, я вас не соблазняю. Я, скорее, сам пытаюсь соблазниться.
В её глазах сверкнул страх, чего, казалось, давно ждал Рэй, и теперь он улыбнулся, казалось, более сдержанно и странно, чем за весь вечер.
– Вы действительно извращенец.
Он улыбнулся.
– Никогда не встречал женщины, самокритичнее вас.
– А я мужчины, самодостаточнее вас.
Ей так и не удалось ему нагрубить, не удалось отпугнуть или сбежать самой, она послушно сопровождала его весь вечер в отеле и уже через час после знакомства уехала вместе с ним. Он немного, казалось, оживился, когда позвонил Дэвид, но не подал вида. Больше всего она боялась, что он осознает её покорность.
Но он не осознавал, или осознавал и делал вид, что не осознавал.
Она боялась, что он её растлит, но, как ни странно, ничего не произошло. Но утром Ими признала, что уж лучше бы он изнасиловал её, чем вынудил сказать то, что она сказала.
Это произошло случайно. Они сидели в гостиной, где очень уютно трещал огонь в камине, Корли лежал где-то в углу, никак не напоминая о своём существовании, боль в ногах притупляла остальные чувства и усыпляла, и голос Рэя усыплял.
– Я забыл, как звали твоего риелтора?
– Дэвид Беннет.
– Беннет… думаю, мы могли бы с ним пересекаться раньше.
– Возможно.
– Он хороший риелтор?
– Наверное.
– Мне почему-то кажется, что мы с ним встречались.
– Я его спрошу.
– И ты могла меня видеть.
– Да.
– Да?
Она похолодела. Он смотрел на неё так пристально, что она сама не почувствовала, как сдала себя.
– Странно, что я тебя не запомнил.
– Ты был не один.
– Я всегда не один. Со мной была женщина?
– Да.
– Какая?
– Бледная кожа, чёрные волосы. Ресторан Микеланджело.
Он молчал. Она молчала.
– Почему ты раньше не говорила?
– О чём?
– Что мы уже встречались.
– Забыла.
Он смотрел на неё так строго и сухо, что Ими вся умерла внутри.
– Я смотрела на неё, а не на тебя.
– Что ты ещё о ней помнишь?
– Длинное зелёное платье.
– Что-то ещё?
– Двигалась очень медленно, – она смотрела на него с надеждой и добавила: – Там не было никого красивее. Я не могла перестать смотреть на неё.
Его взгляд стал чуть мягче.
– Редко бываешь в таких местах?
– Никогда не бываю.
– Ты смотрела на меня в отеле, потому что узнала?
– Я узнала только сейчас.
Он молчал.
– Может, ты показался мне знакомым. Тогда.
Он ей поверил. Она чувствовала это по его лицу. Или он хотел, чтобы она думала, что он ей поверил.
– Микеланджело – хороший ресторан.
Она улыбнулась.
– Я бы сводил тебя туда как-нибудь.
Она всё надеялась, что он, под конец, утомится и уснёт, но он не засыпал. Она никогда не думала, что с ней можно общаться. Что с ней можно так долго общаться. Даже Артур никогда не говорил с ней долго, даже родители или братья. Никто. Рэй же просидел с ней всю ночь, пару раз выводил ей прогуляться по своему участку, подышать воздухом на террасе, и вёл себя так непринуждённо, что Ими сама не поняла, как это произошло. Когда они стояли на террасе, он смотрел куда-то в сторону и что-то говорил, и жёлтый тёплый свет с улицы скрещивался со светом, вытекающим из дома, и лунным светом, и этот смешанный, мягкий свет ложился странными слоями на лицо и тело Рэя, оставляя красочные тени в недоступных местах, Ими подумала о том, как бы было приятно сейчас подойти к нему и ровно вскрыть ему сонную артерию, а потом вернуться на своё место и смотреть, как кровь поблёскивает в этом тусклом свете и как меняются глаза Эддингтона. Потом она стала отвлекаться чаще и думать о том, не убить ли Рэя сейчас, пока он всё не испортил.
Она несколько раз пыталась вывести его на разговор о том, что она делает в его доме, но ей не удавалось тонко намекнуть, а напрямую спросить она не решалась, но вдруг Рэй сам об этом заговорил:
– Помнишь ту девушку в зелёном платье. Я познакомился с ней на выставке французского ренессанса, и она была там единственной, кто всей душой чувствовал живопись и кто пришёл только ради живописи. И тем не менее, там не было никого, кто бы не вписывался в атмосферу настолько, насколько не вписывалась она.
И тогда Имтизаль всё стало понятно.
– Как её зовут?
Он не ответил.
Утром она назвала адрес Дэвида, потому что её подвозил Эрик, и она очень не хотела, чтобы Рэй знал, где она живёт. Дэвида не было дома, и Ими чувствовала себя невероятно нелепо, стоя на лестничной площадке в вечернем платье и нервно надеясь, что Эрик уедет и не будет за ней следить. Она простояла там полчаса, нервно прячась в коридорах, когда слышала чьи-то шаги, и периодически выглядывая во двор. Наконец, она решилась вызвать такси, но вышла из дома с обратной стороны, по пожарной лестнице, туда, где её уже ждал водитель, попросила его покружить по городу и только после этого назвала свой адрес. Всё её нутро билось в параноическом страхе.
Нужно было действовать. Дома она сразу занялась поиском нового жилья, которое можно было бы оформить на мистическую Амелию Джексон, которую, к слову, ещё тоже только предстояло создать. Рэй был прав: она действительно готовилась к жизни в страхе, что её данные пробивают по всем каналам.
В городе жило целых 16 Амелий Джексон, а также была Амелия-Роззи Чендлер, которая родилась на три года раньше Имтизаль и погибла 11 лет назад в автокатастрофе. Именно ею и решила стать Имтизаль. Она создала себе фальшивую биографию, согласно которой она, на самом деле, не погибла, а переехала в Северную Корею, но всё это было совершенно секретно, поэтому никаких данных о промежутке между её смертью и воскрешением нельзя было найти. Вряд ли Рэйнольд полез бы в Корею. Она занялась и новым фальшивым удостоверением, в котором сохранила фамилию Чендлер и взяла Джексон, как вторую. Согласно легенде, она только полтора года назад вернулась в родной город и постоянно проживает в небольшой, но куда более дорогой, чем её собственная, квартире в центральном районе. Предстояли очень серьёзные расходы. Хозяйка согласилась подделать документы, якобы Ими снимает эту квартиру с июля прошлого года, и дать ей небольшую скидку. Она также подписала документ о неразглашении всей этой конфиденциальной информации, когда Ими убедила её, что вся эта процедура проводится в рамках полицейского расследования, в которое она, сержант первого класса, Имтизаль Джафар, она же Амелия Чендлер Джексон, вовлечена под прикрытием, и разоблачение которого может привести не только к её убийству, но и к ряду других смертей и тяжелым последствиям для всего города в целом. Премиальные, выписанные ей за поимку Морриса Холла, ушли без остатка. Имтизаль подписала контракт на полгода, и теперь ей очень были нужны деньги для восстановления глубокой финансовой дыры, в которой она теперь оказалась.
На работе она появилась только на следующий день и отрабатывала свой прогул тем, что теперь уже не пришёл Оуэн, и ей нужно было заполнять очень много бумаг. Она снова вела два расследования, и привычные полицейские будни вновь занимали её жизнь. Оставалось только выудить время для работы, особенно для поиска новых клиентов. Она чувствовала, как идёт по лезвию бритвы, скользкой от воды и мыла и вот-вот уже готовой накрениться и слить с себя вместе с излишками жидкой пены женщину, которая заходила уже слишком далеко в своей тройной жизни. После работы она ездила домой на своей машине, ужинала, переодевалась, выбирала какой-нибудь парик и выходила на улицу, пешком проходя четыре-пять кварталов, снимала маскировку, брала такси и уезжала на новую квартиру. Утром она снова заказывала такси и возвращалась домой, прежде чем выйти на работу. И так каждый день. В своём новом доме она сидела у окна и высматривала в окно кого-нибудь, кто бы высматривал её, тренировалась или даже рисовала, впервые за несколько месяцев, и почти каждый раз глубоко задумывалась, не свела ли её с ума паранойя. Каждый раз, когда она отдавала таксисту деньги за проезд, она тоскливо задумывалась над целесообразностью таких мер предосторожности. Каждый раз она заказывала машину в разных компаниях или же и вовсе ловила попутку на улице, пару раз, когда удавалось уйти с работы пораньше, возвращалась домой пешком, что занимало слишком много времени: между квартирами было около 15 миль. Иногда ездила на общественном транспорте, но не слишком часто, боясь быть узнанной постоянными пассажирами или даже водителями, боясь наткнуть в толпе, забивающей автобус, на Эрика. И так прошла целая неделя, унёсшая с собой непростительное количество денег и сил, и за всё это время она ни разу не видела Рэйнольда. Она задумалась об этом серьёзнее в середине второй недели. Паранойя никуда не ушла, но теперь соперничала с куда более сильным чувством, с тоской, такой угнетающей, что Ими даже на работе не могла отвлечься и перестать думать о том, как ей плохо жить без Рэя. Наконец, она набралась храбрости приехать к Томасу и продолжить свои психологические свидания на его чердаке.
Вопреки её страхам, всё прошло даже лучше, чем бывало до их знакомства, хоть и пришлось долго разбираться в новой системе сигнализации. На чердаке было по-прежнему безопасно, а теперь ещё и комфортно: Блэки наконец-то вычистили всё пространство, и теперь ей не приходилось бороться со своей брезгливостью, ложась в пыль и паутину. Пыль, со временем, правда, собиралась, но пауки не спешили восстанавливать свои разрушенные дома.
Рэй рано лёг спать, и одухотворённая Имтизаль настолько расхрабрилась от счастья и умиротворения, что решилась проникнуть в дом, но ей это не удалось: собаки слишком рано почуяли её приближение и подняли истеричный лай, и ей пришлось сбежать.
Как бы там ни было, она чувствовала себя, как сёрфер, который, наконец, оседлал волну. Впервые с тех пор, как она сломала ему хребет.
Потом она получила долгожданный заказ и очень старалась сделать всё, чтобы он не стал последним. Её трудолюбие было вознаграждено, и уже через четыре дня её вызвали снова. Клиент жил относительно недалеко от новой квартиры, и Имтизаль легко доходила минут за сорок, а обратно возвращалась бегом. Когда он снова вызвал её, уже в третий раз, Ими пришлось ехать к нему сразу из департамента, потому что в тот день нужно было сдать все отчёты по их с Оуэном делу, и так получилось, как всегда, что практически всё заполняла она и немного задержалась. Пришлось на своей же машине ехать домой, в центр, и оттуда же утром в департамент.
Ей это сошло с рук, по крайней мере, как ей казалось, никто не прослеживал её маршруты. Но ещё через два дня, когда она вышла на обеде взять себе и Оуэну кофе, случилось непредвиденное: встреча с Рэем. Он был один и даже без охраны, и Ими быстро спряталась за столиком в углу, так, что стойка не позволила бы Рэйнольду увидеть её. Имтизаль позвонила Оуэну и сказала, что дома форс мажор и ей срочно нужно навестить родителей, а сама осталась в кафе и пристально пожирала Рэя недоумевающим взглядом. Он сидел у окна, периодически выглядывал на улицу, немного менял позу и снова погружался в чтение. Время от времени к нему подходила официантка, что-то говорила ему, он вежливо улыбался, что-то говорил ей в ответ, она смущённо смеялась и вскоре отходила, и так каждые 15-20 минут. Ими очень боялась, что её внимание к Рэю не останется незамеченным остальными посетителями кафе, периодически переводила обеспокоенный взгляд на них, делала вид, что говорит по телефону, пила кофе и снова, не в силах бороться с собой, возвращала встревоженный взгляд к своему живому идолу, и счастье видеть его постепенно выветривало из неё все страхи и всю озадаченность. Вскоре он в очередной раз оторвался от книги, немного прищурил глаза, выпрямил спину, расправил плечи и отвернулся к портфелю, стоявшему на соседнем стуле. Он убрал туда книгу, застегнул его и встал, Ими сжалась, отвернулась к окну, дрожа изнутри и раздумывая, не лучше ли было бы сорваться с места и сбежать. Но бежать смысла не было, потому что тогда Рэйнольд бы точно её заметил.
– Кто-то должен был это завершить.
Она вскоре потеряла его отражение в стекле окна, у которого сидела, и чуть не вздрогнула, когда услышала рядом с собой его голос.
Он сел напротив неё, и к ним тут же подошла его официантка.
– Стакан воды, будьте добры.
Она спросила Имтизаль, не желает ли и она чего-нибудь, но так и не получила никакого ответа и ушла. Ими сидела, совсем потерянная, маленькая и беспомощная, не зная, куда деть своё отчаяние и как себя вести, смотрела Рэйнольду в глаза и продолжала молчать даже тогда, когда он протянул руку к её лицу и аккуратно снял с неё солнечные очки.
Он тоже молчал и смотрел на неё, пока не вернулась официантка со стаканом воды. Рэй поблагодарил её и протянул стакан Ими.
– Попей воды, станет полегче. Давай.
Она послушно взяла из его рук стакан и сделала два глотка.
– Всё ещё нервничаешь?
Она молчала. Он погладил её по руке.
– Неужели сегодня у тебя нет ножа?
– Есть.
Её голос снова звучал тихо и безжизненно, совсем не так, как при их знакомстве.
– Видишь, как хорошо. А я, как ты заметила, без телохранителя.
Она продолжала молчать. У неё был с собой не только нож. У неё было табельное оружие.
– Амелия, я ведь могу говорить с тобой и по-другому.
– Что за книга?
– «Овод». Этель Войнич.
Она едва заметно кивнула головой. Она не знала, что сказать. Она не читала эту книгу. Она вообще не читала книг, не относящихся к юриспруденции, криминалистике, хирургии и бальзамированию с тех самых пор, как их чтение перестало быть домашним заданием в школе.
– Больше тебя ничего не интересует?
– А должно?
– Прогуляемся?
Он оплатил и её счёт, и они молча вышли из кафе.
– Могу я попросить твой телефон?
– Я его не помню.
– Нет, – мягко произнёс он, – не номер, а сам телефон.
– Зачем?
Он посмотрел на неё так, что она тоскливо открыла сумку и протянула ему свой телефон.
– Зачем? – повторила она, когда ей его вернули.
– Хотел убедиться, что ты никому не звонила.
Они молча дошли до парка, прежде чем он вынудил её объясниться.
– На этот раз не выйдет, – тихо и деликатно произнесла она, – я почти каждый день бываю в этом кафе, официанты могут подтвердить, – он смотрел на неё так, что ей пришлось произнести ещё несколько слов. – Что же ты там делал сегодня, объяснить сложнее.
Он улыбнулся.
– Ты можешь спросить.
Она пожала плечами.
– Но не спрашиваю.
Он странно посмотрел на неё.
Они гуляли по парку, потом он позвонил Эрику, который забрал их на машине. Они ехали долго, и Ими начинала думать о том, что её отвозят на казнь, и продумывать пути отступления, но Рэй не давал ей сосредоточиться, она вообще не понимала, что происходит, когда была рядом с ним. Её счастье теперь казалось слишком странным даже ей самой, слишком нереальным, настолько нереальным, что ей хотелось закончить это как можно скорее. Он её пугал. Она чувствовала, что не должна с ним общаться, но совершенно не могла изменить что-либо или отказать ему. Она не решалась спросить его, куда они едут, и они ехали где-то полчаса, прежде чем остановились, Эрик вышел и куда-то ушёл. Ими выглянула в окно, пытаясь понять, где они и зачем, но Эрик не открывал ей дверь, да и Рэй, казалось, не собирался выходить из машины, судя по тому, что его рука вдруг оказалась на её шее. Ими вздрогнула и резко посмотрела ему в глаза, сжимая его руку в своих. И хотя он не душил её, как ей показалось вначале, и, вероятно, не собирался убивать, Ими не могла перестать паниковать и мечтать выскочить из машины и бегом вернуться в департамент.
Рэй положил руку ей на шею, потом скользнул к груди.
– Не надо, – тихо выдавила она, понимая, что никак не сможет сопротивляться. Не было и смысла сопротивляться: они остановились на каком-то пустыре, далеко бы она не убежала, Эрик был где-то снаружи, где – она знать не могла, не могла и применить сейчас насилие к Рэю или проявить настойчивость. Ей стало грустно и больно от осознания своей пластилиновой беспомощности и неизбежности грядущих событий.
Она и не сопротивлялась. Она только постаралась как можно незаметнее убрать пистолет в сумку, лежавшую за её спиной. Рэй почти даже не раздел её, и хотя салон х7 был куда просторнее, а обивка – мягче, чем, к примеру, в машине покойного Джексона, Ими казалось, что ей сломают спину или, по меньшей мере, ногу. Она находилась в безумно неудобном положении, её кости постоянно упирались в деревянные вставки салона и бились об другие его жёсткие части, она несколько раз так сильно ударилась головой об дверь, что перед глазами выкатывалось что-то чёрное, и всё темнело, и сама она была постоянно слишком прогнута, слишком больно и напряжённо, а иногда под спиной и вовсе не было никакой опоры и ей приходилось напрягаться всем телом и держать себя навесу, чтобы не повредить позвоночник, и хотя Рэй не задерживал её надолго в одном положении, каждая его смена ничуть не расслабляла мышцы и только приносила больше боли. Ими думала, что вывихнула ногу в районе таза, когда всё кончилось, и она, наконец, смогла прислониться к мягкой обивке заднего сидения свободно и без насилия.
– Ты выглядела как девственница, – лениво сказал он, смотря, как она пытается привести одежду в порядок.
– Так и есть, – она не смотрела на него, и её голос звучал очень глухо, как пустынный воздух, – в каком-то смысле.
– В каком?
Она помолчала.
– Я… никогда не была с мужчиной… добровольно.
Он прищурился и погладил её по ноге.
– И много у тебя было мужчин?
– Больше, чем может быть у девственницы.
Он коротко улыбнулся.
– Неужели ты никогда не любила?
– Любила.
– Неудачно?
Она кивнула.
– Кто был первым?
– Мой брат.
Он удивлённо вздёрнул брови и чуть нагнул голову вперёд.
– Брат?
– Да.
Рэй слегка нахмурился.
– А ваша семья?
– Они не знали.
– А он?
– Тоже.
– И чем всё закончилось?
– Его убили.
Рэй непонятно улыбнулся и откинулся на спинку.
– Я уже готовился к запутанной истории инцеста.
– Мы были детьми.
Он перевёл взгляд куда-то в сторону.
– Тебе никогда не хотелось уехать?
– Я уезжала.
– Там было хуже?
– Нет.
– Но что-то держит тебя здесь?
И тогда она поняла, что если не сделает усилие над собой, то Рэй уничтожит её слишком быстро.
– Ты хочешь уехать? – она решила перевести стрелки.
Он задумался.
– Я всегда уезжаю.
– Это не твой город?
– У меня нет своего города.
– А Эдинбург?
Что-то непонятное, похожее на осуждение, появилось в его взгляде.
– Я родился не в Эдинбурге.
Она понимающе кивнула.
– Но жил там?
– Не совсем.
Она промолчала. Он тоже молчал, минуты три, потом вернулся Эрик, и они тронулись с места.
– Куда мы едем теперь?
Он пожал плечами.
– Зачем ты привёз меня сюда?
– А я уже начал верить, что нашёл женщину, не задающую вопросы.
– Я перестаю быть ею, когда вопросы задают мне.
Он чуть наклонился вперёд, заглядывая ей в глаза.
– Ты всегда была такой податливой?
Она промолчала.
Она видела в окно, куда они едут, она узнавала дорогу и всем сердцем надеялась на то, что ошибается. Но она была права, и вскоре автомобиль остановился рядом с её домом.
