Текст книги "Что мужчины думают о сексе"

Автор книги: Марк Мэйсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

– Только прикажите!

Мне понравился (и до сих пор нравится) мой жест. Не только слова, но и то, как мне удалось их произнести, а именно – с невозмутимым выражением лица, почти таким же уверенным, как у нее.

– Мне нужно подумать, пока обслужу других, – сказала девушка, двинувшись к холодильнику с пивом.

Теперь, когда я прошел начальный тест, не выставив себя идиотом, я расслабился. Эта девушка заигрывала со мной. Последней, кто делал это до Сары, была… Гм, у вас под рукой дневник за последние пять лет? Не помню; думая в последнее время о Кубке Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом, а на самом деле о самой Кларе Джордан, я был, наверное, слишком потрясен, чтобы осмыслить это.

– Вот, что вы просили, – сказала девушка, поставив бутылки передо мной. – Тринадцать фунтов семьдесят пенсов, пожалуйста.

– А как же вы? – спросил я в некотором замешательстве и уже не так уверенно (рано или поздно, со мной обычно это случается).

– Я учла это, – ответила она, – но нам не позволено пить на работе, так что я выпью позже.

И тут впервые позволила себе улыбнуться. Это придало мне уверенности, что, несмотря на мою последнюю реплику, она не утратила ко мне интереса. Я протянул двадцатипятифунтовую бумажку, которую она с благодарностью приняла – достаточно проворно, чтобы не заметить, как дрожала моя рука, – и вскоре вернулась со сдачей.

– Кстати, меня зовут Роб.

– Джулия, – улыбнулась она.

– Сколько бутылок вы отложили на потом? Она посмотрела мне прямо в глаза.

– Всего одну.

Еще один удар по нервам. Я решил начать немного менее напряженную беседу и сказал:

– Давно вы тут работаете? – нейтрально до банальности, но Джулия вроде не возражала.

Она сказала, что три месяца, а потом спросила, где работаю я, и пару минут мы обменивались информацией о себе, что меня немного успокоило. Впрочем, вскоре ей пришлось вернуться к работе. Довольный собой и отметив, что возникла ситуация, продвигающая дело с Кубком Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом, я вернулся к остальным.

– Где тебя носит? – спросил Тим, когда я растолкал сдвинутые ими кресла.

– Извини, – ответил я, выставляя бутылки и садясь рядом с ним. – Заболтался с девушкой за стойкой.

– Правда? – ухмыльнулась Люси, уютно прислонившись к Джеймсу. Тим, я чувствовал, забеспокоился.

– Да, – ответил я намеренно лукавым тоном. – Просто мило поболтали, и все.

Правильно, Роб, – рассмеялся Джеймс.

Я изобразил улыбку. У Тима, я не сомневался, к этому времени вспыхнул сигнал тревоги, но пришла его очередь прятаться за фасадом безразличия.

– И что? – спросил Джеймс.

– Что «что»? – спросил я.

Я выдерживал паузу, может даже слишком долго.

– Брось, Роб. Просто расскажи, что она собой представляет.

– Особенно не о чем рассказывать. Зовут Джулия, ее родители живут в Девоне, она секретарь в телекомпании, а по вечерам подрабатывает здесь, чтобы выплатить долг за кинематографический колледж. Хочет стать режиссером. Да, их в семье трое детей.

Запрокинув голову, я стал пить пиво, а потом, взглянув на нашу компанию, увидел два изумленных лица: третий пожимал плечами, стремясь сохранить самообладание.

– Особенно не о чем рассказывать? – проговорила Люси. – Черт возьми, Роб, мне кажется, ты разузнал все, кроме, может быть, размера ее трусиков.

Последовало легкое поддразнивание со стороны Джеймса и Люси, что еще больше обласкало мое эго. Тиму, надо сказать, все это не понравилось, и он при первой же возможности сменил тему.

Пока Джеймс и Люси допивали свои кружки, стало ясно, что эти кружки – на сегодня последние – порождают не желание алкоголя, а желание друг друга. Руки начали блуждать по бедрам, перешептывания участились. Наконец мы с Тимом сказали, чтобы они или вели себя прилично, или шли домой, где смогут заняться своими делами вдали от посторонних глаз.

Рассмеявшись, Джеймс и Люси выбрали второй вариант.

– Правильно, – сказал я, когда они ушли. – Моя очередь платить.

К счастью, в этот момент Тим глотнул пива, поэтому он никак не мог сказать то, о чем мы оба знали: очередь не моя, а говорю я это для того, чтобы снова пойти поболтать с Джулией. Когда он снова мог говорить, я был уже на полпути к стойке, где Джулия рассчитывалась с посетителем.

Она протянула ему сдачу и подошла ко мне.

– Так скоро вернулся?

Я немного покраснел – намек на мое столь очевидное поведение. На мгновение мне захотелось объяснить ей, что двое моих друзей ушли, а потом сочинить историю про третьего, у которого кончились деньги, но решил, что лучше сосредоточиться на главном.

– Я подумал, это действительно не справедливо, что ты взяла для себя лишь одну порцию выпивки. После тяжелого рабочего дня. Я бы взял две бутылки «Бек», и… того, что ты взяла раньше.

Она усмехнулась.

– Спасибо. – Потом принесла две бутылки. Я заплатил, и, когда она протянула мне сдачу, ее пальцы легонько коснулись моих. – Ты не собираешься задержаться и посмотреть, что я выбрала для себя?

– Конечно.

Я действительно не понимал, чем так привлек Джулию. Так действует на женщин Бред Питт, но я как-то не привык к этому. Не то чтобы я жаловался, что вы, особенно после последних месяцев. И, едва сдерживая себя, я ринулся назад к Тиму.

– Полагаю, ты хочешь обсудить вызов? спросил он, забирая свой «Бек». Выглядел Тим возбужденным – видимо, от того, как разворачивались события.

– Вызов? – я не сразу понял, к чему он ведет. – Ах да, совещание судей, верно?

Он кивнул.

– Я начну. – На несколько секунд я задумался, чувствуя одновременно и ликование, и уныние. Впервые мы опустились до подобного уровня, и я вдруг понял, насколько спокойно я бы себя чувствовал, не устрой мы эту гонку. Неудача на самом деле ничего не значит, если у тебя нет шансов на успех. Отсутствие возможности печально, но оно удобно. А теперь я ввязался в то, чем не занимался до учреждения Кубка Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом.

– «Кушетка»?

Тим покачал головой.

– Боюсь, что нет, дружище. Не говоря уж о том, что это слишком просто, «кушетка» – это американский термин. У нас же повсюду диваны. – Очевидно, он не собирался упрощать мне задачу. – Я готов позволить тебе «канализацию».

– Пошел ты… Она примет меня за извращенца. Он рассмеялся.

– Ладно, ладно, я пошутил.

– А как насчет «кресла»? – в надежде спросил я.

Он насмешливо посмотрел мимо меня, даже не удостоив ответом.

– Ладно, справедливо. Полагаю, легковато.

– А что скажешь, – он отпил пива, – что скажешь о – я действительно не знаю, что ты можешь возразить, – о «кино»?

Мне было наплевать, думал ли Тим, что я могу возразить, или нет; главное – сам я думал, что могу. Но, обдумав предложение, это К показалось мне не самым трудным из всех возможных. Кошмарный сценарий, пришедший мне в голову за секунду до того, был связан с «кэбом» – лондонским такси. Есть «трудно», а есть «кошмар», и я решил, что лучше согласиться на «кино», чем рисковать.

– Ладно. Договорились.

Мы допили свое пиво в рекордное время почти в полном молчании. Мне не верилось, что это действительно происходит со мной.

Происходит со мной? Ладно – не верилось, что я действительно это делаю.

– Ну, я тебя оставляю, – сказал Тим и поставил бутылку, – с твоим внезапным и до сих пор непонятным интересом к вечерней уборке в «Кувшине и пианино».

– Ты чертовски прав.

Он направился к двери, но, сделав несколько шагов, снова подошел ко мне.

– Конечно, даже если сегодня тебя ждет удача, тебе все равно придется выполнить Л.

Воспользовавшись моим же оружием, он ушел, пока я не успел проглотить пиво и что-либо ответить. Но когда во второй (и последний) раз я глядел ему в спину, меня волновала не его выходка, а то, как уговорить девушку, хотя и заинтересовавшуюся мной, пойти в кино и… Боже мой!

Я сел и стал ждать, когда меня позовут, а потом ждал еще целый век, пока в заведении уберут. Вышибалы не обращали на меня внимания (я видел, как Джулия указала им на меня), и, как только она вырвалась из-за стойки, она подошла ко мне, держа в руке что-то с тоником.

– Твое здоровье, – она чокнулась с моей пивной бутылкой.

– Будем здоровы. Это джин или водка?

Она поднесла напиток к моему носу, и запах можжевельника сказал мне, что это джин-тоник, с ударением на джин.

– Спасибо за угощение, – сказала Джулия, одним глотком опорожнив стакан почти на треть. – Боже, как мне этого не хватало!

– Долгий вечер?

– Да, и все посетители как один последние скоты. – Она повернулась ко мне и порочно улыбнулась. – Извини, не все, – а потом, даже не задержав взгляда, перегнулась через стол и поцеловала меня по-настоящему, в губы.

– Хорошо, – сказал я. – Ты меня разволновала.

Не знаю, как я сумел произнести нечто связное, поскольку ошеломление от первого за два года поцелуя (если не считать Зоиного) было невероятным. Особенно если учесть призрак Кубка Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом, который лишь запутывал все. На долю секунды я подумал о Кларе. Если мои чувства к ней действительно крепки, не лучше ли проделать то же самое с ней самой? Не лучше ли просто раскрыть карты и посмотреть, что она скажет? Впрочем, поцелуй Джулии тоже доставил мне удовольствие (настоящее удовольствие)… Она рассмеялась и пододвинулась чуть ближе, а потом поцеловала меня снова, на этот раз более страстно. С ней явно не будет путаницы. И меня более чем удовлетворит возможность переспать с ней, учитывая ее прямоту.

И эта прямота прозвучала в следующем вопросе:

– Что будем делать? Хочешь пойти в ночной клуб или еще куда-нибудь?

Так получилось, что я не хотел. Я хотел пойти с Джулией домой и сразу лечь в постель. В ее поцелуях была теплота, что-то, что придавало мне уверенности, что мы с Джулией хорошо поладим, как в постели, так и вне ее. Как я уже говорил, секс – это не мастерство, которым ты обладаешь и которым хвастаешься. Все зависит от того, с кем ты им занимаешься. А иногда еще и как, правда?

Впрочем, если пойти с Джулией домой, это не сильно поможет мне в гонке. Но даже без этого ограничения я просто был не в настроении идти в ночной клуб, и это, наверное, придало правдивости моему ответу:

– Не знаю насчет клуба. Сказать по правде, я бы не прочь сходить в кино.

Я затаил дыхание, молясь, чтобы это не прозвучало по-идиотски – сказать такое в пятницу вечером.

Джулия в возбуждении хлопнула по диванчику.

– Блестящая мысль! Я сто лет не была на ночных сеансах. – Она снова отхлебнула джина с тоником. – Подожди, я попрощаюсь со всеми и возьму свою сумку. – И, еще раз быстро поцеловав меня, она устремилась наверх, в помещение для персонала.

Я сидел совершенно неподвижно, глубоко дыша и пытался убедить себя, что это все наяву. Конечно, всегда испытываешь нервное возбуждение, когда тебе что-то пообещали, но еще не выполнили. Но сейчас все дело в гонке. И я начал работать в этом направлении. Крохотная часть меня, наверное, чувствовала крохотную неловкость от того, что я затеял. Но большая часть радостно трепетала. Джулия была явно сознательным партнером, и если – если – мне удастся выполнить требуемое, когда мы окажемся в кино, то условия состязания определят лишь место действия, а не само действие.

Джулия вернулась с сумкой, и мы под ручку пошли к Лестер-сквер. Из-за того, что по пути мы несколько раз останавливались, чтобы поцеловаться (что после шести месяцев снова вызывало во мне чувство трепета), прошло около пятнадцати минут, прежде чем мы оказались перед кинотеатром. Бегущая строка рекламы сверкала, соблазняя нас. Три фильма шли на последнем сеансе. И только тут я понял, как важен выбор фильма. Первым был новый голливудский блокбастер, из тех, чей бюджет втрое превышает ВВП Камеруна и большая его часть уходит на взрывы. Назывался он «Ультиматум», и играл там то ли Сталлоне, то ли Шварценеггер, не помню (их участие говорит о фильме многое, не правда ли?).

Его надо избежать любой ценой, а то будет гарантирован не только самый многолюдный зал (в числе моих приоритетов верхнюю строчку занимала пустота в зале), но и желание взглянуть на экран, а я не хотел, чтобы внимание Джулии на что-то отвлекалось.

Надо сказать, я не очень боялся, что она соблазнится таким фильмом, учитывая ее интерес к кинематографу. Два остальных фильма казались вполне подходящими. Один французский, «Заброшенная ферма», черно-белый, с субтитрами. На афише красовалась цитата из рецензии: «Ошеломительное… открыто вызывающее исследование… подавленность… в сельской общине». Ну, вызов у меня уже есть, спасибо, и меньше всего я нуждался в том, чтобы его очарование разрушило коровье мычание и отдаленное шипение газа, когда разорившийся фермер захочет одним махом покончить со всем в этой жизни. Но Джулии, может быть, понравится? Трудно целоваться, читая субтитры; может, она меня отошьет и настоит на просмотре фильма? Боже, не надо, пожалуйста. Другой вариант казался более удачным. Назывался фильм «Городишко», это была одна из малобюджетных американских лент со Стивом Бусчеми и еще кем-то, о ком никто никогда не слышал. События разворачиваются в баре, посреди Аризоны: все лишь бурчат что-то в свое пиво, и практически ничего не происходит.

Обычно мне нравятся такие фильмы, но сегодня у меня другой замысел, а именно – не смотреть его.

Конечно же, Джулию заинтересовали эти два. Как мне склонить чашу весов в сторону американского, не показавшись филистером? Джулии я нравился, это было ясно, но она могла потерять ко мне интерес, если я заявлю, что не стоит смотреть черно-белый французский фильм с субтитрами, потому что он французский, с субтитрами и черно-белый. Что я мог сказать? В ней с каждой секундой просыпалась студентка-кинематографистка, я просто чувствовал это…

Но тут мне на помощь пришел голос откуда-то сзади:

– Джокаста видела этот, правда?

Мы с Джулией обернулись. Пара богемного вида ближе к пятидесяти рассматривала афишу французского фильма. На мужчине был заляпанный вином вельветовый пиджак, а на голове дамы вороны, похоже, вили гнезда: оба, как все люди искусства, излучали полное безразличие к тому, что подумают о них другие (завидую этому, сказать по правде).

– Да, она смотрела его в НФТ[16]16
  Национальный кинотеатр, где часто проводятся кинофестивали.


[Закрыть], – ответил Вороньему Гнезду Вельветовый Пиджак. – Говорит, что ужасно, просто ужасно. Полный провал в желании ухватить суть.

Взглянув на Джулию, я шепнул:

– Ну кто мы такие, чтобы спорить с Джокастой?

Она хихикнула.

– Хорошо, посмотрим другой.

Мне хотелось броситься вслед Вельветовому Пиджаку и Вороньему Гнезду, от души поблагодарить их за помощь и передать слова благодарности Джокасте, когда они увидят ее. Но вместо этого мы с Джулией направились к окошку кассы и попросили два билета на «Городишко».

– Где хотите сесть? – прозвучал металлический микрофонный голос. – Впереди, посередине, сзади?

Я обернулся к Джулии.

– Сзади?

– Где же еще? – ответила она, снова с той же порочной улыбкой.

Мое сердце заколотилось, и не только оттого, что обаятельная молодая девушка многозначительно улыбнулась мне. Я оказался в положении, которое наводит ужас на всех спортсменов: мчаться к финишной линии, и никто – кроме тебя самого – не может тебе помешать. Мог я совладать с нервами? Напряжение было ужасным.

Мы зашли в кино, Джулия по пути купила маленькое ведерко кока-колы. Мы выбрали самый последний ряд, в котором было всего полдюжины мест, и сели на самое дальнее от прохода.

По залу рассеялись несколько парочек и одна-две дружеских компании, но все равно людей было так мало, что все могли выбрать себе отдельный ряд. Хорошо. Атмосфера соответствующая, как обычно в кино поздно вечером, когда люди ведут себя как школьники, понявшие, что учитель – мямля. Слышались болтовня и смех, и никто не обращал внимания на журнал перед фильмом. В целом – идеальная обстановка для дальнейших поцелуев. Что мы и сделали. Наши руки выделывали то же, что руки Джеймса и Люси, но не оставалось сомнений, что, если все так пойдет и дальше, мой первый шаг к Кубку Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом – вопрос времени.

Вскоре журнал закончился, и мы, оторвавшись друг от друга, прочитали: «Этот фильм удостоен…» – и появился классификационный знак 1[17]17
  Все демонстрируемые в Британии фильмы должны иметь классификационный знак BBFC (British Board of Film Classification – примерно до 1980 г. эта организация была известна как British Board of Film Censors).


[Закрыть]. Джулия, сидевшая справа от меня, подвинулась так, чтобы лучше видеть экран, но продолжала держать руку у меня на бедре. Моя рука находилась – в зеркальной позиции – на ее бедре. Изрядно отхлебнув колы, она передала ее мне (мы уже половину выпили – осталось галлона четыре), и я огляделся.

Рядом никто не сидел. Великолепно. Я чувствовал негласную договоренность с Джулией: при малейшем развитии сюжета наша плотская активность возобновится. В целом все шло гладко.

– Ах, я забыла чертовы очки.

Я резко повернул голову. Шепот слышался от стоявшего в конце нашего ряда. В темноте я смог различить Воронье Гнездо; роясь в сумочке, она говорила с Вельветовым Пиджаком.

– Нет, бесполезно, дорогой, я их действительно забыла.

– Ах, какая жалость.

– Ничего, придется встать как можно дальше, – пробормотала она. – Я просто ничего не увижу, если мы сядем ближе. – С этими словами она посмотрела на наш ряд, выискивая два места рядом. Я тоже пересчитал места между мной и проходом. Их было три.

Вы когда-нибудь испытывали желание одновременно закричать от бешенства и заплакать от полной беспомощности? Я испытал. Когда Гнездо повернулась к Пиджаку (который стоял на два ряда ближе к экрану) и указала ему на свободные места в последнем ряду, я ощутил, что готов сделать и то, и другое. Когда до меня дошло, что одновременно это невозможно, мне захотелось встать, протиснуться к Вороньему Гнезду и шепнуть ей: «Еще один шаг – и ты труп.

Да, я оценил вашу помощь и помощь Джокасты в вопросе о том, какой фильм мы с Джулией пойдем смотреть. Но это не дает вам права переться сюда, садиться рядом и хоронить все шансы на секс во время фильма. Разве вы не знаете, что идет розыгрыш Кубка Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом?»

Но люди не готовы к такому. Особенно те, кто, как и эти двое, блаженно не обращает внимания на других. Уже и Пиджак пробирался в наш ряд, и через полминуты они с Гнездом усядутся в двух футах левее меня. А когда это случится, наши с Джулией шансы на реализацию страсти можно будет оценить как среднее между нулем и абсолютным нулем.

В слабой попытке взять себя в руки, я сделал огромный глоток колы.

Кока-кола!

Огромное картонное ведро кока-колы в левой руке.

Я расскажу вам об этом, не чувствуя ни малейшей потребности оправдываться: я горжусь этим. Горжусь мыслью, пришедшей мне в голову вчера вечером в кино, когда до катастрофы оставались считаные секунды. Возможно, вам это покажется ерундой. Ребячеством. Жалким ребячеством. Но я могу сказать, что вы не принимаете участия в гонке за Кубок Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом.

У вас нет Тима, постоянно напоминающего об этом. Вы не находились в шаге от старта, и ваши планы не разрушала незнакомка, забывшая очки.

И поэтому вы, наверное, не представляете, с каким бешеным наслаждением я легко (и быстро) протянул левую руку к среднему из трех сидений, слегка надавил на него краем картонного ведерка с колой, наклонил ведерко, чтобы вся жидкость пролилась на сиденье, а потом быстро убрал руку. Поверьте, вы не можете представить этого. Возможно, больше всего я горжусь тем, что вовремя сообразил: вывод из строя среднего сиденья гарантирует отсутствие Гнезда и Пиджака в нашем ряду. Оба крайних сиденья я оставил сухими. Едва сев на среднее, Воронье Гнездо тут же вскочила, словно оно было подключено к электросети.

– Бр-р-р-р! – в отвращении воскликнула она. – Это место мокрое, совершенно мокрое.

Пиджак наклонился и пощупал сам, недоумевая, отчего оно может быть мокрым. Такое случалось на концертах «Битлз», наверняка подумал он, – но в кино?

– Как странно, – пробормотал Пиджак. – Что ж… – И они ушли на другой ряд.

Мне потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя после всего этого, а потом я обернулся к Джулии, готовый продолжить с того места, где мы закончили.

Она наблюдала за титрами, бегущими через экран, на котором раскинулась стойка бара с тридцатью бутылками «Будвайзера» и пятнадцатью пепельницами. Положив голову ей на плечо, я поцеловал ее в ухо. Она издала нежный, удовлетворенный стон и слегка сжала мою ногу. Я поцеловал ее снова, на этот раз чуть более страстно. Она придвинулась поближе, я поцеловал ее в третий раз, и…

– Не может быть. – Джулия выпрямилась и убрала руку с моего бедра.

– Что? – спросил я, возвращая себя из полу-горизонтального положения, в котором очутился после внезапного исчезновения опоры.

– Грег Боултон, – указала на экран Джулия. – Грег Боултон. Он приходил к нам на занятия. Такой очаровательный!

Я посмотрел на титры и едва успел разобрать фамилию, прежде чем она исчезла вместе с полудюжиной других.

– Интересно, сколько текста у него будет? – спросила Джулия, обращаясь скорее к себе, чем ко мне.

О, нет. Только не это. Пожалуйста, только не это.

– Наверняка он появится не сразу, – сказал я, отчаянно вытягивая шею, чтобы возобновить контакт с ее ухом. – И даже когда появится, наверняка это будет небольшая роль.

– Именно поэтому нужно следить внимательно. Не хочу пропустить.

Я сделал еще пару попыток пробудить в Джулии любовный инстинкт, но, хотя она и взяла меня за руку, я понял, что, пока Грег не попросит у Стива Бусчеми прикурить, или что он там еще должен сыграть драматического, между нами ничего не произойдет. Я ужасно, невыносимо расстроился. После шести месяцев бездействия мое либидо старалось наверстать упущенное. Забыв о гонке, я просто хотел дать выход страсти к Джулии.

– Прекрасный обратный кадр, тебе не кажется? – через некоторое время спросила она.

– Да. Поистине неплохой. – Ой, давай, Грег, сколько можно, появись в этом фильме, а?

– Но им не следует так сосредоточиваться на персонаже Бусчеми.

– Да. Я подумал то же самое. – Грег, ты бы поспешил, а?

Еще двадцать минут неторопливо разворачивающегося сюжета и молчаливо курящих небритых физиономий. Бусчеми с барменом обсуждают орехи кешью. И время от времени обратный кадр. А потом:

– Это он! – вдруг воскликнула Джулия, сжав мне руку. – Грег – тот парень, что только что вошел.

– Да, выглядит великолепно. Действительно неплохо… И щетина… – А теперь, Грег, просто спроси, где тут туалет, и проваливай. Я придвинулся поближе к Джулии, готовый к новой попытке привлечь ее внимание.

Грег заказал выпить. Я обнял Джулию за плечи. Грег направился к столу в углу. Я положил руку Джулии на колено.

– Эй, – сказал бармен, – ты ведь был здесь с месяц назад?

О боже!

Грег на мгновение задумался, оглядывая бар.

– Да, похоже, что так. – Я так и знал. – Ехал по делу. А теперь возвращаюсь. – Я убрал руку с колена Джулии. Продолжай, Грег, теперь расскажи нам о своем деле. Я знаю, ты расскажешь. Используй сколько хочешь обратных кадров.

Мне хотелось заплакать.

– Так хорошо играет, правда? – сказала Джулия.

– М-м-м.

– Прекрасное взаимодействие с барменом.

– Великолепное.

Когда Грег ввел бармена в курс своих дел, один из парней, игравших на бильярде, понял, что когда-то сидел в тюрьме с одним из деловых партнеров Грега. Какое-то время имели место обратные кадры обратных кадров, и при обычных обстоятельствах я бы изо всех сил постарался не заснуть.

Но обстоятельства были не только необычные, а до такой степени чрезвычайные, что меня меньше всего волновало, кто чьи деньги присвоил. Мне просто хотелось продолжать целовать Джулию в ухо, а потом в шею, а потом… Но ее увлек фильм. Он увлек ее так же, как она меня.

Еще где-то через четверть часа Грег вышел из бара. Спасибо, друг, подумал я, надеюсь, теперь ты счастлив. Если захочешь получить по яйцам, то знаешь, куда обратиться.

К тому времени голова Джулии лежала на моем плече. Это несколько облегчило мои страдания, хотя я никак не мог поцеловать ее в ухо, даже если бы очень захотел, чтобы это меня куда-то увело. Хотя бы подальше от бильярдиста, который оказался в каком-то родстве (не спрашивайте меня в каком) с барменом. Джулия сдвинула голову поудобнее. Бармен не обращал внимания на бильярдиста. Я понимал его чувства. Джулия, так и не найдя удобной позы, заерзала на месте и снова переместила голову. Не добившись толку от бармена, бильярдист взялся за Бусчеми, который, в свою очередь, возобновил спор о кешью.

Джулия приподняла голову.

– О, хватит об этом.

От ее теплого дыхания у моего уха во мне закипела вся моя неудовлетворенность, с которой я пытался примириться. Это была пытка.

А Бусчеми все распространялся о кешью.

Джулия снова приподняла голову. И снова я ощутил у уха ее дыхание.

Но на этот раз она не говорила.

Я повернулся к ней, и наши губы встретились. Боюсь, вам придется воззвать к воображению. Потому что, как я уже сказал, подробностями делятся девушки, а не парни. Впрочем, я дам вам кое-какой совет, на тот случай, если вы рассматриваете как вариант секс на полу кинотеатра. Не делайте этого, если у вас есть хоть какие-то проблемы со спиной. Одно неосторожное движение – и придется не только вызывать «скорую», но и раздвигать ряды сидений, чтобы санитары могли до вас добраться. Ограничьтесь поцелуями, пока глаза не привыкнут к темноте. Любая неосмотрительная попытка снять что-либо из одежды (своей или партнерши) легко может привести к потере глаза (своего или вашей партнерши). Наконец, скользя по липкой полувысохшей кока-коле и задаваясь вопросом, зачем брать в кино мандарины, никогда не недооценивайте упругости «Эм энд Эмз». Какую боль они могут причинить, пока наконец не расплющатся под вашим весом, – это просто поразительно!

Я расскажу вам и о том, каково было после, когда Джулия и я лежали на полу, постепенно свыкаясь с мыслью о том, что скоро придется приводить себя в порядок и вскарабкиваться на свои места.

Это доставило мне высшее удовлетворение. Не только потому, что я наконец сумел взять старт в гонке, и не только потому, что мы проделали это через два часа после знакомства (не знаю, как часто такое вытворяла Джулия, но я почему-то чувствовал, что чаще меня), – нет, отчасти удовлетворение исходило из ощущения, что очень хорошо снова оказаться близким кому-то. Джулия не просто соглашалась на секс – она хотела его каждой своей частицей, как и я. И это возбуждало.

Но, конечно, важно было и то, что я преодолел первый барьер в гонке за Кубок Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом. Когда Джулия и я снова взобрались на свои места, я не удержался от чувства, что, урвав этот секс (нечто, доставившее мне огромное удовольствие само по себе и чего я все равно хотел), я еще и подвиг совершил. Только подождите, я утром расскажу об этом Тиму. Ладно, он по-прежнему сможет подначивать меня, что я не смогу воспользоваться Амстердамом для моего А, но, по крайней мере…

Подождите.

Мы с Джулией можем снова заняться сексом ночью. То, как она терлась носом о мою шею, делало ее намерения достаточно ясными. Так кто сказал, что новое место начинается не на Л? Я действительно смогу ночью догнать Тима, еще до нашего отъезда. Не то чтобы я хотел воспользоваться Амстердамом; моим стимулом была радость, которую я получу, заткнув его вечное подзуживание, что не смогу этим воспользоваться.

– Я… вернусь… через… минуту… – сказал я Джулии, перемежая слова поцелуями.

В туалете я первым делом позвонил Тиму. Его мобильник был отключен, и я набрал его домашний номер.

Пришлось говорить с автоответчиком.

– Тим, это Роб… возьми трубку… Я знаю, ты дома… Тим, ты бы взял трубку… – Маленький говнюк. – Брось, хватит валять дурака, возьми трубку. – Даже если он спал, то теперь он наверняка проснулся. – Тим, я знаю, что ты дома. Если не возьмешь трубку, то окажешься трусом, саботирующим Кубок Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом.

Это его задело.

– Ладно, я здесь.

– Хорошо. Так вот: я сделал это.

– О-о-о, вот так сюрприз. А я-то думал, ты звонишь, чтобы сказать, что твоя попытка сорвалась и ты потерпел постыдное поражение.

– Рад, что ты так легко это воспринял.

– Не особенно выпендривайся, Роб. В конце концов, ты справился только с К. И если потрудишься разобрать по буквам слово «Клара», то обнаружишь, что по-прежнему на букву отстаешь от меня.

И, следовательно, по-прежнему не имеешь права завтра – или уже сегодня? – воспользоваться в качестве следующего шага пунктом нашего назначения.

– Да, собственно, по этому поводу я и звоню. Тим замолк, линия тихонько потрескивала, пока он усваивал сказанное.

– Насчет Л. Давай разберемся с Л. Сейчас. По-прежнему никакого ответа. Он явно боролся с ужасом, поняв, что правила никак не запрещают делать две буквы в одну ночь.

Наконец Тим заговорил.

– Хорошо. Предлагай.

Мне пришла в голову лишь одна мысль: «лежанка» или «Лондон» – слишком легко. Мне следовало предложить что-то более радикальное, но я сомневался, что мое предложение получит одобрение. Скрестив пальцы, я рискнул:

– «Лило».

– Что?

– «Лило». – Элен купила надувной матрац с таким названием. Она держит его в шкафу в ванной – для подруг, когда они остаются на ночь… Мое красноречие иссякло, когда я понял, что надежды нет. Все у меня дома было слишком простым.

– Пора выдвигать серьезные предложения, тебе не кажется? Например, «лепрозорий».

– Ха, блин, ха.

– А на люстре?

– Там будет трудно спрятаться в тень, тебе не кажется?

– Ладно, тогда предлагай ты.

Как назло, я ничего предложить не мог.

– Придумал! – сказал Тим. – «Лифт».

Я обдумал его предложение. Лифты в центре Лондона довольно обычная вещь, хотя непонятно, как мы с Джулией проникнем в один из домов с лифтом ночью. Но, по крайней мере, это не на улице. И поскольку сам я не смог придумать ничего лучше, я решил согласиться.

– Ладно, идет.

– Хорошо, встретимся в аэропорту. После твоей неудачи. И прежде чем я успел ответить, он положил трубку.

Вернувшись в кинозал, я прочесал в памяти все места, где может быть лифт и где открыто рано утром в субботу. Конечно, отели. Никто не остановит нас у конторки. Но как мне объяснить это Джулии? Нет, это должен быть дом, и я смогу сочинить приличную легенду, почему мне так хочется его посетить…

Придумал!

– Не хочешь на ночь пойти ко мне? – шепнул я Джулии.

– Я ждала, когда ты спросишь, – улыбнулась она. – Давай, пошли сейчас. Никакого смысла досматривать.

Когда мы шли через Лестер-сквер, прикидывая, где лучше поймать такси, я сунул руку в карман брюк и замер.

– Черт!

– Что случилось?

– Я оставил на работе ключи. – Чтобы придать правдивость этой части пьесы, я вспомнил отчаяние, возникающее при виде Грега, озирающего бар. – Вот идиот! Придется заехать туда.

– Это не важно, – сказала Джулия. – Ведь твоя контора не так далеко?