Текст книги "Что мужчины думают о сексе"
Автор книги: Марк Мэйсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)
Поэтому я решил проверить, откуда дует ветер.
– И что ты думаешь об этом, Саймон?
Он пожал плечами.
– Даже не знаю. Я понимаю, почему она это сказала. В общем-то, это имеет смысл. Дескать, мы слишком давно помолвлены и прочее.
Ох, какая романтика! Да уж, Саймону давно пора понять: если наиболее серьезным аргументом в пользу женитьбы на подружке оказался неправильно истолкованный «смысл», то, возможно, это не то решение, которое взывает к принятию. Он выглядел крайне удручающе – по сравнению с ликованием Джеймса и Люси, и это грустно. Но стоило зацикливаться на этом, а уж Саймону тем более. Ладно, значит, брак между ним и Мишель будет без маркировки «Заключен на небесах». Многие браки не имеют этой маркировки. Некоторые действительно заключаются на небесах. Другие заключаются в ванной – тестом на беременность.
Некоторые заключаются в конторах агентств по недвижимости, когда вы понимаете, что ваш оклад, умноженный на три, не решает проблемы[39]39
В Англии дают на жилье ипотечную ссуду, равную тройному доходу семьи.
[Закрыть]. А некоторые заключаются в силу жизненной неотвратимости. Если Саймон склонен к тому, чтобы его подстегивали, он относится к последней категории и он не хуже большинства людей.
Я зашел с другой стороны.
– Может, это и имеет смысл, Саймон, но ты, кажется, по-прежнему в этом не уверен.
– Сказать по правде, ребята, не уверен. Чувствую, понимаете, что чего-то не хватает, какая-то недосказанность.
– Чего? – спросил я.
– Не знаю. Просто не хватает.
– У тебя есть хоть слабая догадка, что это может быть? – спросил Тим; он явно начал терять терпение.
Саймон согнулся, уперся локтями в колени и обхватил левой рукой правый кулак. Это не помогло, и он принялся барабанить пальцами по краю стола. Безрезультатно. Наконец он повернул свою кружку сначала по часовой стрелке, потом против. И что-то сдвинуло с мертвой точки.
– У меня такое чувство, как будто дело не доведено до конца. Как будто я должен был что-то сделать или посмотреть, или… Ох, не знаю, просто что-то должно случиться. Прежде чем я приму решение.
Мы с Тимом переглянулись. Мы оба знали, что нужно сказать, но я боялся, Саймон просто разрыдается. Здесь требовались убеждения, мягкие, но без снисходительности.
– Я скажу тебе, что это может быть, – проговорил я. – Это может быть нужда в… Как бы это сказать, Саймон… гм… Немножко осмотрись, прежде чем принимать решение. Не знаю, много ли ты общался с другими девушками кроме Мишель…
Я намеренно сделал паузу, на случай если Саймон захочет что-то сказать. Мужчину невозможно убедить, сказав: «Со сколькими ты спал до Мишель?» Это надо делать иначе. Между тем Саймон не ответил.
– Не очень много, – промямлил он.
У меня возникло чувство, что это «не очень много» плюс один даст в результате единицу.
– Что ж, – продолжил я, а Тим подавил зевок, – возможно, так и должно было случиться. Ты никогда по-настоящему не проводил время с другими женщинами. Возможно, если бы ты немного занялся этим, тебе бы было легче решиться. Подумай и представь Мишель и твои мысли о ней, а потом сравни с мыслями о другой девушке.
Помолчав, я понял, что проделал неплохую работу. Суть моих комментариев заключалась в следующем: Не хватайся за первый шанс, что тебе предложила жизнь.
– Но я не умею разговаривать с девушками, – сказал Саймон. Так, словно его попросили управлять «Шаттлом» на выходе с орбиты.
Глядя в пол – чтобы Саймон не заметил, – Тим вовсю ухмылялся. Несомненно, это адресовано мне, – дескать, некто, безнадежно проигрывающий гонку за Кубок Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом, вряд ли годится на роль советчика по разговариванию с девушками. Что ж, рядом с ним я, возможно, профан. Но рядом с Саймоном я – Уоррен Битти[40]40
Голливудский актер.
[Закрыть].
– Ерунда, конечно умеешь, – продолжил я, не обращая внимания на Тима, поскольку только что получил от вдохновения ощутимый удар по почкам со стороны. – На следующей неделе тебе представится прекрасная возможность. В субботу. То есть…
– На мальчишнике у Джеймса, – договорил Саймон. Он обдумал эту мысль. – Ты уверен? То есть если ты действительно думаешь, что мне следует…
– Несомненно, – ответил Тим, встревая в дискуссию. – Просто посмеешься, выпьешь, поболтаешь с кем-нибудь кроме… кроме Мишель, и держу пари, все приобретет гораздо больший смысл.
После этого Саймон воспрял духом.
14 ч. 25 мин.
У меня только что возникла идея.
Пожалуй, даже видна перспектива в деле Элен.
19 июня, суббота
11 ч. 30 мин.
Вчера вечером я вернулся в свое убогое жилище с чувством собственного убожества, так как Клара в пабе рассмеялась трем шуткам Тима и всего лишь двум моим. На диване я обнаружил Элен с бутылкой негазированной воды (она переключилась на нее, так как газированная «способствует целлюлиту»), смотрящую по видео «Фрэнки и Джонни». Взяв из холодильника пива, я тоже сел посмотреть. Еще бы – там играл Аль Пачино, и, несмотря на то, что он напоминал мне о моих неудачах в гонке Кубке Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом, я бы стал смотреть Аль Пачино, даже если бы он читал Уолвергемптонский телефонный справочник. Вопрос в одном: грызть при этом соленый попкорн или сладкий.
Только мы добрались до места, где Пачино и Мишель Пфайффер устроили первую небольшую потасовку, как я внезапно понял, что делает фильм хорошим: реализм в показе того, с чего начинаются отношения. Начало ничего не обещает. Просто сначала бросаешь зерно, регулярно его поливаешь, поворачиваешь к свету и надеешься на лучшее. Вот так Мишель закончила с Алем. Если бы такие, как Элен, делали то же, подумал я…
И вот тут я вспомнил вчерашний день, когда пожалел Саймона и хотел ему помочь. И мне стало ясно, что за подарок этот фильм.
– Ах, разве он не прелесть? – чуть погодя проворковала Элен.
– М-м-м. Но Мишель этого еще не заметила, а?
– Да, похоже, нет.
Погоди немного, Роб. Дай немного дойти.
В конце концов Мишель немного смягчилась, и мы добрались до первого поцелуя.
– А-а-ах-х!
– Она бы упустила этот случай, если бы не изменила свое первое впечатление о нем.
– М-м-м.
Тут я перестал смотреть фильм и начал наблюдать за реакцией Элен. Мне показалось или на ее лице в самом деле появилась задумчивость?
Пора выразить это немного грубее.
– Когда ты в последний раз изменила свое мнение о парне в лучшую сторону?
– Сказать по правде, не могу вспомнить.
Еще бы. По той же причине я не могу вспомнить, когда в последний раз выиграл золотую медаль на Олимпиаде.
– Знаешь, надо вспомнить. Может быть, ты встретишь кого-нибудь такого же симпатичного, как Аль Пачино.
Она рассмеялась.
– Ладно, – продолжал я, присоединившись к ее веселью, – может быть, не совсем такого, как Аль Пачино. Но все равно это будет довольно неплохо.
– Ты так думаешь?
– Конечно. – Я притворился, что на пару секунд задумался. – Например, у меня на работе есть парень, действительно симпатичный. И если ты с ним познакомишься, то, вероятно, сможешь найти в нем какие-то черточки, которые тебе не понравятся. Но держу пари, если ты на время забудешь об этом, дав ему шанс, то вскоре увидишь, какой он действительно симпатяга. Как Мишель обнаружила это в Але.
– Ты уверен?
– Вполне. Слушай, что ты делаешь на следующей неделе?
– Ничего.
– Хорошо. Запиши в свой дневник. У меня на работе будет мальчишник, и Саймон собирается туда прийти. У нас будет ужин в «Л’Эскарго», потом пойдем куда-нибудь на всю ночь. Будь неподалеку, и мы тебя оттуда заберем.
Элен обдумала предложение. К счастью, Аль и Мишель снова целовались, и, наверное, это помогло.
– Хорошо, – сказала она, – я дам тебе знать. Но ничего не обещаю.
Итоги. Саймон получает девушку, чтобы поговорить, Элен получает шанс попрактиковаться. Конечно, ничего особенного из этого не выйдет. Во всяком случае, ничего, связанного с сексом. Может быть, если алкоголь достаточно расслабит, наскоро поцелуются, но не более того. И даже если что-то получится, то только потому, что так захочет Саймон, а это будет означать, что он не уверен насчет женитьбы на Мишель, что и требовалось доказать.
20 июня, суббота
14 ч. 45 мин.
Только что перенес небольшое потрясение. Хотел прощупать, как лучше разыграть штуку с Элен и Саймоном, и для этого позвонил Крису и Ханне.
Ответила хозяйка дома, и я спросил, что они делают во второй половине дня.
– Разводимся, – ответила Ханна, непрерывно всхлипывая.
Что? С чего бы это? По моему молчанию она догадалась, что я в шоке, и проговорила с тяжелым вздохом:
– Не беспокойся, не бог весть какая драма. На самом деле причина в этом.
– Как это?
– Между мной и Крисом давно не разыгрываются драмы. Наверное, потому мы и разводимся.
– А что случилось?
Она снова вздохнула.
– В пятницу вечером Крис пошел куда-то и там с кем-то перепихнулся. Как только он вернулся, я сразу поняла это. Было четыре часа дня. Даже винные пары не скрывали, что он встревожен. И я, наверное, сразу догадалась, в чем дело. Но ничего не сказала. Подождала, пока он сам заговорит. Что он и сделал, вчера после обеда. В гастрономическом отделе в «Марксе и Спенсере».
– Наверное, это был тактический ход. Надеялся, что ты не устроишь сцену.
– Нет, не думаю. Его в самом деле грызло чувство вины. Это было видно.
Что я вам говорил? Вина и Искушение… Ладно, я с этим уживаюсь.
– Но, к сожалению, напрасно. Ему не стоило волноваться. Сказать по правде, Роб, я не очень огорчилась. Наши отношения трещат по всем швам уже лет сто. И вот – логический конец всему.
Как мне полагалось отреагировать на это? Сочувствие казалось не очень уместным, когда объект сочувствия в нем не нуждается.
– Знаешь, Ханна, даже не знаю, что сказать. Я…
– Тут ничего и не скажешь, – перебила она. – Просто жаль, и все. Но мы с Крисом слишком привыкли друг к другу. Выдохлись, если хочешь.
– И где он?
– У своего двоюродного брата, выясняет, нельзя ли пожить там какое-то время. Сегодня вернется, чтобы паковать вещи. Я готовлю на ужин жаркое.
– Я бы сказал: какой цивилизованный конец.
– Слишком уж цивилизованный. Наверное, ругань еще впереди. Нам, кроме всего прочего, еще нужно разделить диски. Лучшие хиты «АББА», скорее всего, останутся мне. А если он собирается отстаивать свои права на «U2», то ему нужно хорошенько подумать.
Забавно, не правда ли, когда ты считаешь чьи-то отношения прочными, как гранит? Ричард Бэртон и Лиз Тейлор – да, тут можно было предвидеть развод. По сути, оба развода. Но Крис и Ханна?
Странно думать, что они больше не вместе. Это заставило меня осознать, что я воспринимал их как единое целое с четырехсложным именем: Крисиханна.
И все же мне лучше подготовиться к завтрашнему дню. Когда я остановлюсь в отеле «Ридженси», в Бристоле. Как и Тим, конечно. Снова вперед, дорогие обозреватели Кубка Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом.
21 июня, понедельник
11 ч. 55 мин.
Сегодня черный, позорный день в истории Кубка Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом.
Начался он на Паддингтонском вокзале в омерзительно ранний час. Мы с Тимом проштамповали билеты общего класса, подождали, когда контролер покинет наш вагон, и с важным видом перешли в первый класс, как раз вовремя, чтобы получить бесплатный завтрак. Немного подремали после посещения Рединга (у нас был столик на четверых, который позволял расположиться по диагонали и положить на него ноги). В Бристоле мы взяли такси и доехали до отеля, по пути мельком просмотрев повестку дня. Все мероприятия проходили в «Метрополе».
«Ридженси», похоже, был зарезервирован на случай, если в «Метрополе» не хватит мест. Это хороший знак для меня. Мы оказались вдали от эпицентра урагана, что означало возможность побега, если дела пойдут слишком занудно. Конечно, я потребовал «Ридженси» не по этой причине.
Закинув сумки, мы превратили пятиминутный маршрут до «Метрополя» в десятиминутную прогулку и прибыли как раз вовремя – на десятичасовое первое собрание. Оно проходило в зале Черчилля (были залы Де Голля, Кеннеди, Аденауэра… представляете, как меня это удручило), тема заседания – «Новые горизонты: корпоративное принятие решений в XXI веке».
Разумеется, его следовало назвать «Высокооплачиваемый лектор по менеджменту два часа пудрит мозги, соединяя несоединимое в попытке придать бессмысленной конференции некую академичность».
Если бы во время Второй мировой войны Черчилль руководил страной из зала, носящего его имя, Германия закончила бы войну у Джон-о’Гротса[41]41
Джон-о’Гротс – северная оконечность Британии.
[Закрыть]. Сам зал – пластиковый, под сосну – кошмар без окон, где ковер мечтал быть бордовым, но был коричневым. Столы стояли подковой, у разомкнутого конца которой располагался стенд в виде мольберта с блокнотом листов формата А2.
Мы с Тимом, заняв места, наблюдали за людьми, с которыми нам предстояло провести это утро в кондиционированном аду. Ничто не бодрило – не в смысле Кубка Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом, – вообще ничто: хоть бы найти кого-нибудь, с кем можно и поболтать и посмеяться, чтобы дотянуть до конца заседания. В зале, строго по графику, развивали генеральную линию компании, и двенадцать лбов не отклонялись от нее ни на йоту.
В пять секунд одиннадцатого появилась Джуди. Что ее зовут Джуди, мы узнали по белой пластиковой визитке на лацкане безукоризненно чистого пастельно-зеленого пиджака. Под пиджаком виднелся идеальный кружевной воротничок чистейшей белой блузки. Макияж был сделан с несомненным профессионализмом. Но, несмотря на безупречную внешность (да, собственно, именно из-за этого), было ясно, что тридцать с лишним лет членства в этой стае не научили Джуди, как правильно себя вести. В ее внешности было что-то неживое, настолько ирреальное и механистическое, что мне стало жалко ее – как ни странно.
Но моя жалость просуществовала не долго. Она не пережила самого первого предложения: Джуди говорила в нос – причем настолько сильно, что ее акцент был совершенно неразличим, хотя почему-то в голове вспыхнуло название: «Стивинидж».
– Доброе утро, меня зовут Джуди, я из консалтингового агентства «Брук Дэвис».
Возможно, другие заседания тоже вели одеревенелые лекторы, но сомневаюсь. (В это утро нас разделили на несколько групп. При взгляде на остальные наша группа вызывала мысль «не-пускайте-детей-на-дорогу-пока-сорокалетние-с-хвостиком-вступают-в-мощные-корпоративные-контакты».) Голос Джуди, минуя легкие и гортань, исходил прямо из носовых пазух.
– Сегодняшнее утреннее заседание будет весьма интенсивным, и мы пройдем много интересного, так что можете делать заметки в розданных вам папках.
Я знал это. Нет нужды упирать на глаголы. Верный признак тупой читалы по шпаргалке. Зачем так упирать на «будет»? «Сегодняшнее утреннее заседание будет весьма интенсивным». Никто и не говорит, что не будет. Нынче так натыкаешься повсюду: «Время нашего полета будет составлять час сорок минут», «В этой модели будут доступны дополнительные возможности». Мои мысли снова возвращаются к Уинстону. Представляете, если бы он произносил в такой манере свои речи?
«Мы будем сражаться с ними на побережье…», «Ни от одного из человеческих конфликтов не зависело так много».
– …улучшить ваш процесс принятия решений в среде современного бизнеса.
Как она заставляет свой голос так гундосить? Может, у нее в носу ватные тампоны? Крохотные, телесного цвета, так что их не видно…
– И первый вопрос, который нам будет нужно рассмотреть, – «какой именно первый шаг необходимо сделать перед принятием важного решения?».
А может, у нее какой-то внутренний зажим, фиксирующий нос изнутри? Так можно вызвать гундосенье, никто ничего не увидит…
– Поэтому позвольте мне «передать» этот вопрос вам, так сказать. У кого есть идеи?
Джуди поставила кавычки вокруг «передать», взмахнув указательным и средним пальцами на обеих руках. Когда кто-то так делает, у меня возникает кошмарное желание воткнуть ему указательный и средний палец в правый и левый глаза соответственно. И потому мой здравый смысл заблокировал память – от греха подальше. В результате я могу рассказать вам лишь то, что осталось в записях.
Там написано следующее: «гундосит», «визитка на лацкане», «аккуратно разложенные фломастеры», «оригинальность – полная нехватка», «Дебнемс»[42]42
«Дебнемз» – крупная торговая фирма; владеет магазинами в разных городах Великобритании, в Лондоне – крупными магазинами «Дебнемз»и «Харви Николз».
[Закрыть], «анальный», «ниссан-микро» и «лучшие хиты Селин Дион».
Все-таки мы дожили до конца заседания. Джуди выразила нам глубокую благодарность за присутствие (и у нас не было выбора) и надежду, что «она смогла быть полезной». Потом она быстренько поведала, чтобы совершенно испортить мне аппетит, что те из нас, кто после обеда будет присутствовать на заседании «Ориентация на рынке – новые перспективы», увидятся с ней снова, так как она будет вести и его.
– Успокойся, мое мятежное сердце, – еле слышно пробормотал Тим, когда мы отодвигали стулья.
Спустившись в столовую, мы с удовлетворением набивали брюхо и оценивающе разглядывали возвращавшихся с других заседаний. Все оказалось именно так, как мы и предполагали. Много политики, много дипломатии и ни капли настоящей приветливости.
А потом появились они. В тот момент Тим, жуя, смотрел в зал, а я что-то ему говорил. И клянусь вам, клянусь всем, чем захотите: его челюсти остановились. По крайней мере, секунды на три. Что и говорить, его реакция вынудила меня обернуться, и, проследив за взглядом Тима, я увидел причину, то, что его изумило столь сильно.
Пепельная блондинка была выше просто блондинки (примерно пять футов семь дюймов и пять футов пять дюймов), и обе, должен признать, симпатичные. Конечно же, через несколько секунд их окружила толпа и надежная стена от Босса и Армани скрыла их от нас. Я снова повернулся к Тиму. Пока я смотрел на него, я вдруг понял, что в сердце моем совсем не возбуждение, в сердце моем тяжесть. Опять грядут разговоры о девушках. Несомненно, до окончания дня мы попытаемся заговорить с ними. Снова придется исполнить соответствующую процедуру. Да, для меня это шанс продвинуться на шаг в Кубке Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом. Впрочем, если какую-то из этих девушек зовут на букву А, то это возможность и для Тима. Но для него следующий шаг – последний. Меня это разозлило. Но не могу сказать, что преобладало: злоба на возможный успех моего соперника или злоба на саму гонку.
– Нашего возраста? – спросил Тим.
Я выполнил свой долг.
– Да. Может быть, чуть моложе.
– Хорошо. Похоже, они не клюнут на мужчину старше, верно? – Тим задумался на мгновение: – Не-а. Они могут пофлиртовать с клубом 38-50-летних, но лишь для того, чтобы удержаться в обществе боссов.
Только он проговорил это, толпа начала перемещаться к «шведскому столу», почти как на светских тусовках. Самцы начали битву за место возле девушек. Наконец пятеро из них удостоились этой чести. Тим быстро вел репортаж, я ловил информацию.
– Они улыбаются одному из них… но выглядит это довольно уныло… теперь они разговаривают друг с другом… парни балдеют… погоди… знаешь, один, такой гладкий, с загаром и зализанными назад волосами?… Он предложил Пепельной свой носовой платок – она просто смахнула пылинку со своего бокала… да, она не обращает на него внимания, занята Блондинкой… теперь притворилась, что только что его заметила… «О, извините, я вас не заметила, теперь все чисто, но все равно спасибо»… Немножко покраснела, другие выглядят самодовольно, знают, что он вне гонки…
И так далее. Тима зацепило. Он постоянно возвращался к ситуациям, вновь и вновь комментируя их. Несмотря на неразбериху в центре поля, об изменении счета не шло и речи.
Дело шло к двум, гряло следующее заседание. Группа собралась в зале Рузвельта, в глубине первого этажа. По пути Тим бросил, что ему нужно в туалет, мол, увидимся в зале.
Добравшись, найдя свое место и усевшись, я поднял глаза и увидел нечто, отчего мое сердце заколотилось и мне стало еще скучнее. Потом я повеселел – мне в голову пришла идея. Поразмыслив маленько, я снова вышел из зала. К счастью, Тим еще не появился, и я нырнул в туалет.
Когда я снова вышел через пару минут, Тим дожидался меня у зала Рузвельта.
– Где ты пропадал? – спросил он.
– Там же, где и ты.
– А. – Его лицо расплылось в улыбке. – Так ты еще не заходил сюда?
– Нет. А что?
Он обхватил меня за плечи.
– Щедрая рука Всемогущего ниспослала нам сегодня Его дары.
– Что?
– Они там.
– Что, те девушки? Они на заседании? – Я заметил, что озорство делает тебя неплохим актером, когда нужно.
– Да, Роберт, да. И, представляешь, сидят прямо напротив нас.
Теперь он улыбнулся от уха до уха, и я слегка похлопал его по щеке.
– Ну, ради бога, прими солидный вид. Не хочу, чтобы ты спугнул их.
Тим глубоко вздохнул.
– Извини, друг. Но ты должен признать – чертовски приятная новость, не правда ли?
– Конечно, – хладнокровно проговорил я.
– Ты не знаешь еще и половины.
– Да ну?
Тим был слишком возбужден, чтобы заметить скрытый смысл моей реплики. Хотя он этого не знал, я владел ситуацией. И был в восторге от этого.
– Посмотрим, посмотрим, – сказал он, заходя в зал.
Я последовал за ним и увидел, что девушки сидят в левой верхней части подковы. Дверь находилась внизу посередине, и мы с Тимом свернули направо, чтобы плюхнуться на свои места напротив них. Перед девушками на столе лежали карточки с их именами. На карточке просто блондинки справа от Тима было написано Орианна, а на карточке пепельной блондинки – Алина.
– Ой, даже имена у них хорошенькие, – шепнул я Тиму. – Забавно, не правда ли, – начал я излагать ему одну из моих излюбленных теорий, – как часто у приятных людей бывают приятные имена? Голливудский секс-символ – мисс Стоун, например. Или обожаемый всеми актер мистер Фирт. Или… погоди. – Я снова взглянул на карточки. Особенно на левую.
На лице Тима снова заиграла улыбка.
– Да, Роб, – пробормотал он. – Это и было то, чего ты не знал.
Я с трудом сглотнул и придал лицу, насколько смог, решительное выражение.
– Ты предполагаешь, что понравишься Алине, – драматически прошипел я. – Если она на тебя западет – прекрасно. Но если нет, Тим, и если у меня получится с Орианной в «Ридженси»…
– Посмотрим, – хихикнул он.
Но не успели мы продолжить, как в зал решительным шагом вошла Джуди.
– Всем добрый день. Для тех, с кем я не имела чести познакомиться утром: меня зовут Джуди. Сегодня я веду заседание на тему «Ориентация на рынке – новые перспективы».
И началось. Минут через пятнадцать я поймал взгляд Орианны. Вначале я засомневался, улыбается она или ее глаза просто остекленели от скуки. Но когда я слегка улыбнулся – на пробу, – она отреагировала, и вскоре я понял, что эти голубые глазки сияют мне если уже не заманчиво, то, по крайней мере, тепло. Мы уставились друг на друга, а потом одновременно отвели глаза.
После этого мы начали улыбаться друг другу через каждые несколько минут. Это было хорошо, поскольку давало мне время привыкнуть к мысли, что Орианна могла действительно мною заинтересоваться. Надо придумать что-нибудь особенное, чтобы заговорить с ней.
И я очень загорелся, потому что Тиму еще не удалось дойти до улыбок с Алиной.
Заседание продолжалось где-то с полчаса, после чего Джуди предложила устроить перерыв и попить кофе в буфете. Все встали, зал заполнился гулом голосов.
Девушки пробрались со своей стороны быстрее, чем мы с Тимом, поскольку столпившиеся старшие менеджеры преградили нам путь, обсуждая что-то из семинара. К тому времени, когда мне удалось их обогнуть, Орианна и Алина уже вышли и шли по коридору. Пока я выруливал между копушами, чтобы догнать их, Тим застрял в толпе второго сорта, пытавшейся снискать расположение толпы главных. Проталкиваясь, он размахивал руками, как человек, борющийся с осьминогом; в конце концов ему удалось вырваться, и только я успел представиться девушкам, как он уже встрял в разговор:
– Привет!
Я взял вожжи в свои руки:
– Орианна, Алина – это Тим.
Обе девушки очаровательно улыбнулись ему, как несколько секунд назад мне.
– Было довольно тяжело слушать все это, – сказала Орианна безупречным английским произношением.
– Считайте, вам повезло, что имеете дело с Джуди только во второй половине дня, – ответил я. – Нам пришлось терпеть ее и утром.
– Правда? Наверное, вы оба совершили что-то страшное в предыдущей жизни, – сказала Алина. Ее произношение тоже напоминало ведущих Радио-4.
Тим был, очевидно, в таком же замешательстве, что и я.
– Вы откуда? – спросил он.
– Из Швейцарии, – ответила Алина. – Мы работаем в женевском филиале.
– У вас превосходный английский, – сказал Тим. – У обеих.
– Спасибо. Мой отец англичанин, так что мы дома все время говорим по-английски.
– Что касается меня, то тут просто прирожденный талант и трудолюбие, – дерзко проговорила Орианна.
Мы подошли к буфету. Тим, шедший рядом с Алиной, пропустил ее вперед. Орианна и я оказались позади них и разговорились.
– Вы, наверное, учили английский в школе?
– Да. И, конечно, кино и телевидение помогают.
Мы взяли кофе и пошли вслед за Тимом и Алиной к угловому столику.
– Я всегда чувствую вину перед остальным англоговорящим миром. Мы здесь такие ленивые.
Я учил французский, но могу лишь заказать чашку чаю и бутерброд с ветчиной. И знаю всего одно слово по-немецки.
– Да? И какое же?
– Gesundheit[43]43
Gesundheit – здоровье (нем.).
[Закрыть].
– Не очень полезное слово, если только не хотите поговорить с кем-то простуженным.
Я рассмеялся.
– Нет, пожалуй, не хочу.
Я и раньше знал, что Орианна симпатичная, но теперь, несмотря на смутную тоску, огорчение при первом взгляде на девушек, я нашел, что она еще и обаятельная. Ее живость притягивала меня.
– Знаете, ничто не мешает вам учить иностранные языки, – сказала она.
– Я уже сказал, что чувствую вину. Но не говорил, что что-либо предпринимаю, чтобы ее искупить.
– Ага, типичный мужчина. Если хочешь что-то услышать, обратись к мужчине. Если нужно что-то сделать, обратись к женщине.
– Это несправедливо. Мы просто копим силы для самого важного в жизни.
– Например?
– М-м-м… Ладно, я не могу сразу придумать, но сообщу, если что придет в голову.
– Пожалуй, я не выдержу еще одной встречи с Джуди, – сказала Алина.
– Что вы, – ответил я, – где же сила духа? Мы с Тимом целый день ее терпим, и ничего. Может быть, несколько шрамов – но мы по-прежнему боремся из всех сил.
– Вы забываете, что мы швейцарки, – возразила она. – Мы никогда не воюем.
– Ну, у вас есть шанс изменить это, – сказал Тим. – Если вы не извлечете ничего ценного из этой конференции, то, по крайней мере, хоть пройдете старую добрую школу британской твердости духа. Сохранять твердость всегда и везде, в невзгодах и так далее.
– А что будет вечером? – спросила Орианна.
– Как обычно, – сказал Тим. – Ужин на фирме, потом многочасовая корпоративная попойка.
Алина окинула толпу безразличным взглядом.
– Вот с этими? Вы, наверное, шутите. Я могу высидеть ужин, если нужно, но не могу угробить вечер, обмениваясь несуществующими мнениями с неинтересными людьми.
Тим бросился в бой.
– Тогда, может быть, сбежим после ужина? Найдем в городе приличный бар?
– Я участвую, – сказала Алина.
Он обернулся к Орианне.
– Присоединяетесь к бегству?
– Конечно.
– Тогда договорились.
Меня немножко покоробило, что Тим заговорил с Орианной, не спросив у меня, но в остальном я предвкушал вечер с ней, и это означало, что «Ориентация на рынке II» – слишком вялый сиквел для просмотра. Примерно в половине пятого дискуссии даже самые активные затихли. Поблагодарив за вклад и выразив надежду, что этот день «изменил наше отношение к вопросу об изменении подхода к ориентированию на рынке», Джуди нас отпустила.
– После всего этого мне нужен отдых, – сказал Тим, как только мы оказались одни. – Пожалуй, я прилягу.
– Вы в каком отеле остановились? – спросила Алина.
– В «Ридженси».
– О, правда? И мы тоже.
Да, я могу гордиться своей интуицией и чутьем.
– Мы хотим продляться по городу, – сказала Орианна. – Увидимся за ужином, хорошо?
Мы попрощались с ними и отправились к себе в гостиницу.
– Ну, поверишь ли, Тим? Они тоже остановились в «Ридженси».
– Это не важно, Роб. – Раздражала его невозмутимость. – Если мы с Алиной одинаково нравимся друг другу, то сегодня ночью гонка может закончиться. Только подумай – до твоего поражения в Кубке Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом осталось, возможно, всего несколько часов.
Я открыл рот. Мне хотелось сказать ему многое. Его высокомерное, надутое чванство и хвастовство действительно меня достали. «Нет, – подумал я, – раз ты так, ни хрена я тебе не скажу», – и вместо этого неопределенно хмыкнул:
– М-м-м, посмотрим.
К семи мы сидели за разными столами на отведенных нам местах в обеденном зале «Метрополя», как и Орианна и Алиной; впрочем, ни одна из них не оказалась за столом с кем-либо из нас. Хотя я и знал о нашем совместном бегстве после ужина, было неприятно видеть, как Орианна болтает с сидящими рядом парнями. Мои тревоги поутихли, когда я посмотрел на Тима, который явно думал то же насчет Алины. Мы бодро расправились с бараниной и персиковым тортом, зная, что нас ждет попойка с девушками в вечернем Бристоле. Когда подали кофе, за четырьмя столиками прозвучали четыре извинения, и через шестьдесят секунд Тим, Алина, Орианна и я вышли через вестибюль – на свободу.
По небу неслись тучи, вечер грозил разразиться дождем. Ближе к докам мы нашли пешеходную улицу, полную старых пабов, которые можно было бы назвать старинными, если бы не бьющая ключом жизнь. Мы выпили в парочке из них, и вскоре общая беседа распалась на две составляющих: Тим разговаривал с Алиной, а я с Орианной. Потом мы зашли в современный бар на самом берегу, у кромки воды и нашли столик у окна. На улице потемнело, и теплый, размытый свет уличных фонарей осветил первые крупные капли дождя. Они оставляли на воде расходящиеся круги, и я отметил, что дождь придает вечеру налет романтичности.
– Прекрасное место, – сказала Орианна. – Хорошо бы, в Женеве были такие бары.
– Ты хочешь сказать, что их там нет? Мне казалось, Женева сказочна.
– Да, так и есть. В том-то и дело. Слишком сказочная. Все кажется ненастоящим. Везде все есть, но никто никогда не расслабляется и не развлекается, как здесь.
– В самом деле?
– В самом деле. И мужчины там скучные. Все разговоры лишь о том, в каком банке работают, сколько стоит их квартира и на какой машине ездят.
– Кстати, я не рассказывал про мою новую «ауди»?
Орианна рассмеялась, и глаза ее засияли. С каждой минутой она казалась мне все более и более привлекательной. Эта девушка заинтриговала меня, с ней было интересно и легко. Но кроме того, что она мне нравилась, в сердце мне закрадывалось чувство вины перед Тимом, я чувствовал, что должен признаться ему. Я посмотрел на него. Его язык жестов с Алиной сказал мне все. Но они были так увлечены разговором, что мне не захотелось их прерывать. Я продолжил разговор с Орианной. Конечно, задача не из неприятных. Совсем наоборот. Но, повторяю, я не мог полностью сосредоточиться.
