Текст книги "Что мужчины думают о сексе"
Автор книги: Марк Мэйсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)
Примерно в десять Орианна извинилась и ушла в туалет. И, как это принято во всем мире, Алина пошла с ней.
– Ну? – спросил заметно возбужденный Тим. – Как дела?
– Прекрасно, – ответил я. – Отлично. Но знаешь, Тим…
– Конечно, я рад за тебя, – перебил он, – но, к несчастью, Роб, должен тебе сказать, что и у меня отлично. Я могу даже сказать, чертовски, чертовски отлично. Так что, видишь, предчувствие меня не обмануло: чем может обернуться эта ночь и когда закончится гонка за Кубок Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом. Вопрос лишь в том, отстанешь ты на один барьер или на два.
Я уставился на стол, ожидая, когда он закончит. Когда он прервался, чтобы вздохнуть, я призвал все свое мужество и…
– Не вернуться ли нам в отель? – весело вмешалась Орианна. – Ой, посмотрите, ливень! Возьмем такси.
Я упустил свой шанс. И не успел опомниться, как мы уже были на улице и садились в такси, которое подкатило сразу же, как в кино (или когда с тобой блондинка с блондинкой-подругой?). Когда нас подвезли к дверям отеля «Ридженси», во мне все кипело.
Алина пошарила в сумочке.
– Черт, я, кажется, оставила ключ в зале. Подождите немного, я возьму у портье запасной.
Орианна и Тим терпеливо ждали, пока Алина ходила к конторке. Я же лениво прошел к доске объявлений на другой стороне вестибюля и стал изучать (или, точнее, притворился, что изучаю), что предлагает местный гимнастический зал. Да, я знал о приближении момента, который можно определить как «драматический», и мой желудок тоже знал об этом.
– Да, мадам? – спросила у Алины девушка за конторкой.
– Боюсь, я по глупости оставила ключ в комнате. Нельзя ли получить дубликат? Номер четыреста пятнадцать.
– Конечно, мадам. – Девушка закодировала новую пластиковую карту. – Можно проверить фамилию?
– Конечно, – сказала Алина. – Лехман, Орианна Лехман.
Тиму понадобилось примерно доля секунды, чтобы оказаться рядом со мной. Он был столь потрясен, что лишился дара речи. И просто уставился на рекламу гимнастического зала.
– Мне очень жаль, – прошептал я. – Я пытался тебе сказать об этом в баре.
Тим очнулся.
– Что? – прорычал он. – Что ты пытался сказать мне в баре?
– Сегодня днем, помнишь, когда мы пришли на второе заседание? Когда я пошел первым, а потом вернулся в туалет и зашел в зал после тебя?
– Да, я был с тобой.
– Ну, на самом деле я вошел второй раз. Первый раз, когда ты был в туалете, я увидел там этих девушек. И парень, севший рядом, качнул стол, так что карточки с их именами упали на пол. А поскольку я сидел прямо напротив, им-то было трудно до них дотянуться, я подошел помочь. А потом… То есть я подумал, получится смешно… если… м-м-м… в общем, ты понимаешь, я сделал так…
– Ты поменял карточки местами?
– Да. Я хотел сказать тебе раньше. Конечно, после того, как мы немного поговорили с девушками, но задолго до того, как отправились сюда. Но как-то все не получалось. Я сделал это просто для смеху.
Я взглянул на него. Он таращился на меня с холодной лютой злобой, едва сдерживаемой.
– Ты говоришь, Роб, что сделал это «для смеху». И я бы хотел получить ответ на один вопрос: что-нибудь в выражении моего лица напоминает тебе хоть отдаленно признаки смеха?
– Тим, мне действительно очень жаль. Я правда не хотел утаивать все так долго.
Он отвел глаза, очевидно прокручивая в памяти события дня. Первое знакомство («Орианна, Алина, это Тим»); девушек не было за его столом во время ужина, и потому у него не было возможности увидеть карточки с их именами; беседу в баре, – две пары имен не нужны. Мне же было стыдно. Но не за жульничество в гонке – меня утешило то (хотя и слабо), что моя хитрость сработала, и теперь Тим не сможет закончить гонку сегодня ночью. Нет, мой стыд был вызван тем, что я оскорбил девушек, втянув их в эту гонку.
– Эй, вы собираетесь всю ночь читать рекламу гимнастического зала? – послышался голос Орианны. Да, действительно Орианны, пепельной блондинки, той, которую Тим до сих пор принимал за Алину.
Она придерживала двери лифта.
Мы с Тимом мгновенно переключились в режим воспроизведения.
– Извините, девушки, мы идем.
– Это он, он хотел дочитать до конца. Это он не в форме, не я.
Мы вышли на пятом этаже, и в воздухе повисло молчаливое предположение: Тим идет в номер Орианны, я – Алины. В коридоре, после обмена любезностями (наблюдательный некто заметил бы отсутствие такового обмена между мной и Тимом), наши пути разошлись сегодня в последний раз.
Алина и я пошли в ее номер. Она открыла минибар и вытащила бутылку «Перье». Я стоял у окна. Сквозь моросящий дождь мерцали огни Бристоля, отражаясь в каплях на стекле.
– Воды?
– Да, пожалуйста, – ответил я, не оборачиваясь.
Я услышал, как наполняются два бокала. Потом Алина подошла ко мне сзади. Я обернулся и взял воду.
– Спасибо.
Наши взгляды встретились. Нервно улыбаясь, она сделал полшага ко мне. Я протянул к ней руки. Наши губы нежно коснулись друг друга.
Я поставил свой бокал на подоконник, она тоже. Мы обнялись, и вместо того, чтобы поцеловать ее в губы, я склонился и поцеловал в шею. Вкус был чудесный, как я и ожидал. Этот поцелуй помог решить раз и навсегда вопрос, который не давал мне покоя. Алина, теперь я понял это, сильно отличалась от Орианны. И она высказала то, что беспокоило нас обоих:
– Роб, – прошептала она, положив голову мне на плечо, – я не хочу с тобой спать.
– Знаю, – прошептал я, прижимая ее крепче, – знаю.
И меня охватило облегчение. Насколько я хотел догнать Тима час назад, настолько я радовался теперь, что все останется как было. Кубок Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом не слишком повлиял на этот день.
– Извини, – сказала она.
– Не будь глупенькой. Тебе не за что извиняться.
Она действительно не поняла смысл сказанного мной.
– Это не из-за тебя. Это…
– Ш-ш-ш. Не нужно ничего объяснять. – Я легонько покачал ее в объятиях, последний раз поцеловал пышные белокурые волосы и выпрямился. – Полагаю, увидимся за завтраком.
Она улыбнулась.
– Полагаю, увидимся.
– Тогда спокойной ночи.
– Спокойной ночи.
22 июня, вторник
19 ч. 35 мин.
Количество слов, сказанных мне сегодня Тимом, – восемь.
За завтраком – ни одного. Я первым спустился в столовую. Непринужденная встреча с Алиной принесла мне облегчение и помогла освободиться от угрызений совести. И потому сон охотно принял меня в свои объятия – как Орианна, не сомневаюсь, Тима в свои, с той лишь разницей, что утром я буду наверняка бодрее него.
Вскоре появились девушки и сели рядом со мной. Странно: мы не провели ночь вместе, и поэтому я чувствовал полную свободу в присутствии Алины; и я чувствовал некоторую неловкость в присутствии Орианны – потому что она провела ночь с Тимом. Пять минут спустя (как в лучших домах, чуть опоздав) появился и он сам: вокруг глаз – черные круги, что придавало ему сходство с медведем-пандой. Он сказал «доброе утро», не глядя в мою сторону. Беседа шла натянуто, как это часто бывает за завтраком, и, как только приличия позволили, мы снова скрылись в своих комнатах.
Я попрощался с девушками (в тот день мы должны были присутствовать на разных утренних заседаниях), а прощание Тима с Орианной, состоявшееся в ее комнате, было, видимо, не только вербальным.
Пять из восьми слов Тим произнес до половины второго. Мы прибыли на Бристольский вокзал и только что заняли свои места в вагоне.
Слова были следующими:
– Я сяду в другой вагон.
Мой ответ был адресован – увы – его спине:
– Тим, брось, я действительно очень сожалею, это была просто затянувшаяся шутка, вот и все. Разве нельзя просто поговорить от…
Не помню, чтобы я обругал его от злости. Я понимал, что он по-прежнему думает, будто Алина переспала со мной прошлой ночью, и потому сердится, – я догнал его и, кроме того, лишил победы. Но даже если бы я не поменял местами карточки, не факт, что Алина переспала бы с ним. Вчера я уже говорил – не думаю, что она девушка такого сорта. Но с Тимом бесполезно говорить о подобных вещах. И если бы он добился своего, что чувствовала бы она потом, улетая в Швейцарию? Теперь я был твердо уверен: слава богу, что я не попытался убедить ее переспать со мной. И это отчасти помогло мне совладать с чувством стыда за то, на что вчера спровоцировала меня гонка за Кубок Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом.
Повторяю: отчасти.
Мы не собирались тащиться во второй половине дня на работу, поэтому Тим, садясь в такси на Паддингтонском вокзале, исчерпал квоту отпущенных на сегодня слов:
– Ладно, увидимся завтра.
23 июня, среда
18 ч. 20 мин.
Сегодня – разрядка отношений с Тимом. Кофейня стала Рейкьявиком, а мы с ним выступили в ролях Рейгана и Горбачева. К тому времени, наверное, Тим все же понял, что я – неуклюжий шутник, а не Иуда. Но, следуя принципу «взял карты – играй», он воспользовался моим затянувшимся раскаянием и заставил заплатить за обед. Его выбор пал на самый дорогой бутерброд плюс неоправданно дорогую шоколадку, и все это было запито самым большим фрапуччино.
– Ввиду твоего любезного предложения, – сказал он, указывая на пиршество перед собой, – и учитывая твой мелкокалиберный интеллект, я решил считать случившийся в понедельник проступок совершенным не по злому умыслу, а просто вследствие глупости. Это означает, что ты прощен.
Но если что-либо подобное случится впредь, твои яйца превратятся в гоголь-моголь, и очень быстро.
– Ладно.
Один из вариантов моего ответа предполагал следующее: «Ладно, Тим, я понимаю и благодарен тебе, что ты нашел в себе силы простить меня». Но чтобы не потерять лицо окончательно, я попытался придать интонацию: «Ладно, теперь, когда ребяческий приступ гнева прошел, можем мы снова стать взрослыми людьми?»
– Значит, равенство восстановлено, – проговорил он, пытаясь не казаться слишком раздраженным.
Мне потребовалась секунда, чтобы понять, что он имеет в виду.
– О… ты имеешь в виду Алину?
– Да, конечно, я имею в виду Алину, кретин. Алину. В «Ридженси».
– Ну, на самом деле нет. С Алиной ничего не было.
Он в замешательстве уставился на меня.
– Что, ты не?…
– Да.
Тим продолжал смотреть на меня. На секунду он онемел, а потом обрадовался:
– Ха-ха, она на тебя не запала. Алина не запала на Роба. – Он воздел к небу кулак.
Это меня разозлило. Не потому, что напомнило об отставании в гонке. Хотя и это тоже – немного. Но в основном меня огорчило, как Тим отнесся к этому. Может, я понравился Алине, а может, и нет. Дело не в этом. Я получил удовольствие от проведенного с нею времени – независимо от плана сексуальных мероприятий. Я знал, почему он так отреагировал. В свое время я тоже испытывал подобные чувства и потому не считаю себя чище него душой. Просто его вид заставил меня почувствовать, что я не играю в эти игры.
Однако объяснить все это Тиму – невозможно. Прежде всего, он сочтет меня незрелым юнцом. А во-вторых, просто не поймет. Я знал это. Он не поймет, что я имею в виду. И потому я сменил тему.
– Саймон сегодня, похоже, немного под мухой, тебе не кажется?
– Знаю я эту муху, она называется: к-а-б-л-у-к. Несомненно, Ее Драконство выдавило из него ответ, как пасту – из тюбика. Ты, вероятно, заметил – у него даже уши обвисли.
– Будем надеяться, суббота поможет выправить их.
20 ч. 35 мин.
Только что припер Элен к стенке, чтобы выяснить, возбуждает ли ее еще суббота. Да. Хорошо.
20 ч. 50 мин.
Только что позвонил Крису. По мобильнику, конечно. Не сказал ничего конкретно – мол, хотел узнать, как ты после развода с подругой, но, надеюсь, он воспринял мой звонок правильно. Он говорил тихо, сказал, что сожалеет о своем поступке и теперь ему странно просыпаться по утрам без Ханны. Но я думаю, он понимает, как и Ханна, что разрыв отношений назрел давно.
Потом он спросил, как проходит состязание за «Кубок» и нельзя ли и ему присоединиться? Я рассмеялся и хотел было рассказать ему обо всем случившемся. Но потом передумал.
– Многое нужно объяснять, – сказал я. – Все расскажу при личной встрече.
27 июня, воскресенье
18 ч. 20 мин.
Этим должен бы заняться настоящий хозяин.
Настоящий хозяин настоящего паба, собственного паба, господин и владыка всех бутылок, за которые отвечает, оглядел бы меня с ног до головы и подумал: да, почему бы и нет – его деньги, моя запись, его рассказ звучит достаточно правдоподобно, почему бы не дать ему полчаса поиграть с пультиком.
С другой стороны порядочность Найджела – высшей пробы! – всегда начеку и помнит о разделяющей нас стойке бара (несомненно, позаимствовано у клона Джуди), – ничего не вышло. Точнее, он с сожалением сообщил мне, что не может нарушить концепцию компании в этом вопросе, поскольку существует тридцать какая-то заморочка (или как там они называют ее): ни при каких обстоятельствах не позволять никому – кроме полиции и уполномоченных представителей власти – просматривать записи конфиденциальной съемки с какой бы то ни было целью.
Со своей стороны с искренним сожалением сообщаю, что не могу дать полного и исчерпывающего объяснения того, какого черта прошлой ночью случилось то, что случилось. Элен, правда, может выдать кое-какие случайные подробности, но обстоятельное объяснение, со всеми ахами и охами, конечно же, припасено для подруги. Могу лишь рассказать – в отсутствие видеозаписи, – что получилось в результате. Я был свидетелем этого, видел собственными глазами.
Если подумать, бескомпромиссность Найджела прискорбна вдвойне. Видеозапись прояснила бы не только как Элен проделала то, что проделала, я бы с удовольствием посмотрел, как сам я проделал то, что проделал. Не потому, что не помню, что делал. Помню – с поправкой на некоторую неотчетливость, что нормально для всякой достойно проведенной ночной попойки.
Нет, мое вуайеристическое стремление объясняется желанием увидеть, как я выглядел со стороны. Пусть даже на зернистой черно-белой пленке. Я могу дать отчет о событиях прошлой ночи, но так, как видел их я сам. Согласитесь, интересно посмотреть, как ты действуешь, как жестикулируешь, как стоишь, двигаешься, реагируешь на других – как все выглядело со стороны? Представьте, что вы чувствуете, когда смотрите запись свадебной церемонии, при условии, что ты на заднем плане и не знаешь, что тебя снимают. Когда знаешь, начинаешь играть, что уже не естественно.
Но расскажу обо всем по порядку. Началось все у меня в ванной, примерно в половине шестого, когда я взял в руку мыло. Маленький обмылок выскользнул и упал в ванну. Черт! Всегда проходит вечность, пока его найдешь. Обычно он оказывается у тебя за спиной, а если начинаешь искать его там, маленький мерзавец, зная это, прячется под самым краном, надув тебя дважды. Впрочем, вчера вечером случилось чудо – моя рука нащупала обмылок с первой попытки.
Вам покажется, что это глупо, но я воспринял удачу как добрый знак. Может, этой ночью мои дела пойдут на лад? Я хотел верить в это, и вовсе не потому, что не хватало стимулов. Да, меня заедало, что Тим близок к победе в розыгрыше Кубка Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом, но вообще-то эта гонка уже начала тяготить меня.
Где-то в глубине души я стремился к простому удовольствию: переспать с девушкой на простой и обычной кровати, где – неважно.
Закончив мыться, я завернулся в два огромных свежевыстиранных полотенца. За дверью, как часовой на посту, стояла Элен, горя нетерпением начать подготовку к вечернему выходу. Зная, что уйду намного раньше, чем она закончит наводить красоту, я приготовил воодушевляющую, бодрую речь о необходимости «взяться за дело», потом протянул ей отпитую на четверть бутылку вина, которую она открыла накануне, и проинструктировал, что ей не следует появляться в клубе, пока она не прикончит ее.
Ровно через час, когда я шел по Грик-стрит к бару, где мы собирались пропустить по стаканчику перед ужином, я вспомнил эпизод с обмылком и приободрился. На мне был отличный костюм (от Кензо, если интересуетесь). Сохо смешало палитру красок, незаметно переплавив день в ранний вечер. Улицы наполнял пьяный хохот. Нервы были все еще напряжены, но, слава богу, я был в состоянии контролировать себя.
Только Пол пришел раньше меня.
Он только что допил свою порцию, и я взял ему еще одну и заказал себе тоже: японское пиво в металлической бутылке, с которым меня ни за что бы не увидели в обычное время, но я счел его подходящим для сегодняшнего вечера – учитывая костюм и то событие, которое мы собрались отметить. Я был бы разочарован, если бы оно стоило меньше трех фунтов за бутылку.
Я рассказал Полу про поиски обмылка. Пол – на то он и Пол – сообщил, что у курдов есть слово, обозначающее обмылок: «бинеск». «Ну и что?» – спросил я у него. Пол ответил, что, если бы у англичан был эквивалент этого слова, это избавило бы меня от необходимости объяснять ему, что кусок мыла, которым я пользуюсь, смылился до ничтожного кусочка. Потом он перешел к убедительным доводам о необходимости придумать другие слова для краткого обозначения ряда действий. Например, действия, которое нужно предпринять, чтобы открыть шкаф без единой ручки: когда одну дверцу со всей силы толкаешь, чтобы другая немного отошла и позволила ухватиться кончиками пальцев за край. На описание ему потребовалось более сорока слов, а если бы имелся один глагол – скажем, «гриблинуть», – весь этот словесный пассаж оказался бы ненужным. Можно было бы сказать: «Ручка отвалилась, так что шкаф пришлось гриблинуть» – и все бы поняли, что тебе пришлось проделать.
Тут наши размышления были прерваны прибытием персонажа, на которого вообще жалко тратить слова, – Грэма. Вряд ли я на самом деле верил, что он купит к мальчишнику Джеймса костюм. Но я надеялся, вопреки здравому смыслу, и был разочарован, увидев его в его старом верном рабочем костюме, знакомом морщинистом нечто. Единственное послабление, которое он себе позволил, – нормальный галстук.
Саймон же явил откровение. Более-чем-обычно-короткая стрижка привнесла в его облик нечто бандитское. Темные костюм, рубашка и галстук придавали ему некоторое сходство с Джо Пеши из «Казино». Он был крайне немногословен, что, соответствуя образу, усиливало впечатление. Если Элен будет должным образом следовать инструкциям (то есть постоянно с ним разговаривать), у него есть все шансы хранить молчание и дальше. А если уж шарм нового облика Саймона не сподвигнет Элен на продолжительный разговор с ним, то я просто не знаю, что делать. В конечном итоге это было началом того, что, я надеялся, станет воистину непорочным кругом.
Вскоре к нам присоединился Тим, а с ним и Виновник Торжества собственной персоной. Время приближалось к половине седьмого, и уже должен был быть накрыт стол в «Л’Эскарго», так что мы допили свое пиво и отправились туда.
В ресторане нас провели наверх, к столу, и мы сами не заметили, как уселись и заказали выпить. Только профессионалы высокого класса способны незаметно манипулировать вами. Они и карманники.
Оглядев помещение, я отметил, что этот мальчишник обещает быть солидным и взрослым. Никакого непристойного ребячества, пьяных игр и дурацких выходок. Просто опустошающий бумажники роскошный ужин, за которым последуют изысканно-разгульные излишества в клубе, который мы обычно не посещаем. Чтобы ночь запомнилась, не следует обращать внимания на здоровье в ранние утренние часы.
Когда мы расправились с закусками и полностью погрузились в «Шираз»[44]44
Австралийское красное сухое вино.
[Закрыть], Джеймс неуверенно постучал ножом по ближайшему бокалу.
– Спасибо всем, – проговорил он в наступившей тишине. – Не буду произносить длинной речи, просто хочу сказать, как я рад видеть вас здесь. Спасибо, что пришли на мой мальчишник, который, не сомневаюсь, пройдет с большим успехом.
Шепоток благодарности, которую от имени всех выразил в ответной речи Тим:
– От имени всех собравшихся, Джеймс, хочу сказать, как мы рады за тебя. Не найдя принца, Люси остановила свой выбор на лучшем из имеющихся, и я уверен, ты станешь вполне адекватным мужем.
Все пьем за Джеймса и Люси.
Мы подняли бокалы.
– За Джеймса и Люси!
Мы ощутили значительность происходящего, даже, по-моему, Грэм, который умудрился удержаться от своих обычных комментариев. Джеймс женится – первый из собравшихся здесь. Я взглянул на него – его довольная физиономия раскраснелась от шести фужеров красного вина, – и мне вспомнился вечер в пабе, когда он впервые сказал нам о своей женитьбе. У меня опять возникло какое-то смешанное чувство. Отчасти я был уверен в своей правоте в те мгновения, когда жадно глотал лондонские ночи. На мгновение мне представились Джеймс и я – на боксерском ринге, между нами рефери, наша схватка закончена. Когда рефери победно поднимает мою руку, Джеймс понуро бредет в свой угол. Видите ли, для нас в этом мир полно других женщин. А Джеймсу пришлось покинуть наш мир и других.
С другой стороны, я представил Джеймса на трапе огромного роскошного лайнера, он оборачивается, чтобы на прощание помахать рукой остающимся на берегу. И я, один из этой толпы, машу ему в ответ и что-то кричу на прощание, желая всего наилучшего. Мы не знаем, куда направляется лайнер, но он кажется вполне комфортабельным.
А я остаюсь в привычном городе. Да, в веселом городе, с яркими огнями и захватывающими приключениями, но в привычном. А Джеймс уплывает к чему-то неведомому, новому. Его ждут приключения.
Ужин, как и все ужины в дорогих ресторанах, очень незаметно перетек в завершающую стадию. Одна из причин этой незаметности – умелое обслуживание, а вторая – выдержанное бренди. Вечер плавно тек до десяти или одиннадцати, когда мы обнаружили, что, облегчившись на семьдесят фунтов каждый, пошатываясь, выходим и направляемся к следующему месту событий. Элен я назначил на одиннадцать, так что все путем.
В Ковент-Гарден мы нашли ресторан, один из многих (они расположены в богатых районах Лондона плюс в городах вроде Манчестера или Эдинбурга) в этом районе, где крутое остается крутым, не становясь пошлым. Девушки не центровые, но и не из деревни. Вы можете себе позволить выпить здесь, но не каждую неделю. Мы спустились по ступеням, покрытым бургундским ковром, стены были высечены из скалы, на которой стоял Лондон. Помещение напоминало подземную игровую площадку, где от центральной танцевальной пещеры отходили маленькие пещерки с темными деревянными столами и обитыми сиденьями яркой расцветки вдоль стен.
Ни единого светильника выше уровня плеч. Здесь легко потерять (или потеряться), если захочешь. Диск-жокей лавирует между мэйнстримом и изыском.
Как только мы вошли, на нас обрушилась волна музыки и криков, так напоминающая прибой, что мне захотелось заняться серфингом. Здесь действительно можно неплохо провести время. Ладно, моя эйфория подпитана вином и бренди, но разве это не является частью их задачи? Когда мы шли по заполненному толпой (но не слишком) ночному клубу, во мне загудело предвкушение, оно схватило меня за горло, за кишки и ниже. Конечно, отчасти это касалось продвижения в гонке за Кубок Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом. Но было ощущение и самой ночи, когда все происходящее ценно само по себе.
Впрочем, прежде всего дело. Я придвинулся к Саймону. Задумчивый взгляд типа «на ближайшем же поезде – домой», который всегда появляется у него после семи, сегодня отсутствовал. Саймон явно приобрел уверенность – сегодня даже Мишель не вправе выражать свое недовольство по поводу того, что он весь вечер провел с друзьями на мальчишнике.
– Все в порядке, друг? – спросил я, перекрикивая грохот динамика, перед которым мы уселись. – Хорошо развлекаешься?
– Да, неплохо.
«Неплохо»? И все? Брось, Саймон, это же не обед в вонючем гольф-клубе и не танцы в провинциальном Престатине. Это мальчишник Джеймса в центре Лондона, и ты должен не просто «неплохо» оттянуться, согласен?
Он улыбнулся.
– Есть, господин старший сержант.
И способ номер один, новобранец Саймон, в смысле «неплохо» оттянуться, – это выпить и повеселиться с друзьями. И с какими-нибудь милыми девушками, которые могут положить на тебя глаз. – Я заметил, что мне нравится проявлять интерес к любовной жизни Саймона. Гораздо более простой, чем моя.
Он неуверенно оглядел клуб.
– Вот в этом я не очень уверен, Роб.
– Ерунда. У нас не должно быть пораженческих настроений. Даже если никто пока не заговорил с тобой, поверь мне, Саймон, заговорят, а если даже и нет, тебе все равно повезет, потому что сегодня сюда придет моя соседка Элен, а она здесь никого не знает, и…
– Ты это подстроил? – с подозрением он перебил меня.
– Нет, – ответил я с излишним пылом. А потом для очистки совести подпустил немножко правды. – Это не совсем соответствует объективной реальности. – Я подмигнул своему «грэмизму» и храбро двинулся дальше: – Элен сказала мне сегодня, что ей вечером нечего делать, и я сказал, что, если хочет, может прийти к нам.
Конечно, я знаю, что она придет, но я ничего не подстраивал. – Саймона это как будто убедило. – Ты с ней поладишь, я знаю. Она шотландка, так что вы из одной кельтской банды.
– Шотландка? Боже, это гораздо круче, чем валлиец.
– Чушь. Если она скажет что-нибудь на эту тему, напомни ей, что у вас есть Том Джонс, а у них только Марти Пеллоу.
Тут от стойки подошли Пол и Грэм, нагруженные бутылками «Гролша», и снова началась общая болтовня. Я немного поболтал с Джеймсом, пока вдруг не понял, что он уставился мимо меня на какую-то девушку на танцплощадке. Я обернулся, – да, она была ошеломительна.
– Эй, остановись, – сказал я ему. – Ты же почти женатый человек.
Он ухмыльнулся.
– Мальчишники для того и существуют, не так ли? Вырваться из системы.
Я вызвался оплатить следующий круг выпивки. Пока я ждал, когда нас обслужат, постукивая по стойке согнутой вдоль двадцатифунтовой банкнотой, мое внимание привлекла фигура в дальнем конце зала.
Внешне в ней не было ничего очень уж замечательного. Скорее привлекала ее явная отстраненность от бедлама вокруг. Она была с подругами, но, пока те трепались и танцевали, флиртовали и кричали, она просто стояла, попивая белое вино, и ее лицо выражало то ли спокойную отстраненность, то ли полную скуку – трудно сказать. Но как только я задумался об этом, ко мне приблизился кто-то из барменов, и, чтобы не упустить шанс, я тут же броситься в атаку.
– Шесть «Гролша», пожалуйста.
Часы за стойкой (на самом деле их там не было, их проецировали на стену) показывали четверть двенадцатого. В реальном мире это десять минут двенадцатого.[45]45
В английских барах часы специально переводят чуть вперед: работа сверх положенного времени грозит потерей лицензии.
[Закрыть] Элен опаздывала. Ей бы лучше поскорее прийти, подумал я, а то Саймон подхватит кого-нибудь из женщин, роящихся вокруг, как… А если подумать, Элен спешить некуда. Время есть.
Я понес заказ. Тим и Джеймс были погружены в беседу об автомобилях, а Пол умудрился завязать с притормозившими рядом двумя девицами спор о Дэвиде Бекхэме. Я присоединился к Саймону и Грэму, который завел нудный разговор о работе. Использовав это, я начал обстреливать его техническими вопросами и продолжал огонь где-то минуты две, для того чтобы Саймон не мог встрять и просто поскорее накачался пивом.
Если кому-то когда-то и нужна была пьяная уверенность, то это Саймону в ту ночь.
К половине двенадцатого об Элен не было ни слуху ни духу. Ну же, девочка, думал я, есть драматичное томящее запаздывание, а есть безнадежное опоздание. Еще полчаса, и Саймон наклюкается в хлам. Мне надо было в туалет, и я отправился туда. К счастью, маршрут пролегал мимо отстраненно-скучающей девушки, которую я заметил раньше. К еще большему счастью, небольшое сужение коридора на подходе к туалетам означало, что мне придется остановиться рядом с ней. Во всяком случае, я сделал это, всем видом показывая, что пропускаю кого-то вперед себя.
Вблизи она показалась интересной. Я говорю это в буквальном смысле, не так, как говорят, используя этот эвфемизм вместо слова «безобразная». Не назовешь симпатичной, но и несимпатичной тоже. Просто интересная. И отстраненно-скучающая.
Я набрался мужества.
– Похоже, не очень хороший вечер?
Девица даже не взглянула на меня. Она услышала мои слова? Я крикнул громко, насколько возможно для начала знакомства, не рискуя утратить достоинство. По-видимому, я вытащил пустышку. Я рискнул счесть это ответом телефонного оператора («Девушка, к которой вы обратились, не отвечает.
Попробуйте набрать номер снова»).
– Настолько плохой, что вы утратили дар речи? Боже. Это плохо.
По-прежнему никакого ответа. Что ж, подумал я, ничего не остается, как попробовать другие варианты. Я уже открыл было рот, как из-за левого плеча раздался голос:
– Не обращайте внимания, она всегда такая.
Я обернулся. Владелицей голоса оказалась девушка ростом чуть пониже своей подруги, но внешне получше, чем интересная. Рыжие волосы, не натурального, но глубокого и ровного цвета, не нахального в стиле панк. На маленькой круглой мордашке приветливо блестели яркие карие глаза. На щеках виднелись веснушки, а в ноздре уютно поблескивала серебряная серьга.
– Даже не знаю, зачем она приперлась сюда, телка несчастная.
Сам того не желая, я рассмеялся. В ее голосе было что-то необычное (ливерпульский акцент, как я отметил на второй фразе, но легкий, лирический) и явно… ну, первое, что пришло мне на ум, – «очаровательное». Правда, это Ивлин Во в своих романах всегда называет женщин очаровательными, а эта девушка была явно не из романа Ивлина Во. Нет, я бы сказал, «неотразимое». Она говорила, словно пела. И это заставляло слушать ее.
– Похоже, вы не самая горячая ее поклонница?
Ее улыбка, довольно развязная, не соответствовала выражению глаз.
– Мы зовем ее Маяком.
– Как?
– Она постоянно маячит на месте и не ходит потусоваться.
– А сегодня какой-то особый случай?
– День рождения у Андреа. – Она указала на одну из своих подруг, которая с парочкой других девиц легко отплясывала на танцплощадке, забыв по пьяни, какого рода внимание со стороны мужчин привлекают их телодвижения. – Двадцать пять. И мы решили на выходные съездить в Лондон. А ее светлость пришла в возбуждение при мысли о «Херродз» и «Селфридже»[46]46
«Херродз» и «Селфридж» – лондонские универмаги.
[Закрыть] и решила присоединиться.
– А тебе здесь нравится?
– Да, отлично. Правда, выпивка стоит целое состояние. – Она держала почти допитый бокал «Баккарди Бризер».
– Можно понять это как намек?
– То есть ты хочешь меня угостить?
Я кивнул.
– Что ж не сказал прямо? – Эта девушка стояла на земле обеими ногами, приземленнее лишь те, кто вкопал себя в землю. – Да, конечно. А зачем же, ты думаешь, я с тобой заговорила?
Я снова рассмеялся.
– На этом же месте? Я сейчас. Одну секунду. Быстрый бросок в туалет, ловкое проталкивание к стойке, и через три с половиной минуты я протягиваю ей «Бакарди».
– Меня зовут Роб.
– Карен.
– Ты из Ливерпуля?
– Ловко заметил. – Ее улыбка убедила меня, что замечание было игривым, а не саркастичным.
