Текст книги "Летопись Третьего мира. Ч.3 Белое Критши (СИ)"

Автор книги: Мария Версон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

– Ему? Это круглощекое чудо? Помилуй, Ричи, из него отец получится едва ли лучше, чем из тебя!

– Линео будет лишь посредником. Он знаком с братьями этого ребенка. Полагаю, те возьмут её на воспитание.

– А если не возьмут?

– То он должен будет найти ей жилье и заботливого опекуна на ближайшие лет десять, пока в ней снова не проснется сила элементаля.

– А-а-а! – Наконец догадался Вильмут, звонко щелкнув пальцем. – Так она человекорожденная! А я уж было подумал, что она и вправду твоя дочь!

– Через пару недель она превратится в нормального человеческого ребенка и узнает о своей силе, лишь когда будет готова стать женщиной. Это будет не раньше, чем через десять лет.

– Ясно... – Маг собрал губы в трубочку. – Так что за сердце? Я помню, что история этого леса была тесно связана с королевской семьей, что вроде как Малькольм жил здесь, но этим мои знания этой истории ограничиваются.

– Сердце, Вильмут – это центр, стержень, называй это как тебе вздумается. То, вокруг чего вьется сам принцип существования элементалей как класса. И у тоуренов было такое сердце. Я попытаюсь разузнать о нём и о том, что с ним произошло. – Ричи развернулся на каблуках и медленно зашагал в противоположную от леса сторону.

– Так может я?..

– Тебе будет куда интереснее здесь. Поверь мне.

Вильмут недоверчиво сощурился.

– Не взирая на хаос, в котором погрязла материя этой земли, здесь есть интересные вещи для изучения. И к тому же, если моя теория вновь неверна, твои знания и результаты твоих исследований помогут нам понять, что делать. Если мне не удастся обнаружить сердце и вернуть его сюда, то быть беде, и тогда-то точно потребуешься ты.

А этот ответ полностью удовлетворил мага, которому ох как не хотелось покидать этот край. Долгих шесть сотен лет барьер не пускал его, носителя тени, в чернь леса, но теперь!..

– Эта девочка – это ведь не единственное, о чем ты хочешь потолковать с Линео? – Спросил он у змея.

Ричи помотал головой из стороны в сторону.

– Ты ведь почувствовал, да? Даже я почувствовал. – Маг присел на траву. – Кто-то пробрался в храм Го. – Он пожал плечами. – Красть там особо нечего, значит кто-то...

– Это был не кто-то, это была она. – Змей устремил взгляд в неизвестную Вильмуту точку на горизонте. – Раз она захотела найти договора, значит, она напугана, и скорее всего, ей известно о местонахождении сайлантов.

– Ого! Как же это они допустили?..

– А теперь сломлен барьер. Нам обоим прекрасно известна сила её ненависти ко всему, что согласно системе противоположно сиянию.

Вильмут отвел взгляд в сторону, а рука непроизвольно легла на застарелый широкий шрам, тянущийся от левого бедра до ключицы: да, он знает об этой ненависти.

– Она готова выкинуть любую глупость, только бы не дать тоуренам возродиться. Чтобы пресечь какие-либо её действия, мне нужен Линео.

– Но Ричи, нет другого существа, которого она боялась бы так же сильно, как тебя. Почему ты сам не остановишь её?

Маг поднял взгляд на друга и столкнулся с глазами, какие никто не захотел бы увидеть. Безумие, охватившее медные кольца змея, подобно парализующему яду сковывало тело и пресекало дыхание.

– Ты хоть знаешь, как она похожа на неё?

Тот решил промолчать, поняв, что болтнул лишнее. Ему подобное поведение было непонятным, ведь банальные и уже воспетые в поэзии человеческие чувства вроде любви и верности были для него тем, что Вильмут давно оставил позади. У всех есть слабые места, и, не знай он всей истории, кроющейся за отношениями Одераричи и женщины, по имени Монтера, больше известной как Визы, он бы никогда не подумал, что слабость змея сокрыта в её лице.

Маг пожал плечами и повернул голову, поинтересовавшись, что же там, на севере, увидел Ричи.

По небольшому холмику, перебирая своими короткими ножками, к ним двигался Линео Визетти собственной персоной.

Цыкнув сквозь зубы, Вильмут поднял руку и помахал ещё одному своему другу рукой.

Глава пятая.

Очень старая легенда, или когда Дримена осенило.

– Должна сказать, что ты очень неожиданно приехала. – Амельера только что вернулась из тронного зала, где только что вела беседу с Её Величеством. – Я-то думала, ты не скоро вернешься.

– Не спрашивай. – Ора была несколько озлобленной, но её поведение более точно объяснялось словом – взволнованная.

– Я спрошу лучше, где ты была последние пару месяцев. – Синеволосая женщина залезла с ногами на кровать, на другой стороне которой Ора разбирала небольшой чемодан, вытаскивая из него одну за другой вещи. – Так где?

– Много где. Стижиан и Руми возглавляют небольшой отряд из дюжины-другой монахов. Практикуются. И вот они колесят по северу, побывали и в окрестностях Кайлинна, и в Эсфити...

– А что же заставило тебя вот так вот резко вернуться? Не похоже, чтобы тебя вызывала королева, иначе ты бы с поезда уже была у неё. Так почему?

Ора громко хлопнула пустым чемоданом, положила его на пол и звонко пнула, так, что он улетел под кровать.

Сразу стало понятно, что говорить она об этом не желает, но по пути из своей башни сюда, синеволосая фурия так сильно вскормила свое любопытство, что никто, кроме самой небезызвестной Богини, не мог остановить её расспросы.

– Дай угадаю, Стижиан выкинул какую-то нелепую шутку? Ты не злись на него, у него плохо с чувством юмора. Что бы он ни сказал, он не хотел тебя обидеть. Ты же знаешь, что мы с ним... В общем мы же с ним много времени проводили вместе, хоть это и было... лет десять назад.

Ора стянула с себя коричневые тканевые штаны и принялась надевать серое монашеское одеяние.

– Он, бывает, говорит о некоторых вещах, которые кажутся ему забавными, а нам обидными. Вот я, например, плоская, и он как-то...

– Он сделал мне предложение.

Амельера оборвалась на полуслове. Секунд десять они с монахиней, не двигаясь с места и, казалось, не дыша, смотрели друг другу в глаза, как вдруг магичка засмеялась. Громко и во весь голос. Упав на бок, она уткнулась лицом в подушку и стала смеяться ещё громче, и этот приглушенный звук больше походил на крик боли.

– Что в этом смешного?

– Твоя реакция! А-ха-ха-ха! – Она едва не прослезилась.

Ора потупила взгляд и села на край кровати рядом с бьющейся в истерике подругой.

– И поэтому ты здесь? Ты дала ему ответ?

– Нет.

– Значит, ты сбежала? Ой... – Из её огромных синих глаз и вправду покатились пара крупных бусин слёз. – А ты чего ожидала, красавица? Вы же сколько времени уже вместе? Полтора или два года? Вроде, когда Лекса родила, вы уже обнимались по углам. Да-да, точно обнимались.

Ора опустила голову и подперла её рукой. Вид у неё был неважный, и даже больше чем неважный: она и без слов Амельеры прекрасно понимала сколь абсурдным кажется её поступок со стороны.

– Что тебе мешает выйти за него замуж?

– А ты будто не знаешь, Ами. Ты хоть представляешь себе, как моя мать и её мать отнесутся к этому? О-ох. – Её голова опустилась ещё ниже. Казалось, ещё чуть-чуть и она, взрослая умная женщина, разревётся по-настоящему.

Магичка положила руку ей на плечо и чуть приобняла её, понимая, что лучше увести разговор подальше от этой темы, но никак не могла придумать, что сказать.

И тут, словно бы высшие силы услышали крик её разума, в коридоре, расположенном в северо-восточной части королевского дворца, раздался детский смех.

Спрыгнув с кровати, Ора подошла к прикрытой двери и распахнула её. Стоило ей это сделать, как на неё налетели два чудных ребенка, заливающихся смехом.

– Тетя Ора! – В один голос прогорланили они, правда, из уст той, что помладше её имя прозвучало как "Олла", но это ничего страшного.

Метрах в пятнадцати от места столкновения неспешно вышагивали двое мужчин, постарше и помладше. Тот, что высокий и худощавый, с белым сияющим клинком, выглядывающем из-за спины, в длинной черной мантии, элегантно развивающейся вокруг него, был никто иной, как магистр Перферо во всей своей красе. Идя с ним нога в ногу, и наслаждаясь тем, что две крикливые девчонки удалились подальше, рядом с ним шёл мальчик, которого два с половиной года назад Ора на себе вынесла из проклятого леса. Его звали Анри, Анри Тоурен, её приемный сынишка.

Издали он кивнул ей, пока та тонула в объятиях двух прелестных девчушек.

– Элиссия, Ксардера! – Громко окликнул их Дримен, уже подходя к монахине. – Прекратите мучить женщину.

Обе повернулись к нему и надули губки. Эти двое походили на родных сестер-погодок, но, к счастью, одна не знала, что приходится другой тётей. И никогда не узнает об этом, и Стижиан и Дримен уже твердо решили это.

Чуть больше года назад, Линео, наставник и практически отец Дримена, привез в академию двухгодовалую девочку с необыкновенным цветом волос – цветом ржавчины. Усадив её развлекать Ксардеру, ей тогда едва год исполнился, он отвёл своего ученика в сторону и максимально понятно объяснил, что эта девочка – его младшая сестра.

Маг в тот момент чуть было не упал в обморок и напомнил учителю, что его сестра умерла, когда ей исполнился месяц. Он был её могиле и его старший брат, Стижиан, своими силами развеивал там негатив.

В тот момент, помнится, Линео устало усмехнулся и попросил обратить внимание на её цвет волос. А потом – на цвет ауры.

– Я никогда не видел ничего подобного. – Ахнул тогда Дримен. – Что за... Она что, тоже феникс? Да нет, цвет не похож на Стижиановский...

– Никто из живущих, кроме меня, а теперь и тебя, никогда не видел подобного цвета. Она... Змей. Впервые за тысячу лет с момента их истребления, в мире родился истинный носитель крови змей. Я не думал, что такое существо могло родиться от союза двух людей, но, видимо, я еще недостаточно умён, чтобы понять это. Возможно, ваша мать обладает каким-то исключительным для человека свойством, потому как вы, все трое, чрезвычайно необыкновенные дети.

– Да вы шутите, учитель! – Воскликнул тогда маг, разглядывая ту, кого ему представили сестрой. – Мая мать – полоумная, не более того.

Линео сделал укоризненный взгляд.

– Ладно, допустим, но как она выбралась? Гроб, земля... Как она?.. Бедный ребенок! Она была жива всё это время?

– Не совсем. – Линео облизнул губы. – Я не стану рассказывать тебе о том, кто её нашел и спас ей жизнь, скажу только что она – не единственный из живущих змей.

Дримен несколько раз моргнул, ожидая пояснений.

– Он нашел её через несколько месяцев после погребения. Тогда она походила... Я сам не видел, но Ричи сказал, что он год вскармливал её кровью. У змей все очень сложно с развитием, но точно могу сказать, что в ближайшие лет десять или, может, больше, она будет абсолютно нормальным ребенком. Когда придет время, ты заметишь в ней изменения, поверь мне, но, уверяю тебя, тогда же Ричи явится за ней.

– Ричи? – Переспросил Дримен, краем уха слушая, как две девчушки заливаются смехом. – Он – змей?

– Не задавай вопросов, я и так сболтнул лишнего. – Линео громко сглотнул и хлопнул ученика по боку, так как до плеча не доставал. – Ты позаботишься о ней?

– Конечно! Как я могу сказать нет? Она же моя сестра. Что вы, конечно! Я просто... просто в шо... Почему вы нервничаете? Магистры круга часто просили вас не рассказывать малолетнему мне некоторые таинства стихийной магии, но вас это как-то не останавливали их предостережения и угрозы. Это ведь... – Он посмотрел на девчонок. – Просто необычный ребенок.

Учитель ухмыльнулся и, уже уходя, кинул:

– Ты просто не имел дело с Ричи...

И на сём откланялся. И вот уже год его никто не видел.

Засмеявшись, девчушки бросились дальше по коридору, на другом конце которого с распростертыми объятиями их встречала Лакреис, она же просто Лекса.

Мальчишки вздохнули с облегчением, и в тот же миг у Анри заурчало в животе. Скорчив моську, он подошел к Оре, обнял её, получил звонкий поцелуй в щеку и помчался на кухню. Дримен же решил приостановиться.

– Как он там? – Аккуратно спросила Ора тоненьким голоском.

– Бесится. – Маг глядел вслед уматывающим в другое крыло детям. – Он учеников своих до смерти загонял, у Астируми волосы дыбом.

– Что, правда дыбом? – Смеясь переспросила Амельера, вынырнув из комнаты.

– Да, дыбом, причем на хвосте и ушах тоже. – Он покачал головой из стороны в сторону и повернулся к Оре, да так резко, что та бы пошатнулась, не будь она стойким монахом. – И почему вы, женщины, всю жизнь мечтаете о замужестве, а как вам делаешь предложение, так вы или год думаете, или вообще сбегаете. Скажи ему "да" и не нервируй моего брата! Спаси две дюжины монахов, находящихся у него под покровительством!

Та опустила взгляд, и внутреннее чутьё Амельеры зазвонило во все колокола, предчувствую истерику. Она обхватила своего коллегу-магистра за плечи и потащила его за собой дальше по коридору.

– У тебя, между прочим, сегодня лекция в полдень. – Проурчала она.

– Точно! А я успею поесть?

– Да вроде.

Она уже уволокла его на несколько метров от монахини, как вдруг Дримен, вспомнив нечто очень важное, остановился и обернулся к ней:

– Да, Стижиан просил тебе кое-что передать. – Сказал он сначала спокойно, а потом прокашлялся и загорланил во весь голос: – "ТЫ ВСЕ РАВНО БУДЕШЬ МОЕЙ ЖЕНОЙ!!!". – Этот громкий крик волной пронёсся по полупустому коридору.

Закашляв и ударив себя по груди несколько раз, он помахал Оре рукой и поспешил на завтрак, оставив её со смущенной улыбкой на лице.

– Стоит начать с того... – Магистр Перферо всё не знал, с чего ему начать. – Хочу сказать вам, что лет двести назад совет магистров решил исключить эту дисциплину из программы обучения как ненужную. Они сочли, что "мифология и легенды, как прообразы" – это детские сказки, которые стоит читать в свое удовольствие как художественную литературу и не более того. Сам я, собственно, так и делал, с той разницей, что эти сказки меня заставлял читать мой наставник магистр Визетти, и сдавал я ему их как полновесный экзамен по истории.

Из гигантских размеров аудитории, состоящей из учеников всех возрастов, послышались редкие смешки.

– Ввиду не так давно минувших событий, с которыми мне не посчастливилось столкнуться, могу вас смело заверить, что вы все, как маги, как боевая мощь Ораны и защитники её жителей, можете столкнуться с вещами, информацию о которых, и причем весьма достоверную информацию, можно почерпнуть только вот в этих сказках. – Кончиками пальцев он постучал по корешку почти выцветшей синей книги, лишь одной из пары десятков, что стояли на столе. – История... не единожды переписывалась. Это, я надеюсь, и без меня понятно любому мало-мальски образованному магу. Под давлением правящего сената, желающего скрыть свои промахи, под давлением инквизиции, которая вообще невесть о чем думает, ну и без нас не обошлось. Магия, как мы все прекрасно знаем – обширный полигон для экспериментов, без проб и ошибок у нас никак не обойтись. Сейчас наши ученые господа и дамы, при содействии светлых умов Академии Наук, как могут пытаются восстановить подлинную историю нашей страны, и если кому интересно, я думаю, можно договориться и они с удовольствием прочтут вам лекцию-другую. Но я с вами буду говорить не об этом.

Он обошел вокруг стола и облокотился об него, оставшись спиной к белокаменной доске, на которой ещё остались какие-то надписи углем.

– Мы с вами займемся сказками. Сказками и легендами, которые на слуху у нас, и которые были на слуху лет четыреста, а то и пятьсот назад. Будем, в большинстве своем, читать большие и маленькие повести и рассказы, а затем, пользуясь уже имеющимися у нас знаниями в области магии и истории, станем рассматривать эту писанину с точки зрения теории магии. Помимо этого... Я буду делиться с вами опытом. – Он поднял глаза на пять сотен голов, представляющих где-то четверть всего населения академии, и в тот момент по аудитории разнесла волна заинтересованного гула. – И не только своим, хотя одних моих россказней хватит на добрые полсотни лекций.

Некоторые девушки, в возрасте лет семнадцати, томно вздохнули и укутали мага полным благоговения взглядом.

Дримен умолк и задрал голову к верху, уставившись в высокий потолок. Он так и не придумал, о чем будет эта лекция, и, по правде говоря, не перечитывал ни одно из перечисленных им сборников сказок, так что сейчас он скоропостижно пытался придумать вспомнить хотя бы одну.

То ли почувствовав легкое замешательство в голове магистра, что очень сомнительно, толи не сумев более сдерживать свое любопытство, раздирающее рыжеволосого кучерявого мальчика пятнадцати лет, который носил гордую эмблему (вышивка в виде красного кристалла) факультета огня, он вскинул руку вверх, и, не дожидаясь реакции магистра, выпалил:

– А правда, что среди монтерцев есть феникс?

Губы Дримена расплылись в улыбке, так как надобность в придумывании темы для лекции отпала. Он опустил голову, позвонки в уже изрядно затекшей шее звонко хрустнули, и взглянул на мальчика своими семицветными глазами. Тот, бедняга, съежился.

– Сейчас непринято говорить "монтерцев", теперь они просто монахи. – Он поелозил указательным пальцем по верхней губе.

И тишина... И только тот же рыжий мальчишка, который говорил негромко, но слышалось все отчетливо.

– Я говорю о Стижиане Ветру!

– Я понял тебя, но...

– Он же умер девять лет назад, когда ему было двадцать два года, а потом, где-то через семь лет, он вновь вернулся. Большинство людей считает, что он просто был в бегах после ужасов, увиденных в Ринеле! – Этот рыжий начал просто захлебываться слюной, забывая дышать и вовремя сглатывать. – Ведь инквизиция очернила его имя и свалила на него вину за уничтожение Ринеля, и он сумел вернуться только спустя годы. Это стало таким событием, как для Храма так и для...

– Не уходи в дебри, Эрл.

Тот ойкнул, удивленный тем, что сам магистр Перферо знает его имя. Конечно, он знает! Самая большая заноза на всем факультете магии огня. Циавис Амеверо, как декан, не единожды нылся о страсти этого ребенка к болтовне.

– Ну, для начала должен сказать, что да. Стижиан Ветру действительно был сожжен четвертого июня шестьсот двадцать девятого года, и тот день стал датой смерти всех жителей Ринеля. Это верно, равно как и верно утверждение, что город был сожжен дотла магическим огнем. Эту историю мы все прекрасно знаем. Теперь к тому, что знают не все. – Дримен сделал пару глотков из высокого стакана с теплой водой. – Воскрес он ровно семь лет спустя. Не знаю, минута ли в минуту, но имею основания полагать, что точность времени была предельной. Что мы можем из этого извлечь?

– Что процесс возрождения занимает годы?

– Что у этого неотъемлемого свойства духа есть свой цикл?

– Тепло. Ну же!

– Что у духа есть свой цикл относительно сосуда?

Дримен так и не понял, кто произнес это, но щелкнул пальцем, и неширокий поток достаточно тривиальных высказываний иссяк.

– Позвольте теперь пояснить, что же это значит. Девять лет назад, по рассказам немногих очевидцев, город Ринель охватило не просто магическое пламя, о нем мы с вами позже возможно поговорим, а это было нечто оформленное, походящее на птицу. Вокруг Ринеля раскинулись несколько небольших деревень, и их жители по-разному описывают то, что они видели, но все они сходятся в одном – это было не просто пламя, оно имело форму. Есть все основания полагать, что всё это – лишь россказни, но мы с вами здесь именно ими и занимаемся. Нам точно известно, что Ринель был сожжен, и мы точно знаем, что в тот день на очистительный огонь привели монаха. Не абы какого монаха, а очень сильного, которого вы сейчас называете фениксом. Если мы на минуту примем наличие в нём этого духа за аксиому, то к какому выводу мы можем прийти? – Он стал размахивать руками, словно подталкивая свои мысли ученикам. – Это означало бы, что только не внешние факторы пресекают жизнь носителя духа, но и внутренние. Есть у кого мысли, о чем я говорю?

Началось активное перешептывание, на что магистр только усмехнулся: детишки, они так боятся ошибаться.

Дримен кашлянул, снова стало тихо, и сказал:

– Носитель духа феникса должен обладать сопротивлением к огню. Абсолютным. – Последнее слово он произнёс с нажимом. – Вы не задумывались, как такое могло случиться, что феникса сожгли?

Снова перешептывания.

– К несчастью, у нас есть всего один пример живого феникса, так что мы будем теребить его историю. Монтерцы, да будет вам всем известно, дают клятву, что они никогда и не при каких условиях не лишат человека жизни. Но они работают с нежитью и порой чувствуют её по запаху, им-то трудно ошибиться с целью: негатив тяжело спутать с какой-либо другой энергией. Это вам не демонов ловить... – Он понял, что сейчас может поднять очень болезненную тему для всех магов, а потому незамедлительно вернулся к разговору о брате. – Так... Да! Во-Сен Ветру был приговорен к сожжению за неудачную попытку жертвоприношения. Представили, да? Монтерец... и жертвоприношение! Я к чему вообще веду... Вы же понимаете, что сильнейший в истории монах – не тот человек, который не сможет выбраться из-под замка, какой бы прочной ни была дверь. Однако он прекрасно понимал, что чтобы сбежать, ему придется пролить кровь инквизиторов и возможно стражей, а для монаха одна только мысль об этом – табу. И к чему мы приходим? Что ему или гореть на костре, или быть убитым при попытке бегства, поскольку он абсолютно не способен поднять руку на живое существо. А это о чем говорит?

– Что он морально подготовил себя к смерти. – Судя по басовости голоса, это был кто-то со старшего потока.

– Именно! Дух не зря томится в сосуде, ведь сосуд – ни что иное, чем душа. Духи способны чувствовать состояние своего носителя, а задача конкретного духа, феникса, – вернуть его к жизни. И вот я пришел к выводу, что не костер лишил жизни Во-Сена, а феникс, вырвавшийся из его груди.

– И тот весь город укутал пламенем... Неужели все фениксы так умирают?

– В первый раз – может быть, но в целом – надеюсь нет. Цикл! Что, в таком случае, должно произойти, чтобы феникс вернул к жизни своего носителя?

– Он должен вернуться в сосуд, из которого выбрался! – Крикнул Эрл, хотя его и так было прекрасно слышно.

– В точку. Я думаю, и это исключительно мое мнение, что дух феникса каким-то образом привязывает душу человека к какому-то месту, чтобы потом туда вернуться, или же не дает сосуду распасться и войти в оборот энергии природы, чтобы, опять-таки, туда вернуться. Рассмотрение этого вопроса зависит исключительно от веры, потому как до сих пор не известно, что именно происходит с человеческим сосудом после физической смерти оболочки. Что касается цикла, мы, конечно, не проверяли, как скоро феникс вернётся к телу во второй раз и вернется ли вообще. Как, я думаю, вы уже поняли, с учетом возможности возражения, фениксы становятся бессмертными. А бессмертие как-то не укладывается в теорию гармонии мира, уже давно одобренную и проверенную. Итак... Я ответил на поставленный вопрос?

– А Во-Сен Ветру способен использовать пламя феникса как, ну как...

– Как боевую магию? – Дримен улыбнулся, ожидая этого вопроса. – Да, способен, однако он всеми силами старается избегать этого. – Он окинул взглядом зал и прочел в лицах вопрос "почему?". – Магия огня феникса... Оговорюсь, что практически всё, что я сейчас говорю, не более чем теории и догадки. Только...Феникс – одно из живых воплощений стихии огня. Чистый природный элементаль. Сила этого духа в корне отличается от силы, например, духа магистра Амеверо. Если я всё правильно помню, то Стижиан способен черпать чистое пламя напрямую из сосуда. Он не оформляет и не направляет его, как это делаем мы, маги, этот огонь является частью его, и он в нём уже есть. На то, чтобы научиться ограничивать и направлять подобную силу, даже у прирожденного талантливого мага ушли бы десятилетия. А Во-Сен Ветру, не будем забывать, – монах. И феникс проснулся в нем лишь тогда, в Ринеле.

– А разве не при рождении? Нет?! – Эрл аж подпрыгнул. – Почему?

– А разве это не очевидно? – Сказал ему кто-то другой.

– Он ведь по-прежнему истребляет нежить, да? – Это был девчачий голос.

Дримен кивнул.

– Но ведь стихийная магия неспособна рассеивать негатив, как Ветру удается?..

– Я уже говорил, что он всеми силами старается избегать энергии феникса. Стижиан – первый и единственный, на данный момент, человек, в котором находятся одновременно два духа. Он научился отличать энергию феникса от энергии сияния, и использует всегда лишь одну.

Магистр приоткрыл было рот, желая добавить что-то ещё, но вдруг начал копаться в своих же ещё не высказанных словах.

– Кому-нибудь из вас уже читали короткий курс лекций об избирательности духов?

Из зала послышалось редкое "да".

– Это очень мутный курс, с кучей непонятных формулировок и выражений. Чтобы закрыть вопрос о силе Стижи..

– Он назвал его Стижи? – Зашептал кто-то.

– Позвольте вам напомнить о том, почему далеко не все из рождающихся людей становятся магами, или же монахами. Сосуд, я буду выражаться крайне упрощенно и понятно, представляет собой банку. Представили, да? Хорошо. Всегда было принято считать, что с момента рождения до момента кончины размер и объем этой банки никак не изменяется, однако мы, я говорю о ныне действующем совете магистров, придерживаемся другого мнения. Мы предпочитаем рассматривать эту банку, этот сосуд души, как таланты, коими не один из людей не обделен. Почему так? Потому что талант надо развивать. Если человека природа наградила красиво играть на скрипке, он едва ли станет хорошим дровосеком, и он никогда не станет маэстро, если не будет заниматься. Один... – Дримен осекся. – Небезызвестный нам медиум, незадолго до своей кончины, толи от безделья, толи из-за любопытства исследовал сосуды простых людей. И знаете к чему он пришел? Что носителей духов рождается куда больше, чем мы думаем. Ярким примером этого наблюдения была инквизиция. Все, и я подчеркиваю это, все инквизиторы являются носителями духа сияния, но скольких инквизиторов, а их ведь десятки тысяч, можно сравнить с полноценным монахом? Единицы. Когда он рассказал об этом, мне в голову пришла идея, что сосуд меняется в зависимости от, так сказать, духовного и интеллектуального развития. Сосуд есть душа, душа повязана с разумом, разум с телом. Если развивать последние два звена этой короткой цепи, то сосуд души станет меняться, увеличиваться.

– Прям мотивация к обучению! – Крикнул кто-то.

– Именно! – Дримен хлопнул в ладоши. – Сосуд, господа будущие маги, есть ничто иное, нежели вместилище духа. При рождении, дух избирательно привязывается к тому или иному сосуду. Задумывались, почему практически у всех магов сила просыпается лет в восемь-десять? Это всё развитие. Каждому духу нужен определенный размер сосуда. Есть некая точка минимума, необходимая духу для внедрения. С этим минимумом мы рождаемся и обретаем силу. Со временем, наш сосуд растет, становится способен вырабатывать все больше и больше энергии, и тогда-то в нас и просыпается сила наших духов.

– А сколько вам было лет, когда в вас проснулся дух? – Это была одна из милых девчонок на переднем ряду.

– Я являюсь стихийным магом с самого рождения. – Он спокойно ответил, и тут же решил увести разговор подальше от собственной персоны. – Изложенная мною только что теория отвечает на вопрос, почему монтерцы, при их малочисленности, так сильны. Это комплексное развитие. Широкий кругозор. Физические тренировки. Ведь энергию сияния можно применять и как простую магию, но они пошли дальше. Корень современной проблемы обучения магов я вижу именно в соотношения числа учеников к числу преподавателей. Групповые занятия – это не плохо, однако когда на одного магистра приходится пятьдесят, а то, бывает, и сто учеников, трудно ожидать что все вы станете звездами в небе. – Он прикусил нижнюю губу и поднял глаза к потолку. – Надо будет в следующем году пригласить к нам пару-тройку монахов, чтобы они занимались вашими физическими тренировками. Так... что-то я отошел от темы. Сила феникса! Итак. Полагаю, раз вопрос про Стижиана вообще был задан, то вы все знаете, что он – сильнейший в истории монах. Верно?

Зал гулом выразил согласие.

– Дух, подобно газу, занимает все отведенное ему пространство. Это понятно? Так вот в нем этих духов два. Как они делят между собой его сосуд – мне страшно представить. Два с половиной года назад, во время событий в Таэтэле, Стижиану было необходимо выделить максимальное количество энергии сияния. Он выложился более чем полностью. По рассказу очевидца...

Ора, возившаяся в тот момент в королевской библиотеке, громко чихнула.

– Когда он высвободил неимоверных объемов сгусток сияния,.. освободился феникс.

Вся аудитория громко ахнула.

– Нет, освободился, пожалуй, не то слово. Он занял всё освободившееся пространство в сосуде. Это было... – Дримен не мог подобрать слово, чтобы охарактеризовать тот поток эмоций монахини. – Потрясающе. Это было изумрудное пламя...

– Изумрудное?! – Воскликнул Эрл, но магистр его проигнорировал.

– ...выраженное в форме птицы. Не то чтобы огромной, но изумрудной пиццы. С крыльями и мордой. Мне говорили, что удалось даже рассмотреть клюв. А теперь, внимание, вопрос!

Тишина длилась добрые десять секунд. Выдерживать слишком долгие паузы – это прерогатива Линео, а Дримен, как хороший ученик, сам того не сознавая её перенял.

– Кто-нибудь, может себе представить, какой мощью станет сила сияния Во-Сена Стижиана Ветру, если извлечь из его сосуда дух феникса?

Раньше, чем кто-нибудь хотя бы успел включить свое воображение, дверь в аудиторию, находящаяся по левую руку от магистра, распахнулась. Дверь была тяжелая, и чтобы с подобной легкостью открыть её, понадобился тяжеловесный мужчина с широкими плечами, толстой шеей и головой, слишком маленькой для такой комплекции. Официальный серебристый костюм смотрелся очень нелепо на его могучем теле. Не удосужившись извиниться, он забасил следующее:

– Мне нужен выполняющий обязанности ректора Перферо.

– В столь официальной форме, к магам моего ранга положено обращаться с упоминанием всех титулов и полного имени. – Дримен был несколько огорчен вторжением кого-то там, в то время как у него развивалась достаточно интересная беседа с учениками. – Моя лекция, – он глянул на настольные часы. – Закончится через полчаса. Будьте добры...

– Значит, это ты? – Мужчина уже почти вошел в аудиторию, как вдруг перед ним возникло какое-то препятствие.

– "Вы". – Маг спокойно стоял у стола, и ни одна мышца на его лице не выдавала в нем волнение. – Ожидайте в приемной.

Тот начал было что-то говорить, и, по-видимому, не скрывал своего недовольства, но воздушный барьер, охвативший незваного гостя, заглушал все звуки. Ученики начали давиться тихими смешками, наблюдая за тем, как мужчина такой комплекции яростно жестикулирует и брызжет слюной.