Текст книги "Летопись Третьего мира. Ч.3 Белое Критши (СИ)"

Автор книги: Мария Версон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

Он откусил ещё раз, и тут официантка принесла заказанные напитки.

– Рожденные неплачущими, чаще всего это девочки, всегда рождаются в один день с котятами. Или тигрятами, называйте как хотите.

– Прости, какими тигрятами? – Ора взяла в руки ложку и выковыряла себе кусок эмульвары.

– Я не сказал, да? Прошу прощения. В северной части леса, у подножья которого и раскинулся Неро, живут эти самые кошки. Всех цветов! Я же говорил, что я беловолосая кошка?..

– Это и так видно. – Монах снова приложил бутыль ко лбу.

Из чуть приоткрытого рта Руми вырвалось недовольное, с оттенком угрозы, шипение, так что монах не стал добавлять к своим словам что-нибудь ещё.

– Беловолосые – это всего лишь один из родов нерийцев. Помимо него, есть так же красноволосые, черноволосые, серые и ещё не один десяток родов. И цветов кошек столько же. Мы связанны с этими прекрасными животными кровью: по легендам, начало нашего народа ведется именно от кошек северных лесов.

– А доказательства налицо. – Снова буркнул Стижиан, но прежде чем Руми успел ещё раз на его шикнуть, Ора ударила его ногой по коленке.

– То существо в Гране спасло вас по просьбе своей ближайшей подруги. Не хозяйки! Там совсем другие отношения.

– Если когда-нибудь встретишь её, передай моё спасибо.

– Конечно, маэм Тоурен!

– А что с мальчиками? – Все тем же недовольным голосом спрашивал Стижиан. На его лице четко было написано, что хмельная радость постепенно сменяется головной болью и усталостью.

– Мы становимся мечниками. – Руми улыбнулся, гордый собой, однако взгляд монаха остался невпечатленным.

– Всего-то? – Он приподнял бровь и приложился к горлышку бутыли, оставившей жирный красный отпечаток на его лице.

– Если бы ты видел, как он сражается... Спасибо!

Официантка поставила на стол очередную порцию аппетитно пахнущего мяса, кивнула и ушла.

Взгляд Стижиан стал чуточку веселее:

– И как же?

– Он словно... словно ходил по воздуху! Ты же ходил по воздуху?

Руми согласно кивнул.

– Не зря же нас прозвали сильнейшим из племен ветра. – Он довольно усмехнулся и принялся поглощать вторую рыбину целиком.

Повисла пауза.

– Племен ветра? – Переспросила Ора, отставив от себя рюмку.

– Ну да... Но это я болтаю лишнее. Я не могу вам рассказать о тайнах нашего учения.

– Ты сказал, племён? Племён несколько? – Глаза монахини постепенно лезли на лоб.

Взгляд Руми поник. Он отложил рыбий хвост на край тарелки и покачал головой из стороны в сторону:

– Раньше было несколько. Старших было три, вместе с нашим. Но... – Он поднял глаза на Стижиана, и ему не захотелось говорить того, что сказать бы надо. – Я верю в то, что рано или поздно вы сами всё узнаете.

– Прости. – Ора взяла вторую, наполненную до краев, рюмку.

Монах, который в нынешнем состоянии немного не понимал, когда следует помолчать, ударил бутылью о стол:

– Так что там с Вараньей? И что за четыре жизни? Я что-то ни чего не...

– Вы же знаете, говоря, что у кошек девять жизней. – Руми мгновенно пришел в себя. – Не знаю, как у ручных кошек, но у нас их не девять, а семь. Ровно семь. И... Четыре я уже потерял.

– Как так? У вас каждая жизнь отмеряется каким-то запасом лет?

– И это тоже. Одна жизнь длится приблизительно от ста пятидесяти до двухсот лет. По моим подсчетам, я пробыл в плену инквизиторов около четырехсот лет, точнее – тристадевяносто.

– Значит, должно было пройти всего две жизни, может – три. – Ора забыла о еде и с приоткрытым ртом слушала кошку.

– Да, но...

В голове Руми бурлили затертые серой пеленой воспоминания. Лишь картинки и фрагменты, и некоторые обрывки фраз.

– Мне было пять лет, когда я туда попал. Точно помню, что в течение очень долгого времени они меня... – Он нахмурил брови, но тут же их расслабил. – Из меня что-то выпытывали. Что – не могу сказать точно, во мне слишком много не моей памяти. У меня есть предположение, что когда они поняли, что получить от меня желанное им не удастся, они использовали мою кровь для поддержания чьей-то жизни.

– Пророка. – В один голос сказали монахи.

Руми безразлично пожал плечами, мол, какое ему дело, чью жизнь они продлевали его кровью, здесь важен факт. Ора, ввиду того, что Стижиан не был способен членораздельно что-либо объяснить, поведала кошке о том, что произошло в подземелье церкви Таэтэла.

– Если я правильно помню, как делить и умножать, то из потерянных мною четырех жизней, три ушли на поддержание в полуживом состоянии тела некоего Пророка... Устами которого инквизиция учиняли кровавые распри по всей Оране, утверждая, что такова воля Богини...

И тут Астируми засмеялся. Он сам бы не смог точно сказать почему, но в тот момент в его памяти всплыло тут же ускользнувшее видение, заставившего его принять этот рассказ за абсурдный.

– Как же это интересно люди до сих пор верят в Богиню, если её жрецы учиняют такое.

– Знаешь, меня тоже интересует этот вопрос. – Честно признался Стижиан. – Ведь Храм Сияния, если уж говорить сухо, защищает бытие, но никак не души. Мы же не знаем, и даже не можем предположить, что будет с нами после смерти...

– А я думаю, что весь Храм Сияния держался на монахах. – Ора откинулась на спинку кресла и положила ноги на стол, аккурат между тарелкой с мясом и тарелкой с двумя сырыми рыбешками. – Негатив, со всеми его разнообразными последствиями, вырабатывают люди. Смерть, страдания, боль, душевная или какая другая, да ещё великое множество вещей, пусть даже мелких – они создают людям беды, из-за которых негатива становится только больше. Подлинные носители сияния, – она кивнула на Стижиана, – способны защищать людей от этого. А сияние черпается из сна всем нам известной Богини. По мне, так все эти церкви и бывшие школы, пытавшие и сжигавшие якобы неверных людей, всего лишь попытка укутать людей своей властью и запугать их. Чтобы не рыпались. Вы же знаете, что многие из церковников прикарманивали имущество осужденных ими людей!..

Судя по её выражению лица, Ора была готова размышлять об этом хоть до утра, которое уже было не за горами. Стижиану никак не хотелось выслушивать всё это. Ему и так, как никому другому здесь, было стыдно за носителей сияния, и больно, ведь он понимал весь ужас, учиненный ими.

– В церкви сияния есть и положительные стороны. Я говорю о самих церквях, а не о инквизиторских школах. – Сказал он.

– Бывших инквизиторских школах! – Ора ударила босой пяткой по столу: её глаза уже закрывались, а голова медленно стремилась к груди.

– Да, точно. Что забавно, далеко не все выпускники школ инквизиторов таковые, какими мы их знаем. Некоторые из них способны своими речами создавать внутри прихожан свет и сияние. Это помогает людям, делает их лучше.

– Бесспорно, не может быть такого, чтобы все церковники были плохие. Однако опыт показывает, что практически все эти добрые и полезные, как ты говоришь, главы церквей в прошлом были теми ещё фанатиками. К старости, видать, в них просыпалось подобие совести.

– Ну, хоть так. – Закивал Руми. Он был рад тому, что разговор ушел подальше от него и его племени.

Словно прочитав эти мысли, Стижиан перевел на него взгляд:

– А что с твоей памятью? Я тут подумал... Если тебя пленили в пять лет и все прожитые тобой годы ты был в заключении, откуда ты всё это знаешь?

Астируми вздохнул полной грудью и закатил глаза.

– В любом племени, – начал он объяснять, – есть главенствующий род. Он выделяется с самого начала основания племени из-за какого-то неотъемлемого свойства или дара. У чешуйчатых фламмов, например, это род Дэна, у самих фраммов – род Ди, у змей – Одэра, а у нас – беловолосые. – Он снова потянулся за рыбёшкой, хотя есть уже не мог.

– То есть ты... знатных кровей? – Ора приоткрыла один глаз, невозможно высоко подняв бровь.

– Наш род не выделяется как знатный! – Тут запротестовал Руми, но понял, что в чем-то монахиня права. – Мы... да, в каком-то смысле знатный. Моя семья – правящая семья клана кошек. Но это не оттого, что наша кровь краснее всех других. Нет. Все дело в нашей памяти.

Он сделал небольшую паузу, чтобы спокойно пережевать рыбью голову, чавкая и похрустывая.

– Да, не похоже на манеры знати. – Хихикнул Стижиан, на что получил довольную улыбку Руми.

– В роду беловолосых, – он громко сглотнул, – память передается через поколения. Мы называем это памятью отцов, но дело не в мужской линии, а в правящей семье. Мы храним память правителей, поэтому, когда действующий правитель умирает, его должен сменить его кровный потомок.

– То есть ты... наследник племени кошек? – Ора снова почти проснулась.

– Не-е. – Руми протянул это слово, довольствуясь им. – У меня есть сестра. Она куда сильнее и умнее меня. Да и к тому же, она старшая.

– Астируми... – Ора убрала ноги со стола и наклонилась вперед. – А тебе не хочется узнать, почему твоя семья тебя не искала?

– Откуда мне знать, что не искала? – Этот вопрос совсем его не зацепил. – Да даже если и так, я уверен, что тому есть причина. – Он сам не понял, почему сказал следующую фразу. – Ты-то должна знать, что правителям остается мало времени на себя и свою семью.

– Да. У Синенты Дивы нет семьи.

– Я не о том. – Их взгляды столкнулись. – Извини.

Ора сквозь припущенные брови глянула на собеседника, не совсем понимая к чему бы это он.

Стижиан же начал чувствовать себя лишним. Наполовину погруженный сон, он сделал какое-то движение и его локоть соскользнул со стола.

– А мурчать ты тоже умеешь? – Выпалил монах.

Астируми призадумался. Где-то через минуту на его щеках выступил легкий румянец: в памяти, вопреки всем его желаниям, всплыл тот самый эпизод, какой ни один ребенок своих родителей видеть не захотел бы. Он вспомнил собственное зачатие... и румянец на щеках распространился по всему лицу.

– Да, Стижиан. Я умею мурчать.

Глава третья.

Чудотворец.

– Я считаю это плохой идеей.

– Да, я тоже.

– Я сжег Монтеру, – Циавис впился побелевшими пальцами в свою темно-бардовую мантию.

– А я... – Неуверенно протянул Лухс, краем глаза увидев шпиль башни академии наук. – А мне просто страшно.

– Не могу понять, я иду с двумя мужчинами или с парой девчонок с факультета магии воды. – Тихо, но очень недовольно зашипела Амельера, поправляя свои длинные синие волосы.

Едва завидев её, дюжина стражников, охраняющих мост, ведущий на четвертый остров Ораны, расступились и встали по стойке смирно.

– Сколько времени? – Спросила придворный маг Ораны, проходя мимо них.

– Четверть первого, госпожа Арьеннет. – Ответил глава отряда.

– Отлично. Значит, Синента уже давно не спит. Хотя я сомневаюсь, что эта женщина спит вообще.

– Я правда не думаю, что это хорошая идея – вести меня на ковер к Её Величеству. Не забывай, мой дом поддержал компанию Старших лучей.

– А я ей просто не понравлюсь.

Амельера остановилась посреди лестницы и резко обернулась, с тлеющим гневом глянув на своих спутников. Но досталось почему-то Лухсу.

– Я видела, что ты делаешь со своей кровью. – Сказала она ему. – Ты наотрез отказываешься рассказать мне, что это за тип магии, но даже дурак бы понял, что это нечто могущественное и скорее всего опасное. Синента учила меня видеть в людях прежде всего нечто полезное, и только потом – хорошее или плохое. К каком бы классу магии не относились твои способности, как житель Ораны, ты просто обязан сообщить о них.

Лухс потупил взгляд и ничего не сказал.

– И не забывай, что я спасла тебе жизнь. – Она отвернулась и продолжила подниматься по лестнице. – Уж не знаю, кем была та женщина, но она очень сильна и, можешь быть уверен, мокрого места бы от тебя не оставила. Ты ей чем-то насолил?

– Я понятия не имею кто она, маэм Арьеннет. – Черноволосый юноша отвечал очень вежливым тоном.

– Вот и разберемся заодно. А ты! – Она снова резко остановилась и обернулась, обращаясь к Циавису. – Ты уже заплатил за свой поступок. Помни об этом.

Последние слова она сказала чуть мягче. Несколько секунд она и Циавис смотрели друг на друга, но потом Амельера нахмурила свои утонченные брови и продолжила подниматься.

Синента почувствовала их приближение, едва парящие лодки подняли её придворного мага и свиту на остров. Она вышла в тронный зал как раз за мгновение до того, как Амельера распахнула двери и прошла вперед.

– Ты, наконец, вернулась. – Улыбнулась ей королева, кивнув ей в знак приветствия.

– Ваше Величество. – Та сделала неглубокий реверанс, и её взгляд упал на пустое место, где некогда стояла колонна, а сейчас там был лишь пустой пол, затёсанный и неровный. – Что с колонной?

– Ко мне заглядывал Бесмар Тро. – Она едва заметно улыбнулась, равно как и её придворный маг, но взгляд Синенты тут же соскользнул с прекрасной Амельеры, укутанной в синие, как и её волосы, платья, на мужчин, стоящих за её спиной. – Вы, должно быть, Циавис Амеверо, небезызвестный магистр огня, не так ли?

– Я не магистр, Ваше Величество. – Как можно спокойнее ответил тот, хотя сердце его колотилось как сумасшедшее. Он не мог объяснить этого, но могущество стоящей неподалеку правительницы казалось ему практически материальным. – Я...

– Тебе известно, что незадолго до уничтожения Монтеры дом Амеверо снял с себя ответственность за ваши с братом действия?

Циавис опустил взгляд в пол: он лишь догадывался об этом. С того дня, как Амельера нашла его едва живым близ Ормарты, он не получал никаких новостей из дома. Сначала они бросили их с братом в пучину битвы против святейшего города Ораны, а потом отреклись от них.

– Мне жаль вашего брата. – Несмотря на всю грозность голоса правительницы, в нём отлично прослушивались ноты искренности. – Раз вы явились сюда, значит, вы готовы понести ответственность за содеянное. Но прежде, чем вы получите прощение и дальнейшие распоряжения, вы должны будете доказать, что явились сюда не по воле Старших лучей. Сейчас двое из них на свободе. И не по приказу сообщества, названного советом древних.

– Я ничего не знаю о совете древних, Ваше Величество. – Тихо и неуверенно произнес маг.

– Я могу за него поручиться, Ваше Величество. – Сказала Амельера.

Синента изо всех сил попыталась изобразить удивление, и ей вроде бы удалось. О том, что Амельера покидала дворец, дабы залечить тяжелые раны Циависа, ей всегда было известно. Однако, ей не хотелось, чтобы её бесконечно сильный и прекрасный придворная маг подумал, будто она ей не доверяет.

– Магу вашего уровня всегда найдется применение. Ввиду недавних событий, академия магии лишилась круга магистров, обучавших учеником высшей ступени магии. Позже, мы с вами побеседуем, и возможно, вы войдете в этот круг.

– Прошу меня простить, но разве вы вправе назначать кого-то на эту должность? – Циавис не отказался бы занять красное кресло в кругу магистров.

– Нет, но академия магии попросила о моем вмешательстве. Боюсь, я буду вынуждена поставить на эти должности своих придворных магов. – Синента иронично усмехнулась.

– Но Ваше Величество, как мы тогда сможем обеспечивать вашу безопасность и неприкосновенность?

– А как вы мне обеспечивали её до этого? – Тут уж королевская улыбка стала пошире. – Вот именно – никак. Ни тебя, ни Дримена чаще всего нет на месте. Вы вершите куда более важные дела. А о своей безопасности, – Её Величество указала пальцем на то место, где прежде находилась колонна, – я могу и сама позаботиться.

Она ещё раз улыбнулась, и перевела взгляд на Лухса. Едва он почувствовал на себе её взгляд, ему вдруг стало холодно. Когда её темно-красные глаза, с прогладывающими в них двумя черными кольцами, пронзили его, он невольно сглотнул, но нашел в себе силы сделать шаг вперед.

– Кто вы? – Усмехнувшись, спросила она, разведя руками. Её тут же заинтересовал его необычайно серый цвет кожи и не менее необычные глаза – серебряные, без зрачка.

– Меня зовут Лухс, Ваше Величество. – Отвечал он дрожащим голосом. – Я студент академии наук, учусь на врача.

Синента приподняла бровь, а Амельера и Циавис переглянулись: этого он им не сказал.

– В Оранской Академии Наук? И... Интересно мне знать, почему это ваша внешность не вызывала вопросов.

– Вызывала, Ваше Величество, но я рассказал о суровых условиях, в которых родился, и о своих проблемах со зрением. Меня обследовали четыре года назад, когда я поступал, и с тех пор подобные вопросы мне задавали лишь другие студенты.

– Почему мне кажется, что рассказанная вами история лжива на корню? – Королева сложила руки на груди и прищурилась. – Но не мне судить человека, скрывающего тайну своего происхождения.

Амельера прыснула, но эту шутку поняли только они двое.

– Расскажите мне лучше об этом оружии, которое вы носите за спиной.

Лухс чуть было не подпрыгнул: откуда ей известно о кинжале, скрытом под плащом?

– Откуда вы?.. – Вслух повторил он, но тут же вспомнил наставительные слова Амельеры, предупреждавшей, что от правящей Дивы ничего не скроешь. – Это... Семейная реликвия.

– Эта реликвия испещрена рунами, которые использовались определенным кругом людей для подчинения сознания и управления некой темной материи, Лухс. Вам это известно?

У него мурашки побежали по спине. Он покачал головой из стороны в сторону и опустил взгляд в пол.

– Ваша честность впечатляет.

Синента подошла к трону и медленно опустилась на него. Положив ногу на ногу, она поправила спадающие на глаза светлые волосы и продолжила говорить:

– Этот предмет, который вы всегда носите собой, является мощным магическим средством взаимодействия. Для чего вы его используете?

– Я отвечу на ваш вопрос, если вы ответите на мой. – Лухс нашел в себе силы высказать эти слова источающей мощь женщине перед ним.

Кончики её губ снова потянулись вверх: она решила, что юноша перед ней всеми силами старается избежать ответа.

– Ваше Величество, – тот сделал небольшую паузу, – вы – слышащая?

Глаза Синенты тот час округлились. Рот приоткрылся, словно бы она делала долгий глубокий вдох, но была нема. Брови чуть поднялись, но опустились и нахмурились.

– Откуда вы узнали про кинжал?

– Он источает голос, Лухс, а при моем дворе есть медиум... – Стала спокойно объяснять она, но юноша её перебил.

– Медиумы способны слышать лишь духов, Ваше Величество. Изредка, они могут слышать и неодухотворенных людей, но чтобы выбрать среди них конкретное существо или предмет, нужно иметь в голове его образ. Я никогда не встречал никого из медиумов. А вы говорите, что мой кинжал источает голос. Это действительно так. Однако моё оружие источает мой голос, голос моей души, а во мне нет духа. Это значит, что медиум не могу меня услышать.

Синента наконец заметила, что её рот приоткрыт и что она всем видом показывает своё удивление. Она оказалась обескуражена и все ещё не могла найти, что сказать.

– Мне известно всего об одной расе, способной слышать на такие расстояния. – Он взглянул прямо в её красные глаза и прочел в них интересующий его ответ. Резко переменившись в лице, Лухс распрямил спину и сказал: – Я могу излечить любую рану, Ваше Величество.

– Любую? – Она вскинула бровь и чуть подалась вперед.

– Да, без лишнего хвастовства. Рану любой тяжести: могу заставить биться пронзенное кинжалом сердце. Главное – это чтобы душа человека все ещё была с ним.

– Любую рану... – Повторила она, и прислушалась.

Лухс совершенно не скрывал своих мыслей. Это был пятнадцатилетний юноша, весьма пугливый, ответственный, не любящий лгать. Верил в свой талант и верил в то, что он может помогать людям. Синента не видела в нём угрозы, а напротив: он учился на врача не просто так. Разумеется, Стижиановского человеколюбия в нем не было, но этот мальчишка, спасая жизни, себя не жалел.

– Эта женщина, – сказала королева, – атаковавшая тебя на побережье моря Сайланте, больше к тебе не притронется. Если ты действительно столь хороший врач, как о себе думаешь, то твои способности могут пригодиться уже сейчас, а в благодарность за это, ты будешь находиться под защитой.

– Я благодарю вас, Ваше Величество, но я не только врач. – Его голос уже практически перестал дрожать, словно бы воздух между ним и Синентой стал теплее. – Я целитель.

– Прошу прощения? – Она слегка удивилась: в академии наук действительно обучали целителей, но ни один из них не станет называть себя врачом, ведь целительство кардинально отличается от обыкновенного врачевания. Магия сияния, да и только. Помимо академии, её преподавали только в инквизиторских школах, и то плохо.

– Я...

Лухс потянулся к кинжалу, спрятанному под мантией, и в комнате чуть повеяло холодом: придворный маг была готова к мгновенной атаке в случае опасности.

В руках юноши возник кинжал. Изогнутый, матовый, испещренный тонкими черными линиями, сливающимися в едва заметные рисунки и схемы, незнакомые обоим присутствующим магам. Он сомневался в необходимости демонстрировать кому-то свой дар. Подняв глаза, Лухс ещё раз взглянул на женщину, взирающую на него необыкновенно спокойным взглядом. Что-то внутри сказало ему, что можно. И нужно.

– Сейчас я не могу показать своего умения, – сказал он, – нет необходимости. И я не могу объяснить, как я это делаю. Это учение, передающееся из поколения в поколение. Могу лишь сказать, что наше учение дает куда больше возможностей, чем какая-либо из видов магии исцеления. И плата у неё соответствующая.

– Это как-то связанно с тем, что от тебя веет тенью, Сайлант? – Возник в помещении ещё один голос.

Присутствующие обернулись и увидели Млинес, стоящую у дальней от них колонны, у дверей.

– Как вы меня назвали? – В голосе Лухса появилось нескрываемое удивление, а когда ему удалось разглядеть женщину, его тело сковал страх. – Вы так похожи на!..

– Отвечайте на вопрос, прошу вас. – Прервала его панику Синента. – Это как-то связано с тенью, которой вы пропитаны?

– О чем вы, Ваше Величество? – Амельера не была в курсе последних событий.

Королева взглядом сказала, что объяснит потом.

Юноша помотал головой из стороны в сторону.

– Это...

– То, о чем ты не можешь сказать? – Она усмехнулась и сложила руки на коленях.

– Вам не стоит бояться своего естества, Лухс. – Млинес не двигалась с места. – Будь вы хоть высшей нежитью, покуда вы не сделали ничего дурного, никто не будет иметь права причинить вам вред.

– Странно слышать это из уст мастера монтерского монастыря. – Его голос снова задрожал, а вместе с ним и руки. Он вспомнил, с какой яростью женщина, на которую первый из рожденных медиумов так похожа, схватила его. И то слово: отродье. Грязное отродье. Как ей верить?

– Позже, если у вас возникнет желание, я с удовольствием поведаю вам о ряде принципов, которых придерживаются подлинные сыны монтеры. Прошу прощения, что вмешалась в разговор, Ваше Величество. – Млинес кивнула.

– Должна предположить, что ваши способности исцеления очень неординарны...

– Он использует свою кровь. – Сказала Амельера. – У него была сломана рука, и он вылечил её, пустив себе кровь этим самым кинжалом.

– Походит на жертвоприношение... – Задумчиво произнесла королева, сложив губы трубочкой.

– Никак нет, Ваше Величество. – Снова вмешалась медиум. – Жертвоприношение требует глубокого знания магии сияния... и духа, способного это сияние вырабатывать и впоследствии преобразовывать. Этот юноша не лгал: в нем нет духа.

– Исцеление кровью. – Повторила Синента, и внезапно её взгляд обострился и тонким лезвием пронзил Лухса. – Что вы знаете о болезни бьячче?

Юноша несколько раз моргнул и принялся отвечать:

– Болезнь, возникающая, когда сосуд души переполняется энергией негатива, и тот начинает обретать способность физического воздействия. Частный случай возникновения нежити. При столкновении сосуда души с колоссальным объемом негатива, живые клетки превращаются в мертвые-живые клетки... постепенно обращающие тело в представителя среднего класса нежити до полной потери связи между духом и душой, и между душой и телом. Болезнь необратима и непресекаема.

Синента усмехнулась: он отвечал несколько ломано, но как нельзя точно.

– Как вы думаете, какой объем необходим, чтобы ею заболел маг уровня магистра?

Лухс нахмурил брови, призадумавшись.

– Полагаю, много не надо. Сосуд магистров чаще всего наполнен почти полностью, свободного пространства остается мало, так что негатив свободно проникает в него и заполняет пустоту. Стихийная магия неспособна сопротивляться негативу, и...

– Вы способны излечить это?

– А что случилось? – Спросила Амельера, метая взгляд с Лухса на королеву. – С кем это случилось?..

– С моим придворным магом, маэм Арьеннет.

Глаза магички округлились. В них возник страх. Не ожидая больнее ни секунды, она сорвалась с места и бросилась к двери, ведущей в ту часть замка, где жили Дримен и Лекса.

– Я могу излечить это. – С уверенностью в голосе сказал Лухс, но его явно что-то смущало. – Амельера сказала верно: я использую кровь для излечения... Но чтобы восстановить живую, но поврежденную ткань много крови не нужно. Другое дело – мертвая материя. Излечение бьячче может потребовать... не одну человеческую жертву.

Он посмотрел на Синенту, спокойно выслушивающую его.

– Я не стану приносить в жертву малозначимых вам людей для спасения одного мага.

– А что насчет нечеловеческой крови? – Спросила Млинес, и в голове Лухса что-то щелкнуло.

– Честно признаюсь, – усмехнулся он, – что кроме своей, я никогда не использовал чью-то ещё кровь. Тем более животных. Но попробовать можно. – Он перевел взгляд на королеву. – Но на это нужно время. В каком состоянии находится ваш маг?

В ответ та пожала плечами. Закатив глаза, юноша спросил поточнее:

– Какие части его тела поражены? И добралась ли скверна до головы? Если поражен мозг, то возможно даже мои методы могут оказаться бесполезными.

– Поражена вся грудная клетка... И лицо. Не знаю, как глубоко прошла зараза, но Дримен уже несколько дней не приходит в сознание.

Лухс сжал руку в кулак и прикусил нижнюю губу.

– Тогда стоит торопиться... очень сильно торопиться. Я... понятия не имею, кровь какого животного может помочь восстановиться человеку, так что... дайте мне пару часов. Надо подумать...

– Что вы попросите взамен вашим услугам, Лухс? – Спросила Синента, глядя на него из-под бровей.

– Я бы хотел просто вернуться в академию и спокойно продолжить обучение.

– Но почему в академию? Почему бы вам не обучаться у мастеров исцеления?

– В целительстве я ас, Ваше Величество. Мне интересно простое врачевание. А сейчас не стоит терять время...

– Что ж. – Королева встала и подошла к двери, ведущей в башню и в подземелье. – Королевская библиотека в вашем распоряжении.

Лухс аж подпрыгнул.

– К-Королевкая б-билиотека? М-мне туда м-можно? – Его серебряные глаза загорелись подобно двум маленьким лунам.

– Да. Я надеюсь, вы умеете обращаться с ценной литературой?

Юноша захлопал ресницами, лишенный дара речи.

День ото дня Амиту становилось хуже, если, конечно, может быть хуже. Его кожа стала облезать не слоями, а целыми лоскутами. На пальцах рук и ног слезли почти все ногти. На теле стали появляться нарывы и оголенные куски плоти. Выпадали волосы. Постепенно, ещё совсем недавно молодой и привлекательный, он стал походить на прогнивший труп человека, умершего от отравления неизвестным ядом. Ну, в каком-то смысле так оно и было.

Со слезами на глазах, Амфитеа стояла у постели своего сына и готовилась прощаться с ним. Горечь утраты усиливалась, когда она смотрела на почти всегда находящегося в палате сильнейшего в истории монаха, не готового сказать своему лучшему другу и почти брату до свидания.

– Стижиан, я готова. – Сказала ему стареющая на глазах женщина. – Время проститься. Стижиан. Я не могу больше видеть его таким...

Монах молчал.

Она подошла к нему, взяла его за руку и заглянула в его черные глаза, белые кольца которых были едва видны под прикрытыми веками.

– Прошу тебя, смирись. Даже я... – Крупные бусины слёз снова потекли по её щекам. – Мы должны пережить эту утрату. Его больше нет с нами.

Стижиан совсем закрыл глаза, не желая говорить.

Амфитеа приняла решение. Четкое, точное и безоговорочное: время пришло.

– Это – та самая книга из королевской библиотеки, в которой я нашла упоминание о фениксах. – Сказала Ора, протягивая Стижиану нечто, похожее на тетрадь в мягком переплете. – Надеюсь, тебе это пригодится. Через пару дней, когда Лухс закончит исследования, я попрошу её величество допустить и тебя в библиотеку, но сейчас мне бы не хотелось ему мешать.

– Кому мешать? – Монах плохо соображал ввиду бессонницы и недавней попойки.

– Не важно, главное...

Стижиан открыл книгу ближе к концу и взгляд его, и до того не сиявший энтузиазмом, потупился. Он с минуту смотреть на открытую страницу, после чего усмехнулся и с изумлением взглянул на Ору.

– Что это за язык? Я ничего не могу понять... Похоже, будто ребенку дали карандаш и он попросту водил им по страницам.

Монахиня похлопала глазами, решив, что тот над ней шутит. Наклонившись вперед, чтобы разглядеть написанное, она спокойно прочла отрывок предложения: "...тоннель, связывавший рудник с городом. Оказалась подорвана...".

– Я могу прочесть всё, что здесь написано.

– Ты же женщина, – раздался голос Астируми, сидящего на один лестничный пролет выше, – должно быть, понимаешь язык детей и каляки, которые они рисуют. – Он встал с холодного пола и в один прыжок очутился рядом с монахами. – А вообще правда похоже на детскую мазню... Как ты можешь это читать?

Ора недовольно фыркнула и выхватила книгу из рук Стижиана. Открыв её на первой странице, она кашлянула и прочла во весь голос:

– Одеравэрде. Поиск пути в Денарион. – После чего развернула книгу и указала мужчинам на строчку, откуда она это прочла.

Те синхронно моргнули, после чего Руми спокойно объяснил, что и на этой строчке видны одни только каляки.

– Не понимаю... – В изумлении прошептала монахиня. – Хотя... может, на книги наложены шифровальные заклинания? И только имея пропуск, ты сможешь их прочесть?

Стижиан пожал плечами, прикрыл глаза и откинул голову к холодной голой стене.

– Прости. – Она спрятала книгу в сумку, из которой та и появилась. – Думала, отвлечешься...

Несколькими этажами ниже, всего их было пять, послышалось шуршание, а ползающие тут и там тени говорили о движении. Ора подошла к перилам и глаза её округлились. Словно ужаленная, она ринулась вниз по ступенькам, навстречу самому удивительному из шествий, что ей когда-либо удавалось видеть.

Стижиан и Астируми поспешили за ней.

По лестнице поднимался Лухс, снявший мантию и оголивший испещренное шрамами запястье правой руки. Вслед за ним поднималась Амельера, собравшая волосы в пучок на затылке. За ними шли пара стражей, а за ними... поднималась Её Величество, королева республики Ораны Синента Дива. В отличие от всех остальных, она-то выглядела как всегда, разве что выражение её лица казалось слишком взволнованным. Вслед за её величеством, по лестнице поднимались... свиньи.