Текст книги "Летопись Третьего мира. Ч.3 Белое Критши (СИ)"

Автор книги: Мария Версон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

– А что я? Я – его учитель, и только потом уже – его отец. Стижиану никогда не были нужны покровители, он привык делать все сам, и чаще всего – один. И вместо того, чтобы покалечить пару десятков человек, тогда, семь лет назад, он решил пойти на костер. Это было его решением. Он не способен вредить людям и очень трепетно относится к ним.

– Гран сломал его? – Юноша сливал собранное масло в чашку.

– Гран ранил его, и только. Но если Амит здесь умрет – я не знаю, что случится с моим сыном.

Кирано без особого сочувствия во взгляде пожал плечами и продолжил делать свои дела, а Тео, в свою очередь, решил не завершать свою мысль. Бессмысленно объяснять этому юноше все тяжести, валящиеся на столь выдающихся людей вроде этих двоих. В свое время сам всё поймет.

Боком, Ора толкнула дверь и та с легкостью открылась. В комнате, где некогда лежала она, уже не было Лиады, она чем-то помогала магам, остался лишь Светоч, просыпавшийся где-то раз в два дня, чтобы поесть, и Амит, занявший койку, где некогда лежала сама Ора.

Стижиан прошел вглубь комнаты и склонился над медиумом. Тот был бледен насколько это вообще возможно, по лицу стекал холодный пот. Ткань, обработанная маслами, убивающими всевозможные инфекции, обматывала грудь Амита, и из бежевой превратилась в багряную.

– Он что-то видит, – сказал Ора, поставив раскаленную кастрюлю на пол, – смотри, зрачки под закрытыми веками мечутся из стороны в сторону. Это похоже на панику. – Она усмехнулась и повернулась к Стижиану, – может, он подсознательно понимает, что всю эту кипящую гадость сейчас будут лить на него?

Тот без ответной улыбки опустился на колени и положил руку на лоб друга: тот был холоден словно покойник, но едва уловимое дыхание радовало, говоря об обратном.

"Он может снова пребывать в своем мирке, – подумал монах, не желая говорить этого своей спутнице, с любопытством, и только с ним, глядящей то на одного, то на другого, – видит своего духа. Вот и славно"

– Стижиан, мне стоит тебе напоминать, что это варево – последнее средство, чтобы остановить кровь. Если оно не активирует регенерацию сразу после соприкосновения с телом, то это может убить его.

Стижиан стиснул зубы и сжал кулак. Он разве что не зарычал, так что монахиня даже чуть попятилась: ей показалось, что она стоит рядом с ящиком взрывчатки, которая вот-вот рванет.

– А что, ты предлагаешь ещё подождать? Восемь дней уже ждем, и он ещё жив только благодаря тому, что Дримен его охладил, а Линео переливал ему нашу кровь.

– Есть риск... И риск огромный. Ты готов рискнуть жизнью своего друга?

– Тебе-то какая разница? Тебя же чужие жизни беспокоят много меньше твоей собственной.

– Так вот почему ты на меня так злишься. – Ора отвела взгляд к двери и увидела, как в неё вошла практически вся собравшаяся в доме свита: Линео Визетти, низкорослый старикашка, который с виду напоминает кого угодно, но только не магистра стихийной магии; Дримен Перферо, претендент на место магистра того же направления; Лиада, о силе которой монахине ничего не было известно, а вслед за ними Тео и Кирано.

– Сейчас не то время чтобы мы это обсуждали. – В полный голос сказал Стижиан, прежде чем заметил всех зашедших людей.

– Погодите лить на него масло, – раздался скрипучий голос Линео, подошедшего к постели медиума, – Надо сначала кое-что проверить. – Он выдержал красивейшую, полную напряжения паузу и продолжил говорить. – Я переговорил с Вильмутом...

– Вильмутом? – Тео чуть было не подскочил. – Он разве ещё не отправился восвояси? И даже говорил с вами о чем-то?

– Вы с ним что, знакомы? – Подхватил его Дримен, а его семицветные глаза с горечью глядели на медиума.

– Вроде того, – оскорбленный прерыванием его речи ответил Линео, – мы практически выросли вместе. – И снова выдержал красивую паузу. – Есть одна вещь, которая его очень сильно беспокоит. Он поведал мне о ней и попросил проверить. По его мнению, есть только одно правильное объяснение всему, что происходит с этим юношей.

Присутствующие, казалось, перестали дышать, ожидая того, что сейчас сделает великий магистр. Только храпу Светоча удалось разрядить напряженную обстановку.

Линео вытянул перед собой руку, словно бы ожидая, что кто-то что-то в неё положит, и его глаза широко распахнулись. Из пространства вокруг руки стали возникать сине-белые крупицы, сливающиеся в кристалл, едва вмещающийся в ладонь.

– Это – кристалл риджи. – Этой фразой магистр сразу всем дал понять, что не желает слышать каких-либо вопросов и, тем более, комментариев. Дримен с трудом удержался чтобы не спросить, что это за заклинание его наставник сейчас сотворил. – Этот артефакт был выставлен в церкви Эсфити и его выдавали за один из осколков Северной Звезды. В действительности – это просто перенасыщенный энергией кристалл риджи. Сейчас я перенаправлю всю имеющуюся энергию в медиума. – Он толи все время забывал, как его зовут, толи по какой-то причине старался более не видеть в Амите живого человека.

Дримен, как и все остальные, кроме, пожалуй, Оры, уже не раз видевшей прямую передачу энергии риджи, ожидали, что кристалл снова засияет и песчинки вновь возникнут вокруг него, но этого не произошло. Сосуд энергии начал таять, однако собравшиеся не перестали чувствовать энергию.

Искажающая воздух дымка возникла над Амитом. Он застонал, словно бы видел страшный сон, и его пронзила глухая боль. Моток ткани, обматывающий грудь, приобрел новый, свежий оттенок красного.

Линео и бровью не повел: замер, быстро придумывая объяснение произошедшему.

Ора и Стижиан, сидевшие у кровати медиума, кинулись снова останавливать кровотечение. Из-под кровати возникли несколько банок с маслами, разносящими по комнате жутковатый запах целебных снадобий.

Монах приподнял друга, чтобы Ора смогла снять с него присохшую, насквозь пропитанную кровью ткань. У неё не оказалось под рукой какого-нибудь другого материала, и она привстала, чтобы оторвать длинный кусок от своей юбки. Схватив одну из банок, монахиня скомкала черный лоскут и впихнула его в прямо в банку, затем вытащила и принялась оборачивать ею Амита.

Того стало трясти. Хоть заклинание холода, наложенное на него Дрименом, продолжало работать, у медиума поднялся жар, на теле проступили капли пота.

– У меня есть объяснение... – Проговорил Линео, но понял, что несколько не своевременно: на его глазах один из двух существующих медиумов висел на волосок от смерти, и ему, как и всем остальным, стало как-то не до слов.

Стижиан поднялся и склонился над другом: того трясло, словно по нему одна за другой ударяли молнии. Чтобы тот не сломал себе чего и никого не покалечил, монах положил одну руку ему на ногу, другую – на руку. Ора запрыгнула на кровать, чудом вместившись между медиумом и стенкой, и проделала то же самое.

– Энергия прошла насквозь. – Заключила Ора, максимально напрягая руки, и с ужасом глядя на Стижиана, который все ещё выглядел встревоженным, но в то же время чуть более спокойным, чем был сутра.

– Да, как вода сквозь сито. – Зачем-то вставил метафору Кирано, хотя и без этого все поняли слова Оры.

– Как приведёте его в норму, спуститесь вниз. – Магистр стихий опустил голову и потер пальцами тонкую щетину. Побыв с минуту в центре внимания, он протиснулся между монахами и вышел из комнаты. Остальные пошли за ним, кроме Тео, который прежде чем выйти, несколько минут смотрел на сына, старательно удерживающего друга в кровати. Дримен тоже задержался, но решил поторопиться поговорить с наставником о его умозаключениях.

Амита трясло ещё с полчаса, но натренированные руки монахов не устали ничуть. Прикрыв глаза и поджав губы, Стижиан вжимал медиума в постель, не подумав о том, что может сломать ему кости. Рана на груди открылась вновь, но они уже не знали, что ещё можно придумать, чтобы попытаться остановить кровь. Использовать приготовленное Орой варево теперь казалось совершенно неразумным.

Внезапно, Амит перестал дергаться. Он взвыл не своим, глухим голосом. Его спина выгнулась, мышцы напряглись до предела, и резко ослабли. Медиум упал на кровать и тело его обмякло.

Ора с очумелыми глазами смотрела на льющуюся из раны кровь, впервые, за все время что он здесь, залившую кровать. Освободив руки, она прильнула к груди Амита и с удовольствием вслушалась в неровный ритм его сердца.

– Он жив. – Улыбнулась монахиня, глянув на Стижиана, чье лицо оказалось полно ужаса. – Пока. – Она прочла в его лице оттенок радости, необоснованной по её мнению. – Что с тобой? Эй! Стиж?

Голубые, столь же яркие, как и всегда, глаза Амита, сквозь едва приоткрытые веки со смутой во взгляде были обращены к Стижиану. Взгляд не выражал ничего: в них не было и оттенка пережитой медиумом боли.

Увидев это, монах вытянул палец и поводил им перед лицом Амита, но тот не уловил движения и по-прежнему смотрел Стижиан в лицо. Внутри того все похолодело.

Амит... умирает? По-настоящему умирает? Нет. Не-ет. Нет!

Его губы стали едва шевелиться, но Ветру-младший не слышал звуков. Слышала лишь Ора, с её-то нечеловеческим слухом. Чтобы понять, что тот бормочет, Стижиану пришлось склониться над другом так низко, что ухо чуть ли не сказалось его губ.

Смутно, нечетко, непоследовательно, но Амит сказал ему все, ради чего, преодолевая немыслимую боль, пробивался к поверхности своего сознания.

– Вильмут рассказал мне об осколках. – Начал Линео не издалека. – Четыре осколка хранились в его подземной лаборатории, но ему толком не удалось изучить их свойства, потому как, цитирую, "эти инквизиторские кретины, при извлечении, окрасили магию кристалла тенью". Пятый осколок, на которого Вильмут возлагал большие надежды и как исследователь, и как психопат, был заперт внутри разлагающегося сосуда некоего персонажа, которого мы знаем как Пророка.

– Да, я уже рассказывал об этом. – Подтвердил слова магистра Тео, засунувший ладонь в передние карманы брюк и облокотившийся о косяк двери.

– Хорошо. Несколько дней назад, я, правда, не знаю, как, хотя чему тут удивляться, это же Вильмут! – Линео взмахнул руками. – Он спустился в завалы лаборатории и обнаружил там тело Пророка. Или пророчицы. Поскольку теперь это – труп, то непринципиально. Угадайте, что он выяснил?

– Что она жива? Или что она умерла и осколок освободился? – Кирано развел руки и его брови сложились домиком.

– Отчасти ты прав, юноша. Но лишь отчасти.

Ещё одна красивая, эффектная пауза, переживая которую Тео захотелось схватить магистра за шкирку и как следует потрясти. Благо, ему хватило ума этого не делать.

– В теле Пророчицы действительно не было осколка. Как не было его и в лаборатории. То же касается прочих четырех.

Внутри мастера Ветру что-то оборвалось. Он прикрыл глаза, сцепил губы и несколько раз ударился затылком о косяк. Он понял, к чему клонит магистр Визетти.

– Теоллус, – обратился старец к нему, – вы говорили, что не так давно, после событий в Эсфити, Амит уже впадал в подобное состояние, похожее на кому. Если я не ошибаюсь, это случилось после вашего посещения подземного храма, находящегося под смешанными землями между Кор-Неилем и Эсфити. Я прав?

Мастер молчал, но его лицо давало вполне ясные ответы.

– По моим неточным, но весьма обоснованным данным, именно там находился подлинный эсфитийский осколок, бывший там, но бесследно пропавший после вашего боя с обитавшим там существом. Я снова прав?

– Да. – Тео по-прежнему не открывал глаз. – Точнее некуда.

– К чему вы клоните? – Одни только Кир да Варанья не понимали, о чем идет речь. – Что происходит со святынями?

– Святыням вашим ничего не будет, в том или ином виде, будь-то сосуд кристалла или же сгусток энергии, они будут по-прежнему существовать, но вот медиум, поглотивший шесть осколков, может с этим не справиться.

– Вы хотите сказать, что Амит скапливает в себе чудовищную силу сияния?! – Кирано чуть не подпрыгнул, едва до его ума дошел смысл сказанного. – Зачем ему это, он и без того неимоверно силен!

– Юноша, я не уверен, что он вообще знает о происходящем. А когда узнает, если выживет конечно, вряд ли сможет использовать потенциальную мощь кристаллов. Вильмут, маг куда более образованный, нежели сий юнец, не одну сотню лет бился со свойствами этих кристаллов, но так ничего и не получил. – Линео облизал пересохшие губы. – Нет ничего страшного в том, что он поглощает осколки. Когда его время подойдет к концу, кристаллы покинул сосуд его души, в этом и я, и Вильмут сходимся во мнениях.

– А о чем же нам тогда стоит беспокоиться? – Подал голос Тео.

– Вы меня плохо слушаете, мастер. Четыре из шести осколков, которые с очень большой вероятностью сейчас перевариваются в сосуде этого мальчишки, осквернены тенью. Если кто вдруг не понимает, я поясню: тень, в отличие от негатива, является абсолютно противоположной магией сиянию. Тень, сокрытая в осколках, давит на сосуд, и в нём не может возникнуть энергия сияния, и из-за этого сосуд переполнен. Вот почему энергия риджи прошла сквозь него.

– Значит, – уже гораздо спокойнее произнес Кир, – мы должны извлечь из него кристалл.

– Как? – Усмехнулся Линео. – Вильмут четыреста лет над этим бился, но ему так и не удалось.

– Значит, Сен-Ин будет жить с реликвиями внутри себя? – Юнец произносил это с нескрываемым неудовольствием. – И без вариантов?

– Что-то я не понимаю, тебя беспокоит судьба осколков, или же судьба медиума?

– Я ценю сохранность осколков выше его жизни, – без промедления ответил Кирано, уверенный и довольный своими словами, – он все же монах, и прежде всего он должен хранить слово Богини.

– Мальчик, ты хоть знаешь, что произошло с верующими в вашу "Богиню" людьми, когда родилась Млинес? Нет? Конечно, историки, по приказу Сфириты Дивы, очень красиво замяли те двадцать с лишним лет религиозного безумия. Её, первого медиума, назвали Богом, и в те годы всем было плевать и на осколки, и на Храм Сияния. Именно в тот период времени подлинные осколки были унесены из церквей и спрятаны в других укрытиях. Медиумы хранят в себе такие силы... – Старец покачал головой из стороны в сторону.

– И... – Юноша изо всех сил старался стоять на своем, хотя понимал, что в чем-то он сильно ошибается.

Прочие, собравшиеся в крохотной кухоньке, решили отбросить информацию о рождении Млинес на потом, чтобы позже, будучи наедине с собой, переварить это. Один только Тео сопоставил правление Сфириты Дивы с Млинес, и по его неточным подсчетом его дорожайшей подруге нынче должно быть лет эдак четыреста. Минимум.

– И о чем это должно говорить? Что "ладно, пусть живет и хранит в себе осколки Богини?" Так что ли?!

Линео никогда бы не подумал, что этот, с виду вроде бы спокойный мальчишка, мог оказаться столь ярым поклонником культа Сияния, но лишь в очередной раз убедился, что не все монахи одинаковы.

– И что же ты предлагаешь? – Не выдержал и спросил Тео, смерив Кирано столь презрительным взглядом, что тому захотелось проглотить собственный язык. – Бросить его здесь и дать ему умереть? Чтобы освободились осколки? В чем смысл? Неужели одного знания о том, что внутри него эти клятые реликвии в безопасности, тебе мало? Что ещё тебе нужно?

– Мастер Тео, Амит Лоури – медиум. Вам не приходило в голову, что если он сможет научиться управлять осколками, то он обретен неземное могущество и может тронуться умом?

– Ты читаешь слишком много художественной литературы, Кир. – Усмехнулся Дримен, представив себе Амита, решившего, например, захватит королевский трон. Смех, да и только! Он слишком ленив для этого. Объяснение, разумеется, глупое, но магу и его вполне хватало.

– Да и чтобы позволить умереть Амиту, тебе придется убить меня, Кирано. – Раздался голос Стижиана с вершины лестницы.

Увидев его, Варанья, знавшая монаха каких-то две недели, почуяла неладное. Его лицо пребывало точно таким же, как и в первые несколько дней после исчезновения в пучине магического пламени города Грана. В глазах проблескивали оттенки радости, но то были лишь крупицы, меркнущие на фоне общей тревоги. Ора, стоящая за его спиной, выглядела чуточку лучше, из-за чего голова Вараньи совсем пошла кругом.

– Амит... Он пришел в себя. На минуту, не больше. И то, что мне удалось разобрать среди его бормотания, сулит нам неприятности. Большие неприятности.

– Пришел в себя? – Дримен раньше всех успел это воскликнуть, и подобного рода слова слетели с губ каждого, кто услышал это. – И как он сейчас? Ему лучше?

– Нет. – Говорил Стижиан монотонно. – Я же сказал: он пробыл в сознании всего минуту. И у него снова поднялся жар. Твое заклинание плохо помогает ему бороться с кровотечением.

– Он не регенерирует, потому что... – Начал было говорить Линео, взмахнув рукой, но монах перебил его:

– Мне всё равно. Сейчас возникла проблема более важная.

Во-Сен Ветру-младший вздохнул и облизнул губы, стараясь подобрать правильные слова, но Ора его опередила, за что он был очень ей благодарен:

– Он говорил примерно такие слова: "лес", "маги", "огонь", "проклятый", "сжечь" и "скверна". Понимаете, о чем он? – Она невесело ухмыльнулась, потому как сама уже знала ответ.

– Проклятый лес... – На мгновение призадумался Тео, а следом за этими словами его глаза округлились в ужасе от осознанной им мысли. – Инквизиторы везут магов в проклятый лес, чтобы сжечь их вместе с ним? Сколько их? О Богиня!!

– Хотел бы я знать, но это все, что Амиту удалось передать нам. – Стижиан опустился и сел на ступеньки.

– Нужно идти туда, и немедленно. Мы можем опоздать. – Кирано тоже засуетился: его руки напряглись, а голос стал выше.

– Если мы уже не опоздали. Кто знает, когда медиуму удалось увидеть это и сколько прошло времени, пока его сознание пробивалось в реальность. – Линео тоже напрягся: он, в отличие от управляющих академией магии магистров, беспокоился о судьбах одаренных духами магов.

– Значит... – Тео принял командный голос. – Даю всем час на сборы. Словам медиума можно доверять. Кирано, – повернулся он к нему, – бегом к церкви: зови остальных. Стижиан, найди...

– Я никуда не пойду. – Отрезал он, без чего-либо лишнего в голосе: спокойно, четко и уверенно.

– Прошу прощения? – Переспросил Линео, не веря своим ушам: монтерский монах... да ладно, что монтерский. Стижиан Ветру отказывается помогать людям, которым сулит неминуемая смерть? Мир воистину перевернулся? Что с ним? О чем он думает? Неужели...

– Дримен, ты же можешь телепортироваться. – Сказал он брату. – А портал ты открыть сможешь? Чтобы доставить Амита в Орану.

– Нет. На такие расстояния я только себя могу переносить. – В ответ тот покачал головой из стороны в сторону: вот оно что – его брат расставил приоритеты.

– Я могу открыть портал. – Сказал Линео. – И могу перебросить двоих в столицу. Но только двоих. Покрывать такие расстояния очень тяжело, и то это рискованно.

– Значит, отправим Амита и... – Тео ударил себя по лбу. – О Богиня, у нас же еще один умирающий на втором этаже. Варанья!..

– Но ему лучше. А Сен-Ин истекает кровью. Его спасает только переливание вашей крови и чары господина мага. – Ответила она испуганно, боясь ошибиться в своих словах: ей, человеку, живущему в далекой от суетной жизни глуши, было как никому трудно брать на себя ответственность за чужую жизнь. – Я пойду посмотрю, как он там. – Она обогнула Линео и Тео, взбежала по лестнице, перешагнула через колени Стижиана и отправилась в комнату мужчины, которого, скорее всего, зовут Руми.

– Даже если он не в порядке, кто-то должен отправиться в столицу с обоими ранеными. Мы же не можем просто перебросить их туда уповая на то, что их кто-то найдет. – Тео сполз по косяку двери и теперь сидел на карачках.

– Но мы можем отправить их, а я телепортируюсь следом. – Придумал Дримен. – Я думаю, мы с вами, мэтр, сможем настроиться на один и тот же маяк в Оране.

– Хм... Думаю ты прав. Дождемся, что сейчас скажет юная дева и прими окончательное решение. – Линео закивал, по-прежнему что-то обдумывая.

– Я все равно хочу сопровождать Амита. – Стижиан стоял на своем, хоть и делал это без особых эмоций.

– Прекрати это. – Уже не выдерживал Тео. – Ты нужен нам. Ты же сильнейший ученик Монтеры. А в Оранской больницы и без того есть целое отделение по исцелении магов, а в купе с медиками из Академии наук они его поставят на ноги. Ты там не нужен.

– Отец, ты – второй по силе монтерец. Зачем нас там двое? Справитесь. Пойми, я действительно свихнусь, если с Амитом случиться что-нибудь ещё...

– И господа. – Подала голос Ора. – Вы ведь не видели, как Стижиан вступил в схватку с той полоумной инквизиторшей? Одной из совета древних, или как они там себя называют.

Монахи, да и маги, все трое, с изумлением глянули на Ору, взглядами спрашивая к чему это она. Та прикусила нижнюю губу, уставившись в одну точку где-то на ступенях лестницы, и выбрала следующие слова:

– Чтобы одолеть её, Стижиану пришлось опустошить весь имеющийся в нём запас сияния. Вы сами видели, Тео, он потом на ногах едва стоял. Его быстрое восстановление можно списать только на энергию феникса, которую его сосуд переработал в сияние. Я где-то слышала об этом... Но сейчас не о том. – Ора облизнула губы, оторвала взгляд от, видимо, очень интересно точки и устремила его поверх голов. – Когда ты вылил всю энергию, – она, должно быть, обращалась к Ветру-младшему, – может ты и не заметил, но вокруг тебя появилась зеленая дымка, ближе к изумрудной. Ладно, если бы это была просто дымка, но нет: чем больше энергии ты выплескивал, тем более четкую форму она обретала. Это был феникс, Стижиан. Весьма себе натуральная изумрудно-зеленая пташка с очень грозным клювом. Во-от таким. – Она, в шутку, руками показала приблизительный и сильно преувеличенный размер увиденного ею неделю назад клюва. Присутствующие, кроме самого Стижиана и Линео, усмехнулись.

– Это риск. – Мэтр уловил идею слов монахини. – Большой риск. Если Проклятый лес – источник темной энергии, доставившей столько хлопот, то ваша пташка, Во-Сен Ветру, может снова выпорхнуть из сосуда, а это сулит большие, очень большие проблемы.

– Вы что, когда-то видели фениксов? – Кирано немало удивился, хотя не знал, чему больше: тому, что сильнейший в истории монах – феникс, или тому, что мэтр Визетти когда-то их видел. До этого момента наличие в Стижиане второго духа так открыто не обсуждалось.

– Видел или нет – вопрос другой. Но я видел магов огня, дающих волю своей стихии. Пламя – страшный противник. А мы, – он оказал пальцем на себя и на своего ученика, – хоть и зовемся стихийными магам, управлять высшими ступенями магии отдельных стихий не можем.

Дримен согласно закивал головой.

– Ему действительно небезопасно будет отправляться на бой... Как глупо звучит! С тенью! – Магистр сам рассмеялся своим словам.

Стижиан развернул туловище и вскинул голову, чтобы с безграничной благодарностью в глазах посмотреть на Ору. Сам-то Стижиан понимал, что дух его, дух феникса, не был буйным, дерзким или кровожадным. Он был уверен, что и монахиня об этом знает, но она очень красиво изогнула увиденное, дав ему шанс быть с другом в такой тяжелый для него момент.

Увидев, что он на неё смотрит, Ора чуть улыбнулась и игриво, словно бы рассказала ему какой-то секрет, подмигнула.

И тут возникла Варанья, которой не было минут где-то десять. Конечно, она, как и все остальные кто здесь находился, не умела определять состояние здоровья и риск для него, но по выражению её лица сразу стало понятно, что это не было сложно. Наоборот, слишком просто.

– Он перестал дышать. – Проговорила девушка, и по её лицу покатились бусины крупных слез. – Перестал...

Ора приобняла её, и та разревелась ей в плечо.

Тео перевел взгляд с девушек на сына, и увидел, как челюсть того напряглась, а руки сжались в кулаки. Шкала нервозности Стижиана уже практически дошла до отметки "нервный срыв" и вот-вот была готова активироваться.

– Сколько вам нужно времени для подготовки портала? – Мастер встретился взглядом с магистром стихий.

– А чем мы, по-вашему, последнюю неделю занимались?

Прошло меньше суток с тех пор, как Стижиан и Амит были отправлены в столицу, а вся прочая свита, кроме монахини, ну и светоча, разумеется, отправилась на юг, к границе темного леса.

Когда они отправлялись, Ора была уверенна, что все будет хорошо. Мэтр Визетти и его ученик, бывший, считай, магистром, но без титула, а вместе с ними и отряд проявивших себя монахов, во главе с Теоллусом Ветру, не могли не справиться с кучкой может и сильных, но вымотанных дорогой и кристаллами рьюджи инквизиторов.

Всем своим телом, Орис, Орэн, Орита, Орана или же попросту – Ора Тоурен чувствовала беду. Почему она не пошла с ними? Никто даже спрашивать не стал. Ветру, знающий, что она не подчиняется законам Монтеры, услышав, что она будет ждать их здесь и если что, будет готова принять и излечить любое число раненных, лишь кивнул головой и отвернулся. Так же, как отвернулся от неё Стижиан, когда она говорила бросить Руми в подземелье и спасаться.

Ора не могла рисковать своей жизнью и не имела на это права. Так уж её воспитали.

Монахиня уже который час стояла на холме, с которого стекала вниз дорога в Таэтэл, и взирала на восходящее холодное солнце. Интуиция не давала ей спокойно спать, равно как и храп Светоча, как и испуганное сопение Лиады. Устремив свой взгляд на юг, куда вчера днем отправились её товарищи, она с каждой минутой все лучше осознавала что это – не интуиция. Это – её умение чувствовать и слышать. Но впервые за много лет монахиня не могла понять, что же она слышит.

Некое жжение в районе живота, неспособность сесть и успокоиться, желание бегать из стороны в сторону, только чтобы девать куда-то берущуюся в ней энергию – это ещё ерунда, в сравнении с тем, что ощущала Ора. Ей казалось, будто она стоит в метре от бездонной пропасти, над которой повис маленький ребенок, но она почему-то и шага не делает, чтобы ему помочь. Что это за чувство?

– Вина. – Ответила она сама себе. – Этот гаденыш, Ветру-младший, заразил тебя чувством вины, которым пропитаны все ученики Монтеры. Чувство вины и ответственности за чужую жизнь.

Но почему она должна рисковать собой? Чтобы спаси пару десятков уже, может быть, мертвых магов? Сложить за это голову? Но разве это честно по отношению к тем, кого она сможет спасти в будущем?

Вот бы заткнуть эту злосчастную совесть!

Неуверенно, но резко, Ора сделала шаг вперед, и замерла. Идти, или нет? Какая из неё монахиня, если она не способна отдать свою жизнь ради другого? Училась она в Монтере или нет, Монтера – основатель учения сияния, а значит, Ора должна придерживаться их логики и поступать как они.

"Вот бы найти того, кто писал клятвы и принципы монахов, и начистить ему морду..."

Но дело было не в клятвах и не в принципах. Ора хотела идти, в основном, по двум причинам. Первая – это её ощущения, ведь если это не интуиция и не разбушевавшееся воображение, то это её слух. Пусть она и не может разобрать, что слышит, но эти звуки и волны все равно тревожат её, и очень сильно. Стоит доверять себе и порой верить в свои силы, чего Оре, привыкшей чуть что спрашивать совета у Млинес или Визы, очень не хватало. Вторая причина, подумав о которой монахиня чуть было не рассмеялась в полный голос, доказать этому черноглазому монаху, полному любви к человечеству, что она тоже может... может рискнуть собой. Что в ней есть силы для этого.

Резко, Ора расслабила перенапрягшееся от волнения тело, и призвала пять сфер, выстроившихся в вертикальную линию слева от неё. Вспомнив, как Стижиан телепортируется, она подумала о том, что стоило его научить ещё одному, помимо боевого, способу применения сфер сияния.

Стижиан умеет перемещаться в пространстве на короткие дистанции, затрачивая при этом минимум энергии. Должно быть, он даже не замечает, как она тратится. "Он вообще ничего не замечает, его пока носом во что-нибудь не ткнешь". Если использовать заряды побольше, имеется ввиду в сотни, а то и в тысячи раз больше, сравнимые как частица энергии и сфера сияния, и при этом иметь хорошее пространственное воображение, можно было бы "прыгать" на куда больше расстояния, нежели десять-пятнадцать метров.

У Оры не то чтобы было удивительно красочное воображение, да и телепортировалась она через пень колоду, но её слух, утонченный, нечеловеческий, пропитанный сиянием, позволял ей ощущать пространство лучше других людей. Из-за этого Визы пришлось стиснуть зубы и выучить монахиню ступени, стоящей за шаг до построения порталов.

Одна из сфер блеснула, и тело Оры распалось на частицы и внедрилось в эту сферу, растворяющуюся в пространстве. Снова обретя плоть, монахиня почувствовала под ногами твердую землю, а вместе с этим и подступающую к горлу тошноту. В голову ударило головокружение, возникшее крайне внезапно, а сферы исчезли.

Она не умела призывать семь сфер, как Стижиан или сама Визы. Ей удавалось призвать лишь пять, а поскольку она не владела, да и не хотела владеть магией, обратной сиянию, если она вообще существует (за годы путешествия монахиня ни разу с ней не сталкивалась), четыре сферы ей не удавалось удерживать, равно как Стижиану – шесть. Так что они распались, вернув затраченную на них энергию обратно в сосуд.

Подождав с минуту, решив, что тошнота пройдет, она снова призвала пять сфер и повторила процедуру. Оказавшись в нескольких десятках километров от Таэтэла, Ора поняла, что ещё пару раз – и её желудок выпрыгнет изо рта. Но плевать...

С чего это ей стало плевать на собственное самочувствие? Ох уж этот Стижиан с его моралью.

Она приближалась к проклятому лесу, и все её тело ощущало нарастающую мощь, невиданную прежде. Ей уже приходилось бывать недалеко от леса, однако тогда она обходила стороной города, да и вообще не встречала людей с Южной Полосы, так что она не видела отсутствия у них тени. Сравнивая ощущение леса тогда и сейчас, в голову Оре приходила только одна ассоциация: словно бы тогда лес спал. Да, тогда, десять лет назад она чувствовала некую незнакомую энергию, но в сравнении с мощными волнами, теперь идущими с юга, тот прежний лес казался спокойной морской гладью.

В последний раз монахиня использовала призыв сфер для перемещения и оказалась у леса.

Это был танец черного и красного. И именно красного: так могла гореть только кровь, которую пожирают клешни черноты. Не было видно ни инквизиторов, ни телег, в которых те везли магов. На глаза попадались лишь следы от колес, ведущих к заросшим столетия назад, но все ещё видным тропам леса. Но не только следы от колес уродовали зеленую, сочную и свежую траву, растущую на поле перед лесом, но и черные, изгибающиеся то туда, то туда линии. Словно бы...