Текст книги "Летопись Третьего мира. Ч.3 Белое Критши (СИ)"

Автор книги: Мария Версон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

Как бы он по мне ни скучал, а старая привычка чуть что пытаться мне врезать у него осталась.

Он привстал, но резким рывком Руми опустил его обратно на стул.

– Вот выздоровеешь, мы с тобой поговорим. – Припугнул он меня, и в его мыслях отразилось именно это. Стижиан изменился, но мне пока не было ясно хорошо ли это, или плохо.

Но я не выздоровею, никогда. И ему не стоит об этом знать.

– Если ты не хочешь, чтобы я начал рассказывать всем кому не лень подробности, давайте не будем обо мне...

– Амит! – Ора вскинула свободную от рюмки руку. – Тебя не было три года! Ты говоришь, что видел.. всякое, и не хочешь, чтобы мы о тебе разговаривали? Мы... – Вот теперь она выглядела пьяненькой. – Очень рады тебя видеть.

– А раз так, давайте лучше просто повеселимся. – Кажется, мне почти удалось отвести разговор, и, о чудо, все со мной согласились.

– Предлагаю потянуть кота за хвост. – Монахиня поднялась с плеча Руми и откинулась на стул так, что тот стал стоять только на одной ножке.

– Предательница. – Шикнул нериец и вскочил с места, пряча хвост под полами длинного плаща. Ора рванула за ним.

Тео и Стижиан переглянулись, давясь не тихими смешками, и подняли кружки:

– За Амита Лоури! – В один голос произнесли они.

– За ужасного шутника! – Сказал Тео.

– И худшего в мире друга! – Добавил Стижиан.

А мне совершенно не было обидно, даже напротив. Я чувствовал себя как дома.

На дворе было где-то семь вечера, едва начало темнеть, а наша шумная компания, не считая меня, уже завывала громкие песни, заставляя большинство завсегдатаев тихонько покидать заведение.

Дримен, хочу заметить, хорош в прививании не только знаний, но и дурных привычек.

Спровоцировав между Ветру небольшое состязание, где они меряются силушкой и красуются перед дамами, мне удалось проскользнуть через входную дверь и опуститься на крыльцо сбоку от входа.

Голова гудела неимоверно, ломило глаза. Мне лишний раз было трудно смотреть куда-то периферическим зрением. А когда болят глаза и голова, то уже начинаешь становиться медленным и готовым упасть где-нибудь, только бы прилечь и хоть как-то замедлить пульсацию в висках, затылке, темечке, горле и так далее...

Крепко сжав зубы, я подошел к краю крыльца, кинул трость на пол и медленно, стараясь не делать резких движений, присел и свесил ноги. Мое умение переносить боль исчезло вместе с физической силой и выносливостью. Я никогда не был бесконечно терпелив к боли, как Стижиан или Милф с Маретти, но довести меня до того, чтобы я замер и не шевелился, было практически невозможно.

Я откинулся на выставленную назад руку и залез в карман брюк.

Перед отъездом мне удалось выклянчить у Дримена дюжину дорогих сигарет, которые он покупает невесть где. Для себя я решил, что растяну эту дюжину до самой своей кончины, потому как курить буду только когда мне значительно хуже, чем в прошлый раз. Ввиду того, что сигарет осталось всего пять штук, шестая уже дымилась, зажатая у меня между пальцами, осталось мне не долго.

Наслаждаясь вечерним ветром и ужасаясь привкуса табака на губах, я в очередной раз пришел к выводу, что не будь моё состояние столь критичным, в жизни бы не подпустил эту отраву к свои легким. Но поскольку мои легкие уж давно плюются кровью, они совершенно не заслужили хорошего обращения.

Застань меня Стижиан за этим делом, мне бы, наверное, по-настоящему не поздоровилось, но успешная провокация дала свои плоды, и он сейчас был настолько пьян и увлечен борьбой со своим отцом, что не заметил бы даже желанного "да" из уст Оры.

А вот она как раз заметила моё отсутствие, и ведомая своим непревзойденным слухом вышла на крыльцо:

– Стижиан тебя убьет, если увидит. – Сказала она, едва почуяв запах сигарет.

Я в ответ смог только хмыкнуть и пригласить её присесть рядом со мной. Она выглядела достаточно свеженькой, не считая черных разводов вокруг глаз, которые были или плохо смытой косметикой, или последствием длительного недосыпа. Ора держалась бодро, и утверждать что-то точно не было смысла.

– Как ты?

– Ты это спрашиваешь у меня каждый день. Я по-прежнему нормально. – Сейчас мой ответ звучал не очень убедительно, так как мои руки слегка подрагивали, а голос звучал так, словно я хурмы наелся.

– Ты с трудом держишь открытыми глаза... – Она положила руку мне на плечо. – Так я спрошу ещё раз...

– От того, что ты будешь чаще меня об этом спрашивать, лучше мне точно не станет. Ты что-то хотела?

– Да нет. – Она пожала плечами и взяла мою трость, дорогую, как я не знаю что. Эта вещица – семейная реликвия, ею пользовались и мой отец, и мой дед, а теперь её ношу я, будучи в совершенно другом возрасте, чем мои предки.

После моего пробуждения, мама была так рада и так ошеломлена, что стала накупать мне невероятное количество одежды и разных дорогих бесполезных предметов. Я не могу передать всей радости, что она испытала, когда я, едва ли не силой вырвавшись из больницы, приковылял домой. С матерью я уже попрощался, хотя моё письмо она получит не раньше чем через месяц.

Мы помолчали. Я изо всех сил старался не следить за тем, что крутится в голове у этой яркоглазой женщины, но любопытство брало своё.

Помимо её сумбурных и спутанных мыслей, что можно сказать в принципе о чьих бы то ни было, я слышал наверное весь город. Это ставил под сомнение истинную причину моей головной боли. В прочие я не вслушивался, но не слышать Ору было невозможно. Сейчас, помимо всего прочего, в её голове доминировала примерная ветка мыслей: как сказать Амиту, что в его сосуде сокрыто пять осколков Северной Звезды, и что именно это – та основная причина, по которой его сопровождают она и Тео.

– Шесть. – Я её поправил. Когда читаешь людские мысли, всегда забавно наблюдать за тем, как они реагируют на перекликание сказанного и несказанного. Она не поняла, к чему я произнес эту цифру, только удивленно глянула на меня.

На самом деле это даже здорово, что она вышла сюда. Есть целый ряд вещей, которые я хотел бы ей рассказать и обсудить, да времени всё никак не было. А сейчас можно было сидеть тут хоть до утра, а если придет Стижиан, но он не сильно обидится, если мы отправим его обратно.

– Почему ты отказалась выйти за него замуж?

Несколько секунд перед ответом в голове моей собеседницы царила тишина. Подождав немного, я повторил вопрос, и услышал в её голове ответ, который меня удивил.

– Потому что мне тридцать пять лет, и ни с одним мужчиной я до этого не была так близка. – Отвечала она словами, совершенно отличными от её мыслей.

– Ну зачем же врать, Ваше Величество. – Эти слова я произнес достаточно тихо, чтобы никто кроме неё этого не слышал.

Ора совсем не глупа, и она сразу догадалась, что я прочел это в её мыслях. И вместо того, чтобы приставить нож к моему горлу, она прикусила нижнюю губу и горько ухмыльнулась:

– Есть смысл пытаться думать о чем-нибудь другом?

– Ну... можешь попробовать. Но я не думаю, что ты готова отойти от реальности и думать о кирпичной стене. – Я легонько ткнул её локтем в бок, и она усмехнулась.

Она меня недолюбливала, признавала она это или нет. Сколько угодно она могла улыбаться и подмигивать мне, но в её голове четко читалась истинная реакция на любые мои действия.

– Погоди... – Я даже не заметил, как у меня приоткрылся рот. – Ты боишься выйти за него замуж не потому, что ты королева. Ты не сомневаешься в том, что он стал бы достойным правителем, а потому, что боишься реакции своих матерей на это. У тебя их много?

Ора не успевала ничего говорить: только открыла рот, но поняв, что заставить меня замолчать будет трудно, она просто приложила палец к губам и шикнула, мой голос тут же скатился до шепота.

– Ну, родила-то тебя одна женщина, а воспитывали две...Значит... Тебе ведь родила Млинес, да? Ох-ох, это что ж получается? Если ты – Синента Дива, значит Млинес – Сфирита?..

– Говори потише! – Она шипела словно змея.

– А кто же вторая мамочка? Ох, неужели Визы? Стижиан рассказывал мне о ней. Но ты... Хм, ты называешь её не Визы, а... Ничего себе! – Я оказался так удивлен, что сигарета вывалилась из моих рук, и я немедленно полез в карман за ещё одной. – По-по-погоди! Нас с мамой, конечно, всегда смущало, что Монтерское учение возникло задолго до появления самого города Монтеры, но...

Мои глаза, должно быть, уже начали вылезать из орбит, когда Ора выудила из кармана толи шорт, толи юбки, что поверх шорт, горсть семечек, сгорбила спину и медленно закивала.

– Монтера? С тем, что учение сияния основала женщина я могу смириться, но ведь если все так, как ты думаешь... О Богиня, здесь все как в дешевой мелодраме! Монтера мать Сфириты? Монтера – она Дива?!

У меня участилось сердцебиение, и усилилась боль в голове. Это слишком важная информация, чтобы вот так легко её узнать. Надо же быть готовым к подобному. Потому что я не готов. И меня, честно говоря, сильно пугает факт того, что сбоку от меня сидит королева Ораны, женщина, которая в одиночку выставила луча и дюжину стражников из дворца, та, кто реформировала церковь и погасила едва разожженную гражданскую войну и та, кто будучи в образе наследницы королевского рода, не пускала его в свои мысли.

Тому, почему я не слышу духа Оры сейчас, есть разумное объяснение. Скорее всего, дело было в пронизанной древней магией королевская диадема, но почему я не узнал в Синенте Ору? Что я и спросил:

– Почему когда мы встречались во дворце, я не смог прочесть, что это ты?.. Вы.

Она косо на меня глянула, решив не отвечать вслух. Ответом на мой вопрос действительно оказалась корона.

– Значит, корона каким-то образом скрывает носителя от чужих глаз?

– Носителя – неверное слово, – она поглощала семечки со скоростью десятка белок, – надеть корону может только представитель рода Дива, а нас осталось ровно трое.

Мне ничего не оставалось, кроме как подвинуться и облокотиться о стену таверны.

– Погоди-ка! – Я произнес это вслух? – Я же видел тебя и Синенту в одном помещении! Как это возможно?

– А ты подумай, медиум, – теперь она перестала скрывать свою неприязнь.

– У меня есть идея, но это слишком просто. Ты с кем-то из своих матерей менялась местами? И всего-то?

– А ты чего хотел? Думал, я умею делать дубликаторов?

– Нет, но это была бы очень полезная техника. – Она начала огрызаться, а в мой живот стала пробираться прохлада. – Если ты – потомок старейшего рода Ораны, королевского рода, какого... – Помни, Амит, она все-таки королева. – Зачем ты окрутила Стижиана? Он благородный человек, со своими, конечно, изъянами, но... он хороший человек. Зачем ты так с ним? Это что, твои королевские замашки?

– А что, я казалась тебе слишком высокомерной до того, как ты прочел мои мысли?

– Бывало иногда, – я честно признался. – Но в целом – нет.

– Вот и не надо... Вне королевского дворца, я – Ора, просто Ора. И я хочу быть с ним... Амит, пожалуйста, пойми меня!

– Я ничего ему не скажу. Ты сама ему все расскажешь. Когда время придет. Жаль я не попаду на вашу свадьбу.

Я отбросил потухшую сигарету, снова подвинулся и прилег на крыльцо, так, что мог видеть происходящее в таверне.

– Почему не попадешь? Ты же монах, должен быстро восстанавливаться. И вообще! – Она чуточку порозовела. – С-с-счего ты взял, что он станет за мной бегать? Я не вижу особой настойчивости с его стороны.

– Потому, что я прожил с ним одиннадцать долгих и мучительны лет. – Наши с ней взгляды встретились, и я невольно улыбнулся. – Если Стижиан хочет – Стижиан получит. Остальное – только лишь вопрос времени.

Ора сощурилась, словно только сейчас подумала о чём-то, что ей стоило заметить раньше.

– Амит, ведь прошло уже восемь дней с тех пор, как ты вышел из комы, верно?

Не зря она королева! Умная женщина.

– А слабость в теле до сих пор не прошла. Это странно. У монтерцев, почти у всех поголовно, процесс восстановления происходит достаточно быстро. А ты, тем более, медиум...

У меня так сильно разболелась голова, что я с трудом различал обрывки её мыслей. Уж не знаю, к какому выводу пришла она, но пару минут спустя, когда боль поутихла чуть-чуть, я сказал ей, что смог:

– Мой сосуд больше не вырабатывает энергию. Вообще. И я не слышу Фузу. Это мой дух. Не думаю, что дело в коме. Дело в кристаллах.

Взяв меня за руку, Ора посадила меня и убежала внутрь заведения, вернувшись с целым чайником холодного чая.

– Пять из них были пропитаны темной материей, а они с сиянием склонны к взаимоуничтожению. Может поэтому мое тело пошло узорами.

– Я не понимаю, о чем ты. – Она говорила тихо, понимая, как остро мои уши воспринимали различные звуки. – А нет, понимаю. Но что за узоры?

Ватные пальцы потянулись к пуговицам рубашки, что под камзолом. Ора сделала такое лицо, словно я предлагаю с ней переспать и тихо усмехнулась.

Когда пуговицы оказались расстегнуты, она увидела то, что я скрыл даже от врачей: отмершая плоть, черные части моего тела, те, что уже никакая магия не восстановит.

– Темная материя поглощает или уничтожает всё зарождающееся во мне сияние, и поэтому я больше не могу слышать Фузу. Не то что бы мне его сильно не хватало...

Но сейчас мне его и правда не хватало.

– Ты же волнуешься об осколках Северной Звезды, так? Не обо мне. Медиум у Ораны есть, второй ни к чему. Ора... – Я собрался с силами, взял в руки трость и поднялся с крыльца, просто чтобы постоять. – Я вообще хотел передать это Тео. – Рука нырнула во внутренний карман камзола и нащупала аккуратно сложенную плотную бумагу. – Но раз такое дело, и что ты, кхе-кхе, королева, думаю, передать это в твои руки будет надежнее.

Я протянул бумагу ей. Спокойно, она размотала красную ленту и пробежалась глазами по написанным там словам.

– Не понимаю, зачем тебе это? – Её брови сгустились, а тяжелый взгляд обратился ко мне.

– Затем, что жить мне осталось меньше месяца.

Она вскочила с места и вцепилась рукой в мой камзол:

– Ты что, сдурел? Думаешь, тот факт, что у тебя есть тяжелая болезнь и что в твоем сосуде скрыты осколки северной звезды – это повод наплевать на тебя?

– Дело не в этом. Просто прими как должное: меня скоро не станет.

Она подавила порыв встряхнуть меня ещё сильнее, словно это помогло бы.

– Мое тело умирает. Даже целебная сила Лухса не способна остановить эту болезнь. Когда меня не станет, осколки обретут физическую форму и освободятся, и ты лишишься этой головной боли. Что до меня, я сохраню твой секрет, с тем условием, что ты донесешь эту бумагу до его рук.

– Я не верю, что тебе никак нельзя помочь.

Это заставило улыбку на моем лице стать ещё шире: Стижиан заразил её манией помогать людям. Это хорошее качество для правителя.

– Синента Дива, – мне показалось, что если я обращусь к ней так, разговор примет другой оттенок, – я прошу вас признать действительной эту бумагу.

А в ней написано, что в случае моей кончины, наследником дома Лоури станет... Стижиан Ветру. Мама к нему относится как к сыну, я – как к брату. После исчезновения моих кровных брата и сестры и смерти отца, наследника лучше не сыскать. Там уже стояла моя подпись, не хватало только подписи Амфитеи Лоури, моей мамы.

– Хорошо. – Она отпустила мой камзол и спрятала бумагу в карман юбки. – Хорошо, Амит, я сделаю, как ты хочешь. Но... Я слишком многого не понимаю. Проклятие!

Она упала на крыльцо и прикрыла лицо руками.

– Сейчас столько всего происходит. – Её глаза уже были мокрыми, когда она снова посмотрела на меня. – Я не знаю, кого слушать. Млинес на поводке у Визы, а та куда-то пропала два года назад. Инквизиторы совета древних до сих пор не пойманы, старые магистры на свободе, равно как и их лучшие ученики. Я поехала сюда за тобой не только ради того, чтобы проследить в сохранности ли будут осколки! Я хотела убедиться в том, что ты мог бы стать моим советником при дворе.

– При дворе уже есть Дримен и Амельера.

– Они маги, Амит! Маги! Воины! Да, они блещут умом и умеют строить невероятные планы и разрабатывать стратегии, но помимо обороны и защиты людей, мне нужно заботиться о них. И я думала, что... что ты мне поможешь. Второй медиум. Независимое, отличное от Млинес мнение.

Она перевела дух и подождала когда я сяду рядом.

– Стижиан мне много рассказывал о тебе. Слишком много! Пожалуй, он о тебе болтал столько, что разве в постели меня Амитом не называл!

Это выражение вызвало у меня взрыв хохота, так что голова снова затрещала. Точнее, стала трещать ещё сильнее.

– Твое пробуждение стало для меня надеждой на достойного помощника. Тем более, ты сын Амфиэи Лоури, ты воспитан в Монтере, ты...

– Ора... Есть трое, к кому ты всегда можешь обратиться за помощью.

Она развернулась, чтобы взять чайник, и стала пить холодный напиток прямо через носик.

– Я вижу, что совету ты не доверяешь, Млинес тоже, Монтере... или Визы, как там ты её завеешь, и подавно, а Стижиану ты боишься признаться о своем происхождении. В моих снах, пока я был в коме, мой взор часто обращался к трем людям. Хотя нет-нет. Я сильно сомневаюсь в том, что они люди. Я не мог их прочесть. Совсем. Такое чувство было, словно они знают, что я наблюдаю за ними, и скрывались от меня. Их зовут Вильмут, Ричи и Линео.

– Одного я знаю лично. Линео Визетти, он – ректор академии магии. – Её глаза не скрывали удивления.

– Именно. Эти трое будут преданно служить тебе. Не спрашивай почему, потому что я не знаю почему. Просто знаю. Понимаешь?

– Нет. – Она шмыгнула носом и подняла голову к небу: оно уже было синим, с блестящими крапинками звезд на нем. Наступила ночь.

– Если кто-то из них когда-нибудь окажется рядом, просто доверься им. Считай это моим первым и последним тебе советом.

– Амит, мне кажется что всё, что ты наговорил мне за прошедшие два часа – чушь.

Раньше, чем я хотя бы подумал об ответе, полуприкрытая дверь трактира превратилась в щепки, сквозь которые пролетел очень нетрезвый Руми. Повиливая длинным белым хвостом из стороны в сторону, он медленно встал на четвереньки и прохрустел шеей.

– Кис-кис-кис. – С серьезным лицом сквозь выбитую дверь на улицу вышел Стижиан, стоящий на ногах только благодаря многолетнему опыту дружбы с Милфом и Маретти.

Нериец не стал подниматься, а совершил с четверенек длинный прыжок, поваливший Стижиана на спину.

Издавая громкие мяукающие звуки, он колотил моего ненаглядного соседа по животу. Сразу видно, что, несмотря на всю нетрезвость, Астируми сумел сохранить в запасе чуток разума и сдерживать свою силу.

– И второй совет, Ора. – Это мне пришлось уже почти кричать, чтобы она услышала меня, когда пошла разнимать этих двоих со словами "Тео не лезть в драку!". – Выйди ты за него замуж!

Глава седьмая.

Кор-Нериль.

Руми с трудом удалось разлепить глаза. В первый, и он уже решил, что в последний, раз в жизни он ощущал всю тяжесть жутчайшего похмелья.

Попытавшись поднять голову от стола, он понял, что этой тяжестю в голове было не похмелье, а рука, владелец которой, никто иной как Стижиан, занял добрую половину большего стола.

Напротив, растекшись по стулу, лежал, прихрапывая, мастер Тео. Нериец посмотрел на него, потом на Стижиана, и громко фыркнул, потому как ему показалось, что при взгляде с этого ракурса у них одно лицо.

Скинув себя руку, Руми вытянулся и потянулся, за чем последовал громкий долгий зевок. Потирая опухшие глаза, он мотался взглядом по таверне, пытаясь оценить стоимость ущерба, который они нанесли этому замечательному заведению.

И его взор наткнулся на нечто, что заставило его вмиг прийти в себя.

Это был посох.

Монахи называли этот посох наахт, что было не совсем верно. Вырезанный из белого дерева, которое и называлось Наахт, он имел полное право так называться, но у посоха было совершенно другое имя и совершенно иная история.

Вглядываясь в мелкие руны, которые покрывали всю поверхность посоха, в голову Астируми проникали удивительные картины и воспоминания, походящие на вшитый в его память курс лекций, подкрепленных практическими знаниями.

Наахт – белокаменное дерево, растущее в родном Руми городу испокон веков. Ему не требовалась плодородная земля или вода для роста. Оно было камнем, растущим в форме дерева.

Его белый цвет и удивительные свойства и подвигли народ нерийцев избрать правящим родом именно белых кошек, невзирая на то, что сродством к этому дереву обладали не только они.

Руми не мог понять, его ли это воспоминания, но он был готов поклясться, что видел это удивительное дерево своими собственными глазами, а не глазами предков, чья память присутствовала в нём.

Три долгих года, с того самого дня, как Стижиан спас Руми от гибели в подземелье церкви Таэтэла, он ждал дня, когда найдет в себе силы, чтобы вернуться домой. Он не знал где его дом, но вот он, перед его глазами, ключ, белеющий в лучах утреннего солнца. Ключ к тем участкам его памяти, что помогли ему вспомнить дорогу

Не вставая, лишь только выпрямив спину, Астируми вытянул руку к посоху, скромно прислоненному к стене слева от стойки. Наахт среагировал на зов нерийца, и подобно частице металла, тянущемуся к магниту, кинулся в руки своему хозяину.

– Что ты здесь делаешь? – Спросил он у удивительного оружия.

Стоило посоху оказаться в руках Руми, как бесчисленные руны, покрывающие его поверхность, мигнули белим цветом.

– Да, я знаю. – Он улыбнулся, удивленный. – Ты же мой, да? Наахт, вырезанный под мою руку. – Нериец провел пальцами по резной поверхности. – Тебе надо проснуться.

Он тихо встал. Умение бесшумно передвигаться было ему столь же родным умением, как и виляние хвостом.

Не разбудив никого, даже Ору, с её нечеловеческим слухом, Астируми взял бутыль с водой, посох и отправился в путь, обещая себе, что вскоре вернется сюда.

– Кто-нибудь видел Руми?

Стижиан проснулся где-то в полдень на кровати на втором этаже. К моменту его пробуждения, Мэдди и его жена уже навели порядок внизу, где нериец и два монаха до самого утра выясняли отношения.

Когда он спустился вниз, Тео носился по всей таверне в поисках какой-то вещицы, а Ора и Амит, с абсолютно свежими головами, увлеченно болтали об истории Ораны:

– ...но это было бы очень глупо предполагать, что Орана всегда была небесным островом. – Сказала монахиня, слизывая стекающее с хлеба малиновое варенье. – Генератор требует постойной подпитки энергией. Магистры академии и их ученики из года в год занимаются поддержанием столицы в воздухе.

– Но ты отказываешься верить в то, что Орана была горой? – Амит пожевывал сухари и запивал их горячим чаем.

– Орана находится в полукилометре над землей. Если бы это была гора, то под островом остались бы руины и... да хоть какие-то намеки на существовавшую там гору, их нет. Там равнина!

– То есть, если я правильно понял, ты думаешь, что Орану подняли в воздух намеренно?

Монахиня вскинула глаза к потолку и, зажав между зубами кусок хлеба, резко закивала.

– Но для чего?

– Для защиты, полагаю. Факт того, что город висит в воздухе, делает его неприступным.

– Ой, да ладно! – Медиум вскинул руки. – На поддержание генератора уходит немыслимое количество энергии. Я не знаю, кому в здравом уме такая идея придет в голову!

– Ну может в то время было куда больше кристаллов риджи. Дримен сказал, что риджи – не минералы, а искусственно созданные кристаллы. Сейчас технология их получения утрачена, а теперь... Точно! Он, кажется, утверждал что генератор – это модификация крупнейшего кристалла риджи.

– Да, возможно. – Амит усмехнулся, помешивая ложку в кружке. – Я побоялся соприкасаться с генератором в Оране. А то она рухнет вообще, нехорошо получится!

Оба рассмеялись.

Стижиан спустился по лестнице и первым, что он увидел, была лучезарная улыбка Эйдин, подметающей пол у входа. Он кивнул ей в знак приветствия и проводил взглядом отца, умчавшегося на второй этаж, не заметив сына.

Монах обошел сваленные в кучу обломки столов и подошел со спины к Оре. Та вздрогнула, когда его рука легла ей на плечо, и чуть было не растаяла, едва получила поцелуй в щеку.

Амит с трудом сдерживал улыбку, отводя от них взгляд.

– Доброе утро, – просипел сильнейший в истории ученик, падая на стул, и взял монахиню за руку, – как самочувствие?

– О, отлично. – Медиум догадался, что вопрос адресован ему. – Только Тео носится взад-вперед с самого утра. Этот топот меня сума сводит. А как твоя голова?

Стижиан в ответ ехидно усмехнулся.

– Будете что-нибудь? – К нему подбежал всегда Мэдди, улыбающийся и всегда навеселе. – Может, рассолу?

– Вы просто читаете мои мысли. Спасибо.

Хозяин устремился на кухню.

– Так, где Руми?

– Понятия не имею. – Ора откинулась на спинку стула. – Я встала несколько часов назад и не видела его. С ним раньше такое бывало?

– Нет. – Стижиан взял с подноса банку рассола, из которого только что вынули огурцы, но один остался плавать на дне. – Не бывало.

Он перевел взгляд на Амита, но тут с лестницы сбежал вниз Тео, запыхавшийся, что для него не характерно, и с выпученными глазами проговорил:

– Его нигде нет!

– Руми-то? Зачем так бегать. Скажи просто, "кис-кис-кис"... – Медиум ухмыльнулся.

– Да не Руми, а наахт!

– Ты привез его собой? – Глаза Стижиана стали чуть круглее.

– Да, хотел тебе отдать, но вчера был слишком пьян и забыл. Это же твой посох.

– Угу. – Монах прильнул к банке и осушил её наполовину. И замер.

Как и Тео. Они резко повернулись друг к другу, одновременно догадавшись, куда же мог деться Руми.

– В чем дело? – Взгляд Оры метался с одного Ветру на другого.

– И почему я раньше об этом не подумал? – Пробубнил младший, зубами держась за горлышко банки.

– Потому что ты балбес. – Амит тоже догадался, одна только Ора не могла понять, о чем они.

– Так о чем вы?

– Наахт. – В один голос проговорили все трое.

– Наахт – это посох, который был создан неким народом, который легенды называют кошками. – Тео поставил руки в бока. – До появления Руми, я считал все это вымыслом, а посох – просто произведением искусства. Вы думаете, он забрал посох и смысля?

– Он бы мне сказал. Не сомневаюсь в этом. Разве что он расстроился из-за вчерашних кое-чьих попыток потаскать его за хвост. – Стижиан поставил пустую банку на стол и залез в неё рукой, чтобы достать со дня мелкий, но наверняка очень вкусный единственный огурчик. – А вы что думаете, Сен-Ин Лоури?

Медиум не ответил. Он продолжал сидеть на стуле, устремив свой взгляд в пустоту. В повисшей тишине, разбавленной только шипением воды на кухне, глаза Амита обрели яркий голубой цвет.

"Как?" – принеслось в мыслях монахини – "как он может оставаться медиумом, если он не слышит своего собственного духа?"

– Руми направился к Кор-Неилю. – Его глаза вновь обрели свой естественный цвет, и он взглянул на Ору, почитав вопрос в её мыслях. – Я могу ошибаться, но он отправляется в пустыню.

– Что?! – Стижиан вскочил на ноги, едва не опрокинув стул. – Это мёртвые земли, что он собирается там найти? Там жара, от которой его голова расплавится!

– Видимо, он так не считает. – Амит развел руками и потянулся к чашке. – Он уже почти под Кор-Неилем.

– Так быстро?

– Он, напоминаю, из племени ветра. – Рука монахини дотянулась до плеча её жениха и опустила его обратно на стул. – Быстрое перемещение – это по его части.

– Но не настолько! – Тео не мог стоять на одном месте и стал ходить вокруг стола. – Мы должны его догнать!

– Отец, наахт по праву принадлежит народу Руми.

– Да я не за посох волнуюсь, а за ушастого! Пустыня Кор переходит в белую пустыню Неиль. Туда не лезут даже самые опытные маги огня, боясь температуры белой пустыни. Температура воздуха под сотню!

– Я думаю, он знает, что делать. Это нам не понятно, что он замышляет. – И Стижиан демонстративно положил ноги на стол, как бы говоря всем, что Астируми – большой мальчик и что нечего за него волноваться.

– Он отправился домой. – Как бы вникуда сказал Амит, скидывая ноги друга.

"Он слышит так далеко?" – Ора чуть было не взвыла от восхищения, смешанного с ужасом.

– Судьба ко мне не справедлива, да? – Он смотрел ей в глаза и перевел взгляд на Тео.

– Город кошек? – Тот поднял левую бровь.

– Город нерийцев. – Стижиан поднял правую.

– Множество прекрасных мужчин с длинными пушистыми хвостами!.. – Воскликнула монахиня.

– Ты испортила красоту момента. – В голосе медиума слышалась укоризна. – Как насчет погони?

– У меня тут полсотни учеников...

– Я ими займусь. – Тео вздохнул, но улыбаясь. – Я уже старый для путешествий неведомо куда. Мне проще недоумков учить.

– Они тебя приятно удивят, отец.

– Не все. – Заверил его медиум, за что получил пинок по ноге. – Ну что? Что не так?

– Собирайтесь, ребятки. Амит, – Ветру-старший двусмысленно улыбнулся, положив руку ему на плечо, – мой сыночек может быстро вас доставить до Кор-Неиля. Где-то за час, может, за два. С непривычки, после этого очень сильно кружится голова, так что... – Он отодвинул от голодного медиума его диетический завтрак, – ты лучше не ешь. А то потом ходить не сможешь, а без тебя они не найдут этого ушастика.

– Так! – Стижиан громко хлопнул в ладоши. – Даю вам час на то чтобы поесть, помыться, высушиться и собраться.

Он протянул отцу свое одеяние мастера. Тот с непониманием посмотрел на него и очень неохотно снял с себя монтерский плащ.

– За столько-то лет мог бы заказать себе новый. – Ворчал он, надевая легкую рясу.

– Я не хочу ехать в Кайлинн. – Стижиан с превеликим удовольствием ощутил на себе тяжесть плотной кожи. – Тебе жалко?

– Жалко! – Отец изо всех сил выражал недовольство, но резко изменился в лице, сделавшись спокойным. – Но чего не отдашь любимому сыну.

Они улыбнулись друг другу.

– Амит! Амит! Держись! Тихо-тихо! Лучше присядь! – Ора подхватила медиума под руки и усадила его на песок.

Удивленные прохожие улиц Кор-Неиля, несшие в руках кувшины, бутыли и другие тары с водой, замерли, в ожидании чего-то.

– Дай ему отдышаться. – Стижиан не выглядел озабоченным здоровьем друга, но голос его скакал в широком диапазоне. Запыхавшийся и изрядно уставший двумя часами непрерывных телепортаций, он пришел к выводу, что объем затраченного на каждый прыжок сияния зависит от размера объекта, в данном случае – его и ещё двух людей.

Глядя на то, как монахиня обхаживает неспособного стоять на ногах медиума, а у того всего лишь сильно кружилась голова, ему так и хотелось сказать, что лучше бы они оба остались здесь.

Когда Ора подняла голову, взгляд Стижиана помутнел, что было заметно, невзирая на необычную окраску его глаз. Монах опустился на корточки и обхватил руками голову, делая дыхательные упражнения животом.

– Я в порядке. – Он предугадал очевидный вопрос. – Дай мне пару минут передохнуть, и мы сможем отправиться.

– С вами все в порядке? – К ним подошел какой-то мальчик, чья мама сидела неподалеку с выпученными глазами и слезами на щеках, испуганная тем, что её сынишка вырвался из её тощих рук.