Текст книги "Летопись Третьего мира. Ч.3 Белое Критши (СИ)"

Автор книги: Мария Версон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

– Все хорошо, малыш. – Ора улыбнулась ему, помогая Амиту встать. – Беги к маме, а то она думает, что мы тебя съедим.

– Убьем и съедим. – Поправил её медиум, положив свободную от трости руку на глаза.

– Это же Сен-Ин Лоури! – Крикнул вытянутый темнокожий мужчина, опуская кувшин с водой на песок. – Человек, который нашел оазис!

– Не оазис, а подводную реку. – Настроение у него стало не ахти после столь неприятной дороги сюда. – Да, здрасти! А это, кстати, Стижиан Ветру! Тоже местная знаменитость. – Он прыснул и всем весом навалился на трость.

– В монастыре ты был готов убить меня, только чтобы твое имя произносили чаще моего. – Тот тоже встал и, сильно щурясь, посмотрел на небо.

– Скучаешь по тем временам, да?

– Скажи лучше, где сейчас Руми.

– Скажите мне оба, – встряла Ора, – как мы собираемся пересекать пустыню? Ладно нам со Стижи хватит сил перебраться через Кор, но в твоем-то состоянии, – она взглядом суровой мамочки огрела Амита, – это будет трудно. Но Неиль-то?

– Мне кажется, что пустыня называется не Неиль, а Нериль. – Тот ловко отошел от поучений и лишней заботы. – А идти мы будем тем же путем, что и Руми. Лично я не думаю, что благодаря его физиологическим особенностям он лучше переносит такую жару, как в белой пустыне. Вариант есть только один: существует некая безопасная тропа...

– Вам физику в монастыре преподавали? – Ора поставила руку на бок и напряглась, но тут же увела взгляд в сторону и пробубнила. – Разве что под землей, может там есть какой-то тоннель...

– Нет. Если бы он шел под землей, я бы его не слышал. – Заверил её Амит, вынув из кармана две тонкие ленты для волос, одну из которых протянул Стижиану.

Ора собрала волосы в тугой пучок и закрепила их широкой резной спицей.

– Твое счастье, что он не заметил её на волосах Синенты. – Шепнул ей медиум, когда Во-Сен зашагал вперед, чтобы взглянуть на спасшие этот город руины.

Та усмехнулась, достала из кармана пару монет и подошла к ближайшей лавке. Амит поплелся за Стижианом.

– Добрый день. – Улыбнулась она круглощекому продавцу, протирающему пыль на одной из полок.

– Да уже почти вечер. – Ответил он без особого удовольствия, даже не повернув голову. – Что надо?

– Вы всех покупателей так встречаете?

– Какие там покупатели. Избавиться бы от этой лавки, да совесть не позволяет: от отца досталась. Как появился этот треклятый оазис, так торговля водой сошла на нет. Так что надо?

– Мне нужна тара для воды...

– Большая, маленькая? Какой объем? – Он продолжал стоять затылком к Оре, протирая пыль с таким усердием, словно от этого зависела его жизнь.

– Мне... и большая и маленькая. Я слышала, что в Кор-Неиле есть необычная посуда.

Продавец прыснул, слез со стула и продолжил прибираться, но теперь на нижних полках.

– Есть-то она есть, но она вам не по карману. Здесь столько не зарабатывают.

– Я так похожа на местную?

Тот обернулся и постучал зубами, тщательно изучая женщину перед собой.

– Нет. – Коротко ответил он и ушел куда-то в подсобку. Когда вернулся, в его руках находилась небольшая фляжка, с виду не больше чем на пол-литра. Положив её на прилавок, жестом руки продавец пригласил Ору ознакомиться с товаром.

– Это... – Протянула она. – То, о чем я думаю?

– Да. – На лице владельца лавки появился многозначный оскал, могущий предвещать что угодно. – Честно украдена из одного знатного дома в Осфити. Вы не против ворованного?

Ора вздохнула и покачала головой из стороны в сторону. Воровство невозможно искоренить, думала она, ведь всегда есть вещи, имеющиеся у одних и отсутствующие у других. И не все могут позволить себе добывать их честным путем. На мелкое воровство она пока что была готова закрывать глаза, другое дело – дела покрупнее.

– Это не совсем та легендарная фляга, о которой вы подумали. Та набирала воду из любого чистого источника, эта же – из конкретного. Легенды всегда чуточку преувеличивают. Позвольте показать.

Он пересек помещение и подошел к двум бочкам: одна полная, другая – пустая. Открыв флягу, он почерпнул чуть воды из полной бочки и незамедлительно перевернул флягу над пустой. Из неё полилась вода, и куда больше, чем было набрано. Постепенно, вода из полной бочки начала убывать, а в пустую – прибывать.

Радостная, Ора хлопнула в ладоши.

– Сколько за неё?

– Сто ринельских. – Ухмыльнулся продавец, закручивая на фляге крышку.

– Двадцать.

– Что? За этот древний артефакт? Как минимум восемьдесят!

– А я говорю двадцать. Потому, что это – не самая удачная копия той легендарной фляги, и потому, что я знаю семью ремесленников, у которой она была украдена. Их восьмилетний сын сам её смастерил. Так что двадцать, и радуйтесь, что не десять.

– Да ты!.. – Продавцу не хватало воздуха, чтобы выразить все свое возмущение.

– И я могу доложить об этом лично королеве. – Ора положила в его кулак назначенную сумму, в то время как продавец пытался придумать повод чтобы накрутить цену, но понял, что его разоблачили.

– Вы с ней знакомы?

– Ох! – Она отпила из фляги. – Вы не представляете себе как близко. Спасибо. – Уходя, она хлопнула рассерженного торгаша по плечу и, ведомая тонким слухом, направилась к оазису.

– И ты туда лазил?

– Да. – Кивнул Амит, взяв у Оры протянутую флягу. – Незадолго до твоего возв... как лучше сказать, возвращения, или возрождения?

– Не знаю, но смысл я уловил. – Стижиан тоже отхлебнул сладковатой, чистой воды из фляги, оценив покупку. – Это та самая?

– Нет, это её не совсем точная копия. Та канула во тьму веков. – Монахиня спрятала флягу в сумку на спине и осмотрела раскинувшиеся перед ними "руины".

Жители городов пустынь, где вода была ценнее любых сокровищ, мечтают о находке, вроде этой. И в Кор-Неиле с нужным восхищением и любовью отнеслись к ней. Меньше чем за четыре года, едва разрытый и на ладан дышащий единственный источник воды превратился в своего рода храм.

Городские, не без помощи инженеров, расчистили вытянутую вглубь башню и теперь ступеньки стали ещё круче. Виднелась каменная арка, к которой вела выложенная достаточно новыми плитами тропа. Ввиду того, что спуск уходил очень глубоко, Амиту было страшно представить, как его мама спускалась бы вниз, но инженеры позаботились и о тех, кому страшно ходить по лестнице.

Помимо механического лифта, работающего на пружинах, так же виднелась узкая, диаметром не больше двадцати сантиметров, труба, уходящая куда-то вглубь развалин, и начинающаяся здесь, на поверхности. При помощи нехитро сконструированных насосов, эта труба поднимала воду на поверхность, где попадала в спрятанный под навесом источник.

– Ты смог пролезть во-о-он в то окошко? – Стижиан указал пальцем на едва заметное отверстие в башне.

– А что? У меня плечи не такие широкие как у тебя.

– Это да, но в то время ты был... толще.

Это слово заставило Амита измениться в лице и на короткий миг снова возжелать другу страшных мучений.

– Нет времени, мальчики. Нам нужно нагнать Руми.

– Не понимаю, что вам так загорелось увидеть эту вашу кошку. – Медиум снова приложился к фляге: у него постоянно пересыхали губы, а во рту появился очень неприятный привкус гнили. Болезнь прогрессировала куда быстрее, чем он мог предположить.

Ора догадалась, что Амит неспроста поднял этот вопрос. После выслушанного вчера, единственным, что могло заставить его сказать это, было ухудшение его самочувствия.

– Может, останешься? – Стижиан заговорил раньше, чем монахиня открыла рот. – Нам надо нагнать Руми не только потому, что он стащил у отца посох и сбежал, никого не предупредив, а потому что прошло почти четыреста лет с тех пор, как он был там. Если вообще был. Астируми хранит память поколений, а сам оказался заперт в подземелье Таэтэла!

– Если его родной город здесь, на северо-западе, то как он там очутился? – Подхватила Ора. – И он – из правящего рода, беловолосая кошка, неужели за столько лет его не пытались найти?

– Легенды... – Начал медиум, но понял: – это не то слово. История гласит, что кошки вымерли. Когда – неизвестно, но их больше нет. Астируми может быть последним. Но откуда нам знать, не обманывает ли его память? Пустыня Неиль... Нериль – гиблое место. Никто оттуда не возвращается.

– Но ты ведь чувствуешь Руми, да? – Ора чуть изменилась в лице и голосе. – Он ведь жив?

– Да. – Ей Амит не мог соврать. – И он идет по очень странной дороге.

– Поясни.

– Его больше не носит ветер, но он уже пересек обе пустыни и остановился. Должно быть, в своем городе.

– Уже?! – Воскликнул Стижиан.

– А причем здесь дорога? – Брови монахини приподнялись.

– А притом, что он двигался невероятно быстро, не применяя магии, и при этом не умер от жары. – Это было проговорено очень быстро, а под конец фразы Амит громко кашлянул. Когда он убрал руку от лица, она была вымазана мелкими пятнами крови, а по губам и подбородку сползали несколько капель покрупнее. Едва заметив это, он вытерся рукавом, так, чтобы Стижиан не заметил красного на его руках, а потом лицо его лицо озарилось некой идеей. – Я тут вспомнил. Да. Ха-ха! – Он звонко усмехнулся. – Мне уже давно пора принимать за факты легенды и сказки.

Ора вопросительно приподняла брови. Стижиан повернулся к говорящему.

– Есть легенда, – принялся пояснять медиум, – о сухой реке. Невесть где она начинается и тянется через обе пустыни. Её течение столь быстро, что она не нагревается, и если её найти, то можно пересечь пустыню. Если верить мифу, эта река впадает в Нерийских Близнецов!

Счастливый, он взмахнул рукой, радуясь припомненной сказке, но монахи не разделили его восхищения, так как поняли о чем он.

– Амит, – заговорил Стижиан, – не один десяток людей погибли, в попытках найти эту реку. А мы вот так просто сейчас...

– Именно, другой мой, именно! Эта река – единственное объяснение тому, как Астируми удалось так скоро пересечь пустыни. – Он щелкнул пальцем. – Мы пойдем по следам Руми, я их отчетливо чувствую, и найдем её. Беда только в том, что прежде нам придется пересечь добрую половину пустыни Кор.

– Я тут вспомнила ещё одну легенду...

Они уже вышли из города и неспешно двигались за Амитом, ставшим ещё сильнее прихрамывать.

– В этой пустыне нет ночи. Нечто, и я не уверенна, что это солнце, сияет там, в небе, вечно. Возможно именно поэтому пустыня столь знойная.

– Скоро мы всё это узнаем. – Хмыкнул Стижиан. – Меня, правда, смущает, что в этом нашем путешествии нет ни одного точного источника информации. Всё, что мы знаем наверняка – это что там жарко, очень жарко, и что никто оттуда не вернулся. Амит!

Тот аж подпрыгнул.

– С твоей скоростью ходьбы мы год будем туда идти.

Он подошел со спины к медиуму, чьи глаза полезли из орбит от удивления, подхватил его, он оказался невероятно легким, и посадил на спину.

– Как насчет слегка пробежаться? – Спросил Во-Сен у смеющейся Оры, удивленной тем, сколько непристойных слов может выдать аристократ, чью гордость так сильно задели.

Они устремились вперёд.

Через пару часов, ведомые указаниями Амита, монахи добрались до назначенного медиумом места. Перед их взором предстала картина удивительная.

Уходящий глубоко в землю и возвышающийся над ней на пару десятков метров, над ними находился гигантский поршень. Вылитый из белого метала, неизвестному никому из этих троих, он выглядел совсем новым, словно его запустили только вчера. Безустанно, поршень вздымался вверх-вниз, передавая энергию чему-то находящемуся под землей, но при этом не издавал никакого гула. Пустыня так и оставалась безмолвной, здесь не было даже ветра.

– Что это? – Завороженным голосом произнесла Ора, когда Стижиан опустил на песок Амита. – Это явно не какое-то природное явление. Это технология.

– И притом очень древняя. – Медиум с трудом поднялся на ноги. – Здесь нет жизни уже много веков. Кто же её соорудил?

– Мне больше интересно, на чём она работает. – Монахиня пробежалась вперед и заглянула за угол широкого поршня. Из её уст вырвался долгий восхищенный стон. – Это – устье сухой реки, Амит! – Её глаза загорелись детской радостью. – Она существует! Стиж! Веди его сюда!

– Я сам дойду! – Медиум оттолкнул руку друга и поспешно захромал к монахине, стараясь не выдавать всей боли, что переживало его тело. – О Богиня!

Оказалось, что поршень находился на возвышении, похожем на высоченный обрыв бархане. Где-то там, внизу, находилось отверстие, и из него сыпался и двигался песок золотого цвета, действительно похожий на драгоценный металл, в отличие от прочих песчаных оттенков пейзажа.

Ора приобняла замершего в восхищении медиума и повернулась, чтобы взглянуть на его лицо. И тоже замерла.

Голубые глаза золотоволосого мужчины смотрели куда-то вбок, вместо них на чудесную картину взирало нечто другое: это были две черные точки, расположенные в сантиметре от расширенных зрачков. Крохотные, но заметные на воспаленном глазу. Они словно были второй парой... глаз.

– Счастлив, историк? – Улыбаясь, Стижиан хлопнул Амита по плечу. Тот обернулся, и уже своими глазами посмотрел на монаха. – Ты в порядке?

– Д-да. Вполне. – Ответ был несколько неуверенным, но монах не ожидал услышать что-то более позитивного от человека, который три года пробыл в коме и вскоре после пробуждения отправился в мёртвые земли. – Нам надо как-то спуститься.

Во-Сен громко прыснул и снова посадил медиума на спину. Тот едва ли не вскрикнул, не ожидая этого.

С громким криком, словно ему было восемь лет, он побежал вниз, он увидел перед собой крутую, заснеженную горку. Мощность потока была такой, что некоторые участки песка вокруг поршня оказались покрыты инеем, а кое-где даже снегом. Стижиан с разбегу прыгнул вниз. Некогда почти бесстрашный, Амит завопил от ужаса, решив, что его друг метит в реку, движущуюся с невероятной скоростью.

"Мы разобьемся!" – мелькнуло в голове медиума.

В десятке метров над землей, уже набрав приличную скорость, Стижиан телепортировался и мягко приземлился в паре метров от реки. Полминуты спустя рядом оказалась Ора.

– Ты визжал как девчонка. – Усмехнулась она.

Амит взглянул на неё с такой злобой, что ей пришлось сделать непроизвольный шаг назад.

– Вы как дети. – С хрипотцой в голосе прорычал он, глядя куда-то вбок. – Дальше мы не пойдем.

– Скорей бы дойти до границы пустынь... Почему дальше не пойдем?! – Ора протянула ему руку и помогла встать.

– Нет надобности. Ваш чудо-нериец уже возвращается.

– Что?! – В один голос воскликнули монахи.

– Уже? – Стижиан схватил медиума за плечи. – Точно? Ты уверен? Он не нашел город?

– Нашел. – Глаза Амита налились серой грустью, и он продолжил смотреть куда-то вбок.

Крепко сжимая в руке посох, Астируми взирал на стремящееся к небу дерево Наахт, породившее это изумительное оружие. Это восхитительной красоты чудо осталось таким, каким оно было запечатлено в памяти нерийца: широкое, с гладкой белой мраморной корой, оно искрилось силой и могуществом.

Пару лет назад Руми услышал одно людское поверье: что кошки – проводники в мир мёртвых. С учетом царящей в людском мире религией, ничего не ведавшей о жизни после смерти, существование такого поверья удивило нерийца и кольнуло его в самое сердце. Он знал что-то о кошках и смерти, но что – смог вспомнить только сейчас, стоя перед белокаменным деревом.

Вертикальные зрачки Руми сузились до такого состояния, что их вовсе не было видно. Широко распахнув глаза, остающиеся спокойными, он смотрел на выступающие из золотистого песка корни белого дерева и не был готов обернуться, ведь он с трудом дошел сюда, сохранив рассудок.

Нерийца окружал свет.

В небе сияло золотое солнце, беспощадно палящее и безустанно испускающее свои лучи. Дотягиваясь до земли нерийцев, солнечный свет сталкивался не с землей или песком, а со стеклом, которым были покрыт весь город Неро.

От моста, обнимающего Нерийскую Левую, одну из рек-близнецов, шла прозрачная, словно ключевая вода, широкая дорога. Извиваясь и ветвясь множеством троп, она упиралась в бесконечную стеклянную плиту, на которой и стоял город Неро.

Мало кому удавалось найти реку Сухую и пересечь пустыни Кор и Нериль. И те немногие, кому удалось испить из воды Нерийских Близнецов и пересечь мост, слепли, едва их глаза опускались на город.

Построенный из стекла, он сиял подобно ледяному дворцу, освещенному холодным солнцем. Каждый сантиметр города отражал беспощадные лучи вечностоящего солнца, превращая Неро в поле, усыпанное ярчайшими звездами. Каждый дом, каждый двор был подобен небольшому божественному дворцу.

В память Руми лились воспоминания. Не его – они были слишком яркими. Перед его глазами возник пейзаж местности за его спиной. Не было стекла, не было подобия ледяных дворцов: были высокие, словно деревья, узкие дома, возвышающиеся над песчаным настилом на несколько метров. И была ночь. Одна из тех ночей, когда прекрасные нерийские девы, с их стройными телами и прекрасными лицами, одевали ярчайшие из платьев и пускались в танец. Словно обнаженные, ничто не сковывало их движения, они танцевали ночи напролет, и свет звезды заставлял их одежды сиять.

Астируми видел это так, словно самолично присутствовал там.

Он начал вспоминать.

Он помнил дев. Он помнил множество лиц. Он помнил, как сияющий стеклянный город впервые за три сотни лет укутала тьма. Он помнил, как нечто, не вписывающееся в картину города, заполонило его, подобно саранче. Он помнил бой. Он помнил прекрасных дев, держащих в руках заостренные белокаменные мечи или сидящих верхом на гигантских кошках, с самыми разными цветами шерсти. Он помнил...

Он вспомнил!

Малышу Астируми было чуть больше четырех лет, когда его мать, белокурая наездница, и сестра, владелица вознесшейся ветви древа Наахт, распахнули дверь в его комнату и сказали, что им нужно бежать. Когда они вышли из дома, небо было черным, а город устилали синева магических огней и багрянец крови, залившей все улицы.

Заговоренные неведомой магией, стрелы и мечи пронзали наездников, поражая их и верных им кошек. Бой кипел. Меченосцы и людские головорезы отклонялись от атак защитников города и пытались даже уже не атаковать, а выжить, но все было безуспешно: ни один меч не мог пронзить носителя ветви Наахт.

Нападающие, сколько бы из них не было убито, поднимались вновь и атаковали с неубывающей силой. Шаг за шагом, метр за метром, все ещё живые нерийцы были оттеснены к Нерийской левой – другу и заклятому врагу в одном лице.

Перед глазами Руми, словно наяву, возникло то мгновение, когда заговоренная стрела пронзила голову его матери. Крича, он хотел приблизиться к ней, обнять её, но перед ним возникла серебряная кошка: верное её матери существо, ценившее всё то, что ценно хозяйке. Своей огромной пастью, она схватила ребенка и побежала прочь, но пронзенная несколькими стрелами упала, не добравшись до второго моста.

Астируми лежал, придавленный тушей ещё дышащей мохнатой воительницы.

"Сбросьте в реку. Как и всех прочих" – помнил он голос, полный слёз и ужаса, но в то же время и холодной решительности.

Когда с него сбросили тело умирающей кошки, он увидел над собой множество лиц. Все они были серыми, смазанными, но одно он запомнил совершенно четко: это была женщина. Высокая, молодая, с сильным телом и золотыми волосами. Её глаза сияли ярким бело-голубым светом, какие бывают у Амита, стоит ему заговорить с чьим-то, кроме собственного, духом.

"Этот – беловолосый" – сказала она – "в его памяти могут храниться нужные нам знания. Доставьте его в Таэтэл"

Тогда Руми хотел плакать. Хотел реветь и кричать, что угодно, чтобы не слышать шума умирающего города. Но кошки не умеют плакать, как и нерийцы.

Стоя спиной к мертвому городу, последний из нерийцев ещё крепче сжал посох и сделал неуверенный шаг к белому дереву.

Он не хотел ни о чем думать, память работала помимо его воли, наваливая на него всё новые и новые воспоминания, добавляя новые, ужасные подробности, которые лучше было бы забыть.

Древо Наахт. Дерево, которое видит смерть.

Никаких гаданий, никаких взглядов в будущее, ничего подобного. Наахт не способно сообщить как и когда умрет существо, возжелавшее узнать ответ на этот вопрос. И само оно никаких ответов не дает. Оно дает лишь возможность, а нерийцы ею воспользовались. Они приняли силу древа, знающего, когда любое живое существо, ведает ли оно, желает ли оно, готово принять смерть.

Перехватив посох обеими руками, Астируми быстро сделал несколько широких шагов к наахту и размахнулся со всей силы. Он вложил в не несущий смерть удар всю ненависть и всю грусть, терзавшие его сердце. Словно желая сбросить их с себя, он ударил посохом о ствол белокаменного дерева.

Словно скорлупа расколотого ореха, посох сбросил с себя бесчисленные искрящиеся в лучах солнца песчинки.

Обхватив ствол дерева, Руми понял, что у него сбилось дыхание, что эмоции взяли верх над его телом. Это непозволительно для меченосца, владельца вознесшейся ветви Наахт.

Не глядя на посох, ставший гладким, без единой руны, царапины или отметины на нём, нериец поклонился белому дереву и решительно двинулся назад, к стеклянной дороге, не глядя на бесчисленные останки его сородичей, которыми был устлан весь город Неро.

Он шел вдоль реки Сухой, где было мало-мальски прохладно и сносно. Выкорчевывая из мыслей воспоминания и тревоги, переполнившими его разум, он поспешным шагом двигался к границе двух пустынь.

Невзирая на то, что Кор и Нериль – естественно образовавшиеся пустыни, их граница была четко вида, словно на картинке, нарисованной маленьким ребенком. Это была весьма ровная линия, на которой сталкивались белые и золотые пески, над которыми сияло вечностоящее солнце.

Что-то внутри Руми желало сообщить ему нечто важное об этом солнце, но всё его сознание было охвачено воспоминаниями о той единственной за несколько столетий ночи.

У границы двух пустынь, явно бранясь, или это у них способ общения был такой, виднелись три монаха, хоть одному из них здоровье не позволяло так себя именовать. В какой-то момент, Амит легонько треснул Стижиана по боку и указал в сторону нерийца, резко ускорившего шаг.

Он не знал, что его пугает, но чувствовал, что им нельзя переступать границу, ни в коем случае. Внутри него все похолодело, озноб пробежал по телу. Не отдавая себе отчета, он выкрикнул:

– Амит, не двигайся!!

"Мне очень жаль, хозяин"

Нога медиума перешагнула четкую грань двух пустынь.

Все произошло очень быстро.

Его тело словно сжали в тиски, и сам весь он сжался. Шесть осколков северной звезды, заполнившие сосуд Амита, почувствовали притяжения чего-то, им подобного. Сжавшийся в уголке души, Фузу кричал, но его голос оказался неспособным пробиться сквозь пласт энергии всезаглушающих осколков.

Вечностоящее в небе солнце начало вращаться, так скоро и так явно, что все это заметили. Оно набирало обороты, выплескивая накопленное в нём тепло, и стало ещё жарче. Температура поднялась до таких высот, что воздух начал обжигать полость рта и горло, но монахи и нериец успели сделать ещё один вдох.

Висящий в небе осколок Северной Звезды почернел, набрав невероятную скорость, и на границу пусть Кор и Нериль опустились сумерки.

От резкого перепада света, какое-то время никто ничего не видел, только пятна света мелькали перед глазами.

Руми прозрел первым, и увидел, как медиум, использовав никому неизвестную магию, невидимую, но ощутимую, попытался отбросить монахов подальше от себя, но откинуло только Ору.

Осколок, подобно камню, падал со всей набранной скоростью с неба и во мгновение ока пронзил медиума, не ранив его, но проникнув.

Земля под ногами Амита просела. Действуя как хитроумная охотничья ловушка, песок, ровным кругом, где центром был медиум, провалился в бездонную черную яму. Поднялся вихрь, порыв за порывом превращающийся в песчаную воротку. Ветер такой силы был чем-то невиданным для всех, кто наблюдал за этим.

Словно в замедленном действии, Стижиан видел, как его друг опускается в бесконечную тьму песков. Ведомый инстинктом, он телепортировался к нему и схватил за локоть:

– Держись! – Прокричал он настолько громко, что даже сквозь вой тысячи ветров Амит услышал его.

Успевшая вскочить на ноги Ора собрала почти всё имеющееся в её сосуде сияние, чтобы сплести две нити и ухватиться ими за Стижиана, которого уже едва не засосало в воронку вместе с другом. Руми подоспел вовремя и помог монахине удержаться на месте: мощь и стоны ветра были столь сильны, что задевали даже нити сияния.

– Держись. – Повторил Стижиан, не имея ни малейшего понятия о том, что делать дальше. Он чувствовал, что даже сил Оры и Руми не хватит, чтобы вытащить их обоих. Амита тянуло в воронку много сильнее, чем его, но у монаха не было времени подумать почему.

– Это осколки, – прочитал он по побелевшим от боли губам друга, – они тянут.

До той секунды его глаза были напуганными, но страх в них сменился чем-то воистину ужасным: болью, бесконечной болью. Со всей силой, что была в умирающем теле медиума, он вцепился в руку Стижиана. А тот не знал, что делать дальше. Нити сияния, которыми Ора и Руми пытались вытащить его из тяги воронки, сломали ему руку и размолотили кость ноги, но эта боль была ничем, в сравнении с той, что виделась в глазах Амита.

Его расщепляло. На молекулы, на атомы, а они обращались в простую пыль. Уничтожались. Неведомая сила растаскивала тело медиума, заставляя его переживать страшнейшую боль. Его дальней ноги и свободной руки уже не стало, когда взгляд Амита налился холодным спокойствием. Таким, что Стижиан сразу понял хоть его мысли:

– Отпусти. – Прошептали губы. – Отпусти. Я не хочу, чтобы тебя не стало. Стижиан, пожалуйста.

– Какое пожалуйста!!! – Орал монах во весь голос, хоть ему было трудно дышать: все заполнил песок. – Не смей отпускать мою руку! Я тебя вытащу, а потом сам убью за такие слова! Держись, медиум недоделанный!

Лицо Амита озарилось легкой, спокойной, доброй улыбкой.

"Ты ведь здесь, ты не дремлешь?"

"Как я могу дремать, когда тут ТАКОЕ происходит! Объясни моему полоумному хозяину, что я могу вас вытащить! А то он совсем забыл обо мне!"

"Обоих ты не вытащишь, великий Феникс. Назови мне свое имя, и управлять тобой смогу я. Я, Амит Лоури, медиум монтерского монастыря"

"Знаю кто ты, наслышана. Но у меня нет имени"

"Невозможно!"

"Первый из хозяев дает духу имя, медиум Лоури. До Стижиана, у меня не было хозяев. Он должен назвать имя, и оно станет моим"

"Ты сможешь спасти его, великий Феникс? Покуда он держит мою руку, мы оба обречены"

"Да, медиум Лоури, я смогу"

– Назови имя. – Произнесли белые губы Амита, едва видные на бледной коже.

– Какое имя, ты совсем ума лишился!

– Имя, Стижиан!.. – Расщепление уже дошло до ключицы и бедер. Ещё чуть-чуть, и не станет сердца, и Амит уже не успеет спасти друга. – Одно долбанное имя! Любое! Скажи! Быстрее!! – Он пытался кричать, но в его голосе не было сил. – Давай!

– Иф! – Монах выкрикнул первое, что пришло ему в голову в этой сумасшедшей, смертельной, безумной и необъяснимой ситуации.

"Делай"

Глаза Амита заблестели голубым. Но это были не те привычные его друзьям глаза. Радужная оболочка, а вместе с ней и зрачок, растянулись на весь глаз, скрыв белок и неясного происхождения черную точку. В этой голубизне, словно выводимый твердой рукой художника, возникал узор, превращающий глаза медиума в две раскрывшиеся синие розы.

Стижиан воспламенился. Изумрудное пламя охватило всё его тело, оплавило плащ. Тяжелые ботинки соскользнули с ног, и их унес могучие порывы ветра, которые окружали монахов тысячами.

Его тело перестало быть до конца твердым: оно стало пламенем. Изумрудным, сияющим пламенем. Мгновение, и за его спиной распахнулись два огромных птичьих крыла, охваченных только огнем, не было и следа сияния. Ещё одно мгновение, и рука Амита выскользнула из его цепкой хватки.

У Стижиана не было сил, чтобы снова кричать.

Совместными силами, Ора и Руми тянули монаха на себя. Он отдалялся от друга, все ещё держащего вытянутой руку, и не знал, что он может сделать против духа, так жаждущего его спасти.

От Амита осталась только часть туловища и распадающееся лицо, когда его уносило вглубь воронки. Стижиан навсегда запомнит его выражение: Амит улыбался, легкой, доброй улыбкой.

Глава восьмая.

То, за что пришлось платить.

– "Основы начертания многогранников", "Стереометрия", "Астрофизика", "Методы вычисления перепада температур среднего класса магии огня", "Основные положения теории зависимости независимых систем", "Тысяча и один рецепт шоколадного пирога"...

На этом наименовании Дримен спотыкнулся.

Сидя на пыльном полу, который не мыли и не подметали несколько лет, фактический ректор академии магии рылся в одной из нескольких гор книг. Кабинет его наставника, Линео Визетти, большой и просторный, а ещё очень грязный, но, к несчастью, помимо пыли в нем находилось множество интересных вещей и предметов, с которыми Дримен мечтал ознакомиться ещё будучи мальчишкой. Тогда он их не мог видеть, но лишь чувствовать исходящую из них магию. Линео, всегда бывший низким старикашкой со звонким голосом и длинной седой бородой, смотрел на прошеную вещь своими бровями, потому как глаз в такие моменты не было видно, и просил его продолжать заниматься своим делом.

Магистр Перферо рылся в пыльных горах интереснейших предметов, охваченный жаждой найти тот переливающийся цилиндр, который даже в магическом зрении был цилиндром. Но между ним и потайной комнатой, где учитель складировал свои любимые игрушки, раскинулась гора из разнообразнейших книг.

Судя по всему, учитель покинул академию в невероятной спешке. Причина таковой была неизвестна Дримену, но не это волновало его, а тот факт, что учитель испарился всего пару дней спустя после того, как оставил ему Элиссию. Что творилось в голове его гениального и безумного наставника? На этот вопрос он давно решил не искать ответ, потому как за ним невозможно угнаться. Магистр надеялся не только докопаться до драгоценной коллекции магических игрушек, но хоть до чего-то, что могло бы дать ему знания о том, кем был Линео помимо мага.

– "Тысяча и один рецепт шоколадного пирога" – Повторил он вслух, ухмыльнувшись. – Мой наставник ест пироги? Я двадцать лет его знаю и впервые думаю об этом... Я паршивый ученик. – Дримен отложил книгу в сторону, а не в стопку, решив позже передать его жене, увлекшейся кондитерским искусством.

Одна за другой, мало по малу, первая гора книг раскладывалась на множество стопок. Сейчас магистр решил не мудрить над их рассортировкой по классам или хотя бы по датам – все равно, когда учитель вернется, всё снова перемешается и вернется к своему первозданному хаосу. Если учитель, конечно, вернётся, в чем Дримен с каждым днем сомневался всё больше и больше.