Текст книги "Феномены Тени и зла в волшебных сказках"

Автор книги: Мария-Луиза фон Франц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 26 страниц)

Если хотя бы вкратце рассмотреть символику камня и статуи, то в алхимической традиции и то и другое имеет более положительное значение. Вообще говоря, камень символизирует интрапсихический образ Бога во всей его целостности, образ спасителя, богочеловека, который по своему описанию часто оказывается даже более совершенным, чем Христос. Символические значения статуи в основном те же самые: она символизирует воскресшего богочеловека, или антропоса, воскресшего Осириса, а также полноту соединения духа и материи. В нашей современной западной цивилизации этот важный центральный религиозный символ был утрачен, вытеснен, побежден рационализмом и материализмом. Именно поэтому он появляется в сказке как блок, препятствующий полному соединению королевской четы в королевской опочивальне.

Превращение в камень верного Иоганна можно наблюдать везде, где доминирующий закон сознания не признает все время изменяющийся характер бессознательного, ибо неспособность видеть оказывает такое воздействие на бессознательное, которое заставляет его окаменеть: эта неспособность видения порождает нереалистичную и ригидную точку зрения. Всякий раз, когда мы теоретизируем в отношении бессознательного и чем больше считаем слова только средством описания, тем больше превращаем бессознательное в камень, и тогда оно уже не может проявляться в качестве жизненной силы. Воздействие любой теории может сделать его статичным, не давая возможности его спонтанному проявлению.

В нашей сказке верного Иоганна все же удалось спасти после того, как он превратился в камень. Он говорит королю, чтобы тот отрубил головы двум своим мальчикам-близнецам и окропил их кровью его статую, пока отсутствует королева. После этого верный Иоганн оживает и возвращает жизнь детям, которых принесли в жертву. Образ детей связан с некими сознательными установками, которые оставляют верного Иоганна в окаменевшем состоянии, поэтому детей нужно убить. Однако нам следует иметь в виду, что речь идет именно о детях, а не каких-то других сказочных персонажах, и понимать, что значит ребенок с точки зрения короля. Ребенок – это воплощение будущего короля и вместе с тем человек, которого король больше всего любит. Архетипическая идея о жертвоприношении сына является точно такой же, как в ветхозаветной истории об Аврааме и Исааке, ибо Авраам, конечно, предпочел бы убить себя: жертвоприношение Исаака – олицетворение величайшей жертвы, которую вообще возможно принести.

Тем самым мы говорим, что в этот момент верный Иоганн раскрывает свою истинную сущность – образ Бога, – ибо мы знаем, что только Богу можно принести в жертву собственного ребенка. С другой стороны, образ ребенка всегда имеет двойное значение: с мифологической точки зрения он может воплощать и Самость, и – в зависимости от нюансов и контекста – инфантильную Тень. Разумеется, это одно и то же, так как вы могли бы сказать, что осуществлению Самости всегда сопутствует наивность, подлинность и целостность реакции ребенка. Но возникает вопрос: «Остаюсь ли я все еще слишком инфантильным, или же я снова должен стать ребенком?» Вспомним слова Христа: «...истинно говорю вам, если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное»^[77]. Но сначала человек должен стать взрослым, и только потом – ребенком. Иногда можно заметить, что христианская цивилизация предпочитала внушать человеку веру в то, что он должен оставаться малым агнцем Иисуса, чтобы войти в Царство Небесное, но по существу от него требовалось именно восстановить у себя способность безропотно подчиняться Самости.

Однако сначала нам следует выявить свою инфантильную Тень и увидеть, что за этой наивностью скрывается также незрелая детская установка. Заметить этот парадокс очень трудно. В двойственности мотива ребенка отражается тот факт, что ребенку свойственны две стороны: инфантильность и спонтанность. Фрейдистский анализ имеет тенденцию уничтожить любой вид спонтанности под видом идеи покончить с инфантилизмом. Такое объяснение может быть пагубным, ибо, хотя такой подход помогает человеку избавиться от любых форм инфантильного поведения, вместе с тем он избавляет человека от любых форм проявления спонтанности – и в том числе творчества – и приводит к появлению тупой установки, лишенной всякой непосредственности, живости, к ограниченной форме сознания, когда человек постоянно себя спрашивает, как в его поведении проявляется Эдипов комплекс или комплекс Электры.

Если сказка не оказала на человека должного воздействия, он чувствует себя так, словно старый король снова начинает умирать, и та же самая проблема повторяется ad infinitum^[78] – то есть тот же конфликт продолжается, не давая никакого результата. Раньше король имел только одно конкретное желание: он захотел увидеть, что находится в запертой комнате, а затем захотел обладать объектом, изображенным на картине, и верный Иоганн сделал для него все возможное. Однако сам король не внес никакого вклада в то, чтобы получить Аниму. Если посмотреть на сказку с этой точки зрения, то можно было бы сказать, что он был абсолютно счастлив оттого, что у него есть такой старый слуга, который делает для него все. Но при этом король не сделал единственного, что от него требовалось, а именно – он не поверил верному Иоганну. Возможно, это было к счастью, ибо таким образом он стал пробуждаться к жизни. Он спрашивает: «Почему все это происходит?» А затем искупает свое бездействие в прошлом, принося в жертву своих детей.

С психологической точки зрения это означает принести в жертву незрелое сознательное поведение. Эго всегда занято какой-нибудь чепухой, поэтому чрезвычайно важно отказаться от того, что Эго хочет и считает правильным, и смириться с тем, что происходит. На самом деле Эго не полностью жертвует собой, а лишь своей инфантильностью. В пользу этой настоящей жертвы говорит тот факт, что король испугался, узнав о том, что он должен убить двух своих любимых сыновей. В волшебных сказках чрезвычайно экономно употребляются эпитеты, отражающие чувства, и в них присутствует очень мало психологических замечаний или высказываний относительно чувств. Но в сказке говорится, что сначала король испугался при мысли, что придется убить детей, однако затем, вспомнив о том, как был предан ему верный Иоганн, который отдал за него свою жизнь, он взял свой меч и отрубил детям головы. Следовательно, можно сказать, что с тех пор, как верный Иоганн превратился в каменную статую, у него развилась чувственная функция. Он должен был страдать все это время, пока жили дети, и хотя в его спальне стояла каменная статуя, каждый раз при виде ее он плакал и хотел оживить. Вероятно, в этом и заключается наступление у него зрелости: когда, наконец, верный Иоганн попросил его совершить жертву, он с готовностью это сделал. Пока его дети росли, короля изнутри сжигало пламя его страданий, а затем, когда наступил чудесный момент и статуя заговорила, король приходит к решению, что возвращение к жизни верного Иоганна значит для него больше всего на свете. В этом решении отражается следующее: если для человека утрачено значение Самости, то для него утрачивает смысл все остальное, ибо то, что утрачено, не может заменить ничего, кроме обновленной связи с Самостью.

Пока совершалось жертвоприношение, королева была в церкви. Когда она вернулась, король ее испытал, спросив, как бы поступила она. Королева полностью согласилась с тем, что он сделал. Ее пребывание в церкви могло бы означать, что она до сих пор руководствуется настоящей религиозной установкой; очевидно, что для королевы она по-прежнему остается живым принципом. Она находится в лоне церкви; Анима является христианской; проблемы существуют только в мужском сознании. Если вы анализируете современных мужчин, которые говорят, что не верят в христианскую догму, то часто видите, что их Анима все еще ходит в церковь, так как все эти персонажи сохранили свою связь с далеким прошлым. Внутри нашей психики присутствуют все эти уровни наряду со сказочными персонажами, не столь современными, как наше сознание. Отчасти мы остаемся в Средневековье, отчасти в Античности, а отчасти сидим голыми на деревьях.

Другая сторона проблемы заключается в самом короле: он получил все от верного Иоганна, он должен заплатить по счетам, он получил все, что хотел, он просто принимал дары от своего верного слуги. Естественно, за все должен заплатить именно он, а не королева. Судьба королевы обычна и недраматична и не несет для нас никакого послания посредством этой волшебной сказки. Как правило, женщины не осознают остроты противоположностей и могут проскользнуть мимо них. Таким образом, если у женщины не слишком развит отцовский комплекс и не слишком сильный Анимус, то, как правило, эта проблема не открывается для нее в полной мере. Женщина живет больше в контексте непрерывности жизни, «не думая о том, что существуют противоположности».

Вы могли бы сказать, что женщина, существующая внутри мужчины, представляет собой то же самое: Анима проявляет интерес к жизни, но только не к проблеме добра и зла, то есть истины и ее противоположности. Это закон Логоса, которому больше привержены мужчины и который ставит эту проблему более остро. В иудейской цивилизации нет женщин-богинь, все законы исходят от Яхве; вы либо ему подчиняетесь, либо нет, и именно это порождает проблему ответной этической реакции. В религии древних греков есть много богинь и богов, и этические проблемы оказываются не столь острыми.

Далее я исследую две волшебные сказки братьев Гримм, которые аналогичны друг другу: «Два брата» и «Золотые дети». В обеих сказках есть персонажи, представляющие собой пары противоположностей одного уровня. При этом нет ни слуги, ни короля, но один из персонажей женится, другой остается одиноким, как, например, в сказке «Верный Иоганн». В данном случае было бы даже более вероятно, если бы сформировалась брачная четверичность, но этого не происходит. Поэтому мы сосредоточим свое внимание на том, что могла бы значить одинокая фигура.

Два брата ^[79]

Некогда жили-были два брата – бедный и богатый. Богатый был золотых дел мастер и злой-презлой; бедный только тем и питался, что метлы вязал, но при этом был и добр, и честен.

У бедняка было двое деток – близнецы, похожие друг на друга, что две капли воды. Эти мальчики частенько приходили в дом к богатому, и иногда перепадало им в пищу кое-что из того, что там выбрасывалось.

Вот и случилось однажды, что бедняк пошел в лес за хворостом и вдруг увидел птицу, совсем золотую да такую красивую, какой ему еще отродясь не приходилось видеть. Поднял он камешек и швырнул в ту птицу, и попал в нее очень удачно: упало от птицы на землю одно золотое перышко, а сама птица улетела.

Поднял бедняк то перышко, принес его к своему брату, и тот, посмотрев на перо, сказал: «Это чистое золото», – и дал ему за перо хорошие деньги.

На другое утро полез было бедняк на березу, чтобы срубить с нее пару веток; и та же самая птица слетела с той березы, а когда бедняк стал кругом озираться, то нашел на дереве и гнездо ее, а в том гнезде яйцо, совсем золотое.

Он захватил яйцо домой и принес его к своему брату; тот опять то же сказал: «Это чистое золото», – и заплатил ему за яйцо на вес золота. А потом и добавил: «Недурно бы добыть и самую эту птицу».

Бедняк и в третий раз пошел в лес и опять увидел золотую птицу на ветке одного дерева, сбил ее с ветки камнем и принес к брату, который ему за это дал целую кучу денег. «Ну, теперь я, пожалуй, могу и разжиться!» – сказал бедняк и вернулся домой очень довольный.

Богатый брат был умен и хитер и знал очень хорошо, что это была за птица. Он призвал к себе жену и сказал: «Изжарь мне эту золотую птицу и позаботься о том, чтобы ничто из нее не пропало! Меня забирает охота съесть ее всю целиком».

А птица-то была не простая и такой диковинной породы, что кому удавалось съесть ее сердце и печень, тот каждое утро находил у себя под изголовьем по золотому. Жена изготовила птицу как следует, воткнула на вертел и стала ее жарить.

Вот и случилось, что в то время как птица была на огне, а жена богатого брата должна была на минуту отлучиться из кухни ради других работ, в кухню вбежали дети бедняка, стали около вертела и раза два его повернули.

И когда из нутра птицы вывалились два каких-то кусочка и упали на противень, один из мальчиков сказал: «Съедим эти два кусочка, я же так голоден, да притом никто этого не заметит».

И съели вдвоем эти оба кусочка; а тут и жена богача вернулась, увидела, что они что-то едят, и спросила: «Что вы сейчас ели?» -«Съели два кусочка, – которые из нутра у птицы выпали», – отвечали мальчики. «Это были сердце и печень!» – в испуге воскликнула она, и для того, чтобы муж ее не заметил этой убыли и на нее не прогневался, она заколола скорее петушка, вынула из него сердце и печень и подложила к золотой птице. Когда птица изжарилась, она подала ее своему мужу на стол, и тот ее съел всю целиком, без всякого остатка. Когда же на другое утро он сунул руку под изголовье, думая из-под него вытащить золотой, там никакого золотого не оказалось.

А оба мальчика и постичь не могли, откуда им такое счастье выпало на долю: на другое утро, когда они стали вставать, что-то тяжелое упало на землю и зазвенело, и когда они подняли упавшее из-под их изголовья, то увидели, что это были два золотых. Они принесли их отцу, который был очень удивлен и спросил их: «Как это могло случиться?»

Когда же они на следующее утро опять нашли два золотых, и то же самое стало повторяться каждое утро, тогда отец пошел к брату своему и рассказал ему о диковинном происшествии.

Богатый брат тотчас сообразил, как это могло произойти, и понял, что мальчики съели сердце и печень от золотой птицы. И вот, чтобы отомстить им за это, и просто потому, что он был завистлив и жестокосерден, он сказал своему брату: «Твои дети с нечистым знаются; берегись же, не бери этого золота, и их самих ни часу не держи в своем доме, потому что уж нечистый имеет над ними власть и самого тебя тоже в руки заберет».

Так как отец боялся нечистого, то, хотя и скрепя сердце, однако же вывел близнецов в лес и с великой грустью покинул их там на произвол судьбы.

Вот и стали оба мальчика бегать кругом по лесу и искать дороги домой, но найти не могли и все более и более путались.

Наконец повстречали они охотника, который спросил их: «Чьи вы дети?» – «Мы дети бедного метельщика», – и рассказали ему, как отец не захотел их держать дома только потому, что они находили каждое утро по золотому под своим изголовьем. «Ну, тут я еще ничего дурного не вижу, – сказал охотник, – если только вы при этом останетесь честными и не станете лениться».

Так как мальчики этому доброму человеку понравились, да притом у него своих детей не было, то он принял их к себе в дом и сказал: «Я заменю вам отца и воспитаю вас до возраста».

Стали они у него обучаться его промыслу, а те золотые, которые каждый из них находил при вставании под изголовьем, он стал собирать и приберегать для них на будущее.

Когда они выросли большие, воспитатель взял их с собою в лес и сказал: «Сегодня вы должны показать, выучились ли вы стрелять, чтобы я мог принять вас в охотники».

Пришли они с ним на звериный лаз и долго бродили, и все никакая дичь не появлялась. Глянул охотник вверх и увидел в вышине станицу белоснежных гусей, которая летела, как и всегда, треугольником. «А ну-ка, – сказал он одному из мальчиков, – подстрели мне с каждого угла по одному гусю». Тот поступил по приказу, и это было для него пробным выстрелом.

Вскоре после того налетела еще станица и летела она в виде цифры два; тогда приказал охотник другому брату также подстрелить с обоих концов станицы по одной птице, и тому тоже удался его пробный выстрел.

«Ну, – сказал обоим братьям их воспитатель, – теперь я вас принимаю в охотники, так как вижу, что вы оба опытные стрелки».

Затем оба брата ушли вместе в лес, посоветовались между собой и о чем-то условились.

И когда они вечером сели за ужин, то сказали своему воспитателю: «Мы не прикоснемся к кушанью и не проглотим ни глотка, пока вы не исполните нашу просьбу». – «А в чем же ваша просьба?» Они же отвечали: «Мы теперь у вас обучились, нам надо испытать себя в свете; а потому позвольте нам отправиться постранствовать».

Тут сказал им старик с радостью: «Вы говорите, как бравые охотники; то, чего вы желаете, было и моим желанием; ступайте, странствуйте – и будь вам во всем удача!» И затем они стали весело пить и есть вместе. Когда наступил назначенный день, воспитатель подарил каждому из братьев по хорошему ружью и по собаке и позволил взять из сбереженных им червонцев, сколько им было угодно.

Затем он проводил их некоторую часть пути и при прощании подарил им еще блестящий охотничий нож и сказал: «Когда вам случится разойтись на пути, то воткните этот нож на распутье в дерево; по этому ножу, возвратясь к тому дереву, каждый из вас может судить, как посчастливилось отсутствующему брату: сторона ножа, обращенная в сторону его пути, заржавеет, если он умер, а пока он жив, до тех пор клинок ножа все будет блестеть».

Оба брата пошли вместе путем-дорогой и пришли в лес такой большой, что они в целый день не могли из него выбраться.

Пришлось им в лесу и ночь ночевать, и питаться только тем, что у них было с собою захвачено в охотничью сумку. Так шли они лесом и еще один день и все же не могли из него выбраться. Есть у них уже было нечего, и потому один из них сказал: «Надо нам пострелять чего-нибудь, а не то, пожалуй, придется нам голод терпеть», – зарядил свое ружье и стал кругом озираться.

Видит, бежит мимо матерый заяц; охотник в него прицелился, но заяц крикнул ему:

Сжалься, егерь, надо мной!

Два зайчонка – выкуп мой!

Тотчас прыгнул заяц в кусты и вынес оттуда двух зайчат; а эти зверьки так весело играли и были такие славные, что у братьев-охотников не хватило духу их убить.

Они оставили их при себе, и оба зайчонка побежали за ними следом. Вскоре после того мимо них побежала лисица; они было хотели ту лису подстрелить, но и лисица закричала:

Сжалься, егерь, надо мной!

Два лисенка – выкуп мой!

И она принесла двух лисят, а братья-охотники и их тоже убить не решились, а оставили при себе вместе с зайчатами, и те тоже за ними побежали следом.

Немного спустя вышел волк из чащи леса, оба охотника в него нацелились; но и волк закричал также:

Сжалься, егерь, надо мной!

Два волчонка – выкуп мой!

И двух волчат братья-охотники присоединили к остальным зверям, и те тоже за ними следом побежали.

Потом повстречался им медведь, который тоже не прочь был пожить еще на белом свете, и крикнул охотникам:

Сжалься, егерь, надо мной!

Медвежата – выкуп мой!

И еще два медвежонка были присоединены к остальным зверям, и таким образом всех зверей у охотников оказалось уже восемь.

Кто же еще наконец вышел им навстречу? Вышел лев, потрясая своей гривой. Но охотники не оробели и в него прицелились; тогда и лев тоже сказал:

Сжалься, егерь, надо мной!

Мои львята – выкуп мой!

И он также принес им своих львят; и вот у братьев-охотников оказались: два львенка, два медвежонка, два волчонка, два лисенка и два зайчонка, которые шли за ними следом и служили им.

А между тем их все же мучил голод, и они сказали лисицам своим: «А ну-ка, вы, пролазы, достаньте нам чего-нибудь поесть, вы ведь от природы лукавы и вороваты». Те отвечали: «Невдалеке отсюда лежит деревня, в которой мы уже не одну курицу потаскали; мы вам туда дорогу укажем».

Вот и пошли они в деревню, купили себе кое-чего поесть, приказали и зверей своих покормить и пошли далее своим путем-дорогою.

Лисицы же отлично знали в том околотке дворы, где водились куры, и всюду могли давать самые верные указания братьям-охотникам.

Так походили-побродили братья вместе, но не могли себе нигде сыскать такой службы, на которую им можно было бы поступить обоим, и порешили наконец: «Видно, нам суждено расстаться».

Они поделили зверей между собой, так что каждый получил на свою долю по льву, по медведю, по волку, по лисице и по зайцу; затем они распрощались, поклялись братски любить друг друга до смертного часа и вонзили в дерево на распутье тот нож, который был им дан воспитателем; и пошел один из них от того дерева на восток, а другой – на запад.

Младший вместе со своими зверями пришел в город, который был весь затянут черной материей. Он вошел в одну из гостиниц и спросил у хозяина, не возьмется ли тот приютить у себя его зверей.

Хозяин гостиницы отвел для них хлев, у которого в стене была дыра. Заяц тотчас из той дыры вылез, добыл себе кочан капусты, а лиса принесла себе курочку и, съевши ее, не поленилась сходить и за петушком; только волк, медведь и лев не могли из этой дыры выйти, потому что были слишком велики.

Тогда хозяин гостиницы отвел их на поле, где на траве паслась корова, и дал им наесться досыта.

Когда звери были накормлены, охотник спросил у хозяина:« Почему весь город завешан черной материей?» – «А потому, что завтра единственная дочь нашего короля должна умереть». – «Да что же она, при смерти лежит больная, что ли?» – спросил охотник. – «Нет, и живехонька, и здоровехонька; а все же должна умереть». – «Да почему же?» – спросил охотник. «А вот видишь ту высокую гору перед городом? На ней живет дракон, которому каждый год мы должны давать по невинной девушке, а если бы не давали, он бы опустошил всю нашу страну. Теперь уж всех девушек принесли ему в жертву, осталась только одна королевская дочь. Но и той нет пощады, и ее должны мы завтра отдать дракону на съеденье!» – «Да отчего же не убьют дракона?» – спросил охотник. «О, многие рыцари уже пытались это сделать; но только напрасно загубили свою жизнь. Недаром тому, кто победит этого дракона, король пообещал дочь в жены отдать, а по смерти своей – и все свое королевство».

Охотник ничего не сказал более, но на другое утро захватил с собой своих зверей и взошел с ними на драконову гору.

На вершине ее стояла кирха, и в ней на жертвеннике три полных кубка, а при них и подпись: «Кто эти три кубка выпьет, тот будет самым сильным изо всех сильных людей на свете и станет свободно владеть тем мечом, который зарыт под порогом входной двери».

Охотник не сразу решился выпить из тех кубков, а вышел из кирхи и разыскал меч, зарытый в земле; но даже и с места его стронуть не мог. Тогда он вновь вернулся в кирху, осушил те кубки и почуял себя настолько сильным, что мог взять тот меч в руки и владеть им совершенно свободно.

Когда же наступил тот час, в который юную деву предстояло предать дракону, сам король и его дворецкий вместе со всем двором вывели королевну за город.

Издали она увидела охотника на драконовой горе, и ей показалось, что это сам дракон ее ожидает; она было и всходить-то на гору не хотела, но, наконец, вспомнив, что весь город должен из-за нее погибнуть, она была вынуждена пойти на этот тяжкий подвиг.

Тогда король и его придворные вернулись домой, исполненные великой горести; а дворецкий короля должен был остаться на месте и издали наблюдать за всем происходившим на горе.

Когда королевна поднялась на гору, она увидела там не дракона, а молодого охотника, который старался ее утешить и сказал, что он думает ее спасти, ввел в кирху и запер в ней.

Немного спустя с великим шумом и грохотом налетел семиглавый дракон. Увидев охотника, он удивился и сказал: «Зачем ты тут на горе?» – «А затем, что хочу с тобою биться!» – смело отвечал охотник. «Много уж перебывало здесь удальцов-рыцарей, которые за свою смелость поплатились жизнью, и с тобою я тоже скоро расправлюсь!» – насмешливо сказал змей и стал пыхать на него пламенем из своих семи пастей.

Пламя было такое сильное, что от него сухая трава загоралась, и, вероятно, охотник задохнулся бы от жара и дыма, если бы не набежали его звери и не погасили пламя.

Тогда дракон набросился на самого охотника, но тот взмахнул мечом так, что в воздухе засвистало, и разом отрубил ему три башки долой. Дракон разъярился, поднялся в воздух, стал снова пыхать пламенем на охотника и собирался еще раз на него устремиться, но охотник еще раз взмахнул мечом и отрубил дракону еще три головы.

Чудовище сразу ослабло и пало наземь, но все еще наступало на охотника; однако же тот, собравшись с последними силами, отрубил дракону хвост и так как уж не мог более сражаться, то призвал всех своих зверей, и те растерзали дракона на части.

Когда битва с драконом была окончена, охотник отворил двери кирхи и нашел королевну распростертой на полу: она лишилась чувств от страха и ужаса во время битвы охотника с драконом.

Он ее вынес на воздух, и когда она пришла в себя и открыла глаза, он показал ей растерзанного дракона и сказал: «Ты от него избавлена!» Королевна обрадовалась и сказала: «Теперь ты будешь мне дражайшим супругом, так как отец мой обещал меня выдать замуж за того, кто убьет дракона».

Затем она сняла с себя свое коралловое ожерелье и разделила его между зверями в награду за оказанную ими помощь, и при этом льву досталась часть ожерелья с золотым замочком. А свой носовой платочек, на котором было вышито имя королевны, она подарила охотнику, который подошел к растерзанному дракону и из семи пастей повырезал языки, завернул в платочек королевны и тщательно их припрятал. Однако же, утомленный битвой с драконом и измученный пламенем, которым тот его обдавал, охотник почувствовал себя в таком изнеможении, что сказал королевне: «Мы с тобой так изнурены и утомлены, что недурно было бы нам прилечь отдохнуть».

Королевна с ним согласилась, и они прилегли на голой земле; а охотник сказал льву: «Посмотри, чтобы никто не напал на нас во время сна», – и, сказав это, заснул вместе с королевной.

Лев и сел около них, но он тоже был так утомлен битвой, что подозвал медведя и сказал: «Ложись рядом со мной; надо мне немного поспать, и если кто подойдет, разбуди меня».

Медведь и прилег около него; но он был тоже утомлен и позвал волка. «Приляг около меня, – сказал он ему, – я только немного сосну, и если кто появится, разбуди меня».

Волк лег около медведя, но так как и он был утомлен, то подозвал лисицу и сказал: «Ложись рядом со мной, дай мне поспать немного, а если что случится, то разбуди меня».

Лисица легла около него, но она была тоже настолько утомлена, что позвала зайца и сказала: «Ложись рядом, дай мне поспать немного, а если кто подойдет, то разбуди меня».

Прилег заяц около лисицы, но и он, бедняжка, был тоже утомлен, и так как он никому не мог поручить сторожить, то просто заснул.

Заснули и королевна, и охотник, и лев, и медведь, и волк, и лисица, и заяц – и все спали крепким, крепким сном.

Тем временем дворецкий, который должен был за всем следить издали, когда увидел, что дракон не отлетает и не уносит королевны и все на горе спокойно, собрался с духом и взошел на гору.

Он увидел там разрубленного на куски и в клочья разорванного дракона, а невдалеке от него – спящих рядком королевну, охотника и всех его зверей...

И все были погружены в глубокий сон.

А так как он сам был человек злой и безбожный, то он вынул меч, отрубил охотнику голову; королевну же подхватил на руки и понес с горы.

Тогда она проснулась и пришла в ужас; но дворецкий сказал ей: «Ты в моей полной власти! Ты должна будешь сказать, что не он убил дракона, а я!» – «Не могу! – сказала она. – Не ты это сделал, а охотник и его звери!»

Дворецкий выхватил свой меч и грозил убить ее в случае, если она не повинуется его воле, и тем вынудил у нее обещание ему повиноваться. Затем он привел королевну к королю, который не мог опомниться от радости, когда увидел в живых милое свое дитятко, преданное на растерзание чудовищу. Дворецкий сказал ему: «Я убил дракона и дочь твою, девицу, и все царство твое от чудовища избавил; а потому требую себе в награду руку твоей дочери, как было тобой обещано».

Король спросил у дочери: «Правду ли он говорит?» – «Должно быть, правду, – отвечала она уклончиво, – но я выговариваю себе разрешение отложить свадьбу на один год и на один день».

В этот промежуток времени она надеялась получить хоть какие-нибудь сведения о своем милом охотнике.

Между тем на драконовой горе все звери все еще лежали рядком около своего убитого господина и спали глубоким сном.

Прилетел большой шмель и сел зайцу на нос; но заяц обмахнулся лапкой и продолжал спать. Шмель прилетел вторично и уселся там же, но заяц опять-таки обмахнулся лапкой и все-таки спал. Прилетел шмель в третий раз и пребольно ужалил его в нос, так что тот проснулся. И чуть только он проснулся, как разбудил лисицу, а лисица – волка, волк – медведя, медведь – льва.

Когда же лев проснулся и увидел, что королевны нет, а его господин лежит убитый, то он начал страшно рычать и воскликнул: «Кто мог это совершить? Медведь, зачем ты меня не разбудил?» Медведь спросил у волка: «Волк, ты почему меня не разбудил? – а волк задал тот же вопрос лисице, лисица – зайцу.

Один бедный заяц ни на кого не мог сослаться, и все сложили вину на него.

Они готовы уже были растерзать его, но он взмолился о пощаде и стал просить: «Не губите вы меня, я сумею оживить нашего господина. Я знаю гору, на которой растет такой корень, что кто его во рту держит, тот исцеляется от всех болезней и всяких ран. Но только до той горы двести часов пути».

Лев сказал ему на это: «В двадцать четыре часа ты должен сбегать туда и обратно и тот корень принести с собой».

Заяц тотчас же пустился в путь и через двадцать четыре часа действительно вернулся с корнем.

Лев приставил охотнику голову на место, а заяц ткнул ему корень в рот, и мигом все опять срослось, и сердце стало биться, и жизнь к нему возвратилась.

Тогда охотник очнулся от сна и ужаснулся, не видя около себя королевны, он подумал: «Верно, она ушла во время моего сна, чтобы от меня избавиться».

Лев впопыхах приставил своему господину голову лицом назад, но тот в своей великой печали этого и не приметил; и только уж в полдень, когда ему захотелось поесть, он увидел, что голова у него перевернута, никак не мог понять причины такого странного превращения и стал у зверей спрашивать, что могло с ним произойти во время сна.

Тогда и рассказал ему лев, что все они от утомления около него заснули, а при своем пробуждении нашли его мертвым, с отрубленной головой; затем рассказал, как заяц принес жизненный корень, а он впопыхах приставил голову наоборот, лицом к спине, но с удовольствием готов исправить свою ошибку.

Он и действительно сорвал охотнику голову, перевернул ее, а заяц заживил ему раны и укрепил голову на плечах при помощи своего корня.