Текст книги "Феномены Тени и зла в волшебных сказках"

Автор книги: Мария-Луиза фон Франц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 26 страниц)

Профессия башмачника (сапожника) считается одной из самых простых, даже проще, чем профессия портного, хотя социальное положение и того и другого нельзя назвать высоким и достигающим уровня буржуа. Есть много сказок и легенд, в которых подчеркивается низкий социальный уровень башмачника. Из легенды о святом Антонии^[21][22] мы знаем, что, к нему явился Божий ангел, и тот решил, что совершил нечто очень важное и стал великим святым, но однажды ангел ему поведал, что в Александрии есть еще более святой человек. Почувствовав ревность, Антоний захотел увидеть этого человека, и тогда ангел привел его в бедный квартал Александрии, в жалкую лачугу, где жил старый башмачник со своей несчастной женой; он сидел и тачал обувь. Святой Антоний удивился, но вступил с ним в разговор, желая узнать, в чем же этот человек более свят, чем он, и стал спрашивать его о религиозных взглядах и вообще об отношении к религии; однако башмачник лишь взглянул на него и сказал, что он просто шьет обувь, чтобы заработать немного денег, потому что ему нужно прокормить жену и детей. Тогда у святого Антония наступило просветление. Эта история служит иллюстрацией того, что установка башмачника, в отличие от святого Антония, связана с реальностью, тогда как Антоний лишь стремился повысить степень своей святости. У башмачника была абсолютно человеческая, смиренная связь с реальностью, отсутствующая у большинства святых; именно об этом ангел и говорил святому Антонию. Существует одна известная поговорка: «башмачник, не теряй своего умения» (shoemaker, stick to your tools), ибо если он его утратит, то ухудшится все, что касается его отношения к реальности, ибо нам следует быть совершенно реалистичными и не переступать через свои ограничения. Башмачник так и поступает и, согласно пословице, поступает правильно.

В сказке «Два странника» после скитаний по лесу в кульминационной точке развития сюжета башмачник и портной поступают в услужение королю, и там башмачник начинает плести интриги; и все заканчивается тем, что портняга женится на принцессе, но не становится королем, как это обычно бывает. В других волшебных сказках простой человек женится на принцессе, и подразумевается, что благодаря своему браку он станет новым королем, но здесь вместо этого аист приносит королю сына, который станет его наследником (а вовсе не портняга), если, конечно, королевский сын не умрет, что совершенно невероятно, принимая во внимание сказочную обстановку. Наверное, нам следовало бы себя спросить, что вообще значит, если простой человек, как, например, крестьянин, портной, башмачник, какой-нибудь дурачок или единственный сын вдовы, женится на принцессе и тем самым становится будущим королем; поэтому нам следует углубиться в символику фигуры короля.

На тему символики королевской фигуры я отсылаю вас к труду Юнга Mysterium Coniunctionis, в котором этой теме посвящена целая глава^[23]. Король (или царь) на примитивном уровне является воплощением или носителем мистической жизненной энергии нации или племени, и потому, как вы можете прочитать у Фрэзера в главе «Умирающий Бог»^[24], здоровье, а также физическая и духовная сила царя являются гарантией силы и здоровья племени, и как только король становится импотентом или заболевает, его должны убить. По истечении определенного числа лет правления его следует сместить, так как носитель этой жизненной энергии всегда должен быть молодым. Он является воплощением Образа Бога, жизнеспособной силы племени. Среди шиллуков^[25] в верховьях Белого Нила этот обычай проявляется в том, что, когда наступает время убить старого царя, его запирают в хижине вместе с девственницей и вместе с ней морят голодом до самой смерти, а напротив этой хижины ставят так называемый трон (низкий примитивный стул) и сажают на него его преемника: в момент смерти дух жизни старого царя переходит в тело нового царя. С этих пор он становится царем и носителем царской власти.

Повторяю, сделав скоропалительный вывод, мы могли бы сказать, что король обладает всеми свойствами символа Самости, но по существу такое утверждение является слишком общим и неточным, хотя фигура короля воплощает жизненное начало, Образ Бога и центр психической и духовной организации и в этом смысле несет на себе проекцию Самости – регулирующего и управляющего центра, определяющего целостность и полноту. Но это не соответствует действительности, ибо нам уже известно, что архетип Самости не может так сильно зависеть от времени. Кроме того, у нас есть образ умирающего короля, который должен быть смещен с трона, что не соответствует представлению о Самости как о регулирующем центре психики, который должен продолжать функционировать. Следовательно, каким образом он может оставаться на месте и при этом не служить воплощением Самости? Ответ можно найти в ритуале шиллуков, о котором я уже вам говорила. Царь – это не Самость, а сформулированный сознанием символ этого архетипа. Царем нашей цивилизации является Христос, он является символом Самости, то есть специально выделенным аспектом Самости, доминирующим в нашей цивилизации, он Царь Царей, доминирующее содержание психики. Я бы сказала, что Будда – это подобным же образом выделенный аспект символа Самости в буддийской цивилизации. Таким образом, король – это не архетип Самости, а символ Самости, который стал основным доминирующим воплощением Самости в цивилизации.

Похоже, существует архетипический универсально достоверный закон (archetypal law of general validity), который заключается в том, что любая символика, созданная и сформированная в коллективном сознании, со временем иссякает и сопротивляется обновлению вследствие некоторой инертности сознания. Самые глубокие внутренние переживания через десять-двадцать лет отчасти утрачивают свою силу и, в особенности на коллективных уровнях психики, самые важные религиозные символы имеют тенденцию к истощению. Возьмите, например, детей, которые должны постоянно быть связаны с символом Христа и с христианством и которым уже в шестилетнем возрасте становится скучно, так что они перестают это воспринимать, закрывают свой внутренний слух, ибо для них все это становится неким подобием девиза, лозунга и утрачивает свои нуминозные качества и свою ценность. Кроме того, некоторые пасторы и священники говорили мне, что практически невозможно каждый раз писать вдохновенную проповедь, ибо бывают дни, когда сказывается усталость или, может быть, кто-то из них поссорился с женой, – то есть когда налицо все признаки энергетического истощения. Если бы Христос был для такого пастора абсолютно нуминозной фигурой, этого бы не произошло. Похоже, трагизм ситуации состоит в том, что человеческое сознание имеет склонность к односторонности и однозначности и не всегда способно гибко реагировать на внутренние процессы, поэтому некоторые избитые истины остаются в нем слишком долго.

Тот же закон можно применить для описания внутренней эволюции человека – некто имеет внутреннее переживание и какое-то время живет им, но затем жизнь изменяется, и отношение к нему тоже должно измениться, однако все это остается незаметным, пока в сновидениях не проявляется необходимость новой адаптации. В среднем возрасте сознание имеет тенденцию настаивать на определенных установках и не скоро замечает изменения внутреннего направления жизни, сознание тоже должно измениться с приближением смерти. Это же относится и к религиозному содержанию, поскольку оно, становясь осознанным и вербализованным, утрачивает свою непосредственную новизну и нуминозность, и по этой причине великие религиозные системы испытывают стремление к обновлению: или же происходит их полное изменение, или привносится новое истолкование, восстанавливающее их непосредственное воздействие и изначальный религиозный смысл. Фигура стареющего короля, которого нужно заменить новым, символизирует этот общий психологический закон. Все, что удалось достичь, по всеобщему признанию, в каком-то смысле было на это обречено; нужна была только мудрость, чтобы это понять, и постоянная готовность к тому, чтобы изменить установку. Но подобно тому, как отдельный человек имеет склонность к привычным установкам, коллективу это присуще даже в большей мере. Тогда вам придется противостоять инерции, которая может быть опасной для содержания. Именно к этому имеет отношение таинство обновления короля.

В сказке король имеет и другую характерную черту: он представляет собой не только глубинную надежду цивилизации, но и служит воплощением религиозной фигуры. Прикладывалось немало усилий, чтобы избежать время от времени возникающей трагедии, связанной со смертью правителя, и эти усилия были связаны с удвоением власти, то есть с тем, чтобы наделить шамана властью наряду с царем. Шаман не был особенно вовлечен в земную деятельность племени, ибо его задача заключалась в том, чтобы совладать с актуальным религиозным переживанием. Следовательно, во многих примитивных племенах существует разногласие между царем и шаманом, который, как «серый кардинал», стоит за спиной царя или оказывается подавленным абсолютной властью монарха. В нашей собственной истории возникали серьезные конфликты, когда католическая церковь попыталась завладеть верховной властью и подчинить себе короля или когда те или иные короли пытались заменить собой Папу или же подчинить его себе и распространить свою власть на религиозную жизнь католической церкви. Идея, стоящая за разделением власти, заключалась в сохранении такого порядка, при котором религиозная сторона была бы способна к обновлению и вместе с тем светская власть могла бы нести свои функции. Таким образом, было бы возможно поддерживать напряжение противоположностей, тенденцию к сохранению непрерывности сознания и необходимости постоянного внутреннего обновления. Недостаток этой идеи заключается в опасности конфликта и расщепления энергии на два потока, которые на самом деле сосуществуют в нашей психике.

В сказках часто бывает так, что новым королем становится простой человек после многочисленных перипетий, пройдя через множество испытаний. Мы должны очень хорошо понять, что это значит. Если королем становится принц, он наследует право на престол, и мы могли бы сказать, что обновление происходит внутри одной и той же доминанты, как, например, изменение Устава ордена францисканцев-миноритов святым Франциском Ассизским внутри католической церкви^[26]. Это случилось в тот период, когда католической церкви грозила опасность, и тогда св. Франциск создал Устав ордена миноритов для организации своего собственного движения, но вместе с тем это движение существовало в рамках католической церкви: оно стало движением обновления духовной жизни. Этот пример можно считать историческим эпизодом, сказочным воплощением которого является восшествие на королевский престол принца. С другой стороны, в сказках часто бывает так, что королем вдруг становится неизвестный человек; в таких случаях обновление доминанты коллективного сознания происходит с той стороны (как социологической, так и архетипической), с которой оно меньше всего ожидается. Таким примером служит догмат о Вознесении Пресвятой Девы Марии, ибо в некоторых теологических кругах к нему относились презрительно, однако Папа провозгласил, что согласно общенародному желанию такой догмат должен существовать. При этом он столкнулся с очень сильной оппозицией и обратился к видениям Девы Марии, которые имели место в Фатиме в Португалии^[27]; таким образом, догмат о Вознесении Пресвятой Девы Марии основывается больше на чувственном отношении простых людей, чем на теологической мысли. Говорят, что у самого Папы были видения (хотя официально это не утверждается). То есть символ появился из такого неожиданного источника, как бессознательное Папы; обновление приходит оттуда, откуда его не ждут.

В общем, мы можем прийти к выводу, что если в сказке говорится о том, что королем становится простолюдин, значит в ней описан процесс обновления коллективного бессознательного. Этот процесс внезапно начинается в неизвестной, официально презираемой части коллективной психики, то есть среди простолюдинов, ибо, как это ни покажется странным, люди из более низких социальных слоев гораздо больше, чем образованные люди, страдают от воздействия глубинных архетипических течений. Например, есть много свидетельств тому, что в университетах и во всех научных кругах слишком много внимания уделяется современной технике и ее влиянию на людей, и очень мало – проблемам окружающей среды и связи человека с природой. Правящие классы это осознают, но простой крестьянский мальчик, который покинул свою деревню и ушел работать на фабрику, – нет, но ведь именно поэтому он страдает, приходит в отчаяние и начинает ненавидеть своих товарищей, не осознавая того, что он страдает от болезни нашего времени. В его психике может констеллироваться жажда изменения отношения к действительности, которая находит такое внешнее символическое выражение. Он может превозмочь свое расстройство, решившись на обновление, однако он воспринимает действительность на очень примитивном уровне и может попытаться найти столь же примитивное лекарство от своей болезни. Это либо символически демонстративное поведение, или же, почувствовав, что его жизнь не имеет никакого смысла, он будет напиваться до мертвецкого состояния. Таким образом, мы видим, что настроения, скрытые желания и потребности простых людей в ясной форме выражают потребности всего современного населения. Когда у меня проходят анализ эти простые люди, я всегда поражаюсь, насколько в их сновидениях много архетипического материала, который, видимо, больше относится к проблемам нашего времени, чем найденный в сновидениях образованных людей. Бедная девушка, всегда печальная и встревоженная, с туманным будущим, не осознает, почему она может быть жертвой нашего времени, и в ее сновидениях могут очень четко и ясно проявляться проблемы сегодняшнего дня. Можно было бы назвать эти сны видениями времени, которые возникают в душе у сновидцев. Вот что можно узнать, анализируя необразованного простого человека!

Мне бы хотелось это показать на примере. С одной школьной учительницей произошел следующий случай. Она отправилась в соседний город на заседание антропософского общества в некотором соборе, который пользуется мировой известностью. Когда закончилось собрание, которое проводил местный проповедник, и она вышла из собора, ей привиделось, словно наступил конец света. Темные тучи, обрамлявшие небо, содрогнулись, и на самом верху соборной башни показалась бронзовая фигура Смерти верхом на лошади. Раздался голос: «На землю нисходит Смерть и начинает свое победоносное шествие». Башня начала содрогаться, как дрожала от страха эта женщина в детстве, сотрясалась и фигура Смерти. Женщина вернулась в зал со словами: «Выйдите и увидите – Смерть вышла на свободу». Она хотела сказать, что теперь болезни и войны приведут к множеству человеческих жертв, но, снова выйдя из собора, она увидела, что после сошествия Смерти на землю башня перестала содрогаться, и теперь на ее верху стояла каменная статуя прекрасной женщины, которая больше не вызывала угрозы.

Можно рассматривать и понимать это видение с индивидуальной точки зрения: у женщины была очень сильная христианская установка с присущими ей идеями о самоуничижении; она никогда не позволяла себе ничего [греховного], и у нее было тайное желание умереть. Так как она совершенно не думала о себе, то всегда настраивала себя на то, чтобы помогать другим, полностью отказываясь от своей жизни, строя ее на основе принципа смерти, и в результате полностью себя похоронила вследствие христианской установки послушания. Это был индивидуальный способ видения, высший принцип бытия, присущий христианской установке, которая скорее способствовала смерти, чем жизни. Она жила imitatio Christi^[28], что означает, что человек должен умереть в возрасте тридцати – тридцати двух лет, не ощущая при жизни ничего, кроме горечи и страданий. Кроме того, она была одержима Анимусом и совершенно исключала фемининную сторону жизни, отсутствие которой, опять же, соответствует христианской установке.

В ее видении принцип смерти заменила фигура женского Божества. Поэтому это видение имеет индивидуальный смысл. Более того, в то время вышеупомянутая учительница решила, что у нее начинается рак. С другой стороны, это видение демонстрирует проблему нашего времени во всех ее проявлениях, даже в связи с догматом о Вознесении Девы Марии. Эта женщина разделяла коллективную судьбу, и коллективное бессознательное совершенно неприкрыто проявлялось в ее индивидуальном бессознательном. Ей приснился сон, что однажды, сидя на улице, она услышала гудение и, подняв голову, увидела огромный круглый диск, летящий по небу, – металлического паука, внутри которого были человеческие существа. Изнутри паука раздавались звуки гимна или молитвы с примерно такими словами: «Опустите нас на землю, вознесите нас на небеса»; объект, напоминающий НЛО, продолжал парить над зданием Парламента, и люди внутри были так испуганы, что все быстро подписали мирный договор, а затем сновидица обнаружила, что она совершенно раздета. У нее была шизоидная личность, однако на поверхностном уровне здесь проявлялась общая ситуация нашего времени. Эти случаи можно рассматривать в качестве примеров наивных снов или видений.

Кроме того, я анализировала одну поденщицу, склонную к суициду и совершенно убежденную в том, что посещавшие ее видения были религиозными откровениями, которые очень важно рассказать миру. Она решила написать их краткое содержание и направить Уолту Диснею, а из нескольких ее рассказов можно было заключить, что идея была не так уж плоха. Но случавшиеся у нее видения, которые она хотела использовать таким вот образом, явно были предназначены для того, чтобы избавить ее от сложностей современной жизни. В данном случае проблема заключалась в том, что у этой женщины не хватало образования, чтобы как следует выразить свою идею и донести до читателя, а следовательно, идея не находила своего выражения и стала вызывать болезненные симптомы. Таким людям нужно оказывать конкретную помощь, однако основная проблема в том, хватит ли у них жизненных сил. Я рекомендовала женщине пойти учиться в «клуб-школу Мигро»^[29], а затем устроиться на работу и проявлять терпение по отношению к своим видениям: таким образом у нее в жизни появилось бы занятие и некая цель. К сожалению, у людей шизоидного типа часто не хватает энергии, поэтому им можно помочь, только тратя на них свои жизненные силы или найдя другого человека, который на это способен, но часто такие люди пребывают в жалком физическом состоянии и не могут выразить свое внутреннее содержание. В истории известны такие люди, как, например, Якоб Бёме^[30], который был сапожником и записывал религиозные откровения, основанные на своих видениях, хотя легко понять, что он не был достаточно образован, чтобы придать им надлежащую форму. Но он оказал огромное воздействие на своих современников, и его внутренние переживания оказали большое влияние на других людей. Такие латентные «Якобы Бёме» встречаются гораздо чаще, чем нам известно.

Итак, если такие констелляции в обществе обладают достаточной силой, могут произойти некоторые события, как, например, в христианской религии, когда на протяжении одной ночи, как это, собственно и было, в нижних социальных слоях населения возникла совершенно новая религиозная установка. В первое время христианство не достигало высших слоев в Римской империи; оно стало распространяться среди рабов. Тогда у людей были видения Христа и личные откровения, которые распространялись среди простых людей, как пламя от попавшей искры, и в которых выражалась их надежда на освобождение от рабства, – эти откровения получали новую цель: это было обновление, происходящее снизу. Царя сменял рабочий или раб, и такая замена стала доминирующим символом. Она даже нашла буквальное выражение в описании Христа как Царя царей и вместе с тем слуги простого человека^[31].

В нашей сказке король еще не смещен с трона. Портняга не становится наследным принцем, но женится на старшей принцессе и становится членом королевской семьи; и портняга, и башмачник в одно и то же время были королевскими слугами. Поэтому, если мы посмотрим на всю структуру в целом, то увидим, что король не является ни хорошим, ни плохим, но его силы уже идут на убыль, – к такому выводу можно прийти, зная, что ему требуется помощь, чтобы иметь сына, и что у него была потеряна корона. Таким образом, он уже приближается к состоянию низложенного короля, но при этом в нем еще достаточно сил, чтобы сохранять свое положение и управлять королевским двором; в области коллективного бессознательного и его преобладающих проявлений возникают два противоположных фактора и настраивают короля противоположным образом. Доверие короля сначала завоевывает башмачник, а затем портняга. Первый играет дьявольскую роль, роль Люцифера, подобно Сатане из Книги Иова, который жалуется Богу на Иова, говоря, что тот богат, а поэтому набожен и благочестив, но давайте лишим его всего его богатства и посмотрим, что будет! В значительно меньшем масштабе точно так же поступает башмачник: как только он завоевывает доверие короля, портняга начинает испытывать на себе огромное давление сверху.

Сказать, что портняга воплощает область сознания, а башмачник – Тень, – значит совершить слишком резкий переход в наших умозаключениях; с тем же успехом можно было бы сказать, что они оба являются Тенью короля. Любой сказочный персонаж является Тенью какого-то другого сказочного персонажа; все персонажи сравниваются друг с другом, и все сказочные фигуры выполняют компенсаторную функцию. Таким образом, здесь можно употребить термин Тень cum grano sails^[32].

Можно предположить, что король воплощает доминирующий символ нашей эры – эры христианства, хотя я не могу сказать точно, какой именно эпохи: XVI, XVII или XVIII века. В сказках трудно определить конкретный исторический период, даже если в ней присутствуют внешние характерные признаки. Если в сказке упоминаются пистолеты, это может служить неким указанием, но не точным доказательством. Существование сказок, напоминающих миф об Амуре и Психее, говорит о том, что основным структурам таких сказок может быть две тысячи лет или даже больше, поэтому «возраст» сказки скорее можно достоверно определить по некоторым внутренним признакам, чем внешним, то есть исходя из их архетипической структуры. Мы могли бы сказать, что король воплощает доминирующую христианскую установку, которая еще не достигла того уровня, когда от нее следует полностью отказаться или полностью обновить, но вместе с тем в данный момент она уже не так сильна, как прежде. В образе двух странников воплощаются два архетипических фактора, два бога: Меркурий и Сатурн, которые констеллировались в королевских придворных, и еще неизвестно, кто из них возьмет верх. В сказках, где отсутствует Тень, имеет место раздвоение архетипического персонажа, так что одна его часть является Тенью другой части. Все комплексы и более общие структуры – то есть коллективные комплексы, которые мы называем архетипами, – имеют полярную структуру и, следовательно, темную и светлую сторону. Можно сказать, что по форме архетип состоит из двух частей, одна из которых светлая, а другая – темная. Так, например, архетип Великой Матери включает в себя ведьму, дьявольскую мать, прекрасную пожилую мудрую женщину и богиню, воплощающую плодородие. В архетипе духа сочетаются мудрый старец и деструктивный или демонический колдун, который присутствует в очень многих сказках. Архетип короля может указывать на репродуктивный рост и мощь племени или нации, или же это может быть старик, удушающий новую жизнь, а потому его нужно сместить с трона. Герой должен нести с собой обновление – или же быть великим разрушителем, и притом он может совмещать в себе оба этих качества. Любая архетипическая фигура имеет свою Тень. Мы не знаем, как этот архетип воплощается в бессознательном, но когда он достигает границы сознания, проявляется его двойственность. Только когда на объект попадает свет, он отбрасывает Тень.

Возможно, комплексы в бессознательном являются нейтральными – complexio oppositorum^[33] – и тогда, в свете падающего на объект луча сознания, у них появляется тенденция к раздвоению -на «да» и «нет», на плюс и минус. Мотив близнецов в мифологии указывает на постоянное присутствие двойственности: один из них интроверт, другой экстраверт, один мужского пола, другой женского, один более духовный, другой более инстинктивный, но ни один из них не лучше другого с точки зрения морали; и тогда возникает миф, в котором один из них добрый, а другой – злой. Если в сознании существует этическая установка, то становится различимой двойственная установка близнецов, однако такое сознание нельзя назвать ни этическим, ни моральным. Иудео-христианская традиция обострила этический конфликт, а следовательно, в нашей цивилизации существует традиция выносить моральные суждения, однако она ведет к этическому разделению. Если происходит раздвоение архетипической фигуры, значит происходит и раздвоение ее моральной оценки; она оказывается не только доброй или злой, но и светлой или темной; таким образом, благодаря нашей религиозной системе обостряется и этическая чувствительность.

Полярность «экстраверт – интроверт» также воплощается в фигурах портняги и башмачника. Башмачник предусмотрительно взял запас хлеба на семь дней, тогда как легкомысленный портняга не подумал об этом: для него просто заканчивается одна ситуация и начинается другая, исход которой он не предвидит; в этом отношении к жизни они противоположны друг другу. Если мы свяжем это с символикой короля как христианской доминанты, то получается, что констеллируются две фигуры, одна из которых тяготеет к неприветливой интроверсии, а другая – к легковесной экстраверсии. Относится ли это к нашей фантазии, или же появление этой проблемы было предопределено христианством? Я думаю, что верно второе. В христианской символике, особенно что касается американских ветвей христианства (для которых в значительной мере характерны экстравертные устремления), можно заметить присущее ей жизнелюбие, огромное доверие к Богу, фундаментальный христианский оптимизм. И все это присуще одной разновидности христианской установки, так как в христианстве Бог считается добрым, а зло представлено лишь отсутствием добра, и таким образом у человека формируется доверительная установка к себе и Богу, склонность игнорировать зло, считая его нереальным, отрицать его присутствие в себе и в других. В кальвинизме^[34] и других пессимистических ответвлениях христианской веры мы сталкиваемся с противоположным развитием: с совершенно небожественной, немилосердной строгостью этических установок и темным, меланхоличным настроем. Такое мышление присуще людям типа башмачника, которые всегда учитывают сложности реальной жизни. Если вы изучали такие аскетические течения христианства, то знаете, что они не приносят радости: люди обязаны грустить, каяться в грехах, не должны получать удовольствие даже от еды, ибо такое чревоугодничество вызовет недовольство Иисуса Христа. Такие люди богаты, «прочно стоят на земле обеими ногами», они скептичны, реалистичны и недоверчивы. Они больше погружены во тьму этого мира по сравнению с остальными, так как их делает такими ровно их соблюдение предосторожности по отношению к злу и темной стороне жизни. Оптимисты стремятся не замечать трудностей и за это бывают наказаны «исподтишка»: либо они подвергаются нападкам других людей, либо прорывается их собственная пагубная Тень.

Таким образом, мы можем сказать, что образ портняги символизирует обыкновенную наивную установку, характерную для христианского мира, с надеждой на будущее и верой в Бога, тогда как образ башмачника символизирует прямо противоположное: Тень этой установки. Обе эти тенденции были в свое время присущи христианской цивилизации.

Каждый мощный энергетически заряженный символ Самости объединяет противоположности, но если он теряет свою силу, то прекращает выполнять свою функцию, и противоположности начинают распадаться. Если бы король был полон сил, а в нашем случае это не так, он мог бы примирить башмачника и портнягу, употребив всю свою власть, чтобы они не ссорились, а сотрудничали; появление между ними враждебности (т.е. их противостояние) свидетельствует о слабости короля. В данном случае его доверием пользуется башмачник, он выслушивает его злые намеки и измышления и затем ставит в затруднительное положение портнягу. Король не просто управляет государством, – что он, собственно, и должен делать, – а слушает все, что ему говорят. В результате все кончается хорошо, но не совсем так, как ожидалось. Мы могли бы сказать, что здесь по-прежнему воплощается мощная доминанта коллективного сознания, однако она несколько утратила свою силу на то, чтобы должным образом соединить противоположности, так как они стали отделяться друг от друга и противостоять друг другу. Такое ослабление доминанты относится и к нашей современной цивилизации в тех ее областях, где противоположности вступают между собой в конфликт. Это можно проиллюстрировать нижеследующей схемой.

Если король постепенно теряет свою силу, то расстояние между противоположностями увеличивается, напряжение возрастает, и король в нерешительности колеблется между ними, сначала оказывая доверие одному из них, а затем другому: энергия объединяющего символа становится меньше. Это не следует относить к индивидуальной психологии, но аналогия с индивидуальным развитием все же присутствует: если установка Эго обладает достаточной силой и не сопротивляется инстинктам, она может соединять противоположности. В жизни человека бывают периоды, когда он живет полноценной жизнью и проблема противоположностей не обостряется. Он знает, что у него есть Тень и что она всегда имеет свой отрицательный и положительный полюс, но при этом противоположности особенно его не беспокоят. Затем, по той или иной причине, Эго спотыкается, попадает в тупик, теряет возможность действовать, а также свои творческие способности, и тогда противоположности разъединяются и возникают самые разные конфликты. Тем самым Эго колеблется между двумя противоположностями, как тот король, в попытке идентифицироваться с какой-то одной из сторон. Оно не может оставаться у власти в своем центре, на престоле, а начинает пропитываться злословием, прислушиваться к наговорам, стремясь принять чью-то сторону.